Текст книги "Украина скаче. Том II"

49

Если нет бойцов российской армии в составе бойцов самообороны Донбасса, то они должны быть. А как же? В составе карателей киевской хунты воюют головорезы со всей Европы и Америки под видом наемников. А почему нашим нельзя? Нас хулят, обвиняют во всех смертных грехах, а кто затеял эту войну, кто пришел на восток убивать русских? Неужели защитники, сыны, мужья Донецка и Луганска взяли оружие в руки и убивают своих соседей, жен, собственных детей, разрушают собственные дома? Да вы что – сошли с ума? Похоже. Бардак радуется, что стравил народы-братья, нашел-таки, клад бесценный, нащупал бациллу нацизма. Белые убивают белых, что может быть лучше.

Америкосы посылают свое оружие карателям киевской хунты, а почему нам нельзя? Недостаточно мы посылаем оружия, слабо мы защищаем этот мужественный народ. А надо бы послать миллион солдат и новейшее оружие и выкорчевать нацистов, может, украинцы захотят вновь стать славянами, потому что сейчас они даже нестиранные портянки любого немытого америкоса рады понюхать, как благовоние.

В боях в районе аэропорта украинские каратели были окружены и разгромлены, а шестьсот головорезов взято в плен. Все пленные нашли временный приют в России, на территории Ростовской области. От их немытых тел, исходил дурной запах, они вдыхали свежий воздух, а выдыхали смрадный, дурно пахнущий, как выдыхают наркоманы, яростные курильщики и страдающие всевозможными болезнями.

– Ну что, бойцы великой армии Галичины? Слава Украине! – насмешливо произнес капитан российской армии Петров. – Иностранцы есть? Два шага вперед.

Двадцать человек сделали два шага.

– Хотим в туалет! – произнесли храбрые иностранцы.

– Лейтенант Храбрецов, отведи их в туалет, а то обгадятся, по второму заходу.

Оставшиеся иностранцы молчали.

– Ты откуда? – спросил капитан Петров, подходя к мужчине черного цвета кожи. – Много русских убил?

– Моя, моя…, сам приехала, зарабатывать деньга доллар.

– Издалека?

– Из Замбия.

– Будешь служить у нас?

– Твоя платить деньга, моя служить. Какой разница, где служить, кому служить.

– Сержант Васильев, отведи этого солдата в пункт приема к майору Водиашвили.

– Ты – кто, откуда? – спросил капитан Петров белобрысого парня.

– Я сержант войска польского армии Крайовой. Я служить москаль не пойду, я помогать бандер, победить москаль.

– А мы тебе не предлагаем служить у нас, мы тебя повесим.

– О, матка боска! Вешать я не желать, я пойдет служить русский армий, громить бандер.

– Не нужен ты нам, я насчет повешения пошутил. Мы всех вас отпустим. Возвращайтесь по домам к своим семьям, к женам, подругам, к детям, у кого есть. И впредь не проявляйте звериной жестокости к себе подобным. Жестокость порождает жестокость. Вернетесь сюда чинить зверства, вас, как сейчас, поймают, вспорют животы и начнут туловище кишками обматывать, так как вы это делали до сих пор. Вы этого хотите? Кому вы служите? Ведь вас бросили на произвол судьбы. Мы знаем, как настойчиво вы все просили подкрепления, вам обещали, но никого не прислали. Вас просто бросили. Вы ненужный материал. Где ваш Верховный Главнокомандующий, вы знаете? А я вам скажу, где он. Он в Киеве на ученом совете, всякие бредни стариков выслушивает. Ему трижды докладывали, что вы окружены ополченцами, а он всякий раз рукой махал.

– У нас появился шанс остаться в живых? – спросил кто-то из бойцов с перебитой рукой.

– Отпустим вас всех, не переживайте. Посмотрим, как на это отреагируют ваши покровители из-за океана, те, что вам платят деньги за то, чтоб вы лишали жизни ни в чем не повинных людей.

– Не может быть! Вы слышите, ребята. А нам твердили о зверствах русских.

– Лейтенант Храбрецов, отведите всех в баню, отмойте их от грязи, в том числе и нравственной, накормите в столовой и дайте возможность связаться с семьями – женами, матерями, братьями, сестрами. Пусть приезжают, забирают своих близких и увозят домой в Галичину, на Ивано – Франковщину пасти овец, овцы мирные животные, их не придется отстреливать. Если, кто и захочет остаться у нас, милости просим, вам будут прощены все грехи.

