Текст книги "Самбор"

– Что ты знаешь о нем, Санна? – начал старик строго и медленно спустился по ступеням вниз, оставив алтарь в одиночестве. – Ответь на мои вопросы и я отвечу на твои.

Я хмурюсь, опуская взгляд.

Так странно. Дядя сказал не упоминать его имя и услышав его старик стал так жадно интересоваться им. Выходит я допустила ошибку? Информация о старшем сыне Бирель и Угнала У-Танг настолько ценная?

– Мы никогда не были близки, наши узы лишь кровные и несмотря на теплые чувства… Самбор, и я почти ничего не знаем друг о друге. Ничего истинного.

– Нет, – удовлетворенно вздыхает старик. – Удивительно, но Самбор знает очень много и о многих. Мы с ним познакомить во время его путешествий с оружием бога Беррианы. У меня не было особого желания говорить с тем, чье существование ошибочно, но он каким-то образом завладел моим доверием. И знаешь, он ведь никогда не говорил мне правды.

Удивляюсь тому, как улыбается старик, словно предаваясь приятным воспоминаниям. Взгляд его становится совершенно расслабленным и почти сонным, а ладони держит сложено за спиной.

– Почему вы мне это говорите? – бормочу прокашливаясь.

– Потому что не хочу, чтобы ты в очередной раз ошиблась, – хохочет и внимательно рассматривает что-то за мутным окном. – Скажу лишь одно, все что касается божественных существ, не может быть чем-то единым. Каждое божество может существовать отдельно от всех остальных и нет для них родственников или близких людей. Для них не ясна цель в жизни без предназначения и сбитый с курса обречен на страдания.

– Хотите сказать, что божества должны лишь выполнять обязанности?

– Именно, – по-доброму произносит старик и возвращает на меня взгляд. – Если поступать иначе – хаос и безумие поглотят вся и каждого. Как это уже происходит.

– Спасение в служении, – дрожа тихо шепчу. – Дерево, возжелавшее покинуть землю, лишь лишится корней и погибнет.

– Мы привыкли думать, что все существующее это воля богов. Но это не так. Весхуадан – это часть света, где только и осталась истина о прошлом и возможные страхи о будущем. В наших лесах бродят духи, что сотворили землю тысячу лет назад, а потом наблюдали за тем, как ее уничтожают. Только здесь народ живет так как хочет и в моменты слабости не молится, а просит богов о самостоятельности. Здесь люди рады сложностям и не горюют, когда приходит в дом смерть. Мы верим, что все происходит как должно и без нашего участия оно будет лишь лучше. Как это и было очень давно.

– Народ не молится богам, но при этом приходит в храм? – хмурюсь от непонимания.

– Храм никогда не был местом для прошения. Храм – это школа, место учение богов, – пожимает старик поникшими плечами. – Все они когда-то были детьми. Каждый родился там, где того просили люди. В лесах, в море, в пустыне или в горах. В тех частях света, где людям было особенно тяжело. Когда появились первые боги, люди были так счастливы и проявляли к ним заботу. Это были глупые и ничего не смыслившие дети, наполненные небывалой силой и магией, которых учили исполнять прихоти.

– Боги никогда не создавали людей? – бормочу, обдумывая услышанное.

– Никогда, – повторяет старик. – Создавая храмы, люди дарили их богам, чтобы те жили здесь и получали знания. Никто не додумался наделить богов любовью или нежностью, никто не вложил в них сострадание. Их всегда учили делать так, как хотят того люди. Они создавали реки, озера, горы и леса вместе с духами. В каждом уголке света находилась своя безмятежная Правь. И так продолжалось бы до бесконечности, если бы один бог не восстал против рабства и не объявил, что теперь будет править людьми. Он заявил, что устал поклоняться и не хочет больше делить землю. Тогда началась война. Война между богами. Одни были против, другие за. Одни хотели остаться на земле и помогать людям, а другие подняться в небо и править. В итоге победили те, кто хотел на небеса.

– Мир разделился на три мира, – киваю, поджимая губы. – Правь, Явь, Навь.

