Текст книги "Тени. Что чувствуешь, когда тебе ломают жизнь?"

Слишком быстро подскочив, он ударил второй раз, заставляя Хенси заскулить, подобно зверю, попавшему в капкан.

– Ну, что ты, Литтл? Зачем же ты портишь нам настрой? – сбито твердил парень, переворачивая её на живот и разводя её ноги, ставя её на колени.

– Прошу тебя, нет, – сквозь слёзы и боль в горле шептала Хенси, – оставь меня. Прошу вас…

Рывком поставив девушку на четвереньки, отвесив ей шлепок по ягодицам, Эдвард развёл их. Отупев от боли, Хенси не сразу поняла, что с ней собираются делать. И только тогда, когда обжигающая головка члена упёрлась в её задний проход, до неё дошло.

– Нет! – надрывно закричала она, остальные парни поощрительно зашумели, поддерживая товарища. – Нет, не надо!

Эдвард попытался войти, но Хенси была слишком узкой и судорожно сжималась. Чертыхнувшись, он сплюнул на руку, провёл ею между ягодиц и вновь пристроился сзади. Натужно вздохнув, он толкнулся вперёд. Под напором парня тугое мышечное кольцо подалось и раскрылось, пропуская инородное тело внутрь.

Внутри Хенси была ещё только головка члена, но это уже причиняло ужасную боль. Забившись, задёргавшись, она попыталась вырваться, причиняя себе этим ещё большую боль. Задрав кофты, Эдвард оголил спину девушки и ударил ладонью с такой силой, что Хенси показалось, будто у неё почки ударились о стенку брюшины, отскочив от удара. Кожа на месте удара покраснела, а в глазах девушки вновь заплясали багровые искры боли. Она впилась ногтями в землю и закричала, когда, до боли сжав её бёдра, Эдвард толкнулся вперёд, вгоняя свой член почти полностью, причиняя боль, раздражая чувствительные стенки кишечника.

Когда парень почти полностью вышел, оставляя внутри только одну головку, и вновь толкнулся внутрь, стремительно вгоняя в её тело свой орган, Хенси закричала, мышцы свело судорогой и руки подогнулись. Она упала лицом вниз, пачкая его травой, а траву своей кровью.

Входя и выходя, Эдвард буквально разрывал девушку изнутри, хрипло дыша, постанывая. Хенси была невинная, узкая и судорожно сжималась от страха и боли, от насильственного проникновения, отчего у парня просто сносило крышу. Желая двигаться быстрее, парень нетерпеливо дёрнул бёдра девушки, поднимая их выше и меняя угол вхождения, резко и глубоко вгоняя в неё свой член.

Хенси обожгло изнутри болью, она прикусила до крови губу, чтобы не закричать, укусила себя за руку, вгоняя зубы в собственную плоть. По щекам текли слёзы бесконечным потоком, но девушка их уже давно не чувствовала. Всё тело давно превратилось в одну болевую точку, рану, которая саднила, кровоточила и била по нервам волнами и искрами.

Выходя почти полностью и вновь вгоняя в тело девушки свой орган, Эдвард выбрал слишком неудачный угол – нежные внутренние стенки порвались под напором парня, судорожно сжимающиеся мышцы сдались, перестав противиться проникновению. Перед глазами всё поплыло, последнее, что увидела Хенси, было ширинкой Морица, которую он быстро расстегивал перед её лицом.

– Чёрт… – Эдвард низко выругался и прикрыл глаза, замирая внутри Хенси. Кончив глубоко внутри её тела, он не спешил покидать его, наслаждаясь жаром её плоти и этой странной влажностью, которая появилась в середине процесса, облегчая проникновение и делая его ещё более восхитительным. – Ты – чудо, малышка. – удовлетворённо прошептал парень, покидая тело девушки. Хенси рухнула на землю, не двигаясь, едва его руки перестали держать её навису. – Что за чёрт, малышка? – выругался Эдвард, отвешивая шлепок по окровавленным ягодицам, на которых уже проявились первые тёмные синяки.

– Мы убили её? – Кайл пытался выглядеть спокойным, но в его голосе сквозила тревога.

– Нет. – неуверенно ответил Мориц, переворачивая девушку на спину и ногой тыкая её в щёку. – Нет же, не может быть, она сознание потеряла просто. – парень склонился и прислушался к дыханию девушки. Оно было слабым и хриплым, но было. – Точно, – облегчённо произнёс он, – потеряла сознание.

