Текст книги "Финансовый интернационал и Трамп. Что ожидать человечеству?"

Республика Беларусь и МВФ

Выше мы отметили, что долговая нагрузка на экономику Республики Беларусь в истекающем году сильно возросла. Вот свежие оценки Всемирного банка: на 1 октября 2016 года государственный долг РБ составил 48% ВВП, а три года назад этот показатель был еще на уровне 28% ВВП4949
  http://naviny.by/new/20161212/1481538621-vsemirnyy-bank-za-tri-goda-dolgovaya-nagruzka-na-ekonomiku-belarusi-vyrosla


[Закрыть]. С учетом таких неприятных тенденций в прошлом году активизировалась работа РБ по получению кредита от Международного валютного фонда с целью рефинансирования растущих валютных долговых обязательств.

Несколько подробнее о взаимоотношениях РБ с МВФ. Их история началась с 10 июля 1992 года, когда Республика Беларусь стала членом МВФ. Первоначально квота Республики Беларусь в МВФ составила 280,4 млн. СДР (специальные права заимствования), которая впоследствии была увеличена до 386,4 млн. СДР. Это очень скромная квота, составляющая всего 0,16% капитала Фонда (для сравнения: у США она на два порядка больше).

Взаимодействие РБ с Фондом можно разделить на три основных этапа.

Первый – с 1992 по 2000 гг. В этот период Белоруссия получила от МВФ около 300 млн. долл. (по линии фонда системных трансформаций – 217,2 млн. долл.; по механизму «стенд-бай» – 77,4 млн. долл.). В феврале 2005 года Республика Беларусь полностью погасила указанные кредиты МВФ.

Второй – с 2001 по 2010 гг. В конце указанного десятилетия РБ обратилась в Фонд за новым кредитом «стенд-бай». 12 января 2009 года совет директоров МВФ одобрил программу, призванную поддержать стабильность на валютном рынке, обеспечить большую устойчивость финансовой системы, избежать кризиса платежного баланса, а также предотвратить рецессию. Срок программы – 15 месяцев, под нее был выделен кредит на сумму 2,46 млрд. долл. Впоследствии скорректированы и одобрены обеими сторонами новые параметры программы и, в соответствии с запросом белорусской стороны, увеличен общий объем финансирования до 3,46 млрд. долл. Реализация программы, завершилась в 2010 году.

Третий начался с 2011 года и продолжается по настоящее время. Отношения между РБ и Фондом находились до недавнего времени в достаточно «замороженном» состоянии. Правительство Белоруссии не обращалось за новыми кредитами, а Фонд ограничивался достаточно формальными визитами своих экспертов в РБ и подготовкой отчетов об экономическом положении страны и экономической политике белорусского государства (так называемый «постпрограммный мониторинг»). Было несколько технических миссий Фонда, которые завершались подготовкой рекомендаций в области экономической и денежно-кредитной политики, банковского надзора, организации финансовой отчетности предприятий по международным стандартам. Они носили не императивный, а рекомендательный характер.

В более практическую плоскость отношения РБ и Фонда перешли в прошлом году, когда белорусское правительство начало предметно обсуждать новую программу с МВФ. Это произошло на фоне начавшегося потепления отношений Минска с Западом. Обсуждение программы началось во время миссии Фонда в июле 2015 года и продолжилось в ходе ноябрьской миссии. Вопрос взял под свой контроль президент РБ Александр Лукашенко. Будучи в Нью-Йорке в сентябре 2015 года, Александр Лукашенко провел переговоры с главой МВФ Кристин Лагард. Встреча была конструктивной. Как отмечают белорусские СМИ, президенту РБ удалось донести главное: Белоруссия – государство социально-ориентированное, к нему нельзя подходить с традиционными шаблонами «рыночной экономики». Как заметили белорусские эксперты, в ходе ноябрьской миссии команда Фонда скорректировала свои подходы и предложения по программе с учетом сентябрьской встречи Лукашенко и Лагард. 17 ноября 2015 г. президент Александр Лукашенко специально встретился с главой миссии МВФ по Беларуси Питером Долманом и еще раз обратил его внимание на белорусскую специфику:

