Текст книги "Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях"

Глава 17
Брынцалов и настойка боярышника

Возвращаюсь к своему повествованию о середине 1990-х годов.

Я уже много писала о поведении на нашем рынке западных производителей медикаментов, и было бы несправедливо обойти вниманием отечественные предприятия этого профиля, тем более что среди них были такие, история которых любопытна и поучительна. Расскажу сначала о крупном московском заводе, первоначально именовавшемся «Ферейн», руководителем которого в то время был очень необычный человек по имени Владимир Брынцалов.

В его фигуре сошлись многие характерные признаки начинающего российского бизнеса той эпохи, и его судьба тоже была очень показательна. Он практически одновременно выпускал дешевые лекарства для российского населения, торговал безакцизным спиртом, был женат на супермодели, являлся депутатом Государственной Думы, избирался в Президенты России, преследовался по нескольким уголовным делам, обвинялся в краже западных технологий и массовом изготовлении на своем заводе фальсификатов. Он вышел сухим из воды после всех своих судебных процессов, но был вынужден эмигрировать, потом вернулся. Он пользовался одновременно преданной любовью и острой ненавистью окружающих. В общем, весьма колоритный персонаж.

Часть материалов о его любопытной биографии я для пущей точности заимствовала из интернет-источников или из прессы тех времен, но нам и самим приходилось иметь с ним дело и так или иначе участвовать в чрезвычайно бурном обсуждении его деятельности, которое в течение долгого времени будоражило весь рынок.

Вот выдержки из его биографии.

«Владимир Брынцалов родился 23 ноября 1946 года в городе Черкесск Ставропольского края. По собственному признанию, в восьмом классе его исключили из школы “за драки и разные другие дела” и далее среднее образование он получал в школе рабочей молодежи. В 1969 году окончил Новочеркасский политехнический институт.

После окончания института работал преподавателем специальных технических дисциплин в Черкасском политехникуме, затем прорабом на стройке, начальником стройуправления, рабочим, бригадиром подсобного хозяйства.

В это время будущий бизнесмен выстроил себе “скромный” трехэтажный дом. О масштабах строительства и источниках его финансирования в данном случае история умалчивает (хотя теоретически понятно, с каких доходов строили себе дома начальники стройуправлений в первой половине 1970-х годов), зато известны последствия: Брынцалова исключили из партии с формулировкой “за мелкобуржуазные тенденции в мировоззрении”, а заодно выгнали с работы.

Тогда он устроился в подмосковный пчелосовхоз – начальником подсобного хозяйства. Так бы ему и подсоблять в совхозе по сей день, если бы не появился закон о кооперации. Уже в 1987 году, на заре кооперативного движения, Владимир зарегистрировал кооператив “Пчелка”. Контора с игривым названием на бумаге занималась производством меда и лечебных препаратов на базе маточного пчелиного молочка, а на практике – торговлей всем подряд.

В 1989 году “мелкобуржуазный” Брынцалов возглавил фирму “Агро Био Апис”, затем открыл кондитерскую фабрику. В этот период его пчеловодческий кооператив был поставщиком сырья Московскому химико-фармацевтическому заводу им. Л. Я. Карпова. При акционировании завода в 1990 году “Пчелке” первоначально принадлежало только 12 % акций, но, по словам Брынцалова, он был единственным, кто внес живые деньги – 480 миллионов рублей (по тогдашнему курсу “черного” рынка это было никак не меньше 25 миллионов долларов). Полный контроль над финансами завода был одним из условий приобретения акций, и инвестор Брынцалов стал директором по экономике фармацевтического гиганта.

В дальнейшем он скупил за бесценок все приватизационные чеки у рабочих предприятия, а затем сформировал административный совет и потребовал проведения новых выборов руководства организации, на которых его единогласно избрали президентом.

Так родилось знаменитое фармацевтическое акционерное общество (ФАО) “Ферейн”, штаб-квартира и производственные помещения которого как раз и разместились на площадях бывшего завода им. Карпова на Варшавском шоссе, вблизи станции метро “Нагатинская”».

