Текст книги "Слуга князя Ярополка"

Глава 30
Гроза

Лето выдалось жарким. Раскаленная духота висела над Киевом, нагоняя на людей сонливость. Время от времени этот зной прерывался грозой, и после нее дышать становилось легче.

В один из дней Блуда и Людмилу навестили Мстиша и Радомира. После трапезы женщины отправились в сад, где дебелая мамка Здебора гуляла с хозяйским сыном. Младенца уже окрестили Иоанном, а дома звали Ивещеем; он был крикливым, но здоровым ребенком. А дочь Мстиши и Радомиры прожила всего два месяца. Рада, лишившись своего ребенка, потянулась к Ивещею, благодаря чему случилось то, чего оба друга давно желали – их жены сблизились.

Блуд и Мстиша немного потолковали, а затем решили пройтись на пристань. В этот день у причала было оживленно, потому что прибыли три торговых судна: греческое, арабское и из Новгорода. Полуодетые парни таскали мешки и тюки. Среди разгоряченных работников болтались праздные зеваки, явившиеся поглазеть на иноземцев и привезенные товары.

Блуд и Мстиша прошли мимо двух беседующих купцов – грека в широкополой шляпе и араба в чалме.

– С виду они – старые приятели, – заметил Мстиша.

– Может, так оно и есть, – предположил Блуд.

– По слухам, меж ними постоянно войны.

– Воюют цари да князья, а у торговых людей иной лад.

С новгородской ладьи спустился по сходням коренастый пышнобородый крепыш,

– Здравствуй, Богша! – окликнул его десятник руководящий работниками на пристани. – Ты никак в печали?

– Здравствуй, Истома! – отозвался новгородец. – Я печалюсь о том, что в Новгороде у нас неспокойно.

Блуд и Мстиша насторожились.

– Что у вас стряслось? – заинтересовался Истома.

– Князь Владимир из варяжских земель воротился.

– А что с воеводой Акуном? – вмешался Блуд.

– Его с дружинниками варяги побили, – ответил купец.

– Вот те раз! – вырвалось у Мстиши.

Блуд ухватил новгородца за свиту.

– Пойдем немедля к князю!

– Мне же надобно требу положить, – пробормотал Богша.

Он указал на возвышающихся рядом с пристанью идолов во главе с покровителем торговли Велесом.

– Пущай твои люди положат требу, – предложил Блуд.

С ладьи сошли пятеро парней, неся сосуды с вином, караваи хлеба, вяленые рыбины и большой окорок.

– А вот и треба! – воскликнул Мстиша.

– Пойдем к князю! – нетерпеливо повторил Блуд.

– Ступай, Богша, – поддержал его десятник. – Не спорь с боярином.

Богше пришлось подчиниться, и он последовал за Блудом, замыкал шествие Мстиша. Когда они уже почти добрались до детинца, над Днепром появились грозовые тучи.

– Успеть бы укрыться! – воскликнул Мстиша.

– Укроемся, – откликнулся Блуд. – Токмо, кажись, вскорости разразится гроза пострашнее.

Они успели до того, как начался дождь, дойти до княжьих хором, где узнали от челяди, что Ярополк и Варяжко что-то обсуждают в Заветной горнице, куда Блуд и привел новгородского купца.

Богша, ничуть не робея перед князем, поведал, что произошло в Новгороде:

– Жили мы спокойно, и вдруг к нам приплыло много ладей, полных варягов. Разве по силам было Акуну с таким сонмищем тягаться. Он, должно быть, сдался бы князю Владимиру, да токмо ему не дали. Варяги всех твоих воинов, князь Ярополк, зарубили – никого в живых не оставили.

Варяжко сверкнул глазами и заиграл желваками. А Ярополк побледнел.

– Князь Владимир опять сел в Новгороде, – продолжал Богша. – Теперь он живет-поживает с младой женой родом из варяжских земель.

– А Добрыня? – спросил Ярополк.

– А Добрыня воротился с дружиной из Ладоги как раз в тот день, когда я отправлялся в путь.

