Текст книги "Самбор"

Деревня волка и лошади

Санна У-Танг.

Прошло так много лет, что уже и не вспомнить сколько. Мне было до безумия больно, что все эти годы нам так и не удалось увидеться с братом. Со временем боль притупилась. Я осознала, что наши жизни больше не идут параллельно. Они разошлись в разные стороны. Урунг продолжал расти, как туча нависать над мирными городами и странами, притворяясь белоснежным облачком. Тревоги во мне не было. Я больше ничего не знала о брате и о том, кем он стал. Мы стали очень далеки.

Я старалась принести пользу. Имея силу и выносливость, было не сложно возродить жизнь в погибающей деревне. Являясь потомком богов, я имела право на это. Как бы ни сопротивлялась, но в глубине души понимала, что имея подобные дары просто не могу не делиться ими. Но нынешняя жизнь в корне отличалась от той, что была рядом с братом. Я обрела долгожданную свободу и облегчила тягость душевных терзаний.

Первое время приходилось отправляться за водой к берегам ближайших озер и этим поливать вспаханные земли. Мы с волонем перекопали поля, которые теперь раскинулись со всех сторон от деревни, и посеяли большое количество пшеницы, купив ее в соседней деревне. Люди помогали мне советами и наставлениями. Это все что они могли дать. Оказывается, в них так много мудрости и знаний, которые и не снились божественному народу. Людям все дается с трудом и старанием. И лишь поэтому их ум во многом отличается от нашего. В них не было той легкости и беспечности, они старались и выбивались из сил, ошибались и падали от бессилия. Они все жили так, как не делал этого никто из богов и их народов.

Теперь в каждом дворе Пуринта рос картофель и густая пшеница, фруктовые деревья, кусты с ягодами и травы, из которых Трогот начал снова варить лекарства. Им была недоступна магия. Амулеты не действовали на них, и только увидев это, я поняла, что в большинстве стран, в которых я была, живут далеко нелюди. В столицах существует оставленный богами божественный народ. Бронда, Серийя, Лагма и Болотная гора – это лишь группки обиженных и брошенных народов, которые презирают людей и винят их во всех злодействах. Магия не всесильна и, кажется, никак не влияла на самих людей. Истинных людей. Настоящих.

– Вы слишком много работаете, – произношу, касаясь согнутой спины седого старика. – Не равняйтесь на меня и не нагружайте себя неподъемной ношей.

Старик поправляет очки на широком носу и смотрит на меня прищурено. Несмотря на всю ту благодарность, которую я в нем родила, он продолжал быть строг.

– Вот еще, – фыркает и хлопает по скамейке, ладонью призывая меня присесть рядом. – Я впервые за несколько десятков лет чувствую в себе огромную силу и возможности. Даже не думай укладывать меня спать. Сейчас закончу и пойду. Осталось всего пара порошков.

Я смеюсь и помогаю старику сортировать собранные соседями травы. Его старые руки перестали дрожать, а ноги налились небольшой, но все же силой. Приятно осознавать, что у меня получилось сделать жизнь этих людей лучше. Лекарства и хорошая еда позволили им стать сильнее и радостней.

Сейчас через деревню стали путешествовать торговцы и проводить частенько ярмарки. Я постаралась восстановить дорогу и улицы, которые сыпались словно сахар от воды и были покрыты ямами. Мне было не трудно, ведь в прошлом отстроить Урунг удалось буквально за год, что уж говорить о крошечном селе.

– Я помню, как ты задала мне тот вопрос, – начал задумчиво Трогот, перемалывая в ступке травы. – Тогда мне было непонятно и странно. Я подумал о том, что из-за разницы в языках просто неправильно понял. Но узнав тебя по лучше начал мучать себя тем вопросом.

Я немного напрягаюсь, не желая ворошить закаменевшее прошлое. В руках задрожала хрустящая мята и чебрец.

– Я уже и не помню, о чем спросила, – вру, надеясь избежать разговора.

– Я научился распознавать твою ложь, девочка. Ты провела воду в деревню спустя полгода нахождения здесь. Думаешь я не понимаю, что в тебе есть что-то не от человека? Если я не спрашивал тебя все это время, это не значит, что не думал об этом. Как ты вырыла ветвь из озера? Как пустила вену воды через город?

Молчу, перекладывая туда-сюда сухие стебли. Молчание было невыносимым, но и что-то сказать казалось невозможным. Конечно, я понимала, что рано или поздно этот разговор случится, но не готовилась к нему.

