Текст книги "Грибники"

«Черный висельник в фольклоре»;

«Лесные истории профессора Грибницы»;

«Полезные цветы и осоки».

– В «Истории находок» надо скелета записать, – задумчиво сказал Рэнни.

– Запишем, – буркнула Дана. – За ним уже послали, скоро явится. Оденется только.

…На обратном пути они действительно встретили Джафара с большим черным мешком. В мешке характерно гремело.

– Никак в музей несете? – подколол его Рэнни.

– В столовую, – не остался в долгу Джафар.

– Это кто-то из прошлой смены? – съязвила Дана. – Вы уж расскажите. А то страшно.

Джафар остановился, сбросил мешок на землю.

«Интересно, ему тяжело? – некстати подумала Кристина. – Должно быть, не очень… он ведь меня спокойно тащил… а я – помимо костей еще и мышцы… и прочее… и еще полбутылки коньяка и литров пять воды».

– Эстерхази думает, что это поселенец по кличке «Мастер», – ответил Джафар. – В прошлом году пропал. Мы считали, что зеки своего пахана замочили и прикопали, а он…

Джафар посмотрел на мешок, шевельнул его ногой.

– А он целый, – с некоторым сожалением заключил Джафар. – Хоть и правда в музей сдавай.

– И что теперь с ним будет? – спросила Дана.

– С ним – уже ничего, – сказал Джафар, перехватывая горловину мешка поудобнее. – В его книге жизни события закончились. А кости отправим в его родной город на идентификацию. Хотя по моему опыту…

– Что? – насторожилась Дана.

– Шансов опознать мало. Если только по зубам, но вряд ли у Мастера в последние годы была медицинская карта.

*

К вечеру об ужасной находке знал весь поселок. Что персонал, что рейдеры, округлив глаза, пересказывали друг другу страшные подробности о «черепе с золотой фиксой». Кристина в Мастерском щербатом оскале никакой фиксы не помнила; разве что зубы действительно с самого начала были не все, но для уголовника преклонных лет это скорее норма, чем курьез.

Получив документ на выплату круглой суммы за собранные Threaderis segmani, Кристина зашла к Эстерхази за подписью.

Сидя на скамейке возле домика, тот отскребал что-то ногтем с розовой футболки и поглядывал, как некий парень из местных вбивает в газон деревянные колья. Парень был одет в коричневые кожаные штаны, расшитые бусинами, и такую же куртку, украшенную орнаментом из треугольников и стилизованных птиц.

На траве, в клетке, смешно шевеля носом, сидел кролик.

Раньше Кристина никогда не видела местных. По имевшимся у нее сведениям, они были одной из ветвей бурятского народа, некогда смешавшегося с тибетским и вернувшимся на эти земли в виде двух небольших племен. Одно племя ушло на восток, да там и осело, а второе, более западное, за столетия уменьшилось до одного семейного клана. Поскольку база «Солнечное» была окружена горами почти со всех сторон, представители этого клана заходили к ним редко. Разве что за чем-то очень жизненно необходимым.

– Привет! Абармид мне загон для Кренделя строит, – жизнерадостно сообщил Саша.

Интересно, как сюда попал Абармид. Через холмы есть тропа?

– Дулсан, правда, сначала другого мужа мне хотела выдать на строительство загона, – продолжал Эстерхази, – но Абармид всех обошел.

– Жена Дулсан, – включился Абармид, – рожать скоро. Мы хотим в эта больница. Джафар обещал нас забрать, когда срок придет. Анзан хотел пойти, но Дулсан не пустила. Я пошел.

– Что ж, – осторожно сказала Кристина, лихорадочно соображая, как бы поддержать этот внезапный светский разговор, – рожать – это здорово. Это первый ребенок… э… у Дулсан?

– Шестой, – ответил Абармид, явно снисходя до приезжей, не знающей здешних обычаев. – Надо восемь. У Дулсан восемь мужей. Если только сестра Дулсан, Максарама, двоих не родит. Дулсан ей двоих мужей отдала, Максарма гордая ходит. Ей только с этого года замуж можно. Пока только два мужа и земли мало.

– У них там все так аккуратно обустроено, – с восторгом подхватил Саша, – поля ровно квадратные, деревья пострижены, клумбы с цветами – вообще загляденье. Мальвы уже цветут. Дома красивые, резные.

