Текст книги "Украина скаче. Том II"

43

Всякие слухи в высших эшелонах власти Украины распространяются с быстротой молнии, независимо от того – хорошие это слухи, возвеличивающие великого стратега и, унося его в заоблачные дали, либо, так себе, не важные слухи, типа того, как теща разоблачила зятя и сама же бросилась ему на шею.

Слух о том, что Верховная Рада собирается вызвать Яйценюха на ковер, где можно получить не только словесную оплеуху, но и несколько шишек на лысине, а то, не дай Боже, и лишиться должности, Яйценюх узнал уже через три минуты и засуетился. Тут же, как следствие нервной суетности, заработал мочевой пузырь, в животе забурчало, прямая кишка пришла в движение, словно он только что съел соленый огурец и запил его парным молоком. Что делать, куда бежать? И он пощупал нос, а нос повел его в нужник. Нос у Яйценюха был не только объемный, но и сообразительный, всегда выручал хозяина. Избавившись от всего ненужного, от всего лишнего в результате четкой работы организма, он вернулся в кабинет, полез в шкаф, где должен был висеть плащ и, схватив его, выбежал на улицу.

В кабинете невозможно поймать ни одну правильную мысль. Даже если голова будет размером с бочку: в кабинете постоянно раздаются звонки со всех областей. Звонят губернаторы, когда на совещаниях происходят драки, звонят начальники областных управлений, когда депутат пристрелил избирателя за ослушание, даже рядовые граждане пытаются отобрать у него минуту свободного времени. А это возмущает его больше всего. Эта демократия, черт бы ее подрал, в таком государстве как Украина равна хаосу, а с хаосом надо бороться, потому что сладить с хаосом никак невозможно.

Эта счастливая мысль возникла в его лысине уже в лифте, когда Яйценюх сопел от злости, спускаясь вниз. Она, то печалила, то радовала его кипящий мозг.

– Ну, вот, – сказал он себе, – стоит покинуть этот противный кабинет, как я уже начинаю мыслить. Трезво, глубоко, правдиво, в моей черепной коробке рождается мудрость, а эта мудрость выведет не только Украину из ямы, но и меня, Яйценюха, презрительно называемого в народе Яцеком. Я вообще не люблю яйца, не то чтобы их нюхать.

Выйдя из лифта, Яйценюх послал сигнал водителю, чтоб тот сел за руль и завел двигатель. Водитель под фамилией Подковырко – Подлизко удивился команде поданной шефом в необычное время, но покорился и сел за руль.

– Куда прикажете?

– Все равно, куда, лишь бы в тихое место, чтоб не гудело, не гремело, чтоб не слышно лозунгов, стрельбы и прочей нечисти, пусть даже во имя спасения вильной неньки Украины. Мне надо думать. В кабинете Совмина не думается. Там я не человек, а машина. Ты понимаешь, Подковырко-Подлизко? Понимаешь меня или нет? Есть ли в этом мире хоть один червяк, который бы понимал меня, премьера великой страны с умной лысой головой?

Он достал платок из кармана брюк и стал вытирать мокрые глаза. Поскольку это происходило с премьером довольно часто, Подковырко не придал этим крокодиловым слезам никакого значения. Он просто предложил:

– В таком случае поедем к вам домой. Это рядом с дворцом Януковича, разграбленного, правда. Ваш дворец не хуже дворца Януковича, а теперь, после содома, даже лучше. Тишина, птички поют, да бассейны сверкают.

– Нет, этот дом мне опротивел. Землю под его строительство я отобрал у одной старухи, правда, не совсем честно, она мне в ногах валялась, просила хоть тышчонку на овсяную кашу, а мне нужны были деньги на отделку, поэтому пришлось отказать, да еще носком сапога в беззубый рот дать. Теперь эта старуха Ксения мне по ночам снится с беззубым ртом и когтями. Как результат – ни сна нормального, ни мыслей в этом доме нет. Не предлагай мне уединение в этом доме больше, Подковырко−Подлизко.

– Тогда поехали на дачу.

– На какую?