– Санна, – старик накрывает мою руку своей и наклоняется, чтобы увидеть лицо. – Это причиняет тебе боль?

Смотрю в его потускневшие глаза и вспоминаю все то время, которое мы провели вместе. Походы к озеру, рыбалку и бесконечные разговоры в поле. Он рассказывал мне о жизни, о семье и о всех тех переживаниях, которые скопились за долгие годы. Волонь стал доверять рукам старика. Он теперь радостно воет при виде Трогота. Моя жизнь так сильно срослась с этим человеком, что я не сразу это заметила. Теперь мы с ним близкие люди, которые во всем слушают друг друга и доверяют. Могла ли я скрывать что-то?

– Нет, – машу головой тихо вздыхая. – Мне не больно. Просто в прошлом все эти разговоры разлучили меня с родным человеком. Не хочу, чтобы это повторилось.

Старик смотрит с пониманием и похлопывает меня по ладони.

– Давно было пора поделиться со мной своими переживаниями. Ты можешь рассказать. Я буду рад услышать и пойму, что отнюдь не просто беспомощный старик для тебя.

– Это не так! – испуганно произношу, смотря на его толстые линзы очков. – Я не хотела, чтобы вы так думали, Трогот! Вы дороги мне.

– Тогда не молчи, девочка, – старик улыбается и в груди что-то вздрагивает.

Удивленно смотрю на него и понимаю, что это что-то напоминает. Подобное было в моей жизни и осталось в памяти.

Мама. Такие же чувства вызывала она во мне. Вся эта приземленность и простата дарит возможность расслабиться, поделиться сокровенным. Люди и их сердца, души, нацелены на сближение и сострадание. Мама была человеком, который плохо понимал масштаб всего происходящего и не имел возможности дать совет. Хоть ничего сверхъестественного и не происходило. Она просто задавала вопрос и молча выслушивала, дарила отдушину.

– Мы прибыли из далека, – начинаю, кладя руки на стол. – Я и брат. У нас были причины покинуть дом, а если точнее – его исчезновение. Я до сих пор не знаю живы ли наши родители. Когда в последний раз видела отца, он винил нас с братом во всех бедах и призывал опомниться. Тогда мне показались его слова предательскими. Мы пришли сюда за свободой и спокойствием, но брат в тайне что-то планировал и замышлял. Он одержим войной. Мне всегда казалось, что он что-то скрывает, но хотелось верить ему. Надеялась, что он так же честен со мной, как и я.

– Ты не спросила у него почему он так поступил? – осторожничал Трогот.

Я хмурюсь, вспоминая равнодушное лицо Говена и то, как он разговаривал со мной. Как отпустил после всего.

– Нет, – отвечаю, ломая пополам засохший стебель травы.

– Может быть ты скучаешь?

– Скучаю, – произношу тихо. – Но уверенна, что у них все хорошо. Они во мне не нуждаются и это хорошо. Если бы я была нужна, то пришли бы, поэтому жалеть не о чем. Правда не о чем.

Не знаю, что сейчас выражает лицо старика, но видеть этого я точно не хочу. Мне это не понравится.

– Ты ждешь их, – выдает тихо вздохнув.

Я молчу и рассматриваю свои очерствевшие пальцы.

Сердце – это не пальцы, и очерстветь ему сложно. Самый заядлый злодей и разбойник хранит в глубине себя лучик света, который иногда является в виде воспоминаний. Да, я ждала их. Их всех. Но за столько лет никто не пришел и не назвал моего имени, никто его не произнес в слух, будто оно под запретом. Какими бы они все ни казались плохими и предателями, я жадно ждала их каждый день у калитки. Стояла и всматривалась в темный горизонт в компании моргающих звезд. Но никто так и не пришел.

– А твоя мама? – старик вытаскивает меня из раздумий.

Слова застревают в горле.

– Я не знаю, что с ней. Она осталась дома, но после дом растаял в огне как сливочное масло. С тех пор я не видела ее.

– Почему ваш дом был разрушен? Там была война? – удивляется Трогот.

Резко поворачиваю голову и смотрю в лицо старика. Я умоляла его замолчать, но не могла сказать это вслух. Его вопросы выворачивали меня наизнанку.

– Мы разрушили его, – шепчу, всматриваясь в его глаза, которые мгновенно наполнились ужасом.