– У неё очень много крови… – слегка поморщившись, сказал Кайл, указывая на лицо девушки, что было залито кровью, которая до сих пор текла из рассечённого лба.

– Сосуды на голове расположены очень близко к поверхности, – со знанием дела ответил Томас, – поэтому крови так много. Она в порядке.

– Точно? – неуверенно спросил Кайл.

– Точно. – ответил Мориц. – Вставай, Литтл. – он несильно ударил её по лицу. – Вставай же! Литтл, твою мать, просыпайся!

Мориц ударил девушку по щекам не менее десятка раз прежде, чем она приоткрыла затуманенные глаза, смотря на парня неясным взглядом.

– Что… – Хенси хотела спросить, что происходит, но память настигла её слишком быстро, накрывая лавиной, а боль заставила зажмурить глаза, а слёзы потечь новым потоком. Она закрыла ладошками лицо и попыталась отвернуться, но у Морица были другие планы.

– Я ещё не закончил, – игривым тоном сказал он, беря её за плечо и возвращая на землю, – точнее, я и не начинал. Ты своим обмороком всё испортила.

– Оставь меня… – блекло прошептала девушка. Она уже не верила в то, что её отпустят, она уже не требовала этого. Слишком сильная и продолжительная боль оглушила её, ослабила чувства. Ей было почти всё равно.

Мориц не ответил, только покачал головой и встал на колени, поднося к лицу девушки налитый кровью, требующий разрядки член. Хенси гулко сглотнула и покорно открыла рот, сил сопротивляться уже не было. Друзья Морица оживлённо зашумели, видя покладистость девушки.

– Кайл, – низким от возбуждения голосом, обратился Мориц к другу, – давай же, чего ты в стороне стоишь?

Без лишних слов Кайл подошёл к Хенси, снимая штаны и опускаясь на колени. Девушка лежала на спине и была готова к тому, что её вновь поставят раком, но парни решили иначе.

– У меня идея, – прошептал Мориц, покидая её рот, – как насчёт глубокой глотки? Поза самая подходящая… – Хенси посмотрела на него непонимающим неясным взглядом. Взяв девушку за подбородок, он заставил её предельно запрокинуть голову, размещая свои колени по бокам от её плеч и входя в её рот сразу на всю длину.

Как-то отстранённо думая о происходящем, Хенси отметила, что подобное проникновение в самом деле приносит меньше неудобств, даже почти не тошнит… В то время, как Мориц со сладкими стонами наслаждался горячим ртом девушки, Кайл развёл её ноги, но не спешил войти. Что-то обдумав, парень повернул таз девушки таким образом, чтобы он оказался боком.

Поза была катастрофически неудобной для Хенси, одну её ногу Кайл положил себе на плечо, начиная медленно входить в её задний проход, вторая нога Хенси была неестественно повернута, подогнута под тело, а верхняя часть её туловища находилась прямо, лёжа на спине.

– Ты порвал её. – хрипло сказал Кайл своему предшественнику – Эдварду. Последний пожал плечами и продолжил курить, наблюдая за друзьями, что трахали тело юной девушки с двух сторон.

Докурив почти до фильтра, Эдвард щелчком отбросил окурок и, выдохнув из лёгких остатки дыма, подошёл к Морицу, который продолжал иметь рот девушки.

– Можно? – спросил парень у друга, который то и дело прикрывал от удовольствия глаза.

– Пристройся лучше к Кайлу, – хрипло ответил Мориц, начав двигаться резче, – ротик у неё небольшой, а вот всё остальное растягивается.

Кивнув, парень направился к Кайлу, который, сопя, имел девушку сзади. Хенси прекрасно понимала, чем подобные эксперименты грозят её растерзанному телу, но ей было уже всё равно. Она надеялась, что они порвут у неё внутри что-то настолько важное, что она просто умрёт здесь, не дождавшись конца этой, казалось, бесконечной пытки.

Но парни не желали её убивать. Коротко что-то обсудив, Кайл и Эдвард договорились, Мориц также покинул рот девушки, позволяя друзьям сменить ей позу. Повернув тело Хенси так, чтобы все имели доступ к ней, в неё вновь вошли. Кайл вновь занял место в её разорванном заднем проходе, Эдвард предпочёл традиционный способ. Последним в тело Хенси ворвался Мориц, специально медлящий и наблюдающий за эмоциями девушки, внутри которой было сейчас целых два члена.

