Текст книги "Слуга князя Ярополка"

Хитрость воеводы удалась: воинственные печенеги растворились в бескрайней степи на радость киевлянам. В городе прославляли Претича, досталось также почестей и Блуду. Вернувшийся поздней осенью в Киев князь Святослав хорошо наградил, как находчивого воеводу, так и смелого юношу. У Блуда началась новая жизнь, и он мог бы занять высокое положение, если бы не происшествие, которое вновь круто изменило его жизнь.

У Прастена Воистова, был восемнадцатилетний сын Улеб, болезненно воспринимавший успехи двоюродного брата. Однажды юные родственники случайно встретились в безлюдном месте, и встреча обернулась их схваткой на мечах. Зачинщиком поединка был Улеб, а Блуд защищался, но, обороняясь, он нанес упреждающий удар, от которого Улеб упал бездыханным.

Прастен требовал для убийцы сына сурового наказания. Так как свидетелей поединка не было, никто не мог подтвердить версию Блуда о нападении на него двоюродного брата. В иных обстоятельствах худо пришлось бы убийце Улеба, но после своей героической вылазки во время осады, Блуд стал слишком популярной в Киеве личностью, чтобы испытать на себе в полной мере строгость закона. Но и оставить совсем без внимания гибель сына Прастена Воистовича, князь не мог, потому что этот боярин имел авторитет у киевской знати. Подумав, Святослав велел убийце Улеба убраться куда-нибудь подальше от Киева.

Нельзя сказать, что Блуда огорчило изгнание: ему недавно исполнилось восемнадцать лет, а в таком возрасте человеку свойственна жажда новых впечатлений. Он только затруднялся с выбором маршрута своего путешествия. Вызвавшийся его сопровождать Фома лелеял мечту о Царьграде, но попасть туда было никак нельзя из-за войны, которую еще не закончил князь Святослав.

– Двинемся в немецкие земли, – предложил Фома. – Там тоже правит христианский царь.

Блуд с ним согласился.

Они добрались до Магдебурга, где стали наемными воинами германского короля и императором Священной Римской империи1212
  Священная Римская империя – государственное образование, существовавшее с 962 года, ядром которого стали германские княжества. Была основана Оттоном I Великим как прямое продолжение древней Римской империи и империи Карла Великого, а также еще и как соперник Византийской империи.


[Закрыть] Оттона I. Блуда товарищи по оружию называли Питером Блаттом, переделав по созвучью его славянское имя в немецкое прозвище. Он грустно усмехался:

– А я и впрямь лист1313
  Blatt – лист (нем.).


[Закрыть]: сорвался с дерева и мечусь гонимый ветром по белу свету.

Четыре года Блуд и Фома участвовали во всех военных предприятиях императора, пока не встретились в Кведлинбурге с прибывшим к Оттону I русским посольством. До немецких земель уже долетали известия и о смерти княгини Ольги, и о гибели князя Святослава, а новостью для Блуда стало сообщение о скоропостижной кончине его дяди, боярина Прастена Воистова. Послы уверяли молодого человека, что он может безбоязненно вернуться в Киев, поскольку уже некому с него спросить за убийство Улеба, ибо отца убитого нет в живых, а князь Ярополк уверен, что Блуд защищался.

Истосковавшегося по родине Фому неудержимо потянуло на берег Днепра. Блуд тоже был не прочь вернуться в Киев, где ему, несмотря на все неприятности, жилось лучше, чем где-либо еще. И они, положившись на волю Господа, отправились туда, откуда пять лет назад один из них был изгнан. Как выяснилось, князь Ярополк, действительно, не имел никаких претензий к своему учителю. Прибыв в Киев, Блуд получил во владение наследство покойного дяди, хотя по закону мог рассчитывать только на небольшую его часть, как возмещение приданого своей матери, и занял видное место в княжеской дружине. Молодой боярин, памятуя о прежних неприятностях, старался не выпячиваться, но порой в нем закипала его горячая степная кровь. Вот и на сей раз хвастовство Турилы вызвало у Блуда непреодолимое желание поставить хвастуна на место.

Силач окинул снисходительным взглядом своего нового соперника.

– Жидковат наш молодец против Турилы, – засомневался боярин Мутур.

– Где не хватает сил, там ум и ловкость помогут, – отозвался Претич.

Когда Блуд встал в позицию, ворот его рубахи распахнулся, обнажив мускулистую грудь.