– Конечно, – пробормотала Кристина, – восемь мужей! Будь у меня столько, я б тоже возле дома красоту организовала.

И с ума бы сошла, как пить дать. Мне один-то придурок уже весь мозг выел. А тут восемь.

Представив восемь чекав, Кристина ощутила тошноту и хтонический ужас.

– Дулсан и меня в мужья звала, – гордо сообщил Саша. – Но я сказал, у нас так не принято.

– Ты понравился Дулсан, – кивнул Абармид. – Большой, белый, красивый. Зря не пошел.

– Ну, – Саша пожал плечами, – я в итоге сказал, что мне моя жена не разрешает. Это Дулсан поняла.

– Гм… – Кристина задумалась. – Так вы ж вроде, в разводе, нет?

– У них тут нет разводов, – пояснил Саша. – Если ты чей-то муж, и если дети твои – все, это навсегда. Жена может другой женщине мужа одолжить, но право собственности к ней не переходит. То есть, по их обычаям, жена может одолжить меня для работ или для… как это… разбавления крови. В чем они очень нуждаются, кстати.

– Офигеть матриархат! – восхитилась Кристина.

– Вот Альберта бы жена точно не пустила, – хохотнул Эстерхази. – Я им Джафара предложил.

Абармид перестал разматывать сетку, вытер лоб.

– Нет, Дулсан не возьмет Джафара. Зачем ей худой и черный? Да еще потомок богов. Все потомки богов прокляты. Мы – маленький народ. Зачем нам чужие проклятия?

– Это точно, – пробормотал Саша, расправляя на скамейке документ и рисуя неразборчивую подпись. – Чужие проклятия нам без надобности… Нам и своих хватает… Молодец, Кристинка! Один визит – десять грибов.

– И кости.

– И кости… Бонусом. Все.

– Спасибо, – Кристина убрала документ в файл. – Абармид, а как вы сюда пришли? Самолет ведь вроде не вылетал сегодня?

– Дорогу знаю, – похвастался Абармид. – Через горы дорога есть.

Кристина вспомнила, что прямо в горе, за аэродромом, где заканчивался асфальт и начинался растрескавшийся такыр, видела старые железные ворота и решила, что это, возможно, въезд в тоннель для нелетающего транспорта. Ворота были некогда покрашены красной краской, и неоднократно. Теперь слой краски потрескался и осыпался на такыр мелкими красным хлопьями.

– Через ворота? – спросила она как можно более наивным голосом.

– Нет, – вздохнул Эстерхази. – Мы эти ворота вообще не открываем.

– Ворота нельзя, – подтвердил Абармид.

– А что там, пещера? – Кристине становилось все интереснее.

– Там тоннель и дорога, – сказал Эстерхази. – Но по слухам, тоннель стал непроходимым еще лет пятьдесят назад.

– С другой стороны этой дороги нет, – подтвердил Абармид. – Там скала. Но моя мать говорила, люди ходили в эти ворота. И там был выход. Изнутри гор был выход. Снаружи гор ничего не было. Входа не было. Они и закрыли все, чтобы люди не ушли. Чтобы не кончились.

– А ключ у кого? – не смогла Кристина сдержать любопытства.

– Да откуда ж мы знаем, – рассмеялся Эстерхази. – Давно дело было… Крендель, ты что схватил? Ну-ка брось!

Поднявшись, Эстерхази бросился отбирать у кролика зажеванный им под шумок кусок пластиковой сетки.

*

…Альберт лично пообещал Кристине отправить ее семье деньги не позднее завтрашнего дня.

– А уж как там банки проведут, я не знаю, – говорил он. – Должно идти не больше трех дней. Может прямо завтра и прийти.

– Спасибо, Альберт!

Вдохновленная, Кристина выскочила на крыльцо.

Там стояла Инна, девушка из складских, худая и темноволосая. Она аккуратно приклеивала на доску объявлений большой плакат, а Чекава придерживал угол.

– О, привет! – обрадовался он. – Приходите завтра на дискотеку! Склады всех приглашают! Дело будет в клубе, они подготовили музыкальную программу.