– Да, – кряхтит старик и бредет к скамье. – Мир богов, мир земной и мир мертвых. Тогда-то и начались беды людские. Боги, которых не пустили на небеса, остались на земле, но вскоре отчаялись и спустились в Навь. Наблюдать и продолжать быть покорными. Чтобы сдерживать людской гнев и хранить порядок, боги и духи создали сосуды и вложили в них каждый свое. Боги – злость и месть. Духи – силу и жалость. Так каждое оружие опустилось на отравленные войной земли и пленило по явлению природы. Была еще одна война, но и она была проиграна. Одно из оружий, окунувшись в Навь, прогнулось под уговоры павших богов и восстало против верховных. Но и оно было подавленно. Остальные две войны я уже и не помню.

– Оружие Беррианы, – грустно улыбаюсь, вспоминая историю матери Каэлин. – Она вершила правосудие меж людьми. Казнила провинившихся и провожала их души в Навь.

– Скверная получилась легенда, – прокашливается старик и садится рядом. – В правдивой истории нет ничего радостного. Сколько я их слыша? Много. Люди так часто задают вопросы. Почему меня не любит бог? Почему шлет несчастье и болезнь? Каждый раз одно и тоже. Кажется, что единожды вкусив помощь богов они больше не способны существовать одни.

– Вы верите, что все снова станет как раньше? Как до появления богов, – смотрю в его старое, задумчивое лицо.

– Кто знает, – вздыхает мужчина, рассматривая скрипучий пол. – Я живу слишком долго и видел огромное количество попыток. Всем трем мирам пора освободиться и начать существовать отдельно друг от друга. Боги не могут править людьми. Люди не могут просить о помощи. А смерть должна существовать, как и жизнь на одном и том же просторе.

– Божества должны покинуть землю? – немного расслабляюсь, оперившись руками на скамейку. – Являясь частью чего-то единого боги раздробились и посеяли хаос. Выходит, единственный план верный – это тот, когда божества во имя мира должны воссоединиться и покинуть людей? Вот почему Бирель является причиной войны. Она не только родила в себе безумие, но и обрекла на это потомков.

– Второе воплощение оружие бога Паэлиоса возжелало другой жизни, и ее покровитель на это дал согласие. Те чувства, что рождают в нас слабости, до ужаса сладки и желанны. Очень важно противостоять грехам и оставаться верным предназначению. Проблема Бирель в том, что, являясь частью чего-то единого и очень важного, она отделилась и нарушила строй. А произошло это все из-за глупого желания не быть такой как все остальные и ярое презрение к этому.

Смерть должна существовать. Вот чего нам всем не хватало всегда, когда мы с отвращением смотрели на Каэлин и сглатывали неприязнь. В нас очень мало верных мыслей и лишь потому, что головы отравлены безумием. Мы не понимаем прошлого и не уверенны в будущем. Мы все делаем что-то по незнанию и от отчаянья, барахтаемся словно задыхающаяся рыба на песчаном берегу. Вот почему каждый из нас не мог найти общего языка с другим. Мы унаследовали не только безумие, но и нежелание принимать что-то на себя похожее.

– Как вас зовут? – неожиданно вспоминаю о том, что забыла спросить его имя.

Старик легко улыбается и продолжает смотреть в пол.

– Беренлен, – произносит со вздохом. – Я никогда не покидал свою колыбель и благодарен всем тем знаниям, которыми меня наградили люди. Мне не пришлось создавать оружие, ведь все это время я был им сам. Я бог земли и мне нет места ни в Правь, ни в Навь. Я тот, кто не имеет быть правым или виноватым. Я бог, который точно так же, как и все много времени провел там, где не должен был. Живя долгое время среди людей, я научился никому не причинять зла, не завидовать, не просить и не желать. Я единственный, кто до сих пор не изменился.

***

– Может быть в этом и кроется правда? – бормочу, поглаживая уставшего волоня по прохладной шерсти. – Кажется мы и правда с самого начала думали неправильно. Может быть, поэтому и постоянно ощущали себя не на своем месте?

