Текст книги "Белое дело в России. 1920–122 гг."

По мнению самого Врангеля, созыв Финансово-Экономического Совещания гарантировал бы прежде всего разработку продуманного плана хозяйственного развития Крыма, обеспечения автономного существования в условиях отсутствия перспектив существенного расширения территории. «Экономический съезд», как его называл сам Главком, несомненно должен был укрепить если не политическое, то хотя бы экономическое положение Крыма. А укрепление финансово-экономических позиций, безусловно, способствовало бы и укреплению политической власти и в какой-то степени суверенного статуса Крыма.

Представительство на Совещании носило характер исключительно персональных приглашений. Планы создания некоего интеллектуального центра противодействия большевизму, о котором говорили в Зарубежье, могли воплотиться в Севастополе, под эгидой Правительства Юга России. Круг участников Совещания был довольно разнообразен и включал как представителей торгово-промышленной элиты, финансовых кругов, «старой бюрократии», так и «общественных деятелей», научную и политическую элиту, приглашенную в Севастополь из Парижа, Берлина и Лондона, а также членов Правительства Юга России и местных общественных деятелей. Небезынтересно отметить персональный состав ядра Совещания. Прежние правительственные структуры представляли: бывший министр финансов Императорского Совета министров, член Русского Политического Совещания П. Л. Барк; товарищ министра финансов С. А. Шателен; бывший товарищ начальника Управления земледелия и землеустройства Кривошеина, член Государственного Совета и активный деятель «Правого Центра» в 1918 г. В. И. Гурко; бывший министр путей сообщения в кабинете А. Ф. Трепова, инженер Э. Б. Кригер-Войновский; бывший чиновник особых поручений при министре торговли и промышленности Императорского Совета министров князь Н. И. Аматуни; бывший товарищ министра торговли при Временном правительстве, член Центрального Военно-промышленного Комитета И. Н. Савин; председатель последнего гетманского правительства и бывший министр земледелия Императорского правительства С. Н. Гербель; министр торговли в правительстве Гетмана Скоропадского, присяжный поверенный С. М. Гутник. Интересы торгово-промышленного и финансового мира выражали: бывший директор-распорядитель Общества «Кавказ и Меркурий» Ю. И. Гессен; бывший председатель Калашниковской биржи, гласный Петроградской городской думы В. И. Воробьев; бывший директор Московского Купеческого банка А. Н. Дьяконов; бывший управляющий Кыштымским горным округом на Урале, член Государственного Совета Ф. А. Иванов; сопредседатель Товарищества мануфактуры «Иокиш», владелец текстильных фабрик в Серпухове Н. Т. Каштанов; член Правления Донского Горно-промышленного общества, член совета директоров Юго-Восточного Промышленного банка П. А. Лобов; бывший директор Петроградского Частного банка, гласный Петроградской думы В. В. Маркозов; член Совета директоров Азовско-Донского коммерческого банка П. В. Оболонский; член Совета горнопромышленников Юга России Я. Д. Прядкин; бывший председатель правления Харьковского земельного банка В. П. Рябушинский; один из учредителей торгового дома «Шамшин и Ко», инженер-механик Т. А. Шамшин. Научные круги представляли: профессор государственного права Н. Н. Алексеев; профессор финансового права П. Н. Гензель; приват-доцент гражданского (торгового) права В. В. Розенберг; профессор государственного и уголовного права, сенатор В. Ф. Дерюжинский. Земско-городскую и партийную общественность представляли: председатель Ялтинской городской управы, лидер крымских «правых» граф П. Н. Апраксин; бывший Петроградский городской голова и член Государственной Думы Ю. Н. Глебов; член крымского комитета кадетской партии и отделения Союза земельных собственников В. В. Келлер; председатель Таврической губернской земской управы князь В. А. Оболенский; деятель Земско-Городского совета Н. А. Ростовцев; член ялтинского Совещания государственных и общественных деятелей, редактор газеты «Ялтинский вечер» П. В. Семичев; бывший член IV Государственной Думы, представитель старообрядческих общин В. С. Дрибинцев; один из учредителей Славяно-британского братства в Лондоне П. П. Зеленов; председатель Временного Комитета Земского Союза А. С. Хрипунов. Представители структур Правительства Юга России: Государственный контролер Н. В. Савич; бывший член Совета директоров Петроградского торгово-промышленного банка, управляющий делами Правительства Юга России И. И. Тхоржевский; помощник начальника Управления снабжений инженер С. С. Демосфенов; начальник отдела финансов Кубанского Краевого правительства А. А. Трусковский. Частным порядком в Севастополь прибыл А. И. Гучков. Особое приглашение было отправлено бывшему премьер-министру Российской империи графу В. Н. Коковцеву.