– Ту, что за Днепром.

– Нет! Нет! И еще раз нет! Там на чердаке все время, что-то шуршит, скребет, даже голоса раздаются. Ты что, хочешь, чтоб я в больницу угодил?

– Тогда в Бровары…

– Ты хочешь стравить меня с тещей, матерью первой моей супруги. Да знаешь ли ты, что она всю жисть пыталась отравить своего бесценного зятя? Ну я там, бывало, от ее доченьки-грязнули иногда пытался посмотреть налево и даже, бывало, сигануть в…в, сам понимаешь, мужик, чай, а не баба.

– Тогда поедем в Крым. Там, на берегу моря, рядом с особняком Коломойши у вас трехэтажный дворец…

– Да, это было бы здорово. Но Крым оккупирован москалями. Как только мы освободим Донецк и Луганск, я сразу прикажу Полдураку двинуть наши доблестные войска на Крым. День, два и Крым наш.

– У меня последний вариант, – сказал водитель. – В сумке на заднем сиденье, рядом с вами женское платье. Переоденьтесь, и получится копия красавицы баронессы Кэтрин Эштон, а я в это время сниму номера на машины. Переедем Днепр, остановимся на пустынном пляже, я пойду собирать ракушки, а вы будете думать. Идет?

– У – у – у! Молодец! Это то, что надо. За то, что ты такой умный, я тебе прощаю все грехи. Даже наезд на мужика на перекрестке простил тебе, помнишь? Я счас переодеваюсь, а ты иди сымай номера. Нас никто не должен узнать. Потому что, ежели, узнают, раздерут на куски: наш народ просто обожествляет своих руководителей, даже таких как я, обос…, обгаженных, ни на что негодных.

– Ну, это можно будет утверждать только вечером. Если ваш кумпол не решит проблему, которую вы намереваетесь решить, тогда можете считать себя обоср…., описанным, ни на что негожим. А ежели все наоборот, тогда…

В восемь часов вечера того же дня на брифинге, устроенном специально, Яйценюх выглядел как римский император Цезарь. Несколько, правда, подводила внешность: Яйценюх похудел, вытянулся, был похож на жердь с напяленной на нее одеждой, но держался величественно и выглядел смешно. Он сел за стол, не вынимая руки из кармана брюк, и начал:

– Я, премьер-министр всея Украины Барсений Пименович Яйценюх по прозвищу Яцек, благословленный церковью и Богом, объявляю о том, что я объявляю санкции против России.

Первое. Кто будет иначе думать, кто будет думать не так как нужно Украине, кто будет думать против интересов Украины, независимо от того, где он находится, на территории Украины или России, подлежит суровому наказанию, вплоть до ликвидации и гражданства Украины.

Второе. Кто имеет паспорт гражданина России и временно находится на территории Украины, но имеет намерение симпатизировать террористам, подлежит немедленному удалению из страны.

Третье. Всякий гражданин России, который дает команду поставлять оружие сепаратистам, подлежит наказанию по всем законам Украины.

Четвертое. Всякий, кто будет выказывать негативное отношение даже на кухне, а жена обязана доложить на мужа, подлежит наказанию.

Были еще около десяти пунктов, но они были так похожи друг на друга, что Яйценюх, вытянув шею так, что голова свисла, опустил ее на грудь и замолчал.

Санкции против России были настолько страшны, что граждане России под страхом смерти, могли только хохотать и то не все, поскольку эти санкции были вперемешку с глупостью осла. Яйценюх и сам не подозревал, как и когда он превратился в осла в этот вечер.