Смотря на происходящее сквозь годы, хочется разложить все по местам и успокоить головную боль, которая так долго заставляет нас всех думать о плохих и исчезнувших вещах. Сейчас, стоя в чистом поле и рассматривая серые колосья пшеницы под хмурым небом, я тихо и послушно думала. О днях с первого по сегодняшний.

Большая часть деревень вокруг Элдора не прячется за стенами и живет медленно, не желая к чему-то стремительно мчаться. Люди здесь веселые и мирные, любят долго о чем-то болтать у калиток с соседями и пропадать на торговых площадях обсуждая вполне земные проблемы. Наблюдая за всем этим, я много раз обвиняла себя в слепоте и непонимании. Эти земли не наши и дому божествам здесь не место. Слишком уж несправедливо вмешиваться в то, о чем не имеешь ни малейшего понятия.

С самого начала я и Говен шли на поводу вымышленных проблем и предназначений, в то время как наши цели мешали мирным людям. Крупные города никогда не являлись центрами стран и лишь росли, демонстрируя свое превосходство. Божественный народ, живущий в них, просто-напросто считал себя избранным и совсем не обращал внимания на хозяев этих земель. Боги и люди не должны были жить вместе и делить свободные земли. Все так сильно перемешалось и спуталось, что повлекло за собой войну. И войну между кем?

– Боги? – хохоча переспросила женщина в рабочей одежде, не отвлекаясь от плетения корзин в уголке оживленного рынка. – Это те, что в Элдоре живут что ли?

– Разве вы не часть его земель? – пытаюсь понять ход мыслей простых жителей маленьких деревень. – Мне всегда казалось, что это лишь столица и вокруг все точно также.

– Ну так ты повнимательней посмотри и не задавай глупых вопросов, – вытирает вспотевший лоб рукавом на завязках. – И моя бабка и мать, все мы жили ради блага лишь деревни и зарабатывали, кормя Элдор и зазнаек в стенах. Ни единого раза король к нам не являлся. А ты к чему спрашиваешь? Чтец что ли?

– Эм, нет. Я просто хочу понять, – отвечаю, внимательно наблюдая за процессом плетения.

Вокруг торговых стоек суетились и болтали люди, что-то бесконечно выбирали и пробовали, торговались с продавцами. Их лица загоревшие, покрытые веснушками и неглубокими морщинами. Но что самое главное, все здесь такие улыбчивые и простые. Смеются, ругаются, спорят и знакомятся друг с другом, не замечая меня и мое смятение. Вокруг кипела жизнь и совсем не та, что появилась по щелчку, а та, что так старательно росла и двигалась вперед веками. В отличие от прожитой мною жизни, здесь все имеют столбы и опоры в лицах потомков и предков, традиций и устоявшейся природы жизни. Это совсем не мгновения, а долгие и упорные годы, которые научили людей строить дома и дороги, выращивать еду и скотину. Даже если этому людей научили боги, то грубо было бы думать, что и сейчас люди им чем-то обязаны. Век человеческий мал и похож на один единственный день в году. У одного жизнь бесконечно солнечная и весенняя, а у кого-то хмурая и богатая на дожди. Никто не способен подарить людям бесконечность, и они продолжают жить свою жизнь зная об этом, но не смея отчаиваться.

– Понять? – снова хохочет торговка и откладывает половину сплетенной картины. – А чего понимать то? Пройдись по деревне и спроси у прохожих про богов. Если хоть парочку назовут, то считай повезло. Толку с них мало, главное, чтобы урожай был, да войны не было.

– Вы ходите в храм? – задаю последний вопрос, касаясь пальцами готовых корзин.

– Бывает, – торговка выходит из-за прилавка и грубо вкладывает мне в ладонь плетеного зверенка. – Только вот не думай, что это когда-то мне помогло. Страшно иногда бывает, плакать хочется или говорить, чтобы никто не осудил. Вот и хожу.

