Текст книги "Грибники"

– Я сказала – отдай мои вещи! – крикнула девушка.

– Что? – наступал на нее Влад. – Что ты сказала? Твои? Точно твои? Ничего твоего здесь нет! Ты контракт подписывала!

«За что мне вот это все?»

Изловчившись, она схватила книгу и дернула к себе; Влад, не желая уступать, с силой сомкнул пальцы; уголок страницы остался у него в руке.

Кристина отскочила и быстро присоединила пострадавшую книгу к прочим вещам.

Влад смотрел на нее, нехорошо усмехаясь; на его лице выступил пот, и ворот белой футболки, которую он носил под халатом, прилип к шее. Даже кожа головы, стриженная ежиком, мокро светилась сквозь волосы в свете люминесцентных ламп.

«Я наверно выгляжу не лучше», – подумала Кристина.

И тут входная дверь, за которой обычно ждали клиенты, приоткрылась.

– Выйдите! – жестко, вполголоса скомандовал Влад, не глядя за спину. – Мы тут с фельдшером не закончили совещание.

– Закончили, – упрямо сказала Кристина, пытаясь застегнуть молнию на сумке. Голос срывался. Главное – не разрыдаться, а то этот гад обрадуется. Однако реальность расплывалась; вот уже и орущий начальник превратился в овальное бело пятно.

– Конфликтуете? – спросил от двери баритон, принадлежащий, как поняла Кристина, пятну серому, длинному и только что вошедшему.

– Не ваше дело, – огрызнулся Влад. – Закройте дверь с той стороны.

– Насколько мне известно, – сказало серое пятно, вплотную приближаясь к белому, – неумение скудоумных начальников управлять персоналом приводит к разрушению бизнеса и прочим несчастьям. Любители конфликтов обречены пировать на обочине жизни, проклиная несуществующих врагов.

– Вам виднее, – язвительно ответил Влад, однако в его голосе появилась неуверенность. Белое пятно сделало шаг назад.

– Как показывает опыт, рано или поздно начальник, лишенный самоконтроля и не умеющий взаимовыгодно решать проблемы с персоналом, оказывается в луже дерьма, – лениво продолжал голос серого пятна. Иногда у гостя проявлялся странный акцент, непохожий ни на один из до сих пор известных Кристине. – Сядьте. Вы ведь Владислав?

Диалог пятен продолжался меньше десяти секунд; Кристина проморгалась. Влад, прижимаемый за плечо, сидел на стуле; над ним нависал обещанный Сашей Джафар, только теперь – в сером холщовом тренче и без фуражки. Кристина видела его бритый затылок, длинную челку, свисающую почти до кончика носа, шею, обмотанную черной банданой с белыми черепами и два стальных браслета на свободно висящей правой руке – левой он прижимал Влада к стулу – позвякивающие о надетый на пальцы стальной кастет.

– Я сейчас вызову охрану, – неуверенно пригрозил Влад. Руку с кастетом он тоже видел очень хорошо.

– Охрана ушла курить, – сказал Джафар почти ласково. – Впрочем, можете не представляться, потому что я не имею желания продолжать наше малоприятное знакомство. Тем не менее вам будет полезно узнать, что я – новый работодатель Кристины, Джафар Ингра, лейтенант авиации в отставке. А теперь, – от отпустил плечо Влада, – пока ваши клиенты окончательно не разочаровались в вас, молча возьмите сумку Кристины и несите за нами. И скажите спасибо, что великодушная девочка не взыскала с вас за причиненный ей моральный ущерб.

– Да она…

Джафар обернулся и остановил его взглядом.

– Э… Слушаюсь.

С трудом поднявшись со стула, Влад, не глядя на Кристину, действительно взял ее сумку. И понес.

Кристина налегке шла следом и не знала, чего в ней больше – страха или удивления.

– Спасибо, – робко сказала она, когда они выезжали со стоянки. – Вы не боитесь ходить с… оружием?

– В наше время опасно ходить без оружия, – сказал Джафар. – Но в таких ситуациях оно и не требуется.