«Мы не намерены ломать ту схему социального государства, которая нами выработана. Это ничего не значит с пониманием того, как некоторые говорят, что мы тут бесплатно чего-то будет кому-то раздавать. У нас нет таких возможностей – раздавать бесплатно. Да и не одно государство этим путем не идет. Просто смысл в том, что мы не можем бросить ни одного ребенка, ни одного старика, инвалида без помощи нашего общества и государства. В этом смысл социального государства. Мы не можем их просто выбросить на обочину вот той дороги, по которой мы идем. А все остальное, что вы предлагаете, абсолютно реализуемо в нашем государстве. Поэтому мы готовы в этом направлении с вами продолжить работу. Единственная просьба: если вы пойдете на сотрудничество с нами, и мы о чем-то договоримся, чтобы мы не растягивали сроки»5050
  http://www.ctv.by/novosti-minska-i-minskoy-oblasti/aleksandr-lukashenko-vstretilsya-s-glavoy-missii-mvf-po-belarusi


[Закрыть].

В итоге ноябрьской миссии в предварительном порядке удалось согласовать основные параметры кредита Фонда: сумма – 3 млрд. долл. США; процентная ставка – 2,28%; срок использования (погашения) – 10 лет. Следует признать, что условия кредита действительно выгодные. Даже на фоне тех кредитов, которые Фонд выдавал и выдает другим странам.

Все последовавшие за ноябрьской (2015 г.) миссией Фонда переговоры были сосредоточены уже не на финансовых условиях кредита, а программе реформ, политических и социальных условиях, которые должно принять на себя правительство РБ.

По итогам ноябрьской миссии МВФ Александр Лукашенко в конце прошлого года провел совещание правительства, на котором еще раз расставил акценты, касающиеся позиции РБ по программе Фонда: «Мы не нашли каких-то проблем в согласовании той программы, которая предложена. Все, что предлагается – это разумно, рано или поздно нам придется реализовывать. Но вопрос один – когда, в какие сроки, и, самое главное, какие в результате этого будут последствия. Это – первое. Второе, я хочу, чтобы в правительстве и Национальном банке прекрасно понимали мою позицию. Дело здесь не в популизме. Но я еще раз подчеркиваю: резать по живому, неизвестно зачем, в угоду кому-либо я не собираюсь. Мы пойдем только на те, как вы их называете, реформы (это даже не реформы, это нормальное функционирование государства), так вот, мы пойдем только на совершенствование того, что у нас есть. Только тогда пойдем, когда будем уверены, что в результате, к примеру, повышения тарифов на ЖКХ, люди будут в состоянии заплатить по счетам. Если это приватизация, мы должны быть уверены, что это будет приватизация честная, чистая, открытая и, самое главное, – конкурентная, везде должна быть конкуренция, в том числе при приватизации того или иного предприятия. Мы должны действовать в интересах собственного народа. Если в МВФ нас не поддержат и не поймут, в этом нет трагедии. Будем дальше с ними работать или не работать вообще, главное – это наш народ и наше государство. Из этого мы должны исходить»5151
  http://www.ctv.by/belarus-zainteresovana-v-kredite-mezhdunarodnogo-valyutnogo-fonda-s-uchetom-nacionalnyh-interesov


[Закрыть].

Анализ белорусской прессы годовой давности показывает, что далеко не все эксперты восприняли с эйфорией возможное заключение нового соглашения с Фондом. В частности, приводилось не мало примером из многодесятилетней деятельности МВФ, когда страну цепляли на «крючок» финансово очень выгодными кредитами, но при этом разрушали национальную экономику по рецептам так называемого «вашингтонского консенсуса» (набор реформ, включающий приватизацию государственной собственности, отказ государства от планирования экономики, введение свободно плавающего курса национальной валюты, полное открытие страны для транснациональных корпораций, придание центральному банку статуса «независимой» организации, сворачивание государственных социальных программ, либерализация цен и тарифов на услуги жилищно-коммунального хозяйства и т.п.).

