Текст книги "Самбор"

Дрожащей рукой тянусь к бумаге и осторожно забираю ее из рук дяди. Я так сильно боялась, что она сейчас растворится в воздухе, что долго не решалась расправить листок. Внутри бушевала буря.

«Здравствуй, Санна!

Кажется, что ты изменилась, хотя у меня не было возможности этого узнать. Я уверен, что ты вернулась в Урунг в нужное время и сейчас ни о чем не жалеешь осознавая, что многие решились на это ради тебя. Я говорю так, потому что несколько лет и сам прожил в этом городе. Сколько бы я ни знакомился с жителями, все неустанно упоминали тебя и пытались сдержать улыбки. После твоего ухода в армии воцарилась дисциплина. Оно и ожидаемо, ведь ты больше ими не командуешь. Хотя нового командира так и не выбрали. Извини за эту шутку. Мне просто до безумия хочется, чтобы ты хоть немного улыбнулась, читая эти строки. У меня не так много времени, чтобы написать больше. Больше, чем ты хотела бы слышать.

С любовью, Деллий черт знает какой!».

Записка в руках перестала дрожать, и я направила свой взор в сторону, куда смотрели эти двое. Там за лесом, за широкими полями, идя вдоль берегов и пустынь, стоял и процветал много лет Пуринт. Там я все это время жила в ложных, но в необходимых думах. И, кажется, была немного счастлива.

Думаю, что все произошло ровно так как и должно было. Я не имела права отнимать у них любовь и желания. Не в моих силах было заставить их остаться и не участвовать в войне. Кажется, что скоро мир и правда изменится. Больше рука бога не коснется поля или реки, чтобы осушить их. Больше никто не станет оружием и не станет сдерживать людскую волю. Я слабее богов, но сильнее людей. Во мне есть сила лишь помочь тем, кто этого действительно просит. А не навязывать помощь тем, кто и так способен расколоть небеса.

– Что мне делать? – спрашиваю у молчаливого дяди. – Чем теперь жить?

– Разве ты не знаешь? – ухмыляется и забирает у меня из рук записку. – Ты давно все осознала, Санна. Просто живи и не чувствуй вину. Это все чего хотели для тебя близкие люди. С первого дня твоего рождения.

Самбор скомкал бумагу в руках и растер ее ладонями. Через мгновение она обернулась маленькой оранжевой птичкой и посмотрела на меня с детским любопытством. Оранжевый любимый цвет брата. Птичка вспорхнула и начала свое долгое путешествие, быстро махая крылышками. Она держит свой путь в Пуринт и весело зазывает меня за собой.

– Вот как, – бормочу и улыбаюсь, обретая привычный облик. – Значит, пора вернуться домой?

Сорока с тремя лапами и ее мечта

Каэлин Рогнет.

Урунг.

Я долго наблюдала, как двое бродили по улицам застывшего города, и сопротивлялась порыву. В голове голос Воронвэ неустанно призывал меня ринуться в атаку и уничтожить армию Говена У-Танга. Все это время я делала вид, будто не слышу его. Хотелось потянуть время и дождаться момента, когда Самбор меня заметит. Но он постоянно поворачивался спиной и следовал как пес за Санной, что-то активно рассказывая. К тому моменту, когда они собрались уходить, солнце опустилось почти полностью за горизонт и лишь немного дарило свет. На город Урунг опустились сумерки.

Вижу, как Самбор провожает Санну и долго смотрит в закрытые ворота. В мгновенье тело его растворяется в воздухе и исчезает. Я была готова к этой встрече. Мы не виделись всего месяц, но ощущается как миг. Еще совсем недавно наши отношения казались строгими и прочными, наполненными окончательными выводами. Сейчас же кажется, что что-то можно изменить. Хотя бы самую малость. Последний шанс воспротивиться требовательной судьбе.