Кристина глянула на его правую руку, лежащую на руле. На узком загорелом запястье остались только два браслета – широкие, украшенные четырехгранными пирамидками, похожими на сточившиеся ромбовидные шипы. А в машине, в ямке, возле рычага переключения передач, лежало четыре колечка от пивных крышек.

Неожиданно вспомнилось слово «ассасин».

– У нас в полку таких владов звали падалью, – благодушно пояснил Джафар, не отрывая взгляд от дороги. – Они не умеют общаться на равных. Либо пытаются доминировать, либо подчиняются. Лучше их подчинять.

– Но здесь не армия, он бы мог…

– Не мог.

Кристина задумалась.

– То есть… вы вообще не верите, что люди равны? Есть унтерменши, которых непременно нужно подавлять?

– Я ускорил ваши сборы вовсе не для того, чтобы в дороге решать мировоззренческие вопросы.

– Мне казалось, – обиженно заметила Кристина, – с любым человеком можно договориться…

– Тем не менее, у вас не получилось.

– Просто я не знала, как.

– Зато знаю я.

– Но это… неправильно как-то. Это смахивает на шовинизм.

– Я его практикую довольно часто.

*

Некоторое время Влад стряхивал морок, наведенный лейтенантом в отставке. Выглянул в пустой коридор; действительно, клиенты, напуганные разговором на повышенных тонах, решили отнести своих «кровиночек» к более спокойным конкурентам.

На сером кафельном полу прилип треугольник желтоватой бумаги; подняв его, чтобы выбросить, Влад невольно прочитал:

«…что же до стычек… … их есть такие двери… порча только… усугубляет наказание… в этом случае выхода не будет».

Он протер глаза и наклонился второй раз, чтобы поднять лежащий рядом, как ему показалось, кусок ваты; однако, стоило коснуться белого ошметка пальцами, как тот слипся во влажный катышек и размазался по пальцам.

– Что за хрень, – пробормотал Влад, брезгливо относя оскверненную руку к раковине.

*

– Итак, – Регина, главный инструктор в клубе, включила проектор и достала лазерную указку. – Как только наши места не именовали! Шиматово-Горное, Чертов Ручей, Прилесье. В середине позапрошлого века некий аристократ, собственник, назвал его Эйзенвилль – так он записан в новых и очень старых, еще позапрошлого века документах. Мы называем его база «Солнечное»… Вы находитесь вот здесь.

Зрители покрутили головами. Убедившись, что они действительно находятся здесь, никуда не переместились, продолжили внимать экрану. С него в зал смотрела вполне приличного качества спутниковая карта, позволившая Кристине легко опознать их улицу, маленький сборный домик, домик соседей, ратушу, гараж и коровники.

– У каждого будет такая схема, – продолжала Регина, – поэтому подробно на объектах я останавливаться не буду. В буклетах все подписано. Саша очень подробно изложил вам инфраструктуру поселка, а я только хочу обратить ваше внимание на технику безопасности. За девятой линией – вот она – простираются луга. Недолго, но простираются. Луга, как видно на карте, заканчиваются обрывом, на дне которого течет неглубокий ручей. Если вы туда ходили, то уже наверняка его видели. Там мы не купаемся. Мы туда просто не влезем, ручей мелкий. За ручьем – ближний лес. В нем можно ходить долго и безопасно, он поделен на участки, на которых наши рейдеры иногда тоже что-то находят, и вы можете попытать счастья. Лекарственные травы мы тоже собираем там, поэтому мимо тропинок – не ходить! Лес не топтать, костры не жечь. Штрафуем баллами.

За ближним лесом снова река, уже более глубокая, она не параллельна ручью, а идет немного под углом, но до угла все равно далеко на юг. Через реку перекинут мост, сваренный из нержавейки. То есть, вы идете, обязательно держитесь за перила, а под ногами у вас ступеньки из тех же стальных труб. Если упадете, постарайтесь выбраться на ближний берег, потому что как только вы окажетесь на дальнем, мы перестанем отвечать за последствия.

– Там водятся дикие звери? – спросил кто-то, вызвав смех в зале.

Регина не улыбнулась.

– В том числе. В конце моста выставлено несколько легких проволочных клеток. Они призваны защитить вас от того, что водится в лесу ночью. Оно боится металла.