В середине 1990-х годов ходили самые невообразимые слухи о деятельности «Ферейна». Например, я помню рассказы о том, как у проходной завода якобы постоянно стояли две «Газели» без номеров. С этих машин канистрами (!) без каких-либо документов и кассовых чеков продавали 90-градусный спирт за смешные деньги (в пересчете на цены за водку получалось в 2–3 раза дешевле). Говорили о том, что разные приходившие на завод проверочные комиссии тут же выгоняла охрана с автоматами, причем Брынцалов чуть ли не лично принимал в этом участие. Говорили, что «Ферейн» является едва ли не форпостом кавказской организованной преступности в Москве. В общем, рассказы ходили какие-то совершенно фантастические.

Сейчас в Интернете я обнаружила следующие сведения:

«В декабре 1995 года Брынцалов оказался вовлеченным в скандал во время проверки ФАО “Ферейн” налоговой инспекцией. Как указывали в рапортах инспекторы, глава концерна кричал: “Попробуйте дотронуться до меня – депутата Государственной Думы, – убью всех на месте!” Сотрудники налоговых органов старались успокоить разбушевавшегося бизнесмена, “но господин Брынцалов в который раз попытался спровоцировать милиционеров, продемонстрировав свой пистолет, и сказал, что для начала было бы неплохо отстрелить человек пять”.

Кроме того, в 1997 году Брынцалов имел напряженные отношения с мэром столицы Ю. Лужковым из-за деятельности ФАО “Ферейн” на территории Москвы. В результате он, по некоторым данным, перевел практически все свои средства в Карачаево-Черкесию (аул Новый Карачай), а позже перерегистрировал компанию, скромно назвав ее “Брынцалов А”».

Брынцалов сначала активно занимался изготовлением водки, но, будучи человеком находчивым, очень быстро сообразил, что производственная площадка «Ферейна» предоставляет в этом направлении совершенно другие и гораздо более привлекательные возможности. На этой площадке была зарегистрирована как лекарственный препарат спиртовая настойка боярышника и начался ее массовый выпуск. А настойка боярышника, как фармацевтический препарат, не облагается ни акцизами, ни НДС. Достаточно долго «брынцаловка» выпускалась в нетрадиционной для фармакологии таре – литровых бутылках. Но по новому Налоговому кодексу РФ спиртовые растворы в емкостях больше 100 мл стали все же облагаться водочным акцизом (17,6 рубля за пол-литра). Брынцалов был вынужден перейти на выпуск маленьких пузырьков. Этот «лекарственный продукт» бил все рекорды по популярности в стране. Хоть как-то ограничить его распространение очень долго не удавалось.

Эта «настойка боярышника» представляла собой абсолютно прозрачный спирт крепостью 70 градусов. Долгое время именно этот лекарственный препарат лидировал в рейтингах продаваемых на российском рынке – как по количеству проданных «штук», так и по денежной сумме. Особенно ярко лидерство было видно в регионах, где небогатое население очень активно покупало этот продукт как в больших, так и в маленьких пузырьках, и пользовалось им как обычным спиртным напитком, вдобавок очень дешевым. Напрасными были всевозможные выступления медицинских чиновников о том, что этот продукт «надо принимать не рюмками, а каплями» и т. д. Население весело смеялось над этими заявлениями и активно продолжало «лечиться» большими дозами замечательного лекарственного средства. Все наши клиенты-аптеки предъявляли огромный спрос на этот официально зарегистрированный продукт. В регионах он продавался огромными фурами и стал чуть ли не основой благосостояния многих региональных аптек. Надо сказать, что Брынцалов был просто его первооткрывателем и самым крупным производителем, но через очень короткое время замечательная настойка была зарегистрирована и производилась еще на 36 предприятиях страны (в основном это небольшие фабрики с оборудованием, не менявшимся с советских времен).

Кончилось все это тем, что Минздрав все-таки отозвал у Брынцалова производственную лицензию на этот продукт «за нарушение рецептуры и технологии производства», но далеко не сразу. Точную дату мне не удалось установить, но, по моим воспоминаниям, это было уже в 2000-х годах. Вот цитата из статьи газеты «Ведомости» от 7 сентября 2001 года:

«Самое популярное лекарство в российских регионах – настойка боярышника. Не потому, что это хороший кардиологический препарат, а потому, что настойка дешевая и содержит много спирта. Минздрав приостановил лицензию компании “Брынцалов А” на выпуск этой живительной влаги, но фирма Владимира Брынцалова продолжает производство.