Состав приглашенных, в котором были не только финансисты и промышленники, но и профессорско-преподавательский состав российских вузов, представители земско-городской общественности, призван был продемонстрировать широкую поддержку Белого дела. В составе Совещания были созданы три группы: финансовая под председательством П. Л. Барка, торгово-промышленная под председательством Ф. А. Иванова и транспортная во главе с В. И. Гурко. Общее руководство работой Совещания осуществляли Кривошеин и Врангель[462]462
  Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2, с. 199–200.


[Закрыть].

На Совещании финансовая программа излагалась в качестве альтернативы программе, проводимой Бернацким. Финансовая Комиссия под председательством Барка рекомендовала отказаться от «прямой счетной девальвации» и подготовиться к определению размеров сделок в золотом эквиваленте; считалось целесообразным дальнейшее развитие системы косвенного налогообложения при сохранении и увеличении ставок прямого налогообложения. Оправданным признавалось проведение внутреннего займа. Наряду с этим предлагалось возобновление запрещенного Правительством вывоза драгоценностей и валюты, а также открытие в Крыму отделений иностранных банков. Распространенное в 1919 г. аннулирование советских денег («пятаковских») было признано нецелесообразным и неоправданным с точки зрения обеспеченности населения денежными знаками.

Общим моментом для всех выступлений была убежденность в необходимости создания под эгидой Правительства нескольких специальных Комитетов, в состав которых входили бы как правительственные чиновники, так и представители коммерческих кругов. В сущности, это был бы возврат к уже апробированной в 1919 г. на белом Юге и в Сибири практике создания смешанных представительных Комиссий, Советов и Совещаний. Иванов считал необходимым создание на основе «сосредоточения в одном правительственном органе отдела закупочных операций» для дальнейшей «реализации зерна за границей через учреждения, знакомые с мировым хлебным рынком». Помимо зернового, Крым мог бы наладить продажу промышленных отходов, металлолома с целью их последующей переработки. Итоговая резолюция, принятая 5 октября 1920 г., хотя и не содержала прямых указаний на политическую поддержку Правительства Юга России, оптимистично признавала, что «общее экономическое положение земель, занятых Русской Армией, оказывается, при непосредственном соприкосновении с действительностью, несравненно лучшим, нежели это представляется в Западной Европе не только иностранцам, но и проживающим там русским людям… Средства нужны лишь для покрытия чрезвычайных военных издержек, в особенности для снаряжения Армии, крепкой духом, идущей к близкой окончательной победе и нуждающейся исключительно в материальном снабжении и обмундировании. Для этой цели необходимо обеспечить заграничные кредиты, что ускорит торжество над противником и откроет возможность в дальнейшем вместе с расширением территории прочно укрепить финансовое положение». Тем самым косвенно признавалась необходимость продолжения наступательных операций с неизбежным занятием все больших территорий Европейской России. Завершалась резолюция признанием «громадности того труда, того военного и гражданского подвига, который совершается ныне Правительством Юга России». Отмечалось, что «в крае, опустошенном войной и большевистскими приемами управления, быстро крепнут основы свободной хозяйственной жизни и обновленного гражданского строя»[463]463
  Военный голос. Севастополь, № 149, 7 октября 1920 г.; Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2, с. 210.