Президент Украины Вальцманенко действительно присутствовал на ученом совете академии общественных наук. Он даже сидел в президиуме. Ему доложили, что ученый совет собирается присвоить ему звание почетного члена академии наук и профессора, а диссертацию доктора наук он защитил сразу же после избрания президентом Украины.

– Слава Украине! – произнес академик Крыса, вытирая сопли, чтоб не заплевать микрофон.

– Господа! Слава Украине! – воскликнул президент Вальцманенко, вставая и хлопая в ладоши. – Слава Украине! Бандеровцам слава. Дорогому Степке слава. Великому Бардаку, слава.

– Я, господа ученые…очень ученые…Слава Украине! – добавил академик Хвост.

– Слава! Слава! Слава!

– Я господа ученые… тоже решил удариться в науку. И иногда мысля приходит мне в мою кудрявую голову весьма и весьма мудрая и полезная. Слава Украине! – вещал президент.

Последний лозунг не взбодрил ученых. Тогда Вальцманенко взял палку и со всей силой ударил по крышке стола. – Слава Украине!

– Бандере слава!

– Прошу садиться. У меня вот какая мысля. Как бы нам передвинуться поближе к Америке?

– Так мы уже рядом! – не вставая, произнес академик Хвост.

– Больше десяти тышш километров, а я хочу рядом, шоб она нас присоединила, сделала очередным, 52-м штатом. Тогда москали…тогда им капец или конец, вы понимаете это? Тогда мы станцуем на Красной площади. Красная площадь принадлежала когда-то Украине, еще покойный ныне Мазепа сражался у стен Кремля и отвоевал его.

Украинские доктора наук без среднего образования, высоко подняли головы, а один по имени Пятка, высоко поднял руку.

– Прошу спердеть, вернее спердонить…

– Да пердонь, пердонь, это львовский диалект, он означает – прошу извинить, прошу пана спердонить, – произнес академик Синькорский под всеобщие аплодисменты.

– Пусть так, – согласился Пятка, – но …Мазепа, он же отвоевал Львов у Австро-Венгрии в 1939 году.

– Господа академики, вы меня заговорили, вы меня увели из США, нашей матушки и погрузили во Львов, а мне нужно Львов у США и, всех вас, туда же.

– Я скажу, як цэ робыться, – с высоты своего роста произнес доктор филологических наук Пустой, который умел читать только по слогам, потому что окончил два класса сельской школы в одной из деревень Львовской области, а дипломы с указанием ученой степени купил у нужных людей. Много раз он покупал не только корочки, но и научные работы, особенно по филологии. Достаточно было сказать, что русский язык, это язык мата и попсы и вот уже – научная работа, где-то посередине между доктором наук и академиком. – А цэ робыться ось як. Вы идете до великого Бардака, падаете ему в ноги и говорите: простри свою ладонь над моим народом, озолоти нас танками, пушками, бронежилетами и касками. Присоедини нас в качестве союзника, шоб москали боялись и не называли нас младшими братьями, бо цэ – оскорбительно. Мы не младшие, мы старшие, мы главные. Киевская Руська начиналась в Киеве, а москали татары.

– Господин Пустой, медленнее, пожалуйста, я конспектирую. Ваши мысли – истерические, – сказал президент Вальцманенко.

– Исторические, – поправил доктор наук Пятка.

– Ну, вот видите, а я записал истерические, торопился, значит. Итак, начнем сначала…

– Да я уже забыл, что говорил. Как – никак, мне 86 лет. Я забываю закрывать дверь своей квартиры, когда ухожу на прогулку. Вы слишком много от меня хотите. Я и так оставляю потомкам 16 томов своих произведений, а в каждом томе по три, а то и по четыре страницы. Это же глыба. Итак, где мы сейчас находимся, на катере? Что-то меня покачивает.

Коллеги вызвали «Скорую», помогли погрузить на носилки великого ученого, а разочарованный Вальцманенко долго чесал затылок, а потом сказал:

– Заседание академии наук объявляется закрытым.

