Текст книги "Механист"

Смерть, смерть в глазах Убийцы.

Убийцы – чего уже там сомневаться.

Сбоку возникает Венедис, хозяин лениво двигает свободной рукой, и девушка отлетает в сторону, собирая по пути ломающуюся мебель. Сзади совсем обреченно, безнадежно тащит из чехла охотничий нож проводник Килим.

Вик знает, что после него умрут и девушка, и охотник. Это не предчувствие – это Смерть. В глазах Убийцы.

Все плывет, на душе легко-легко – мозгу достаточно совсем немного времени без кислорода, чтобы отчалить навсегда.

Надо же, как…

Слова.

Пустые.

Многочисленные.

И докучливые.

– Не убей… не убей!.. не убей… остановись… дай… нам… тебе…

Тиски, сжимающие гортань, размыкаются, и Вик падает на бок, давясь соплями. Какой удобный пол. Какой вкусный воздух.

Все возвращается на круги своя. Картинка фокусируется, звуки обретают четкость. Вик слышит, как речитативом заклинает Венедис:

– Дай нам тебе помочь! Убийца, дай нам тебе…

Хозяин дома недоумевает:

– Ну ни хуя себе…

Кровь струится по рассеченной скуле девушки.

– …помочь!

Кто же знал, что Убийце ценна именно поломанная музыкальная шкатулка?

Тин-тин-тили-тили-дин…

Шкатулка и неваляшка больше не стояли на полке, но музыка, музыка звучала почти непрестанно – из темноты подвала. Вик туда больше не совался – и так понимал, что недавно в очередной раз прогулялся по грани. Но музыка-то звучала!

Было в ней что-то гипнотизирующее, механическое, живое и неживое одновременно.

А к вечеру Убийца появился перед гостями и обозначил готовность к диалогу категоричным:

– Валите на хер отсюда.

Надо было волочься через половину континента, чтобы вот так ненавязчиво получить пинок под зад, да еще на ночь глядя. С другой стороны – того, что просили, механист добился. Сдвинул взаимоотношения с мертвой точки. Как бы оно только боком не вышло.

– Помогите нам, а мы поможем вам.

Надо же – снова на «вы»… По крайней мере, Венедис не собиралась уходить. Убалтывать-то она умела – представлялась уже возможность убедиться. Вик решил не спешить собирать манатки, а послушать, про что станут говорить умные люди.

– Помочь мне? – Реакция Убийцы на раздражители присутствовала, и это не могло не обнадеживать.

А что? Спроси механиста, он бы тоже заявил, что хозяин нуждается в серьезной помощи. С головой у него не все в порядке – однозначно.

Венедис же затягивает песню про закупоренное место, про то, что напряжение достигло предела, что энергия умерших не находит выхода и само мироздание ищет способ избавиться от аномалии на своем теле, как от высохшей ветки.

– Да и фиг с ним, – лениво замечает Убийца.

Девушка отказывается понимать сказанное.

– Ветку, понимаете, всю ветку! Не знаю, что произошло с этим миром, но что-то случилось – старые Проводники Сил ушли из него, а новые не явились.

– Проводники?

– Боги, Драконы, называйте как угодно. Связующий элемент между Миром и Безграничным.

В глазах Убийцы мелькает что-то страшное, древнее и неукротимое.

– Драконов даже пришлось выпроваживать.

– Не знаю, не хочу слышать, дело в другом. – Венедис массирует виски. – Обычно такие сбои восстанавливаются самостоятельно. У вас есть нечто еще. Что-то или кто-то, как заглушка на горловине кипящего сосуда. Здесь нет естественного оттока – души не переходят на верхние уровни и разорвут мир изнутри, если Вселенная не раздавит его извне.

– Сложно, – вздыхает хозяин дома. – Я думал, ты просто попросишь меня кого-нибудь грохнуть…

Венедис плачет. Наверное, то, что она собирается сказать, слишком тяжело для нее самой. Конечно – это ведь ее религия.