Больше я ничего не смогла рассказать. Мы продолжили молча перебирать травы и периодически тяжело вздыхали. Мы оба думали об одном и тоже, но отношение ко всему у нас различалось. Я не могла винить Трогота за разочарование. Мы выросли в разных мирах и имели разное представление о них. Чей именно был проще, сложно сказать. Но одно я понимала точно. Мир для каждого свой и цвета для всех в нем разные.

Я боялась, что меня прогонят. Боялась, что страх перед прошлым, которое открылось, перевесит благодарность и Трогот попросит убраться прочь. Но он ничего не сказал. Он не был зол или расстроен. Просто продолжил жить и общаться со мной так же, как и всегда. Конечно, теперь он казался осторожным и подбирающим слова. Это было ожидаемо. Он просто узнал меня настоящую. Ему нужно время, чтобы привыкнуть.

После того разговора я стала с еще большим трепетом относиться к жителям деревни. Во время вечерних прогулок к нам подходили люди и подолгу говорили об урожае, о стройках и погоде. В их голосе звучала бесконечная признательность и тепло, но я ощущала это как что-то обыденное. Во мне говорил голос рода, который был обязан заниматься тем, что я делаю. Я должна была помогать людям. И даже сбежав от услужливости, все равно предалась помощи. В отличие от тех, кто занимался лишь собой.

Значит ли это, что боги изначально должны были помогать людям, а не править над ними? И какое истинное предназначение божественного оружия? Имеет ли оно право на существование? Эти вопросы мучали меня до тех пор, пока я не решилась что-то узнать.

– Я отправлюсь завтра в Праустейн, – говорю старику поздним вечером, наполняя сумку вещами и едой. – Вернусь через пару недель. Я оставила указания совету, и они пообещали поддерживать порядок, следить за скотом в мое отсутствие. Надеюсь, пока меня нет вы не станете геройствовать и перенапрягаться.

Старик, шатаясь поднимается со скамьи и медленно шагает ко мне. Его взгляд обеспокоен и бегает от сумки к лицу.

– Зачем тебе в Праустейн? – спрашивает строго.

Замираю, всматриваясь в глубь сумки.

– Хочу посетить храм, – отвечаю храбро.

Пытаюсь сделать вид будто ничего необычного в моих действиях нет. Выходит плохо. Волнение сдавало меня с потрохами. Трогат начал относиться ко мне, как к дочери и очень часто беспокоился, опекал меня. Это было приятно, но многим обязывало.

– Санна, ты решила покинуть Пуринт? Можешь сказать, как есть, – бормочет недовольно.

Я выпрямляюсь и смотрю на старика. Он хмуро осматривает меня и сумку, набитую вещами.

Его можно понять. Все то, что хранилось в моей голове не измерить. Особенно человеку. Он никогда не сможет понять и узнать меня от и до. Мы бесконечно далеки, но важны лишь вещи, которые нас сближают. Это моя новая жизнь и сейчас она важна как никогда. Я просто хочу, чтобы ей ничего не угрожало.

– Это не так, – машу головой и устало вздыхаю. – Мне нужно посетить храм. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Больше вопросов старик не задавал и лишь с тревогой проводил меня ранним утром. Волонь неохотно вышел из ворот Пуринта и часто дергал поводья в сторону деревни. Но заставив его нестись галопом, животное сразу забыло о своем недовольстве и стремительно бежало вперед. Удивительно, но, кажется, что и он считал это новой жизнью, в котором у него были совсем другие ценности.

Если коротко рассказать о моем желании посетить Праустейн, то это лишь желание подтвердить догадки. К счастью, мне пришлось давно осознать, что не приложу руку к делам богов и к их последователям. Но сейчас я тоже стала своего рода правителем. Хоть и маленькой деревушки. Мне небезразлична эта судьба и угрозы ее будущего должны быть известны. Я планировала остаться В Пуринте навсегда. Моя жизнь долгая. Предстоит несколько сотен лет существовать на земле, не имея возможности находиться рядом с родными людьми. Поэтому я приняла решение посветить свою жизнь людям, и не слушаться богов. Я вижу пользу иначе, чем брат и его последователи.

Праустейн находится высоко в горах, которые покрыты снегом и льдом. Насколько я знаю эта страна перебралась в горы до войны Бронды и Болотной горы. Они оставили свои земли и собрав всех жителей столицы поднялись в горы, окружив замок, который стоял там много столетий. Жители этой страны суровы и плохо контактируют с незнакомцами. Божественный народ большую часть жизни не покидал гору, а после и вовсе ушел и закрылся. Это все что мне известно.