Это продолжалось долго, слишком долго. Три члена неровно двигались внутри Хенси, разрывая её тело. Вся земля под ней уже пропиталась кровью, а трава окрасилась алым цветом. Ей уже почти не было больно, слишком много боли было до этого – она оглушила и притупила все чувства. Хенси просто ждала, ждала конца.

– Не кончай в неё! – крикнул Мориц то ли Эдварду, то ли Кайлу. Оба парня покорно покинули тело девушки. – Идите сюда… – Мориц тоже покинул её рот и встал на ноги, не надевая штанов. Хенси не заметила его кивка в свою сторону.

Поняв без слов, Кайл и Эдвард перевернули девушку, вновь ставя на четвереньки, и, не сговариваясь, начали надрачивать свои члены, держа их перед лицом девушки. Бесстрастным взглядом Хенси наблюдала за их ускоряющимися движениями, за толчками крови в разбухших венах на их органах, а когда на её лицо попала первая капля спермы, она просто закрыла глаза.

Семени было много, оно заливало её лицо, стекая по щекам, носу, подбородку, пачкало одежду, попадало на волосы. Парни, кончая, водили обжигающими членами по лицу Хенси, размазывая по нему сперму. В конце кто-то из них коснулся головкой её губ и она покорно открыла рот, вбирая в себя всё ещё твёрдый член.

Когда прикосновения к лицу закончились, девушка открыла глаза. Перед ней стояли разгоряченные и запыхавшиеся Эдвард и Кайл. Эдвард, не надевая штанов, сел прямо на траву и закурил, выпуская горький дым каких-то дорогих сигарет. В это время сзади пристроился Мориц.

Оценив девушку с тыла, он провёл ладонями по внутренней стороне её бёдер, размазывая обильно текущую кровь и остатки спермы тех, кто был до него. Вытерев испачканную ладонь о кофту девушки, он потянул её за бёдра и вошёл.

Она почти ничего не почувствовала. Нет, не потому, что у Морица был маленький член и не потому, что он был нежен с ней, просто, её поврежденные, разорванные остальными, отверстия стали практически нечувствительными. Слишком много боли для одного…

Хотя, сама Хенси отметила, что Мориц не брал её грубо. Он обхватил её за талию, практически полностью легши на её спину, сопя в ухо. Когда движения парня ускорились, а конец стал ближе, он резко вышел из неё, меняя место, входя уже в анус девушки.

Хенси было уже всё равно. Ей было слишком больно до этого, ей было больно сейчас, но, больше, чем боль физическая, её убивала боль душевная. Она чувствовала себя грязной, она и была грязной. Грязной и униженной, растоптанной. Такое никто не сможет пережить и остаться прежним.

Максимально ускорившись, Мориц кончил, заливая окровавленные внутренности Хенси спермой, и сопя, постанывая ей в ухо. Ещё несколько раз войдя-выйдя из разорванного ануса, парень покинул тело девушки, сразу же вставая на ноги, натягивая штаны и закуривая.

Судорожно вздохнув, Хенси опустила голову на руки, закрывая глаза. Было больно, было слишком больно, чтобы думать или пытаться что-то сделать. Слишком…

Прошло какое-то время, парни оживлённо обсуждали какую-то совершенно отстраненную тему. Поняв, что её больше не тронут, Хенси, собралась с силами и приподнялась, упираясь прямыми руками в сырую холодную землю. Она бросила взгляд на компанию своих мучителей, все парни были уже одеты и оправлены, по ним нельзя было сказать, что что-то ужасное происходило здесь в течении нескольких последних часов. И совершенно другое можно было сказать о Хенси: окровавленная, грязная, избитая, вся перемазанная в сперме, она из последних сил упиралась руками в землю, пытаясь не упасть.

Заметив, что девушка двигается, Мориц что-то сказал друзьям и подошёл к Хенси, склоняясь к её лицу и говоря:

– Нам было очень хорошо, надеюсь, тебе тоже понравилось.

