Текст книги "Слуга князя Ярополка"

«А ведь княжич Олег был на руку нечист, – вспомнил Блуд. – Он у бабки и братьев подворовывал, за что терпел наказания».

– Твоя ли сия вещица? – спросила Мирослава.

– Матушки моей, упокой Господи ее светлую душу, – ответил Блуд хриплым от волнения голосом.

– Значит, она была христианкой?

Умила по не зависевшим от нее обстоятельствам не приняла крещение, но поскольку последние годы своей жизни она истово верила в Иисуса, сын считал ее христианкой.

– Да, была, – подтвердил он.

Мирослава протянула ему крест.

– Забирай. Мне чужого не надобно.

Блуд надел крест себе на шею и спросил:

– А как ты узнала, что он мой?

– Олег, земля ему пухом, проболтался, будучи во хмелю. Он плакался: дескать, Блуд меня от великой беды спас, а я, такой-сякой, крест у него золотой вместе с цепью стащил. Прости моего мужа – он по глупости взял чужое.

– Бог ему судья.

– А когда мы с отцом утекали из Вручия, забрали с собой часть княжеской казны – там был и твой крест.

– Спасибо, что воротила мне дорогую моему сердцу вещь, – поблагодарил Блуд с поклоном.

– Не за что. Я тебе не свое пожаловала, а твое воротила.

Неожиданно она, одарила гостя ослепительной улыбкой, затем приблизилась к нему вплотную и прошептала:

– А не потолковать ли нам в моей опочивальне?

В иной ситуации Блуд откликнулся бы на этот призыв, ибо стоящая рядом с ним женщина была хороша и лицом, и телом. Но сейчас он все время помнил, что где-то неподалеку находится княжна Людмила. Поэтому Блуд отпрянул от княгини.

Улыбка сошла с ее лица.

– Что с тобой?

Больше всего Блуд не любил лгать – даже тогда, когда этого требовали обстоятельства. Если возникала необходимость что-то скрыть, он предпочитал отмолчаться. Однако сейчас надо было, говорить, и Блуд произнес фальшивым голосом:

– Я дал обет Господу нашему Иисусу не грешить.

– Совсем не грешить? – удивилась Мирослава.

– Хотя бы до Рождества Христова, – нашелся Блуд вспомнив, что Рождество наступит через три дня.

Мирослава бросила на него испепеляющий взгляд.

– Лжешь!

– Не хочешь, княгиня, верить – не верь, а я сказал правду.

– Да я тебя изничтожу! – угрожающе прошипела она.

Он спокойно пожал плечами.

– Твоя воля. Смерти я не боюсь.

– За себя уж точно не боишься. А за твоих людей тебе тоже не страшно?

– Не трогала бы ты их, – встревожился Блуд. – Пущай они увезут княжескую невесту…

Мирослава прервала его с мрачным видом:

– И доставят ее в Киев, дабы наш враг Ярополк женился и обзавелся потомством.

– Ты же не сделаешь Адельке ничего худого? – еще больше забеспокоился Блуд. – Она в родстве с немецким королем…

– Мы под чешским князем живем, а он с королем враждует.

– Ныне они враждуют, а завтра могут помириться, – возразил Блуд.

Неожиданно на лице Мирославы сердитое выражение сменилось насмешливым. Покачав головой, она проговорила:

– Почто ты мои ласки отверг? Либо тебя немощь одолела, либо твоя зазноба тебя от прочих жен отворотила.

Блуд вздрогнул.

– Значит, я права, – торжествующе усмехнулась Мирослава. – Навряд ли твоя присуха в Киеве: за полгода ты успел бы от нее отвыкнуть. Уж не здесь ли она?

– Нет ее здесь! – решительно возразил Блуд.

– Ой, и не умеешь ты лгать! – торжествующе усмехнулась Мирослава. – Здесь твоя лада? Кто же она? Не невеста ли Ярополка? Вот бы ей стать его женой опосля твоей постели.