Очередное звание президенту Украины присвоено не было: академики не успели, президент торопился. Ему трижды докладывали, что шестьсот бойцов попали в плен к русским, но он всякий раз махал рукой, типа: черт с ними. А тут поступило срочное сообщение, что сам Джо Маккейн вылетел в Киев проверить, как выполняются его указания.

– Маккейн или Байден, кто? – допытывался у Наливайразливайченко разгневанный президент.

– Получены двойные, вернее двусмысленные данные: то ли Маккейн, то ли Байден. А тебе какая разница? Один Джо и второй Джо. А если это будет третий Джо, пошли его на х…

– А такое возможно? Меня не арестуют? А потом, и де мораль? Посылать какого-либо Джо подальше – это же аморально, противоестественно, ты понимаешь, Разливай-Наливай? Э, ничего ты не понимаешь. Придется мне искать другого Наливай-Разливай, а не хотелось бы. Ладно! Мне пора в аэропорт, встречать Маккейна. Я поехал, – сказал президент и начал собираться.

В аэропорту Борисполь он ждал заокеанского гостя еще целых девять часов и когда тот появился в лице Джона Маккейна, чуть не потерял сознание от радости.

– О, здорово, Пердилкин – Вальцманенко! Знаешь, американское еврейское лобби очень сильно на Капитолийском холме. Так что ты…везунчик. Я тебя опередил. Зачем хотел приехать? Просить денег? Я тебе один доллар могу одолжить…с процентами. Завоюешь Кремль, получишь два доллара, не завоюешь – получишь дулю.

– Мне один ученый прорицатель сказал: езжай в США, встретишь сенатора Маккейна, пади перед ним на колени и проси военного союза, чтоб победить москалей. Но ты, слава Богу, приехал сам. Вот я становлюсь перед вами на колени и умоляю: спасите Вальцманенко и его народ. Россия будет поставлена на колени, даю слово.

– Гм, черт! Кажись, есть такая статья. Я переговорю с конгрессменами. Потом мы обратимся к Бардаку, согласуем твою идею и вперед, как говорят русские. Украина станет союзником США.

Вальцманенко поцеловал носки туфель, потом колени и трижды ударил лбом о крыло самолета.

Весть о том, что россияне отмыли, накормили и отпустили по домам шестьсот бандеровцев, попавших в плен, с быстротой молнии облетела средства массовой информации всех стран. Но журналисты только пожимали плечами. Они хорошо знали: этого не было, потому, что этого не могло быть. Может быть только то, что разрешит Бардак. Даже Ангелина Муркель это знала и строго придерживалась золотого правила. Россия не способна на жест доброй воли. Хоть кол на голове теши.

50

Беженцами считались люди, которые бросали насиженные места и вместе с семьями уезжали в безопасное место. Таким безопасным местом по праву считалась Россия. Стоило перейти границу, и вас встречали, как желанных гостей, регистрировали, отмывали, стригли, парили в бане, сытно кормили, затем отправляли в разные регионы необъятной матушки России. Если у кого были родственники на территории Ростовской или других областей, или близкие знакомые в других городах огромной страны, беженцам помогали приобрести билет и отправляться по указанному адресу. Остальных, кому некуда было ехать, отправляли в Крым, к морю, по другим областям, предоставляли жилье, статус беженца, выплачивали пособие, помогали найти работу. Что еще можно было желать тем людям, которым волею судьбы приходилось выбирать между жизнью и смертью?

Подавляющее большинство беженцев были представители слабого пола и их дети. Мужчины оставались воевать с карателями за свою независимость. Однако, в этой женской сутолоке, детском визге, хохоте и плаче, нередко мелькали и мужские фигуры. Это были здоровые плечистые парни. Одни примазывались к женам, к детям, возможно, не желали воевать с карателями, рисковать жизнью, другие хотели просто переждать, дождаться, когда потухнет костер и вернуться домой. На них косо поглядывали представители российской власти. Негоже стричь всех под одну гребенку. Но все, же можно задаться вопросом, да он и сам всплывал: а чего это, такой-сякой Ваня, Петя, Женя с бицепсами спортсмена, широченными плечами, эдакий красавчик, прячется за спину своей супруги, когда надо брать оружие в руки и становиться в ряды ополченцев? Его сверстники остались на поле боя. Другие рискуют жизнью в надежде, что придет время и их жены, их дети смогут вернуться в те места, где родились и выросли. Прячась за спинами своих жен, эти мужчины шли и дрожали, боясь, что им зададут простой вопрос: почему вы не там? Почему вы здесь? Они прятали глаза, избегали любых контактов. Но люди, принимающие их, не задавали никаких вопросов, поэтому мы имеем полное право, спросить, что заставило их так поступить – трусость, стремление жить по принципу: моя хата с краю, я ничего не знаю, стремление дождаться лучших времен, прячась за спины других? Или все вместе взятые? Видно было по лицам жен, – им стыдно было за своих мужей.