Смотрю на плетеного зверенка и глажу его большим пальцем по выпуклой морде. Таких не бывает и даже похожих не найти. Уши маленькие, клыки блинные, глаза большие и рот как две головы, а вид все равно добрый. Удивительные существа люди. Никогда не знаешь, что у них на душе и как поступят. Будь я врагом, что было бы? Не знаю. Кажется это и неважно?

Вечером был праздник, и вся деревня собралась в перепаханном поле разжигая костры. Люди кучковались и веселились, повсюду плыли одинокие музыканты и ритмично подтанцовывали своим собственным мелодиям. Когда праздник был в самом разгаре, люди с земель Элдора начали петь песни и танцевать. Так странно, что все они знают одни и тоже песни, одни и тоже танцы, словно каждый друг с другом знаком. Им не нужно знакомиться, им и так хорошо.

Меня угощали горячими напитками, от которых я быстро опьянела и постоянно тащили в толпу заставляя танцевать вместе. И как бы мне ни было весело и тепло, я просто не могла почувствовать себя частью этого мира. Вокруг кружились девушки и краснели от внимания настойчивых мужчин. Старики что-то увлеченно обсуждали у костров и улыбались, смотря на все мутными глазами и слегка неодобрительно покачивая головами. Люди готовили дичь и невнимательно крутили ее на костре. Воздух прогрелся настолько, что искры от костров не желали улетать в небо и радостно петляли между людьми и потухали, ударяясь о землю.

– О! – громко воскликнула женщина, видя меня возле одного из костров. – И странница тут! Думала, ты умчалась в тот же момент, когда народ начали сгонять в поле!

Это была та самая торговщица с рынка, в обществе таких же, как она, пышных женщин. Все они в длинных расписных платьях, а в руках держат корзины с блеклыми тряпками.

– Мне было интересно, – пожимаю плечами и взглядом ищу волоня, который бегал неустанно по краю и заигрывал с большими пьяными мужиками.

– Вот, возьми, – женщина протягивает мне одну из тряпок и улыбается. – Если что меня зовут Ноя.

– Спасибо, – хмурюсь, забирая из ее рук тряпку. – Мне приятно, что вы сказали мне свое имя. А меня зовут Санна. Зачем мне эта тряпка?

– Скоро пойдет дождь, – кричит чтобы не только я могла ее услышать. – Нужно пропитать водой тряпку на удачу, чтобы эта зима была к нам добра! Обряд такой. Если дождь вовремя празднования летних пойдет – значит и урожай, и тепло придет.

Улыбаюсь и смотрю на кусок ткани, который отрезан тупым ножом и слегка расползся по краям. Она грубая и неприятно трется о пальцы, пахнет чем-то сырым, словно земля.

Пока все продолжали веселиться и праздновать, я неустанно продолжала рассматривать кусок ничтожной тряпки, от которой хотелось избавиться, выбросить и забыть. Но было в ней что-то очень значимое и нужное именно для меня.

Что за проблемы у людей и у кого они просят о помощи, когда становится трудно? Пройдя такой долгий путь я только сейчас осознала, что никогда и не знала о них ничего, что могло бы быть правдой. Они радуются каждому новому дню, неустанно трудятся и растят детей, постоянно чем-то заняты и привыкли отдыхать в своих домах, где тепло и спокойно. Мало кто из них путешествует, мало кто интересуется приключениями, что угрожают жизни и здоровью. И все же… Почему они кажутся мне намного лучше нас? Возможно, потому что сейчас им все достается далеко не просто так?

– Неужели… – шепчу, рассматривая одну единственную каплю на тряпке, которую продолжала держать в руке.

Поднимаю голову и понимаю, что начинается дождь. Из-за костров нельзя было увидеть звездное небо, но потихоньку огонь тух и дарил сияние блестящим точкам. Люди вокруг продолжали танцевать, положив кусочки ткани на голову и совершенно не замечая нарастающего дождя.

Таковы ваши беды и страхи? Это ведь далеко не рабство и свобода, не благородство и месть, не желание быть кем-то в глазах кого-то. Хлеб, скот, тепло, вода и мирное небо. Вот все ваши заботы и в них нет ни одной той, о которой я всю жизнь думала. Как же забавно осознавать, что и так человек может чувствовать себя счастливым. Им совсем не нужна свобода и мир, они у них уже есть.