Внешность Регины соответствовала определению «почтенная дама». Такую легко было представить на приеме, в вечернем платье и с бокалом вина, однако в поселке Регина предпочитала камуфляж и ходила широким, размашистым шагом, напрочь исключающим высокие каблуки.

– А если мы просто возьмем с собой металлическую трость, мы отобьемся? – поинтересовался тот же голос.

– Господин…

– Чекава.

– Господин Чекава, – улыбнулась Регина, – отбиться можно, пока вы в здравом уме. Но если он вас покинет, вас спасет только клетка.

– Меня никогда не покидает здравый ум! – похвастался обозначенный. Он был среднего роста, русоволосый и подвижный. Такие люди готовы улыбнуться или пошутить по любому поводу.

– Очень за вас рада, – кивнула инструкторша. – Но боюсь, если Артур ударит вас по голове палкой, ваш разум на некоторое время вас покинет…

– Не бей меня, Артур, – воскликнул Чекава в притворном ужасе. Все засмеялись, и Кристина вдруг почувствовала симпатию к человеку, взявшему на себя труд развлечь сбитых с толку новых рекрутов.

– Не буду, – мирным тоном пообещал черноволосый юноша с невыразительным лицом, управляющий проектором.

– А это – то, что, собственно, ищут наши рейдеры, и ради чего мы все здесь построились. Внимание на экран.

На экране появился ствол огромного дерева, затянутый толстыми белыми тяжами, похожими на нити молочного стекла; на нитях висели шарики – маленькие были белыми, побольше – оранжевыми, а самые большие – черными с синим отливом.

– Это плодовые тела на нитях. Сначала гриб относили к роду Трихиевых… это Миксомицеты… но потом выделили в отдельный род… даже порядок… теперь он называется Threaderis segmani, или черный висельник. Как видите, он не всегда черный. Нас интересуют те его плодовые тела, которые уже вошли в фазу потемнения, но еще не готовы распространять споры. Вот так это выглядит…

Кадры сменяли друг друга.

– Вы как хотите, – пробормотала Марина, – а я этот ужас искать не буду. Мне уже швейный цех показали. Лучше спецуху делать. У нас четыре швеи, один комп, правда, софт устаревший, но Альберт обещал через неделю новый подогнать.

– …Вот это место, – указала Регина, – несколько домов на отшибе, называется «кичман». Как явствует из названия, там обитают бывшие зеки, оставшиеся еще с тех времен, когда здесь был поселок при зоне. Они мирные, но обмануть могут. На ночь они не выходят из своего периметра благодаря электронным браслетам. Да, таковы были условия УДО. Днем мы отключаем браслеты. С зеками лучше не общаться – ничего у них не брать, не покупать, не знакомиться. У них вполне хватает контактов с администрацией. Дальше. Администрация. Меня вы знаете, я главный техник. Вокруг меня есть еще четыре техника поменьше, у них вы будете получать экипировку – ножи и перчатки… Артур!

Артур вывел на экран четыре фотографии – двух парней и двух девиц, скорчивших рожи.

– А можно и меня в техники? – выкрикнул Чекава. – Я тоже хочу ходить с таким лицом.

– Меня и ваше лицо, – вежливо ответила ему Регина, – в достаточной мере пугает. Особенно когда вы меня перебиваете.

– А будешь еще перебивать, – сосед Чекавы хлопнул его по плечу, – отправят жить к зекам.

Марина невольно засмотрелась на соседа.

– Это Рэнни, – шепотом поделилась всевидящая Дана. – Домик рядом с нами. Ничего такой, только неухоженный. У него еще Андрюха сосед и Славик. Они вместе ходят. Рэнни отдельно.

– А почему такое имя?

– Без понятия.

Лекция продолжалась.

– А жениться здесь можно? – не унимался Чекава.

– Не желательно, – ответила Регина. – В администрацию входят несколько служащих, имеющих семьи и даже детей – всего в поселке двенадцать детей от шести до семнадцати лет – но если вы рейдер и решили размножиться, контракт с вами разрывается.

– А если я не рейдер?

– Тогда продолжение вашей деятельности выносится на обсуждение.

– А школа есть?