44

Любому солдату интересно знать, как воюют выдающиеся полководцы, какое участие они принимают в боях, если их нигде не видно. Украинские солдаты на восточном фронте голодали, спали на драных матрасах без простыней, одеял и полотенец, а если эти полотенца привозили, вытирали ими сапоги перед смотром, когда приезжал полковник, а потом выбрасывали в мусорные баки. Но это еще ничего. А вот с кормежкой сложнее. Первый день можно обойтись без каши, а вот к концу второго дня голова начинает кружиться, вспоминается мать, что всегда зовет к обеду, либо жена, что делает то же, да еще с улыбкой и даже поцелуем в лысину. Вдобавок бронежилетов, касок нет, ноги мокнут в кирзовых сапогах и портянках из синтетики. И пожаловаться некому. Полковник появляется раз в месяц, и то ненадолго. Он вечно спешит, вопросы фиксирует на бумажке, обещая на днях прийти с ответом, поскольку любой вопрос должен быть согласован с командованием, но никогда потом не заглядывает в эти бумажки.

А командование, начиная с министра обороны Полдурака, который недавно надел погоны не то генерал-полковника, не то маршала, это особая каста, живущая далеко от поля боя, чтобы пушечные выстрелы не мешали ночью спать, а днем заниматься политическими сплетнями.

Эти политические сплетни меняются в зависимости от вновь назначенного американцами или избранного президента, на которого Верховная Рада возлагает обязанности Верховного Главнокомандующего. Недавно эти обязанности исполнял Трупчинов, а теперь Вальцманенко назло Коломойше.

Генералы живут в комфортных условиях – кто в Киеве, кто на передовой за сто километров от огневых позиций. В огромных палатках – свой генеральный штаб, где чертятся схемы, вывешиваются карты сражений и откуда министр обороны, иногда дает указание нажимать на гашетку системы Град, или подождать. Вроде бы министр обороны в воображении целится только на скопления сепаратистов, но тот, кто нажимает кнопку пуск, делает это, будто хлебает суп, а куда попадут снаряды, его совершенно не интересует. Часто случаются случаи, когда снаряды, в том числе и фосфорные, поражают своих. Молодой генерал поначалу хотел это исправить, но ничего из этой затеи не вышло: техника хоть и старая, но сложная, она требует грамотных и опытных кадров, особенно офицерского состава среднего звена. А что может пастух из Ивано-Франковска? А ничего! Министр обороны возмущался такому положению дел, снимал генералов с теплых местечек, а потом понял, что в его армии есть еще чекисты в лице Яруша, который звонит ему и говорит: ты сволочь, почему не выполняешь приказ?

Поначалу министр в полной камуфляжной форме предпочитал находиться в гуще солдат, которые держат автоматы в руках и с криками ура, идут на смертный бой, но вскоре он понял, что это бессмысленно. Бросить клич: за мной в атаку, он не мог, так как не знал, в какое время это надо было делать. Кроме того, он поймал себя на том, что у него не хватает храбрости рисковать жизнью. Обычному солдату можно внушить, что когда он идет в бой, он это делает за родину, а сам Полдурак знал: он воюет за хунту. Рисковать за то, чтобы эти дебилы спокойно сидели в своих креслах, как-то это не сочетается с выражением «за родину». Родина и хунта не одно и то же.

Армия, которая ему сейчас подчинялась…, ее трудно назвать армией: новички без касок и бронежилетов воевать не умеют, офицеры отсиживаются в штабах. Полковники и генералы никогда не снимали белые перчатки, они были заняты строительством дач, покупкой автомобилей нового образца, а солдат использовали, как рабочую силу на строительстве своих загородных особняков.

И сейчас они поселились вдали от солдатских масс, у них на каждого огромные благоустроенные палатки, где живут жены, дети, а чаще любовницы. Там генеральские обеды, пьянки, гости.

Министр решил отправиться к ним вторично, собрать всех на совет – военный совет в сосновом лесу.

В сосновом лесу тоже были столы, столы накрыли, все пахло, щекотало в носу, возбуждало аппетит, а министр два дня сидел на солдатской каше и когда очутился среди этого изобилия, тут же сдался в плен собственной слабости. После стакана коньяка и обильной пищи, стали закрываться глаза, и он сказал Кивалю, своему предшественнику, что заседание военного совета переносится на 17 часов вечера.

Однако такой совет не состоялся. Поступила команда от Вальцманенко быть в Киеве в восемнадцать часов ему и начальнику Генерального штаба Кузьменко, а так же Кивалю, бывшему министру обороны и трем командующим армиями.