Задав еще несколько вопросов новгородцу, князь и Варяжко отпустили его. Блуд остался, поскольку ему не было велено уйти.

– А от моих людей нет вестей, – мрачно заметил Варяжко.

– Должно быть, Богша их опередил, – предположил Блуд.

– Ладно, коли так, – отозвался пестун князя. – Токмо мнится мне, что Владимир и с ними расправился.

– Думаешь, он их сыскал?

Варяжко с досадой махнул рукой.

– Сыскать их было нетрудно, равно как и мне сыскать в Киеве людей Добрыни. Я терпел его соглядатаев, а он моих. Но, кажись, у Владимира и Добрыни терпение кончилось.

Ярополк, наконец, очнулся от оцепенения, в котором он пребывал после ухода новгородского купца:

– По-вашему Владимир начнет войну?

– Он ее уже начал! – воскликнул Варяжко. – Иначе зачем ему убивать наших людей? Можно ведь было их просто выгнать из Новгорода! Теперь поход Владимира на Киев не за горами, и нам надобно к нему готовиться.

– Может, у меня получится с братом? – проблеял князь.

– Не получится, – возразил Блуд. – Войны нам не избежать.

– Должно быть, Владимир меня не так понял, – мямлил Ярополк. – Я вовсе не желал отнимать у него Новгород.

– Али ты, князь, запамятовал, как все было? – рассердился Варяжко. – Владимир позвал тебя в гости, а сам утек к варягам.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Блуд.

Ярополк нашел в себе силы только махнуть рукой.

– Ступай! – буркнул Варяжко.

Мстиша, ожидавший друга в сенях спросил:

– Надо ждать войны?

– Да, и ожидание будет недолгим.

Глава 31
Неудачное сватовство

Когда новгородский князь увидел предназначенную ему в жены дочь правителя Хокона Могучего, он пожалел, что отказался от чешской княжны.

«Людмила краше, – с тоской подумал Владимир. – А к ее пятну я притерпелся бы. Теперь же Добрыня изведет меня насмешками».

Дочь Хокона по имени Альвива была худой, костлявой и нескладной; на ее бледном лице торчал большой нос. Умом, как выяснилось, она тоже не блистала. Так что жених имел повод впасть в уныние. Но делать было нечего: слишком уж он нуждался в ее приданом – большом варяжском войске.

Сразу после свадьбы Альвива забеременела, чем не обрадовала своего мужа.

«Токмо я к ней прикоснулся, она тут же затяжелела. Чересчур плодовитая женка хуже бесплодной».

Когда молодое семейство прибыло в Новгород, княгиня была на сносях. Она мало двигалась, и целыми днями сидела или лежала, тупо уставившись в стену. Но как только в Новгороде появился Олаф (он, пока князь был за морем, находился вместе с Сигурдом в Ладоге, при Добрыне), Альвива вдруг ожила и стала искать его общества. Владимира поведение жены не огорчало, тем не менее он собирался это терпеть только до ее родов.

«Я бы с великим моим удовольствием отдал бы свою жену Олафу, да он ее не возьмет. А коли жена со мной остается, я не дам срамить себя».

Родив, Альвива, в тот же день скончалась, не огорчив своей смертью мужа. Рожденный же княгиней сын выжил и был назван Вышеславом.

Отцовских чувств у семнадцатилетнего князя не появилось: он относился к младенцу с полнейшим равнодушием. Вышеслава отдали под присмотр жены Добрыни и мамок.

А Владимир не собирался больше откладывать войну со старшим братом. Хотя у него было прекрасное войско, он решил взять себе в союзники полоцкого князя.

Городом на реке Двине Полоцком и землями вокруг него управлял князь Рогволод – родственник друга Владимира, Олафа. Будучи одним из многочисленных внуков конунга Харальда Прекрасноволосого, он еще в молодости предпочел семейным распрям службу на Руси. Князь Игорь определил знатного варяга в Полоцк, дав ему там почти неограниченную власть, но потребовав взамен верности Киеву. Рогволод поклялся не изменять киевским князьям. Он сдержал свою клятву и при Игоре, и при Ольге, и при Святославе, и при Ярополке, однако Владимир надеялся переманить полоцкого князя на свою сторону.