– Найти. И убить. Последнего Дракона, сдерживающего этот мир.

Вику опять интересно – если княгиня считает Драконов нематериальными сущностями, то как она представляет себе процесс их умерщвления?

– Сколько можно их убивать? – Убийце неинтересны слезы девушки. – Пусть все идет своим чередом.

– Нельзя. Так нельзя. Вся ветка измерений. И мой мир в том числе. По крайней мере – изменится до неузнаваемости. Чем мой мир провинился перед Безграничным? Только тем, что растет из одного узла с этим, неправильным?

Вик про себя изумленно присвистнул. А Убийца никак не отреагировал, хотя, возможно, себе на уме, тоже что-нибудь подумал.

– Что мне до твоего мира? Он так хорош?

Каково оно – уболтать того, кто уже устал говорить и делать?

– Он – мой! Я сделаю для него все!

Идеалистка.

– Знаешь доисторическую легенду о Че? – вдруг спросил Убийца.

Кто бы мог подумать – он тоже любитель нудных восточных мудростей…

– Нет? Неудивительно. Ну вот – он стал кумиром еще при жизни. Символом, иконой. А кончил плохо – глупо, нелепо и, по большому счету, ничего не добившись. Но после смерти стал богом убийц и фанатиков. Так всегда случается… что бы ты ни делал… кончится все абы как… и поступки твои… извратят до неузнаваемости… твои же соратники. Отстаньте от меня, а?

Венедис злится. Хороша, чертовка, в ярости.

– Не отстанем. Назови цену.

Перешла на «ты» – опустила во мнении.

– Цену… а ты сможешь вернуть мне жену, детей, друзей, мой мир?

– А тебе это нужно?

Ох, поспешил Старьевщик недооценить свою спутницу, сильно поспешил. Убийца думает. Цена, она есть у всякого. Даже если этот всякий о ней давно забыл. Или не знает.

Все молчат, пока Убийца думает.

– Нет… наверное, уже нет. А сможешь доставить туда?

Человек указывает в окно, там, в почти безоблачном к вечеру небе, на юго-востоке, бледная точка. Венедис смотрит, узнает. Там, на хребте Каменного Пояса, она была строго на юге.

– Ее нет на звездных картах моего мира.

– О, это особенная звезда.

– Твоя родина?

– Моя родина здесь. Отправишь?

– Практически… невозможно удаляться от тверди на такие расстояния.

– Да ну? Слабаки. А что ты тогда мне дашь?

Теперь думает Венди. От ее ответа зависит все. Что мог Вик, сделал – расшевелил, что может девушка – узнать единственное нужное слово.

Деньги? Для человека, лучше других понимающего эфемерность платежных систем.

Месть? Давно отказавшемуся от претензий и не простившему только себя самого.

Слава? Воину ста тысяч последних битв, осознавшему ничтожность любой победы.

Знания? Забывшему много больше, чем известно сейчас самому ученому из мужей.

Власть? Познавшему ответственность за судьбу миллиардов.

Женщины? Тому, кто уже не в силах терзаться потерями.

Жизнь? Смерть? Что?

Очень непросто торговаться с Героем.

Вик тоже погрузился в размышления. А ему, например, оно все надо? Механист ведь тоже оказался здесь из-за чего-то. Чужой мир или свой – мало их было, апокалипсисов? Одним больше, одним меньше.

– Помнишь Зеленое Небо? – решился Старьевщик.

Убийца рассеянно кивнул.

– Человечество тогда и на самом деле должно было погибнуть?

– Никто никому никогда и ничего не должен.

– А знаешь, почему все обошлось?

– Я знал безумца, который считал, что приложил к этому руку.

Конечно, из рассказов Дрея Палыча механист был в курсе, что они, Убийца и Учитель, встречались уже после запуска Машины и гибели Танцующей.

