Текст книги "Грибники"

Глава 26. Новая запись

На следующий день настроение в посёлке было усталое, даже немного злое, но в целом приподнятое и полное надежды. Регина ходила с видом, что так, мол, и должно быть, а Борис Юрьевич на любые вопросы о необычном просто отвечал:

– Работаем дальше.

И все слушались. Кристина лопатой вычищала навоз в телятнике, где поломался шнек в навозном жёлобе, Данка собирала в архив отчеты, Марина шила осенний вариант формы рейдера и мерила его на Юрика Мирного.

В садах уже вовсю цвели флоксы, поспевали фрукты и высыхали куртинки декоративной пестролистной травы, достигшие своей максимальной густоты. Приближалась осень.

Щенки Трины подросли настолько, что теперь носились по всей ферме и постоянно оказывались в ненадлежащих местах. Для их дрессировки привлекли девушку-кинолога, и теперь Кристина часто видела все семейство на собачьей площадке.

Рэнни, как собственник посёлка, поселился в ничейном третьем доме и пытался занять себя сочинением музыки. Последняя выходила немного тревожной из-за непривычки Рэнни к новой роли.

Складские ребята поставили спектакль «Герцог и грибы», однако прототип главного героя представление смотреть отказался, объясняя это тем, что устал от людей и недостоин их искусства, а значит, узрев божественное, только расстроится от осознания собственного ничтожества. Рэнни сделал для него видеозапись и потерял ее.

Эстерхази купил Кренделю рыженькую жену по имени Фрося и говорил всем, что теперь хоть где-то в посёлке можно будет увидеть семейное счастье. Данка продолжала встречаться с Гариком, сама удивляясь своему постоянству.

– Понимаешь, – говорила она Кристине, – он такой простой… и вроде скучно должно быть с ним, а подумать – ну как все просто, где ещё так просто будет? Ну и как-то уютно становится, что ли.

– Замуж тебе пора, – сказала Кристина.

– Ну, это я ещё подумаю… а ты-то как?

– Да я… не знаю. Вроде, Яша мне всегда улыбается и комплименты говорит. Но как-то грустно. И редко попадаться стал, дома сидит.

– Вы вместе прошли через использование тридерисов, теперь вам неловко друг перед другом, – авторитетно заявила Марина. – Мы здесь в посёлке ими не пользуемся. Это считается западло… ну, вы понимаете. Нам с Юриком тоже неловко было. Но мы смирились, ведь это ради изучения леса и всех прочих угодий. А учёный у нас один. И мы его вернули с того света грибной магией.

Но Кристина догадывалась, что дело не только в этом. После того, как Джафар отвёз Шнайдера, он зашёл к Кристине в коровник и передал книжку графа Гнедича (так вышло, что Шнайдер ночевал с книгой в одном доме; Кристина просто забыла ее оттуда забрать после отъезда Влада) с оставленной Шнайдером закладкой.

Открыв книгу в отмеченном месте, Кристина увидела, что появилась новая глава. Она называлась «О грибе чёрном висельнике и его удивительных свойствах».

«Я узнал, что миры множественны, и только некоторые из них живые. В основном же пространство насыщено мёртвыми мирами. Словно осколки прошлого, дрейфуют они во времени и пространстве и заражают все своими недопрожитыми смыслами, рассылают свои биографии и выводы из оборванного бытия, чтобы другие, живые миры, либо спасти, либо уничтожить. Мёртвые миры – словно огромная библиотека Вселенной. Все странное, что происходит на Земле: наши маги, ведьмы, неизвестные обитатели темноты, видимые нами лишь на краю поля зрения – это посланцы мертвых миров, их непрочитанные записи о нашем будущем. Или об их прошлом. Словно престарелые родители, пытаются они наставить на правильный путь наш, ещё очень юный мир, и порой им это удаётся. Но часто они, как и все родители, совершают ошибки. Наш мир хранит их заветы, как многие люди хранили бы вещи покойников. На Земле есть несколько точек сопряжения миров, и оттуда к нам попадают необычные вещи.