– Спасибо, – подчеркнуто вежливо отвечала Кристина, – приду. А почему они раньше никому не сказали насчет программы? Может, мы бы тоже что-нибудь подготовили.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Чекава. – Мы как-то не рассчитывали.

Инна посмотрела на нее неодобрительно, и Кристина поспешила ретироваться.

*

Не успела она пройти и половину дороги до дома, как Чекава ее догнал.

– Знаю, – начал он, – я кругом виноват… Я урод, я придурок. Кристина, стой!

Кристина остановилась.

– Я должен был прийти, – покаялся он. – Но мне нужно было как-то это пережить. Никогда такого не было в моей жизни, понимаешь?

– Какого? – не поняла Кристина.

– Ну… настолько сильного чувства.

– К Инне? – сделала Кристина непонимающее лицо.

– Да причем здесь Инна! – отмахнулся Чекава. – Я все эти дни только о тебе и думал!

У Кристины возникло ощущение, что ее засунули внутрь какой-то шарманки, и что та ее медленно наматывает на вал. Самое страшное, что Чекава, его открытое лицо, серые глаза, очень красивые и очень холодные, до сих пор вызывали некие эмоции. Его голос.

– Дим, слушай, – вздохнула она, – я не знаю…

Давешнее ночное приключение пронеслось в памяти, словно в ускоренной прокрутке: лес, мост, сторн, тропа, Егерь с коньяком, Весло…

– Хорошо, – сказала она Чекаве с неожиданной лаской, – что ты пришел.

И посмотрела на него, вложив в этот взгляд все свое обожание.

– Мне как раз нужен был друг.

Теперь, положив ему руки на плечи, она добавила в голос еще больше проникновенности.

– Мне совершенно не с кем было поделиться…

В следующий момент она сделала шаг назад, уронила руки и тоже покаянно опустила голову.

«Ты любишь играть. Что же, давай поиграем вместе».

– А что случилось? – обеспокоенно спросил Чекава. – Крис, милая, если кто-то обидел тебя, если…

– Нет-нет, Дим, все хорошо… ну, в этом плане… но я не знаю, могу ли я сказать тебе…

Кристина добавила в голос томления.

– Да что там?

Дима схватил ее за руки. Внезапно, краем глаза Кристина увидела, как из-за угла Артуровой башни показалось худое лицо Инны. Даже на таком расстоянии это лицо выражало явную ненависть.

– Видишь ли… – вдохновилась Кристина, – когда ты так скоропостижно меня покинул тогда… я немного озадачилась… ну, не сильно… потому что я знаю твои… гм… обстоятельства… ну, привыкла уже.

– Привыкла?

Такие вещи его явно разочаровывали.

– Ну да.

Привыкла, что ты ведешь всех к смерти.

– Ну и вот, я пошла гулять… пришла на кичман.

– Куда? Ты что, там же опасно! Особенно такой красивой, – тут он повысил голос, явно, чтобы Инна услышала, – девушке, как ты!

– Нет, – Кристина рассмеялась, – там нормально. Только вот…

– Что?

– Понимаешь, блин… – набрав воздуху, и словно на что-то решаясь, она тихо спросила: – Ты никому не расскажешь?

– Нет…

– Это знаешь только ты. Если узнает кто-нибудь еще, я буду знать, что ты разболтал.

Конечно, ты. Кто же еще. Не Джафар же.

– Я не скажу! – заверил ее Дима.

– Я влюбилась, – прошептала Кристина. – У Егеря… такие мускулы… о-о… А руки! Какие у него руки! Он меня ангелом называл. Каялся мне. Всю душу свою наизнанку вывернул, знаешь, я плакала… Но какой он добрый, ты не представляешь! Я, конечно, больше туда не пойду, но теперь только о нем и думаю. Жаль его. Жизнь сломана, и этот перелом кровит. И кстати, он стихи пишет не хуже тебя… послушай…

Чекава тоскливо оглянулся. Инна уже исчезла, а Кристина крепко держала его за руку и медленно тащила за собой, воспевая Егеря, все его видимые части тела и предполагаемую ею мятущуюся душу, которую она идеализировала как могла. И с которой, увы, вынуждена расстаться.

Чекава делал вид, что сочувствует, но был способен только на односложные ответы.

Слушай-слушай, говно собачье. Потом тебе еще к Инке бежать, с ней объясняться.