Когда гора показалась на горизонте, я ощутила холод и морозный ветер, который будто отгоняет чужаков. Вокруг все покрыто снегом. Замерзшая река двигалась под несколькими десятками сантиметров льда. Идти по нему было не сложно, но волонь чувствовал себя беспокойно и постоянно упирался. Он чувствовал себя неуверенно на прозрачной поверхности, под которой неслась вода. Трогот дал мне теплые вещи и обувь. Поэтому я не мерзла, хотя холод или жара не могли причинить мне вреда. Однако здесь холод был иным, не таким как обычно. Эти земли наполнены магией и снег не являлся обычным явлением природы. Он, словно был живым и разумным, будто бы большой и суровый охранник.

Подниматься наверх было сложно. Земля под ногами сопротивлялась и постоянно пыталась сбросить нас с волонем с горы. Терпение у животного было на пределе, и он уже с трудом слушал меня. Но когда мы добрались до главных ворот, они оказались открыты и гостеприимно впустили нас внутрь. Их высота поражала. Верхушка пряталась высоко в снежных облаках. Весь голод был окружен высочайшей стеной и прятался в ее тени. Это было одновременно невероятно и странно.

За стенами кипела суровая, грубая жизнь. Здесь повсюду пылают костры и слышен звон кующегося метала. Мужчины тут хмурые и почти ни на кого не обращают внимание. Все чем-то заняты. Под ногами хрустит снег, который не таял даже под горящими бревнами. В тот момент я поняла, что снег – это чья-то магия. Сильная, неукротимая, которая позволяет все держать под охраной и контролем. Снег чувствовал чужаков и питался их магией. Благо маны во мне было лишь капля.

Вдалеке, на одном из множеств горных треугольников, прямо в одной из гор находился игольчатый замок, крытый металлическими крышами и снегом, который периодически с них скатывался и как пыльца спускался лениво вниз. Город существовал в постоянном снегопаде. На нескольких башнях замка развивались бледные флаги, на которых комкался блестящий рисунок копья. Благо у меня хорошее зрение в отличие от людей.

В какой-то момент я задумалась. Почему правитель Праустейна оставил свои земли и поднялся высоко в горы? Было ведь очевидно, что самостоятельно селам и деревням будет трудно выжить. Особенно если учесть, что зимы на той части континента безжалостные и долгие. Людей либо бросили, либо от чего-то пытались уберечь.

Я сняла с головы меховой капюшон и постаралась рассмотреть все вокруг. Нужно было найти теплое местечко. На меня все странно смотрели, но никто и слова не сказал чужаку. Только войдя в город я подумала, что волонь выглядит подозрительно.

Слышу громкий топот и рев. Мой волонь свирепо зарычал в ответ и мне пришлось усмирить его, отведя в сторону. Все вокруг смотрели на меня хмуро, но быстро теряли интерес. Слышу звон цепей и тяжелые шаги. Прямо перед нами медленно шагал большой белый медведь, заправленный седлом и поводьями. Из-за его размера у меня сильнее забилось сердце и прокатилась дрожь по спине.

От восторга я не сумела прикрыть рот и осталась в таком глупом состоянии наблюдать за воинственным зверем. Он шел медленно из-за своего размера и веса, а топот содрогал землю и заставлял снег сваливаться со всех поверхностей. На шее зверя множество цепей и ошейник с острыми тонкими шипами, которые поблескивали, отражая огонь на заточенных концах. Я погладила злившегося волоня и заметила, как следом за одним медведем шагают другие. Все как один выглядят одинаково и сурово осматриваются по сторонам. В них тонна спокойствия и благородства, они как ленивые горы, которые сдвинулись с места и начали свое путешествие. Они были совсем не заинтересованы кем-то вокруг и вынуждено осматривались, чтобы кого-то случайно не раздавить.

У каждого медведя есть свой всадник, который держит в руках букет цепей. Они одеты в тяжелый металл, из-под которого выглядывает блестящая кольчуга. Все как один: большие, широкоплечие и хмурые. Настоящие воины, которым подвластна подобная заснеженная сила.

Что-то странно затрепетало в груди. Это зрелище пугало и завораживало. Они очень сильные и большие. Это воины, которым сложно противостоять. Против кого подобные звери могут идти войной? Кто сможет дать им отпор или хотя бы удержаться на ногах? Даже волони с трудом могли бы противостоять подобным зверям.

– Волоням нельзя в город, – слышу чей-то грубый голос, который пугает меня от неожиданности. – Ты должна была оставить его в стойле. Тебе не сказали?