Я узнал, что есть место, исторгающее необычные грибы. Люди называют их нитевиками или чёрными висельниками. Обитатели этого места давно заметили, что если гриб высушить и украсить им своё тело, долго не чувствуешь усталости и становишься как будто моложе. Многие считают, что время от этого идёт назад. Но если бы оно для людей непрерывно шло обратно, люди отрыгивали бы съеденную вчера еду, и у них укорачивались бы волосы. Однако этого не происходит, потому что чёрный висельник отправляет человеческую плоть в прошлое не ровно, а как бы по часам и частями. Из-за этого пожелавший омолодиться на день должен носить на себе гриб дня два или три. Если же носить его долго, более четырёх лет, его споры, попавшие в человека, прорастают и начинают менять его изнутри. Спорам, чтобы прорасти, нужен обратный ход времени, достаточно долго. Сначала они прорастают в мозг и заставляют человека хотеть уйти в лес, который находится недалеко от точки соприкосновения с мёртвым миром. Затем споры растут все более и более, превращая плоть в мягкий янтарь и придавая ей архитектуру. Наконец, когда человек уже находится в лесу, мягкие отростки грибов, похожие на плесень или шерсть, высовываются наружу из его кожи, и он превращается в существо белее снега. Тело его начинает вырабатывать жидкости, растворяющие людей и животных. Так он питается. Растворив и всосав человека или другое живое существо, он оставляет в земле на этом месте зародыши будущих грибов. Так проходит его жизнь, жизнь сторна.

Месту, про которое я узнал, много лет. Когда-то вокруг него жили шаманы и колдуны, умевшие использовать грибы – посланцев мертвого мира. Когда люди начали воевать друг с другом, шаманов убили, и осталось только несколько колдунов, знающих правильный путь в мёртвый мир. Потому что если в мёртвый мир войти неправильно, он может убить, свести с ума или отправить в детство. Наследник моего имени, Гнедич, нашел это место для меня и убедился, что мир существует, прожив там более полугода.

Одна колдунья, Осга, знала про этот мир и сказала об этом своей дочери, а та – своей. Последнюю дочь звали Роза, она тоже была колдуньей. Я узнал, что она долго жила в некоем посёлке, где у неё в соседях жила одна семья, растившая двоих детей – старшую девочку и младшего мальчика. Однажды Роза для своих магических ритуалов поймала котёнка и посадила его в клетку на улице. Проходящим мимо детям стало жалко котёнка; мальчик перелез через забор и открыл дверцу. Котёнок убежал. Роза заметила это и отругала детей. А ещё она прокляла их, и это проклятье привязало обоих к месту сопряжения миров и заставило служить ему. Девочка Августина выросла и вышла замуж за естествоиспытателя. Что и говорить, обоих притянуло проклятие грибного места. Августина ставила опыты с чёрными висельниками и настолько сроднилась с ними, что ушла в лес и превратилась в чудовище с янтарным телом и белой плесенью снаружи. А мальчик Рейнольд остался главным хранителем этого места. Мой посланец, являющийся моим некровным потомком, засвидетельствовал это. Теперь хозяина этого места нельзя будет сменить никаким из приведённых выше ритуалов, нельзя сменить смертью, нельзя сменить жизнью, как пыталась сделать одна из ритуальных наследниц колдуньи Розы. Символично, но Розу убила та самая грибная жидкость, которой сторны растворяют свою еду. В результате эта книга попала в руки девиц, заключивших со мной договор о служении. Девицы помогли узнать о мёртвых мирах многое из того, что я привожу здесь. Это поможет и в дальнейшем. Я собрал хороших хранителей этой земли, и дал им порядок действий, повторяющий древние легенды о богах другой земли, кровными потомками которых, насколько мне известно, являются некоторые из них. Если же говорить о посланиях, то некоторые из них могут воплощать собою тех, кто некогда жил в погибших мирах, однако здесь я испытываю некоторые сомнения…»

*

– Ты читал это? – спросила Кристина Джафара.

– Да.

– Что скажешь?

– Что вы, трое – заложники своего договора с колдуном. Радует одно: он хотя бы присылает кого-то за информацией, а не смотрит прямо из твоих глаз. Меня бы это смущало.

Джафар улыбнулся, но явно через силу.

– Что нас ждёт, как ты думаешь? – спросила Кристина.