Это стало последней каплей. Нервы девушки, держащиеся на последних слабых волосках, слетели ко всем чертям. Уродливо взвыв, девушка упала на землю и закричала. Она кричала так, что голос начал хрипел, а связки болеть, она билась в судорогах, несмотря на адскую боль во всём теле, несмотря на кровопотерю, что отнимала силы с каждой каплей. Он кричала, выла, выпуская всё то, что скопилось внутри: всю ту боль, обиду, злость, отчаяние и безнадёжность.

– Эй, Литтл, ты чего орёшь? – спросил Мориц так, словно она была истеричным ребёнком, упавшим посреди магазина, потому что мама не хочет покупать новую игрушку. – Замолчи. Эй, прекрати кричать! – парень попытался как-то отрезвить девушку, заставить её замолчать, но предел был уже давно пройден, Хенси было уже наплевать на всё.

– Я тебя ненавижу, тварь! Я вас всех ненавижу! Вы чёртовы ублюдки! Да чтоб вы сдохли все! Я вас не… – договорить девушка не успела, потому что к ней подлетел Томас и пнул её ногой в живот. Она вновь упала, хрипя, как задушенное животное. Новый удар в живот выбивает воздух из лёгких и не даёт вдохнуть новый. Мориц обходит её и бьёт по спине, попадая по почкам. Новая боль пронзает тело девушки.

Нанеся ещё несколько ударов, парни сплюнули и вернулись к остальным.

– Пошлите, – скомандовал Мориц. Парни двинулись к выходу из этого небольшого пустыря, который окружали какие-то заброшенные здания и гаражи – немые свидетели только что развернувшейся здесь трагедии.

– Я ненавижу вас, сраные ублюдки! Я ненавижу вас! Вы все сдохните! Я убью вас, уроды! Ублюдки! Мрази! – орала девушка им вслед, тратя на это последние капли своих сил. Уже собираясь завернуть за угол, Мориц обернулся. На него смотрели полные ненависти, безумные глаза девушки. Мокрое от слёз, запачканное кровью, спермой и травой лицо выражало что-то нечеловеческое, взгляд нездорово блестел.

– Это от слёз, – успокоил себя Мориц, – ничего страшного, поболеет и забудет, как раз, с понедельника каникулы…

Парни исчезли в узком ходе между заброшенными гаражами, покидая место своего преступления и оставляя свою жертву одну. Хенси, потратившая последние силы на крик, бессильно упала на холодную землю, сворачиваясь калачиком. Её била дрожь, она плакала, скулила, рычала, до хруста в челюсти стискивая зубы, впиваясь недлинными ногтями в грязные ладошки.

Прошло достаточно времени прежде, чем девушка успокоилась – а скорее слишком ослабла. Слишком холодный для апреля ветер ласкал оголенную кожу, изуродованную синяками и кровоподтёками, разгонял мурашки. Болевой и эмоциональный шок, большая кровопотеря делали своё дело, клоня девушку в сон, затягивая её тело в какую-то бесчувственную негу. Хенси закрыла глаза, отдаваясь этому чувству, этой слабости. Она знала, что, вероятнее всего, уже не проснётся, но закрыла глаза. Слишком страшным оказался сегодняшний день, чтобы желать завтрашнего…

Глава 10

Около девятнадцати часов местный житель – Альфред Бернштейн вышел из дома, отправляясь на традиционную вечернюю прогулку. Пойдя за собакой, которая, погнавшись за котом, убежала в полузаброшенный гаражный комплекс, мужчина обнаружил тело юной девушки с многочисленными следами насилия, он же доставил её в больницу, где девушка была тут же помещена в отделение реанимации.

Вследствие большой кровопотери и множественных внутренних повреждений, состояние пациентки расценивалось, как критическое, врачи боролись за её жизнь почти до рассвета.

Документов при девушки не было, а сумку с телефоном нашедший её мужчина не заметил и не забрал, личность удалось установить только к утру. Пациенткой оказалась Хенси Литтл, ученица десятого класса.

В семь утра в доме её родителей раздался звонок. Врачи не стали объяснять всей ситуации по телефону, сказав лишь, что их дочь находиться в больнице. Бросив всё, Макей и Симона Литтл бросились к своему ребёнку.

Симона была к этому моменту уже на грани нервного срыва и держалась только благодаря успокоительным таблеткам, которые пила жменями, чтобы сохранять ясность ума до того момента, когда станет известно хоть что-нибудь о её пропавшей дочери.