Княгиня захохотала. А Блуд совсем растерялся, ибо чувствовал, что Мирослава близка к разгадке его тайны.

– Нет, ты сохнешь не по Адельке, – продолжила она, отсмеявшись. – Подрасти еще надобно невесте Ярополка, чтобы по ней такие видные собой мужи страдали. Погоди-ка! Я, кажись, тебя по осени в Праге видала! Ты пялился на Людмилу!

– Тебе померещилось!

Мирослава не обратила внимание на эти слова.

– Значит, вот кто тебя присушил, – говорила она без малейшей злобы, а даже с некоторой долей добродушия. – Не пойму токмо, что ты нашел в Людмиле. Она вроде совсем собой не хороша, да еще на шее у нее худая метка. Чем же тебя наша девица зацепила?

– Не стоит о том толковать, – отрезал Блуд и шагнул к двери.

– Кто тебе дозволил уходить? – возмутилась Мирослава. – Здесь я хозяйка!

– В хоромах, но не надо мной, – парировал ее гость.

Она с осуждением покачала головой.

– Ну, и норовист же ты! Дурная кровь дает о себе знать.

Блуд вспыхнул и хотел было сказать что-нибудь резкое, но не успел он открыть рот, как княгиня вдруг предложила:

– Хочешь, я помогу тебе перекинуться с Людмилой парой слов наедине?

Блуд замер на месте, а Мирослава добавила:

– Завтра должен прибыть посол князя Владимира, и опосля Рождества Людмилу увезут в Новгород. Не поверишь, мне жаль девицу. Не с ее благочестием жить среди язычников. Тяжко ей придется на Руси. Пущай она нынче хоть малость порадуется.

– Неужто ее обрадует беседа со мной? – обрел дар речи Блуд.

– Уж не огорчит, – загадочно усмехнулась Мирослава.

– Не пойму я тебя. Недавно ты сама меня соблазняла…

– Забудь! – прервала она его, поморщившись. – Я не тобой прельстилась, а мечтой извести Ярополка.

– Значит, ты думала, что сумеешь ласками соблазнить меня на убийство князя?

– Я и злата-серебра не пожалела бы.

Блуд покачал головой.

– Мне моя честь дороже всех сокровищ. Напрасно ты старалась.

– Да я уже поняла, что напрасно – сказала Мирослава, опускаясь на лавку. – Повезло с тобой Ярополку.

– Ты мужа очень любила? – спросил Блуд после недолгого молчания.

– Очень.

– Почто же тогда ты его от гибельного поступка не спасла?

Княгиня погрустнела.

– Пыталась я его спасти, но он слушал лишь проклятого кудесника.

– Кудесник уже наказан за свои грехи, – сообщил Блуд и коротко рассказал о гибели Кудеяра.

– Как он жил, пес шелудивый, так и подох, – откликнулась на этот рассказ Мирослава. – Кабы и Ярополк поплатился за то, что оставил меня вдовой, а моего сына сиротой, я была бы совсем счастлива.

Блуд осуждающе покачал головой.

– Ты – христианка, а врагов своих ненавидишь не по-христиански. Кудеяра и впрямь не стоит жалеть, но князь Ярополк не хотел убивать брата и очень кается…

– Кой нам прок от Ярополкова раскаянья? Пущай Бог меня накажет, но не могу я простить погубителя мужа!

– Коли тебе князь Олег был так люб, почто ты его оставила?

– Пришлось выбирать меж ним и сыном, – печально ответила Мирослава. – Нелегко мне мой выбор дался: Олег ведь, по сути, тоже был дитем.

– Да будет милостив Господь к его душе, – пожелал Блуд.

– Аминь! – откликнулась Мирослава.

Поднявшись с лаки, она сказала:

– Погоди, я пришлю сюда Людмилу.

– Она, должно быть, уже спит, – разволновался Блуд.

– Навряд ли.

– Зря ты затеяла… – начал он.

Княгиня не дала ему договорить:

– Долго беседовать я вам не дозволяю, дабы греха не случилось. Перемолвитесь парой слов и разойдетесь. Найдешь отсель обратную дорогу?