– Твоему терпению можно позавидовать, – произносит мужчина, оказавшись через мгновение на стене рядом со мной. – Я знаю зачем ты здесь, но не позволю и шага сделать. Не думай, что я пожалею тебя из-за гнилого прошлого. Я ненавижу тех, кто живет воспоминаниями, но продолжаю верить в то, что ты сможешь ему противостоять.

– Ненавидишь самого себя? – улыбаюсь, смотря в его лицо. Впервые за долгое время оно не искажено задумчивостью. Оно спокойное и уставшее. – Или это неприкрытое лицемерие?

Самбор смотрит на меня и чего-то ждет. Снимает с головы темный капюшон и ветер сразу же развивает его длинные черные волосы, унося за спину. Они стали такими длинными и словно тоже имеют душу. Все что есть в этом мужчине, неустанно движется отдельно, но лишь по тому же самому пути, петляя и волнуясь. Волосы, голос, движение рук и ног, глаза. Все это по-разному реагирует на происходящее. Кажется, будто Самбор собран из разных частей, но стремиться казаться единым.

– Ты изменилась, – говорит, осматривая с ног до головы. – Это военная одежда? Будешь воевать с камнями? Как благородно.

– Я здесь не за этим, – произношу, постукивая концом черенка косы по крепким камням пола высокой стены. – Но ты как всегда зауряден. Разобрался в себе или все еще потакаешь стереотипам? Искренность Санны хоть что-то растопило в твоем замершем сердце?

– Противно слушать, – кривится отворачиваясь. – Ты продолжаешь меня в чем-то переубеждать, о чем я не просил. Кому вообще есть дело до идей обычного палача? Я все еще здесь не из-за тебя, а для того, чтобы ты ушла.

Чувствую, как его слова пропитаны долгими репетициями. Это даже немного льстит такой как я.

– Поэтому ты обратил внимание на то, что во мне изменилось? – продолжаю щекотать его нервы. – Такой ты лжец, Самбор великий.

– Хватит меня так называть! – впервые за все время он поддается эмоциям. – Для чего ты пришла? Продолжаешь рождать во мне еще большую ненависть? Или…

Я громко стукнула косой об пол и вздернула подбородок, молча призывая его замолчать.

– Будет много тех, кто захочет прийти в Урунг, – перебиваю его эмоциональную речь. – Все они придут с целью уничтожить каменный лес. Этот купол не всегда будет прочен и есть множество способов попасть внутрь. У меня же другие цели. Урунг останется мной не тронутым. Я не войду в город. Несмотря на службу, я вправе поступать так, как хочу. Скоро ты и сам поймешь, что долгое время прятался от своей природы, выполняя желания других. Боги во мне все же не сомневаются. Если думаешь, что они удивлены и мечутся в панике – то ты дурак. Боги из Правь все прекрасно понимают и знают исход наперед.

Мужчина расслабляется и оглядывается, осматривая мрачно тихий замок. В какой-то момент вижу облегчение на его лице. Мы так много провели вместе времени, а он продолжает отбиваться, словно я желаю ему смерти. Он переносит свои мысли на меня и в реальность. Самбор всегда был таким. С раннего детства он чувствовал, что имеет лишь одного врага. Это смерть. Это была я. Он служит этим убеждениям, кормя их и оберегая. То ли из-за глупости, то ли из-за стойкости он остается собой даже когда ошибается. Он сама жизнь. Сколько не топчи – все равно будет блуждать по этой земле.

– Ты… – хмурится и снова рассматривает меня с ног до головы. – Ты отправляешься в верховную палату. Я думал, ты не имеешь право покинуть землю. Как люди…

– Будут умирать? – улыбаюсь, забавляясь его растерянностью. – Что с тобой, Самбор? Что с твоими мыслями? Они изменились. Неужели из-за меня? Мир наконец становится таким, каким ты мечтал его увидеть. Тогда почему в голове до сих пор напряжение, которое никак не дает ощутить покой?