– Не знаю, девочка, – тихо ответил он. – И рад бы сказать, но не знаю. И если я знаю, кто в истории Гнедича вы… то кто мы?

С тех пор они почти не общались, хотя Кристина иногда ловила на себе его внимательный взгляд, но спрашивать о чём-то опасалась, потому что в свете новой записи все выглядело так, словно сама Кристина приехала сюда единственно за тем, чтобы поставить этот эксперимент для графа.

«Если предположить, что у меня были прошлые воплощения, о которых мы читали, то выходит, что Лурин – это Рэнни, Кеша – это Лёша, который Эйзен, а Клементина – это Кристина. А Джафар – это Джафар, потому что боги не меняются».

*

Дни сменяли дни, и Кристина все чаще думала, а не зайти ли к Джафару и не потребовать ли от него объяснений – почему он пропал, почему избегает ее, и если на то есть какие-то причины, кроме выдуманных им лично. Главное, думала она, чтобы вопросов не осталось. А то до сих пор они были.

В навозном жёлобе шнек так и не починили, приходилось убирать вручную и смывать остатки шлангом. В один из таких чудесных, наполненных интересной работой дней к Кристине пришёл Чекава.

– А что, – спросил он, – шнек не работает?

– А что, – в тон ему ответила Кристина, – он когда-нибудь подолгу работал?

– Ну привод-то есть, вон он, – Дима кивнул на механизм у стены.

– У тебя тоже к шее что-то круглое приставлено, но я ни разу не видела, чтобы оно приняло хоть одно здравое решение.

– Неправда, – ухмыльнулся Чекава, – я же пришёл сюда.

– Вот и починил бы.

– А почему Джафар не починит?

– Возможно потому, что он не знает об этой проблеме, и его никто не просил.

– А он всегда делает то, о чем его просят?

– Да. В отличие от некоторых.

– И когда ты мне рассказывала, что влюблена в Егеря, ты ведь на самом деле про него говорила, про Джафара? – Димочка снова ухмыльнулся.

Кристина стояла посреди телятника с лопатой жидкого навоза и прикидывала, как бы так направить ее содержимое в нужную сторону, и чтобы ещё эта сторона не успела убежать.

– Я говорила, чтоб ты отложил кирпичей и свалил. И ты свалил. И сейчас оставь, пожалуйста, меня в покое.

– Манипуляторша, – протянул Димочка. – Но я тебя прощаю. Мы с Инкой расстались, кстати. Теперь уже насовсем.

– Мне это неинтересно.

– Я просто зашёл сказать. Ну, вдруг ты захочешь…

Кристина зацепила более твёрдую фракцию навоза и подбросила ее на лопате.

– Нет, – сказал Димочка, – не дерьмом кидаться… Я думаю, может, ты сходишь со мной в кафе, там ещё Костик будет… у нас сюжет не вяжется, а ты умная, может, подскажешь что-нибудь.

– Дим, – Кристина воткнула лопату в щель между цементными плитами и оперлась об неё рукой. – Этот древний подкат я выучила ещё в ту пору, когда престарелые ловеласы только начали посматривать на меня, подбирая свои вонючие слюни. Ты приглашаешь меня якобы в компанию, потом – ох, какая жалость! – Костик не пришёл! Какой интим, какие перспективы!

– Какие метафоры, – огорчится Чекава. – Видишь, ты и правда умная. Ну тогда может просто пойдём погуляем?

– Дима, ты идиот?

– Я не буду приставать!

– Ты и не умеешь.

– Тем более, видишь, со мной никакого харрасмента. И отношения выяснять не придётся.

Кристине хотелось завыть.

– Дима, у нас нет отношений! Нельзя выяснить то, чего нет!!

– Ну так надо начать! Давай попробуем начать все с чистого листа. Все ошибаются, на то она и жизнь.

– Дим, я больше чем уверена – как только я соглашусь, ты сольешься. Зачем это тебе? Что даст тебе мое согласие?

– Это я раньше сливался. Все мужчины боятся умных женщин. А теперь я столько… мы столько пережили вместе, что я уже страх потерял.

– Совесть ты потерял.

– Видишь, тебя это волнует. Значит, я тебе не совсем безразличен.

– Алевтину ты не боялся.

