Текст книги "Украина скаче. Том II"

69

Притихших, отвергнутых обществом и политической элитой КПСС бандеровцев, заново откопал и как-то незаметно стал холить, первый президент Украины Кравчук, как только пересел из кабинета секретаря ЦК компартии Украины в кресло президента. Благо, что Украина обрела независимость. Человек настолько сложная натура, что будешь знать его сорок лет и не узнаешь до конца. Чем был недоволен Кравчук за все годы царствования в кресле секретаря ЦК партии Украины? У него было все, и он был все. Уже будучи президентом, в другой перекрашенной волчьей шкуре, он не имел столько полномочий, сколько на посту секретаря компартии. Видать в нем сидел, какой-то другой человек, бесенок, дремавший до поры до времени. И когда он клялся в верности идеям тому, с бородкой, приподнятой кверху, бесенок, сидевший в нем, дремал, не будоражил его двойную натуру. А когда кумир со всеми своими бредовыми идеями провалился в тартарары, бесенок проснулся и взял президента Кравчука за горло. Что было делать бедному Кравчуку, чья натура представляла собой поднявшееся на дрожжах национализма тесто. Бесенок завладел его психикой, а владельца превратил в зомби. Зомбирование – это психическое заражение, поражение мозга, после которого человек не может трезво и самостоятельно мыслить. Это уход в противоположную область понимания мира.

В настоящее время слово «зомби» часто употребляется в значении человека, который под внешним воздействием теряет способность самостоятельно мыслить и действовать. Всё чаще говорят о зомбирование с использованием современных методов: социального программирования, рекламы, формирования общественного мнения через средства массовой информации и пропаганды, различных психотехнических способов (например, нейролингвистическое программирование, гипноза). О зомби можно говорить много и долго. Лучше заглянуть в научную литературу, а автор же подойдет к этому вопросу с другой стороны, дабы добиться максимальной простоты, понятной любому человеку.

До Кравчука слово «бандер» было ругательным, унизительным, оскорбительным словом. На Западе это слово произносили шепотом, с придыханием, на востоке – грубо, беспардонно, матерно. Если, скажем, вы очутились на востоке в любом городе, допустим в Днепропетровске, и не смогли устроиться в гостиницу, потому что после просмотра вашего паспорта все номера были заняты, вам приходилось искать койко-место где-нибудь на окраине.

– Откуда вы, товарищ?

– Из Прикарпатья.

– Бандер, что ли? Э нет, бандеры не нашенские. Простите, но мы ничего не можем сделать. Вас еще не всех, того? – разрезая горло ребром ладони, спрашивал хозяин дома.

Общество уже тогда было зомбировано, и только время могло изменить его ориентиры. С обретением Украиной независимости и приходом Кравчука, отношение к слову «бандер» стало меняться и достигло таких размеров, что охваченная бандеровской, человеконенавистнической идеологией вся Украина, просто сошла с ума.

В зародыше бандеровцы взяли на вооружение гитлеровскую фашистскую идеологию, а позже добавили постулат из коммунистического учения: кто не с нами, тот против нас. Невозможно не признать, что фашистская и коммунистическая идеология были несколько цивилизованнее бандеровской, смахивающей на азиатскую, средневековую, общую человеческую культуру.

Как так произошло, что три западные области заразили всю Украину гнилой философией бандеровщины? Капельным путем, путем рукопожатия, поцелуем и просто при помощи телевизора. Никто сказать не может и не хочет, ибо пока никто не задается этим вопросом.

– Эй, Ганка, мово сына моськали полонили, пришпандорили яво гвоздями к забору, аки Иисуса Христа, сделали сперва ему пятиконечную звезду на грудях перочинным ножом, а потомычки отрезали яйца и в рот запихнули, изверги проклятые.

– Да вроде брешут, шо наши солдаты, брошенные командованием в количестве 438 человек сами перешли на сторону моськалей, те их накормили, напоили, оказали помош и отпустили по домам.

– Враки. Такого не было и не могло быть. Это бригада «Правого сектора» Яруша шепаратистов захватила, неделю отхаживала пьяниц, а потом отпустила на все стороны, гуляйте, робята. Глупости делают наши доблестные воины. Какой-то гаманизм исповедуют, врагов своих заклятых холят и ублажают. Я б им ихнее достоинство отрезала и в рот запихивала, ешьте шепаратисты, раз Москва вас прокормить не может.

– Ты, бабка Фрося, не того, не ври. Где ты такое слышала?