Небо уходящее из-под ног

Правь. Верховная палата.

Каэлин Рогнед.

Открыв глаза, вижу перед собой пять верховных богов, которые спокойно наблюдали за тем, как по частям я появлялась перед ними, поднимаясь с колен. Тело так же постепенно обрастало броней, которая тянулась лентой с земли кусочками, металла. Вся паника и неразбериха осталась там, вместе с Самбором и кучкой песка, в которую превратилось мое физическое тело. Теперь, в Правь, все иначе и воля моя позволяет опомниться. Осознать происходящее.

– Я здесь, – говорю, пряча огненную косу в ладони.

Воронвэ медленно спускается ко мне по невидимым ступеням и тянет за собой шлейф длинных одежд. Его медлительность заставляла нервничать, ведь не было ничего того, за что он мог бы злиться на меня.

Здесь совсем ничего не изменилось. Полупрозрачные колонны, каменные статуи всех богов, бесконечно голубое небо, которое сейчас слегка дрожало и хмурилось, зарастая тучами. Надвигалась смертельная буря и я чувствовала это лучше всех остальных. Ведь она повлечет за собой сотни смертей. Под ногами кучковались облака и приятно щекотали. Если закрыть глаза, то можно представить, что все хорошо и Правь как обычно плывет в покое и безмятежности.

– Почему? – лишь грустно произносит Воронвэ подойдя ко мне ближе. – Почему ты так поступила? Все могло закончиться так и не начавшись.

– Вы сами говорили мне, что мы не убиваем невинных людей, – поднимаю на него решительный взгляд. – Говен У-Танг еще никого не убил…

– Говен У-Танг, никого не убил, – повторяет бог нахмурившись. – Этот мальчишка сжег целый континент. Земли, что росли и процветали столетия, после уничтожившей ее войны!

Натиск Воронвэ заставляет меня склонить голову и сжаться.

– Тот мальчик, которого мы все знаем – еще не убивал никого, – бормочу, желая казаться стойкой. – Просто поступите, по совести, господин!

– Не смей меня так называть! – одновременно зло и расстроено воскликнул бог затмения.

Его лицо грустное и наполнено болью, которая лезвием проникает вглубь меня. Я никогда не хотела увидеть его таким и постоянно делала все для того, чтобы Воронвэ лишь с благодарностью наблюдал. Сейчас же даже его волосы совсем иначе себя ведут. Они вяло спадают на плечи и не вьются у ног, словно ужасно устали.

– Я просто хочу, чтобы мир был честным и заслуженным, – произношу с горечью, сжимая кулаки. – Во мне никогда не было сомнений в вас, но выиграть войну таки образом нечестно. Позвольте просто принести эту победу и прекратить наконец рождение сомнений в верховных богов.

Чувствую, как под ногами начинает дрожать и потоки злого ветра развивают еле видимые шторы. Покой Правь нарушен и сейчас все те, кто не должен здесь находиться устремились в обитель верховных богов. Поддавшись порыву, хватаю худую ладонь Воронвэ и прижимаю к груди. Выражение его лица не меняется, лишь взгляд отчаянно бродит по моему лицу.

– Просто позвольте повести ваше войско, – срываюсь на крик и сжимаю ладонь бога. – Позвольте и дальше быть вашим оружием!

– Это последняя война богов, Каэлин, – слышу звонкий голос Альтера, бога песчаных берегов. – И очень многое зависит от прожитых нами лет. Мы никогда не правили идеально и часто поступали ошибочно, но сейчас решается дальнейшая судьба всей Правь и людей, которые и правда могут остаться в одиночестве. Ты и сама прекрасно понимаешь, что больше не можешь быть оружием в чьих-то руках. Ты волен делать, что угодно дух Смерти.

Продолжаю смотреть на Воронвэ, игнорируя пророческие слова Альтера. Бог затмения по-прежнему преисполнен грусти и потерянно хмурится.

