Текст книги "Цитаты из библии с комментариями. Том 1"

В римском праве существовал институт вольноотпущенников, когда господин отпускал на волю своего раба, получавшего родовое имя господина и обязывавшегося услуживать ему до конца его жизни. Нередко это были уважаемые римлянами греки, высокообразованные люди финансисты, книжники, секретари, искусные художники, ремесленники, воспитатели молодого поколения хозяев, услужливая прислуга, иногда обольстительные и образованные красавицы. Вольноотпущенники императора занимали высокие правительственные посты, и перед ними пресмыкались даже потомки знатных сенаторских родов и патрициев. Господам было выгоднее отпускать на волю рабов, потому что отпущенники всю жизнь должны были платить определенную сумму бывшему хозяину.

В завоеванных провинциях пастухов многочисленных стад нельзя было держать под постоянным контролем. Они получали свободу, договариваясь с хозяином на тех или иных условиях. Получившие большое распространение рабовладельческие хозяйства с 20–30 рабами на казарменном положении еще можно было контролировать, заставляя рабов эффективно работать, конечно, при достаточно энергичном хозяине, особенно проживавшем в поместье постоянно. Последнее, безусловно, привлекало все меньше и меньше господ, желавших, как и русские помещики, предаваться удовольствиям городской жизни. В огромных же латифундиях, ставших возможными при большом притоке рабов и переходе значительных массивов земель в руки удачливых военачальников и фаворитов, контролировать и насильственно принуждать к работе рабов становились все более сложно и, главное, невыгодно. Поэтому и в сельском хозяйстве начался перевод рабов в колоны: рабу с семьей предоставлялись на определенных условиях свобода и участок земли, конечно, с соответствующими обязательствами. Со временем и потомки этих людей пополняли ряды римских граждан. Кроме того, в ходе гражданских войн победившая сторона приговаривала к смерти с конфискацией имущества занесенных в проскрипции самых знатных граждан, а рабам, выдававших своих хозяев, давали гражданство и включали в состав римского народа.

Толпа, собиравшаяся к I веку на народное собрание и гордо именуемая «римский народ» (populus romanus), являла собой скопище низов самого разного происхождения. Как и в современных буржуазных обществах, эта толпа охотно продавала свои голоса любому желающему добиться какого– либо высокого поста и должности или нужного судебного решения, и даже народного возмущения в свою пользу. Изменение экономической ситуации привело и к решительному изменению сущности политического строя Рима. Давно уже закончились противостояния знатных родов «патрициев» и низших слоев населения «плебеев». Постепенно сформировалась несколько иная структура власти. Как это принято в древних республиках, постоянного чиновничества не было, а управленческие должности (магистратуры) были выборными, причем работа не оплачивалась. Выборы не были справедливыми, поскольку большинство голосов принадлежало более зажиточным слоям общества. Но все же самые важные магистратуры, среди которых были прежде всего 2 консула – представители верховной военной власти, избираемые на 1 год; 2 претора, осуществлявшие судебную власть; 2 цензора, распределявшие граждан по имущественным спискам; 4 эдила, ведавшие городским хозяйством. 10 народных трибунов, контролировавшие действия властей и обладавшие правом вето, а также 4 квестора, управлявшие финансовыми делами, избирались свободным волеизъявлением римского народа. Разумеется, уже и тогда немаловажную роль играло богатство и знатность претендента, а также изощренные приемы избирательных кампаний, называемые в наши дни политическими технологиями. Но все же важнейшие законы вырабатывались высшим законодательным органом республики – сенатом, пополнявшимся отслужившими свой срок магистратами.