Мужчина суетливо рассматривает мое лицо и сжимает губы, не давая себе говорить. Мне настолько интересно происходящее, что сложно не улыбаться. Кажется, что Самбор впадает в безумие, но старается сохранить спокойствие. Что-то вот-вот вырвется из него. Спустя столько лет он наконец ощутил малую часть свободы и перестал бояться. Это ведь было очевидно. Много лет Самбор боялся Воронвэ, хоть и ненависть его была мощным оружием.

– Ты будешь сражаться на другой стороне. На стороне богов, – произносит тихо и с легкой обреченностью. – Это ведь было очевидно с самого начала.

– Верно, – киваю и глубоко вздыхаю. – Пока меня не будет, Навь сама будет решать кого впускать в мир мертвых, а кого отправлять в Правь. В любом случае люди и сами могут умирать. Они часто убивают друг друга из жадности или жалости. Не могут прокормить своего ребенка и душат его подушкой, дабы избавить от страданий. Вонзают нож в спину от голода, в надежде завладеть чужой коркой хлеба. А некоторые умирают в старости, из-за болезни. У всех у них найдутся свои причины погибнуть. Они бывают врожденными или приобретенными. Без разницы, Самбор. Жаль, что ты не понял этого раньше.

– Чего не понял? Думаешь я не знал, что люди смертны? – говорит зло, делая шаг на встречу. – Думаешь, я ребенок, который просто боится и желает мир во всем мире? Думаешь, ты одна понимаешь как все устроено?

Он высокий и загораживает свет луны, позволяя рассмотреть себя лучше. Мужчина очень зол и вот-вот ударит меня. Я чувству это всем телом. Ненависть, которая в нем все это время жила, наконец, яростно желает освободиться. Но есть и что-то, что никак не может найти оправданий в моей голове. Самбор У-Танг прикладывает огромное усилие, чтобы не приближаться ко мне. Он всеми силами сдерживает это желание.

Я улыбаюсь, осознавая это.

– Смерть будет существовать всегда, – бормочу, сжимая черенок косы. – И ты это понимаешь.

Самбор зло хватается за голову и сжимает блестящие черные волосы.

Это больно. Видеть, как божества борются с безумием, которое так прожорливо их поглощает. Можно много говорить о свободе, но не тогда, когда душа этого не желает. Божества всегда будут желать повиноваться и делать что-то на благо людей. Это лишь малая из всех истин данного мира. Для кого-то роковые слабости – это воровство, убийство, вранье и подлость. Для божеств же слабость – это все чего они были лишены с самого начала. С момента первого дня рождения. Обычная, людская жизнь, для божеств – это грех, что так сладостно поёт в темном сознании.

Сколько бы Самбор ни сопротивлялся, его голова раскалывается, пухнет от огорчения и нежелания падать вниз. Он всегда знал, каждый день прятался и переубеждал себя. Но природа богов одна – это помощь, служение, дела во благо лишь людей, а не самих себя.

– Тогда почему именно ты? – кричит мне прямо в лицо Самбор и хочет толкнуть, но я вовремя выставляю перед собой косу. – Для чего ты столько времени бродила по земле и забирала чужие жизни? Если люди и так умирают, изо дня в день и отправляются в Навь без чьего-либо участия! Для чего ты мучала меня все эти годы? Зачем показывала, насколько можешь быть жестокой и злой, сеяла вокруг ненависть? Я каждый день страдал из-за тебя и надеялся, что это оправданно, что так и должно быть, но нет. Ты могла этого не делать! Ты заставляла меня страдать намеренно!

Ошарашенно смотрю на него и быстро отпрыгиваю назад. Он не должен коснуться меня. Этого нельзя допустить. Самбор вышел из себя и сейчас совсем себя не контролирует. Безумие, что так долго спало, наконец, очнулось. Одержало верх над разумом и телом.

– Я пыталась навести порядок, – бормочу растерянно и продолжаю медленно отступать.

Что это взгляд? Внутри все вздрагивает от ужаса. Каждый раз прокручивая в голове воспоминания, я неустанно натыкалась на эту гримасу, которая искажала лицо мужчины крайне редко. В ту ночь, когда я ушла из Пуринта, он что-то говорил про искренность, но это показалось чем-то странным и непонятным, словно ненужная сквозная информация. Может ли быть так, что он о многом молчит и нагло врет? Что если настоящего Самбора никто никогда не знал?

