Текст книги "Любви навстречу"

Глава 22

Кэндис обедала с подругами. Они пришли в дорогой ресторан, потому что эти женщины никогда не ели в дешевых кафешках. Все четверо знали друг друга с детского сада, но за последние полгода не встречались ни разу. На четырех ухоженных, изящных женщин пришлось тринадцать мужей, а уж сколько домов – так сразу и не сосчитать, подумала вдруг Кэндис. Сейчас у троих из них дети уже уехали в колледж, а дамы обитали в огромных и пустых, как Тадж-Махал, домах в Атланте.

– И чем я обязана чести быть приглашенной на обед? – поинтересовалась Кэндис после того, как все сделали заказ.

Дамы быстро переглянулись, и Бутси Бирнбаум, которая и выступала инициатором встречи, взяла слово:

– Я сразу поняла, что Нейтаном что-то не так, когда он решил переехать в пригород и заставил тебя жить в этом месте. Тот факт, что его фирма занималась застройкой этого района, не мог служить достаточным объяснением и ни в коей мере его не извинял.

– Ох, это правда, я так тебя, бедняжку, жалела! – подхватила Шерон Сайзман, кутаясь в жакет.

Долгие годы сидения на безжалостной диете лишили ее всяких намеков на подкожный жир, и она мерзла всегда и везде, даже в такой теплый майский денек, как сегодня.

Синди Миллер подозвала официанта и приказала принести еще кофе.

– Тебе нужно почаще выбираться в город, – сказала она.

Как и остальные, Синди считала, что цивилизация кончается где-то в районе 285-го шоссе, которое замыкалось кольцом вокруг центральных районов Атланты. Все, что было внутри, называлось «здесь» и было знакомым, нормальным и безопасным. Все, что оставалось снаружи, именовалось «там» и расценивалось как неблагополучные и отдаленные районы, и дело было не только в географии. Кэндис вздохнула – когда-то она думала так же, но сейчас это детское нежелание признавать существование жизни за пределами своего круга вызвало у нее раздражение.

– Мы должны найти тебе нового мужа! – Кэндис пожала плечами:

– Моя мама уже делает все возможное, и даже больше, в этом направлении, так что не напрягайтесь.

– Но вспомни, как твоей маме нравился Нейтан! А потом что выяснилось? Он начал ходить налево еще до того, как сказал «да» у алтаря! – возмущенно воскликнула Бутси. Губы женщины двигались, но лицо было практически лишено мимики и напоминало гладкую маску.

Кэндис поморщилась, а желудок ее болезненно сжался.

– Маме нравилась его родословная и его банковский счет. И я даже не могла с ней спорить – на бумаге он выглядел просто идеально. – Кэндис вздохнула и вспомнила, что в жизни все оказалось совершенно по-другому. Потом она прислушалась к своим ощущениям и внимательно присмотрелась к салату из креветок, который вот уже некоторое время ковыряла вилкой. – Как вам салат? Мне кажется, он несвежий.

Синди и Шерон в один голос опровергли ее подозрения – им салат понравился. Кэндис решительно отодвинула тарелку и постаралась взять себя в руки. Последнее время ее то и дело мутило, должно быть, переживания из-за размолвки с Дэном и напряженных отношений с Ханной стали сказываться на здоровье. Не хватало, нажить гастрит или, не дай Бог, язву.

– Сказать вам честно, я вовсе не уверена, что хочу снова выйти замуж, – заявила она.

Подруги смотрели на нее в потрясенном молчании.

– Но твоя мама сказала… – Бутси осеклась, а Шерон бросила на нее многозначительный взгляд. Вся эта пантомима лишь подтвердила подозрения Кэндис. Шерон, которая была лучшей актрисой из всех троих, пощупала лоб Кэндис и заботливо сказала:

– Мне кажется, у тебя небольшая температура. Возможно, нужно сходить к врачу.

– А я думаю, наша Кэндис говорит такие странные вещи потому, что слишком долго жила в пригороде. Все знают, как это место снижает уровень жизни, а самое главное – уровень того, чего ты хочешь получить от жизни.

Все трое рассмеялись, но Кэндис нахмурилась.