– Алевтина меня использовала.

– Взяла за шкирку и поимела лопатой? У меня тоже есть лопата…

– Видишь, и программа свидания уже готова! – возликовал Дима. – Осталось договориться на время. Семь часов тебя устроит?

Кристина не понимала, что ему нужно. В ее возрасте не у всех достаточно жизненного опыта, чтобы суметь вовремя выйти и не дать себя «зацепить» за эмоции, которые потом можно будет разматывать бесконечно. Что Чекава и делал, явно наслаждаясь ее вниманием, пусть и негативным. Стоило этому вниманию ослабеть, он провоцировал ее снова.

– Ну, ты приходи, а я дома посижу, – сказала Кристина.

– Дома, небось, скучно.

– Все лучше, чем с тобой.

– В кафе еда вкусная.

– Дим, ты можешь просто уйти, а?

– Я не могу тебя оставить, Крис.

– Можешь.

– Да ну? Пойдём! Все равно Джафар на тебя даже не смотрит.

Внезапно Кристина поняла, что если она сейчас закричит и огреет его лопатой, он выйдет победителем. И что весь разговор, собственно, затевался ради этого. Ради какого-то морального реванша, ей непонятного… Но если она промолчит – значит, согласна. И значит, Дима снова победил.

Не зная, что сказать, Кристина уткнулась взглядом в навоз – все лучше, чем в Чекаву – и крепче ухватила черенок лопаты. Пусть он победит, решила она. Но зато уйдёт весь в говне.

Она уже подцепила приличную порцию, когда голос, прежде не принимавший участия в споре, произнёс:

– Смотрит. И все, между прочим, видит.

Кристина подняла голову; Дима обернулся.

Джафар стоял в расслабленной позе – явно уже давно – прислонившись бедром к одной из стоек железной загородки.

И, если раньше Кристина точно знала, в кого направить содержимое лопаты, то теперь возникла проблема выбора.

– И не знаешь, – с досадой пробормотала она, – в кого говном-то кинуть…

– Кидай, я его подержу, – Джафар скользнул за спину Димочки крепко схватил его за плечи.

Кристина улыбнулась и занесла лопату. Димочка рванулся, но с таким же успехом можно было пытаться откопаться из бетона.

– Отпустите, – взвыл Димочка. – На вас ведь тоже попадёт.

– Не-а, не отпущу.

Димочка рванулся ещё раз, однако лишь поскользнулся на мокром полу и был снова приведён Джафаром в вертикальное положение.

– Крис, – заныл Димочка, – я же ничего не сделал… я же ради любви…

– Ладно, – сказал Джафар Кристине. – Не кидай пока.

Он перехватил Димочку руками за шею.

– Я очень ревнивый, – медленно сказал он. – Я ненавижу себя за это, но бороться со своей темной стороной не всегда получается. А ещё я люблю гармонию. Прах к праху, пепел – к пеплу, дерьмо – к дерьму. Поэтому сейчас я не смогу отказать себе в удовольствии найти для тебя подходящую субстанцию.

В следующий момент Джафар пригнул Чекаву за шею к полу и потащил к той огромной куче навоза, которую Кристина накидала, вычистив из жёлоба. Затем, несмотря на протесты Димочки, глубоко макнул его туда лицом.

Димочка выл и отплевывался. Даже Кристине показалось, что это уже слишком, но Джафар держал его, не отпуская.

– Ещё раз к ней подойдёшь? – спросил он.

– Я… нет… я… Пожалуйста, Джафар Рэймисович, я честно-честно…

– Что? Не слышу!

Джафар макнул его ещё раз.

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!

Димочка наконец-то понял, что нужна конкретика.

– Вот теперь слышу, – похвалил Джафар. – Но Бог, как говорят, троицу любит…

И макнул Димочку в третий раз.

Кристина отложила лопату и включила шланг.

– Закрепи его где-нибудь, – попросила она Джафара. Тот прислонил Чекаву к стойке.