Странное чувство наполняет меня до краев и заставляет все в голове кружиться.

– Останься, Каэлин! – кричит мужчина быстро подходя. Глаза его заблестели сильнее, излучая мучительную жалость. – Слышишь меня? Не ходи туда!

– Что ты говоришь? – произношу, неожиданно впадая в необъяснимый ужас.

Все тело пробирает крупная дрожь и резко проступает пот на спине.

Мне действительно хотелось бы понять его и задать вопрос. Ведь сейчас он у меня имеется. Мой первый вопрос. Почему? Почему ты так поздно начал делать то, что могло бы раньше меня остановить, заставить замереть без возможностей снова двинуться?

Опять что-то тормозит, тянет назад. Все как тогда, когда я жила с Деяном. Всего на мгновение на поверхность всплыла нерешительность и сразу же опять пошла ко дну. Не могу. Не должна.

Я резко разворачиваюсь и бегу. Впереди меня башня, которую сложно будет перепрыгнуть. Часть ее задевает магический купол. Он режет плоть как масло и лишает рану возможности зажить, а кости срастись. Но я все же рискую и прыгаю на крышу, касаясь от растерянности плечом злосчастного купола.

Сейчас мне очень сложно думать трезво. В голове темная дымка, которая заставляет путаться мысли. Часть меня начинает испаряться. Меня призывали боги в Правь.

– Ай! – шиплю и соскальзываю вниз, хватаясь за обожженное плечо.

Под телом трещит черепица и с радостью ускоряет меня, роняя вниз со стены. Сейчас нет возможности телепортироваться. На мне снаряжение, лишенное магии. Этот металл создан для того, чтобы магия не могла проникнуть внутрь и повредить тело, а самое главное – важные для жизни точки. Оно не предназначено для бойни на земле.

Кажется, с того момента я осознала, что все идет не по назначенному плану. Именно в тот момент под моими ногами наконец начала дрожать земля и пытаться скинуть с себя. Она начала понимать, что мне здесь нет места. Началась война.

Так странно. Мы ведь все прекрасно понимали, что этот момент настанет и изменить что-то невозможно. Тогда почему я оказалась не готова? Почему испытываю сожаление, прокручивая в голове прожитые впустую годы? Они ведь были отведены нам для попыток и борьбы, для верных поступков, вопреки суровой судьбы.

Кажется, это никогда не закончится.

Ты сдерживал Санну, и до самого конца не давал ей приблизиться к брату. Все это для того, чтобы она не убедила его остаться. Тогда почему сейчас ты летишь вслед за мной и так злобно наблюдаешь за падением? Почему ты сейчас пытаешься остановить меня и не дать последовать примеру племянницы? Мне было бесконечно жаль, что все происходит именно так и не удастся остановить, позволить тебе объясниться. Но знаешь, уже поздно что-то говорить. Мы оба достигли точки невозврата и слова сейчас никто не услышит и не поймет.

Улыбаюсь.

Я с адской скоростью ударяюсь об землю и тело пронизывает невыносимая боль. Металл буквально вжимается в меня, становясь единым целым. Очень больно. Броня слишком тяжелая. Она не только придала моему телу скорость, но и нанесла предательский удар. Хотя удивляться не приходиться. Мало что в моей жизни пыталось чем-то помочь.

Чувствую, как теплые руки Самбора касаются железной брони.

– Каэлин, – слышу в голове голос верховного бога. – Ты нужна мне. Поднимайся.

Тело мгновенно каменеет, и я перестаю видеть. Глаза съедает песок. Все вокруг становится воздушным и легким. Я покидаю тело вслед за мыслями. Как жестоко. У меня не было возможности даже сказать ему, что со мной все в порядке. А ведь я обещала себя беречь.

***

Самбор У-Танг

Урунг.

Быстро убираю руки от девушки и ее тело камнем падает обратно на землю.