Что же ты молчишь?

Мне всегда было достаточно лишь посмотреть на тебя и понять все чувства и мысли. Сейчас же ты закрылся от меня. Лишь от меня. За тебя говорят другие. Я стала в твоих глазах разочарованием? Скажи мне об этом сам, умоляю. Столько лет мы шли шаг за шагом вровень и путешествовали по странам, направляя людей на истинный путь лишь для того, чтобы скоротать время. Я знаю, что ты молчишь о исходе битвы только потому, чтобы это никак не повлияло на меня. Но почему… Почему ты молчишь в решающую секунду?

– Мы собираемся в бой, Каэлин, – произносит Воронвэ и сжимает мою ладонь своей, которую я продолжаю жадно прижимать к груди. – Мы обязательно поговорим, когда все закончится. Пообещай, что это произойдет.

Мое сердце вздрогнуло и ударилось обо что-то так больно, что захотелось сбежать вместе со всеми и скрываться там, где нас не найдут. Вместе со всеми духами и богами, со всеми теми, кто сейчас так незаслуженно находятся у пропасти. Мы не обязаны сражаться и идем на верную смерть лишь из-за того, что всегда так делали. Мы всегда оставались верны своим решениям и не предавали голос разума, поддаваясь мимолетной трусости.

Ты ведь всегда меня охранял и спасал, говорил нежные и теплые слова. Только от тебя я способна была их принять. Ты не прогнал меня даже тогда, когда я бросилась защищать Самбора от железных игл и понял эти жестокие чувства. Только ты и никто другой мог смеяться рядом, и добродушно поглаживать по голове словно ребенка. Ты ведь им меня всегда и считал. Но при этом все равно отправлял выполнять задания, заставлял через боль бороться за свою жизнь. Ты страдал вместе со мной, плакал в унисон, грустил и злился.

– Обещаю, – я напоследок сжимаю его холодную ладонь, и уношусь прочь к воротам, в мир святых душ.

Пока я бежала по длинной лестнице вниз, то неустанно обращала внимание на горизонт, который покрылся чернотой, что погружала небеса во мрак. Мир Правь представляет из себя бесконечные облака и солнечный свет. Даже ночью здесь светло как днем. Вокруг нет стен и домов, нет надоедливых преград и обрывков. Правь – это простор для птиц и тех, кто прожил свою жизнь, словно само добро, для тех, кто признан святыми.

Передвигаться в броне было сложно, но все равно до ворот города святых я добежала очень быстро. Здесь меня поджидал Гувер Рогнед в одеждах пророка, опираясь на кривую трость. Мы слишком давно не виделись, чтобы хоть какие-то эмоции появились на его почтительном лице. Он лишь приветственно кивнул мне и коснулся высоких зеркальных ворот, от чего те вздрогнули и начали медленно открываться.

– Выходит вот при каких условиях мы снова увиделись, – говорит, пытаясь улыбнуться Гувер, пока неторопливо обе части двери расходились и волновали собой облака. – Я правда надеялся на то, что все произойдет иначе, но выходит предсказанное будущее навсегда остается таким каким его предсказали.

– Знаешь, я много думала об этом, – отвечаю, тихо наблюдая за растущим проходом. – И пришла к тому, что будущее не изменилось лишь потому, что мы его знаем. Все наши мысли и желания настолько смирились с будущим, что отказались меняться. У нас ведь было так много времени, да?

– И правда, – вздыхает божественное оружие Бога морей и гордо задирает подбородок. – Ты поэтому не забрала ее душу?

Кажется, что отвечать на это не было смысла. Мы с Гувером оба понимали, что только я и Самбор были способны изменить будущее, но не стали делать этого и поступали лишь по воле, которая родилась в нас от других. Наверное, по этой причине мы и не чувствовали себя так долго одиноко, ведь в каждом из нас было немного от близких людей. Только отвернувшись от всего мы могли бы остановить войну, но этого не произошло. Душа Журри У-Танг не поднялась в Правь не потому, что Самбор не отпустил ее, а потому что я ее не забрала. Я не желала видеть Журри на поле боя.