– Найду, – ответил Блуд осипшим голосом.

Мирослава вышла, и спустя немного времени в покой медленно вплыла Людмила. У девушки глаза были опущены, щеки пылали, а руки, казалось, что-то искали в воздухе. Она замерла у двери, покраснев до корней волос.

Как и предполагала Мирослава, княжна еще не спала: мало того, она даже не раздевалась. Не находя себе места, девушка бродила по своей опочивальне не в силах справиться со своими чувствами. Когда к ней явилась княгиня, Людмила не сразу поняла, чего от нее хотят, а потом ноги сами понесли княжну к человеку, внесшему в ее душу смятение.

В покое повисла тишина, в которой были слышны лишь два прерывистых дыхания. Внезапно Блуд, повинуясь внезапно возникшему в его душе порыву, снял с себя недавно возвращенный крест и проговорил дрожащим голосом:

– Дозволь, княжна, принести тебе в дар крест, принадлежавший моей матушке, да упокоится ее душа с миром.

В глазах Людмилы мелькнуло удивление, ибо она сразу узнала этот крест.

– Я видела его у княгини, – растерянно прошептала она.

Блуд решил не порочить перед ней мужа Мирославы.

– Я крест когда-то потерял, а князь Олег нашел. А нынче княгиня его воротила мне.

– Зачем же ты вновь с ним расстаешься?

– Желаю, чтобы у тебя осталась обо мне память.

«Зачем?» – хотела спросить Людмила, но вместо этого неожиданно для себя опустила голову, как бы соглашаясь.

Когда Блуд надевал ей на шею крест, его руки нечаянно коснулись ее лица, отчего он растерянно замер и смог пошевелиться только, когда княжна стремительно выпорхнула за дверь.

«Что же я ничего ей не сказал? Она сочтет меня невежей».

Блуд сам удивился тому, что он смог в своем состоянии найти дорогу к месту ночлега. Все давно уже спали: кто-то зычно храпел, кто-то громко сопел, кто-то бормотал во сне. Освещая себе путь, маленьким огарком свечи, Блуд добрался до перины, потушил огонь и лег, однако так и не уснул.

Едва начало светать, он разбудил своих спутников, а сам отправился поднимать Адель и ее служанок. Спустя немного времени, хозяева позвали гостей на утреннюю трапезу, на которой все было почти так же, как и накануне вечером, за исключением того, что отсутствовала княжна.

– А Людмила малость занедужила, – сообщила Мирослава, как бы между прочим.

Блуд ощутил одновременно и сожаление, и облегчение:

«Значит, не повидаю я ее. А коли бы повидал, токмо мучился бы еще пуще».

Прощаясь с хозяевами, Блуд поблагодарил их за гостеприимство. В ответ Идар буркнул что-то нечленораздельное, а Мирослава дружелюбно улыбнулась и промолвила:

– Храни вас, Иисус Христос!

Путники взобрались в седла и тронули коней. У ворот какая-то неведомая сила заставила Блуда обернуться, и он увидел рядом с Мирославой бледную, как полотно Людмилу.

«Будь счастлива, моя лада!» – от души пожелал Блуд.

Глава 18
Возвышение волошанки

Ярополк был робок с женщинами из-за своего нерешительного характера. Он принадлежал к типу людей, боящихся начинаний из-за страха потерпеть поражение. Его бросало в жар от мысли, что он может оказаться несостоятельным, как мужчина, поэтому ему и удалось, дожив до девятнадцати лет, сохранить невинность. Конечно же, это беспокоило князя – тем паче, в преддверии женитьбы.

Небрежно брошенные Блудом слова о Вите не остались без внимания, потому что эта женщина являлась к Ярополку в мечтаниях с той поры, как он увидел ее впервые. Вскоре после отправки посольства за невестой князь, краснея, спросил у своего пестуна:

– Пожелает ли волошанка стать моей полюбовницей?