Такая форма управления республикой могла существовать и хорошо функционировать только при опоре на истинных республиканцев, которыми были римские крестьяне, считавшие своим долгом в тяжелых боях защищать республику. Но к I в. н. э. только 2000 римлян владели собственностью, большинство римских крестьян разорились и превратились в нищий люмпен-пролетариат. Оказалось, что в доблестных когда-то римских войсках некому служить. обороноспособность страны упала до самой опасной степени. Тогда, как писал римский историк Аппиан, «положение бедноты стало даже худшим, чем прежде. Плебеи потеряли все… Число граждан и воинов продолжало уменьшаться». Когда северные германские племена тевтонов и кимвров огромными массами двинулись на владения республики, положение спас выходец из низов общества, выслужившийся из солдат Гай Марий, прибегший к новой форме военного набора. В армию приглашались все, независимо от наличия собственности, всем солдатам за счет казны выдавалось оружие и выплачивалось щедрое жалованье, а после окончания службы предоставлялся хороший земельный участок, обещалась и доля в военной добыче. Новые легионы наголову разбили многочисленные, но лишенные военной организации орды германцев. Только в одном сражении в 102 г. до н. э. в современной провинции Прованс в южной Франции были убиты и пленены около 100000 человек. Через год Марий разгромил и другую орду германского племени кимвров. Но постепенно республика потеряла свою основу. Реальная власть стала принадлежать тому, кого поддержит наемная армия, преданная своему полководцу. Политическая борьба превратилась в борьбу сильных личностей, сумевших привлечь на свою сторону те или иные слои населения, большие деньги и, главное, солдат. Старая система господства родовой знати зашаталась и вскоре рухнула. В 90–89 г.г. до н. э. произошла кровопролитнейшая Союзническая война, когда против Рима с требованием гражданского равноправия поднялись подчиненные ему другие союзные италийские племена. В конце концов, несмотря на поражение восставших, они добились своего, монополия на власть римской аристократии (оптиматов) была подорвана.

Приобретшие характер войны отношения между Марием, ставшим предводителем плебейских кругов, и Суллой, защитником власти оптиматов уже не останавливало древнее правило не вводить войска в Рим. Сначала Марий, захватив столицу, уничтожил тысячи сторонников Суллы. В свою очередь, Сулла, вернувшись из победного похода против Понтийского царя Митридата и поддерживавших его греков, разбил марианцев и установил личную диктатуру, даже формально не испрашивая, как это было положено ранее, решения сената. Им были обнародованы проскрипционные списки своих врагов, приговоренных к смерти с конфискацией имущества. Высокая плата была обещана доносчикам. Помпей, Красс, Лукулл, нажили огромные богатства на распродажах имущества и на внесении богатых людей в проскрипции; тогда под угрозой смерти находился и Юлий Цезарь, но его влиятельным родственникам удалось уговорить Суллу пощадить будущего диктатора. В результате террора Суллы погибли тысячи самых богатых и знатных граждан. В сенат

были введены 300 представителей всадников, а народное собрание было пополнено 10000 бывших рабов. Установив, как ему казалось, «вечный порядок», Сулла в 80 г. до н. э. отошел от власти, получив прозвище Феликс (Счастливый). Однако ничего уже изменить было нельзя. Новые порядки, основанные на власти денег, отменить уже никто не мог. Создание огромного государства, формирование общего рынка Средиземноморья и приток огромных средств в метрополию привели к окончательной гибели старого порядка. После смерти Суллы возобновилась безудержная вакханалия борьбы за власть, при том, что старые общественные механизмы республиканского времени уже не функционировали. Никто не верил, как принято говорить сейчас, в «демократические институты», хотя формально их никто не отменял. Все покупалось и продавалось. Скупкой голосов занимались открыто. Цицерон свидетельствовал, что кандидаты приходили на Марсово поле прямо с деньгами (как в РФ Жириновский). Для финансирования кандидатов приходилось занимать деньги в таком количестве, что в периоды избирательных кампаний проценты на займы повышались до 8 % в месяц, хотя еще столетием раньше грабительским считался 1 % в месяц.