[Закрыть].

Примечательна также составленная в качестве «кратких соображений» записка графа Коковцева Врангелю. В отличие от большинства своих коллег по Финансово-Экономическому Совещанию, бывший российский премьер, преемник Столыпина, считал, что «обсуждение, а тем более разрешение в настоящую минуту крупных основных вопросов экономического и финансового положения России, освобожденной от власти советов и коммунизма, представляется преждевременным». Прежде всего потому, что отсутствовала «более или менее значительная часть территории, прочно освобожденной от власти большевиков, огражденной от нового их захвата и представляющей населению все необходимые условия для спокойного применения своего труда и пользования плодами его». Не было и налаженного аппарата гражданского управления, и «мало-мальски устойчивой системы денежного обращения и кредита, без которой всякие общие финансово-экономические мероприятия обречены на полнейший академизм». Тем не менее Коковцев не ограничивался «академическими» указаниями и отметил возможность создания структуры, сочетающей интересы частных предпринимателей (прежде всего представителей Комитета Русских Коммерческих Банков в Париже и Торгово-Промышленного Союза) и контрагентов Правительства Юга России. Данная структура занималась бы организацией поставок из Крыма во Францию и другие страны, налаживая тем самым «связь с Европой». При этом он подчеркивал важность не только «Севастопольского Совещания», но и в будущем проведения Совещания в Париже, на котором более предметно можно будет рассмотреть вопросы о предоставлении кредитов французскими банками, так как надеяться на ходатайства «самих представителей банков и промышленности» не стоит. «Только Правительство и его официальные представители могут, с некоторою надеждою на успех, вести сношения с политическим миром Франции, который один в состоянии как подвинуть французские финансовые круги на дело реальной помощи, так и направить к той же цели свои собственные ресурсы. А для этого нужно не Совещание в Севастополе, а прибытие этих полномочных представителей в Париж и Совещание их здесь с широким кругом русских деятелей, эмигрировавших за границу»[464]464
  ГА РФ. Ф. 6217. Оп.1. Д. 62. Лл. 1–5 об.


[Закрыть].

В течение лета – осени 1920 г. в Севастополе провел несколько заседаний «Протосоюз» – Всероссийский Союз торговли и промышленности (учрежден в марте 1917 г. в Москве по инициативе П. П. Рябушинского, С. Н. Третьякова, Д. С. Сироткина). На заседаниях отмечалось, в частности, что «торговый класс впервые в России призван в качестве советчика Правительством», поэтому на нем лежит ответственность за направление торгово-промышленной политики. Следовало предпринять меры по восстановлению местных, городских торгово-промышленных комитетов в тех районах, где восстанавливалась белая власть. «Крым является самым ответственным аванпостом Русской государственности» и от его положения «зависела будущая участь всей Русской земли». Скептически оценивалась возможность сотрудничества с «Западом», отношение которого к России характеризовалось как «чисто эгоистическое» («даже к строю России относятся безразлично, лишь бы Россия исполняла свою функцию в мировом хозяйстве»). Высказывалось утверждение, что в этих условиях следует опираться на собственные ресурсы, а также, в перспективе, на сотрудничество с Германией, очевидно заинтересованной в восстановлении экономических связей с Россией[465]465
  ГА РФ. Ф. 6852. Оп.1. Д. 3. Лл. 4–4 об., 8–8 об., Д. 16. Лл… Д. 29. Лл. 4–6.


[Закрыть].