Стомиллилитровый пузырек настойки боярышника продается в аптеках за 6–10 рублей. Благодаря этому обстоятельству лекарство, по данным ЦМИ “Фармэксперт”, является лидером продаж по всей России, исключая Москву…

…За нарушение рецептуры и технологии производства Минздрав и отозвал у компании лицензию.

Это могло бы нанести “Брынцалов А” значительный урон – по данным ЦМИ “Фармэксперт”, на настойку боярышника приходится более 10 % объема производства компании. В прошлом году продажи настойки “от Брынцалова” составили $6,6 миллиона, в I квартале 2001 года – $4,2 миллиона.

В компании, однако, решили проигнорировать запрет на производство популярного лечебного напитка. По словам директора “Брынцалов А” Виктора Коломина, Минздрав действительно прислал письмо об отзыве лицензии у компании “Ферейн 1” (дочернее предприятие “Брынцалов А” в Электрогорске, выпускающее в числе прочего и настойку боярышника). “Но это еще не значит, что надо прекращать производство, – считает Коломин. – Чиновники нашли две серии настойки, которая не соответствует стандартам. Они даже не провели расследование, действительно ли это наша продукция. Это все несерьезно”».

К середине 1990-х относится и грандиозный скандал с попыткой Брынцалова производить «российский инсулин» – сначала по лицензии компании «Ново-Нордиск», а потом самостоятельно. Хронология событий, согласно Интернету, выглядела так:

«Еще в 1997 году Брынцалов заключил с известным датским консорциумом “Ново-Нордиск” соглашение, план которого включал три этапа. На первом этапе “Ферейн” должен был заниматься упаковкой и реализацией в России инсулина под датской торговой маркой. На втором этапе Брынцалов становился уже производителем рекомбинантного инсулина из импортных субстанций. И на третьем он должен был получить от датчан технологию производства сырья и, таким образом, стать владельцем всей технологической цепочки и первым в стране полноценным производителем инсулина нового поколения.

Именно этой заманчивой перспективой Владимир и склонил Минздрав РФ к сотрудничеству, предложив ему проект, носивший гордое название “Русский инсулин”. Федеральное ведомство через госпредприятие “Национальное медицинское агентство” (НМА) заключило с Брынцаловым контракт на покупку препарата для государственных нужд в объеме 40 миллионов рублей. По сути, это был госзаказ: сделка, осуществленная по схеме “закупка у единственного источника”, призванная полностью обеспечить ту долю инсулиновых препаратов, которые в отличие от прочих не приобретаются за счет бюджетов субъектов Федерации, а поставляются из центра в рамках государственной программы “Сахарный диабет”.

Брынцалов с головой окунулся в новое дело. Однако датчане вскоре обнаружили, что, получив производственную линию и сырье на 6,5 миллиона долларов, он вдруг вывел ФАО “Ферейн” за пределы Москвы. А владельцем того, что осталось на месте предприятия, оказалось ЗАО “Брынцалов А”. Партнеры почувствовали неладное и, сославшись на нарушение лицензионного соглашения, выразившееся в передаче прав третьему лицу, разорвали контракт. Кроме того, “Ново-Нордиск” потребовал прекращения выпуска лекарств с их торговой маркой и возвращения 6,5 миллиона долларов долга. Брынцалов проигнорировал требования Министерства по антимонопольной политике, поддержавшего иностранцев, и продолжал выпускать препарат, фактически не имеющий к датской фирме никакого отношения, но снабженный ее торговой маркой.

Пока датчане безуспешно искали на Брынцалова управу в Московском арбитражном суде, он о них начисто забыл… Условия контракта с НМА по госзаказу предполагали 80 %-ную предоплату. Деньги были получены. Однако в августе 2000 года случился скандал, который выплеснулся на страницы многих газет и журналов. Выяснилось, что находчивые отечественные производители нарушили госконтракт, заменив часть генно-инженерных инсулинов на морально устаревшие, сделанные из животного сырья. И те 11 миллионов рублей, которые арбитраж постановил взыскать с Брынцалова в виде компенсации за нарушение условий госзаказа, бюджет получить так и не смог. Оказалось, что ЗАО “Брынцалов А”, с которым у НМА был заключен договор, юридически нищее: все его имущество взято в аренду и даже описи не подлежит.