Кристина увлекалась все более. На несколько минут она уверила себя, что ни одна сцена мира еще не видела такой искренней, такой глубокой актерской игры. Кристине казалось, что все известные ей актеры и актрисы стоят перед ней и уважительно аплодируют.

Опомнилась она только тогда, когда Егерь в ее исполнении начал приобретать уже совсем несвойственные Егерю черты.

– Ладно, – сказала она, отпуская несчастного Чекаву. – На танцы обязательно приду! Буду лечить свои душевные раны! Хотя, – всхлипнула она напоследок, – наверняка это бесполезно! Слишком сильные чувства.

*

Представление складов собрало больше половины поселка.

В честь него открыли местный деревянный ДК (в обычное время это тоже была часть склада), расставили стулья, и даже столовая расщедрилась на еду и напитки.

Складские – кажется, их звали Миша и Толик – играли на гитарах, девочка Алла подыгрывала им на скрипке, а Колька Ловчих, главный резчик, пел.

Мы – хранители земли,

Мы – хранители грибов!

Мы живем под солнцем лета,

Лето дарит нам любовь!

Мы – хранители земли,

Мы – хранители грибов!

Наша сила, наша слава,

Наша вечная любовь!

Бегающие кругом по сцене складские одновременно вздернули руки в центр круга.

– Эти чудесные вирши тоже твой Чекава написал? – обратилась к Кристине Дана. – За душу берут, знаешь ли.

Кристина фыркнула. Они, все трое, стояли в промежутке между рядами. Марина ела овощной крекер, Дана пила сок.

Слева от входа на сцену стояли Регина и Эстерхази с Кренделем на руках. Они обсуждали что-то с председателем дядей Борей, который только недавно вернулся из областного центра. Видимо, летал туда отвозить кости.

Справа от сцены скучали два местных полицейских, одетые в форму – Олег Васильевич и Азамат.

Чуть подальше, полускрытый занавесом, подпирал стену Джафар, внимательно наблюдающий за залом. Даже в полумраке он выглядел бледным и усталым, однако домой почему-то не уходил.

– Так что там про ворота? – напомнила Дана.

– Ну так и вот, – продолжала Кристина, – они ведут не наружу отсюда, а куда-то в гору. Но где-то выходят. И это, по словам местных, незнакомые им земли.

– Может, за границу? – предположила Марина. – Поэтому их и закрыли во времена СССР. Чтобы люди не эмигрировали.

Раз девчонка шла по складу

И не знала, что ей надо…

– Главное, чтобы они не начали показывать спектакль, – пробормотала Дана. – А то это самолюбование… какое-то нездоровое…

– Да ну, – отмахнулась Марина. – Просто дураки. Ну, захотели всех повеселить зато.

– Знатно повеселили, – вздохнула Кристина. Она увидела Чекаву, который встал на стул и откровенно кого-то высматривал.

– Девчонки, прикройте, – попросила она и выставила перед собой Марину, которая, несмотря на скоропостижное расставание с несколькими килограммами, все еще оставалась достаточно крупной.

Тем временем инициативная группа действительно начала отыгрывать какую-то стихотворную постановку. По сюжету актер в белом и пушистом костюме нападал на картонный забор, пытаясь похитить большой бутафорский Threaderis segmani.

– Местный демон Элохим, – доносилось до девушек, – покровительствуем им…

– Белый, – догадалась Кристина, – это сторн.

Дана и Марина одновременно повернулись к сцене.

– Вдохновляющая атмосфера, не правда ли? – услышала Кристина у себя за спиной голос Джафара и вздрогнула от неожиданности.

Повернулась.

– Да, – согласилась она, сама удивившись своей радости. – Исключительный бред.

– Дело не в этом, – прошептал Джафар. – Степень очарованности публики не соответствует увлекательности сюжета. Не говоря уж о… художественной ценности.

Кристина всмотрелась. Действительно, внимание большей части публики было направлено исключительно на сцену. Хотя спектакль закончился, и актеры уже раскланивались. Никто не аплодировал. Зрители просто смотрели.

Кристина хотела возразить, что такие вещи, насколько ей известно, с первого раза так вот зримо не работают, но запуталась в мысленных формулировках и выдала только:

– Я не верю в это… как его… нейролингвистическое программирование.