Именно тогда были разработаны основы современных «демократических» избирательных технологий. Кроме обильных угощений тысяч граждан, устройства дорогостоящих гладиаторских боев с участием множества бойцов и травли экзотических животных, кандидаты за свои деньги строили общественные здания, подносили богатые подарки избирателям, естественно, давали самые щедрые обещания. Не игнорировалось и демонстративное общение с простыми людьми, как это принято и сегодня у Путина, да и вообще у всех западных «лидеров» «демократий» денежных мешков. У кандидата был специально обученный раб – «номенклатор».

Обладавший феноменальной памятью, он подсказывал хозяину имена встречных людей. Но, разумеется, затраты надо было окупать. Лучшим способом для этого было, конечно, ограбление провинций. «Лидеры» получали, а иногда тайно покупали должности проконсула или наместника какой-либо вверенной им провинции, из которой они выжимали в свою пользу столько же, сколько отдавали в римскую казну. Со вновь завоеванными провинциями не считались вообще. Сулла и его позднейшие подражатели Цезарь, Помпей и Лукулл привозили из походов неисчислимые миллионы. Победитель Спартака, миллионер Красс высказывался: «Никто не может считаться богачом, пока не в состоянии набрать, снарядить и содержать собственную армию».

Никакие жалобы жителей провинций в сенат не достигали цели. Их, конечно, выслушивали, но сенат превратился, как и в современных буржуазно-демократических республиках, в корпорацию единомышленников, покрывающих друг друга. Кроме того, суды стали так же подкупаемы, как и избиратели. Цицерон писал: «Судебные разбирательства ведутся теперь с такой продажностью, что в будущем, наверно, будут осуждать только за убийство». Тогда, как и теперь, стали весьма распространенными профессии адвоката и законника, часто получавших огромные гонорары. Однако не меньшим злом были откупщики налогов «публиканы», которым за взятки предоставлялось право собирать в казну налоги. В случае задержки выплат налогов на помощь приходили отряды римской армии. Несостоятельных должников ждали полное разорение, пытки и продажа в рабство. Власть денег в фальшивой «демократии» меньшинства, фактическая диктатура денежных мешков при лицемерной и лживой демагогии «народных» избранников «демократических» парламентов о «священной» частной собственности, полный упадок морали и нравов – все это позволяет говорить о своеобразном античном капитализме, имеющем многие схожие с современным черты. Главным и определяющим в тогдашнем античном мире, как и в сегодняшнем буржуазном, было общепризнанное господство денег. Это господство капитала образно охарактеризовал историк XIX в. Моммзен: «Бедность считалась единственным пороком, почти преступлением. Деньгами можно было достигнуть всего, и в тех редких случаях, когда кто-нибудь отказывался от подкупа, на него смотрели не как на честного человека, а как на личного врага».

