Текст книги "Грибники"

«Черный висельник в фольклоре»;

«Лесные истории профессора Грибницы»;

«Полезные цветы и осоки».

– В «Истории находок» надо скелета записать, – задумчиво сказал Рэнни.

– Запишем, – буркнула Дана. – За ним уже послали, скоро явится. Оденется только.

…На обратном пути они действительно встретили Джафара с большим черным мешком. В мешке характерно гремело.

– Никак в музей несете? – подколол его Рэнни.

– В столовую, – не остался в долгу Джафар.

– Это кто-то из прошлой смены? – съязвила Дана. – Вы уж расскажите. А то страшно.

Джафар остановился, сбросил мешок на землю.

«Интересно, ему тяжело? – некстати подумала Кристина. – Должно быть, не очень… он ведь меня спокойно тащил… а я – помимо костей еще и мышцы… и прочее… и еще полбутылки коньяка и литров пять воды».

– Эстерхази думает, что это поселенец по кличке «Мастер», – ответил Джафар. – В прошлом году пропал. Мы считали, что зеки своего пахана замочили и прикопали, а он…

Джафар посмотрел на мешок, шевельнул его ногой.

– А он целый, – с некоторым сожалением заключил Джафар. – Хоть и правда в музей сдавай.

– И что теперь с ним будет? – спросила Дана.

– С ним – уже ничего, – сказал Джафар, перехватывая горловину мешка поудобнее. – В его книге жизни события закончились. А кости отправим в его родной город на идентификацию. Хотя по моему опыту…

– Что? – насторожилась Дана.

– Шансов опознать мало. Если только по зубам, но вряд ли у Мастера в последние годы была медицинская карта.

*

К вечеру об ужасной находке знал весь поселок. Что персонал, что рейдеры, округлив глаза, пересказывали друг другу страшные подробности о «черепе с золотой фиксой». Кристина в Мастерском щербатом оскале никакой фиксы не помнила; разве что зубы действительно с самого начала были не все, но для уголовника преклонных лет это скорее норма, чем курьез.

Получив документ на выплату круглой суммы за собранные Threaderis segmani, Кристина зашла к Эстерхази за подписью.

Сидя на скамейке возле домика, тот отскребал что-то ногтем с розовой футболки и поглядывал, как некий парень из местных вбивает в газон деревянные колья. Парень был одет в коричневые кожаные штаны, расшитые бусинами, и такую же куртку, украшенную орнаментом из треугольников и стилизованных птиц.

На траве, в клетке, смешно шевеля носом, сидел кролик.

Раньше Кристина никогда не видела местных. По имевшимся у нее сведениям, они были одной из ветвей бурятского народа, некогда смешавшегося с тибетским и вернувшимся на эти земли в виде двух небольших племен. Одно племя ушло на восток, да там и осело, а второе, более западное, за столетия уменьшилось до одного семейного клана. Поскольку база «Солнечное» была окружена горами почти со всех сторон, представители этого клана заходили к ним редко. Разве что за чем-то очень жизненно необходимым.

– Привет! Абармид мне загон для Кренделя строит, – жизнерадостно сообщил Саша.

Интересно, как сюда попал Абармид. Через холмы есть тропа?

– Дулсан, правда, сначала другого мужа мне хотела выдать на строительство загона, – продолжал Эстерхази, – но Абармид всех обошел.

– Жена Дулсан, – включился Абармид, – рожать скоро. Мы хотим в эта больница. Джафар обещал нас забрать, когда срок придет. Анзан хотел пойти, но Дулсан не пустила. Я пошел.

– Что ж, – осторожно сказала Кристина, лихорадочно соображая, как бы поддержать этот внезапный светский разговор, – рожать – это здорово. Это первый ребенок… э… у Дулсан?

– Шестой, – ответил Абармид, явно снисходя до приезжей, не знающей здешних обычаев. – Надо восемь. У Дулсан восемь мужей. Если только сестра Дулсан, Максарама, двоих не родит. Дулсан ей двоих мужей отдала, Максарма гордая ходит. Ей только с этого года замуж можно. Пока только два мужа и земли мало.

– У них там все так аккуратно обустроено, – с восторгом подхватил Саша, – поля ровно квадратные, деревья пострижены, клумбы с цветами – вообще загляденье. Мальвы уже цветут. Дома красивые, резные.