И хотя Александр Лукашенко специально подчеркнул, что РБ не пойдет на демонтаж социального государства, однако надо иметь в виду, что сама конструкция социального государства за четверть века независимого существования Белоруссия сильно расшаталась. Некоторые, казалось бы «несущественные новации», привнесенные в эту конструкцию по рекомендациям Фонда, могут это конструкцию обвалить. Дается анализ того, что программа Фонда 2009-2010 гг. (под которую Белоруссия получила около 3,5 млрд. долл.) в долгосрочном плане экономику страны лишь ослабила. И вот что удивительно. С одной стороны, жизнь в Белоруссии сегодня для простого человека становится более тяжелой (тут нет ничего удивительного, поскольку, например, в этом году ожидается падение ВВП страны). Но, с другой стороны, многие граждане Белоруссии (это показывают опросы общественного мнения) настороженно относятся к идее получения нового кредита Фонда. Видимо, это можно объяснить тем, что в предыдущие годы белорусские СМИ более объективно подавали информацию о деятельности Фонда, показывая гражданам истинную цену «дешевых» кредитов МВФ на примере других стран. Особенно граждан тревожат два аспекта возможной новой программы Фонда: повышение тарифов ЖКХ и повышение пенсионного возраста.

Первоначально (в ходе ноябрьской миссии Фонда) стороны определили срок возможного окончательного решения по кредиту и программе – конец первого квартала 2016 года. Однако уже кончается 2016 год, а окончательной договоренности с МВФ нет. Все-таки Минск боится в попасть в «мышеловку» Международного валютного фонда.

Отчасти затянувшаяся пауза в переговорах может быть объяснена тем, что Белоруссии удалось в конце первого квартала нынешнего года договориться о получении кредита от Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР – финансовый институт Евразийского экономического союза). 25 марта Совет ЕФСР, как сообщила пресс-служба фонда, одобрил «выделение финансовых ресурсов на сумму 2 млрд долларов США в поддержку мер экономической политики и структурных преобразований правительства и Национального банка Республики Беларусь на 2016-2018 годы». Сообщается также, что заем будет предоставлен отдельными траншами, каждый сроком 10 лет, включая пятилетний льготный период. Финансовые условия кредита ЕФСР сопоставимы с теми, которые предложил МВФ в конце прошлого года. А вот условия самой программы ЕФСР для Республики Беларусь гораздо более приемлемы, они действительно не ломают конструкцию социального государства. Всего запланировано шесть траншей кредита (два в 2016 году, три в 2017 и один в 2018 году). Запланированные на нынешний год 800 млн. долл. уже получены. До конца текущего года Минск рассчитывает получить одобрение от ЕФСР на перечисление в начале следующего года третьего транша.

Как представляется, Минск начал тянуть переговоры с МВФ и потому, что в текущем году у него выросли надежды на то, что заместить кредит Фонда смогут китайские кредиты. Важной вехой на китайском направлении для Минска стал трёхдневный визит Александра Лукашенко в Китайскую Народную Республику (28-30 сентября 2016 г.). Между прочим, Минск по завершении действия программы МВФ 2009-2010 гг. сумел взять достаточно длительную паузу в дальнейших отношениях с Фондом потому, что добился в 2010 году открытия кредитной линии от Китая на сумму 15 млрд. долл. Между прочим, тогда масштабная финансовая помощь Пекина помогла Лукашенко одержать убедительную победу на президентских выборах. В нынешнем году Лука-шенко также пытался повторить успех 2010 года и получить от Пекина новую кредитную линию. Достигнута принципиальная договоренность на получение китайских кредитов на сумму 10 млрд. долл., в том числе 3 млрд. долл. – на льготных условиях. Как видим, суммы китайских кредитов в разы превышают те суммы, которые Минск может получить от МВФ или ЕФСР. Но у китайских кредитов есть своя особенность – они являются «связанными». Эти кредиты нельзя использовать для рефинансирования растущих обязательств РБ по международным займам и кредитам. Пекин предлагает Минску не «живые» деньги, а обязательства оплатить поставки китайских товаров в Белоруссию. Такие кредиты увеличивают дисбаланс китайско-белорусской торговли. Так, в 2015 году экспорт РБ в КНР составил 800 млн. долл., а импорт – 2,4 млрд. долл.