– Не безумца – человека. Остановили тогда звездный ветер – люди. И сейчас, какая бы там хрень ни предвиделась, разберемся сами. Без тебя. А ты оставайся. Мы завтра уйдем – что-то в лом на ночь собираться.

Перегнул, нет?

Хозяин дома грустно вздохнул:

– Ты не представляешь себе глубины связей между событиями, о которых говоришь.

– Я действую.

– Понтуешься.

Вику было чрезвычайно любопытно – когда он встанет и пойдет наверх, последуют ли за ним его спутники?

Поднялись и последовали. И Венедис, и случайный попутчик Килим.

– Эй, – свистнул вдогонку Убийца, – я могу отвести к последнему Дракону. А там уж вы сами решайте, что с ним делать. Но от меня отцепитесь. Сойдет?

Венедис сжала кулак и с благодарностью посмотрела на Старьевщика.

– Молодец, – прошепчет потом Венди, тихо-тихо, только механисту. – Под дешевым соусом, но ты его зацепил за живое.

– Чего это – под дешевым? – слегка обидится Вик.

Старьевщика-то и самого несколько смущало, что понты в его тираде хозяин распознал на полуслове. А после все равно повелся. Но мало ли…

Венедис же внимательно посмотрит в глаза и догадается – Вик не в курсе. Дурак, действующий по наитию. Она улыбнется, но совсем не разочарованно – восхищенно:

– Ты не понял, чем взял… Убийца… он… до сих пор… хочет считать себя…

И только тогда даже до механиста дойдет. Это же очевидно – шкатулка, неваляшка.

– Человеком?

– Да.

Я уже считал, что избавился от снов, а тот, в нартах – случайность, выдавленная на поверхность сознания тряской упряжки. Но нет.

Я смотрю, как ребенок с детской беспощадностью тащит к себе змия. Змий пытается вырваться, но его тело покрыто слишком толстым слоем одеревеневшей корки – он неповоротлив и медлителен. Он оставляет грязные разводы, а его белесые отростки – полосы слизи. Ребенок тоже не так ловок – у него проблемы с координацией и глаза смотрят один вниз и влево, другой – вверх и вправо, но ребенок все-таки быстрее. Он стискивает в ладони это ожившее, беспомощно выкручивающееся корневище, и мне жаль, искренне жаль змия, потому что я знаю, как жестоки могут быть дети.

Змий шипит, или это так протестующее скрипит его кора-кожа – ребенок берет узловатое тело второй рукой и сгибает в корявую окружность.

Мне казалось, змий не настолько эластичен, но утолщенная часть – голова – теперь касается более тонкой – хвоста. Местами кожа трескается, и я могу наблюдать гнилостно-зеленоватое змеиное нутро. Еще там копошатся какие-то личинки. Но не это главное. Кольцо сжимается, тонкая часть поглощается утолщенной, ребенок улыбается и давит все сильнее, а то, что находится в его ладонях, отчаянно визжит на границе слышимости.

Уроборос – дракон, пожирающий собственный хвост.

В руках ребенка – давящийся своим телом.

Разве можно от такого не проснуться?

И, проснувшись, не ощутить липкий пот на лбу и шее?

Откуда, шайтан забери, снова эти сны, уже вроде бы прошедшие после того, как я расстрелял ищеек в горном ущелье?

– Идти долго? – Венедис встала ни свет ни заря и растолкала остальных.

Убийца же, видимо, совсем не ложился.

– День, если все нормально.

– А куда?

– К одному из корпусов техкомплекса Рокота. Если это тебе о чем-нибудь говорит.

На этом понятливая Венди с расспросами дипломатично закруглилась.

На самом привлекательном для Вика месте. И вдобавок – немалый интерес у механиста вызывало обстоятельство, что Убийца и Дракон обитали всего в одном дне пути друг от друга.

Зато, когда приготовления были закончены, хозяин повел их туда, куда и предполагал Старьевщик. Где еще селиться Дракону, как не в темном подземелье? Только что это за подвал такой, по которому можно идти целый день?