Киевской хунте не могло понравиться тотальное бегство в Россию, поэтому делалось все, чтобы такие беженцы оставались в Украине, тем более, что в самой Донецкой и Луганской областях не все жители на ура восприняли вооруженное сопротивление карателям. Взять хотя бы шахтеров. Шахтеры в боях не участвовали, они, как ни в чем не бывало, спускались в шахты добывать уголь, получали зарплату, кормили семьи и сами хлестали водку. Но пришло время, когда бандиты начали молотить и шахты из тяжелых орудий и системы Град. Многие шахтеры поняли: надо было браться за оружие в самом начале военных действий, тогда расклад был бы совершенно иным. А теперь приходиться думать, как пересидеть смуту, а потом вернуться. Ехать в Россию? Сомнительно. В России одни женщины. Это же не цыганский табор и потом, все равно повстанцы будут сломлены, рассуждали шахтеры и с благодарностью в адрес киевской хунты, приняли приглашение стать беженцами в соседней области – Запорожской.

Мать четверых детей Марта Цветкова была замужем за Игорем Цветковым, мужиком крепкого телосложения, тридцати четырех лет, с бородавкой на нижней губе и разноцветными глазами, с основательной лысиной, окруженной жидкими волосами, начавшими белеть. Игорь любил крепко поддать, а выпив, буянил дома, мог и отлупить супругу, если попадалась в это время ему под руку, но на следующее утро уверял, что ничего не помнит и десять раз извинялся и давал обещание: никогда больше подобное не повторится.

И вот теперь, когда надо было спасать шкуру, на предложение супруги, куда податься, выбрал Запорожье. Близко, свои, не обидят.

– Марта, ты как хошь, а я выбираю Запорожье. Близко, драпануть можно, когда повстанцев прогонят и вновь на шахту устроиться. Неплохо, а? Многие ребята из нашей шахты желают переселиться в Запорожье. А в Россию… загонят за тышшу километров, и сиди там, ногти грызи.

– Эй, ребята, поехали с нами. Мы в Запорожье, к своим, – сказали соседи, что жили этажом выше, а уже через этаж снаряд повредил стену рядом с окном, где зияла большая дыра: стекло было вдребезги разбито, а снаряд выбил еще дыру неправильной формы величиной еще с одно окно. Марта уже ничего не говорила, молча, собирала сумки. Одев четверых детей, они с мужем и трое соседей спустились вниз, а там уже стояла грузовая машина, куда их, беженцев, как скот, стали утрамбовывать, как можно больше, объясняя нехваткой транспорта, дороговизной топлива. Но все молча, сносили неудобства. Запорожье недалеко, потерпеть можно.

Вскоре их разгрузили и повели в ангар – огромный, дугообразный, обещали: скоро подвезут кровати, а пока надо располагаться на полу. С водой проблема, туалетов нет, белья для ночлега тоже.

Игорь попробовал возмущаться, но мальчик лет семнадцати с ярко выраженным львовским акцентом подошел к нему, запустил когти в подбородок и победно сказал:

– Шо твоя курва кукарекает, чем недовольна? Ты у меня уже семнайдцатый на счету. Эй ты, Йозеф, доставай кусачки. Надо откусить этому москалю мизинец, пусть облизывает.

– Вы что, смеетесь? – спросил, вытаращив глаза, Игорь. Но ему уже руки заломили за спину, а два первых пальца вывернули. – Это не очень больно. Мы просто проверяем на выносливость. Если вынослив, заберем в нацийональную гвардию москалей мочить, а ты тутечки очутился на дармовой хлеб, и еще недовольство проявляешь. Три дня будешь говно выносить. Это тебе наказание, шоб не вякал больше.