– Я ниде не слыхала, но знаю. Телевизер у мене есть? Есть. Шо еще надо? Ишшо был такой композитор Шумченко который описал любовь Катьки к москалю. Кажись, я помню первую строку: кохайтеся чернобрыви, та не с москалями, бо москали чужи люди…, понимаешь, чужие. Вот и весь сказ.

– Брехня все, я ничему не верю.

– Ты такие речи заводишь, подбородок дрожит. Гляди, поплатиться можно.

И Ганка поплатилась. Однажды ночью явились плечистые парни в дом Ганки и вырезали всю семью, а на дверях оставили плакат: «за симпатию к москалям».

Жизнь другой семьи, соседки бабы Фроси сложилась по-другому. Зина Онуча стала испытывать не только доверие, но и симпатию к бандеровцам с прошлого года. На свой юбилей она пригласила дальнего родственника, проживавшего в Галичине Диму и конечно, бабу Фросю. За накрытым столом, где была не только отменная закуска, но и много всяких напитков, Дима прилип к домашней сивухе. Он был весел, пел песни, всех целовал, а дальнюю племянницу Зину поцеловал трижды и даже коснулся горячим языком ее губ. Зину, как током ударило. И…с того самого вечера Зина начала испытывать симпатии не только к Диме, но и к его родственникам, знакомым мужского и женского пола, соседям – всем бандеровцам, живущим одной ненавистью к москалям. Зомбирование ей передалось через поцелуй.

Муж Зины Иван находился в Киеве, возглавлял бригаду строителей. Строили дачные домики для знакомого, который, знакомый знакомого, находился в далеком родстве со сватом племянника, теща коего была знакома с президентом Януковичем по даче. Зина понимала, что нет более высокого и более авторитетного человека в государстве, чем этот знакомый по имени Бородавка, коего так боготворит ее муж Иван. И было за что. Бородавка не платил рабочим по ведомости за выполненные работы, а отдавал Ивану, а Иван прятал деньги в карман. Он не мог с ними расстаться. Собрав рабочих, он объявлял, что остается в Киеве ждать расчета, а всех отпускает по домам.

Недели две спустя, он и сам возвращался домой, платил людям жалкие гроши, якобы расходуя свои кровные, и вопрос как бы сам по себе закрывался. Иван пил, гулял, обустраивал дом, скупал подержанные иномарки, Зина цвела, пахла, устроила дочку в мединститут, заплатив за поступление пятнадцать тысяч долларов, а потом содержала ее и ее молодого человека, живших в гражданском браке. Пять-шесть тысяч долларов в месяц потратить на любимое чадо, это были пустяки.

После трех лет жульничества и бессовестного обмана рабочих, у Ивана начались трудности: никто не хотел идти к нему в бригаду. И хозяин Бородавка его наколол на восемьдесят тысяч долларов.

В Киеве вспыхнула революция, затеянная бандеровцами. Зина, полюбившая Степана Бандеру, сказала мужу:

– Это Потин виноват. Потин отговорил Януковича подписать соглашение об социации с Юросоюзом. Ты Ванька, ничего не делаешь, не устраиваешься на работу, как мы жить бум?

– Зина, голубушка, работы полно, но…везде надо вкалывать, а я привык командовать. Я уже не могу работать. Ты что думашь, я буду щекотурить, мулярить, таскать бревно, как этот лысый, как его, – Ленин? Ни за что.

– Тогда превращайся в революционера, но…ты гавкать не умеешь, там от тебя тоже толку никакого, – сказала Зина, вытирая слезы.

– Гавкать? Я не умею? Ты только послушай: долой, долой!!! Степке ура-а-а!

– На тройку сойдет. Так вот, собирай пожитки и на Майдан в Киев. Там, в зависимости от должности, платят неплохие денежки. Все, что заработаешь, посылай дочери на фатиру и на учебу. Каждый зачет сотня доллалов, ты понимаешь, что это значит? А я тут буду агитировать. Надо Димке позвонить, моему дядьке и сказать: я, Зина, чистая украинка, ненавижу москалей. Юсика не хошь взять с собой?

– Нет, не стоит, пусть он окончит курсы молодого бойца. Ему присвоят звание сержанта, тогда он самостоятельно будет водить заключенных за решетку и обратно в суд. Ему выдадут новейший пиштоль, а то у него чичас только штык.