Добрыня не счел идею племянника сумасбродной:

– Вестимо, Рогволод подручник9696
  Подручник – вассал.


[Закрыть] киевских князей. Ну, так все останется по-прежнему, коли ты сядешь на киевский стол. Главное, убедить его в выгоде союза с тобой, для чего не стоит скупиться в обещаниях.

– Обещания выполнять надобно, – заметил Владимир.

– Надобно, – согласился Добрыня и, усмехнувшись, добавил: – У князей принято обещать скоро, а выполнять не спеша. А Рогволод не вечен: лет ему уже немало.

– У него есть сыны.

– С ними у тебя будет уже другой договор.

– А еще у полоцкого князя есть дочь, – проговорил Владимир после недолгой паузы.

Добрыня хлопнул его по плечу.

– Верно мыслишь, племянничек! Сватовство – верный путь к поборничеству! Будучи твоим тестем Рогволод уж точно поддержит тебя!

– Княжна Рогнеда славится своей красой, – добавил князь.

– Молве не всегда можно верить, – хмыкнул Добрыня.

Сватовство было поручено тестю Добрыни, боярину Путяте. В середине лета он уехал в Полоцк и довольно скоро вернулся. Едва Путята вошел к князю в горницу, как Владимир, и Добрыня поняли, что посольство было неудачным. Почтенный боярин выглядел так, словно в его семействе кто-то умер.

– Рогволод отказал нам? – спросил Владимир.

Путята развел руками.

– Кабы токмо отказал. Слыхал бы ты его, князь…

– Ну, так поведай нам все от начала до конца, – прервал тестя Добрыня.

Путята был речист. Если он брался о чем-то рассказывать, то не упускал ни малейшей подробности. Вот и сейчас боярин начал издалека:

– Хоромы у полоцкого князя похуже, чем у тебя, но детинец крепкий. Видно, что Рогволод заботиться о своем граде. Люди у него тоже не бедствуют…

– Говори о приеме! – опять перебил его Добрыня.

– Принял нас полоцкий князь в гриднице. Он постарел опосля того, как я видал его в последний раз, но телом еще крепок. С Рогволодом были его сыновья да бояре, да дружинники. Полоцкий князь никогда добросердечием не отличался, понеже я и не взял поначалу во внимание, что встретил он нас неласково. Когда речь зашла о том, зачем мы в Полоцк прибыли, Рогволод совсем помрачнел и рек гневно: «Не быть моей дочери женой Владимира! И поборником его я нипочем не стану!» После таких слов мне ничего иного не оставалось, как ответить: «Твоя воля, князь, коли ты счел моего князя недостойным своей дочери». А он вдруг возопил: «Никогда моей Рогнеде не разувать сына рабы!»

Добрыня подскочил на лавке.

– Так и сказал? – прошипел побледневший Владимир.

– Клянусь стрелами Перуна! – ответил Путята. – Я, понятное дело, возмутился: «Матушка князя Владимира не была рабой!» А Рогволод в ответ совсем разгневался и закричал: «Как смеешь ты, смерд, меня лжецом называть?». В общем, выгнали нас со срамом – добро, что не казнили.

Ни разу еще за семнадцать лет своей жизни Владимир не испытывал такого гнева. Он боготворил покойную мать, поэтому и воспринял нанесенное ей оскорбление столь болезненно.

– Ступай отсель! – рявкнул князь на боярина так, словно и его вина была в том, что случилось в Полоцке.

Когда Путята покинул горницу, Владимир прорычал:

– Проклятый варяг! Как он смел оболгать мою матушку?