– Хорош наш молодец! – воскликнул воевода Стегги.

Едва Турила бросился на Блуда, тот быстро увернулся и ухватил противника сзади за шею. Силач попытался вырваться из крепких объятий, но руки соперника сдавили ему горло, словно железными тисками.

– Этак, Блуд задушит Турилу, – пробормотал удивленный Варяжко.

– Может и задушит, – спокойно согласился Претич.

Казалось, что здоровенный детина вот-вот задохнется: его лицо побагровело, глаза вылезли из орбит, а рот ловил воздух. Когда все уже решили, что ему пришел конец, Блуд резко отпустил его. Не ожидавший этого Турила рухнул всем телом на землю, подняв столб пыли.

– Победил Блуд, – заключил Ярополк.

Однако это утверждение оказалось преждевременным, потому что поверженный силач вскочил и с ревом ринулся на противника. Блуд тут же нанес ногой удар, от которого Турила покачнулся. Дальнейший бой выглядел так: силач безуспешно пытался поймать Блуда, а тот, водил верзилу за собой, словно быка на веревочке, и при этом постоянно его бил.

– Ох, и ловок он! – восхитился боярин Явтяг.

– Ой, глядите-ка! – истошно завопил шут.

А поглядеть было на что: один из ударов Блуда пришелся его противнику между глаз, и силач под радостные крики зрителей вновь распластался на земле. С четверть часа Турила пытался подняться, но у него это не получалось, а Блуд стоял и наблюдал за этими безуспешными попытками.

Свенельд презрительно поморщился.

– Чего же он глядит, а не бьет?

– Зачем бить того, кто уже повержен? – глубокомысленно изрек Варяжко.

Турила, наконец, встал на ноги, однако схватку не продолжил, а побрел, покачиваясь, прочь. Было видно, что каждый шаг дается ему с великим трудом.

– Допек наш молодец Турилу! – хмыкнул Стегги.

– Одолел все-таки! – обрадовался князь.

Все с восхищением смотрели на победителя. Молодой человек с очень светлыми волосами, бледным лицом, глазами дымчатого цвета и перебитым носом поднес Блуду его одежду.

– Блуд не расстается со своим слугой, – заметил Мутур.

– Запамятовал я, как его зовут? – спросил Варяжко.

– Фомой, – ответил Кары Тудков.

К победителю схватки приблизилась миловидная русоволосая боярышня. Краснея, она вытерла вышитым полотенцем у него со лба пот и стремглав убежала прочь. У наблюдавшего за этой картиной младшего сына Свенельда, Мстиши, в глазах мелькнуло отчаянье, а его брат, Лют, презрительно хмыкнул.

– Никак, Мутур, внучка твоя, любезничала с Блудом, – узнал боярышню Претич.

– Она самая, моя Радомира, – буркнул Мутур.

– Видать, Блуд ей люб, – заметил с улыбкой князь.

– Так, может, поженить их, – предложил Явтяг.

Мутур недовольно фыркнул.

– Чем тебе, боярин, жених не угодил? – удивился Варяжко. – Блуд молод, не беден и у князя на хорошем счету.

– Он христианин, – нехотя отозвался Мутур.

– Ну, и что, – возразил Ярополк. – Христиане верны своим женам, и у них крепкие семьи.

– Так-таки и верны, – усмехнулся Свенельд. – Поглядите-ка на нашего Блуда. Кажись, он уже забыл о Мутуровой Радомире.

Взор Блуда (как впрочем и взоры всех присутствующих мужчин) устремился на появившуюся красавицу с волосами цвета вороньего крыла, черными глазами и ладным телом. Одета эта молодая женщина была в изрядно поношенную рубаху и поневу1414
  Понева – кусок холста, который женщины носили как юбку, обернув им бедра.


[Закрыть], а поверх одежды она нацепила на себя большое количество дешевых украшений: бус, подвесок и браслетов.

– Ишь ты! Вита, вдова Яна Волоха1515
  Волохи (валахи) – предки молдаван и румын.


[Закрыть], к нам явилась, – узнал красавицу Претич.

– Кажись, она тоже волошанка? – осведомился Варяжко.

– Да, волошанка, – подтвердил Претич.

– Сказывают, у нее дурное око, – заметил Явтяг.

Варяжко проворчал:

– Об ее дурном оке болтают бабы, чьих мужей она к себе в постель заманила.