***

Пока я призывала войско, в груди скулил истошно страх.

Войско Верховных богов было во много раз меньше. И все потому, что два из пяти народов были уничтожены и души умерших во много были слабее живых, хоть и магии в них намного больше. Войско Паэлиаса направлено против нас, а сам бог даже не соизволил спуститься в верховную обитель. Божественный народ с пиратского Острава явился в Правь на огромных воздушных кораблях под защитой широких и ленивых китов, которые махали плавниками и создавали ураганы поднимая верх стены из тающих облаков. Войско богини Эрилы ворвалось на небесный простор стрелами и приземлилось рядом с гигантскими китами. Она была богиней знаний и ее народ жил дальше всех, там, где острова парили над морем и спокойно гуляли в низких облаках. Они седлали своенравных и гордых птиц, у которых были длинные шеи и ноги, а тело покрыто железной чушек, которая слепила глаза и мерцала на солнце, слово звезды.

Когда все земное войско поднялось в Правь и я пыталась установить порядок, выстраивая строгие ряды на воздушной поверхности, на плечо мне села крошечная птица и зашептала на ухо:

– Кажется, что вот-вот небеса познают хаос, да? – слышу голос Паэлиаса, продолжая наблюдать как Киты и Облачные птицы строятся в ряды. – Я уже давно отошел от дел, но не посмел предать идеи верховных богов. Раньше все мы пятеро преследовали благородные и важные цели, а сейчас сражаемся за выжидание. Если в тебе хватит мудрости, то ты примешь мой подарок, Каэлин.

Птичка спрыгивает с моего плеча и падает, оборачиваясь дымкой. Наблюдаю за тем, как в воздухе рисуется силуэт большого животного. Сначала скелет, затем органы, мышцы и кожа. Под конец на теле неизвестного животного вспыхивает белая шерсть и устало ложится на горбатую спину. Большой пес открывает глаза и находит меня взглядом.

– Орту, – бормочу, тихо протягивая руку к псу и касаюсь лишь шеи. – Кажется тебя тоже втянули во все это?

Мысленно я поблагодарила Паэлиаса и не стала придаваться размышлениям о том, на чьей же он стороне. Сколько помню душа Орту всегда бродила следом за Паэлиасом и смотрела на всех рядом с детским любопытством. Встретившись с этим животным взглядом, можно было утонуть в первозданных пейзажах земли и морей. Кажется, он был больше чем просто пес, который существовал и в Правь и в Явь одновременно.

Когда войско Пиратского острова и Лакриума наконец выстроилось и было готово, с верховной палаты донеслись громкие голоса и разлился яркий свет. Пожаловало войско Бронды и Лагмы. Я верхом на Орту прошлась вдоль рядов солдат и направилась к ступеням, по которым не спеша спускался божественный народ бога Альтеры и Яроны, души погибших. Все они что-то обсуждали и казались живыми, от чего воля немного содрогнулась и окрепла. Невозможно заставить души воевать и все они идут по собственной воле, как и войско Говена У-Танга.

Пока я командовала солдатами, призывая их поторопиться и вести себя дисциплинированно, рядом появлялись песчаные воины без лиц и оружий, которые сами знали куда идти и строились в тонкие ряды между китами. Их создатель Альтера – бог песчаных берегов, бог, правящий землями Бронды. Следом сквозь облака просачивались разъяренные лесные духи. Они были выше башни верховной обители и громко рычали, содрогая облака вокруг. Как известно их создатель Яроне, родитель земель Лагмы. Они свирепы и злы, потому что очень крепко связанны с природой и животными. В них до сих пор бурлит ярость от сожжения континента Говеном У-Тангом. Только лесные духи и песчаные воины были выжившими солдатами из стран Бронды и Лагмы, остальное лишь духи…

Меня призвали в палату для собрания и обсуждения тактики проведения сражения. Но когда открылись ворота и в глаза ударил привычный свет, передо мной предстала картина, которая во многом могла изменить ход событий.