Действительно, мать Владимира, Малуша, никогда не находилась в рабстве. И она, и ее брат были детьми древлянского князя Малко, по чьей вине погиб князь Игорь. После того, как киевская дружина покарала смертью убийц Игоря, малолетние Добрыня и Малуша попали к княгине Ольге. Вдова казненного древлянами киевского князя довольно милостиво отнеслась к детям убийцы своего мужа, взяв на себя их содержание и воспитание. Из сына и дочери заклятого врага Игоря она пожелал сделать верных слуг для себя и Святослава, что у нее получилось. Добрыня, хотя и всегда знал о судьбе своего отца, никогда и не помышлял за него мстить, считая Малко самого виноватым в собственной гибели. Что касается Малуши, то она постоянно находилась при княгине Ольге. С детства дочь князя Малко была дурнушкой, но при этом отличалась такой сообразительностью, что княгиня назначила ее своей ключницей. В пятнадцать лет Малуша внезапно похорошела, и на нее обратил внимание князь Святослав. Он даже готов был на ней жениться, но этому воспротивилась его мать: и вовсе не потому что избранница сына была ключницей, а из-за ее близкого родства с убийцей князя Игоря. Святослав подчинился воле родительницы, но Ольга не смогла совсем отвратить сына от Малуши. Когда же родился Владимир, княгиня около года относилась к младшему внуку холодно, пока резвому мальчику, не удалось добиться любви своей суровой бабки. Подобрела Ольга и к Малуше, а, подобрев, попыталась приобщить ее к христианству. Однако мать Владимира предпочла остаться язычницей, поскольку преданно любила Святослава (несмотря на то, что он со временем к ней охладел) и желал быть с ним одной веры.

– Как посмел Рогволод оболгать мою матушку? – повторил Владимир после небольшой паузы.

Добрыня тоже разозлился. Топнув ногой, он процедил сквозь зубы:

– Отомстил-таки он моей сестре: не живой, так мертвой.

– Отомстил? – удивился князь. – За что?

– За обиду, – нехотя ответил Добрыня.

– За что Рогволод обиделся?

– Я бабке твоей обещал молчать…

– Сказывай, раз начал! – прервал Владимир дядю.

– Ладно, слушай! За год до твоего рождения Рогволод был по делам в Киеве. А моя сестра как раз в девичью пору вошла и похорошела. Полоцкий князь увидал Малушу и стал просить княгиню Ольгу отдать ее ему в жены.

– У него тогда не было жены?

– Померла его первая княгиня. Ольга отдала бы тогда Рогволоду Малушу, кабы та не пообещала с собой покончить. Моя сестра с малолетства сохла по князю Святославу.

– А почто бабка велела молчать о сватовстве Рогволода?

– Ты же знаешь, какова гордыня у варягов – особливо у тех из них, чей род знатен. Полоцкий князь и без того обиделся на отказ, а уж коли пошли бы пересуды о его неудачном сватовстве, он еще пуще мог осерчать. Княгине Ольге было ни к чему гневить Рогволода.

– Ну, а нам незачем его гордыню тешить, – угрожающе произнес Владимир. – Мы должны выступить на Полоцк.

– Должны, – согласился с ним Добрыня.

А спустя двенадцать дней у них появился новый повод для отмщения. Владимир возвращался с Олафом и дружинниками из Руссы, когда их догнал всадник на взмыленном коне.

– Беда, князь! Полоцкая дружина разорила наши порубежные села!

– Возрос долг полоцкого князя, – проговорил Владимир и после долгой паузы добавил: – Да, долг возрос, но вскорости наступит час расплаты.

Глава 32
Молодой полоцкий князь

Испуганный Ярополк вместо того, чтобы готовиться к войне, общался с волхвами да приносил жертвы древним богам. После безуспешных попыток его вразумления Варяжко решил действовать самостоятельно. Прежде всего надо было найти князю союзников. На погрязшего в междоусобице Оттона II рассчитывать не имело смысла, и Варяжко обратился к давним врагам русского народа – печенегам.

Грозные степняки кочевали южнее Киева, как по правобережным приднепровским степям, так и по левобережным. На Русь они после памятной осады Киева походов не совершали, ограничиваясь мелкими набегами. Правобережные печенеги не очень дружили, а порой и враждовали, с левобережными, что, как считал Варяжко, было только на руку киевскому князю: ведь можно договорившись с одними кочевниками использовать их против других.