С упадком государства римская религия превратилась только в собрание грубых суеверий и парадных церемоний. Приток народов с эллинистического востока, особенно рабов, привел к распространению от высших до низших слоев общества различных восточных верований и мистических обрядов. Даже постоянный приток греческих ученых, философов, поэтов и ставшее необходимым знание греческого языка привели к тому, что усваивались только внешние формы великого эллинистического наследия. Римская литература носила пока еще в основном характер подражания греческой. Развивались, правда, юриспруденция и римское право, что было вызвано широким распространением рыночных отношений и финансовых операций. В самых знатных семействах на почве денежных отношений совершались гнуснейшие преступления, не раз делавшиеся предметом судебного разбирательства. Фактически продавали даже жен и дочерей. Женщина в этот период считалась тогда во многих культурах существом ритуально нечистым. Например, в древнегреческом обществе, как и рабы, женщина была исключена из системы античной демократии. Вся ее жизнь проходила в подчинении сначала отцу, а потом мужу. Муж мог даже выдать свою жену замуж за другого. Плутарх, рассказывая о Перикле, который передал свою жену другому, прибавлял, что она дала на это согласие. Стримидор Эгинский выдал свою жену замуж за раба Гермея. Банкир Сократ отдал свою жену за своего вольноотпущенника. В античном мире господствовал принцип, сформулированный еще греческим оратором Демосфеном: «У нас есть друзья для удовольствий, а жены для того, чтобы рожать нам детей и вести порядок в доме». Ему вторил Сократ, обращавшийся к современникам с риторическим вопросом: «С кем бы ты меньше говорил, чем со своею женой?». Тонкий, высокообразованный и даже гуманный по отношению к рабам философ Сенека развивал идеи своего греческого предшественника такими словами: «Мудрец должен любить супругу свою по рассуждению о достоинствах ее, а не по чувству», «Нет ничего постыднее, как любить жену с такою страстью, будто она любовница (конкубина)». В этой связи огромную славу и влияние приобрели в античной Греции самые знатные куртизанки – «гетеры» (от греч. еthes – «друг, товарищ») – всесторонне образованные и утонченно воспитанные светские дамы. В афинском доме самой знаменитой из них Аспазии, сначала подруги, а затем законной супруги Перикла (493–429 г.г. до н. э.), возглавлявшего Афины в период их высшего расцвета, можно было встретить всех выдающихся людей Греции. Там они обменивались мыслями по самым возвышенным вопросам, разбирали вопросы философии, литературы, искусства. Как отмечает Плутарх, «они шли туда, чтобы слушать ее речи, выводить по ним заключения о ее нечестивой жизни, – нечестивой потому, что она и окружавшие ее девушки торговали своим телом».

Еще более откровенно пренебрежительно смотрел на положение свободной женщины римлянин в период расцвета своей республики. Там отец имел право признать ребенка или отвергнуть его – даже законного. В сельской местности такого отверженного ребенка, чаще всего девочку, просто выбрасывали, иногда его пожирали собаки. Не большим уважением законная жена пользовалась и в столичном «обществе». Примером высокой республиканской нравственности был выдающийся римлянин Катон Младший, покончивший с собой после установления диктатуры Цезаря. Но, как пишет Плутарх, знаменитый оратор Квинт Гортензий, «человек с громким именем и благородного нрава… желая быть не просто приятелем и другом Катона, но связать себя самыми тесными узами со всем его домом и родом, попытался уговорить Катона, чтобы тот передал ему его дочь Порцию, которая жила в супружестве с Бибулом и уже родила двоих детей, пусть… она произведет потомство от него, Гортензия». Гортензий без всяких околичностей попросил и жену самого Катона, мол, она еще достаточно молода, чтобы рожать, а у Катона уже и так много детей. Катон ему не отказал. Гортензий прожил с Марцией до конца своих дней и завещал ей свое огромное состояние. Катон после этого снова женился на ней, дав повод Цезарю съязвить: «Катон дал ему жену молодой, чтобы получить ее обратно богатой». Мнением не только свободнорожденной, но даже аристократки Марции никто не поинтересовался. Таковы были нравы даже самой «благородной» и образованной части римского общества. Нетрудно представить, что происходило в низших его слоях. Причиной этого послужили мощные потоки сокровищ, предметов искусств, а также рабынь и рабов из завоеванных эллинистических государств Греции и Малой Азии. Вместе с греческой культурой и философией в Рим вливались необузданные, извращенные нравы и обычаи утонченного разврата и магических культов. Все эти соблазны, сопровождаемые неслыханной ранее роскошью, эротической греческой поэзией, да и изяществом тысячелетней культуры наслаждений, быстро разрушили прежние суровые нравы непреклонных ранее покорителей мира. Как и в Греции, интересных, умных и образованных женщин римлянин мог встретить среди куртизанок и греческих рабынь, нередко становившихся владыками своих господ.