Я был жутко напуган, думая о том, что она рассыпется, но этого не произошло. Я убрал руки в нужный момент, хотя до ужаса не хотел. Это ведь первый раз, когда у меня появилась возможность ощутить на кончиках пальцев ее существование. Столб пыли поднялся на несколько метров вверх от такого сильно падения и сейчас она лишь насмехалась над моим потерянном лицом. Когда девушка ударилась о землю – это убило во мне всю ненависть и руки сами потянулись поднять. Благо вовремя во мне родилось понимание того, что она отравляется в Правь. Я чуть ее не убил.

Каэлин до самого конца зло улыбалась и оставалась сильной. Она чувствовала всегда мой гнев и злость, знала, что ненавистна мне, как и все боги. Мы были с ней врагами, которые желали находиться рядом. Даже сейчас она до последнего не открылась мне, хотя лицо ее в какой-то момент исказило смущение. Так глупо. Ты ведь даже сама не поняла, как покраснела и пугливо спрятала взгляд, убегая прочь со стены. Поэтому ноги твои дрожали, а движения были неаккуратными.

– Опять, – бормочу, выпрямляясь и смотря на блестящую луну. – Ты опять забираешь у меня…

Кого? Кто для меня Каэлин? Почему я ринулся вслед за ней, когда она падала со стены? Что за гнилое зерно она посеяла во мне своими глупыми словами? В тот момент, когда она камнем полетела в низ, я даже не успел обдумать и ринулся следом. Может быть, мне просто хотелось договорить? Но что это были за слова, которые так неожиданно сорвались с губ?

Там, где медведи играют с огнем

Урунг

Самбор У-Танг.

Я долго рассматривал крыши башен и развивающиеся флаги. В глубине души понимаю, что не вернусь к Санне и останусь сохранять в Урунге порядок. Сколько лет? Не знаю. Сложно об этом думать, ведь в палате время течет иначе. Пока там идет война, на земле растут горы и вылезают наружу новые деревья, рождаются и умирают люди. Все это время мне казалось, что цель именно такая и даже если Говен умрет, но подарит свет, то это правильные свершения. Но после того, как Каэлин оставила Урунг в покое и не попыталась меня убрать с пути, я серьезно задумался о происходящем и впервые оказался заперт в самом себе.

Мне должно быть действительно стыдно. За весь тот обман, который заставил моих родственников пойти на такой шанс. Как давно я перестал заботиться о близких людях? Трудно предположить. Кажется, что в момент смерти Журри во мне что-то исчезло так быстро, аж сложно сказать, что именно. Претворяясь заботливым и добрым к своим потомка, я лишь пытался подарить им уверенность в будущем, но, кажется, что это очередное зло. Я управлял всеми ими. Это я направлял Говена, поощряя мысли, вызванные камнем. Помогал затеряться его настоящей сущности и взрастить новую. Ту, которая не боялась войны, которая убивала и врала, казалась равнодушной ко всем вокруг. Это я показал Говену все нужные воспоминания и подсказал, как именно поступить, ведь для этого и вел записи долгие годы. Хоть у него и была своя цель, но справедливости ради, свободу Санне можно было подарить иначе. Я много лет ждал, когда камень матери перейдет к племяннику. Еще немного и мы сможем создать сегодняшний день.

Что же мне хотела сказать Каэлин, прежде чем застыла камнем, как все остальные? Наверное, пыталась дать понять, что несправедливая смерть никакого отношения к ней не имеет. Если так, то мне жаль, что я никогда не пытался ее понять. Одобряя действия Говена, я никогда не пытался поступить так же. Почему? Потому что Каэлин всегда была сильнее меня и я был уверен в том, что нет того, кто может причинить ей вред. Хотела ли она в действительности быть такой? Девушка часто говорила о предназначении и блуждала выискивающим взглядом по всему вокруг. Это было похоже на бесконечные поиски, которые не могли быть нарушены таким мелким и ничего непонимающим мной. Выходит, она была намного больше, чем проблемы людей и богов, больше, чем все свершения и борьба. Каэлин всегда была отдельной от всего и бесконечно решающей чужие проблемы.