Рассматривая роль представительных структур в белом Крыму, необходимо отметить также значение органов управления и самоуправления казачества, оказавшегося здесь после новороссийской эвакуации. Наибольшие споры вызвали попытки возобновления работы Кубанской Краевой Рады. Вследствие Новороссийской эвакуации и капитуляции части Кубанской армии на Черноморское побережье немалая часть делегатов Рады оказалась в Грузии. Здесь руководящие позиции заняла группа депутатов во главе с бывшим председателем Рады И. П. Тимошенко. Заявив о непринятии тех соглашений, которые были подписаны с Врангелем в Крыму, данная группа ориентировалась на возможность «возвращения на Кубань» при поддержке Грузии и опоре на рост повстанческого движения в крае. В частности, особые надежды возлагались на действия «Армии Возрождения России» генерала Фостикова, занимавшей большую часть Баталпашинского и Лабинского отделов. Предполагалось, что по мере роста армии ей удастся самостоятельно занять Екатеринодар и восстановить здесь власть Кубанской Рады. Председатель Рады, хотя и не признавал Правителя Юга России, тем не менее считал, что, воспользовавшись договором 22 июля, можно будет получить из Крыма оружие и боеприпасы, а затем «порвать с Врангелем» окончательно. Тимошенко вел переговоры с Фостиковым, однако реального соглашения о взаимодействии достигнуто не было. Напротив, сам Фостиков ориентировался на сотрудничество с Врангелем, а после поражений, понесенных от РККА в Черноморье осенью 1920 г., остатки Армии Возрождения России эвакуировались в Крым. Расчеты Тимошенко не оправдались[466]466
  Воронович Н. Меж двух огней // Архив русской революции, т. VII. Берлин, 1922, с. 180–181.


[Закрыть].

В Крыму попытки восстановления властных структур Кубани проводились еще с апреля 1920 г. В Феодосии, где были расположены подразделения кубанских воинских частей (Кубанского генерала Алексеева военного училища), происходили частные совещания, на которых участвовали некоторые кубанские генералы и члены Рады, оказавшиеся в Крыму. Они полностью поддерживали политику Врангеля и резко осуждали «самостийных» (как они считали) политиков, противостоящих Главному Командованию ВСЮР. По образной оценке генерал-майора Е. В. Миронова, «кампания» противников Врангеля представлялась ему «в виде огромной змеи, голова которой (г. Быч) находится в Париже, туловище (гг. Тимошенко, Белашов) – в Грузии, а хвостом заплетает Крым (г. Иванис). Заметную активность проявила т. н. «группа Фендрикова» во главе с бывшим главным редактором газеты «Вольная Кубань», делегатом Краевой Рады. Группа состояла из делегатов Рады, сторонников тесного сотрудничества с Главкомом, его политики сближения с казачеством, в частности апрельского соглашения с казачьими атаманами. Тесные контакты с группой поддерживали военные – начальник Кубанского училища генерал-майор Ф. И. Корольков и представитель кубанского атамана в Крыму генерал-лейтенант С.Г. Улагай. Последний, заявив о себе как о «Заместителе Войскового Атамана» (должность, в краевой Конституции не предусмотренная), объявил о созыве с 25 по 28 июня 1920 г. съезда членов Рады в Феодосии. В его приказе № 1 от 14 июня 1920 г. говорилось: «С согласия Главнокомандующего, идя навстречу желаниям членов Кубанской Краевой Рады, чтобы иметь возможность собраться вместе для обмена мнений о создавшейся обстановке и в связи с событиями на Кубани, я нахожу необходимым созвать членов Рады и уполномоченных от станиц». В приказе не говорилось о создании каких-либо новых структур управления, выборах нового атамана и Рады, а только об «обмене мнениями». Тем не менее планы подобного рода высказывались, при этом сторонники Улагая и Фендрикова ссылались на отсутствие сколько-нибудь определенного статуса у кубанской власти и на наличие очевидной политической раздробленности («двоецентрие» – Тифлиса и Феодосии), при которой невозможно добиться не только единства действий в антибольшевистском сопротивлении, но и элементарного представительства интересов Кубани перед Главным Командованием или во взаимоотношениях с другими казачьими войсками и государственными образованиями. Поэтому попытки создания «новой кубанской власти» в Крыму выглядели не так уж бессмысленно. В Феодосию прибыл бывший кубанский атаман генерал-лейтенант А. П. Филимонов, вернулся бывший походный атаман и военный министр краевого правительства генерал-лейтенант В. Г. Науменко. Генерал Корольков организовал Штаб Военного управления и намеревался контролировать формирование новых частей из кубанских казаков, для чего совещался с атаманами войсковых отделов. В мае – июне из Грузии в Крым прибыли также глава краевого правительства и исполняющий обязанности атамана (после отставки Букретова) Иванис и товарищ председателя Рады П. А. Курганский.