Даже у иудеев, по законам которых женщина была частью собственности рода, к которому принадлежала, точнее, была под властью сначала отца, а затем мужа, не было такого настолько постыдного положения женщин, какое наблюдалось в Древнем Риме. В их десятой заповеди, в контексте перечисления предметов имущества говорится: «Не пожелай жены ближнего». Но все же в пятой заповеди их бог требует наряду с отцом почитать и мать. У иудеев женщина – хранительница домашнего очага, и, во всяком случае, в идеале – любящая и глубоко уважаемая спутница жизни, причем союзы брачные, соединяющие любящие на всю жизнь сердца, заключает сам бог. Формально у них полигамия не запрещена, но это привилегия прежде всего царей как символ государственно-политических союзов и мужской силы правителя. Решительно осуждаются и караются смертью половые извращения (мерзость) вроде гомосексуализма и содомии, а также супружеские измены, причем как со стороны мужчины, так и женщины, прелюбодейство – половая распущенность считается нарушением седьмой божьей заповеди. При этом, что совершенно немыслимо для античного мира, это распространяется и на отношения с рабынями. Великий римский историк и аристократ Корнелий Тацит, называя установления иудеев «отвратительными», все же отметил, что они «избегают чужих женщин», «убийство детей, родившихся после смерти отца, считают преступлением», «любят детей». О великом значении счастливого супружества в иудаизме свидетельствует сравнение любви бога к народу Израиля с любовью мужа к жене. Такие взгляды, отличавшиеся от представлений неиудейского мира, сохранялись достаточно долгое время и после победы христианства. Так, «святой» Павлин Ноланский (353–431 г. г.), прославленный за свой аскетизм, говорил: «Я сдерживал свои желания и уважал стыдливость. Я никогда не позволял себе любви к свободным женщинам, хотя меня часто к ней соблазняли. Я довольствовался служившими у меня в доме рабынями». Но лицемерие христианкой добродетели в этом примере очевидно: даже для святого аскета христианина прелюбодеяние с бесправной рабыней грехом не являлось.

В качестве выхода из создавшейся к концу республиканского времени ситуации немало дам высшего света стали стремиться получить хорошее образование. Они изучали греческий язык, писали стихи, занимались юриспруденцией и торговлей. Массовым явлением становятся разводы. По вечерам знатные дамы возлежали рядом с посторонними мужчинами (римляне за столом не сидели, а возлежали на пиршественных ложах) на продолжавшихся много часов римских обедах и даже охотно принимали участие в попойках. В театрах они с удовольствием наблюдали гладиаторские бои и непристойные представления, не слишком отличавшиеся от современной порнографии, только не в виде изображений, а в «живом виде». Частым явлением были различные эротические приключения, причем некоторые дамы даже находили особое удовольствие в том, чтобы провести ночь с гладиатором, обреченным погибнуть утром в схватке на арене цирка для увеселения публики. Именно тогда возникла различная литература эротического содержания, высшим художественным проявлением которой была поэзия Овидия Назона (43 г. до н. э – 17 г. н. э.), воспевшего, как писал Пушкин, «науку страсти нежной». Вошло в обычай постоянно посещать друг друга, переписываться, делать подарки по случаю всевозможных семейных событий, женщины не только эмансипировались от власти мужа и отца, но стали вмешиваться в политические дела и стремились играть роль на том поприще, где прежде действовали Сципионы и Катоны. Вместе с тем, среди женщин высшего круга распространились нравы, неприличные даже для куртизанок.

В эпоху пропаганды и реального всевластия денег между миром богачей и нищих существовала глубокая, ничем не заполненная пропасть материального благосостояния, но в части морального мировоззрения оба круга были похожи один на другой. По нравам и миросозерцанию между богатыми и свободными бедными не было коренного различия: одинаковое ничегонеделание, одинаковое увлечение пустыми, ничтожными удовольствиями царило в обеих группах, в каждой – в доступном для нее виде: бедняки жили даровым хлебом, наполняли шинки, удовольствие находили лишь в гладиаторских играх – богачи утопали в роскоши бессмысленной, неизящной, гонявшейся только за дорогим… И тут и там наблюдалось полное падение семейной жизни, которая во всяком случае составляет основу и зародыш всякой национальности, одинаковая склонность к праздности и стремление к доступной роскоши, самое малодушное неумение устоять как в несчастии, так и перед деньгами. Обыватели всех времен одинаковы.