– Конечно, – пробормотала Кристина, – восемь мужей! Будь у меня столько, я б тоже возле дома красоту организовала.

И с ума бы сошла, как пить дать. Мне один-то придурок уже весь мозг выел. А тут восемь.

Представив восемь чекав, Кристина ощутила тошноту и хтонический ужас.

– Дулсан и меня в мужья звала, – гордо сообщил Саша. – Но я сказал, у нас так не принято.

– Ты понравился Дулсан, – кивнул Абармид. – Большой, белый, красивый. Зря не пошел.

– Ну, – Саша пожал плечами, – я в итоге сказал, что мне моя жена не разрешает. Это Дулсан поняла.

– Гм… – Кристина задумалась. – Так вы ж вроде, в разводе, нет?

– У них тут нет разводов, – пояснил Саша. – Если ты чей-то муж, и если дети твои – все, это навсегда. Жена может другой женщине мужа одолжить, но право собственности к ней не переходит. То есть, по их обычаям, жена может одолжить меня для работ или для… как это… разбавления крови. В чем они очень нуждаются, кстати.

– Офигеть матриархат! – восхитилась Кристина.

– Вот Альберта бы жена точно не пустила, – хохотнул Эстерхази. – Я им Джафара предложил.

Абармид перестал разматывать сетку, вытер лоб.

– Нет, Дулсан не возьмет Джафара. Зачем ей худой и черный? Да еще потомок богов. Все потомки богов прокляты. Мы – маленький народ. Зачем нам чужие проклятия?

– Это точно, – пробормотал Саша, расправляя на скамейке документ и рисуя неразборчивую подпись. – Чужие проклятия нам без надобности… Нам и своих хватает… Молодец, Кристинка! Один визит – десять грибов.

– И кости.

– И кости… Бонусом. Все.

– Спасибо, – Кристина убрала документ в файл. – Абармид, а как вы сюда пришли? Самолет ведь вроде не вылетал сегодня?

– Дорогу знаю, – похвастался Абармид. – Через горы дорога есть.

Кристина вспомнила, что прямо в горе, за аэродромом, где заканчивался асфальт и начинался растрескавшийся такыр, видела старые железные ворота и решила, что это, возможно, въезд в тоннель для нелетающего транспорта. Ворота были некогда покрашены красной краской, и неоднократно. Теперь слой краски потрескался и осыпался на такыр мелкими красным хлопьями.

– Через ворота? – спросила она как можно более наивным голосом.

– Нет, – вздохнул Эстерхази. – Мы эти ворота вообще не открываем.

– Ворота нельзя, – подтвердил Абармид.

– А что там, пещера? – Кристине становилось все интереснее.

– Там тоннель и дорога, – сказал Эстерхази. – Но по слухам, тоннель стал непроходимым еще лет пятьдесят назад.

– С другой стороны этой дороги нет, – подтвердил Абармид. – Там скала. Но моя мать говорила, люди ходили в эти ворота. И там был выход. Изнутри гор был выход. Снаружи гор ничего не было. Входа не было. Они и закрыли все, чтобы люди не ушли. Чтобы не кончились.

– А ключ у кого? – не смогла Кристина сдержать любопытства.

– Да откуда ж мы знаем, – рассмеялся Эстерхази. – Давно дело было… Крендель, ты что схватил? Ну-ка брось!

Поднявшись, Эстерхази бросился отбирать у кролика зажеванный им под шумок кусок пластиковой сетки.

*

…Альберт лично пообещал Кристине отправить ее семье деньги не позднее завтрашнего дня.

– А уж как там банки проведут, я не знаю, – говорил он. – Должно идти не больше трех дней. Может прямо завтра и прийти.

– Спасибо, Альберт!

Вдохновленная, Кристина выскочила на крыльцо.

Там стояла Инна, девушка из складских, худая и темноволосая. Она аккуратно приклеивала на доску объявлений большой плакат, а Чекава придерживал угол.

– О, привет! – обрадовался он. – Приходите завтра на дискотеку! Склады всех приглашают! Дело будет в клубе, они подготовили музыкальную программу.

– Спасибо, – подчеркнуто вежливо отвечала Кристина, – приду. А почему они раньше никому не сказали насчет программы? Может, мы бы тоже что-нибудь подготовили.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Чекава. – Мы как-то не рассчитывали.

Инна посмотрела на нее неодобрительно, и Кристина поспешила ретироваться.