– А мне начала нравиться жизнь в пригороде, – упрямо заявила она. – И я встречаюсь с мужчиной, который живет там… Думаю, мама и об этом вам рассказала, когда звонила, чтобы организовать этот обед.

Подруги растерянно молчали, и Кэндис поняла, что угадала верно. Она вздохнула и добавила:

– Он прекрасный человек, но Ханна считает, что в качестве мужа он неприемлем.

– Да? – Бутси оправилась от смущения и проявила живой интерес. – А чем он занимается?

– Он бухгалтер.

– Это должно понравиться Ханне, разве нет? Она всегда любила мужчин, которые работают с деньгами, – заметила Синди. – Может быть, Стив даже знает его. – Ее нынешний муж был старшим партнером в фирме «Эрнст и Янг».

– Вряд ли. У него своя небольшая компания. Он занимается частной практикой, – ответила Кэндис.

Интерес мгновенно угас, во взглядах подруг промелькнуло разочарование, и Кэндис опять почувствовала раздражение. Какого черта! Она не собирается оправдываться и извиняться за то, что встречается с Дэном Донованом. Может, рассказать им, что ее друг – ирландец? И что в свободное от бухгалтерии время он тренирует команду малышей, которая с завидной регулярностью проигрывает? А уж если подруги узнают, что она добровольно согласилась торговать бургерами в павильончике на стадионе, они будут смеяться до истерики. А если… если рассказать об Аманде, которая разъезжает по району на ярко-желтом автомобильчике и переодевается во французскую горничную, чтобы заработать денег… подруги придут в ужас, это точно. Но… но Аманда стала ее близким другом, и Кэндис не станет раскрывать ее секреты, чтобы повеселить или попугать Бутси и компанию. Тем более что они все равно не смогут ни понять, ни посочувствовать человеку, который вынужден зарабатывать себе на жизнь, потому что слишком горд, и не желает одалживаться.

Сейчас хорошо было бы увидеть маму, решила вдруг Кэндис. Пожалуй, в этот момент ей бы достало смелости заявить Ханне в лицо, что ее махинации не сработают и что она не имеет права выбирать для давно повзрослевшей дочери друзей и мужей. Но Ханны поблизости не было, а разговор с подругами о серьезных вещах представлялся бесполезным. Поэтому Кэндис принялась расспрашивать их о том, что происходит внутри 285-го шоссе. Вскоре все трое оживленно болтали, обсуждая последний показ мод у Неймана и предстоящий спа-круиз. Кэндис поддерживала разговор, но не могла не заметить, что все эти темы занимают ее куда меньше, чем проблемы Аманды или попытки Брук соединить свое прошлое со своим настоящим.

Желудок опять сжался, Кэндис замутило, и она с удивлением осознала, что с нетерпением ждет момента, когда сможет вернуться домой – в пригород.

– Что ж, я могу лишь выразить восхищение тем, как удачно ты приспособилась к своей новой окружающей среде, – заметила Бутси, когда они ждали счет.

– Спасибо, Бутси, – отозвалась Кэндис, скрывая улыбку. – Порой это было чертовски нелегко, но я справилась.

Аманда вернулась домой после обеда. Она достала почту из ящика на воротах и, пока шла по дорожке к дому, перебирала конверты. Все они содержали счета, счета и опять счета. Вот здорово было бы отнести их на почту и отправить обратно с пометкой «вернуть отправителю».

В кухне она налила чаю со льдом и села за стол, придвинув к себе телефон, чтобы проверить сообщения. Единственное сообщение на автоответчике оставил Роб: «Привет, Аманда. – Голос его звучит дружески, почти нежно, с удивлением отметила она. – Я хотел заглянуть, увидеть детей… – Пауза. – А потом я подумал, что мы могли бы сходить куда-нибудь поужинать. У меня сохранилась одна кредитка, которая еще действует, – Новая пауза, и уже деловым тоном: – Можешь не перезванивать, я просто заеду за тобой к семи».

Аманда смотрела в окно, наблюдала за семейством белок, которое бегало взад-вперед по стволам деревьев, и думала о звонке мужа. Белок было три, и, понаблюдав за ними некоторое время, Аманда пришла к выводу, что это мать с детенышами. Возможно, у отца семейства белок тоже случился кризис среднего возраста, и он живет сейчас на каком-нибудь другом дереве и собирает орешки с другой белочкой, у которой хвост пушистее.