– Школа есть. И даже детский сад. Они в одном здании. Но мы не планируем их увеличивать… Дальше. Вы наверняка видели четыре маленьких технических домика по краям поселения. Там находится оборудование во-первых, с сейсмодатчиками, во-вторых…

– Лучше бы они рассказали про маленький белый дворец высоко в горах, который отсюда видно, – прошептала Марина Кристине. – Это какой-то памятник или чья-то дача?

– Это жилье нынешнего собственника Эйзенвилля, – ответила Дана.

*

Единоверыч оказался крепким, веселым старичком. Проживал он сразу за ратушей, и до работы ему получалось идти недалеко.

– Значит, выучилась? – уточнял он, пока обходили владения. – И сразу к нам?

– На стажировку, – сказала Кристина. – А в клинике… конкуренция и все такое.

Рассказала про злобного Влада.

– Вот урод, так урод, – посочувствовал Единоверыч. – Значит, смотри. У нас тут полноценная ферма. Овечек штук сорок. Коров сейчас голов двадцать. Доярки есть… там вон телятник. Вон то здание – клиника для котов и собак. Куры выгульные, вакцинируем по графику. Восемь пород. Кроссов специально не держим, только если сами получаются. Как-то взяли «доминанта» тридцать голов, хорошая птица, но быстро сгорела в наших условиях. А вот дикари вроде мохноножек – живы-здоровы… В июне здесь уже тепло, хотя с востока ветра дуют. Вы ведь долго сюда ехали?

– Двое суток. Потом еще на самолете летели.

– На самолете быстро. Я всегда боялся летать, но Яшка у нас хороший пилот, что угодно водит. Он ведь в летном полку шесть лет служил… Так что свой самолет у нас есть, если какой срочный случай, отсюда час до городской больницы. Но у нас и своя хорошая. Танька, главврач, умная тетка, пациентов насквозь читает. Талант у нее. И два доктора есть, профессора… А что это у нас с Машенькой?

– Мееее, – ответила белая коза с огромным выменем.

– Опять в репьи залезла, – укорил ее Единоверыч. – Эх, дура ты дура…

Кристина оглядывалась и вдыхала чистый, сладкий горный воздух. Пять лет здесь – это же прекрасно! Это то, чего она всегда желала. Правда, семью здесь заводить нельзя, с детьми сразу домой оформляют. Но ведь пять лет вполне можно и подождать.

– У нас тут интернационал, – хвастался меж тем Единоверыч. – Чукчи есть, китайцы, буряты, узбеки… три мордоворота из ЮАР… финны, норвеги… даже австралиец один… им за грибы их правительства платят. Квоты нет, сколько найдут, все иха будет. Эстерхази вообще хранцуз клятый, правда, по происхождению только.

Про человеческое население Единоверыч вещал тем же тоном, что и про коров.

Интересно, подумала Кристина неожиданно для себя, а из каких областей приехал Чекава? Хотелось узнать, где он живет.

Глава 4. Дружба с флиртом

Первый сон Владислава.

– Ты должна мне полностью доверять. Свое тело. Свою душу. Все. Только я сейчас могу спасти тебя и… еще многих людей.

– Многих людей?

Анфиса сидела на краю огромной брачной постели, готовая повиноваться новообретенному мужу, графу Виджену Гнедичу.

Тот выглядел беспокойным и хмурым.

– Да, Анфиса Касатоновна, многих людей. Расскажи про Петра. Не бойся, не приревную.

Анфиса подавила вздох, вытерла слезы.

– Мы гуляли, – еле слышно начала она. – У Матюши, помню, именины были… там все собрались, парни, девки… Феклуша яблок принесла, а Петька говорил, настойку на самогоне сделал… я не стала, но потом как-то… попробовала, она горячая, сладкая… и вот мы пошли, а у меня, чувствую, ноги отнимаются. Присели на опушке, а Петька и говорит: давай, мол, ноги тебе разотру, чтобы чувствительность вернуть… я села…

– Ну и что, вернул? – насмешливо спросил граф.