С неизбежностью при всевластии денег «демократия» через эпизодические тирании эволюционировала в монархию. И первым фактическим, хотя и не номинальным, монархом стал Гай Юлий Цезарь (консул 59, 48, 46, 45 и 44 г.г. до н. э., диктатор 49, 48–47 и 46–44 г.г. до н. э.), выделявшийся исключительными разносторонними способностями. К имени Юлия Цезаря восходят титулы кайзер (аутентичное произношение «Цезарь» близко к Кайсар) и царь, а также название седьмого месяца года во многих языках мира – июль. Происходивший из древней патрицианской семьи, Цезарь проявил свое мужество еще в юности. Будучи захваченным свирепыми киликийскими пиратами, он на их требование заплатить выкуп в 20 талантов, предложил 50, высокомерно указав, что они не знают кого захватили. В плену он находился больше месяца, надменно обращаясь с пиратами, как будто не он был их пленником, а они были его телохранителями. Тех из них, кто не восхищался произносимыми им речами, он именовал варварами и неучами, обещая повесить после освобождения. Освободившись, он выполнил это свое обещание. Вернувшись в Рим после смерти диктатора Суллы (дважды вводившего в столицу войска), Цезарь продолжал полную светских удовольствий жизнь и, благодаря своему красноречию, щедрости и обходительности, пользовался всеобщей любовью у простого народа и благосклонностью римских дам высшего света. Светоний приводит большой список его возлюбленных, среди которых были даже жены Марка Красса и Гнея Помпея, а также мать его будущего убийцы Марка Брута. В своей борьбе с Помпеем Цезарь выступал против аристократии прежней республики, которая уже не могла управляться как союз небольшой общины свободных земледельцев, когда-то основавших республику на берегах Тибра, последовательно добивался всех ординарных римских должностей в политической борьбе с консервативными сенаторами (оптиматами). В 60 г. до н. э. Цезарь организовал первый триумвират вместе с двумя влиятельными политиками – Гнеем Помпеем Великим и Марком Лицинием Крассом. С 58 г. до н. э. более восьми лет успешно воевал (Галльская война) на землях современных Швейцарии, Франции, Бельгии, Германии и Великобритании, присоединив к Риму огромную территорию от Атлантического океана до Рейна и снискав славу талантливого полководца. Цезарь всюду активно привлекал к себе сторонников Рима, щедро раздавал римское гражданство местным нотаблям и многих даже смело вводил в сенат.

В конце 50-х годов до н. э. триумвират распался. В 53 г. до н. э. в битве с парфянами при Каррах погиб Красс. В 52 г. до н. э. восстал плебс, который вместе с рабами нападал на оптиматов, уничтожая их имущество (оптимат – лат. Optimus – наилучший; идейно-политическое течение в Древнем Риме во II–I в.в. до н. э., которое выражало интересы сенатской аристократии нобилитета, в противовес популярам; популяры – лат. Populares от populus народ; идейно-политическое течение в поздней Римской республике конца II–I в.в. до н. э., противостоявшее оптиматам и отражавшее интересы плебса, прежде всего сельского; вожди популяров, выступали против нобилитета, сами же, за редким исключением, принадлежали к этому сословию). Аристократия вынуждена была заключить союз с Помпеем, недовольным усилением Цезаря. Помпей впервые в истории республики был избран единственным «консулом без коллеги» (т. е. фактически диктатором) и ввел войска в Рим.