Варяжко презирал всех женщин, за исключением покойной княгини Ольги. Поэтому сомнения князя казались ему глупыми. Как можно вообще думать о желаниях, какой-то бабенки?

– Пожелает? Да она должна быть счастлива! Ты же удостаиваешь бабу безродную великой чести.

– Тогда пущай ее ко мне приведут, – решился, наконец, Ярополк.

Вита тем временем находилась в бедственном положении. Ее старания найти богатого покровителя не увенчались успехом. Хотя на языческой Руси нравы и были довольно свободными, женщины своих мужчин умели ценить, поэтому киевлянки дружно ополчились против красавицы-волошанки, стараясь не подпускать ее к своим мужьям и любовникам. Из-за интриг соперниц Вита осталась совсем без средств существования. Попытки заработать умением варить зелья тоже ни к чему не привели, поскольку в Киеве таких умельцев и умелец хватало. Пришлось волошанке заняться самым презираемым делом – продавать свои ласки заезжим молодцам.

Но однажды за Витой явились люди Варяжко и отвели ее к нему. Слушая пестуна князя, красавица не сразу поверила собственным ушам. После стольких невзгод у нее появилась возможность разделить постель ни с кем-нибудь, а с самим киевским князем. Как только она это осознала, то от восторга едва не потеряла присущую ей осторожность. У нее лихорадочно заблестели глаза, что не ускользнуло от внимания Варяжко.

– Не вздумай своевольничать, – проворчал он. – Я на тебя сыщу управу.

– Да разве же я посмею… – начала Вита.

Варяжко не дал ей договорить:

– Вы, бабы, много чего смеете. Но запомни – ты здесь токмо для одной цели. Не во что не лезь, и не сбивай князя с толку. Проведаю, что вмешиваешься в дела, кои не имеют к тебе касательства, сживу со свету. На защиту князя не надейся: бабу другую он себе сыщет, а меня заменить некем.

Волошанка принялась клясться всеми богами в том, что она нипочем не пойдет против воли главного советника князя.

– Ладно, ты вроде баба неглупая, – подобрел Варяжко. – Кажись с тобой столковаться можно. Коли поможешь князю, тебя щедро наградят.

И Вита осталась в палатах.

Когда она явилась в первый раз в опочивальню Ярополка, он был таким жалким и испуганным, что ей, при всем ее умении, стоило немалого труда разбудить в нем мужчину. Однако же Вита справилась с этой задачей. В другой раз князь уже чувствовал себя более уверенно, и с каждым новым свиданием уверенности в нем прибавлялось. Что касается самой волошанки, то, хотя близость с князем доставляла ей мало удовольствия, она ценила свое новое положение и не обижалась на судьбу: тем более, что этот любовник был щедрее всех прежних ее мужчин. Вита не знала недостатка ни в нарядах, ни в украшениях, ни в чем-либо вообще. У нее даже имелась сенная девка, которая втайне ненавидела свою госпожу, но при этом была очень исполнительной.

«Боги смилостивились надо мной, – думала волошанка. – Надо приложить все старания, чтобы удача от меня не ускользнула».

И она еще с большей лаской стала относиться к князю. А он так был ею доволен, что однажды сказал с досадой пестуну:

– Не хочу я жениться на немецкой княжне. Мне и с Витой хорошо.

Варяжко помрачнел.

– Ты же князь и должен помышлять не то, что для тебя хорошо, а печься о своей власти…

– Я много чего должен, – с досадой прервал его Ярополк. – Но из-за долга у меня порой пропадает желание быть князем.

У Варяжко вертелось на языке: мол, кабы ты не был князем, Вита на тебя не польстилась бы. Однако он сдержался, зная, как болезненно князь может воспринять эти слова.

– Нельзя перечить воле высших сил и своего отца, – изрек пестун.

– Да, ты прав, – согласился с сожалением Ярополк.