Пока герой хныкал, умывался и грозил всеми карами небесными, Кристина с трудом сдерживала смех. Она понимала, что урок был жестоким, но ее внутреннее чувство справедливости ликовало. Он стоял тут и целый час компостировал ей мозг! Выжимал из неё раздражение и боль. Хотя его всерьёз просили уйти… Все-таки, думала она, эмоциональное насилие – удивительно подлая вещь. Всегда можно ответить: «а что такого?». И толком ничего не предъявишь… как хорошо, что есть коровы! И что они какают. В принципе ведь тоже ничего такого… не смертельно ведь. И помыли сразу.

– Да ну вас, – всхлипнул мокрый Димочка, разворачиваясь. – Уроды, б…ь…

И тут Кристину прорвало. Она давно так не смеялась.

– Надо было, – выдавила она сквозь смех, – уходить, когда нормально просили.

– И не поминать мое имя всуе, – напутствовал Джафар.

*

– А ты вообще по какому делу к нам? – спросила Кристина, отсмеявшись.

– Да вот, шнек починить, – невинным тоном сказал Джафар.

– Врешь.

– Вру. Но ведь это не мешает мне починить шнек, правда?

Перепрыгнув через уже почти пустой жёлоб, Джафар осмотрел привод.

– Он уже месяц не работает.

– А что молчите?

– Мишка обещал починить. Надо было дать ему шанс.

– Мне кажется, тридцать шансов – это многовато, – сказал Джафар, переходя от инспекции привода к инспекции коробки на стене. – Всего-то два контакта отошли… Отвертка есть?

– У нас и паяльник есть.

– Паяльник не надо, Дима уже ушёл, – с неподражаемой интонацией сказал Джафар. – Только крестовую отвертку.

*

Кристина и Джафар стояли и смотрели на бодрый поток навоза, поступающий в подземный коллектор. Джафар, последний раз пробежавшись струей воды по работающему шнеку, выключил то и другое.

– В принципе, – сказал он, уклонившись от бычка, который потянулся к нему из стойла, – я примерно по тому же вопросу, что и твой предыдущий поклонник.

– Э-эээ…

Кристина почувствовала, как мощная волна ударила изнутри в мозг, спутав все слова, которые стояли в очереди, ожидая быть сказанными.

– Я тут некоторое время размышлял о гендерных ролях и патриархате, – спокойно продолжал Джафар. – И пришел к выводу – в принципе, я давно уже к нему пришел, только это касалось других тем – что зло, это добро, возведенное в абсолют. Если мы выстроим логическую цепочку несколько дальше, то мы придем к интересному утверждению о том, что сколь бы прав не было у женщины, навозные желоба она чистить не должна… ну, это ей необязательно делать. То есть, можно, но не нужно. Я ни в коем случае не хочу отнять у тебя это священное право, но ведь согласись, тебе гораздо приятнее смотреть, как это делаю я или Чекава… или я при помощи Чекавы, расщепленного на волокна и грамотно насаженного на…

– Яш, прекрати, – со смехом сказала Кристина. – Ты по существу говори.

– Да… По существу. Занудством утомлять тебя не стану, – теперь Джафару связная речь тоже давалась нелегко. – Левая сторона пляжа, та, что ближе к горам. Где отдельный небольшой спуск к воде и песчаный уступ. Девять вечера. Приглашаю на свидание. Свечей и алкоголя не будет, но там есть кое-что, что я хотел бы тебе показать.

– Романтическое?

– На мой взгляд – очень. Но если ты не любишь пейзажи и цветы…

– Я люблю пейзажи и цветы.

– Ну… вот. Там это есть.

Они немного помолчали.

– Все это время, – сказал Джафар осторожно, – я пытался отрефлексировать и обдумать произошедшее в нашем посёлке. Я знаю, я лох и тормоз. Но я справился и принял очень важное для меня решение.

– Какое?

Джафар вздохнул и тихо, словно боясь, что его услышит мироздание, ответил:

– Завёл рыбку.

Кристина улыбнулась. Наличие столь сложного живого существа в жизни Джафара говорило о многом.

– О! – восхитилась она. – Покажешь?

– Конечно. Это… ну, потом. После берега.

Кристина почувствовала, как все, что ее окружает, наполняется смыслом: телячьи стойла, яркий лиственный квадрат выхода, окно, сквозь которое проходят солнечные лучи, три бычка в загоне и даже ее собственные грязные сапоги, ощетинившиеся глубокими трещинами. Все это и впрямь стало гармоничным, как никогда прежде.