В 49 г. до н. э. Цезарь начал гражданскую войну из-за непримиримых разногласий с сенаторами по вопросам о деталях своего возвращения в Рим и о гарантиях судебной неприкосновенности за должностные преступления (подкупы на выборах, взятки должностным лицам, нарушение договоров, насильственные действия и т. п.). Он перешел отделявшую Галлию от Италии реку Рубикон и занял город Аримин. На стороне Цезаря были всадники, часть аристократии, плебс Рима и италийских городов, а главное – несравненно более сильная, чем у Помпея, армия. В течение 4 лет сторонники сената, сгруппировавшиеся вокруг Помпея, были разбиты Цезарем в Италии, Испании (дважды), Греции и Африке, также им были разбиты войска правителей Египта и Понта. Придерживаясь политики «милосердия», Цезарь в то же время казнил ряд своих главных оппонентов. Добившись полной победы над противниками, сконцентрировал в своих руках власть консула и чрезвычайные полномочия фактического диктатора (в виде пожизненной должности), провел ряд реформ во всех сферах жизни общества. Уже при жизни Цезаря началось его обожествление. Почетный титул полководца-победителя – «император» стал частью имени Цезаря, хотя он и отказывался от власти древних римских царей. После убийства Цезаря (в 44 г. до н. э.) группой сенаторов во главе с Марком Юнием Брутом внучатый племянник Цезаря Гай Октавий принял его имя и получил большую часть наследства по завещанию.

Позже Октавий Август стал первым номинальным императором (27 г. до н. э.-14 г.).

Ближайший соратник Цезаря Марк Антоний (трижды консул в 44, 34 и 31 г.г. до н. э.; из древнего, недавно возвысившегося плебейского рода) попытался захватить власть в одиночку, затем объединился с Октавианом и Лепидом, создав второй триумвират под предлогом борьбы с республиканцами – участниками заговора против Цезаря. Триумвиры устроили жестокие проскрипции, перебив богачей и своих личных врагов, причем именно Антонию приписывается инициатива казни известного оратора Цицерона. После победы над республиканцами Брутом и Кассием в битве при Филиппах он стал управлять восточными провинциями. На Востоке Антоний познакомился с египетской царицей Клеопатрой и влюбился в нее. Знаменитый полководец Антоний ради примирения с Октавианом в 40 г. до н. э. заключает с ним договор о разделе римской державы, а в знак союза расстается со второй женой и женится на любимой сестре Октавиана Октавии. Мнением даже этой горячо любимой сестры Октавиана, настолько красивой и добродетельной, что ее считали «настоящим чудом среди женщин», не интересовались. Просто полагали, что ее достоинства затмят чары Клеопатры, впрочем, только в политическом отношении, поскольку интимное сожительство с варварской женщиной, даже царицей, серьезно не воспринималось. Именно тогда Антоний и Октавиан в сенате провозглашают Ирода царем Иудеи; Антоний в столице Сирии Антиохии делает окончательный выбор в пользу Клеопатры, от которой у него уже было двое детей – Александр и Клеопатра. Страсть вспыхивает в нем с такой силой, что лишает его всякого «здравого» римского рассудка. Он торжественно и официально признал своих детей от Клеопатры, дав сыну прозвище Солнце, а девочке Луна. Более того, он присоединяет к владениям Клеопатры большую часть Киликии, Финикию, Келесирию, Сирию, Кипр, половину Набатеи. Однако честолюбивая царица явно не хотела этим ограничиваться и претендовала на Иудею, стремясь восстановить тем самым под своей властью владения Птолемеев… Но любовь Антония – исключение. В Риме не было Отелло. В середине 30-х г.г. до н. э. Антоний предпринял поход против усиливавшегося Парфянского государства, однако с большими потерями отступил. Когда срок полномочий триумвирата завершился, Антоний собрал свои войска в Греции для отражения нападения Октавиана, но оказался заперт в Амбракийском заливе. В 31 г. до н. э. Антоний и Клеопатра прорвали блокаду Октавиана в битве при Акции и вернулись в Египет, но потеряли большую часть флота и всякую надежду на победу. Марк Антоний покончил жизнь самоубийством в осажденной Октавианом Александрии, через несколько дней его примеру последовала и Клеопатра.