Аманда приняла душ, оделась и, разыскав в недрах холодильника замороженную пиццу, поместила ее в духовку для Меган и Уайта. Когда дети вернулись, она не стала говорить им о звонке отца, подумав, что он может пообещать и не приехать, но в семь часов кто-то коротко стукнул в дверь кухни и в комнату вошел Роб.

– Папа! – Уайатт вскочил и бросился обнимать отца. Меган вскинулась, и на ее бледном личике расцвела было улыбка, но растаяла, не удержавшись и трех секунд. Радость сменилась злостью, и девочка переводила взгляд прищуренных глаз с отца на мать и обратно. Она винила мать за то, что папа не остался жить с ними, и отца – за то, что ушел, испортив им жизнь.

– Что ты тут делаешь? – Бесцеремонно спросила она.

– Зашел вас проведать. И мы с мамой собирались сегодня где-нибудь поужинать.

– Правда? – Уайатт смотрел на родителей круглыми, полными надежды глазами.

– Серьёзно? – Даже Меган растеряла свою тщательно культивируемую индифферентность.

Аманда нахмурилась и предостерегающе взглянула на мужа, но тот полностью проигнорировал ее взгляд. Неужели он не понимает, что делает? Ведь сейчас сердца детей наполняются надеждой, что папа с мамой помирятся, папа вернется домой и все будет как прежде.

– Мы всего лишь поужинаем, – решительно сказала она. – Прошу никого не делать далеко идущих выводов из этого события.

Роб подмигнул детям. Аманда не верила своим глазам. Подмигнув, он свел на нет весь смысл ее фразы. С трудом сдерживая гнев, она схватила сумочку.

– Делайте уроки. Телевизор не включать. И пока уроки не сделаны, по телефону не болтать.

Меган и Уайатт кивали как сомнамбулы и даже ни слова не возразили. Аманда покачала головой – это плохой знак. Их мозги заняты мыслями о будущем – о том, что скоро опять все будет как прежде.

Она молчала до тех пор, пока они не заняли места за столиком итальянского ресторана. Раньше они часто приходили сюда всей семьей, это было их место.

– Буонасэра, мистер и миссис Шеридан. Как приятно видеть вас снова! Давненько вы к нам не заглядывали. – Гильермо, хозяин ресторанчика, повел их к месту у окна.

Роб заказал кьянти, и они молча углубились в меню. Когда официант удалился, приняв заказ, Аманда взглянула мужу в глаза и спросила:

– Почему бы тебе сразу не перейти к делу. Чего ты хочешь? Муж, казалось, был удивлен ее вопросом и тем, что в голосе Аманды звучал гнев.

– Я просто хотел увидеть детей и узнать, как ваши дела.

– Правда?

– Ну да.

– Что ж, я расскажу тебе про наши дела. У меня на кухне лежит куча счетов, которые я даже не распечатываю – какой толк, если я не могу пока оплатить те, что вскрыла на прошлой неделе? Я сейчас работаю… над одним проектом вместе с Кэндис Шугамен. Пытаюсь создать нам некий источник дохода. Но пока денег недостаточно, и я не уверена, что на этой… ниве я заработаю столько, чтобы содержать детей, дом и себя. Уайатт так нервничает из-за случившегося, что не может играть в бейсбол. И еще он жалеет меня и старается помочь, чем только может… и это разрывает мне сердце. Я начинаю мучиться от чувства вины, хотя в чем, скажи мне, я виновата? Меган тоже злится на меня, да плюс еще такой возраст… гормоны не улучшают ее характер, и я никогда не знаю, что именно скажет мне дочь. Поэтому я считаю нечестным с твоей стороны вот так приходить и делать вид, что все может стать по-прежнему.

– Вот оно как, – растерянно сказал Роб. – Ты не больно-то выбирала выражения. Знаешь, Аманда, ты изменилась. – Он с удивлением разглядывал жену.

– Это случается с женщинами. Особенно когда их бросают, оставляя без гроша и с двумя детьми на руках.