*

Не успела она пройти и половину дороги до дома, как Чекава ее догнал.

– Знаю, – начал он, – я кругом виноват… Я урод, я придурок. Кристина, стой!

Кристина остановилась.

– Я должен был прийти, – покаялся он. – Но мне нужно было как-то это пережить. Никогда такого не было в моей жизни, понимаешь?

– Какого? – не поняла Кристина.

– Ну… настолько сильного чувства.

– К Инне? – сделала Кристина непонимающее лицо.

– Да причем здесь Инна! – отмахнулся Чекава. – Я все эти дни только о тебе и думал!

У Кристины возникло ощущение, что ее засунули внутрь какой-то шарманки, и что та ее медленно наматывает на вал. Самое страшное, что Чекава, его открытое лицо, серые глаза, очень красивые и очень холодные, до сих пор вызывали некие эмоции. Его голос.

– Дим, слушай, – вздохнула она, – я не знаю…

Давешнее ночное приключение пронеслось в памяти, словно в ускоренной прокрутке: лес, мост, сторн, тропа, Егерь с коньяком, Весло…

– Хорошо, – сказала она Чекаве с неожиданной лаской, – что ты пришел.

И посмотрела на него, вложив в этот взгляд все свое обожание.

– Мне как раз нужен был друг.

Теперь, положив ему руки на плечи, она добавила в голос еще больше проникновенности.

– Мне совершенно не с кем было поделиться…

В следующий момент она сделала шаг назад, уронила руки и тоже покаянно опустила голову.

«Ты любишь играть. Что же, давай поиграем вместе».

– А что случилось? – обеспокоенно спросил Чекава. – Крис, милая, если кто-то обидел тебя, если…

– Нет-нет, Дим, все хорошо… ну, в этом плане… но я не знаю, могу ли я сказать тебе…

Кристина добавила в голос томления.

– Да что там?

Дима схватил ее за руки. Внезапно, краем глаза Кристина увидела, как из-за угла Артуровой башни показалось худое лицо Инны. Даже на таком расстоянии это лицо выражало явную ненависть.

– Видишь ли… – вдохновилась Кристина, – когда ты так скоропостижно меня покинул тогда… я немного озадачилась… ну, не сильно… потому что я знаю твои… гм… обстоятельства… ну, привыкла уже.

– Привыкла?

Такие вещи его явно разочаровывали.

– Ну да.

Привыкла, что ты ведешь всех к смерти.

– Ну и вот, я пошла гулять… пришла на кичман.

– Куда? Ты что, там же опасно! Особенно такой красивой, – тут он повысил голос, явно, чтобы Инна услышала, – девушке, как ты!

– Нет, – Кристина рассмеялась, – там нормально. Только вот…

– Что?

– Понимаешь, блин… – набрав воздуху, и словно на что-то решаясь, она тихо спросила: – Ты никому не расскажешь?

– Нет…

– Это знаешь только ты. Если узнает кто-нибудь еще, я буду знать, что ты разболтал.

Конечно, ты. Кто же еще. Не Джафар же.

– Я не скажу! – заверил ее Дима.

– Я влюбилась, – прошептала Кристина. – У Егеря… такие мускулы… о-о… А руки! Какие у него руки! Он меня ангелом называл. Каялся мне. Всю душу свою наизнанку вывернул, знаешь, я плакала… Но какой он добрый, ты не представляешь! Я, конечно, больше туда не пойду, но теперь только о нем и думаю. Жаль его. Жизнь сломана, и этот перелом кровит. И кстати, он стихи пишет не хуже тебя… послушай…

Чекава тоскливо оглянулся. Инна уже исчезла, а Кристина крепко держала его за руку и медленно тащила за собой, воспевая Егеря, все его видимые части тела и предполагаемую ею мятущуюся душу, которую она идеализировала как могла. И с которой, увы, вынуждена расстаться.

Чекава делал вид, что сочувствует, но был способен только на односложные ответы.

Слушай-слушай, говно собачье. Потом тебе еще к Инке бежать, с ней объясняться.

Кристина увлекалась все более. На несколько минут она уверила себя, что ни одна сцена мира еще не видела такой искренней, такой глубокой актерской игры. Кристине казалось, что все известные ей актеры и актрисы стоят перед ней и уважительно аплодируют.

Опомнилась она только тогда, когда Егерь в ее исполнении начал приобретать уже совсем несвойственные Егерю черты.