Все мужчины, включая князя Ярополка, продолжали пожирать глазами Виту, она же, словно спасаясь от их жадных взглядов, повернулась и устремилась со двора. Только тогда, когда красавица скрылась из вида, Блуд вспомнил о князе и направился к крыльцу.

– Эка его разобрало от вида смазливой женки! – хмыкнул Свенельд.

– А тебя не разобрало? – ядовито поинтересовался Варяжко. – Али ты не вспотел и не пыхтишь, как печка?

Все захихикали, а Ногут сделал неприличный жест, за что получил от Свенельда оплеуху.

Блуд отвесил низкий поклон.

– Удалец! – похвалил его Ярополк. – Как ты силача Турилу свалил! Будешь нынче у меня на пиру почетным гостем!

Блуд еще раз поклонился.

– Благодарю тебя за великую честь, князь!

Глава 2
Дажьбог, Один или Христос

Минувшие со смерти Игоря тридцать лет – срок в общем-то небольшой. Хотя в народе этот князь успел стать почти легендой, бояре и воеводы отнюдь не забыли событий его правления. Особенно часто киевская знать поминала шумные пиры князя Игоря и его дружины.

В правление Ольги большие застолья почти прекратились. Изредка княгиня дозволяла дружине гульнуть в княжьей гриднице1616
  Гридница – помещение для пиров.


[Закрыть], но сама, будучи женщиной скромной, не участвовала в гулянках, а предпочитала отмечать праздники там же, где принимала по будням пищу – в малой трапезной, представляющей собой небольшой зал, где за столом помещались сама Ольга, ее близкие да приглашенные бояре и воеводы.

Зато Святослав любил покутить, не зная меры ни в вине, ни в веселье. Княгине это не нравилось, и ее сын, почитая матушку (во всем, что не касалось дружины, войны и вероисповедания он был послушным сыном), гулял не в княжьих хоромах, а в других местах. Пир мог состояться даже в поле.

Ярополка, в отличие от его отца, многолюдные кутежи утомляли. От вина и шума у него по несколько дней болела голова, а порой случались и другие неприятные последствия. В конце концов, Варяжко ему посоветовал:

– Зови к себе на пир бояр и воевод, а прочие пущай сами по себе бражничают.

– Не обиделась бы дружина, – забеспокоился князь.

– А ты давай дружинникам побольше вина, и они на тебя не обидятся.

Пестун оказался прав: когда во двор выкатывали множество бочек с вином, ратники не стремились попасть за один стол с князем.

В этот день все было, как обычно. Простые дружинники начали пьянствовать во дворе еще до того, как Ярополк направился вместе с боярами, воеводами и старшими дружинниками в палаты. Оттуда, где кучками собирались воины, слышались радостные возгласы и разноязычные песни.

– Токмо бы не подпалили чего-нибудь, как в прошлый раз, – проворчал боярин Явтяг.

Князь пировал, как полагается, в гриднице, хотя участвующих в застолье людей было явно маловато для такого огромного помещения. Трое музыкантов играли на крыловидных гуслях, а едва возникали перерывы в музыке, как Ногут сыпал прибаутками. Однако старания гусляров и шута успехом не увенчались: музыка была плохо слышна из-за того, что звук разлетался по огромному пустому пространству, шутки же Ногута порядком всем приелись. В конце концов, раздраженный князь прогнал и гусляров, и шута.

Когда незадачливые забавники покинули гридницу, боярин Мутур произнес здравицу во славу Дажьбога. Почти все сидящие за столом осушили свои чарки, лишь Блуд и молчаливый воевода Теодрик Дьярвов пригубили вино. Мужи, не пожелавшие восславлять Дажьбога, оба были христианами.

– С нашими богами все понятно, – заворчал, глядя на них Мутур. – Дажьбог – солнцем управляет, Перун – хозяин дождя и небесного огня, у прочих божеств тоже есть свое место. А кто такой Христос? Почто люди ему поклоняются?

– Христос – сын Бога Единого Творца всего земного, – пояснил Блуд. – Он был послан на землю Своим Отцом, дабы люди узнали истину.

– А почто у нас никто Христа не видал? – продолжал вопрошать Мутур.

– Он жил среди иудеев, – подал голос Ярополк.

Боярин презрительно хмыкнул:

– Иудеев? Торговцев рабами?

В X веке торговля рабами являлась одним из самых доходных предприятий, поэтому евреи ею и занимались, нанимая в надсмотрщики представителей иных народностей.