Аманда отломила кусочек домашнего хлеба с хрустящей корочкой и обмакнула его в свежее оливковое масло, которым славилось заведение Гильермо. Она некоторое время молча жевала, удивляясь, куда же пропал тот чудесный вкус? Ощущение было такое, что во рту картон.

– Теперь твоя очередь, – сказала она, прерывая затянувшееся молчание. – Как твои дела?

Роб допил вино, потом ответил, глядя в бокал:

– Не думаю, что смогу найти юридическую фирму, которая согласится взять меня на работу. Правда, на горизонте нарисовалась некая компания, занимающаяся недвижимостью. Возможно, получится устроиться к ним на работу. В любом случае пройдет еще некоторое время, прежде чем я смогу заработать стоящие деньги.

Что ж, горько подумала Аманда, вот и очередная порция хороших новостей.

– К чему было это шоу с ужином, Роб? – резко спросила она. – Что ты хочешь?

– Не знаю… мне просто хотелось увидеть тебя. Разве не естественно для человека, попавшего в трудную ситуацию, обращаться к тому, кто знает его лучше других?

Аманда рассмеялась:

– Последнее время я стала думать, что совершенно не знала тебя.

Принесли закуски, и, хотя пища пахла божественно, у Аманды напрочь пропал аппетит.

– Что поделывает Тиффани сегодня вечером? – спросила она.

– Пошла развлечься со своими друзьями.

– Ах, вот как.

– Не думаю, чтобы она представляла себе, что значит жить в пригороде.

Аманда молчала, но была почти уверена, что угадала следующий вопрос Роба.

– Ты встречаешься с Хантером Джеймсом? – спросил тот как можно равнодушнее. – Я видел, что он сидел с тобой на стадионе. И Уайатт сказал, что он помогает ему тренироваться.

– Ты потерял право задавать мне подобные вопросы, когда ушел из дома, – сдержанно ответила Аманда. Раздражение и обида на мужа опять брали верх, и сохранять спокойствие было очень нелегко. – И я думаю, ты должен радоваться, что человек его уровня, знаменитый питчер, тренирует твоего сына.

– Я очень рад. – Голос Роба стал нерешительным, даже печальным. – Просто теперь… только теперь я начинаю понимать, сколько я потерял.

Аманда подавила в себе жалость, которая вспыхнула было в душе при виде его расстроенного лица.

– Почему же ты не подумал об этом до того, как пустился на поиски приключений и новой, интересной жизни? – Она положила салфетку на стол, понимая, что не сможет съесть ни кусочка – любое блюдо столь любимой ею итальянской кухни просто встанет поперек горла, и виной тому человек, сидящий напротив. Ее муж. Бывший муж. – Ты сам разрушил свою жизнь… наши жизни, – решительно сказала она, взяв в руки сумочку и собираясь закончить этот ужин немедленно. – Меган, Уайатт и я пытаемся жить дальше и обрести новую уверенность, построить другие отношения. Если ты хочешь проводить время с детьми или помогать нам – я буду благодарна. Но не нужно вмешиваться и дарить детям ложную надежду, что все может стать как прежде. – Она встала. – Когда у тебя найдется что мне сказать, позвони или приезжай, и я выслушаю тебя. Но в следующий раз не смей тратить мое время на расспросы и высказывания сожалений.

Глава 23

Соланж вытирала пыль с лестницы как раз подле двери в кабинет Хантера Джеймса, когда ее мобильный телефон завибрировал в кармане. Она вытащила аппарат и уставилась на экран. Определитель номера услужливо высветил надпись абонента, который набрал ее номер: «Хантер Джеймс».

Она бросила быстрый взгляд через плечо: сквозь распахнутые двери кабинета было видно, что Хантер сидит в кресле, прижав к уху телефон.

Почувствовав ее взгляд, он поднял глаза и улыбнулся. Потом спросил:

– Вам нужен мой кабинет, Соланж?

Она сжала в кулаке вибрирующий аппарат.

– Нет, месье. Не сейчас.

Аманда отступила на несколько шагов, скрываясь от Хантера, оглянулась в растерянности и, пытаясь найти укромное место, откуда можно было бы поговорить, юркнула в прачечную, прикрыла за собой дверь и вжалась в дальний угол.

– Да?