Джафар внимательно посмотрел на нее.

– Это не оно.

– Тогда что?

– Не знаю. Но у здешних жителей иногда случаются необъяснимые реакции. Некоторые верят, что это место влияет.

Растолкав ближних людей, перед ними появился Чекава.

– Ну как? – спросил он радостно.

Кристина хотела ответить что мол, никак, но оглядевшись, увидела, что девицы отодвинулись, Джафар исчез, и она осталась один на один со своим кошмаром.

Видимо, кошмар твердо решил отвоевать ее у воображаемого возлюбленного.

Но не тут-то было.

– Наверно, – вздохнула Кристина, – Егерю бы понравилось… Жаль, что ему сюда нельзя.

– Ладно, я тебя развлеку, – сказал Дима. – Идем танцевать. Сейчас музыку включат.

Глава 8. Ключ и тетрадь

Обратно Кристина шла с четким убеждением, что ее мозг снова захвачен Димочкой. Тот очень, очень старался, и в конце концов она его пожалела и протанцевала с ним целых три медленных танца. Димочка танцевал, как автомат, а уж места своей правой ноге Кристина в этом танце так и не нашла.

Воспользовавшись тем, что Димочку кто-то отвлек (не всматривайся, не всматривайся кто, беги!), она выскочила за дверь клуба.

Теперь, спеша домой, она не могла избавиться от всего, что она хотела бы ему сказать. Прокручивая это в голове, она понимала, что исцелить от этой руминации ее сможет только еще один гадкий Димочкин поступок или просто более сильное впечатление, но сейчас… сейчас она была одна.

Правда, далеко впереди шли двое, и Кристине казалось, что эти двое ей знакомы.

Вот они остановились, и Кристина осторожно, радуясь, что ее не замечают, подкралась ближе по теневой стороне улицы.

Двое оказались Данкой и Джафаром.

Данка в своем комбинезоне с декольте до пупа выглядела блестяще, и даже Джафар, прежде имевший в своем распоряжении всего две формы одежды – парадную и драную, сегодня где-то нашел просто черную, и напоминал цивилизованного ниндзю.

Они стояли лицом к лицу и о чем-то переговаривались вполголоса. Джафар постоянно, но совсем не напоказ, тер глаза, явно желая спать. Данка, по своему обыкновению, чужих проблем не замечала.

Затем они пошли дальше, и Кристина следила за ними, как приклеенная, забыв о своем внутреннем диалоге с Димой. Дана захотела украсть ключ? Но это опасно. Если же просто…

…Размышляя так, Кристина повернула домой. Пусть Данка делает, что хочет.

Главное, чтобы завтра деньги дошли, и отца прооперировали. А то больные родители – это совсем не здорово.

*

– Крис, у нас чайник сдох, – встретила ее Марина. – Хотела чай попить… натанцевалась… включила кнопку, а он, гад, пукнул и завонял пластиком.

– К слесарям сходи.

– Да они уже спят.

– В кастрюльке вскипяти воду.

– Да я, конечно, вскипячу…

– С кем танцевала-то?

– Ну, сначала со Стасиком… потом с Сашей… Рэнни не стал, ушел в самом начале. Плохо, сказал, ему от спектакля. Курил на крыльце, потом совсем свалил.

– Рэнни прав, мне тоже фиговато было.

– Слушай, – заныла Марина, – может, до Яшки дойдешь? Он точно починит быстрее, чем эти.

– Сама и дойди, – ответила Кристина.

Хотя он сейчас может быть занят. Очень-очень занят. С другой стороны…

– Ладно, давай свой чайник.

*

Упаковав провинившийся прибор в пластиковый пакет, Кристина двинулась к гаражам. Было около одиннадцати часов вечера, а теперь каждый день в это время Кристина думала о рейдерстве. О Threaderis segmani. Если написать акростих… чтобы в начале была буква «Т»… можно ли им кого-то запрограммировать? На открытие железных ворот, например?

…В комнате Джафара горел свет, но окно занавешено не было. Раньше Кристина никогда не видела ее обстановки, но теперь могла в полной мере оценить ее через тонкую антикомариную сетку: у левой стены кровать, застеленная абсолютно белым, у той же стены, ближе к окну – книжный стеллаж, единственный в комнате. У окна стол и стул. Между кроватью и стеллажом – вторая дверь. Первая в начале правой стены. Стены и дверь тоже белые. На стенах – ничего.