– Ладно, – сказала Зина. – Поезжай. Гавкай, как можно громче. Может революция победит и нам, какая кроха перепадет. Я тоже поехала бы с тобой, но…как дом оставить?

Иван поехал во второй половине января 14 года и был до конца великой революции на Украине, финансируемой американцами и принесшей великие блага народу. Если раньше, при Януковиче, добром, тихом, нерешительном, все государственные структуры работали, как часы, пенсии повышались, коммунальные структуры работали нормально, то после захвата власти хунтой, все изменилось, все стало с ног на голову. Но народ к этому времени уже был поражен бациллой зомби. Ему можно было отрезать пальцы на руках, на ногах, уши и приставать нож к горлу, а он кричал: долой, долой…москалей, они во всем виноваты.

Онуча Иван вернулся домой вшивый, грязный, вонючий, как старый, задрыпанный козел без гроша в кармане. Но он принес другое богатство – революционный дух.

– Слава Украине! – произнес он, как только переступил порог дома.

– Слава Украине, хайль! – подняла Зина руку вверх. – Ты муженек, вернулся богатым…духовно богатым. Знаешь, я тут сдала всех соседей в округе. Одних сжигали, других распинали, третьих просто отстреливали. Я получила колоссальное удовольствие. Надо их имущество прибрать, а то расхватят другие. Подумай, как это сделать.

– Зина…у тебя такое тело…

– Ваня, иди сперва обмойся, воняет от тебя на километр. А я буду ждать тебя в постели,… я тоже соскучилась. Там в Киеве, у тебя не было никакой бандерки?

– Клянуся…

– Ладно, бегом!

70

После напряженного трудового дня Сеня Яйценюх подсчитывал свои капиталы и всегда приходил к одному и тому же выводу: маловато. И семья разрослась и родственников много и все эти родственники прибавляются и все бедные, казна у них пуста, и его долг помочь, лоб расшибить, но помочь, потому что, кроме него, помочь больше некому. Он чесал за большими ушами, скреб почти до крови, постукивал кулаком по тыкве и, как правило, находил выход. Тут-то он обычно приходил в нормальное состояние, его нервы успокаивались, как после приема успокоительного, либо после сауны с подружкой.

– Завтра же начну действовать! – произнес он громко, так что самая младшая дочка вздрогнула и спрятала личико матери в подол.

– Не обращай внимания, – сказала мать, поглаживая девочку по головке. – Наш папа всегда орет.

– Так он же олатор, я знаю, но почему стаканы звенят, когда он олаторствует?

– Надо водой наполнить. Я сейчас это сделаю, успокойся доченька.

Однако в три часа ночи, в отдельной спальне только для премьера, снова раздались крики. Жена приподняла голову, бокалы перестали звенеть, и она накрыла голову подушкой и заснула.

Утром, чуть забрезжил свет, Сеня уже был на ногах, пил кофе, а потом выскочил на улицу. Водитель Абрам уже ждал его с заведенным мотором.

– Пишлы! – крякнул Сеня.

– Поехали! – сказал Абрам.

– Я сказал, – пишлы, значит – пишлы. Поехали, это москальское выражение.

Охрана уже знала в лицо Сеню и пропустила, не сверяя с документом. В Совмине еще никого не было. Яйценюх обрадовался. Он стал вытаскивать выдвижные ящики из столов, ворошил бумаги и все складывал в одно место. Получилось что-то похожее на содом, а ему это и нужно было.

Как только появился личный секретарь Заголинский с длинными волосами и шикарными пейсами, он тут же сказал:

– Лева! срочную телеграмму всем бузосменам неньки Украины! Срочно быть у премьера Яйценюха в три часа дня. Лично Пенкуку, лично Фирташу, лично Коломойше, лично Таратуте и прочим бузосменам. Иметь при себе данные о расходах и доходах.

– Слушаюсь, – сказал Лева Заголинский, бывший заведующий палаткой в Бердичеве.

Сеня оглядел все опытным глазом и тут же велел подать вертолет, чтоб вылететь на то место, где будут рыть ров и ограждать колючей проволокой. В 11 утра он уже был на месте, прихватив с собой и работников телевидения. Там уже что-то было. Был небольшой ров, да и колючая поволока валялась свернутая в рулонах. Он лично все заснял на камеру. Даже несколько солдат, переодетых в форму российской армии были засняты, как перебежчики, и на них уже надевали наручники. В час дня Яйценюх уже сидел в вертолете, который тут же начал гудеть, разворачиваться и взял курс на Киев.