– Привет, Аманда, это Хантер.

– Привет. – Она старалась говорить негромко и в то же время своим нормальным голосом.

– Что-то я тебя плохо слышу, – пожаловался Хантер. – Ты звучишь так, словно находишься в тоннеле… или в шкафу… или еще где-то…

Женщина в панике уставилась на дверь прачечной, но та была закрыта. Неужели он пошел за ней? Стиральная машинка, стоящая рядом, начала цикл отжима. В ней что-то гремело, наверное, замок от молнии или мелочь выпала из карманов.

– Должно быть, прием неустойчивый, – пробормотала она, чувствуя себя полной дурой. Право же, ей еще никогда не приходилось разговаривать по телефону с человеком, находящимся в соседней комнате.

– А что это за шум? – с удивлением спросил Хантер.

– Я… Мне пришлось… У меня сломалась стиральная машина, и я пошла в прачечную. Так что я сейчас занимаюсь стиркой.

– Только представь, как забавно, – сказал он. – Соланж как раз сейчас торчит в прачечной и тоже стирает. Хочешь, приноси сюда свои вещички.

– Нет, спасибо. – Аманда услышала шаги – Хантер ходил по кухне. Не хватало, чтобы он вошел и застал ее за разговором с ним самим. Машинка остановилась и запищала, объявляя о том, что стирка окончена. Черт, он может заметить, что звуки, которые доносятся из его собственной прачечной, совпадают с теми, что слышны в телефоне.

– Ты что-нибудь хотел? – спросила она.

– Хотел уточнить, не нужно ли нам еще что-нибудь для вечеринки. Ну, может, пригласить пару вооруженных охранников, чтобы не подпускали мальчишек слишком близко к девочкам? Или купить таблички «руками не трогать», чтобы повесить на каждую из приглашенных девочек?

Аманда рассмеялась, позабыв про необходимость вести себя тихо.

– Полагаю, мы можем сэкономить на табличках и охранниках: присматривать за порядком твоя работа. – Потом она вспомнила, что прячется в прачечной, и опять понизила голос: – Но я думаю, что волноваться не стоит. Вечеринка обещает быть удачной. Меган ждет не дождется этого заветного дня. Она даже стала вести себя прилично и не хамит мне последнее время.

– И Саманта тоже, – сказал Хантер. – Знаешь, она улыбается! Она так давно не улыбалась… с тех пор как Линда умерла.

Аманда вздохнула. Она ценила доверие Хантера Джеймса и рада была, что смогла доставить радость настрадавшейся девочке. Она даже расслабилась немного, вылезла из дальнего угла и открыла дверцу машинки.

– Это здорово! – искренне сказала она. – Уверена, все пройдет замечательно. Дети будут счастливы.

– А мы? – спросил он вдруг. – Дети буду развлекаться, может, и нам удастся урвать немножко удовольствия?

Аманда прижала трубку плечом и выгружала белье из стиральной машинки. Она разрывалась между желанием ответить на недвусмысленное предложение, естественной осторожностью взрослой женщины и необходимостью помнить, что сейчас она играет одновременно две роли. Что бы такое сказать, чтобы он не воспринял это как «нет», но и не подумал, что она бежит на первый свист, роняя тапки?

Она так была поглощена этой нелегкой задачей, что пропустила тот момент, когда Хантер подошел к Двери. С ужасом Аманда увидела, что дверь прачечной открыта.

– Соланж?

Она резко обернулась. В дверях стоял Хантер. Трубку телефона он по-прежнему прижимал к уху.

– Nom de Dieu! – Она вскрикнула от испуга. Поворачиваясь, Аманда успела сунуть телефон в машинку. Но вот успела ли она его выключить достаточно быстро или он услышал собственный голос? Быстрым движением она захлопнула дверцу машинки и выпрямилась.

– Вы говорили по телефону? – спросил Хантер.

– Я, месье? – Она хлопала глазами, изображая недоумение и лихорадочно думая, а есть ли еще у нее телефон? Неизвестно, как отреагирует навороченное электронное устройство на то, что его заперли во влажном и горячем месте. – Нет, я не разговаривала. – Она протянула руки вперед, показывая, что в ладонях ничего нет. Потом почему-то свела кисти вместе – так делали в кино, подозреваемые в ожидании наручников. Кто знает, что полагается за стирку телефонов?