Палец хрустнул, Игорь заорал благим матом и послал всех к чертям.

– Дай ему по почкам, да хорошенько, чтоб ходил в виде вопросительного знака.

И действительно Игорю приходилось выносить ведра с мочой и фекалиями далеко за ангар, а ведро промывать мутной, дурно пахнущей водой. Палец зажил две недели спустя.

Вскоре прошел слух, что будет формироваться бригада беженцев для отправки на фронт для борьбы с сепаратистами, то бишь с повстанцами Новороссии. Это было то, чего никто из беженцев не ожидал. У Игоря и многих других в Донецкой области осталось много родственников и друзей. У Игоря два младших брата, отец с матерью. Выходило так, что его отправляют сражаться с братьями и отцом. Члены киевской хунты специально так подстроили, чтоб воевал брат с братом, сын с отцом.

– Что будем делать? – спросила Марта.

– Я знаю, что надо делать. Как только я ступлю на донецкую землю, постараюсь дезертировать, – сказал Игорь.

– А мы как же? Нас тут расстреляют, и меня, и детей, – сказал Марта и расплакалась. – Нам не надо было стремиться в тыл фашистского государства. Видишь, мы тут стали материалом для экспериментов. Над нами издеваются, нас не кормят, нас содержат, как скот, мы спим на земле. Я свою порцию отдаю детям, потому что они всегда голодные.

– Запишись и ты в ополчение, может нас отправят обратно вместе с детьми.

По ангару пошел ропот. Здесь содержали полторы тысячи человек. Власти тут же среагировали и вынесли решение выселить всех смутьянов, лишив их того скудного пайка, похожего на тот, который был во время гитлеровской оккупации Донбасса. Людям пришлось спать под открытым небом, благо было тепло. Жители окрестных деревень приносили, кто что мог, не давая умирать семьям шахтеров голодной смертью.

По приказу свыше организовали пункт медицинской помощи. От любой болезни делали укол, и люди спустя несколько часов, умирали. Это были женщины и дети. А мужчины воевали в Донецке и в Луганске, сражались теперь уже со своими, пополняли тающую армию киевской хунты.

Беженцы, разбросанные по другим областям, находились не в лучших условиях. Пятьсот человек было отправлено в Одессу. Это тоже были семьи с дети. Их, словно дорогих гостей, поселили в доме отдыха, а неделю спустя, выгнали, дескать, слишком шикарные условия для беженцев. Отношение властных структур к беженцам, особенно мужского пола, было крайне негативным. Существовала секретная инструкция на этот счет. Мужчины должны были воевать, защищать свою родину от москалей, а не прятаться за спины своих жен и даром есть хлеб.

В немилость попали, в основном, семьи шахтеров. Это была расплата за скрытые симпатии к бандеровцам, за равнодушие, за стремление прятаться за чужую спину во время общественных катаклизмов.

51

Украинское государство в нынешних его границах возникло совершенно недавно, а именно 7 ноября 1918 года по инициативе и при горячей поддержке вождя октябрьского переворота Ленина. До этого на протяжении веков Украины как государства вообще не существовало, хотя невозможно отрицать, что сами украинцы часть славян, которые в свое время разделились на три этнические группы – Россию, Белоруссию и Украину. Белорусы сосредоточились в западной части Древней Руси, а украинцы на Юго – западе. Отсюда и выражение «на Украине» – на окраине, но не в Украине, как теперь стараются заменить предлог «на» на предлог «в» бандеровцы и так называемые ученые с двухклассным образованием, выходцы из Галичины, которых так щедро расплодил зять Америки, украинский президент Ющенко. Украинцы рассредоточились вокруг древней столицы Руси Киева, в двух-трех областях и вели себя разумно, можно сказать цивилизованно до тех пор, пока Ленин, а потом Сталин и Хрущев не сделали из крохотной территории огромное европейское государство с населением в пятьдесят миллионов человек.

Никому, конечно, и в голову не могло прийти, что младшие братья спустя полстолетия, с животной ненавистью будут относиться к русскому народу, к матери Руси, которая их породила. Это просто уникальный случай в истории народов, которые жили бок обок, сообща боролись за улучшение жизни, совместно создавали технический прогресс и воевали разве что со стихийными бедствиями.