Китайские «связанные» кредиты отнюдь не способствуют развитию национальной промышленности. Наоборот, белорусские предприятия, не выдерживая конкуренции с китайскими товарами, вынуждены закрываться или сворачивать производство. А вот покрывать свои обязательства по китайским «связанным» кредитам Минску придется «живыми» деньгами (вернее – долларами и иной иностранной валютой). А это очень проблематично: в настоящее время экспортная выручка предприятий-должников не сопоставима с их валютными обязательствами перед Китаем. Поэтому велика вероятность того, что Белоруссии придется расплачиваться по китайским кредитам капиталом и активами отечественных предприятий. Между прочим, китайский капитал приходит в Белоруссию не только в виде кредитов, но также прямых инвестиций. За 2001-2015 гг. приток китайских прямых инвестиций в Белоруссию увеличился в пять раз5252
  https://russian.rt.com/article/323514-pod-krylom-krasnogo-drakona-obmenyaet-li-minsk


[Закрыть]. Дальнейшее кредитно-инвестиционное сотрудничество РБ с КНР грозит тем, что белорусская экономика окажется под контролем китайского капитала.

С учетом сказанного, наиболее приемлемыми с точки зрения экономической и социальной стабильности и безопасности для Белоруссии оказываются кредиты от ЕФСР (по сравнению с кредитами МВФ и Китая). Однако кредиты ЕФСР явно недостаточны для того, чтобы с их помощью покрывать растущие финансовые обязательства РБ по ранее полученным кредитам и займам.

Часть 7.
Оцифровка: новый глобальный экономический и финансовый тренд

«Цифровая экономика»: светлое будущее человечества или «биржевой пузырь»?

Словосочетание «цифровая экономика» смело входит в лексикон современных политиков, предпринимателей, журналистов. Тема «цифровой экономики» попадет в центр внимания мировых экономических форумов (например, Давоса), авторитетных научных конференций, международных финансовых организаций. Например, одним из главных докладов Всемирного банка в серии «Мировое развитие» за 2016 год стал отчет об исследовании «цифровой экономики» в мире. Доклад вышел под названием «Цифровые дивиденды»5353
  http://documents.worldbank.org/curated/en/224721467988878739/ pdf/102724-WDR-WDR2016Overview-RUSSIAN-WebRes-Box-394840B-OUO-9.pdf


[Закрыть].

В предисловии к указанному докладу, написанном президентом группы Всемирного банка Джимом Ён Кимом, говорится: «Мы переживаем величайшую информационно-коммуникационную революцию в истории человечества. Более 40 процентов населения планеты имеет доступ к интернету, и каждый день в сеть выходят новые пользователи. Среди беднейших 20 процентов домохозяйств мобильный телефон есть почти в каждых 7 из 10. Число беднейших домохозяйств, располагающих мобильным телефоном, выше, чем имеющих доступ к туалету или чистой питьевой воде». Красной нитью через весь доклад проходят три мысли. Первая из них – широкое распространение интернета, мобильной связи и информационно-компьютерных технологий (ИКТ) становится основой для создания «цифровой экономики». Вторая – «цифровая экономика» многих стран мира находится в стадии бурного развития. Третья – «цифровая экономика» приведет к радикальному преобразованию мира, которые можно оценить со знаком «плюс». Проще говоря, будущее человечества будет более светлым по сравнению с нынешним серым и мрачным его состоянием. Доклад полон оптимизма и демонстрирует надежду, что «цифровая экономика» завтра обеспечит даже беднейшим людям планеты доступ к туалету и чистой питьевой воде.