После этого разговора Варяжко помчался к Вите. Ей были отведены далеко не самые лучшие в княжьих хоромах покои, но женщине, прожившей большую часть жизни в нищете такие условия казались роскошными. Пестун Ярополка нашел ее в горенке, где она разглядывала подарок любовника – филигранной работы серебряные подвески. Вита посмотрела на ворвавшегося к ней Варяжко с недоумением, после чего поднялась с лавки и поклонилась.

– Не ждала меня? – осведомился Варяжко.

– Что же тебя заставило сюда явиться? Ты мог бы и позвать меня к себе.

– Не тебе указывать пестуну князя, что ему делать, – проворчал гость.

– Ты присел бы – предложила ему Вита.

Плюхнувшись на лавку, Варяжко опять забурчал:

– Знал бы я, что с тобой так много будет забот, нипочем тебя к князю не допустил бы.

– Кого-то все одно пришлось бы допускать, – сказала Вита. – Вряд ли с другой бабой забот было бы меньше, чем со мной.

– Ох, и мудра же ты! – восхитился старый варяг.

– У меня нет даже малого желания идти попрек твоей воли, – продолжила красавица со смиренным видом. – А коли я в чем-то по своему бабьему недомыслию была неправа, прости.

Варяжко призадумался. Он прекрасно понимал, что Вита отнюдь не такая овечка, какой прикидывается. Она будет делать все для собственной выгоды. С другой стороны эта женщина наверняка соображает, что его ей лучше иметь союзником, а не врагом.

– Давай, потолкуем, – предложил он.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила Вита.

– Чтобы ты не мешала Ярополку жениться.

Красавица кивнула.

– Я не токмо не стану мешать, а и помогу тебе женить князя Ярополка на той невесте, кою ты ему выбрал.

– Вот и добро, – радостно сказал Варяжко, поднимаясь.

Вита окинула его пристальным взглядом и спросила:

– А со мной что будет опосля свадьбы?

«Мне-то что за дело?» – едва не вырвалось у Варяжко, но он вовремя прикусил язык.

– Получишь много серебра и заживешь по-боярски, – ответил пестун князя. – С таким приданым тебя кто-нибудь да возьмет замуж.

– А пожелает ли князь расстаться со мной?

– Не знаю, – честно признался Варяжко. – Ярополк обычно слушается моих советов, но порой на него нападает упрямство. Не хотелось бы мне спорить с ним: тем паче из-за тебя.

– А почто бы мне не остаться при князе? – спросила Вита.

– Ярополк не сдюжит двух баб, а жене его вряд ли придется по нраву, коли муж будет ею пренебрегать. Не хочу я с обидами княгини возиться.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещала Вита. – Положись на меня и не пожалеешь.

Варяжко покачал головой.

– Гляди, не перемудри.

Он поднялся с лавки и шагнул к двери, намериваясь уйти.

– Погоди! – неожиданно окликнула его Вита. – Я слыхала, что у отца князя Ярополка была в полюбовницах ключница.

– Да, ключница княгини Ольги по имени Малуша, – недоуменно ответил Варяжко. – Она родила князю Святославу сына Владимира – нынешнего новгородского князя. Но тебе-то что с того?

– Ничего.

«Вот премудрая баба! – подумал Варяжко, выйдя из горницы. – И чего она замыслила?»

А у Виты, действительно, появился план. Ночью она приложила немало усилий, чтобы доставить Ярополку небывалое удовольствие, и когда он в блаженной неге откинулся на подушки прошептала ему на ухо:

– Ты ведь не желаешь расставаться со мной?

– Не желаю, – честно признался князь.

– А не стать ли мне у твоей княгини ключницей?

– А что? – встрепенулся Ярополк. – Была же мать Владимира, Малуша, ключницей у моей бабки.

Волошанка в темноте улыбнулась. Она задумала родить князю сына, причем была уверенна, что сможет это сделать раньше, чем жена Ярополка. Ребенок Виты станет наследником отца, а ее саму ждет самое замечательное будущее. Уж тогда она получит настоящее вознаграждение за все свои страдания.