– Мы должны быть ко всему готовы, – сказал министр обороны, протирая сонные глаза, поскольку его подняли не так давно по тревоге.

– Я считаю: надо объявить перемирие, хотя бы два три дня. Для перегруппировки сил, отдыха, ремонта техники, налаживания работы кухни, – сказал командующий сухопутными войсками Мостарь.

– Я поддерживаю, – добавил командующий войсками стратегического назначения Муха. – В баньку не мешало б, вши заели. Жара, все время пить хочется, а воды нет. Бойцы Правого сектора все норовят водные коммуникации разрушить. Это может принести к катастрофическим последствиям, скажем, все начнут болеть холерой. Этот Яруш, – недоделанный какой-то.

– Обсудим все эти вопросы у президента, – обнадеживающе сказал министр обороны.

– Напрасные надежды, – бросил Киваль.

Самолет прилетел в Киев в половине шестого, а в приемную президента они попали только в семь. Вальцманенко надулся как лягушка на морозе. Он вошел, высоко поднял голову, не поздоровался, но разрешил всем сесть, поскольку генералы стояли навытяжку, руки по швам.

– Я ждал вас час назад. Если так же работаете на фронтах, то террористы чувствуют себя вполне вольготно, ничего не скажешь.

– Техника виновата, господин президент, – сказал Киваль. – И на хронтах тоже. Если бы у нас на вооружении были новенькие танки и системы Град, террористы давно бы пятками накрылись.

– И что? Ничего положительного вы мне сказать не можете? Зачем вы тогда здесь? Знаете, что после вас я должен позвонить Бардаку? Я же должен ему, что-то сказать. Что я скажу, что у меня техника ни на что негодная? Да вы что? Вы в своем уме? Вы мне давайте только положительную информацию, только положительную. Генерал-майор Муха, начнем с вас. Какие высоты освобождены нашими доблестными войсками?

Муха встал, руки по швам и задрал голову кверху.

– Господин Верховный главнокомандующий. Ни одной высоты мы не взяли, наоборот несколько высот уступили, временно уступили террористам. Командиры полков докладывают: нет касок, бронежилетов, винтовок, автоматов и системы Град.

– Садитесь Муха. Генерал Мостарь!

– А что Мостарь? Надо было завезти не только людей, которых можно назвать пушечным мясом, но и технику, а так же, продухты питания и немного алкоголя, аптечки и прочее. Я же вам уже докладал. И не только вам, но и Яйценюху. Но вы: слышали звон, да не знаете, где он. Я предлагаю объявить перемирие хотя бы на три дня.

– Стрелять до победного конца, а я доложу Бардаку: наши доблестные войска будут стрелять до победного конца. Я не позволю расслабляться доблестным вооруженным силам. У меня есть сведения, что вы устроились за сто километров от линии фронта. В генеральских палатках вы пьянствуете, трахаетесь с проститутками, а на глаза солдатам не показываетесь.

– Но мы чертим маршруты боев, держим связь с командирами полков, зачем генералам находиться на передовой? Это опасно, неужели вы этого не понимаете? Я, например, решил заняться улучшением бытовых условий нашего штаба. Каждому домик нужно построить. А на передовой должны солдаты находиться.

– Ну, хоть что-то положительное вы можете привести?

– Пойман один террорист.

– И что?

– Ничего. Пойман, и все тут. Позвольте присесть.

Генерал не успел присесть, как в помещение ворвалась знаменитая гостья Гриппускакайте.

– Я прямо из Прибалтики к вам, господа. От имени всех прибалтийцев хочу сообщить вам, что вся Прибалтика с вами.

– Ласкаво просимо, Гриппускакайте, – произнес Вальцманенко, раскину руки. – Я очень рад. Литва внесла большой вклад в развитие революции на майдане, в том числе, благодаря вам, Гриппускакайте.

– Я пятьсот солдат послала в Киев, как только узнала, что революция в Киеве направлена против москалей.

– Врете, Гриппкакайте, – произнес экс-министр обороны Галатей.