Глава 27. Люди других эпох

Освещая себе кусты фонариком, Кристина извилистой и узкой тропой пробиралась сквозь заросли туда, где никогда не была, и куда приглашать девушку на свидание мало кому пришло бы в голову. Ну вот разве что Джафару. Кристина вспомнила, что такие парни ей никогда особо не нравились. Как и брутальные мужчины ближневосточной внешности. Видимо, в жизни ни от чего зарекаться нельзя.

…Он ждал ее на песчаном уступе перед железными дверями, встроенными прямо в отвесный береговой склон. Чуть поодаль стояла довольно большая сумка.

– Привет, – сказала Кристина и остановилась, рассматривая шкаф, расположенный в неожиданном месте. – Это что, тоже двери в другой мир?

– Привет, Крис, – кивнул Джафар, поднимаясь. – Нет, это лодочный сарай. С советских времён остался.

Отомкнув замок на дверях, он повесил его на одну дужку, потянул на себя ржавую дверцу и, погрузив руку в сырую темноту и начал вытаскивать за длинную цепь небольшую деревянную лодку.

Вспомнилось, что на том ключе от архива, который украла Данка, было написано «лодки». А на этом, интересно, что написано? «Архив»? «Библиотека»? «Овощехранилище»?

Столкнув корму лодки в воду, Джафар придержал ее и кивнул:

– Ну… садись.

– Сажусь, – кивнула Кристина. Пока влезала, опершись на руку Джафара (рука была горячей, словно и не держала только что холодный металл), вспомнила, что последний раз таким образом грузилась в лодку лет десять назад, когда ещё дедушка с бабушкой были живы.

– Крис? – спросил Джафар, когда уже отталкивались от берега. – Я могу ошибаться, но мне кажется, ты грустишь.

– Да вот как-то… детство слишком давно кончилось. Тогда у нас тоже лодка была.

Пока добирались до середины озера, Кристина рассказывала о лодке и о даче. Потом отважилась спросить:

– А что в сумке?

– Это еда, – чинно ответил механик. – Пироги из столовки и чай. А ты думала, набор ножей?

Кристина хихикнула.

– Теперь эта тема будет преследовать тебя вечно?

Джафар пожал плечами и отвел взгляд.

– У каждого есть какие-то прорехи в эмоциях, некогда проделанные реальностью. И мы постоянно пытаемся их залатать, чтобы они не протекали. У меня такой вот способ.

Повернувшись вправо, он начал всматриваться в стену из водной растительности. Поначалу та казалась сплошной, однако метров через десять заросли расступились, открыв узкий пролив в темноту и неизвестность. Одолев этот перешеек, лодка выплыла в затон, один берег которого порос лесом, а сама поверхность воды по краям изобиловала круглыми темными листьями, лаково блестящими над водой. Слева нависал небольшой причал – волны бились о железные сваи – с домиком и, как виделось издали, скамеечкой.

Между лесом и причалом возвышались отдельные деревья – мертвые, блестящие – сквозь голые ветви которых светила восходящая Луна. Не хватало только совы и развешанных по веткам молчаливых летучих мышей.

– Откуда это здесь взялось? – удивилась Кристина. – Эта готика?

– Необычное место, – согласился Джафар. – Оно неплохо выглядит ночью, но ещё более прекрасно с утра.

– И… Мы тут останемся?

– По настроению. И его я планирую иногда у тебя уточнять, – галантно сказал Джафар. – Твои подруги наверняка уже в курсе, что ты со мной, и волноваться не будут… Ну, или будут.

– Перестань, – хмыкнула Кристина. – Конечно, они в курсе, разве они упустят возможность посплетничать.

Лодка скрежетнула о железную сваю, Джафар перекинул цепь через битенг и закрепил дужкой замка. Затем выпрыгнул на дощатый настил и помог выбраться Кристине.

– Этой постройке больше шестидесяти лет, – сказал он тоном экскурсовода. – А выглядит так, словно сделана вчера.

– Здесь что, тоже не идёт время? – догадалась Кристина.

– Даже не думает. Видишь, на берегу вечно мертвые деревья, не перенёсшие катаклизма, но и не сгнившие. А дальше нормальный лес. На воде тоже все в порядке. Пойдём, покажу дом.