«Когда у меня родится от князя сын, никто более не посмеет мною помыкать, – мечтала волошанка. – Я заставлю меня слушаться даже Варяжко, чтоб его сожрал Збуратор7575
  Збуратор – дракон-инкуб в румынской и молдавской мифологии.


[Закрыть]».

– Но согласится ли моя невеста взять тебя в ключницы? – засомневался князь.

Вита нежно прикрыла ему рот ладонью и прошептала:

– Согласится.

– Отколь ты знаешь?

– А я умею предугадывать: не зря моя бабка была ведуньей.

Ярополк протяжно вздохнул.

– Уж не знаю, что за жену мне сосватали. Вскорости Блуд привезет ее, а я, может, я и полюбить не сумею.

– Авось, ты привыкнешь к ней, – промолвила Вита с улыбкой.

Глава 19
Новое испытание

Блуд не мог забыть княжну Людмилу: она снилась ему по ночам и являлась в ведениях днем.

«Пройдет время, и мне станет покойнее, – уговаривал он себя. – Не весь век же я буду мучиться».

В начале весны путники прибыли в Киев. Жених торжественно встретил невесту, однако ни он, ни она не смогли скрыть своего разочарования. Ярополк не ожидал, что будущая княгиня окажется столь молодой, а Адель совсем иначе представляла себе внешность будущего мужа.

Свадьба должна была состояться через три дня. А Блуда не было ни малейшего желания присутствовать на ней.

«Хоть бы мне захворать, – думал Блуд, ложась после приезда вечером в постель. – Я же буду глядеть на Ярополка и Адельку, а думать о Владимире и Людмиле».

Утром, едва он успел потрапезничать, к нему явился княжий отрок с повелением быть часов в Заветной горнице.

– Послали бы меня в Тмутаракань, – сказал Блуд Фоме, поднимаясь вместе с ним на Княжью гору. – Оттоль мало кто ворочается.

– Худые у тебя мысли.

– Какова жизнь, таковы и мысли.

– Молись, – посоветовал Фома.

– Не помогает, – мрачно отозвался Блуд.

Когда он вошел в княжьи хоромы, то услышал из глубины полутемных сеней звуки свирели. Играл, сидя на полу, отрок, а рядом с ним храпел на лавке дружинник.

«Разбаловал Ярополк людей, – подосадовал Блуд. – При княгине Ольге никто не почивал посередь сеней».

Отрок вдруг оборвал игру, вскочил и куда-то умчался. Не успел простыть его след, как дружинник на лавке заорал:

– Эй, Луп! Почто не играешь!

Он был мертвецки пьяным.

«Княгиня Ольга никому не позволяла являться сюда во хмелю», – опять возмутился Блуд.

Не дождавшись музыки, дружинник принялся орать песни. Блуд прошел мимо него и столкнулся с возвращающимся отроком.

– А вот и Луп! – обрадовался пьяный. – Куда тебя унесло! Ты обещал мне меня веселить!

– Что же мне нельзя и по нужде отойти, – проворчал отрок.

Что происходило между ними дальше, Блуд уже не слышал, поскольку удалился от них на приличное расстояние. В Заветной горницы его уже ждали Ярополк и Варяжко. Князь теребил свои жидкие усы, что было верным признаком его сильного волнения. Варяжко выглядел, как обычно, спокойным.

– Садись, потолкуем! – велел князь Блуду, едва тот успел поклониться, и тут же добавил неуверенным голосом: – Из Новгорода приходят недобрые вести. По слухам, мой брат Владимир хочет пойти на нас войной.

– Кажись, ты в том сомневаешься? – спросил Блуд.

– Сомневаюсь, – подтвердил Ярополк.

– Зря сомневаешься, – подал голос Варяжко. – Я не советовал бы тебе…

– Ты уже однажды мне насоветовал, – сварливо перебил его князь. – Как бы и на сей раз твой совет боком не вышел?

– Я же просил у тебя прощения за Олега.

– А что толку? Брата все одно не воротишь!