– Значит, вы не разговаривали по телефону, пока были здесь? – переспросил он.

– Конечно, нет! – Она рассмеялась, опустив руки и тряхнув головой. Крупные серебряные серьги в ушах Соланж зазвенели. – Я стирала. Тут громко – машинка гудит, – никак нельзя говорить!

Решив, что телефон придется спасти позже, она подхватила корзину с бельем и двинулась к выходу.

– Вам что-то нужно, месье?

Он разглядывал ее как-то слишком внимательно, и Аманда поняла, что нужно быстренько двигаться и отвлечь внимание мужчины, прежде чем он сложит два и два. Поэтому она опять тряхнула головой, одарила его щедрой улыбкой и взмахом длинных ресниц и попыталась выйти из комнаты.

– Минутку. – Хантер стоял, загораживая дверь, и не двинулся с места. – Я хотел вас спросить, не согласитесь ли вы поработать в пятницу вечером. У Аманды Шеридан будет вечеринка. Нам нужна помощь: накрыть на стол и потом прибрать после праздника.

Аманда сделала вид, что раздумывает над предложением. Пристальный взгляд Хантера тревожил ее. Одно дело – притворяться кем-то другим, пока твое настоящее «я» не слишком востребовано. Но сыграть две роли в один и тот же вечер, когда Хантер захочет общаться с настоящей Амандой, – пожалуй, это чересчур!

– Извините, но я не могу, месье Джеймс. Это невозможно. У меня другие планы на пятницу. Но спасибо за предложение.

Уайатт вернулся после второй тренировки с Хантером Джеймсом счастливый. Его рожица расплывалась в улыбке от уха до уха, и он принялся выкладывать новости, едва успев переступить порог:

– Хантер научил меня кидать скользящий мяч! А еще он сказал, что у меня почти идеальный баланс, а это для питчера самое главное. Так что мне нужно выучить еще несколько трюков, поработать над техникой – и я стану лучшим!

Он залез в холодильник и вытащил кувшин с молоком. В другой руке мальчик сжимал кусок яблочного пирога.

– Милый, мы скоро будем есть…

Но Уайатт не слышал. Он налил себе молока, принес тарелку и вилку и с жадностью смотрел на пирог.

– Он сказал, что, когда мне исполнится тринадцать, он научит меня кидать закрученный мяч. И еще он показал, какие упражнения надо делать, чтобы укреплять руки и плечи.

– Это здорово, милый. – Аманда с умилением смотрела, как сын набивает рот пирогом и запивает его молоком. Над верхней губой расцвели пышные молочные усы. – Когда поешь, пойди займись домашней работой. А я буду готовить ужин.

– Ладно, мама. – Он ополоснул тарелку и положил посуду в посудомоечную машину без всяких напоминаний. Потом вскинул рюкзак на плечо и пошел наверх, насвистывая на ходу.

Аманда схватила со стола телефон и набрала номер Хантера. Он ответил быстро, словно ждал звонка.

– Спасибо вам, – сказала она. – Спасибо вам огромное за то, что вы делаете для Уайатта. Я не видела его таким счастливым с того дня… с того дня как ушел его отец.

Они оба помолчали, думая о том, как ее слова похожи на те, что он сказал несколько дней назад, и как порой нелегко приходится их детям. И как это чертовски здорово, что на свете есть такие люди, как Хантер Джеймс, который приносит свет в ее жизнь. Ну и конечно, такие замечательные подруги, как Кэндис и Брук!

– Я рад, что могу помочь, – ответил Хантер. – Уайатт отличный парень. И мне приятно с ним работать.

Аманда счастливо вздохнула. Внутри стало тепло – именно это чувство света и спокойствия все чаще сопровождало ее разговоры с Хантером и даже мысли о нем. Ну, кроме спокойствия, она порой испытывала нечто гораздо более волнующее не только в эмоциональном, но и в физиологическом плане. Вот и теперь – тепло, зародившись в груди и согрев ее, шариком скатилось вниз живота, заставив Аманду заерзать на стуле.