В настоящий момент единственный стул был придвинут к стеллажу. На стуле, сбросив туфли, стояла Данка и обшаривала верх.

Вот она что-то нашла, слезла со стула, прислушалась. Видимо, не услышав ничего подозрительного, вернула стул на место, отряхнула сиденье. Затем вынула из стеллажа старую клеенчатую тетрадь. Открыла.

А потом, быстро положив на стол, начала на телефон фотографировать развороты.

Прислушалась, вернула тетрадь на место и села, сложив руки на коленях.

В следующую секунду наблюдателю за окном стало понятно, что левая дверь все-таки вела в душ, потому что из нее появился Джафар – мокрый, замотанный в какой-то белый казенный халат – такие раньше раздавали в санаториях. Остановившись в паре шагов, он что-то сказал Дане.

Поднявшись, она хищно ухмыльнулась, подошла вплотную и, скользнув пальцами по плечам, раздвинула халат на его груди.

Между ними еще ничего не было, догадалась Кристина.

Правда, Дана была твердо намерена довести дело хоть до чего-нибудь, поэтому продолжала.

Однако теперь Джафар на нее не смотрел. Он смотрел на стеллаж с полками.

*

Решительно оттолкнувшись от куста, Кристина подошла к калитке и нажала на звонок.

Примерно с минуту не происходило ничего. Потом она услышала звук закрывающейся внутренней двери, шаги, падение какого-то маленького металлического предмета, скрип внешней двери.

Джафар вышел к ней сам, все в том же белом халате, который был ему явно велик. На кого такое шьют?

– Тоже не спится? – спросил он со вздохом.

Кристина изобразила виноватое смущение.

– Простите… не могли бы вы… – она протянула сумку, – починить наш электрический чайник? Чтобы мне мне вновь не стать жертвой и не умереть от жажды.

Он молча взял сумку и некоторое время изучал лицо Кристины, вздохнул и сказал:

– Мог бы.

Потом моргнул, огляделся, отвел глаза и добавил уже другим, более насмешливым тоном:

– Но не бесплатно. Сначала вы заберете отсюда вашу драгоценную подругу, которая заигралась в шпионов и предателей. Что может быть прекраснее, проникнуть в темные тайны поселка через постель обычного механика! Не знаете, в чем она меня подозревает?

Кристина, хотя все это придумала и не она, ощутила болезненный, мучительный стыд.

– Не знаю, – она покачала головой. – Я никого не подозревала. Мне только чайник починить.

Джафар некоторое время молча смотрел на нее, потом вынул чайник из сумки, пощелкал кнопкой.

– Принесу, – пообещал он. Тон его сменился с обвиняющего на усталый.

– Извините, – сказала Кристина. – Мне кажется… мне кажется, вы ей и правда нравитесь. Просто не всегда понятно, что чувствует человек. Даже ему самому.

Джафар пожал плечами.

– Теперь уже не важно, что чувствует человек, – сказал он голосом, почти не перекрывавшим вечернего стрекота кузнечиков и шелеста деревьев. – Даже, как вы правильно заметили, ему самому.

– О, Крис! – Данка, покачиваясь на каблуках, вышла к калитке, размахивая сумочкой – черной, лакированной, как и она вся. – Ты испортила такое свидание!

– Кого я испортила? – тупила Кристина. – Ну, извините. Предупреждать надо. Табличку на забор вешать.

Джафар посторонился, пропуская Дану. Обернувшись, она послала ему воздушный поцелуй.

Он отступил еще на шаг.

*

– Ты вовремя со своим чайником, – рассказывала Данка, когда они свернули на аллею. – Я такое нашла!

– Ключ?

– И его тоже. Тот, с надписью «лодки». Но еще я нашла тетрадку. Там записаны очень… очень странные истории. Почерк не Джафара, чей-то другой. И… она очень старая. Ей может быть лет пятьдесят.

– А если мы ее прочитаем, мы не окажемся где-нибудь в другом мире? – спросила Кристина мрачно.

– Ну, я пока не оказалась, – веселилась Дана.

Кристина вздохнула.