– Что ты сказал? – спросила Гриппускакайте. – Выходи!

Галатей вышел на средину зала и уставился на гостью. Бывший министр обороны не знал, что у гостьи черный пояс по карате. Одно движение и он очутился на полу.

– Повтори, что ты сказал.

– Потом, потом, госпожа Какайте…

– Я Гриппускакайте. Повтори!

– Грипп какайте…

– Даля, не губи моего бывшего министра обороны. Кто с москалями воевать будет, если ты ему оторвешь яйца?

– Я его заменю, – сказала Даля под всеобщий хохот.

Генералы аплодировали стоя. Яйценюх, под видом, что ему надо посетить нужник, вовремя смылся: он знал, что Гриппускакайте недолюбливает его за то, что он отказался покупать у нее просроченные шпроты в немного проржавевших металлических банках.

– Я приглашаю тебя в баню, – шепнул ей на ухо Вальцманенко. Она внимательно посмотрела на то место, где раздваиваются брюки, и шепнула:

– Я этого ждала.

45

Министр обороны невольно задержался в кресле, зная, что он, как значительная фигура, нужен президенту для особого разговора, но вдруг ему стукнула в умную голову дурная мысль: а как бы прошмыгнуть мимо, скрыться, чтоб его долго искали и никак не могли найти в самый ответственный момент. Но эта афера не вышла. Президент придавил его ладонью к месту. Полдурак понял: сейчас получит втык от Верховного, и сжался. Он ждал порки.

– Ты бываешь на местах боев? Какие выводы ты делаешь, действительно так плохо в нашей армии, которую я по-прежнему считаю победоносной. Смотри, ведь раньше ни Донецк, ни Луганск не были окружены, а теперь…теперь кольцо вокруг сепаратистов, коммунистов, террористов, замкнулось, так ведь? А почему? Да потому что, как только ты принял, вернее, как только ты занял пост министра обороны, ты дал команду применять фосфорные снаряды. И дело пошло, так ведь? Россияне вопят, что это оружие запрещено международным сообществом, возможно, оно так и есть, но смотри, наши друзья в Америке только улыбаются, а все молчат и одобрительно подмаргивают, то левым, то правым глазом. Как будто ничего не происходит и в то же время, все, что происходит – это все на благо нашего и американского народа. Что это значит? А это значит, что мы не должны отказываться от оружия массового поражения. Ты понял? Я не могу издать такой указ о применении фосфорных снарядов, я могу тебя иногда пожурить и даже наложить взыскание за эти снаряды, но это так, чтоб ввести в заблуждение мировое общественное мнение. Неужели ты не догадываешься? Что ты за министр? У тебя в башке опилки, так? Стране нужны догадливые, мыслящие министры, способные угадать, когда я говорю: нет, но подразумеваю да. Ты меня понял?

Теперь второе. Наши генералы живут за сто километров от боевых действий в хорошо оборудованных палатках, у них там не только ресторанная кухня, но и куча проституток? Мне уже генеральские жены стали жаловаться: мужиков найти не можем – стары, свои мужья стреляют ночью между ног проституткам, да еще платят им заоблачные суммы. Я ведь могу посетить ваш генеральский палаточный городок.

– Насчет фосфорных зарядов…дело коренным образом изменится. Даю слово министра обороны. А генералы…они не привыкли к стрельбам, к звону пушек. Что генералы делали до войны, учения проводили? Ничего подобного. Строили шикарные дачи, да продавали военное имущество. А теперь…, я их приучаю хоть схемы чертить на песке, потому что досок нет. Они играют как маленькие дети. Иногда на вечеринках…балуются старички…Бог с ними, их время уже ушло. Дома жены-мегеры по волоску выдергивают, на лысине ничего не остается, а тут – свобода. Знаете, как они рады этой войне? Они как дети. Ну, где мы возьмем молодых, энергичных, их же готовить надо, а ваши предшественники этим не занимались. Один разводил пчел, да откапывал нацистских генералов Степана Бандеры, а второй, Янукович, то есть, устраивал судьбу сыновей, а армией не занимался.