Степное воинство являлось силой, способной противостоять варяжской дружине новгородского князя, почему Варяжко и надеялся на этот союз. Он еще во время новгородского похода Ярополка отправил к печенегам посла, и тот привез известие, что один из сильных печенежских ханов готов заключить союз с киевским князем. Пестун выбирал удобный момент, чтобы сообщить об этом Ярополку, когда ему подсказали, где еще можно найти союзника.

Однажды Блуд спросил у Варяжко:

– Почто ты полоцкого князя не зовешь к нам в поборники?

– Я собираюсь, – ответил Варяжко, досадуя на себя.

У него совсем выпал из памяти полоцкий князь, а ведь Рогволод ни разу не дал повода усомниться в своей лояльности Киеву. К тому же Полоцкое княжество соседствовало с Новгородскими землями, что давало замечательные возможности для борьбы с Владимиром.

«Надобно связаться с Рогволодом», – решил Варяжко.

А на следующий день прискакал гонец с вестью, что в Киев прибывает старший сын и соправитель Рогволода, двадцатипятилетний князь Рогнор. Столь важного гостя Ярополк встречал вместе с женой на крыльце. Варяжко был рядом с княжеской четой, а поодаль стояли бояре, среди которых находились Блуд и Мстиша.

Подъехав на вороном жеребце к крыльцу, Рогнор легко соскочил на землю. Старший сын Рогволода был невысок ростом, но широк в плечах и крепок телом. Черты лица Рогнора не отличались выразительностью, а самой заметной деталью в его внешности были длинные, заплетенные в две косицы усы.

Сопровождали молодого князя ратники числом около двух десятков. Все они, спешившись, поприветствовали киевского князя так, как это было принято у варягов.

Ярополк заключил сына Рогволода в тесные объятия, давая всем понять, что рад этому гостю. Потом Рогнор поздоровался с княгиней и при этом окинул ее критическим взглядом, отчего она почувствовала к нему неприязнь.

За встречей последовал пир, и только на следующий день подошел черед дел. Бояре и воеводы собрались в палате для приемов. Ярополк восседал в высоком позолоченном кресле, а справа от него стоял Варяжко. Рогнор появился последним и сразу заявил Ярополку:

– Твой брат, Владимир, хочет идти на тебя войной.

– Нам ведомы дурные замыслы новгородского князя, – хмуро ответил Ярополк.

– А ведомо ли вам, что Владимир звал моего отца к себе в поборники?

Варяжко встрепенулся, а некоторые бояре издали удивленные возгласы.

– Неужто звал? – поразился и Ярополк.

Рогнор рассказал о неудачном сватовстве новгородского князя, закончив свое повествование словами:

– Мой отец прогнал людей князя Владимира и велел нашим воинам разорить ближние к нам новгородские земли.

– Зря велел, – пробурчал Варяжко, качая головой.

– Почто зря? – недоуменно спросил Рогнор.

– Владимир и так на вас озлился, а разорением вы ему еще прибавили злобы. Теперь как бы он не начал действовать прежде, чем мы успеем подготовиться. Нам надобно торопиться.

– Неужто мы вместе не одолеем новгородского князя? – воскликнул сын Рогволода.

– Боги нам помогут, – подал голос воевода Стегги Етонов.

– Волю богов нельзя предвидеть, – проворчал Варяжко.

– Что ты предлагаешь? – спросил у него Ярополк.

– Я же сказал – поторопиться.

– Мы с отцом будем тебе верны, – обратился Рогнор к Ярополку. – А чтобы наше поборничество стало крепче, возьми в жены мою сестру Рогнеду.

Это предложение вызвало всеобщее замешательство.

– У меня уже есть княгиня, – растерянно сказал Ярополк.

– Поменяй ее, – предложил молодой полоцкий князь. – Зачем тебе такая женка? Ты с ней больше года живешь, а она еще дите не понесла.

Ярополк смущенно крякнул. Не мог же он признался в том, что Адель всего четыре месяца стала ему настоящая жена.