Состоявшийся «феодосийский съезд», насчитывавший всего 38 участников – членов Рады, по своим результатам превзошел ожидания самого Главного Командования. Съезд принял решение о принятии на себя функций Краевой Рады, объявив себя единственным носителем краевой представительной власти. Председателем Рады стал Фендриков, а новым «войсковым атаманом» был «избран» Улагай. Осуждалась деятельность атамана Букретова и правительства Иваниса и была направлена делегация к Главкому с просьбой о поддержке. Несогласные с подобными решениями «съезда» делегаты от Ейского и Таманского отделов (7 человек) оказались в меньшинстве.

Неправомочность подобных постановлений была тем более очевидна, если учесть, что, согласно 12-й статье краевой конституции, «Краевая Рада созывается Войсковым Атаманом по его инициативе или по решению Законодательной Рады, принятому большинством двух третей всех ее членов» и, согласно статье 13-й, «для открытия сессии Краевой Рады необходимо прибытие не менее двух третей членов ее». Как известно, Краевая Рада насчитывала около 580 членов, но после оставления Екатеринодара в ее составе осталось только 150 человек. Краевая Рада заявила о фактическом прекращении своей деятельности и о передаче полномочий Войсковому Атаману. Поскольку официальных сообщений о созыве Рады (но не «съезда») со стороны Иваниса сделано не было, а наличный в Феодосии делегатский кворум был недостаточен для принятия законных решений, то и говорить о преобразовании «съезда» в сессию Рады не было оснований[467]467
  Фендриков П. Под завесой прошлого // Вестник Зарубежной Кубани. Белград, № 2, ноябрь 1925 г.; Трагедия казачества, ч. V // Вольное казачество. Париж, № 243, 10 июня 1938 г., с. 16–18.


[Закрыть].

Фендриков со своей стороны пытался доказать правомочность решений феодосийского «съезда». 1 июля официоз «Воля России» опубликовал его сообщение под красноречивым заглавием «От Кубанской Рады». В нем «разъяснялось», что поскольку «перед оставлением Екатеринодара Краевая Рада, в целях сохранения идеи народоправства, постановила считать в походе свои решения правомочными при всяком наличии числа членов Рады» (что было фактически неверно), и, как бы в подтверждение этого, Фендриков указывал на прецедент избрания краевого контролера наличным количеством членов Рады (105 человек) в сел. Елизваветпольском. Несмотря на то что в районе Сочи вместе с частями Кубанской армии советским войскам сдалось «около 70 членов Рады», Фендриков утверждал, что «более двух третей не сдавшихся членов Рады (если «считать» таковыми 35 из 105. – В.Ц.), оставшихся верными постановлениям Краевой Рады бороться с большевиками до конца, находятся в Крыму. Каждым пароходом из Батума прибывают члены Рады; на второй день открытия Рады в Феодосию прибыло из Грузии десять членов Рады. В Грузии осталось около 10 человек членов Рады, большинство которых (что совершенно не соответствовало действительности. – В.Ц.), по свидетельству только что прибывших из Грузии, выедут в Крым. Таким образом, Краевая Рада, выразительница воли кубанского народа в борьбе с большевиками до конца, находится в Крыму. Она правомочна решать все дела Кубани». Примечателен был последний пункт «разъяснения»: «Некоторые крымские газеты допускают непоправимые ошибки, помещая неверные сведения…, как, например: «из 300 членов Рады прибыло 40»; такие сведения называются провокационными, и помещающие их будут привлекаться к судебной ответственности»[468]468
  Воля России, Севастополь, № 50,1 июля 1920 г.


[Закрыть].