– Да, – ответил Блуд. – У них та же вера, что и у хазар, а вернее хазары переняли веру у иудеев.

– И чем же иудейская вера от прочих вер отличается? – поинтересовался Стегги.

Неожиданно проявил осведомленность сын Свенальда, Мстиша:

– Иудеи давно уверовали в Бога Единого и не признают иных божеств.

Свенельд бросил недовольный взгляд на младшего сына, и тот втянул голову в плечи.

– Но они не сочли Христа Сыном Божьим, – добавил князь.

– Ну, и ну! – подал голос боярин Явтяг. – Почто же иные народы должны уверовать во Христа, коли иудеи от него отреклись?

– Христос не перестал быть Единым Богом опосля того, как от него отреклись иудеи, – заметил Блуд.

– Погоди! – вмешался боярин Кары Тудков. – Ты же говорил, что Христос Сын Бога, а не Сам Бог.

– По христианской вере Бог един в трех ликах: он Бог Отец, Бог сын и Святой Дух, – объяснил Ярополк.

– Больно уж мудрено, – протянул Явтяг.

А Мутур добавил:

– Я же говорил, что христианство – непонятная вера.

– А по мне так христианские бредни не стоят того, чтобы их знать, – вмешался Свенельд. – У вас есть Перун и Дажьбог, у нас Один и Тор. Зачем же нам Христос?

Лют поддержал отца:

– Я слыхал, что Христос был сыном мастерового и сам мастерил, покуда не возомнил себя богом. Неужто простолюдин умел управлять высшими силами? Нипочем в сие не поверю!

– Ну, да! – согласился с ним Стегги. – Разве можно равнять жалкого Христа с нашими и вашими великими богами.

– Христос отнюдь не жалкий, – подал голос Варяжко. – Как-никак ему поклоняются целые народы.

– Пущай поклоняются, а мы не будем! – заявил Мутур.

– А вдруг Христос и впрямь всемогущ? – засомневался Кары. – Вдруг он сильнее наших богов? Будет нам тогда наказание за непослушание.

Лют ударил кулаком по столу.

– Я кладу требы нашим богам, и они меня защитят! А Христос не бог вовсе, и все его ревнители – дураки!

– Значит по-твоему я – дурак? – спросил Блуд, нахмурившись.

Лют сообразил, что сказал лишнее, и растерялся.

– Как ты посмел обидеть моего почетного гостя? – рассердился на него князь.

– Проси прощения, дубина! – велел сыну Свенельд.

Такому гордецу, как Лют было проще одному сразиться с сотней врагов, чем прилюдно попросить у кого-то прощения. Но воля отца – закон.

– Прости, князь, вину мою, – забормотал Лют, с трудом выдавливая из себя слова. – И ты, Блуд, прости… Я не желал тебя обидеть…

– Ладно, прощаю, – сразу подобрел Ярополк. – Блуд тоже не станет таить на тебя зла.

Блуд, считавший старшего сына Свенельда весьма недалеким малым, не собирался с ним враждовать.

«В камень стрелять – стрелы терять», – снисходительно подумал Блуд, а вслух сказал:

– Не стану. Мало ли что с языка срывается ненароком.

И все-таки у него на душе остался неприятный осадок.

«Коли вам моя вера не по нраву, так нечего о ней и толковать», – раздраженно подумал он.

Добродушный Явтяг попытался направить разговор в другое русло:

– Вы слыхали о двух пришлых кудесниках?

– Я слыхал, – откликнулся Кары.

– И я, – добавил Мутур.

– Что за кудесники? – заинтересовался князь. – Почто я о них ничего не знаю?

Варяжко пожал плечами.

– У нас много бродяг и половина из них – чудодеи, творящие всякие хитрости.

– Не все кудесники – обманщики, – возразил Стегги.

Кары поддержал его:

– Люди толкуют, что пришлые чудодеи пропадают невесть куда и возникают невесть отколь. А еще они по воздуху, как по земле, ходят.

– Ты сам-то видал их чудеса? – осведомился Свенельд.

– Нет, токмо слыхал о них, – ответил Кары.

– Я от баб в своем дворе тоже много чего слыхал.

Не найдя слов для возражения, Кары сердито закряхтел.