Победа Октавиана означала окончание длившейся столетие гражданской войны и окончательное падение республики. В обширной империи в условиях классовых и национальных противоречий между различными группами населения господствующие классы видели единственное средство подавления недовольных в диктатуре, опирающейся на армию. Тогда еще, для подавления выступлений плебса, Октавиан Август ввел прообраз сегодняшних путинских полицаев из «росгвардии» – особые городские когорты, несшие полицейскую службу. Солдаты этих когорт занимали среднее положение между простыми легионариями и преторианцами. Служба в них считалась выгодной и император мог всецело на них положиться. Для отвлечения плебса от политики служили частые и роскошные зрелища, на которых неизменно присутствовал сам император.

Ярким представителем сенатской оппозиции императорскому режиму был крупнейший римский историк Корнелий Тацит (55-120 г.г.), хорошо знакомый с официальными источниками и закулисными интригами того времени и мастерски обрисовавший образы тиранов на престоле Римской империи. Их посмертному бесславию немало способствовал и современник Тацита – Светоний Транквилл (ок. 70-160 г.г.), написавший биографию двенадцати цезарей, начиная с Юлия Цезаря. В результате императоры династии Юлиев-Клавдиев остались в веках образцами безудержного самовластия, кровожадности, бессмысленной жестокости, чудовищного разврата. Конечно, следует учитывать, что, например, сам Тацит был выходцем из богатого всаднического рода и отражал взгляды римского нобилитета, к которому принадлежал.

Светоний, ссылаясь на Марка Антония, упоминает о том, что Октавиан Август однажды увел с обеда жену бывшего консула «к себе в спальню, а потом привел обратно, растрепанную и красную до ушей».

Тиберия (14–37 г.г.) обвиняли в надменности, двуличии и жестокости, поощрении всевозможных доносов.

Гая Цезаря (37–41 г.г.), прозванного Калигулой (уменьшительное от «калига» – солдатский сапог), описывали как хитрого, коварного, жестокого, имеющего манию величия, безрассудного, жадного, дерзкого, заносчивого, безумца, требовавшего божеских почестей, казнившего невинных людей исключительно из кровожадности. Посмертный критик императора Сенека утверждал, что Калигула очень любил оскорблять других людей. Повседневное поведение Калигулы не всегда подобало знатному римлянину. В молодости он надевал парики и простолюдинские плащи, чтобы посещать кабаки и притоны. И возмужав, Калигула отличался экстравагантной манерой одеваться, использовал экзотические наряды, украшения и обувь, активно использовал парики для перевоплощений, нередко переодевался в женскую одежду, часто наряжался богами (от Нептуна до Венеры), надевая соответствовавшую их образам одежду и подбирая узнаваемые атрибуты. Император постоянно придумывал новые способы времяпрепровождения – бани с ароматическими маслами, пикник на ветвях огромного платана. Будучи большим гурманом, нередко приказывал подавать кушанья на золотых листах. Любил играть в кости, наблюдать за гладиаторскими боями и травлями зверей. Наиболее страстно Калигула увлекался гонками на колесницах, заложил в Риме новый личный цирк для заездов, тратил огромные суммы на покупку и содержание лошадей, иногда обедал в конюшне. любил театральные постановки, не поощрял выход зрителей до окончания представления, а шумных зрителей велел бить плетью. Иногда император давал представления и ночью, освещая весь город, а ради лучшей посещаемости в дневное время откладывал судебные заседания и сокращал массовый траур. Калигула очень живо переживал происходящее на сцене, подпевая и подтанцовывая сообразно происходящему на сцене. Светоний рассказывает, будто однажды ночью Калигула вызвал во дворец трех сенаторов и вместо ожидаемых обвинения и казни сплясал перед ними в женском платье. Калигула часто цитировал фразу из трагедии «Атрей» древнеримского поэта Луция Акция (170-90 г.г. до н. э): «Пусть ненавидят, лишь бы боялись».