Иванис, невзирая на требования новоявленной «Рады», категорически отказался признать феодосийские решения и обратился лично к Врангелю с протестом против незаконной «узурпации» власти «съездом». Отказался «принимать атаманскую булаву» и сам Улагай. Врангель вспоминал, что «собравшиеся с моего согласия 25 июня в Феодосии для обсуждения некоторых своих казачьих дел члены Кубанской Рады объявили генерала Букретова и инженера Иваниса изменниками и потребовали сложения ими с себя полномочий, однако Иванис от этого отказался, ссылаясь на то, что постановление Рады незаконно за отсутствием кворума. Последнее было справедливо. Вместе с тем Иванис официальным письмом уведомил меня, что считает для себя обязательным подписанное в апреле соглашение с Главным Командованием. В разговоре со мной он выражал готовность дополнить этот договор отдельным соглашением на намеченных мною основаниях (что осуществилось фактически 22 июля 1920 г. – В.Ц.). Члены Рады продолжали настаивать на сложении Иванисом своих полномочий. В одном из заседаний члены Рады единогласно объявили об избрании ими Кубанским Атаманом генерала Улагая. Постановление было явно незаконным… После долгих переговоров члены Рады согласились отложить вопрос о выборе нового Атамана до того времени, когда Рада получит возможность собраться в законном составе»[469]469
  Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2, с. 121.


[Закрыть].

Политико-правовая коллизия, возникшая вокруг статуса и полномочий Краевой Рады, стала в условиях гражданской войны достаточно показательным прецедентом. Как нельзя было считать выразителем власти Всероссийского Учредительного Собрания Съезд Членов Учредительного Собрания, образованный во время Уфимского Государственного Совещания в 1918 г., так же не правомочно было признавать за феодосийским «съездом» прав Рады только на том основании, что в Крыму собралось некоторое количество делегатов. Следовало соблюдать и процедуру созыва казачьего парламента. Именно поэтому «феодосийский съезд» мог называться лишь «Совещанием членов Краевой Рады», но никоим образом не самой Радой. Таким образом, вплоть до октября 1920 г. решить вопрос о возобновлении представительных структур Кубанского войска в Крыму так и не удалось. Не удалось преодолеть «раскола» между «крымскими» и «тифлисскими» кубанскими политиками, наладить конструктивное сотрудничество делегатов, по-разному относившихся к политике врангелевского правительства и к перспективам взаимодействия с ним. Начавшийся еще осенью 1919 г. конфликт, выразившийся в «кубанском действе» и изменении Конституции, преодоленный, казалось бы, созданием южнорусской власти, снова заявлял о себе, серьезно препятствуя единству Белого движения на Юге России.

В октябре в процессе поиска правомочных представительных опор, необходимых для Правительства Юга России, а также в целях утверждения атаманских полномочий и окончательной ратификации Соглашения от 22 июля, идея созыва Рады возникла снова. Иванис обратился к Врангелю с вопросом о санкционировании созыва в Крыму Краевой Рады «в составе не только тех членов Рады, которые уже находились в Крыму, но и тех, которые в то время пребывали в Грузии». По словам Врангеля, «без участия находившихся в Грузии членов Рады кворума созвать нельзя». Хотя Правитель Юга России не высказал принципиальных возражений против приезда делегатов во главе с Тимошенко, но напомнил их «хорошо известную предательскую работу» в отношении политики Главного Командования. Иванис просил «гарантий неприкосновенности» тифлисским делегатам, на что Врангель ответил: «Если их предательская работа возобновится в Крыму, то поступлю с ними так же, как с прочими предателями»[470]470
  Там же, с. 217–218; Трагедия казачества, ч. V // Вольное казачество. Париж, № 258, 25 февраля 1939 г., с. 9—10.


[Закрыть].