– Зря ты все-таки… он ведь такое не простит.

– А что он сделает? Да брось ты! Жаль только, что свидания у нас не вышло. Ну, когда шли сюда, все нормально было, он был даже очень не прочь… но все равно… а дома, блин, холодный, как айсберг. А как заметил, что в книжки лазила… сразу попрощался. Проницательный, конечно. Заподозрил сразу.

Я б тоже попрощалась, подумала Кристина. Ей казалось, что недоверие Джафара к Дане автоматически теперь распространится и на нее. А еще этот Дима… А еще папа…

Добравшись до кровати, Кристина упала лицом в подушку и горько разрыдалась. Впервые очень сильно захотелось домой.

*

После полуночи Кристина встала, умылась, стрельнула из общей пачки сигарету и вышла в сад.

Подруги уже спали, соседи тоже. Самое время посидеть в одиночестве на скамейке, все равно не спится от переутомления.

Лучше лишний раз ни с кем не общаться, уговаривала себя она. Разве что на ферме с овцами. С Единоверычем. И Рэнни хороший человек, нормальный. Со спектакля ушел, надо же. Алевтина, правда, грымза, но всяко лучше многих…

А если сторны – это просто антураж такой? Кого-то тайно нанимают, одевают в белое и пушистое, и пугают рейдеров, чтобы они не опустошали грибные угодья почем зря, а прилично себя вели?

Скрипнул гравий – кто-то шел по дороге. Вглядевшись в темноту, Кристина еще раз вытерла лицо и пригладила волосы. Мало ли, вдруг Дима. Можно было бы сейчас с ним поболтать… Все равно жизнь стала дерьмовой.

– Я думал, вы спите.

Джафар выскользнул из темноты, как ягуар из джунглей.

– Я бы с удовольствием, – буркнула Кристина. – Но еще не переварила спектакль. Все три спектакля.

Джафар шевельнул углом рта, что, видимо, обозначало невротическую улыбку.

– Сон был ко мне столь же немилостив, – сказал он сдавленно.

Проскользнув мимо, он поставил пакет на скамейку.

– Все готово. Вокруг замкнувшего контакта пластик потёк, кожух стал плохо держаться. Я его зачистил и заклеил, так что на пол ронять не рекомендую – не соберете потом.

– Спасибо… Ты тоже сейчас всех ненавидишь?

Они стояли и смотрели друг на друга. Слабо кивнув, Джафар снял один браслет, надавил на что-то, и тот превратился в длинный тонкий хлыст, набранный из острых металлических чешуек. Хлыст свисал до земли, словно металлический водопад.

– В незапамятные времена, – сказал Джафар, и голос стал более звучным, – воины умели этой штукой отрезать голову самим себе, если опасались быть раскрытыми в момент шпионажа. С тех пор человечество сильно измельчало, не так ли?

– Прости, – сказала Кристина.

– Не стоит просить прощения за других, – Джафар перебирал пальцами острые чешуйки. – Тем более за мою собственную ошибку.

– У Данки сестра есть, Наташка, – сказала Кристина. – Так вот, Данка долго себя убеждала, что Наташка не употребляет наркотики, что это Данке просто кажется. Что все эти мелкие детали, которые она подмечает – это ее паранойя. А получилось, что правда. И теперь мне кажется, у нее невроз или что-то такое.

– Я должен был это почувствовать, – кивнул Джафар, наматывая хлыст обратно на руку и превращая в браслет. – Обостренное чувство опасности. И она права, несмотря на то, что ищет не там. Три года назад семь женщин пытались утопиться в нашем озере. Устроили целую церемонию. Никто ничего не подозревал до последнего. Но… всех спасли, кроме одной. Это моя обязанность – предвидеть такие вещи. А в прошлом году вот, Мастер пропал. До этого у него видения были. Кто-то его в лес звал. Лес может свести с ума. Я не смог это предотвратить, и это мой профессиональный провал… Я, как Ламия, не должен закрывать глаз.

– Почему вы не рассказываете эти истории людям?

– Никто не знает, как будет выглядеть следующая аномалия. И будет ли она. Мы только проводим инструктаж по технике безопасности. А люди наблюдают и делают предположения. Мы не в праве навязывать им свои версии, объясняющие эти явления. А многие просто не верят.