Блуд решительно принял сторону Варяжко:

– А не довольно ли и впрямь, князь, горевать? Слезами токмо новое горе накличешь.

– Оно так и есть! – обрадовался поддержке Варяжко. – Горюя о прошлом, губишь будущее. Забудь о том, что было и быльем поросло.

– Забыть? – возмутился Ярополк. – И опять на том же месте спотыкнуться? Ты же натравливаешь меня на другого брата!

– Не натравливаю! – возразил Варяжко. – Я не толкаю тебя на войну с Владимиром, а призываю договориться с ним о мире.

– И притом хочешь увеличить дружину.

Блуд опять вмешался:

– Дружина, князь, тебе в любом случае надобна. Когда помиришься с братом, подумай о походе, а то твои воины уже спиваются от безделья.

– Верно! – согласился с ним Варяжко. – Место дружины в походе, а не в Киеве. Давай, Ярополк, мирись с братом, и возьмемся за более славные дела.

– Я сам хочу помириться с братом – тем паче, что и не ссорился с ним, – заворчал Ярополк. – Вот токмо Владимир не прощает мне смерти Олега. К нему был послан Гунар Явтягев, но новгородский князь отказался его принять и прогнал.

– Надобно послать в Новгород того, кого Владимир не может не принять, – посоветовал Блуд.

– Вот ты и отправляйся, – предложил Ярополк.

Блуд тут же вспомнил о Людмиле, и его бросило в жар.

– А почто я?.. – начал он, заикаясь.

– Что с тобой? – удивился Ярополк.

– Ты как будто чего-то устрашился? – с подозрением спросил Варяжко.

Блуд взял себя в руки.

– Чего мне страшиться? Я не пойму, почто на меня пал ваш выбор? Есть ведь и более нарочитые мужи.

– Пущай они и нарочитые, – вздохнул Варяжко. – Да токмо новгородский князь не пожелает с ними толковать.

– А со мной пожелает? С чего бы князю Владимиру оказывать мне уважения больше, чем боярину Гунару?

– Он жизнью тебе обязан, – сказал Ярополк. – Ты же всех нас от гибели избавил.

– Вас спас Претич, а не я, – уточнил Блуд.

– Претич не сумел бы нам помочь, кабы не ты, – настаивал на своем князь.

А Варяжко добавил:

– Можно было бы послать и Претича, кабы он не расхворался. Помрет старик того и гляди.

– Придется тебе ехать, – заключил Ярополк.

У Блуда не нашлось больше возражений. К тому же его слишком настойчивый отказ от поездки в Новгород вызвал бы излишние подозрения.

– Ладно, – уныло согласился он.

– Не очень-то ты рвешься исполнять повеление князя, – недовольно проворчал Варяжко.

– А чего вы от меня ожидали? – ответил Блуд. – Чай, я токмо вчера из дальнего странствия воротился. Вестимо, все будет исполнено, но радости от меня не требуйте. Надоело туда-сюда мотаться, отдохнуть охота.

– Отдохнешь, – пообещал князь. – Воротишься из Новгорода и, даю свое княжеское слово, я тебя год никуда не пошлю.

– И на том спасибо, Ярополк Святославович, – произнес Блуд с поклоном.

Началось обсуждение его предстоящей поездки. Варяжко указывал, о чем и как следует говорить с Владимиром. Ярополк вставлял свои замечания – как правило, бесполезные. Блуд слушал обоих, борясь с поднявшейся в его душе бурей чувств.

Наконец, все было обговорено.

– Возьми нужных тебе людей, и завтра же в путь, – сказал в заключение Варяжко.

– Мы на тебя надеемся, – добавил Ярополк.

«Надеются они! – досадовал Блуд в сенях. – Будто от меня что-то зависит! Пущай меня и примет Владимир, получится ли из того толк? Не рассорить бы еще больше братьев».

– Почто ты все же не хочешь ехать в Новгород? – услышал он за спиной голос Варяжко.

– Я же сказал… – начал Блуд, обернувшись.

Старый варяг прервал его:

– Сказать-то сказал да не все, что в уме держишь.