Возле четырех верховных богов не считая Воронвэ, стояли их оружия, которые были призваны в скором порядке. Эти души снова обрели тела и были вызваны на службу по доброй воле. Воронвэ и я договорились, что временными оружиями станут лишь те, кто сами этого хотят. И вот что из этого вышло.

– Оружие бога Альтера, создателя земель Бронды, – произносит, стукнув концом бердыша о пол золотоволосый мужчина. – Волибор У-Танг!

Я делаю несколько шагов вперед, чтобы не стоять в проходе.

– Оружие бога Яроне, создателя земель Лагмы, – следом кричит молодой парень, доставая из-за спины лук и одну единственную стрелу. – Касеиль!

Смотрю на самого большого и высоко мужчину, который неловко выходит вперед.

– Оружие богини Эрила, создательницы островов Лакриума, – еле слышно произносит мужчина и пристально смотрит на меня, вертя в руках хрупкий веер. – Будигост!

Я всех их знала. Вплоть до собственного брата, который тихо и хмуро посматривал на всех, опершись на одну из колонн небесной палаты. Его призвали как воина, и он был опечален далеко не сражением, а мной, которая не может и слова выдавить из себя в его сторону.

Мы виделись последний раз в первый день войны между Брондой и Болотной горой. Тогда расставание было мгновенным и не наполненным слезами, горечью. В той войне брат погиб. Как и многие, кого я знала. То была глупая смерть сильного воина. Но не мне судить произошедшее. Наши с ним чувства сейчас уже неясные и вовсе не глубокие, а скорее отчужденные и неспешные. Мы с ним на разных берегах одной судьбы и это впервые причинило мне боль. Настоящую душевную боль.

Замечаю за спиной брата обеспокоенную Лию, которая задумчиво ковыряет взглядом пол. Выходит и она тоже. Она не успела сильно вырасти, а значит не погибла в тот день. Но ее лицо все равно слишком молодо и по-детски сияет в свете верховной палаты.

Мне жаль, правда жаль.

Касель и Будигост уже встречались со мной, когда наше с Самбором путешествие проходило в Лакриуме. Каселя любезно приютили на островах, когда Лагма пала и с тех пор он верно служил оттуда. Как и полагает, все мы старались не сближаться и держаться как можно дальше, продолжая служить своим богам. Конечно, мне было сложнее всего, но Воронвэ опекал меня долгие годы. Благодаря ему, я не чувствовала себя брошенной. Как и Рамос третий, что предал бога затмения и примкнул к войску Говена У-Танга, решив, что проповеди Беррианы для него вернее.

Я не могла двинуться и лишь рассматривала их серьезные, давно забытые мной лица. Все как один ждали что я что-то скажу и, кажется, были рады меня видеть, от чего стало так пусто в душе. Мы ведь не должны были встретиться, не должны были вот так вот вновь видеть друг друга. Особенно, когда рядом нет Журри. Все что я могла сделать, это представиться, как и они.

– Оружие бога Беррианы, создателя земель Серийи, – еле шевелю губами, доставая из ладони огненную косу. – Каэлин Рогнед…

– Оружие богини Кардуна, создательницы пиратского острова, – слышу неожиданно голос позади себя и испуганно оборачиваюсь. – Гувер Рогнед!

Смотрю на него и на трость, которая слегка переливается золотом в свете солнца Правь.

Кажется, будто все те годы, которые были до этого, лишь мгновение и вот мы все снова вместе. Кто-то живой, а кто-то ушедший из Явь навсегда. Это ведь так неправильно и одновременно самое нужное, что могло произойти. Мне было сложно понять брата тогда и заставить себя узнать Волибора У-Танга. Невозможным оказалось и предугадать, что Лия станет тем, кто будет участвовать в этой войне бок о бок со мной. Ну и конечно же воссоединение с Гувером Рогнед никогда не было для меня чем-то нормальным. Все мы часть чего-то очень прочного и болезненного. Наши близкие люди находились по обе стороны сражения, но мы продолжали собираться в бой. Какая глупость.