– Как будто вернул, будь он неладен. Я очнулась, луна уже высоко поднялась. На бревне сидим. Ничего не помню. Голова как ушат с помоями. Петька говорит, пойдем, поздно уже. Домой пришла, странно мне, но думала, от настойки. И так еще несколько вечеров… каждый раз уламывал. А потом слегла я. Отказалась уже ходить с ним, ну а потом Тешка мне и говорит… не нравишься ты мне, мол, Анфиска, уж не в тягости ли ты. И рассказала мне все про это. Три дня я не знала, куда себя деть, как спрятаться. А Тешка говорит, мол, не горюй, плод вытравим, отцу не скажем. Я стала ждать. А есть не могу… а потом отец стал упыря искать. Если б не вы, не знаю, что бы со мной стало. А последние ночи так и вовсе рассудок теряю…

– Расскажи подробно.

Анфиса помяла в руках платок, потеребила пуговку от платья.

– Уже четыре ночи снится мне, что меня зовут Влад, я работаю в какой-то серой, холодной комнате, где животных лечат. Там собаки без шерсти были, а коты обычные. С мной еще девица была, Кристина, я на нее гневаюсь сильно, так она три дня как ушла, а я…

– Да не реви ты, – поморщился граф. – Настойка, говоришь.

Он поднялся с кровати.

– Ладно, спи.

– Ваше сиятельство…

– Виджен.

– Да… Виджен.

– Вы супружеским долгом брезгуете? Как будто я…

Граф посмотрел на нее с укором.

– Ни в коем случае. Долг готов исполнить, но мне кажется, что забоишься ты.

– Не забоюсь. Обидно мне, – пояснила Анфиса, – вроде как была со мной любовь-то, а я ни беса не помню. Дальше уже большая буду, неудобно, наверно…

Граф рассмеялся.

– Мне завсегда удобно. Что ж, если ты благосклонна, то обставим все в лучшем виде. Я велел бочку налить, сейчас вымоемся, а дальше как пойдет.

*

…Влад подскочил с кровати именно в том месте своего сна, где граф Гнедич, мускулистый и слегка золотой в свете оплывающих канделябров, ласкал его грудь. Грудь на тот момент у Влада была женская, но даже это не так уж сильно тревожило на фоне того, что ветврач ощущал себя беременным. И если в момент пробуждения груди и прочее женское у него исчезли, то чувство незапланированной беременности преследовало его весь следующий день.

Граф Гнедич, размышлял он. Где-то он видел это имя. Это ж с книги! Там еще про египтян что-то было, но сон явно мимо. В клинике даже угол страницы остался, в помойке лежит.

Сон, размышлял Влад, скорее всего был следствием его долгого воздержания и одиночества. Расставшись со своей последней пассией полгода назад, он подыскивал новую, и в некий момент даже решил, что это его подчиненная, Кристина – симпатичная блондинка с третьим размером. Но девица была уж больно строптивой, и для начала ее следовало «воспитать». Эта тактика у Влада работала безотказно: сначала делать вид, что недоволен девушкой, ну а потом, конечно, когда она переставала артачиться и признавала его власть, он рассказывал, как мучился от их взаимного непонимания, извинялся и всякое такое. На это они обычно клевали.

Все, кроме Кристины. Эта дура сопротивлялась до последнего. И когда он уже думал, что «додавил» ее, она решила уволиться, и за ней – что полная засада – приперся этот непонятный лейтенант, воспоминание о чьем взгляде до сих пор вызывало у Влада озноб унылой обреченности. Против таких людей у Влада никаких стратегий не было, а если б он какую и опробовал, то сразу получил бы в морду. Так уже неоднократно бывало, и вспоминать об этом было обидно.

Явившись на работу, Влад на всякий случай заглянул в помойное ведро, перечитал оторванный уголок и спрятал его в бумажник. Однако следующей ночью сон с графом продолжился ровно с того места, на котором прервался.

*

Домик 17, выделенный девушкам для проживания, считался типовым для Эйзенвилля: участок три сотки, обнесенный металлическим штакетником, небольшая клумба у крыльца, лавочка, входная дверь. За дверью прихожая, санузел и коридор, по одну сторону которого находилась кухня, она же гостиная, а по другую – три маленьких спальни, с отдельным входом каждая. В каждую спальню влезала одна кровать, шкаф и стол со стулом.