Чтобы наладить никак не клеившуюся беседу, Варяжко, выбрал самую безопасную тему – он заговорил о делах княжьей дружины; все с готовностью его поддержали, и больше недоразумений за столом не возникало.

Спустя час Ярополк простился с гостями. Уже направляясь к двери, он неожиданно обернулся и велел Блуду:

– Ступай за мной!

За порогом гридницы начинались длинные извилистые сени, двигаться по которым надо было с большим вниманием, потому что княжьи хоромы представляли собой довольно сложную постройку: княгиня Ольга добавила к существовавшим при князе Игоре покоям еще немало нужных ей помещений, располагающихся как попало, поэтому, чтобы попасть куда-то приходилось порой долго петлять.

На одном из поворотов князь споткнулся и едва не сбил с ног идущего впереди с факелом отрока1717
  Здесь – юный слуга.


[Закрыть]. Блуд подхватил под руки Ярополка, а тот, выпрямившись, проворчал:

– Не зря Варяжко уговаривает меня снести все, что настроили дед с бабкой и поставить новые хоромы. Здесь, покуда до нужной горницы доберешься, руки и ноги переломаешь.

«Кто же тебе мешает возвести хоромы получше?» – подумал Блуд, но вслух ничего не сказал.

В конце концов, они пришли к горнице, которую княгиня Ольга обычно использовала, когда ей требовалось что-либо обсудить в узком кругу. Поскольку вопросы там решались, как правило, тайные, все стали называть горницу Заветной. Ярополк использовал этот покой так же, как и его бабка, поэтому человек, которого приводили сюда, догадывался, что предстоит сокровенная беседа.

Горница представляла собой небольшое помещение с одним окном. Кроме высокого резного табурета и двух массивных дубовых лавок в ней ничего не было.

Отрок зажег свечи, поставил подсвечник на одну из лавок и вышел.

«Уже ночь наступила», – машинально подумал Блуд, глянув в темное окно.

Князь опустился на табурет.

– Садись, Блуд! Хочу с тобой потолковать.

Расположившись на одной из лавок, Блуд приготовился слушать князя, но тот почему-то безмолвствовал. Ярополка был смущен, как будто стыдился того, что хотел сообщить. Молчание затягивалось, и Блуд невольно принялся разглядывать деревянную резьбу на стене. В затейливых узорах при внимательном рассмотрении можно было увидеть кресты.

«Наверняка сия резьба осталась со времен княгини Ольги», – предположил Блуд.

– Трудно мне, – заговорил, наконец, Ярополк. – Прежде за меня решал Варяжко, а нынче самому надобно во все вникать.

Он опять замолчал и тяжело вздохнул. Молчал и Блуд, соображая, куда клонит князь.

– Ты ведь христианин? – задал Ярополк неожиданный вопрос.

– Христианин, – ответил Блуд с недоумением, поскольку никогда не скрывал своей принадлежности к христианам.

– Я тоже хочу принять христианство, – сообщил Ярополк, – но токмо не от греков, как моя бабка, а от Рима.

В то время христианская церковь еще не разделилась, хотя в ней уже существовали два соперничающих центра – Константинополь и Рим. Нередко случались споры священнослужителей, однако при этом отсутствовал тот антагонизм, который станет главной чертой в отношениях двух ветвей христианства, три-четыре века спустя. Люди не духовного звания вообще не видели разницы между греческим и римским пониманием веры в Спасителя. Блуд тоже отнесся спокойно к заявлению князя.

– Варяжко, хоть сам и не христианин, уговаривает меня принять новую веру, – продолжил князь. – Дескать, тогда нам станет проще и с греками, и с немцами, и с иными сильными народами дела иметь. А чернец1818
  Чернец – монах.


[Закрыть] немецкий Гервазий обещал сосватать за меня девицу из рода короля Оттона, коли я стану христианином. Мне и самому хочется поклоняться вашему Иисусу, ибо, признаться, от наших богов нет толка.

Блуд пожал плечами.

– Ну, так прими христианство. За чем же дело стало?

– За тем, что я княжу над русскими людьми, а многие из них не приемлют христианскую веру.

– Однако же бабка твоя, княгиня Ольга, окрестилась.

– Бабка правила не за себя. А отец мой, как ты помнишь, не желал отрекаться от наших старых богов в первый черед из-за дружины. Бояре тоже стоят за исконную веру. А князю нельзя с боярами и дружиной ссориться. Не забывай, что у меня есть братья, кои могут захотеть киевского княжения.