«Я вас всех зажму, а потом выжму из вас все соки, – думал Сеня, изредка поглядывая в маленькое окошко салона, чтоб убедиться, что вертолет не заденет за ольху, либо крону тополя. – Я вас не ограблю, нет, я просто получу с вас то, что мне положено. Почему какой-то Пинкук ворочает миллионами, а я живу на жалкую зарплату премьера? И с Ахмета надо содрать побольше, и с Фирташа, моего брата по крови».

На этой мысли вертолет успешно сделал лишний круг, чтоб благополучно приземлиться.

Великий человек спустился по трапу с сумкой через плечо, в которой была камера, с только что отснятой границей, которую российские террористы свободно переходят в любом месте. На выходе его уже встречал водитель Абрам.

– Ну, Абрам, пишлы или поехали?

– Любой еврей сказал бы так: и пишлы и поехали, как вам угодно.

– Здание совета министров на месте? никто не поджег? взрывов не было.

– Признаться, я один раз стрельнул на первом этаже, но никаких последствий. Как же так можно, премьера нет и его кабинета нет. Кабинет всегда остается, когда премьеры уходят. Вот Юлия была, ушла, а кабинет остался, – сказал Абрам и почесал бороду.

– Ты хочешь сказать, что и я уйду?

– А как же? вон выборы президента будут, вас назначит дядя Сэм, и вы переедете заместь Вальцмана.

– Гм, почесал бы тебя за ухом за такие слова, да ты руль можешь выпустить из рук. Давай жми.

Ровно в три часа его кабинет уже кишел бизнесменами, в том числе и акулами бизнеса, а Сеня задерживался. Все бизнесмены, они тоже люди, особенно когда трезвые, были опечалены видом кабинета своего премьера. Как это так? Украина такое крупное государство, оно успешно воюет с агрессором, вот-вот положит его на лопатки, а премьер, этот скромный, этот умный, тонкий, долговязый, почти мальчишка, день и ночь сидит в таком кабинете? Да это же, это…шкандал. Бардака сюда надо. Это он затеял эту революцию, пусть посмотрит, что он натворил, чернокожий босс.

Днепропетровский губернатор Коломойша все щурил глаза, все прикидывал, подсчитывал, и только когда решил, что может выделить пятьдесят миллионов долларов, икнул, но не извинился. Пинкук что-то рисовал в альбоме, ни на кого не обращая внимание. Один Фирташ блестел глазами, хитро улыбался. Он нутром чувствовал, что Сеня замыслил что-то такое, что связано с его личной персоной.

Сеня в это время готовился к важной встрече. Стоя перед зеркалами, обутый, во что-то похожее на солдатские ботфорты, он массировал свою тыкву, старясь взъерошить жидкие волосы на голове, дабы выглядеть немного неряшливым, но поскольку волос на голове катастрофически уменьшилось за период премьерства, эта затея удалась на тройку. Но он не растерялся. Закатав одну штанину выше другой и немного расстегнув молнию на брюках, он глянул еще раз и увидел себя во весь рост и смахивал на вояку, только что вернувшего с Донбасса. А теперь – вперед за ридну нэньку! И пошагал на встречу с богатыми людьми с немного опущенной головой и сгорбленной спиной. Ему так хотелось предстать перед бузосменами в виде вопросительного знака, что судьба сжалилась над ним и скрючила его.

Не все бизнесмены узнали его, когда он вошел, а когда узнали, пошли аплодисменты и даже выкрики: браво.

– Казна – пуста, – говорил он, подходя к каждому, чтоб пожать руку. Он вынул муляж пистолета из кармана не глаженых брюк, и прикладывал к виску. – Счас нажму на курок на ваших глазах за неньку Украину, ведущую неравный бой с сепаратистами и российскими террористами.

Киты украинского бизнеса зашумели. Да как, же так? президент Вальцман на прошлой неделе всех уверял, что украинская доблестная армия скоро будет шагать по Красной площади в Москве, а потом вернется на парад в Севастополь.

– Президент, – сказал Сеня уже четким и громким голосом, как Юлий Цезарь, – он, как и положено президенту, все время пребывает в эйфории, а я только что с русско-украинской границы. Лазил там по рвам, по ямам, по кустам, даже молнию на брюках испортил о колючую проволоку. На моих глазах российских террористов пымали и наручники на них надели. Лева, где ты? продемонстрируй нашим гостям съемку, которую я привез. Только подожди, я еще не кончил. Так вот, они свободно переходят границу, провозят технику, имеются следы танков, гаубиц, крупнокалиберных…, как их там? Лева, вспомни, пожалуйста, моя голова уже не работает, как часы, после всего, что я видел. – Пулеметов, – шепнул Лева на ухо боссу.