– В таком доме я бы провела старость, – сказала Дана, распаковывая рюкзак. – Ни тебе родственников, ни вредных бабулек…

– Это ты пока сама не бабулька, – отозвалась Марина. – А в старости все вреднеют. Еще неизвестно, какой ты станешь.

– Я стану мудрая, – ответила Дана. – И добрая.

– Блин! – огорчилась Марина, наблюдавшая за процессом распаковки. – У тебя такая же зубная щетка, как и у меня! Синяя с белой щетиной. Как мы их различать будем?

– Ниткой перемотайте, да и все, – буркнула Кристина.

– Тебе хорошо, у тебя оранжевая.

– Девочки, у кого какой шампунь?

Шампуни оказались разными.

– У меня полотенце красное, с розовыми сердечками, – заявила Марина. – Не брать!

– Очень нужно, – ответила Кристина, пытаясь вытащить свое со дна рюкзака. – У меня зеленое.

– Итак, девки, – Дана вернулась из ванной, расставив там свои аксессуары, и была в настроении подвести итоги, – мы здесь по милости твоей колдунской книжки. Я спрашивала у Сашки, как они нашли прочих, он сказал, что нормально, через сайт, только нас как-то странно. Ты, кстати, книжку взяла? – обратилась она к Кристине.

– Нет. Заперла и дома оставила.

– А ключ?

– Спрятала. Мама знает место.

– Хорошо. Лешка не найдет?

– Не должен. Только вот…

Кристина замешкалась, не зная, посвящать девиц в возможные проблемы или нет, но в итоге продолжила:

– Ты мне ее в последний день отдала, так?

– Ну.

– Я ее на работе оставила. Прихожу увольняться, а ее Влад читает…

Марина вскрикнула и прижала ладонь к щеке.

– Его нам тут только не хватало!

– Его не возьмут, – покачала головой Дана. – Альберт говорит, вакансий больше нет. Ни наших, ни рейдерских. Ну, есть, конечно, два техника, типа Джафару в помощь, но вы сами понимаете…

Девушки понимали. Джафару, как и им, полагалась ровно одна комната в типовом доме, где должны были бы проживать еще два техника, но механик предпочитал комнату в гараже, построенном недалеко от взлетной полосы. Никакие техники ему были не нужны, а поскольку он прекрасно справлялся, то и дом номер три, находившийся как раз возле фермы, пустовал полностью. Единоверыч ночевал в нем, если состояние какого-либо из животных на ферме требовало его ночного присутствия. Саша сказал, что в те редкие моменты, когда Джафару требовалась помощь, он предпочитал ставить зеков за токарные станки и результаты их труда оценивал очень придирчиво. Если зеки плохо справлялись с заданием, он лишал их возможности ходить в сельпо, пока не доделают. С вольными техниками такое не прокатило бы.

– С Владом немного иначе получилось, – продолжала Кристина. – Он не хотел отдавать мне графа. И во время борьбы за книгу оторвал уголок одной страницы.

– Он теперь умрет? – кровожадно поинтересовалась Дана.

– А я почем знаю, – ответила Кристина. – Но видите, тут его пока нет, и никто не планирует за ним ехать.

– Если приедет, надо его к зекам определить, – убежденно сказала Марина. – На воспитание. Козла такого.

– Тогда уж на ферму, к овцам. Пусть проведет там молодость.

– Кстати, – лукаво заметила Марина, – сосед наш, Рэнни, говорит, что изначально техники-то были, и даже жили в доме номер три. Но в один прекрасный день собрались и уехали. Будто напугало их что.

– Единоверыча ничего не пугало.

– Твой Единоверыч сам еще та нечисть. Ты сама говорила, что он с козами, как с людьми разговаривает!

– Иногда лучше с козами поговорить, чем с Владом, например…

– Рэнни твой вечно что-то курит, знаешь. И это ни фига не табак.

*

– Ты кровь-то у коровы брать умеешь?

Солнечные лучи растягивали прямоугольники окон, роняя на пол четкие, косые отсветы, деловые воробьи тенями сновали в коровник и обратно, прыгали по кормушкам и навозным желобам. Еремей Данилович Иноверцев, одетый в камуфляжные штаны и брезентовую куртку давно уже непонятного цвета щурился от блеска разложенных на подносе пробирок.