Как и говорила девушка многие пытались попасть в Урунг. К стенам города приходили наивные войска во главе с божественными созданиями, которые все еще продолжали служить богам. Было испробовано множество способов попасть внутрь, но я старался отбить все попытки и разгромленные войска убирались прочь, оставляя оружие перед воротами. Мне было стыдно, что людьми управляют падшие зверушки с небес, ведь скоро их покровители падут.

– Ведь так, Каэлин? – бормочу, всматриваясь в кучку песка на месте, где упало оружие бога Беррианы.

***

Санна У-Танг.

Дорога в Весхуадан лежала через обширные леса, которые лишь изредка рассекались бурлящими реками. Деревья здесь достигали нескольких десятков метров и загораживали солнце, от чего у корней росли лишь папоротники и мох. Мне хотелось как можно быстрей достигнуть города, чтобы искоренить в себе последний из оставшихся вопрос.

Может быть, я в очередной раз лезу туда куда не надо, но отныне все мои сомнения касаются лишь меня и моего будущего, моих собственных решений, которые ни от кого не зависят. И я дала себе обещание, что этот вопрос будет последним. Кто такие боги и как они появились?

Не сумев посетить храм в Праустейне, я понадеялась, что в Весхуадане мне удастся. Самбор сказал, что многие люди, продолжали жить вблизи своих стран и развиваться. Многим было непонятно куда делся правитель и его народ, но ответы были недоступным простым людям. Поэтому, когда я была на подходе в Весхуадан люди приняли меня радушно и с любопытством.

Еще издалека я увидела горный хребет Эрилы и была поражена его длинной, вдоль которой тянулся весь город. Ни разу я не была в городе, который не кучковался, а наоборот рос вдоль гор, ограждаясь от них стенами. Это было настолько странно и завораживающее, что сложно поддавалось объяснениям. Весхуадан действительно казался странным и удивительным, разрушая стереотипы и мифы о том, как именно должен быть построен город.

Под ногами разъезжалась земля от воды и грязи. Из-за высокой влажности здесь постоянно грязно, большинство смирились с этим. Никто даже не боялся шумных сходов с гор, которые хотя бы раз в день заставляли дрожать землю под ногами. Божественный народ покинул Весхуадан и на улицах было заметно тихо, пустынно. Складывалось впечатление, что больше всего места именно они и занимали, только поэтому улицы здесь такие широкие, а дома высокие. Ни для кого не секрет, что божественный народ бога земли умел превращаться в бурых медведей, которым даже дали название. Берендеи.

– Мне бы хотелось посетить храм богу Беренлену, – говорю одной из девушек в таверне, которая разносила еду и любезно всем улыбалась. – Знаешь, как туда попасть?

Разносчица кивнула, попросив бумагу и уголек. Она нарисовала путь к храму и предупредила, что у подножия горы может быть опасно. Во время дождей с горы часто сходили кучи грязи вперемешку с камнями и деревьями. Поэтому разумней было оставить волоня в городе в одном из пустующих стоил.

В отличие от прошлых путешествий, я никуда не торопилась и внимательно за всем наблюдала. Было сложно признаться в собственной глупости и недалекости, в тот момент, когда вокруг куча возможностей и путей. Во мне теплился много лет дар, которым я часто пренебрегала и посадила стражу собственных страхов. Моя тетка, Жури У-Танг, обладала таким важным для многих даром, который долгие годы пылился в глубинах моего сознания. В первый день войны, когда крыша нашего дома рухнула и пригвоздила маму и меня к земле, явилась Журри сама на себя не похожая. Когда ей удалось вытащить нас из-под завала, я почувствовала ее холодную ладонь на своем затылке. Мне было мало лет, но то мгновение в памяти маячит ясно и прочно. От затылка и до самых пят пронесся разряд, который сковал все тело и заставил замереть. Я до сих пор не знаю, что это такое, но кажется Журри доверила мне что-то невероятно важное.