Однако с любопытством Вик решил погодить – скоро и так станет понятно. У границы темноты Убийца вытащил обычный спиртовой фонарь и зажег фитиль. Венедис встряхнула свою алхимическую капсулу – в ее зеленоватом свете обстановка приобрела вид еще более мрачный и запущенный. Убийца высморкался, прижимая пальцем одну ноздрю, пнул валенком какую-то бренчащую железку и предупредил:

– Под ноги смотрите – тут уборку лет восемьсот не делали.

Сам подвал оказался не так велик, как представлялось сразу, – метров триста, потом через широченный портал путники выбрались в гулкий, тоже не маленький коридор. То и дело фонари выхватывали из темноты боковые ответвления, иногда прикрытые толстыми ржавыми шлюзами, иногда осыпавшиеся, всегда – дышащие мраком и сыростью. В одиночку прогуливаться здесь здравомыслящий человек не рискнул бы.

Вика судьба заносила в места не менее угрюмые, и он знал: как правило, существа, населяющие в древности похожие катакомбы, сотни лет назад уже вернулись на поверхность и остались хтоническими только в преданиях старины. Хотя не обходилось без исключений – и тогда твари, научившиеся выживать в таких условиях, виделись обычным людям пришельцами из другого, жалкого, но беспощадного и ужасного мира. Монстры даже ценились в определенных кругах – живые ненамного дороже, чем мертвые.

Вик встречал такое вот семейство в одном из подземелий Трехгорного. Истерзанные многовековым инцестом, обитатели мертвого города приобрели весьма своеобразную внешность, мягко говоря отталкивающую. В остальном же от остального человечества они не сильно отличались – так же хотели жить, жрать, предаваться похоти. И благодаря своему обличью в разные периоды становились объектом то охоты, то поклонения. Или богами, или чудовищами. Немногочисленными, но легендарными. Старьевщик тогда уполовинил одно из логовищ – разум был надежно защищен от атак гораздых на всякие мозговые штуки метаморфов, зато керамические пули оказывали на существ такое же пагубное действие, как на обычных людей. Механист расстарался в тот раз не из-за шовинизма или отвращения – просто сам не хотел оказаться обедом.

И навсегда усвоил тактику неожиданных нападений из темноты, свойственную подземным тварям, – поэтому по коридору двигался настороженно, а через некоторое время утомился дергаться на всякое шевеление воздуха и вытащил из-за плеча стрельбу. Ствол на сгибе локтя успокаивал почище фармацевтического настоя из валерианы. Убийца искоса глянул на приготовления механиста, ухмыльнулся и промолчал.

Если подвал под домом никак не отделялся от всей этой угрюмой сети подземелий и даже дверь на верхние уровни толком не запиралась – это могло говорить о том, что здесь совершенно безопасно. Нереальное допущение, оттого Старьевщик склонялся к другому – просто Убийца совсем ничего не боится. А значит, либо безумен еще больше, чем кажется на первый взгляд, либо сам опасен настолько, что может позволить себе быть патологически бесстрашным. Однозначно Вик пока не определился, но, припоминая, как его шматали одной левой, чувствовал себя неуютно.

Вообще же при походах через такие места имелись две противоречащие друг другу рекомендации: бывалые советовали держаться центра, чтобы избегать нападения из боковых тоннелей, и одновременно считали безопасным идти ближе к стенам, остерегаясь обвалов. В любом случае ни один здравомыслящий человек не додумался бы палить из стрельбы под обветшалыми сводами. Но, на взгляд механиста, лучше было оказаться заживо погребенным, чем заживо съеденным, – чисто эстетически.

– Ты… – вдруг обратился к нему Убийца, – спасибо, наверное.

– Не за что. – Старьевщик от удивления чуть не выронил стрельбу и почувствовал, как напряглась Венедис, востря свои ушки.

Только хозяин дома распространяться дальше не захотел. Объяснения – это слишком много, вполне достаточно благодарности.