– Твои братья еще малы.

– Не так уж они и малы. Олег всего на год младше меня, а Владимир – на три года.

Блуд сообразил, что у него представление о братьях Ярополка почти семилетней давности. Когда он видел их в последний раз, Олегу исполнилось десять лет, а Владимиру – восемь, теперь соответственно первому было около семнадцати лет, а второму пятнадцать.

– Да, летит время. Кажись, совсем недавно вы были мальцами, а нынче уже того и гляди женитесь.

– Олег во Вручии1919
  Вручий – город в Древлянской земле, являвшийся резиденцией князя Олега Святославовича. Ныне это украинский город Овруч.


[Закрыть] уже женился и даже сына родил, – сообщил Ярополк. – Владимир тоже собирается взять себе жену.

– И на ком женился древлянский князь?

– На дочери одного из своих бояр. Олег с тестем ладит, но главные советчики у него – волхвы.

– А пестун древлянского князя куда делся?

– Его Олег, будучи в гневе, прибил насмерть. Больно уж вспыльчив мой братец.

– Да, он с малолетства был несдержан, – согласился Блуд.

– А вот Владимир другой, – продолжил князь. – Мой младший братец себе на уме, и я, по чести молвить, боюсь его даже больше, чем Олега.

– А Добрыня живой? – поинтересовался Блуд.

– Жив ловкач, – ответил со вздохом Ярополк. – Он и сватает Владимиру невесту. Мне о сватовстве ни слова, и я токмо случаем прознал про то, что младший брат собирается жениться на чешской княжне.

– Владимир берет себе жену из Чехии? – удивился Блуд.

– И кажись, не из добрых намерений. В то время, когда я ищу согласия с немецким королем, братец мой желает дружить с его врагом, князем Болеславом Чешским.

– Вот оно как!

– Оба моих брата точат на меня зубы, – с горечью продолжил Ярополк. – Страшусь я, ох, страшусь менять веру!

Блуд пожал плечами.

– Что тебе посоветовать? Я всего лишь воин и в княжьих делах не разбираюсь. Поступай, как знаешь. Коли решишься принять христианство, я, вестимо, поддержу тебя, а коли не решишься, не осужу. Верно служить тебе я буду в любом случае.

– И на том спасибо! – отозвался князь. – Ступай!

Блуд поклонился и вышел из горницы. А Ярополк не двигался с места, пока не услышал в сенях осторожный шорох.

– Кто там? – спросил князь.

– Я! – отозвался Варяжко.

– Заходи! Чего скребешься, как мышь?

Дверь отворилась, и пестун князя появился на пороге.

– Ты подслушивал нашу с Блудом беседу? – осведомился Ярополк без малейшего гнева.

Варяжко сделал вид, что оскорбился.

– Разве же я смею?..

– Подслушивал, – прервал его князь. – Я же тебя знаю.

– Подслушивал, – признался Варяжко и, разведя руками, добавил: – Коли я и поступаю зазорно, то лишь ради тебя.

– Знаю, потому и не сержусь.

– Зря ты откровенничаешь с Блудом, – сказал Варяжко после недолгой паузы.

– Чем он тебе не угодил? – удивился Ярополк. – Сам же слыхал, что Блуд обещал служить мне верно.

– Мало ли чего кто-то обещает! Обещания все горазды давать, токмо выполняют их немногие.

– Я к Блуду милостив. Неужто он заплатит мне злом?

– Людишки сплошь и рядом платят за добро злом.

Князь покачал головой.

– Что же, я никому не должен доверять?

– Да, почитай никому.

– Даже тебе? – с усмешкой осведомился Ярополк.

Варяжко ответил очень серьезно:

– Ты же знаешь, что у меня есть токмо ты.

– Блуд тоже одинокий.

– Он молод и не сегодня так завтра обзаведется семейством.

– Ну, и что?

– Предают обычно ради самых близких людей, – изрек Варяжко.

Зевнув, Ярополк проворчал:

– Кажись, ты просто ревнуешь меня к Блуду: привык, что я токмо у тебя прошу совета. Но ведь пора мне уже самому выбирать себе советчиков. Так что уйми свою ревность и ступай. Мне пора спать.

Варяжко молча отвесил поклон и покинул горницу.

«Обиделся мой пестун, – подумал князь. – Но ничего, он отходчивый. Пущай привыкает к тому, что теперь я не во всем буду его слушаться».