Одновременно с Иванисом, с той же инициативой «созвать Кубанскую Раду», к Врангелю обратился Фендриков. 3 октября 1920 г. в Феодосии им было созвано очередное заседание членов Рады, на котором он заявил, что «единственным выходом из крайне тяжелого положения для Кубанцев является созыв Рады». Совещание постановило, что «медлить с созывом Рады нельзя». В данном случае Иванис полностью согласился с Фендриковым, заявив, что в случае правомочного решения Рады он полностью подчинится ее решениям. Приехав из Феодосии в Тифлис, Иванис встретился с членами Кубанской Рады (т. н. президиумом Рады во главе с Тимошенко) 24 октября 1920 г. Вопреки расчетам и. о. атамана, члены Совещания отказались приехать в Крым. По их мнению, Врангель «несмотря на поддержку Франции, неизбежно потерпит крах…; для народа одинаково неприемлемы как олигархическая диктатура коммунистов, так и крымская власть Врангеля, опирающегося на реакционные и бюрократические круги дореволюционной России, несущие стране мрачную реакцию…; обе эти реальные силы – коммунистическая Москва и реакционный Крым – в процессе дальнейшей гражданской войны, как не выражающие воли народа, не пользующиеся его сочувствием и поддержкой, близки были к своему неизбежному концу – развалу и гибели, после чего Россия еще больше погрузится в море анархии и бесправия». Нужно было отстаивать в Тифлисе самостоятельный курс «демократической политики», которая неизбежно будет востребована «освобожденным народом» и станет альтернативой как Врангелю, так и советской власти. Была создана рабочая группа по разработке подобного документа в составе И. П. Тимошенко, Ф. К. Воропинова, Султан-Шахим-Гирея, Т. К. Роговца. Впрочем, подобного рода программные документы после эвакуации Крыма и падения Грузинской Республики в 1921 г. могли иметь только сугубо «теоретическое значение». Предполагавшееся восстановление Рады в Крыму так и не состоялось[471]471
  Там же, с. 10; Великая Россия. Севастополь, 8 октября 1920 г.


[Закрыть].

Тимошенко оставался убежденным сторонником «самостийной политики» и после «краха врангелевщины». В 1921 г. в беседе с журналистом Г. Раковским он кратко определил, что для казачества будет означать понятие «самостийности». Это – «полная и безоговорочная суверенность». Ее основная цель – защита прав и свобод казачества, того особого демократического строя, который сложился на казачьих землях после февраля 1917 г. Казаки были готовы воспринять только «Россию с Учредительным Собранием», построенную на «федеративных началах». «Все они объявили себя суверенными до созыва Всероссийского Учредительного Собрания, до созыва единой общероссийской демократической власти». Но поскольку возникли «совершенно резонные опасения, что после победы над большевиками никакого Учредительного Собрания представители реакционных сил не созовут», то «казачья общественность… выдвинула совершенно определенно вопрос о своей местной суверенности, о своей местной державности… в границах Дона, и особенно Кубани (на Терек это повлияло в меньшей мере). Принцип суверенности принимался с оговоркой «До Учредительного Собрания». Подразумевалось, что «если бы Деникин не созвал бы Учредительного Собрания, то казаки вынуждены были бы отказаться от той России, которая осталась бы без Учредительного Собрания»[472]472
  ГА РФ. Ф. 5881. Оп.2. Д. 157. Лл. 1–4.


[Закрыть].