Осторожно оборачиваюсь и вижу перед собой одного из всадников, который держит блестящий шлем в широких руках. В какой-то момент я подумала, что должна уйти. Но мысль о том, что они знакомы с волонями заставила меня остаться. В голове всплыли странные мысли и множество вопросов. Откуда они знают про волоней?

– Я впервые в Праустейне, – говорю, поглаживая волоня по вздыбленной шерсти.

Всадник осматривает меня хмурясь и переводит взгляд на волоня, который злобно рычит на колонну медведей. Они почти скрылись из вида, выходя по одному за ворота в территорию замка, но мой зверь продолжал злиться и рычать. Он слишком долго не встречал себе подобных.

– Кто ты такая? Почему твой волонь без снаряжения? – хмурится еще сильнее всадник.

Он однозначно принял меня за кого-то другого. Его выражение лица проявляет недоверие и злость. Хотя, возможно, это его обычное лицо. Кажется, что я попала куда-то не туда и не в очень подходящее время.

– Я не…

Слышу, как снова звенят цепи. Поворачиваюсь и вижу стаю волоней, которые выходят оттуда же откуда шли и медведи. Все в миг уходит у меня из-под ног и слова всадника уже слишком далеки от моего понимания. Он трепет меня за плечо и что-то говорит, но в моих ушах лишь писк и дикая пульсация. Несмотря на то, что всадник трясет меня, я не могу оторвать взгляд от колонны волоней.

Это волони из Урунга, которые толпой спокойно следуют за медведями и устало смотрят на все вокруг. Рядом с ними в броне идут всадники. Болотные люди. Словно и не было всех этих лет. Они точно такие же, как и в последний день моего нахождения на горе, идут строгим строем и мало обращают внимание на окружающих. В руках несут топоры, которые начищены и блестят, словно наточенные. Это целое войско. Войско короля Болотной горы. Войско моего брата. И все эти жители в своем боевом обличии.

Я медленно натягиваю на себя капюшон, дрожащими руками пытаюсь распутать поводья.

– Эй, – меня резко разворачивают и толкают в грудь. – Кто ты такая! Почему так выглядишь и откуда пришла? Отвечай!

Мужчина орет на меня словно зверь и бьет в грудь из-за чего я складываюсь пополам от боли. Он очень сильный. Все внимание сейчас направленно на меня. Это недопустимо. Слишком много внимания. Если целое войско орков сейчас в Праустейне, то и брат мог быть здесь. Почему мне так страшно? Я боюсь увидеться с ним и очень хочу уйти.

Выходит это все же случилось. Он собирает войско. Продолжает искать союзников и намерен начать войну. Волони никогда не носили броню и не сидели на цепи. Сейчас же на них надеты ошейники, а сильное тело покрыто металлом. Говен уже и тут побывал. Его армия часть этого города, никто не удивлен видеть на главной площади волоней. Они здесь давно. Настолько давно, что все привыкли к ним.

Меня хватают за шкирку и поднимают с земли.

– Не смей! – кричу и ногой толкаю всадника в грудь. – Мы уже уходим!

Пытаюсь увести волоня за собой, но тот радостно воет и опускается на передние лапы перед собратьями. Те в свою очередь делают то же самое, веляя добродушно хвастами. Их всадники обращают на меня внимание. Начинается хаос, в котором волони не всегда могут подвергаться контролю. Их семейные узы очень сильны. Сейчас все усугубляло то, что мой зверь давно не видел братьев. Он просто-напросто стал неуправляемым.

Нет. Нет. Нет. Только не это. Мне срочно нужно убраться отсюда.

– Сначала ты ответишь на мои вопросы! – ревет мужчина и захватывает руками меня заставляя выпустить из рук поводья.

– Прочь! – кричу и бью его затылком по лицу. – Я просто хочу уйти!

Всадник отпускает меня и хватается за лицо. Я разворачиваюсь и бью его в живот от чего он отлетает в ближайшую кузницу. Вокруг все ошарашенно разбегаются от огня, который злобно вырывается из печи. Мужчина быстро поднимается и зло ревет на меня. Я только все усложняю.

– Санна! – неожиданно слышу знакомы голос.

Всадник замирает и смотрит мне за спину. Его лицо становится спокойным и выражает почтение тому, кто стоит за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Азога, который снимает с взмыленной головы шлем и ошарашенно смотрит на меня. Он постарел и выглядит устало. На лице много шрамов. Орк узнал меня и пытается поверить в то, что видит. Его эмоции заставляют мои сердце сжаться и причинить адскую боль. Он был единственным, кто провожал меня с грустью из Урунга и сейчас мне просто хотелось кинуться ему в объятия, но…

– Я просто хочу уйти! – кричу, отступая к волнующемуся волоню. – Скажи им!