Да и рассказ о странной истории неваляшки со шкатулкой, вздумай его поведать называемый Убийцей, продлился бы целую вечность. К тому же человек не может быть настолько смел, чтобы признаться кому бы то ни было в паническом страхе такого рода. Боязни чинить одну из пары единственных вещей, оставшихся от настоящего мира их хозяина. Двух вещей, которые человек слишком часто терял, но всегда находил – сколько бы ни прошло лет.

По подземному коридору двигались недолго – самое большое полчаса, потом стали все чаще появляться осыпи, а вскоре проход преградил завал. Убийца свернул в сторону, попетлял по узким переходам, забрался на шаткую лестницу и вывел попутчиков через какую-то нору прямо в тайгу. Вик даже немного расстроился, покинув подземелье, – под солнцем исчез будоражащий нервы привкус таинственности.

Зато Убийца хищно повел носом из стороны в сторону:

– Что-то здесь народу много.

– В смысле? – уточнила Венедис.

– В прямом, – сказал, как отрезал.

– А чего дальше под землей не пошли? – Старьевщик, уже настроившийся на мрачный коридор, чувствовал себя уязвимым со всех сторон.

Сражаться с Драконом на открытом пространстве казалось более опасным.

– Там идти больше некуда – направление к бывшим стартовым комплексам Тополя, отутюжено все так, что до сих пор, наверное, фонит.

Ни Вик, ни Венди, ни тем более Килим толком не поняли, что сказал Убийца. Наверное, этого он и добивался. Не вдаваясь в комментарии, он повел группу широкими зигзагами, по пути проверяя силки и капканы, коих по лесу было разбросано множество.

Глядя на зубастые челюсти железных ловушек, механист засомневался – уж не на человека ли охотятся в этой глуши? Но нет, через некоторое время целенаправленных плутаний спутники набрели на оленя, попавшегося на подрезь – закрепленную в примитивном спусковом механизме жердь со стальными лезвиями. Животное еще кое-как дышало, в застывающих, но еще живых черных глазах отражались деревья и небо. Убийца достал из-за голенища небольшой нож, однако его опередил Килим.

– Э-э, погоди. – Вогул опустился на корточки и положил ладонь на морду оленя. – Не я убил, иди в свое место и скорее возвращайся, прости нас.

Животное не шелохнулось, но даже Вик почувствовал, как дух олений откочевал на высокогорные пастбища – где сочная трава, никакого гнуса и всегда лето. Ну, или что-то в этом роде. Издох, короче. А Килим ковырнул своим ножом оленьи глаза-бусины, положил в сторону и присыпал снегом:

– Теперь из них новые олененки родятся.

Глаза и впрямь походили на громадные черные рыбьи икрины.

– Как скажешь, – пожал плечами Убийца, легко, с противным треском обломил рога, чтобы не мешали, стянул ноги бечевкой и забросил тело оленя на плечо, как котомку.

Килим только покачал головой:

– Не уважаешь Смерть.

Венедис отвела взгляд, а Вик подивился – рога хрустнули, как сухие ветки, да и туша, поди, весила под полтора центнера.

С этого момента блуждания по тайге закончились – Убийца, никуда не сворачивая, направился на север. Поразмышляв несколько километров, он вдруг ответил Килиму:

– Я ее когда-то любил. Привлекательная сучка.

То, что речь идет о Смерти, дошло не сразу. Никто тогда и не подумал принимать его слова буквально. С другой стороны – чего еще можно ожидать от Убийцы? Но, когда Венедис где-то после полудня обратилась к нему именно так – «Убийца», хозяин хоть и игнорировал вопрос по своему обыкновению, но кое-какой информацией поделился:

– Богдан.