– Но версии есть?

– За версиями лучше обращаться к герцогу, в белый дом наверху. Борис Юрьевич – неплохой управляющий, но начисто лишен фантазии. А герцог, он же регент Эйзен, он же Эйзен Лимарран Раунбергер – прекрасный аналитик… Только…

У Кристины сложилось впечатление, что Джафар только что сильно пожалел о сказанном.

– Только он меня выгонит? – улыбнулась она.

Джафар посмотрел на нее, как ей показалось, с горечью.

– Не выгонит. Нет… Боюсь, что нет.

Он снова провел рукой по глазам, повернулся к калитке и сказал:

– Спокойного остатка ночи. Завтра понедельник, надо хоть немного поспать…

Уже захлопнув калитку он сказал что-то вроде:

– Хотя ламия не способна закрыть глаза, она может лишь вынуть их на ночь и бросить в кувшин со слезами…

Кристина вернулась к себе загруженная эмоциями, которые не хватало сил разобрать. И жалела об этом, потому что к завтрашнему дню эмоции обещали испортиться и померкнуть. Но на этот раз что-то ее сильно, безмерно радовало.

Второй сон Владислава.

Если говорить о днях, то днями как раз все было хорошо. Даже более чем хорошо. Обстоятельства складывались наиболее благоприятным образом, времени на все хватало, даже девушки улыбались Владу чаще, чем раньше. Однако теперь их радость вызывала у него подозрение, мол, девушки могут что-то знать, и от этого им, девушкам, очень смешно. Например, девушки могут знать, что по ночам он не Влад, а вовсе даже юная графиня Анфиса.

Каждое утро Влад смотрел на себя в зеркало и, слава небесам, никаких признаков этой дамы в своей внешности не находил. Во-первых, его аватар из снов, если верить тем, замковым зеркалам, была глубокой шатенкой, а цвет волос Влада тяготел, скорее, к светло-русому. Во-вторых, цвет глаз не совпадал тоже – у Влада серый, у Анфисы – карий. В третьих, Анфиса все-таки была женщиной, и к тому же беременной.

Правда, тест на беременность Влад еще не делал. С одной стороны – это смешно. С другой стороны, при учете прочих обстоятельств… немного страшно.

Граф Гнедич в своих сомнамбулических владениях появлялся редко, поэтому большую часть дня Анфиса просто бездельничала или, если было желание, вникала в управление хозяйством. После того, как в одном из снов румяная служанка в белом переднике увлеченно показывала ей кладовые – где соленья расположены, где варенья, а где – вкусные сыры – Влад весь день был одержим поисками в отделах с молочной продукцией и оставил там немало денег.

А в другую ночь ему наоборот, приснилось такое, что надолго отбило аппетит.

Он снова блуждал по коридорам замка в облике Анфисы и рассматривал графову коллекцию произведений изобразительного искусства. Если картина изображала постройки и гравюры с механизмами иногда понятного, а иногда и не очень понятного назначения, она нравилась Владу, а вот Анфисе наоборот, были более по душе пейзажи и портреты. Когда Влад пытался заставить ее подольше посмотреть интересующую его картину, Анфиса морщилась, терла кулаками виски и просила кого-то убраться из ее головы.

Влад подозревал, что его. Он бы и рад был, но не знал, как это сделать.

В одном из сумрачных нижних кабинетов Анфиса долго стояла перед портретом, изображавшим некую неведомую родственницу графа, когда ее, Анфису, а вместе с ней и застрявшего в ее сознании Влада, посетило видение.

Стены замка раздвинулись, исчезли, и Анфиса увидела себя летящей над снежной равниной, словно дрон с камерой. Точнее, Анфиса-то мнила себя птицей, а сравнение с дроном пришло в голову только Владу.

Равнина не была бескрайней, кое-где в нее вклинивался лес. Опустившись ниже, к одному из темных лесных «языков», Анфиса увидела человека на лыжах, одетого в меха. Скорее всего, охотника.

Человек двигался медленно, поминутно останавливаясь, чтобы согнуться и повисеть на лыжных палках. Как она поняла, силы его заканчивались. Мех его капюшона, длинные волосы и не менее длинная борода были покрыты толстыми ледяными сосульками, а рукавицы явно примерзли к палкам от лыж.