Азог успокоительно выставляет перед собой руки и требует успокоиться, но волна страха уже сожрала меня.

Я не хочу. Не хочу этого видеть. Не хочу в это возвращаться. Все выглядит мрачно и жестоко. Если вспомнить, то все хотели лишь покоя, свободы и обычной мирной жизни. Но я вижу, как угроза растет, как Говен все больше и больше создает причины для хаоса и страха. Я больше не могу видеть, как умирают люди, близкие и незнакомые. Вид бронированных волоней поверг меня в ужас, который надолго останется в памяти.

– Уже не получится! – говорит кто-то, выходя из ворот территории замка. С башен срывается гора снега. – Уведите волоней!

Все смотрят на меня. У каждого хмурый и злобный взгляд, в глазах блестят лезвия и огонь. Сейчас для меня все выглядит мучительно страшным.

– Это наше дело! – произносит Азог, обращаясь к высокому беловолосому мужчине, который быстро отдаляется от ворот.

Его голова покрыта банданой, а вся одежда легкая, не зимняя. У него короткие волосы и собраны они на затылке в маленьких хвост. Человек чуть ли не сливается со снегом и двигается очень быстро, уверенно, словно игла или тонкий наконечник стрелы. В глазах мужчины мерцает лед, который через расстояние проникает глубоко в мысли. Он завораживает и заставляет нервничать.

– Никто и не против, но она сможет уйти только после позволения своего короля! – произносит незнакомец. – Нельзя прийти сюда просто так из любопытства и точно так же просто уйти. Она дождется Говена У-Танга и только тогда сможет покинуть Праустейн!

– Рамдир! Вы должны отпустить ее! – настаивает Азог, пока я пытаюсь совладать с собой и притупить панику. – Король будет зол, если увидит ее здесь!

Эти слова откликаются во мне болью и разочарованием. Говен покончил со мной. Больше в его жизни и правда нет мыслям обо мне, о том, что я часть его судьбы. Мы больше не заодно. Это даже правильно. Мне давно требовалось подтверждение и хороший пинок, который наконец позволит покончить с прошлым окончательно.

Король будет зол.

Беловолосый мужчина смотрит выжидающе и во мне неожиданно рождается покой. Тело наливается силой, словно кто-то вселился в меня, наполняя уверенностью. Это сложно описать. Как будто в тело забрался кто-то посторонний и позволил почувствовать силу, уверенность в себе и своих мыслях. Впервые по венам бушующей рекой хлынула мана, наполнив энергией.

– Я покину Праустейн до того, как сюда явился король болотных гор, – произношу расслабленно. – С вашего разрешения или нет.

– Санна не надо, – предупредительно говорит Азог и все так же пытается успокоить жестами. – Ты только делаешь хуже этим!

– Да пошел ты, – бормочу ухмыляясь. – Псина.

Закрываю глаза. Пытаюсь выдохнуть. Слезы, которые вот-вот готовы были брызнуть из глаз, но впитались и ушли на покой. Эта грубость была вызвана болью. Очередными словами, которые касались меня и брата. И все это после того, как я много лет ждала и надеялась. Просто смешно.

Хватаю поводья волоня и бью его по толстой шее кулаком. Животное жалобно скулит и смотри на меня с обидой. Строго заглядываю ему в глаза.

– Идем, – говорю тихо, и тяну его к выходу из города.

– Ты не поняла меня? – кричит беловолосый мужчина и я слышу звон металла.

Наблюдаю как из руки он достает длинное острое копье и тычет концом в меня.

Что-то очень знакомое. Где-то я это уже видела или слышала. Кто он такой? Стоит запомнить его имя и в будущем узнать побольше о самоуверенном наглеце.

– Ты чертов придурок! – смеюсь, бешено округляя глаза. – Ты хоть знаешь кто я такая? Как ты смеешь говорить что-то подобное в мой адрес? Я правнучка Паэлиаса! А кто ты такой, что позволил себе тыкать в меня своей палкой? Говен дал тебе столько уверенности в себе? Не хочу тебя расстраивать, но он тебя еще разочарует!

После этих слов никто не посмел встать у меня на пути. Я вышла из города и за мной мгновенно закрылись ворота. Это была их первая ошибка в знакомстве со мной. Оставить ворота открытыми.