– А Рогнеда народит тебе сынов, – заявил Рогнор.

– Коли верить молве, она весьма хороша собой, – подал голос боярин Кары Тудков.

Варяжко про себя обругал его. Дело в том, что печенежский князь тоже предлагал Ярополку в жены свою дочь.

«С двумя бабами разобраться бы, а нам еще и третью суют», – раздраженно подумал пестун.

– Молва верна, – сказал Рогнор. – Моя сестра столь хороша собой, что вряд ли найдется равная ей по красе девица и у нас в Полоцке, и у вас в Киеве.

Ситуация создалась весьма щекотливая. Как Ярополк не успел привязаться к Адели, красавица Рогнеда не могла его не заинтересовать. К тому же многие бояре и воеводы, похоже, находили выгодным предложение молодого полоцкого князя.

– Наша княгиня уже в тягости, – сообщил вдруг Варяжко.

Эта новость произвела впечатление: бояре зашушукались, а Ярополк растерянно спросил:

– А почто я о том не знаю?

– Срок еще очень малый. Я сам токмо нынче утром узнал…

Не дослушав его, Ярополк сказал с явным облегчением:

– Прости, брат Рогнор, но мне придется от твоей сестры отказаться.

Рогнор нахмурился, и Варяжко поспешил его успокоить:

– А Рогнеда не останется без достойного ее мужа.

– Верно, – согласился с ним Ярополк. – Я сосватаю ее за князя али даже короля, как токмо мы с войной покончим.

– Ладно, Будь по-вашему, – нехотя согласился молодой полоцкий князь. – Давай теперь потолкуем о будущей войне.

Ярополк посмотрел вопросительно на Варяжко.

– Пущай Рогнор ворочается в Полоцк, – сказал тот. – Ему и его отцу надобно позаботиться об обороне, ибо, порази меня Тор, коли Владимир не попытается взять Полоцк. А мы пошлем войско на помощь полоцким князьям. Время не терпит.

– Да, да, да! – согласился Ярополк, кивая. – Все должно быть так, как сказал Варяжко.

– Уж не слишком ли много суеты, – вмешался боярин Явтяг Гунарев. – Никому из нас не ведомо, чего желает князь Владимир. Может быть, он и не собирается воевать, а мы зря наше войско в Полоцк погоним.

– Войско надобно послать немедля, – возразил Блуд. – Вспомни, Явтяг нрав князя Владимира? Коли он в малолетстве никому не спускал обид, нынче тем паче не спустит.

– Кого токмо нам поставить воеводой? – спросил Варяжко у Ярополка, глядя при этом на Блуда.

Князь понял намек пестуна:

– Да вот Блуда и поставим.

– Не слишком ли он молод? – засомневался Рогнор.

– Для войны главное – опыт, а опыта у Блуда хватает – заявил Варяжко.

– Ладно, пущай он будет воеводой, – согласился молодой полоцкий князь.

Блуд поклонился.

– Благодарю за великую честь, князья.

Совет продлился еще около часа, а потом Рогнор собрался в обратный путь. Провожали сына Рогволода так же, как и встречали, с почетом, однако княгиня, сказавшись больной, не вышла к гостю, ибо до нее успели добраться слухи о его попытке сосватать за Ярополка свою сестру. Разгневанная Адель возненавидела всех полоцких князей.

Ярополк же воспринял известие о болезни жены, как подтверждение ее беременности. Оставшись вдвоем со своим пестуном, он спросил:

– Когда княгиня должна родить?

Варяжко пожал плечами.

– Кто ж о том ведает? Ей надобно еще понести.

– Как надобно понести? – удивился Ярополк. – Ты же уверял всех, что она уже в тягости!

– А чего мне оставалось, когда ты уже был готов согласиться на полоцкую княжну?

– Ну, а коли бы и согласился?

– Негоже нам ссориться с немецким королем. А полоцкий князь в любом случае останется нашим подручником: ему некуда деваться.

Князь печально вздохнул:

– Уж больно я хочу сына.

– Погоди, будет у тебя сын.