Между тем инсулин Брынцалова, не имеющий никакого отношения к генно-инженерным, наводнил страну. Во всех инстанциях множилось количество жалоб на его качество. Директор Эндокринологического центра РАМН академик И. Дедов демонстрировал журналистам ворох писем от пациентов из всех регионов России, в которых сообщалось об осложнениях после перехода на “русский” препарат: “Что на самом деле скрывается во флаконе, который чреват побочными эффектами? За это не может поручиться никто. Кристаллы для приготовления генно-инженерного инсулина Брынцалову сейчас никто из серьезных производителей продавать не станет, после истории с “Ново-Нордиск” они от него шарахаются. Скорее всего, в ход идет сырье, не востребованное придирчивым западным рынком. О соблюдении технологии тоже трудно судить”.

“В 2000 году все инсулины животного происхождения во всех странах мира не рекомендованы к применению. Разрешены только генно-инженерные. Поэтому то сырье, которое было заготовлено в зарубежных странах – Аргентина, Бразилия и др., – свиные инсулины, оно стало стоить копейки. И вот на этих копейках хотят выиграть за счет нанесения ущерба больному сахарным диабетом”, – заявлял летом 2001 года главный диабетолог Минздрава М. Балаболкин».

Всю эту историю правоохранительные органы квалифицировали как мошенничество, и даже было заведено уголовное дело. Но, по-моему, оно так ничем и не закончилось. Под суд руководители брынцаловских компаний попали в конце концов по совсем другому уголовному делу – за производство многочисленных фальсифицированных препаратов различных европейских компаний, которые изготовлялись на конвейерах бывшего завода «Ферейн» поточным методом, и это практически не скрывалось. Препараты укладывались в прекрасно имитированные упаковочные коробочки, практически неотличимые от упаковок оригиналов, на них печатались номера серий, которые реально выпускались истинным владельцем марки. К ним прикладывались копии сертификатов качества, которые были самым настоящим образом получены в результате анализа партий препаратов, производимых реальным владельцем этой марки лекарств. Иначе говоря, абсолютно все (и сам продукт, и документы на него) выглядело совершенно как настоящее, но стоило в два-три раза дешевле, так как брынцаловские фирмы не платили положенных истинным владельцам марки лицензионных отчислений, а это составляет существенную часть стоимости лекарств.

В неофициальных разговорах менеджеры компаний, которые торговали этим контрафактом, подчеркивали, что считают свою деятельность общественно полезной. «Мы продаем лекарства прекрасного качества, их тысячу раз проверяли все контролирующие лаборатории страны – никогда никаких претензий нам не могли предъявить! Лекарства популярные, нужные широким слоям населения, при этом они гораздо дешевле, чем те, которые можно получить при импорте из-за границы… Значит, мы помогаем выживанию нашего небогатого населения…» – такой была их обычная логика.

Подобную логику, впрочем, чаще всего демонстрируют производители и торговцы любой «пиратской» продукцией, не только лекарствами. Что касается реального качества этих «пиратских таблеток», то, по-видимому, оно действительно было достаточно хорошим. Все-таки производственная площадка бывшего «Ферейна» была одной из лучших в стране в те времена. Я не берусь утверждать, что вообще никогда среди «пиратских» дешевых продуктов не попадалось сделанных с браком, но мне такие случаи неизвестны. Западные производители, дружно ненавидевшие Брынцылова, неоднократно инициировали новые и новые проверки качества подрывавших их бизнес подделок и, скрежеща зубами, были вынуждены признавать, что качество у них действительно хорошее.

Именно в тот период, когда производство этих подделок носило массовый характер, моя мать Елена Викторовна ездила на завод к Брынцалову на переговоры и рассказывала о своих довольно неожиданных впечатлениях.

Надо сказать, что мы никогда не покупали подозрительно дешевые, «якобы импортные», препараты у Брынцалова (не хотели связываться), но, как и все остальные, активно приобретали у него настойку боярышника для наших клиентов, а также другие препараты, которые он производил на законных основаниях и которые пользовались в стране заслуженной популярностью. Поэтому переговоры о закупках того или иного ассортимента с его компаниями велись постоянно, и как-то раз, уже в 2000-х годах, он пригласил Е. В. приехать к нему на «Нагатинскую» повидаться лично.