Какой-нибудь инопланетянин, ради интереса спустившийся на Землю, чтоб посмотреть, как живут народы, соседствуя друг с другом, послушав нацистский бред в адрес кого-то, скажем русских, мог бы подумать, что русские до получения независимости Украиной только то и делали, что издевались над ними. Отрезали им пальцы на ногах, сдирали с них кожу и выделывали из нее сапоги, кормили их баландой раз в сутки и заставляли ползать на четвереньках.

Но, ни историческая, ни художественная, ни научная литература ничего подобного не зафиксировала. Впечатление такое, что хохлы пронюхали про кацапов, что-то такое, что станет известно только на том свете, и русских есть за что ненавидеть. А пока любой образованный человек видит, что старший брат, после того, как породил младшего брата, уже почти столетие носит его на руках, как маленького, капризного а, пожалуй, больного ребенка, и не обращал внимания на то, как тот пищит, какие издает запахи и как стремится выцарапать глаза своему благодетелю. Не превращается ли великодушие в унижение, не пора ли выпрямить руки и высоко поднять голову, а маленький уродец, у которого проблемы с головой, пусть катится в тартарары. Может, турок, какой поднимет его и приголубит?

Украинцы повсеместно сносят памятники Ленину. Так они благодарят его за то, что он их породил, подарил им территорию с населением, составляющим почти 40 % нынешний Украины. Да они должны целовать сапоги узурпатору, как это делают до сих пор русские за то, что он их ограбил, оскопил территорию. Бисмарк оказался прозорливым: чем больше делаешь им добра, тем больше они тебя ненавидят и пакостят.

Плоды недальновидной политики коммунистических «гениев» Ленина, Сталина, Хрущева пожинает сейчас матушка Россия. Огромные территории, политые кровью, словно пряники раздавались младшему брату в вечное пользование. А младший брат, набив пустую суму, стал отворачиваться, смотреть в другую сторону, потихоньку пакостить, а потом и вовсе, на глазах у всего мира плевать в лицо старшему брату, называя его вовсе не братом, а малограмотным, агрессивным азиатом.

Американская разведка, которая всегда прекрасно работала и привела свою страну к мировому господству, давно заметила, что тут обнаружилась лазейка. Противоречия между старшим и младшим братом можно использовать в своих целях и впоследствии сорвать такой куш, который и присниться не может.

А российское руководство, которое после октябрьского переворота 17 года страдало неизлечимым головотяпством, ничего подобного не заметило и продолжало ублажать младшего брата. Оно его кормило, одевало, построило прекрасные заводы и атомные станции на его территории, а о каких-то там разногласиях, и слышать не хотело.

А теперь… уже поздно выяснять отношения без ножей, автоматов, пушек, системы Град и других средств массового поражения.

Президент страны, расположенной за океаном, потирает руки от удовольствия. Никогда Америка не наносила столь мощного удара по России, никогда раньше ей не удавалось набросить веревку на шею и то затягивать, то отпускать чуть-чуть, в зависимости от поведения великана, положенного на лопатки.

Благодаря стараниям Бардака, Америка и страны Евросоюза постоянно вводят санкции против России. Страны Евросоюза со скрипом пошли на этот шаг, но Бардак приказал, а приказание любой подчиненный, как известно, должен выполнять.

Каждый этап санкций против России, украинцы отмечают, как национальный праздник. Если граждане Евросоюза ходили, опустив головы, после принятия их правительствами санкций против россиян, то хохлы радовались, как дети. На одном из каналов телевидения под рубрикой «Мнение» выступал «великий» экономист Александр Задорожный. В украинской вышиванке, с чубом, ниспадающим на узкий лоб, он гордо подошел к микрофону.

– Мое мнение? Как у всех щирых украинцев. Санкции против захватчиков – цэ дар Божий. Так им надо, пусть дохнут. Нам тоже надо ввести санции.

– Так мы уже ввели…на поставку вооружений.

– Во! Цэ правильно, но надо ишшо. Давайте поаплодируем мериканцам, нашим друзьям, которые вместе с нами, украинцами, уже поставили Россию на колени. Если газ не дадут нам бесплатно, надо ишшо санции ввести…на газ, на воду и на все остальное.