Глухо скрипя свежими, еще даже сырыми, как при жизни, досками, Джафар и Кристина зашли в незапертый домик. Из обстановки там был стол, два стула и огромная лежанка, абсолютно квадратная, застеленная покрывалом с вышитыми цветами.

– А кто здесь жил? – спросила Кристина.

– Я думаю, советские физики.

Джафар поставил сумку на стул и повернулся к спутнице.

И тут Кристину накрыло – слишком много незнакомых стен. Сделав шаг назад, она с трудом набрала воздух в легкие и выдавив из себя какие-то извинения, выскочила наружу.

Там отдышалась. Это было совсем некстати, совсем. Дойдя до скамейки, она оперлась на спинку и некоторое время смотрела на воду.

Джафар вышел следом, но приближаться не стал, остановился в нескольких шагах.

– Крис? – спросил он издали. – Тоже флэшбэки? Скажи, я прозорлив? Ну, давай будем их знакомить. А то ты мои косяки знаешь, а я твои – нет.

– Да блин, – досадуя на себя, пробормотала Кристина. – Сейчас пройдёт. Это бывает.

И села на скамеечку.

Джафар прошёл мимо и долго смотрел на воду, потом спросил:

– Когда я могу подойти?

– Уже сейчас. Я тебя узнала.

Он осторожно присел рядом.

– У меня с детства есть фобия, – пояснила Кристина. – Иногда боюсь отдельно стоящих замкнутых пространств с людьми. Я думала, это прошло ещё лет десять назад, но в новом месте… вернулось.

– Негативный опыт?

– Ну… давно. Лет десять мне было. Нет, ничего такого… просто испугалась сильно. Людей.

Джафар кивнул.

– Понятно… А тут ещё и место вне времени. Ты знаешь, что собственное прошлое можно переписать?

– Переписать?

– Ну да. Даже перезаписать. Ты возвращаешься в травмирующую ситуацию и добавляешь некий элемент, который хотела бы там видеть. Если это были враждебные тебе люди, то можно добавить… ну, какого-нибудь скромного громилу типа меня. Такой, как в мультике «Подарок для самого слабого».

Кристина задумалась, глядя на воду. Начинать не хотелось, но предложение было ценным.

– Ну, тогда начнем… Вот я захожу, – сказала она тихо. – Там… капец, там эти… и они мне говорят… ну, то что они сказали… и хватают… за руки… я не могу вырваться…

Кристина поморщилась и ощутила, как подкатывает страх. Джафар глянул на нее искоса, потом решительно начал:

– И тут ты слышишь хруст какого-то мусора под сапогом, вы все оборачиваетесь, входит Джафар. Первый плохой пытается его прогнать и даже замахивается, но Джафар хватает его за плечи и прикладывает лбом об кирпичную стену.

– Откуда ты знаешь, что стена была кирпичная?

– Кирпичная, – легко продолжил Джафар, – окрашенная в зелёный цвет масляной краской… только последний слой был зелёный, под ним лежал противный темно-бордовый и голубой… все эти куски краски частично облетают вниз, человек тоже… второй делает попытку убежать, но Джафар хватает его за шиворот, разворачивает к себе и одним ударом сворачивает ему челюсть…

Кристина сжала кулаки и подпрыгнула на скамейке, кровожадно пискнув.

– Третий пытается спрятаться в углу, – увлеченно продолжает Джафар тоном футбольного комментатора, – но Джафар вытягивает его оттуда и даёт пинка. Этот тип летит на асфальт и разбивается вдребезги…

– С небольшой высоты?

– Пусть он будет керамический… Потом Джафар отходит в сторону и кивает Кристине, что путь открыт. Кристина убегает…

– Но оглядывается…

– Неужели?

– Она удивлена!

– Чему тут удивляться? Всегда так делаю.

– Откуда ты узнал, что их было три?

– Интуиция. А переписывать прошлое меня психиатры учили. Только сеанс надо повторять много раз, чтобы оно лучше запомнилось.

– Но своё ты так до конца и не переписал.