Как жаль, что я была долгие годы ленива и глупа. Можно винить в этом кого угодно, но не сейчас, а в безмятежном и скучном будущем, которое ясно мелькало в моей голове, словно прошлое.

Храм стоял не слишком далеко. Выше домов, с края от стен, которые не огибали здание, а оставили его один на один с горами и их капризами. На пути к храму я постоянно проваливалась в сугробы грязи, оставляя там обувь. Приходилось по локоть опускать туда руки за бесценным в этом походе предметом одежды. Вскоре я смирилась и несла обувь в руках, проклиная Беренлена, за то, что его храм находится в такой дыре. Вокруг мало было растительности и большинство деревьев остались позади. Ухватиться можно было лишь за скользкие серебристые камни и сухие торчащие ветки. Не могу сказать, что я о чем-то думала во время восхождения, но злость во мне однозначно кипела.

– Это ж надо было в таком месте построить храм! – бормочу себе под нос, смахивая со лба реки воды от обильного дождя. – И как люди, по-вашему, должны притащиться к нему?

Видеть храм в таком состоянии было даже немного радостно. Это было платой за все те муки, которые он принес тем, кто желал добраться к нему. На крошащемся выступе, покосившись и устало дремало здание с несколькими крышами и мутными окнами. Поверить не могу, что ради этого я чуть не лишилась жизни и не была слизана с горы веселящимся дождем.

На пороге храма я долго пыталась избавиться от грязи и неустанно бранилась. Ненавижу грязь, особенно когда нет возможности от нее избавиться. Одежда липла к коже и впитывала в себя размокшую землю, а про обувь и сказать страшно. Понадобятся недели, чтобы вычистить хотя бы один сапог, не говоря уже обо всем остальном.

Резко перед носом открывается дверь, и кто-то выливает на меня ведро воды. За ним еще одно. Я пыталась глотнуть воздуха, но из-за вспыхнувшего возмущения чуть не наглоталась грязной воды.

– Что за хрень? – кричу, отплевываясь от прелых капель. – Прекратите!

На меня сурово уставился старик в длинных одеждах. Я выставила руки, словно они могли меня спасти от очередного ведра воды и внимательно присмотрелась. Удивительно, но от одного взгляда на него мне стало немного спокойней.

– Будешь браниться – не пущу внутрь, – говорит, опуская ведро и ставя его ко второму пустому. – Кто такая?

Я борюсь с желанием накричать на него и выжимаю воду из волос, которая рекой бежит по всей одежде. Вот как ты и хотела, Санна. Грязи, как и не было. До чего же все это раздражает.

– Меня зовут Санна У-Танг, – говорю, натягивая мокрые сапоги. – Я сестра Говена У-Танга. Если знаете такого.

– Как ни знать то, – произносит недовольно старик. – Входи, раз пришла.

Чтец пропускает меня внутрь и мгновенно тело обдает теплом. Внутри храма пахнет воском, множество свечей криво горят на деревянных подставках и дарят свет темному помещению. Старые лавочки покрылись пылью и стоят, криво руша ровный строй, словно хотят куда-то сбежать.

Это место, кажется, когда-то выглядело намного лучше, но пустота и одиночество сделали свое дело. Сейчас кроме шумных капель с улицы тишину нарушало лишь хриплое дыхание стрика и мои влажные шаги. Даже немного жаль. Вясхуадан находится совсем близко, но храм все равно в таком печальном состоянии. Интересно, почему?

Я сняла с себя плащ и вытерла им лицо. Чувствую себя некомфортно, что прямо хочется рычать.

– В этом храме нет читаний о Паэлиасе. Так что можешь и не надеяться, что я…

– Я здесь вовсе не за этим, – обрываю старика, который медленно ковыляет к алтарю для чтения. Рядом на полу аккуратно сложенные стопками книги и скрученные записи.

– Тогда зачем, – открывает старую книгу и не смотрит на меня, от чего становится не по себе.