– Умею.

Кристина вспомнила, что ее этому учили.

– Вот и славненько, сказал он. – А Дима? Что будет делать Дима? Дима у нас будет держать животных… Смотри, орел, приобретешь хорошую профессию – еще мне спасибо скажешь. Электроника-то ваша – сегодня есть, завтра нет, а корова, она как кормила людев тысячелетиями, так и будет кормить.

Животные посматривали на Дмитрия Чекаву, увязавшегося за Кристиной самого утра, неодобрительно.

– Ну, тысячелетия я вряд ли проживу, – пошутил Дима.

Он немного нервничал: посматривал то на солнце, то на коров, то на воробьев и постоянно поправлял воротник свитера. Лучи солнца отражались от его глаз странным неживым цветом, похожим на старый асфальт.

Сейчас его свитер навозом провоняет, подумала Кристина. Если целый день тут ходить.

– Сколько ты проживешь, никто не знает, – назидательно сказал Единоверыч. – Это сейчас ты этакий живчик, но в жизни бывает всякое. Может, и тыщу лет, а может, помрешь завтра. Главное – здесь и сейчас. А здесь и сейчас надо держать корову.

– Да не вопрос, – храбрился Дима. – Я обычно твердо стою на ногах. Даже если пол навозный.

– Пол сегодня мыли, желоба чистили. Кристина, видишь иглы? Теперь смотри: протыкаешь яремную вену наискось снизу – помнишь, где яремная вена? – нацеливаешь в пробирку. На ней написан номер коровы и бирочка коровья. Та, что на ухе. Цифры читать умеешь?

– Если что, я ей помогу, – Чекава подмигнул Кристине. – Меня электроника научила.

– Обижаете, – солидно сказала Кристина, рассматривая иглу. У входа почудился призрак Влада, она вздрогнула, но потом решительно прогнала его в архив памяти.

Путь от дома до фермы, даже если не спешить, занимал минут пятнадцать. За это время Кристина успевала проснуться и ощутить интерес к жизни, чего не происходило в городе, где на работу было ехать час. Многое, весьма многое зависело от дороги. Ну и солнце в коровнике, конечно. Какое сегодня в нем было чудесное солнце!

*

Соседками справа от Кристины были: Лена – продавщица в сельпо, Алевтина – работник администрации и молчаливая улыбчивая азиатка по имени Схен, работавшая в поликлинике.

Возвращаясь домой, Кристина часто заставала окружение за какой-нибудь философской беседой. То ли люди старались казаться лучше, чем были, то ли их действительно волновали подобные вопросы. Кристине понравился обрывок разговора Алевтины и Рэнни – соседей с противоположных от их домика сторон – беседующими на «нейтральной полосе», как раз перед их калиткой.

– …на мой взгляд прагматизм, – говорил Рэнни, – довольно близорукая стратегия.

– Но то, что ему противопоставляют, вообще стратегией назвать трудно, – тянула Алевтина. – Это выжидание.

– Не совсем, – вдохновился Рэнни. – Скорее, спектр внутренних состояний.

Кристина поздоровалась, обошла их, потом оглянулась. Алевтина – стройная женщина лет тридцати пяти, в модных золотых очках, в красном офисном костюме и даже на некоторых каблуках, с дорого прокрашенными в серебристый оттенок короткими волосами, аккуратно уложенными в агрессивный порядок – и парень сходного возраста, чье лицо в некоторых ракурсах просилось на икону, одетый в старый джинсовый костюм, прикрытый длинными космами, избегавшими рук парикмахера.

О чем эти двое могли спорить? Логично, что о мировоззрении, потому что каждый из них выглядел камнем на пути другого.

Кристина ощутила гордость от того, что они с Чекавой всю обратную дорогу от коровника говорили об одном и том же мире. Они нарочно удлинили обратный путь, чтобы пройти через луга, где в золотом вечернем свете покачивались цветы зверобоя и луговой герани, и где можно было вдоволь наслушаться птиц.

Правда, Чекава, как ей показалось, в основном соглашался с ней и подлаживался, а собственное мнение то ли придерживал, то ли вообще его не имел. С одной стороны это льстило, с другой – настораживало.