– Со своим я ощутимо разобрался, когда уносил тебя с кичмана. Но полностью оно, к сожалению, никогда не перепишется, потому что очень много людей в курсе другого сценария, и они не упускают случая мне о нем напомнить.

– Да, – вздохнула Кристина. – У меня проще. Никто не знал, кроме них… но куда в итоге делись они, я не знаю. Ты убил оставшихся двоих?

– Почему нет? Я иногда это практикую. Абстрактный гуманизм – это одно, но конкретные случаи требуют поправок.

– Ты принёс мне их головы?

– Да. Ты выбросила их в помойку. Одну в левый контейнер, одну – в правый. Чтоб не общались.

– Ух ты! Я молодец.

Миссия была серьезной, и Джафар изо всех пытался не смеяться.

– Да, девочка, – выдал он наконец нечто сомнительное.

– Почему ты меня так называешь? – насторожилась Кристина.

Джафар задумался.

– Это… попытка обозначить то обстоятельство, что ты – самое хорошее, что сейчас в моей жизни есть. Если не нравится, я не буду.

– Тогда нравится.

– Я давно понял, – медленно сказал Джафар, глядя в доски причала, – что если ты что-то чувствуешь к человеку, то ему надо сказать об этом сейчас, потому что завтра он может придумать себе на этом месте что-то другое. Или завтра его может не стать. Или может не стать тебя.

Поддавшись порыву, Кристина обняла его и поцеловала в шею.

– Ты – первый человек в моей жизни, который говорит правильные вещи на свидании!

– Я очень долго боялся сказать неправильные вещи. Вот, дорос до правильных. Вижу, в новом качестве я тебе нравлюсь больше.

– Ты прекрасен в любом качестве. Каждый раз, когда я смотрю – как ты говоришь, как двигаешься – мне кажется, что ты не существуешь, что я тебя придумала.

– Тогда?

– Тогда.

– Не исключено. А потом, когда ты договорилась с колдуном, он выдал тебе меня в качестве охранника, потому что знал, что твой исследовательский инстинкт сильно опасен и может поставить под угрозу все его планы.

– Вообще-то я своего защитника не таким представляла.

– Уж что у колдуна получилось, извини.

Кристина ещё раз поцеловала Джафара, на этот раз в угол рта. Отметила, что дышит он уже не так размеренно.

– Крис, – произнёс он на тон ниже. – Вынужден признать… что этот Гнедич… соблюдает трудовой кодекс и заботится о персонале.

– Любому работодателю, – уверенно сказала Кристина, расстегивая одну пуговицу и проникая рукой под рубашку, где ощущалась горячая кожа и под рёбрами очень часто билось сердце, – выгодно заботиться о персонале… тем более, о таком ценном, как ты.

Такого вторжения Джафар уже не вынес. Он, не в пример Эйзену, был человеком активным и в мероприятиях обычно предпочитал ведущую роль.

Повернувшись, он поцеловал ее в губы. Кристина, сколько бы ее раньше не целовали, редко была способна оценить всю прелесть этого действия и не очень его любила, но тут внезапно поняла, что в нем находят люди. Яша только едва коснулся и отстранился. Потом, оценив ее реакцию, коснулся опять, но уже чуть дольше. Кристина подумала, что напоминает себе костёр, который подожгли со второй спички и обеспокоилась, не займётся ли скамеечка, на которую Джафар ее уложил.

В следующие минут пятнадцать она поняла, почему, собственно, Джафар пошёл в механики – он заставлял отзываться все, к чему прикасался. Иногда он ласкал ее, иногда дразнил, иногда сжимал до боли. Никогда она не чувствовала себя настолько порабощенной и настолько безвольной. Джафар жестко контролировал процесс, и уже на исходе, когда Кристина в одно мгновение, как ей показалось, распалась на части и потом собралась заново, он поцеловал ее снова, но уже в переносицу.

– И это ещё только руки, – сказал он с некоторым сожалением. – И только две.

– Они мне всегда нравились, – пробормотала Кристина, приподнимаясь и отстраняя его. – Вот здесь останься… У меня тоже есть руки, – сказала она, садясь и расстёгивая пряжку на его джинсах. – И я сейчас… а тут совсем хорошо… слушай, ты горячий, как реактор. У тебя какая нормальная… температура тела вообще?