– А, крупнокалиберных…, ну тех, что стреляют из – за угла. Лева, скажи громко.

– Пулеметов! – произнес Лева, так что бизнесмены втянули головы в плечи.

– Так вот, нам нужен ров! Ров в 4 метра глубиной, четыре шириной, и четыре длиной. Э, запутался, четыреста тысяч километров в длину. Будет ров, будет независимость нэньки. Не будет рва, – попадем в рабство москалям. Еще колючую проволоку поставим с двух сторон и ток по ней пропустим. Но, казна – пуста. Нужны деньги. Два мульярда… евро. Да, да, господа. Гривна катастрофически катится вниз и все потому, что казна пуста. Вот, где собака зарыта! Она в казне…эта собака. Надо ее вытянуть, как можно скорее. Кто может пополнить казну страны? страна на краю пропасти, казны нет, она пуста. Я от имени всего украинского народа обращаюсь к вам, отцы нации. Помогите! Откажетесь, я тут же пускаю себе пулю в висок. Я не пожалею жизни ради нэньки Украины. Лева, где патроны? Не упаду от одного выстрела, пущу еще десять пуль. И в тебя попаду, Лева, мой помочник. Подзаряди еще один пиштоль.

– Да не кипятись ты, Сеня, – произнес Коломойша. – Сто миллионов евро я тебе выделю на яму. Что такое сто миллионов, если речь идет о судьбе страны? Думаю, друзья меня поддержат. Пришли мне счет и код банка. Деньги завтра будут перечислены. Давайте поддержим нашего энтузиаста. Но яма, вернее, ров с двух сторон, затянутый колючий проволокой, должен быть. Преградим свободный доступ нашему врагу.

– И я дам сто.

– И я дам сто.

– Я – сто пятьдесят миллионов евро выделю, – сказал Пинкук.

Сеня зашатался, упал на пол от радости, а потом расплакался, стал кататься колобком под ноги великим людям и целовать носки дорогих американских туфель из дорогой кожи леопарда.

– От имени нэньки и от своего имени… Яма окупиться и сами мы туда не свалимся.

– Лева! забери меня отсюда, а то сердце дюже колотится, оно может не выдержать радости и разорваться, кто тогда будет рыть канаву? И счета выпиши нашим дорогим гостям. Слава Украине!

– А это избавит от дуфолта? – спросил Лева, вытаскивая Сеню за ноги.

– Лева, не сомневайся. Если Коломойша сказал, что все будет сделано. Ты можешь потанцевать. А я прилягу, вернее, …пойду составлять смету. Вы пановы, только деньги на указанные счета переправьте, шалом друзья.

И Сеня исчез. Он нашел укромный уголок и занялся подсчетом. Надо же было возобновить работы по сооружению границы с Россией. По приблизительным подсчетам выходило так, что, если фифти-фифти, то ему достанется восемьсот миллионов евро, а восемьсот он потратит на сооружение границы.

Деньги стали поступать уже на третий день, и общая сумма на десяти расчетных счетах была намного выше его предварительных подсчетов. Он уже начал было запускать колесо этой грандиозной стройки, но вспомнив, что на этом форуме не было прессы, телевидения, ни одной заметки в газетах не опубликовано, Сеня приостановил бурную деятельность по сооружению границы. На короткое время. Для передышки, для важных государственных дел, для подготовки ответов на каверзные вопросы в Верховной Раде. Потом появились другие проблемы, в стране раскручивался бардак, народ нищал, появился новый министр финансов, некая Ересько, которая, как ему казалось, метит на его место, потом началось пощипывание его самого со стороны депутатов Верховной Рады, потом пошли угрозы. Ах, так, сказал себе Сеня! В таком случае, я этот ров увезу в Канаду или любую другую страну вместе колючей проволокой.

Олигархи тоже начали чесать чубы из-за всяких проблем. В этих условиях работы по укреплению границы с Россией никак не могли продолжиться.

Стройка века постепенно стала забываться: великие люди переключились на другие проблемы, от которых зависела судьба Украины, и только… не будем называть сумму: голова заболит, отправленные евро в заграничные банки на счета Яйценюха, будут только увеличиваться за счет процентов.