Иным было положение представительных структур донского казачества в Крыму. Центром донских войсковых структур в Крыму стала Евпатория. И здесь не обошлось без оппозиции. Группа делегатов требовала реорганизации войскового правительства, финансового отчета и, в случае неудовлетворительной его оценки – отставки атамана. В ответ на эти требования войсковой атаман генерал-лейтенант А. П. Богаевский заявил, что «атаманской булавы в Крыму он никому не отдаст, отчет в своей деятельности он представит Войсковому Кругу только на Дону». Тем не менее 20 сентября 1920 г. «Президиум Войскового Круга Всевеликого Войска Донского, на основании постановления Войскового Круга от 26 февраля 1920 г. и согласия Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, определил: «Прерванную в Екатеринодаре сессию Круга возобновить и назначить очередное заседание Круга на 4 октября 1920 г. в Евпатории». Из 174 членов Круга, оказавшихся в Крыму, на сессии присутствовало 107 (общая численность Круга составляла 360 человек). Работа сессии началась 9 октября с торжественного заседания, на котором присутствовали атаман Богаевский, заместитель Председателя Круга генерал-майор Г. П. Янов (ведущий заседаний), представители терского атамана и правительства, члены Кубанской Рады, и. о. астраханского атамана. В этом отношении открытие Круга можно было бы назвать отражением интересов казачьих войск Юга России. В речи генерала Янова подчеркивалась важность заключенного 22 июля Соглашения как условия, необходимого для «единения Круга с населением и Армией». Была подчеркнута также «необходимость тесного единения всех казачьих Войск». Слова Янова (известного в 1919 г. своими оппозиционными высказываниями по отношению к Главному Командованию ВСЮР): «Казачеству, несущему тяжесть борьбы за возрождение Родины и Дона, должно принадлежать право равного участия с остальным русским народом в строительстве новой России, оно заслужило право на самоуправление, право на автономию» и провозглашенное им «ура» «Великой Единой и Федеративной России» были встречены аплодисментами всего зала.

Главными в повестке заседаний Круга стали вопросы о беженцах с Дона и о поддержке сражающихся на фронте бойцов Донского корпуса. Никаких законодательных инициатив, предполагающих изменение сложившейся политической системы, не выдвигалось. 14 октября на заседание Круга прибыли Врангель, граф де ла Мартелль (аккредитованный посланник Франции) и генерал Бруссо (начальник французской военной миссии). В свойственной ему манере Верховный комиссар заявил: «Франция никогда не мирилась с большевизмом… Еще несколько усилий, и вы придете к цели – увидите ваши станицы и Тихий Дон. Питая надежду на скорое осуществление этого, я передаю вам пожелания Франции и братский привет ваших друзей и союзников, которые не пожалеют никаких усилий, чтобы вам помочь по мере возможности и до конца»[473]473
  Трагедия казачества, ч. V // Вольное казачество, Париж, № 258, 25 февраля 1939 г. с. 8–9; Военный голос. Севастополь, № 157, 16 октября 1920 г.


[Закрыть].

Что касается казачьих структур Терека, то в Крыму продолжали работу терское правительство и войсковой атаман, но какого-либо противодействия политике Правительства Юга России с их стороны не предпринималось.

Оценка роли представительных учреждений в Крыму была бы неполной без рассмотрения попыток осуществления автономии со стороны крымских татар. 15 мая 1920 г. в Симферополе состоялся Всетатарский съезд, на котором выступили сам Врангель и губернатор Перлик. По итогам работы съезда была создана комиссия при Начальнике Гражданского Управления для разработки специального «Положения» о татарском самоуправлении. Ее председателем стал один из авторитетных лидеров крымских татар Мустафа Мирза Кипчакский. Был разрешен выход газет на татарском языке «Миллет» и «Голос крымских мусульман», издававшихся в Симферополе. В июне 1920 г. в отставку был отправлен крымский муфтий, однако преемника ему не назначали. Правительство стремилось к тому, чтобы новый муфтий не получал бы назначения «сверху», в порядке дореволюционного законодательства, а был бы избран непосредственно всем татарским населением. В конце августа 1920 г., несмотря на ряд административных проволочек, был разработан проект «Временного Положения о самоуправлении крымских татар в области духовно-религиозной, культурно-просветительной и по заведыванию вакуфами». К этому времени уже получили легальный статус татарские земские начальные школы, а в ряде учебных заведений Крыма было разрешено преподавание на татарском языке (в качестве родного) для татарских детей (государственным языком оставался русский). 29 октября 1920 г. предполагалось утверждение проекта на заседании Правительства. Однако «крымская эвакуация» сорвала его реализацию, равно как и многие другие законодательные инициативы, разработанные в белом Крыму в последние месяцы его существования.