Как отмечается в докладе, за период 2005-2015 гг. количество пользователей интернета выросло более чем втрое: с 1 миллиарда до 3,2 миллиарда. Получается почти половина численности населения планеты! Авторы доклада назвали это «цифровой революцией» и прокомментировали ее следующим образом: «Это означает, что сегодня сети связи соединяют фирмы, граждан и правительства прочнее, чем когда бы то ни было прежде. Цифровая революция сразу же принесла выгоды частным лицам: стало проще и удобнее общаться и получать информацию, появились бесплатные цифровые продукты, возникли новые формы досуга. Кроме того, благодаря ей сложилось ощущение глубинной социальной взаимосвязи и глобальной общности».

Впрочем, авторы доклада выражают неудовлетворенность темпами и масштабами распространения интернета, мобильной связи и ИКТ в мире. Именно это, по их мнению, сеет сомнения в том, что «цифровая революция» может действительно дать людям пользу, называемую «цифровыми дивидендами». Польза будет более явственной, если распространение ИКТ будет стимулироваться и направляться государствами. Охват должен быть 100-процентным! Никаких «теневых зон» на планете не должно оставаться!

Реальные «цифровые дивиденды» появятся также при условии, что ИКТ будут более широко использоваться не только на бытовом уровне (связь, общение между людьми), но также в экономике. «Цифровая революция» должна перерасти в революционные преобразования экономики. Человечество должно перейти от традиционной экономики к «цифровой экономике».

Хотя словосочетание «цифровая экономика» появилось более 20 лет назад (его ввел в оборот в 1995 году американский ученый Николас Негрпонте из Массачусетского университета), смысл понятия до сих пор остается достаточно размытым. Доклад Всемирного банка также не дает четкого определения. В самом общем виде «цифровую экономику» можно представить как ту часть разнообразных экономических отношений, которая опосредуется интернетом, сотовой связью, ИКТ. Современные информационно-компьютерные технологии спрямляют связи между компаниями, банками, правительством и населением, убирая длинные цепочки посредников и ускоряя проведение разнообразных сделок и операций (купли-продажи, кредита, аренды, уплаты налогов, штрафов, взносов, других платежей и расчетов).

Отталкиваясь от такого представления о «цифровой экономике», авторы многих исследований (в том числе упомянутого доклада ВБ) делают выводы, что данная модель экономики обеспечит «цифровые дивиденды» обществу в виде более высокой производительности труда, повышения конкурентоспособности компаний, снижения издержек производства, ослабления кризисов (за счет более активной реализации товаров и услуг), роста занятости (снижения безработицы), более полного удовлетворения потребностей человека, снижения бедности и даже ослабления (или полного преодоления) социальной поляризации общества.

Многочисленные публикации на тему «цифровой экономики» уже сформировали общепринятые представления о том, что входит в ее состав. Главными элементами называются: электронная коммерция; электронный банкинг; электронные платежи; интернет-реклама; интернет-игры. Отдельные элементы «цифровой экономики» могут между собой пересекаться. Например, электронная коммерция может обслуживаться электронным банкингом. Электронные платежи могут осуществляться в том числе с помощью электронного банкинга и т.п. Может быть и более детальная структуризация цифровой экономики. В частности, электронная коммерция может подразделяться на электронную торговлю товарами и услугами. А в рамках каждого вида электронной торговли могут, в свою очередь, выделяться более детальные позиции. Например, в рамках электронной торговли услугами существует интернет-страхование, интернет-консалтинг, интернет-обучение и т.д. В большинстве стран на сегодняшний день наиболее развит (если судить по стоимостному показателю оборотов) такой вид цифровой экономики, как электронная торговля. Речь идет о дистанционной купле-продаже товаров и услуг с использованием стационарного и мобильного интернета (заказ товаров и услуг через интернет-магазины и интернет-офисы).