– Ничего худого я там не держу, – отрезал Блуд.

– Добро, коли так, – буркнул Варяжко с сомнением. – Ступай!

На крыльце Фома разговаривал с братом Маврикием. Монах что-то рассказывал, а его собеседник вставлял свои замечания. Заметив Блуда они разом замолчал, а он, спросил, обращаясь к бенедиктинцу:

– Каковы твои дела?

– Многие здешние жители готовы стать христианами – ответил брат Маврикий. – Пора мне потрудиться in gloria Dei7676
  Во славу Божью (лат.).


[Закрыть] и там, где о Спасителе знают мало.

– Значит, ты пойдешь-таки к печенегам?

– Пойду

Блуд с сомнением покачал головой.

– Они дики и невосприимчивы к добру.

– В тебе ведь течет их кровь? – удивился брат Маврикий. – Почто же ты о своих братьях так нелестно отзываешься?

Блуду не нравилось, когда напоминали о его печенежских корнях. Поморщившись, он сказал:

– Видать, матушкина кровь во мне сильнее, чем отцова. О батюшке же своем покойном и его сородичах я вообще стараюсь не вспоминать.

– В Святом Писании сказано чти отца… – начал монах.

Блуд сердито его перебил:

– Я его всегда чтил, а вот любить не получалось: слишком много из-за него настрадалась матушка. А касаемо Христа, то и на Руси полно мест, где о нем слыхом не слыхивали.

– В Новгородской земле мало христиан, – зачем-то сказал Фома.

– Меня князь Ярополк как раз посылает в Новгород, – сообщил Блуд, вздрогнув.

Новость произвела впечатление на его собеседников.

– Когда едем? – огорченно осведомился Фома.

– Завтра.

– У нас совсем мало времени на сборы.

На Блуда вдруг накатила злость.

– А ты можешь оставаться в Киеве! – отрезал он.

– Как оставаться? – оторопел Фома.

– Я обойдусь без тебя!

– Зачем же ты верного слугу обижаешь? – спросил брат Маврикий с упреком.

Блуд сразу устыдился своей вспышки. В конце концов, Фома ему не холоп и не раб.

«Он повсюду следует за мной, хотя мог бы давно меня оставить. Я должен ценить такую преданность».

– Не в тебе, Фома, дело, – заговорил Блуд извиняющимся тоном. – Вы оба должны понимать, почто я бешусь.

– А отказаться ты не мог? – с сочувствием спросил Фома.

– Разве же князю откажешь?

– Значит, такова Божья воля, – сделал вывод брат Маврикий. – Тебе испытание посылается свыше, и ты должен его выдержать.

– Выдержу, деваться некуда, – отозвался Блуд. – Мне многое приходилось выдерживать…

– С Божьей помощью, – вставил Фома.

Они вместе вышли с княжьего двора, затем монах, благословив друзей, направился к храму Петра и Павла, а Блуд и Фома зашагали к Почайне. Погода в этот день выдалась теплой. Солнце обрызгивало своими лучами землю, избавившуюся не так давно от зимних холодов. Появилась первая травка.

– Даст Бог, дождя завтра не будет, – сказал Фома бодрым голосом.

Неожиданно Блуд почувствовал на душе облегчение.

– Кого из слуг ты возьмешь с собой? – спросил Фома.

– Пожалуй, нам сгодится Выскирь, – ответил Блуд.

– Да, сгодится, – согласился Фома. – Он будет полезен нам в пути. А еще бедняга от своих невзгод отвлечется.

Он тут же прикусил язык, заметив, что Блуд нахмурился.

«Вот я дурак, прости Господи! – обругал себя Фома. – Нашел о чем толковать».

Выскирь страдал, оттого что его недавно бросила любовница – молодая вдова с Подола по имени Добронька. Парень совсем пал духом и исхудал до измождения.

– Получается, что любовь всем приносит одни муки, – медленно проговорил Блуд.

– Должно быть, так оно и есть, – согласился Фома.