Несмотря на жалкие попытки убедить супругу и самого себя в том, что Хенси, наверное, просто решила переночевать у подруги или у парня, которого скрывала от них, Макей сам слабо верил в собственные слова. Он слишком хорошо знал падчерицу, чтобы поверить в то, что она, наплевав на их чувства, не пришла ночевать, а пошла развлекаться.

Идя к разрывающемуся телефону, мужчина до последнего надеялся, что это звонят из полиции, чтобы сказать, что его дочь напилась или надебоширила, но холодный, давно привыкший сообщать подобные новости, голос врача разрушил мечты мужчины.

Примчавшись в больницу, Литтлы набросились на врача с расспросами и отчаянными просьбами пустить их дочери. Не сказав по телефону, что же произошло с их дочерью, врач дал мужчине и женщине пусть небольшую, но надежду на то, что ничего по-настоящему страшного не произошло. Но эта надежда, как и все предыдущие, рухнула, когда немолодой уставший мужчина в белом халате сообщил, что их дочь находиться в отделении реанимации и, хоть её жизнь уже находиться вне опасности, её состояние расценивается, как тяжёлое.

В этот момент внутри Симоны и Макея что-то рухнуло – мир рухнул. Каждый человек, кем бы он не был: оптимистом, реалистом или пессимистом уверен, что все те ужасы, о которых говорят в новостях, могу произойти с кем угодно, но не с ним. И в троице больнее, когда жертвой неизвестных уродов становишься даже не ты сам, а твой ребёнок – то юное создание, что ещё только начинает свой жизненный путь, полный надежд и устремлений.

Симона, словно не слыша слов врача, умоляла пустить её к дочери, просила, падала на колени – супруг едва успевал подхватывать её. Но, несмотря на то, что внешне мужчина выглядел куда спокойнее своей супруги, ему было не лучше. Несмотря на то, что Хенси и была ему не родной по крови – она была ему родной по душе. Мужчина любил эту девушку, как своего ребёнка, может быть, даже больше, чем мог полюбить своего. И потому сейчас ему было бесконечно больно от того, что с ней такое произошло.

Стараясь не показывать виду, как внутри у него всё дрожит, мужчина попросил врача рассказать им обо всём, что произошло, обо всём, что известно. На это эскулап был согласен, проведя всхлипывающую женщину и её супруга в свой кабинет, мужчина рассказал им всю правду. Уже на словах про избиение Симона перестала плакать, затихла и подняла на врача какой-то остекленевший взгляд, который она не сводила до самого последнего слова мужчины.

С каждым словом, с каждой новой деталью этого ужасного происшествия внутри женщины что-то сжималось, обливалось кровью, надламывалось. Почти не дыша, находясь на грани потери сознания, женщина, тем не менее, выслушала врача до самого конца, несмотря на его предложение продолжить после, когда она немного успокоиться.

– Это всё? – спросил Макей, когда мужчина в белом халате замолчал.

– Да, – кивнул врач и добавил, – это всё, что известно.

– Спасибо вам… – сказал мужчина и запнулся, в горле был огромный, приносящий боль ком. – Спасибо вам, что вы спасли её.

– Это наша работа, – как-то слишком холодно ответил врач. Ему были ни к чему эти переживания, он давно научился становиться бесчувственным к чужому горю, в противном случае, он бы не проработал в больнице двадцать с лишним лет.

Заметив, как трясутся руки женщины, врач обратился к ней:

– Мистер и миссис Литтл, вам лучше поехать домой. – Симона отрицательно покачала головой. – Миссис, вы нужны своей дочери здоровыми и сильными, а для этого вам нужно беречь себя, езжайте домой.

– Доктор прав, – обратился к супруге Макей, беря её за холодную ладонь, – я отвезу тебя домой, а сам вернусь сюда и буду ожидать, когда Хенси придёт в себя.

– А как же твоя работа?

– Симона, я уже давно позвонил и сказал, что ухожу в отпуск за свой счёт, не волнуйся.

– Хорошо, – женщина устало кивнула и встала, но, охнув, села обратно на диван. – Извините… – она поморщилась и посмотрела на супруга, а затем на врача. – Извините, – повторила женщина. В её груди что-то сильно жгло, неприятные ощущения становились сильнее с каждой минутой.

– Я сейчас принесу вам успокоительное, – сказал доктор, вставая и поспешно покидая кабинет.