По профессии Чекава был компьютерщик – поддерживал программное обеспечение на складах, но в основном, конечно, планировал реализоваться как рейдер.

– За мной закреплен, – хвастался он, – участок 68. Это на пути к кичману, в распадке.

Многие рейдеры имели в Ближнем лесу так называемые «собственные» участки. Такой участок при свете дня мог с целью сбора грибов обходить только сам рейдер. Другие, конечно, могли по этим местам гулять, но умыкание тридерисов сегмани – черных висельников – с чужой территории считалось воровством и наказывалось сначала штрафами, а при рецидивах – изгнанием. Однако право собственности терялось с одиннадцати часов вечера до четырех утра, потому что грибы, дозревшие и собранные в этот час, относились к особой категории. В их оболочках, по словам Регины, разрушались вещества, защищающие их от воздействия ультрафиолета, и таким образом их плодовые тела приобретали повышенную лекарственную ценность. Поэтому рейдер, не поленившийся в этот опасный час выйти в лес, мог, в случае удачи, рассчитывать на двойную оплату.

Грибы принимались круглосуточно в приемном пункте, или Шпыньке, стоящем недалеко от складов. Когда бы Кристина не проходила мимо этого приемного пункта, похожего на старинную каменную башню, в его окошке всегда маячил унылый Артур, хотя по логике у него должно было быть как минимум два сменщика. Впрочем, Кристина проходила там редко.

– И что там выросло что-нибудь? – спросила Кристина.

– Вчера не было. А сегодня, когда на складах электричество сдохло, у меня выдался свободный день, и я пришел к вам в коровник. Рассчитывал найти там тебя.

– Почему именно меня?

– А почему нет? Надо же мне с кем-то общаться, а ты умная и красивая.

– Ты хочешь нарушить правила и завести роман? – засмеялась Кристина.

– Никаких правил нет, – Дима смущенно склонил голову и пнул камень на дороге. – Просто админам это не нравится. Это типа мешает работе. Но у них самих-то семьи есть. У Регины и Альберта – прямо здесь. У Эстерхази двое детей и бывшая, как он говорит, жена, которым он отсюда звонит почти ежедневно. Только Джафар холостой и, как мне сказали, сексу предпочитает копание в запчастях.

– Может быть он и прав? – подколола его Кристина.

– Не, – мотнул головой Дима. – Люди лучше. Они живые, они сейчас.

«Странная фраза. Как будто он ее выучил».

– А у нас, – вдохновенно добавил он, – может, будет не роман, а дружба с флиртом. Такие отношения очень прибавляют сил, не правда ли? Ты ведь свободна?

– Сейчас да…

Кристина согласилась. В конце концов любого парня всегда можно послать.

Однако вышло, что первые две недели она действительно приходила домой с прибавленными силами. Марина во время ужина смотрела на нее с некоторой завистью и со свойственным ей простодушным лукавством иногда подкалывала и допытывалась подробностей. Марине нравилась ее дизайнерская работа, и коллектив попался хороший, но он состоял из одних женщин и Коленьки, которого никто из женщин как мужчину не воспринимал. Коленька, правда, не претендовал и вполне довольствовался ролью «странного мальчика, возможно, гея».

А вот Дана личной жизнью подруги не особенно интересовалась и зачастую сидела с мрачным и очень задумчивым видом, размышляя о каких-то лишь ей ведомых проблемах.

*

В один из выходных, когда они ужинали вместе с Кристиной, Даная поделилась своей тревогой.

– Ты Маринке, наверно, не говори, – начала она. – Ну, пока не говори… может, у меня бзик просто… но тут все как-то странно.

– Поселок, который основан для того, чтобы собирать синие круглые грибы – это вообще странно, – согласилась веселая Кристина. – В принципе. Изначально.

И откусила от бутерброда.

– Ты не понимаешь, – расстроилась Дана. – Хрен бы с ними, с грибами и прочими дарами природы. Альберт говорит, что сейчас рейдеры сдают от силы по два-три двадцатиграмовых шарика в неделю. Не считая трав, их много, конечно, но если так проходит большая часть лета, то как наш поселок окупается?