Первое, что она увидела, придя на завод, была шикарно отделанная широченная лестница, над которой висел портрет самого Брынцалова и его семьи – огромный, чуть ли не 10 метров в высоту, в толстенной золотой раме. Потом начались переговоры, на которые явился Сам Великий и Ужасный лично. Он произвел на Е. В. неожиданно положительное впечатление. Да, его речь не была особенно высококультурной и манеры тоже оставляли желать лучшего, но он был явно в несколько раз умнее всех своих заместителей и другой публики, присутствовавшей на переговорах. Он мгновенно соображал, легко просчитывал в уме предлагавшиеся довольно сложные коммерческие комбинации, несомненно, обладал широким горизонтом видения рынка и стратегическим подходом к взаимоотношениям с контрагентами. Впрочем, в отношении собственных сотрудников он вел себя безобразно. На своих менеджеров он поглядывал с явным пренебрежением, не стеснялся орать на них прямо на переговорах и даже кого-то выгнал из комнаты, обозвав «безнадежным идиотом». Переговоры шли тяжело, потому что обе стороны – и Е. В., и Брынцалов – уперлись в какие-то свои требования, и компромисс никак не желал находиться. Наконец, чтобы вывести ситуацию из тупика, хозяин предложил прерваться и сходить пообедать, пригласив в «личную столовую».

Столовая представляла собой большой зал, весь устланный жутко дорогими восточными коврами (Е. В. недавно побывала в Индии и купила себе там один такой, самый маленький, поэтому знала, что он стоит ужасно дорого). Стол, разумеется, был накрыт, как в дорогом ресторане, еда подавалась прекрасная.

И вот во время обеда хозяин практически в открытую стал предлагать Е. В. сотрудничество по торговле «пиратскими» препаратами. Конечно, слова «пиратская продукция» произнесены не были. Предложение было сформулировано следующим образом.

– Скажите мне, Е. В., вы ведь ведете торговлю импортными продуктами?

– Да, ведем.

– А откуда вы их получаете – импортируете из Европы?

– Да, обычно импортируем.

– Послушайте, но ведь это очень неразумно. Вы могли бы работать с гораздо большей выгодой для себя. Покупайте все, что вам нужно, у меня. Я гарантирую вам самое отменное качество и закупочные цены в два-три раза ниже, чем те, которые вам предлагают в Европе. А что касается списка, то я вам предоставлю любые, повторяю, любые продукты и в любых количествах. Только дайте список. Вы ведь ведете статистику своих продаж? Вот прямо сейчас дайте мне ее, и я вам буду поставлять практически 100 % вашей потребности. Может получиться отличное стратегическое партнерство.

Е. В. поняла, что это и есть ключевое предложение, которое хотел сделать ей Брынцалов, а его участие в переговорах по обычным поставкам было только для затравки. Она вежливо сказала, что тут надо как следует все обдумать, и перевела разговор на другую тему.

На продолжение переговоров после обеда Брынцалов не пошел, так что Е. В. заканчивала их уже только с его менеджерами. Она продолжала стоять на своем, оставшийся за главного заместитель Брынцалова ахал, охал, хватался за голову и говорил: «Этот самодур меня уволит, если я соглашусь с вашими условиями!» Но потом вышел куда-то и через четверть часа явился с сообщением, что «шеф в конце концов дал свое согласие». Сделка, о которой они так долго торговались, была заключена.

Что касается вопроса о закупках других продуктов, то через некоторое время Е. В. позвонили с завода «Ферейн» и спросили, не созрело ли у нас решение «поработать по импорту». Е. В. ответила, что, пожалуй, мы предпочитаем сохранить наших традиционных поставщиков, и вопрос был закрыт.

Таковы были наши личные впечатления от общения с одним из самых экстраординарных предпринимателей российского фармрынка. Дальше цитирую опять по источникам Интернета:

«Коммерсантъ-Власть» № 43 от 30 октября 2006 года.

«Существование проблемы фальсификации лекарств на российском фармацевтическом рынке признавали все: от рядовых потребителей до производителей, торговцев лекарствами, а также регулирующих органов. Все знали, что значительная часть продаваемых в России лекарств – подделки. Не было большим секретом и то, какие фармкомпании специализируются на фальсификации лекарств. По итогам 2005 года доля фальсифицированной продукции в стоимостном выражении составляла около $300 миллионов, или около 3–4 % объема всего фармрынка, который оценивается в $8,4 миллиарда.