– Всё будет хорошо, Симона, всё будет хорошо, – говорил Макей, пытаясь успокоить супругу и самого себя. Обняв любимую женщину, он прижался губами к её виску и замер, смотря в одну точку.

Прошло пару минут пустого молчания, в котором было так много мыслей, переживаний и боли. Доктор уже успел дойти до процедурной и, взяв успокоительный состав, направился обратно. Тем временем, странно охнув и распахнув красные от слёз глаза, горюющая женщина вцепилась пальцами в плечо мужа.

– Симона, – голос Макея женщина слышала словно издалека, а его самого видела, как в тумане, – Симона? – его голос всё больше пропитывался тревогой и даже страхом. – Симона? Что с тобой?

В груди женщины невыносимо жгло, боль разносилась по всей груди, отдавала в руки, спину, сдавливала лёгкие, не позволяя сделать вдох. Теряя сознание, проваливаясь в какую-то блекло-молочную дымку, Симона слышала лишь голос своего супруга. Бросившись к двери, Макей распахнул её и закричал:

– Врача! Скорее, врача!

Слишком эмоциональная и чувствительная женщина не смогла пережить страшных новостей о том, что случилось с её единственной дочерью. Бегло осмотрев бессознательную пациентку, врач вызвал подмогу и её увезли в кардиологическое отделение. От страшных переживаний прошедшей ночи и утра у Симоны случился сердечный приступ.

Когда женщину увезли, Макей ещё долго ходил около дверей кардиологического отделения, что-то думал, едва слышно шептал, пытаясь убедить себя в том, что это всё временно и всё непременно наладиться. Когда к нему вышла медсестра и сказала, чтобы он шёл домой, потому что ни к дочери, ни к супруге пока нельзя, мужчина оставил свой телефон, чтобы ему позвонили, когда будет что-нибудь известно, и покинул здание больницы.

Не уйдя далеко, сев на бетонную основу забора, окружающего больницу, Макей долго-долго смотрел в одну точку и курил. Курил впервые с того момента, как шесть лет назад бросил. В небе ярко светило солнце, играя на молодых, налитых соком, листьях, прохожие сновали туда-сюда, жмурясь от солнечных лучей, спеша куда-то или просто прогуливаясь. Счастливые, равнодушные, грустные – они были разные. Они – проходящие мимо бесконечно курящего мужчины, они – те, кто был далёк от больничного здания и не подозревал о той трагедии, что разворачивалась в жизни одной из семей их родного городка. Не подозревающие о той боли, что едва не убила шестнадцатилетнюю девушку, которая сейчас лежала в отделении реанимации, её мать, получившую сердечный приступ, и находящуюся сейчас в едва ли лучшем состоянии, чем дочь. И конечно, они не подозревали о том, что творилось в душе мужчины, вокруг которого собралась уже горка пепла и окурков. А даже, те, кто обращал на него внимание, проходил мимо – никому не нужна чужая боль, никому до неё нет дела.

– Мистер, вы знаете о том, что за загрязнение улиц полагается штраф? – спросил молодой полицейский, подошедший к Макею. Бросив безразличный взгляд на стража порядка, мужчина достал бумажник, извлекая оттуда деньги и протягивая полицейскому. Забрав деньги, молодой мужчина начал говорить слова традиционной воспитательной беседы, но Макей перебил его, поднимая на него глаза:

– У меня жена и дочь в реанимации, давайте, обойдёмся без бесед? – молодой мужчина, ещё не привыкший к тому, что полицейскому приходиться сталкиваться со всякими случаями, несколько растерялся. – Я пойду, извините, – добавил Макей, вставая и направляясь прочь.

Ему хотелось остаться и ждать, ждать, пока его не позовут, пока его девочки не придут в себя, но он заставил себя покинуть больницу, отправиться домой. Макей понимал, что, когда его любимые девочки придут в себя, ему нужно быть рядом, быть сильным, излучать позитив, чтобы помочь им пережить все ужасы произошедшего. Пусть ему было немногим легче, чем его супруге, он понимал, что он – мужчина, глава семьи и её опора, а, значит, он должен оставаться сильным. Оставаться сильным и держаться, что бы не творилось у него внутри и как бы не было страшно и больно от той ужасающей реальности, которая пришла в жизнь его семьи.