С ударением на «о». Симпатичное имя – оценил Старьевщик – и редкое. Не каждый в нынешние времена рискнул бы назвать ребенка «данным богом». Вообще оказалось, что с Убийцей Богданом можно общаться на любые темы – надо только запастись терпением и изощренно формулировать вопросы. Так, через час механист узнал, что Рокот, к комплексу которого они идут, – это Носитель. После – что площадки Рокота единственные более-менее уцелевшие после Отработки. Что здесь неподалеку были еще корпуса Молнии, Циклона и Ангары. А шахтам Тополя досталось так, что открылся разлом и оттуда теперь шпарят гейзеры. Скорее интуитивно Старьевщик догадался – где-то там, на выходе пара, установлен турбогенератор, и вот как раз от него тянется силовой кабель прямиком в дом Богдана.

А потом они вроде бы пришли.

В возникшие посреди тайги земли Рокота. Выщербленные стены ангаров с продавленными крышами и торчащими изнутри верхушками сосен, громадные капониры, которые вросли в землю и уже ничем не отличались от обыкновенных лесистых холмов, – Вику всегда нравилось угадывать в настырном однообразии природы грустную непреклонность великой цивилизации.

Найдется сейчас хоть один рукотворный объект, способный пережить такую Войну и простоять после этого несколько веков? Сомнительно – силой мысли не скрепишь кирпичи на тысячу лет. Жалко оно все как-то. Это же место казалось безжизненным, но величественно дерзким – в нем виделось истинное Прошлое. Даже километровые рытвины, не заживающие до сих пор на близлежащих землях Тополя, дышали, наверное, подвластной когда-то мощью.

Убийца красотами древних руин не упивался, а бодро, невзирая на тушу через плечо, шел известным ему маршрутом. Следы зверья, а уж тем более легендарных существ вроде Дракона, отчего-то не встречались. Убийца шел, невзначай сбивая снег с еловых ветвей, а механисту вдруг подумалось, что эта их охота с дохлым безглазым оленем вместо наживки может оказаться на самом деле последней. Дракон, судя по преданиям, чрезвычайно опасная тварь, а у Старьевщика в арсенале имелись только стрельбы, хотя бы и целых две.

Этому оленю, кстати, посчастливилось отойти под одобряющий шепот вогула, но кто опустит веки, если что, самому Килиму, а? Идут в логово Дракона, как в гости к теще. По обычаям, некоторые народы накануне всяких рискованных авантюр посещали баню и наряжались в новое. А у Старьевщика все, что на нем было из одежды, присутствовало в единственном экземпляре. Еще принято загадывать последнее желание – идущими на верную смерть. Чего бы Вик захотел, зная – это последний раз?

Какой-нибудь глупости, как всегда, – совершенно ненужной в быту информации.

– Богдан, – окликнул он провожатого и коротко поведал историю, случившуюся с ними и неприкаянными Моисея на далеком перевале, – ты знаешь, как могут быть связаны два этих места?

– Одна широта? – уточнил Убийца. – По-всякому могло случиться…

И замолчал, но, когда Вик совсем почти отчаялся получить ответ, добавил:

– Ракеты запускали отсюда по расчетной траектории строго на восток. Сброс отработавших ступеней, выгорание компонентов топлива – все это могло произойти в том районе, где остановились те путники. И напугать.

Что такое ракеты, Вик знал. Знание придавало объекту, на котором они сейчас находились, сакральную для механиста значимость. Становилось понятным утверждение вогула насчет шрамов на небе.

– Отсюда летали к звездам?

Богдан хмыкнул:

– Нет. Только чуть-чуть выше неба.

Космодром. Старьевщик и не мечтал когда-нибудь побывать в таком священном месте. А оказаться сожранным Драконом на Космодроме – вообще верх романтизма. И кретинизма, если уж на то пошло. По ходу, продолжая тему откровений: чем Убийцу и Дракона мог привлечь космодром? Механист сомневался, что благоговейным к нему отношением.

На этот раз Богдан ответил чуть ли не сразу:

– Вполне логичная случайность.

И остановился напротив вросших в холм ворот-шлюзов, всем своим видом подтверждающих, что здесь – вход в Логово и всякую надежду рекомендуется оставлять снаружи.