Задорожный долго стучал в ладоши, пока не потекли сопли, потом он остановился, вытер нос рукавом и продолжил:

– Санции против России свидетельствуют о международной поддержке великой Украины, о ее процветании и могуществе, а также о падении престижа и экономики агрессивного северного соседа. Он нас все время угнетал и чичас пытается это делать. Третий период, вернее третий тур санкций свидетельствует о крахе. Он, етот крах, у ворот Кремля. Мы должны прислушиваться к Ляшке-Букашке и Пару-Убию: гнать москалей с нашей земли на востоке. Наш президент Вальцманенко ведет правильную политику, он говорит о мире и тут же дает команду: пли по москалям. Да знаете ли вы, шо их не успевают хоронить, а потому закапывают в общую яму, уже без рук и без ног. Побольше фосфора им, побольше таких снарядов, которые содержат фосфор. И самолетов из Малайзии – побольше. Это они, москали, сбили Малазийский гражданский самолет, я сам видел.

– Мы немного отклонились от темы, – сказала ведущая писклявым голосочком. – Санкции вводятся, а москали, как стреляли, так и продолжают стрелять. Безобразие. Я хотела спросить, сколько еще санкций надо ввести, шоб вона, Россия то есть, умолкла?

– Ишшо десять. Надо запретить москалям пить воду, купаться в реках, отобрать у них оружие и ввести языковую санкцию. Неча им говорить на языке мата и попсы. Если будут хорошо себя вести, нехай общаются на украинской мове. Это цивилизованная мова. Хай живэ Степан Бандера, хай живэ Вальцманенко, хай живэ Коломойша и прочие великие мужи Украины.

Вылезли на экран еще ряд «ученых» экономистов, историков, философов с бородками, орденами Мазепы на шее и плакатами с надписью: «Степан Бандера с нами!». Подкрался и предатель, бывший сотрудник КГБ Филарет, самозваный патриарх, маленький, тщедушный, с бегающими глазками, настоятель православной церкви, отделенной от московского патриархата.

– Благослови Господи всех бандеровцев, воюющих против России, и ее настоятеля, русского падриарха! Смерь россиянам, живущим и здравствующим ныне! Аллилуйя, аллилуйя!

– Батюшка, санции, благослови санции, – подсказал Задорожный.

– Аминь!!!

– Дозвольте! Член-корреспондент академии наук Украины Цыбулько, прошу любить и жаловать. У меня много статей по происхождению Украины, ее осударственности. Так вот. Украина, как осударство сучествует со времен нашего великого земляка Мазепы. Мазепа создал древнюю Украину, а Бандера Степан современную. А что касаемо России, то это не Россия, а Рашэн. Есть такая трава рашэн, очень ядовитая трава. Ющенко, бывший президент всей Украины, предлагал наградить меня за эту статью орденом Мазепы, да срок президентства у него закончился. В этом я виню Чумаченко – его жену. Она дала там Бжезинскому один раз, а тот хотел много раз. Тогда Чумаченко сказала: ты что, старик, у меня муж Ален Делон, да еще президент к тому же.

– Он уже не президент, – сказал сенатор, польский еврей.

Раздались аплодисменты.

– Пан Цыбулько, ишшо, – заревели ученые Украины, великой страны, которая медлила с вступлением в Евросоюз.

– Тут, знацца, такое. Рашэн захотела покорить Донбасс. Она ввела туда свои войска, такие маленькие в зеленых беретах человечки, которые шли по поверхности шахты и провалились на глубину семьсот метров. Так там и остались в темноте. Мы пускаем им фосфорные снаряды, освещаем им темноту, но они уже ослепли, ничего не видют. Тут мы их и стали лупить! Они собирают войско, маленьких зеленых человечков, но те боятся и все время в штаны накладывают. Шо так воняет? – спрашивают русские енералы.

– Это хохлы. Не отравляйте наших солдат туды, заразятся. Так больше русских солдат не видно.

– Ура! – воскликнул ученый мир и наградил Цыбулько аплодисментами.

– Я все вижу и все слышу, – раздался голос Наливайразливайченко по громкой связи.

– У!

– У!

– Ого!

– Ау!

– Благослови, Господи, дрожащих и убегающих в подземелье! – запел Филарет-предатель.