– Я ценю то, что вы для нас делаете, – проговорила она. – Меган и я ждем завтрашнего вечера с нетерпением. Встретимся на вечеринке.

– Мы тоже волнуемся и подпрыгиваем от нетерпения, – сказал он. – Кстати, еще один момент. – Голос Хантера зазвучал обманчиво непринужденно, и Аманда напряглась. – У вас, случайно, нет телефона Соланж?

– Соланж? Нет. – Аманда сглотнула и постаралась, чтобы голос выражал лишь легкое недоумение, но сомневалась, что ей это удалось. – Я даже не знаю, есть ли у нее мобильный телефон.

В пятницу Кэндис накрывала на стол. Она решила, что сегодня состоится не просто ужин, а традиционная еврейская трапеза. Поэтому она застелила стол бабушкиной кружевной скатертью и поставила серебряные подсвечники. Между ними поместила культовую серебряную чашу, которую кто-то из родственников прислал ей в качестве свадебного подарка. Вот только она не могла вспомнить, к какой именно свадьбе.

В кухне на плите доходил до кондиции суп с мацой. Говядина с картошкой и морковкой подрумянивалась в духовке. Рубленая печенка уже готова, и к ней бутылка вина из Израиля.

Она вдохнула вкусные запахи и вспомнила детство, когда по пятницам дом наполнялся предвкушением трапезы и предчувствием праздника. Пятничный ужин проходил как ритуал, пока живы были бабушка с дедушкой. Кэндис и сама не могла понять, почему именно пятничную трапезу она решила сделать средством примирения двух людей, которые очень много для нее значат. Поэтому сегодня гостей будет двое. И они не знают, что их ждет встреча друг с другом.

Дэн появился первым. Он приехал прямо из офиса и потому был в брюках и белой рубашке. Но галстук и пиджак он оставил в машине, рукава закатал и расстегнул пуговицу у горла.

Он поцеловал Кэндис, потом принюхался и закатил глаза. Пройдя за хозяйкой в кухню, Дэн положил на стол коробку шоколадных конфет и бутылку вина.

– Что-то здесь пахнет божественно, – сказал он, Кэндис налила гостю стакан вина и подумала, что вино ему понадобится. Мама вот-вот будет здесь.

– Это говяжья грудинка – традиционное блюдо еврейской кухни, особенно по пятницам. В моей семье его всегда готовят с томатным соусом, но вообще в этом вопросе существует большое разнообразие. Например, мама Нейтана готовила мясо на луковом бульоне. Я так и не смогла с этим смириться – мне казалось, что блюдо приготовлено неправильно. Наверное, надо было попробовать их грудинку до того, как я согласилась выйти замуж за Нейтана. Глядишь, избежала бы массы хлопот.

Дэн сидел за кухонным столом, и видно было, что ему хорошо, и он чувствует себя как дома. «Надеюсь, к концу вечера он не сбежит от меня, как еврей от свинины», – подумала Кэндис.

– Попробуй-ка вот это. – Она водрузила перед мужчиной миску с рубленой печенкой, сама намазала паштет на крекер и внимательно наблюдала за Дэном, когда он отправил его в рот.

Он прожевал, кивнул и вопросительно поднял брови.

– Рубленая печенка, – пояснила она. Дэн кивнул и уже сам намазал второй крекер.

– Вкусно, – пробормотал он. – А кто еще придет на ужин?

Кэндис замешкалась с ответом, не зная, стоит ли предупреждать Дэна о предстоящем ему испытании, когда в дверь позвонили.

– Подожди, я сейчас. – Она метнулась в прихожую. На пороге стояла Ханна с коробкой пирожных в руках.

– Гостей пока мало? – спросила она, подставляя дочери щеку для поцелуя. – На стоянке только одна машина.

Она вошла в дом и принюхалась.

– Ты готовила грудинку? – Мать была удивлена. – Есть повод для такого торжества? – Она задавала вопросы, но не ждала ответов и вошла в кухню впереди Кэндис. – И вообще, я не понимаю, почему нельзя было рассказать мне, кого ты ждешь сегодня в гости…

Она встала на пороге, увидев Дэна. Некоторое время Донован и Ханна смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Этот молчаливый поединок стал действовать Кэндис на нервы, и она сказала, пытаясь обратить в шутку не слишком веселый момент:

– Думаю, вы оба хотели бы знать, чем именно вызвана наша встреча.