Однако попыток остановить компании, производящие лекарственные подделки, предпринималось мало, и до суда большинство дел так и не доходило. Первую более или менее заметную попытку борьбы с фальсификацией лекарств предпринял в 2002 году тогдашний заместитель министра здравоохранения Антон Катлинский (ныне глава государственного фармхолдинга НПО “Микроген”). “Мы выступили инициаторами создания при министерстве специальной фарминспекции, в обязанности которой в том числе входила борьба с фальсификацией лекарств, – рассказывает Катлинский. – Несмотря на то что процедура выявления фальсификата долговременная и сложная, а в законодательстве не предусмотрено наказания за фальсификацию лекарств, нам удалось добиться возбуждения уголовных дел в отношении 25 компаний, среди которых встречались крупные производители и дистрибьюторы лекарств”. По его словам, на то, чтобы довести все дела до суда, просто не хватило времени: в результате административной реформы 2004 года, затронувшей и Минздрав, команда Катлинского покинула министерство.

После этого ни в российских, ни в иностранных фармкомпаниях практически не пытались бороться с подделками. Отсутствие громких дел объясняется особыми правилами игры, сложившимися в довольно замкнутом фармацевтическом мире. “Делать заявление, что кто-то фальсифицирует твои препараты, без поддержки госструктур небезопасно. Справедливости добиться практически невозможно, зато легко получить дополнительные проблемы при развитии на рынке, где все между собой повязаны. У фармпиратов серьезный административный ресурс”, – говорит сотрудник одной из зарубежных фармкомпаний.

Однако в этом году Минздрав и подведомственный ему Росздравнадзор решили нарушить традицию, в открытую заявив о том, о чем раньше предпочитали молчать. И основным объектом во вновь развернувшейся борьбе с подделкой лекарств стала компания ЗАО “Брынцалов А”.

Компания Владимира Брынцалова давно имеет репутацию главного фальсификатора лекарств на рынке. Однако вопрос о правомерности деятельности компании Брынцалова выходил на государственный уровень лишь несколько раз и никакими серьезными санкциями для компании не заканчивался. Так, в 2000 году в отношении компании Владимира Брынцалова было возбуждено несколько уголовных дел по факту мошенничества. Их инициатором как раз выступила фарминспекция Минздрава, созданная Антоном Катлинским. Однако после смены руководства Минздрава скандал замяли.

В 2001 году венгерская компания Gedeon Richter выступила с публичным заявлением, что “Брынцалов А” незаконно копирует лицензионные препараты. А в 2002 году французская фармкомпания Sanofi подала иск к заводу “Ферейн”, который входит в состав ЗАО “Брынцалов А”. В Sanofi были недовольны тем, что ЗАО выпускает препарат нош-бра, по названию и элементам оформления упаковки схожий с препаратом но-шпа, производимым Sanofi. На сторону французской компании тогда даже встало Министерство по антимонопольной политике (МАП), обвинившее “Брынцалов А” в недобросовестной конкуренции. Оно постановило прекратить реализацию нош-бры. Однако в результате вмешательства МАПа Sanofi удалось добиться от “Ферейна” лишь изменения оформления упаковки.

Заявления производителей и Минздрава совершенно не мешали Владимиру Брынцалову, имевшему покровителей в МВД, заниматься производством фальсифицированных лекарств. За период с 2002 по 2006 год игроки фармрынка зафиксировали, что в общей сложности его компаниями подделано более 70 препаратов (см. ниже). По их расчетам, выручка Брынцалова от реализации подделок ежегодно составляла около $30 миллионов. Сама же реализация выстраивалась по отработанной схеме: концерн, специализирующийся на воспроизводстве только наиболее хитовых препаратов, принимал адресные заявки в основном из регионов.

Несмотря на то что претензии участников рынка оказали существенное воздействие на позиции ЗАО “Брынцалов А” на коммерческом рынке (потребители начали с сомнением относиться к лекарствам компании, и с 2001 по 2006 год доля ЗАО в рознице снизилась с 1,6 до 0,4 %), компания сохранила свои позиции на госпитальном рынке (поставки лекарств больницам) и в секторе госзакупок, где ЗАО “Брынцалов А” делало большую часть оборота – по итогам 2005 года он оценивается в $60 миллионов. В частности, уже упоминавшийся препарат нош-бра до сих пор значится в списках медикаментов, поставляемых в рамках госпрограммы дополнительного лекарственного обеспечения. К тому же уменьшение доли компании Брынцалова на коммерческом рынке не сильно сказалось на продажах ее основного продукта – спиртовой настойки боярышника (доля этилового спирта 70 %), применяемой многими россиянами в качестве средства от похмелья. По словам экспертов, именно настойка боярышника пользуется наибольшим спросом в аптеках в утренние и дневные часы. Бо́льшим спросом в России из лекарственных средств пользуется только активированный уголь.