– Но все равно я считаю, что наша армия непобедима, и ее надо готовить к освобождению Крыма. Ты же обещал парад победы в Севастополе. Забыл? Заруби себе это на носу. Крым надо вернуть.

– Нет, не забыл. Но давайте сначала с Донбассом разберемся. А там дела…не блестящи. Генерал Киваль вводит вас в заблуждение.

– Слава Украине! – произнес Вальцманенко, вставая с кресла. – Непобедимой украинской армии слава! Ура!

Как никто из участников сегодняшнего военного совета, Полдурак остался доволен. Он угадал, что и президент им доволен, он смотрел на него как на молодого, способного читать мысли по выражению лица, по намекам, и делает на него ставку. Не зря он его так возвысил. Из начальника личной охраны в звании капитана сразу в генералы и булаву министра обороны. Теперь украинская артиллерия будет стрелять только фосфорными снарядами. Если враг не сдается – его уничтожают. Кто это сказал? Шевченко, автор Кобзаря? Гм, где бы достать этот Кобзарь, чтоб хоть заглавие прочитать. Наверняка в этом Кобзаре есть инструкции по стрелковому делу. А может это Бандера? Это его слова. А что касается генеральских дачных палаток вблизи линии фронта…ну что с ними, стариками, поделаешь? И я когда-то буду старый. А на старости, ой как хочется побаловаться клубничкой.

Это был воскресный день, ближе к вечеру. Новенький Мерседес подкатил к генеральскому палаточному городку. Никто не встречал министра обороны, все палатки были наглухо закрыты на молнию, но в каждой палатке, слышались ахи, вздохи и непрерывный хохот.

– Посиди в машине, а я тут похожу, послушаю…

– Мне бы тоже не мешало, – сказал водитель Воробей. – Позвольте, а?

– Только не вспугни, а то накажу.

Министр долго расхаживал, останавливался у каждой палатки, прислушивался, впадал в тоску от однообразия, но ему очень хотелось наткнуться на своего предшественника Киваля. Палатка Киваля находилась в центре палаточного городка и в спешке обитатели не затянули молнию до конца. Оттуда раздавались не только голоса, но видны были пикантные картинки.

– Отрежь его, он ни на что негодный! – командовала молодуха в костюме Евы.

– Еще сотню прибавляю, потерпи. Он у меня такой, что не сразу становится боеспособным.

– Так надо было сразу привести его в боевое состояние, а потом вызывать цель.

Генерал Полдурак пошел в свою палатку и начал готовиться к продолжению военного совета недалеко от военных действий. В это время на всех фронтах царило затишье. Солдаты утомились не только от жары, но и от недоедания. Перловая каша еще не была доставлена, что касается гречневой, то она полагалась только высшему командному составу. Мясо и мясные изделия опасно было доставлять в такую жару, поэтому весь рядовой и младший командный состав перебивался на американских пакетах, так называемых завтраках.

Раненые, которых, как правило, не увозили в лечебные учреждения, потому что они уже не представляли интереса для командования, ревели, кричали, требовали к себе внимания. Те, кто отходил в мир иной, представлял наибольший интерес: их зашивали молниями в черные мешки, выкапывали яму на пять, на десять человек и погребали без священника, без отпевания.

Спустя два часа после прибытия, Полдурак послал своего водителя по палаткам с объявлением, что клубничка уже должна кончиться, и их с докладом ждет министр обороны в своей палатке.

Работники Генерального штаба, увешанные схемами, планами, отчитались быстро, а вот командующие бригадами, полками и объединениями особого назначения, отчитывались долго, бестолково, приводили в пример подвиги своих подчиненных, которые были совершены две недели тому назад и больше.

Министр давал накачку каждому по очереди и обязывал, несмотря на протесты, будто по ошибке запускать снаряды с фосфорной начинкой по жилым кварталам, детским садам, школам, институтам. Эти команды воспринимались с напряженным одобрением и тут же уходили в войска. Города без электричества и воды вновь начали освещаться смертоносными снопами, дугой ниспадающими с неба.