Никто из гостей не улыбнулся. Кэндис вдруг очень остро ощутила противоречивость ситуации. Вот ее кухня – такая теплая, уютная, полная вкусных и дразнящих запахов. Здесь нужно болтать, смеяться, пить вино. Но вместо этого в комнате висит гнетущее молчание. «Я смогу разбить этот лед», – пообещала себе Кэндис. Она наполнила бокалы вином и продолжила:

– Я позвала сегодня вас – людей, которых я люблю. Я… – Она откашлялась, пытаясь проглотить комок, вставший в горле. – Мне бы хотелось, чтобы вы узнали друг друга получше. Уверена, если вы хотя бы попытаетесь, то найдется много тем для беседы и отношения могут быть вполне нормальными и даже дружескими.

Ханна и Дэн с недоверием уставились друг на друга, а затем, не сговариваясь, – на Кэндис. На лицах их читалось сомнение.

– Ладно, раз так, то переходим сразу к главному событию – будем ужинать.

Кэндис провела гостей в столовую, усадила за стол и твердо заявила:

– Мама, я прочитаю молитву, а ты переводи.

Ханна посматривала на дверь, словно прикидывая, не лучше ли сбежать, пока дело не зашло слишком далеко. Кэндис испугалась, что мать откажется. Вот просто встанет, скажет что-нибудь резкое и уйдет. Она торопливо схватила спички, зажгла первую свечу и умоляющим голосом спросила:

– Мама? Baruch atah adonai… – Кэндис читала молитву, Ханна переводила. Дэн молча слушал, почтительно стоя подле стола.

Но вот кончилась молитва, и в комнате снова повисло неловкое молчание.

– Теперь мы будем есть и восхищаться моими кулинарными талантами, – сказала Кэндис. Мать двинулась в сторону кухни, чтобы помочь, Но она покачала головой: – Садись за стол, мама. Вы с Дэном должны поговорить и познакомиться как следует. Я сама все принесу.

Она ушла в кухню, но прислушивалась к происходящему в комнате очень внимательно. Несколько раз она слышала голос Дэна, но мать упорно молчала. Когда Кэндис вернулась в столовую, ее гости разглядывали друг друга в недружелюбном молчании. Хозяйка поставила на стол суп, И Дэн несколько оживился.

– Выглядит замечательно! – заметил он. – А пахнет еще лучше. Я всегда хотел попробовать мацу.

Ханна фыркнула:

– Тебе стоило угостить его фаршированной рыбой.

– Он съел рубленую печенку, и она ему понравилась! – гордо объявила Кэндис. – Думаю, не стоит подвергать неофита самым жестоким испытаниям. Он мне нужен живым. – Она села во главе стола, чувствуя себя как представитель ООН в попытке примирить две маленькие, но очень гордые и враждующие нации.

– Каждый мог бы рассказать немного о себе, – предложила она. – Чтобы вы узнали друг друга получше.

Гости, не сговариваясь, уткнулись в свои тарелки.

– Впрочем, сначала можно съесть суп, – пошла на попятный Кэндис.

Все трое дружно принялись за суп.

– Это очень вкусно, – сказал Дэн, покончив с первым. – Просто необыкновенно!

– Суп действительно хорош, – ворчливо произнесла Ханна. – Хотя свежей травки могло бы быть и побольше.

Кэндис заулыбалась, не столько довольная похвалой, сколько тем, что гости сказали хоть что-то. Она постарается, чтобы у этих двоих нашлась общая тема. Для начала подойдет благотворительность – это казалось наиболее очевидным.

– Мама, не помню, упоминала ли я, что Дэн много времени уделяет благотворительности. Уолтер Грин и Тодд Уильямс, – уж эти имена мама знает прекрасно, – сделали пожертвования на программу развития детского бейсбола, которую предложил Дэн.

– Это мило, – ответила Ханна. Тон был ворчливый, но она отвечала! Кэндис воспрянула духом.

– Дэн, расскажи нам немного о своей программе и о той философской подоплеке, которую ты видишь в необходимости развития детского спорта.