Список Брынцалова

По мнению участников рынка лекарств, компания Владимира Брынцалова подделывала следующие препараты: арифон, баралгетас, баралгин, бисептол, бромгексин, виагра, валокордин, дексаметазон, дифлюкан, зантак, зофран, кавинтон, капотен, канестен, карсил, кефзол, клафоран, кларитин, козаар, коринфар, курантил, ламизил, листенон, лоринден А, лоринден С, манинил, мезим форте, мидокалм, миакальцик, мильгамма, мотилиум, натуркарсевт, низорал, но-шпа, ново-пассит, ноотропил, норваск, омез, отинум, панангин, пипольфен, постинор, предуктал, реопирин, ретарпен, рулид, смекта, структум, стугерон, сумамед, супрастин, тавегил, таривид, тиреокомб, тиреотом, темпалгин, терафлю, трентал, трихопол, триампур, трииодтиронин, урографин, упсарин УПСА, упсавит, фестал, фервекс УПСА, флуцинар, фторокорт, целестодерм, церебролизин, церукал, эссенциале форте».

В этой статье содержится вполне конкретный намек на то, что Брынцалов со своими выходками не мог бы так долго держаться на плаву, если бы не определенная заинтересованность властей в успехе его бизнеса. И правда, эта тема многократно обсуждалась на разного рода собраниях участников рынка. Например, на конференциях Адама Смита в Санкт-Петербурге, где часть производителей бушевала и требовала принять меры, а вторая часть отвечала им, что меры не принимались и никогда не будут приняты, так как российское государство принципиально не желает заниматься проблемой подделок.

На самом деле под лозунгом борьбы с подделками неоднократно вводились разные формы и способы сертификации лекарственных средств, которые страшно осложняли жизнь всем добросовестным предпринимателям на рынке. Например, некоторые процедуры забирали до трех недель дополнительного времени перед началом продажи каждой вновь полученной партии, что крайне негативно сказывалось на оборотном капитале, и стоили в целом до 1,5–2 % стоимости всего товарооборота по лекарствам, то есть вели к вынужденному увеличению цен. Производители подделок все эти правила на раз обходили, а весь остальной рынок отдувался вместе с населением. Честно говоря, я до сих пор уверена, что истинной цели остановить распространение подделок система сертификации никогда перед собой не ставила. Ее цель всегда была гораздо проще – наладить бесперебойное собирание денег с бизнеса (и, следовательно, с населения за счет повышения цен). Тема сертификации очень интересная, и я несколько позже специально к ней вернусь.

Сам Брынцалов оправдывался в прессе следующим образом:

«Я не произвожу подделки, – заявлял в прессе депутат Брынцалов, комментируя обвинения в свой адрес. – Я занимаюсь импортозамещением. Мои лекарства не хуже западных, но на порядок дешевле и доступнее российским гражданам. И никаких законов мы не нарушаем». В этих словах был определенный резон. Доказанной в судебном порядке информации о том, что на фирме «Брынцалов А» выпускаются имитации оригинальных препаратов, нет, хотя подозрений предостаточно. А вот «аналогов», как их называет сам Брынцалов, – сколько угодно. Вместо ноотропила производства компании «Плива» выпускается нотропил, вместо рулида от «Авентис Фарма» – брулид и т. д.

Так или иначе, ситуация с Брынцаловым изменилась существенно позже, уже в середине 2000-х годов. В конце концов дело о массовом изготовлении подделок все-таки удалось довести до суда. Как говорят, причиной стали какие-то международные обязательства России, одним из пунктов которых оказалась борьба с «пиратской» продукцией разных видов. Показательной жертвой этой борьбы был избран Брынцалов. Нашим любимым правоохранительным органам была дана команда «фас», и тут уж его бизнес ничего не спасло. Но сам он все-таки выкрутился. Выяснилось, что Генеральным директором предприятий, занимавшихся подделками, был не он лично, а его сестра Татьяна, а сам Брынцалов постоянно жил уже в Монако. Из Монако его достать не смогли или не захотели, и Татьяна ответила за все. Вот как развивались события («Википедия»):