Предпринимаются попытки оценить масштабы «цифровой экономики», ее места в общих экономических показателях отдельных стран, регионов, всего мира. Одним из авторитетных экспертов в области цифровой экономики выступает компания The Boston Consulting Group (BCG). В табл.1 приведены сравнительные данные по уровню развития электронной коммерции в некоторых странах.

Табл. 1. Уровень развития электронной коммерции (ЭК) в некоторых странах (2014 год)

Источник: «Россия онлайн. Догнать нельзя отстать». The Boston Consulting Group (2016)5454
  http://russiaonline.info/story/short-summary


[Закрыть]

Как видим, наиболее развита электронная коммерция в настоящее время в Великобритании. Несколько отстает от нее Германия. Обращает на себя высокий уровень развития электронной коммерции в Китае. По данным той же компании BCG, в 2011 году обороты электронной коммерции в указанной стране равнялись 18 млрд. долл., а 2014 году достигли 77 млрд. долл. (рост в 4,3 раза). Для сравнения: на все остальные операции «цифровой экономики» Китая в 2014 году пришлось лишь 64 млрд. долл. (интернет-реклама, онлайн-игры, онлайн-платежи и т.п.). Для сравнения приведена оценка развития электронной коммерции по России – 3,3% всего оборота розничной торговли. Отдельно дается оценка развития электронной коммерции по продовольственным продуктам. Лидерами здесь являются Великобритания, Нидерланды и США. У России – микроскопический показатель – 0,2% всей розничной торговли продовольственными товарами.

Электронная коммерция важная, но не единственная составная часть цифровой экономики. В некоторых странах, например, относительно высокое развитие получил электронный банкинг (интернет-банкинг). Специалисты BCG попытались оценить уровень развития цифровой экономики, учитывая все ее сектора. Результаты были выражены в индексах, учитывающих многие параметры (среди специалистов эти показатели так и называются: «индексы BCG»). 85 обследованных стран были ранжированы в порядке убывания значения индексов BCG. Вот как выглядит группа лидеров: 1) Дания; 2) Люксембург; 3) Швеция; 4) Южная Корея; 5) Нидерланды; 6) Норвегия; 7) Великобритания. Назовем некоторые страны, находящиеся на существенно более низких строчках рейтинга: Китай (35-е место); Российская Федерация (39); Италия (40); Греция (42); Индия (80). На последнем, 85-м месте оказалась африканская страна Камерун.

Специалисты BCG все многообразие цифровых экономик делят на 5 основных групп. Критерии группировки – относительный уровень развития цифровых операций и ВВП на душу населения.

В группу лидеров включены страны с наиболее высоким процентом «оцифровки» экономических операций и высоким уровнем технологий, применяемых для такой «оцифровки». Это шесть стран: Южная Корея, Дания, Великобритания, Швеция, Норвегия, Нидерланды.

Во вторую (основную) группу стран входит большинство развитых экономик мира: например, Германия, США, Япония, страны Евросоюза.

Третья группа охватывает страны с высоким уровнем благосостояния (ВВП на душу населения), но с относительно более низкими показателями «оцифровки» операций. Это страны Ближнего Востока, в первую очередь, ОАЭ и Саудовская Аравия. Специалисты BCG отмечают, что ряд стран третьей группы показывает высокие темы развития цифровых операций, в перспективе они могут подняться во вторую или даже первую группу.

Четвертая группа – «начинающие лидеры». В этих странах уровень развития цифровых операций выше, чем их относительный уровень развития экономики. Наиболее яркий представитель данной группы – Китай.

Всех прочих эксперты BCG относят к группе «отстающих» в развитии цифровой экономики.

Примечательно, что компания BCG оценивает лишь уровень развития и применения цифровых технологий в экономике, но не дает оценок того, насколько эти технологии обеспечивают экономическое развитие. Может быть, расходы на создание и внедрение цифровых технологий представляют собой вычет из ВВП? Или, по крайней мере, их вклад в экономический рост (как он описывается некоторыми деловыми издания типа «Уолл-стрит Джорнэл») преувеличен?

Вновь вернемся к докладу ВБ «Цифровые дивиденды». Отчасти ответы на эти вопросы можно найти там. По оценкам ВБ, по состоянию на 2011 год средний по странам ОЭСР удельный вес цифровой экономики в валовом внутреннем продукте (ВВП) составил 6%. Рекордсменом оказалась Ирландия с 12%. За ней следовали (% ВВП): Южная Корея – 9,5; Япония – 8,0; Швейцария – 7,5; Великобритания – 7,5; США – 7,2. Наименьшие показатели имели в группе стран ОЭСР Португалия, Норвегия и Австрия. Первое место Ирландии в списке авторы объясняют тем, что эта страна предоставила компаниям, представляющим цифровую экономику, наиболее благоприятный налоговый режим. Методика оценок макроэкономического эффекта «цифровой экономики» вызывает большое сомнение. Фактически за основу расчетов берутся показатели компаний, которые занимаются разработкой, производством и торговлей ИКТ, т.е. рассчитывается удельный вес сектора ИКТ (разработка и производство software и hardware для компьютеров, услуги сотовой связи, интернета и т.д.). А сектор ИКТ разрабатывает лишь технические средства, которыми пользуются компании других отраслей для операций в области электронной торговли, электронного банкинга и т.д. Универсальной и надежной методики расчета добавленной стоимости, создаваемой всеми участниками цифровой экономической деятельности до сих пор нет. Авторы доклада лишь отмечают, что в экономически развитых странах вклад ИКТ в повышение темпов экономического роста пока крайне скромен. По их данным, в период 1995-1999 гг. вклад всей цифровой экономики в экономический рост развитых стран был эквивалентен 3% ВВП; в период 2005-2009 гг. – 1,0%; в период 2010-2014 гг. – 1,8%. Однако они тут же признают, что основная часть этого вклада приходится на рост капитализации компаний сектора ИКТ. Примерно 20% всего прироста ВВП, который был обусловлен цифровой экономикой в двадцатилетний период 1995-2014 гг., было обеспечено теми отраслями и компаниями, которые были потребителями (пользователями) ИКТ. Фактически, такие цифры свидетельствуют, что основные дивиденды от цифровой экономики получает не общество, а IT-компании. Прежде всего, американские IT-компании. По данным ВБ, 8 из 14 крупнейших в мире высокотехнологичных компаний находятся в США. А вклад цифровой экономики в ВВП США, оцененный в 7% ВВП, – совокупная капитализация раскрученных гигантов сектора ИКТ. Кстати, мы помним, какой «пузырь» был надут в 1999-2000 гг. на американской биржевой площадке NASDAQ, где обращались бумаги высокотехнологичных компаний.

Тогда очень активно говорили о том, что «наступает новая эра», эпоха высоких технологий и коммуникаций. Именно тогда термин «цифровая экономика» вышел за стены Гарвардского и Массачусетского университетов, перестал был предметом академических разговоров, вошел в обиход американских биржевых спекулянтов и связанных с ними журналистов. Мы помним, что еще в 60-70-е годы американские социологи Л. Туроу, Э. Тоффлер и Д. Белл начали вводить в оборот термин «постиндустриальное общество» и подводили под него свои теории. Так вот на стыке двух столетий кабинетная, полу-утопическая идея «постиндустриального общества» получила свое конкретное, практическое воплощение в концепции «цифровой экономики». Биржевые котировки многих IT-компании в 2000 году упали до плинтуса. Многие тогда «наелись» того, что на жаргоне биржевых спекулянтов и журналистов называется «хай-тек». Через несколько лет спекулянты опять принялись надувать «пузыри», на этот раз на рынке ипотечного кредитования и ипотечных бумаг. Кончилась очередная азартная игра тяжелейшим финансовым кризисом 2007-2009 гг. Сдается мне, что сегодня мы становимся свидетелями нового раунда биржевой спекулятивной игры, и азартные ее участники решили опять разыграть уже подзабытую карту «цифровой экономики».