– Мой дядя сказал, что я смогу найти здесь ответ. Я, к сожалению, не знаю ничего о читаниях и чтецах, я долгое время понятия не имела что подобное есть в нашем мире. Город, в котором родилась, во многом отличался от всех остальных. Даже покинув его по глупости, я не обратила внимания ни на один храм. Сейчас поздно об этом просить, но позвольте получить ответы.

Кажется, что эти слова были наполнены мольбой и жалостью к самой себе, но я лишь очень сильно боялась, что преодоленный путь будет напрасным.

– В храм многие приходят за ответами, но получив их зачастую остаются недовольны. Сюда перестали приходить не только люди, но и те, кто обещал оберегать их покой. Ты ведь все прекрасно видишь и понимаешь, что последний раз здесь плакали или делились проблемами очень давно. Не нужно ничего знать о боге или храме, когда ты впервые задумался об откровении. Не вини себя в безверии и поступай искренне лишь к окружающим. Если ты уверенна в вопросе, то спрашивай, но не вини меня потом в своем разочаровании.

– Я давно перестала это делать, – смеюсь и сажусь посередине одной из лавок, откладывая в сторону мокрый плащ, – разочаровываться.

Старик внимательно смотрит на меня, словно пытается что-то выяснить. Либо это недоверие, либо сомнение в здравости моего ума.

– Ты ведь та, кто строит новые храмы, да? Наслышан о тебе и твоих делах. Когда-то очень давно такие как ты привели на землю беду и теперь нам всем приходится расплачиваться за их глупости. Зачем ты стоишь храмы? Ради выгоды? Чтобы почувствовать себя лучше? Если так, то они ни одной зимы не простоят. Боги сметут их зло и безжалостно.

– Что плохого в том, чтобы строить храмы? – сжимаю и разжимаю в ботинках ледяные пальцы. – Я не посвящаю их кому попало, лишь тем, о ком говорят люди. У тех храмов, которые мной построены нет имен или значения, там нет места просьбам и исполнению прихоти. И да, я правда чувствую себя лучше от этого. Не для подобных ли вещей такие как я появились на свет?

– Люди о многом говорят. Раньше им не нравился дождь, снега и жара. Чтобы сделать свою жизнь лучше они даже своим искренним желанием создали богов. И что теперь? Сколько еще несчастий родит человек? Раньше это все казалось очень правильным, а сейчас хочется исчезнуть и навсегда забыть всю прожитую жизнь. Этого хотели люди? И что ты можешь знать о себе, когда всю жизнь жила во лжи и наивных предположениях?

Чувствую, как в голосе старика звучат колкости и злость. Она не касается конкретно меня, но ощущается как что-то точечное и острое. Он винит многих и не совсем понятно, в чем именно. Его слова наполнены строгость ровно столько же сколько и желанием меня растрогать.

– Если вы расскажете мне историю богов, я смогу понять, как наладить жизнь людей. Я смогу убедить их в том, что помощь небес это лишь проклятье, то, что отравляет земли. Мне могло бы быть стыдно, за рождение в их головах очередных спасителей. Но как можно иначе? Пока истина сокрыта – будут происходить трагедии. Вы ведь точно также считаете. Я права?

Старик устало вздыхает и закрывает книгу, которую держал в руках.

– Мне много лет, и я очень часто встречал таких как ты. Все они приходили за правдой и в ярости уходили с пустыми головами. Ты сказала о том, что знаешь для чего появилась на свет. Так ли это?

– Мне известно мало и все знания связанны лишь с услужливостью и службе людям. Многие божественные народы уверенны в том, что…

– Откуда ты это знаешь? – неожиданно перебивает меня чтец.

Я нервно сжимаю намотанный на палец шнурок и вспоминаю слова Самбора, который призывал меня не болтать лишнего от его имени. Он с самого начал просил лишь одного – не упоминать его имени. Сейчас же передо мной стоит выбор: послушаться или в очередной раз принять решение самостоятельно? Как поступила бы Каэлин?

– От своего дяди, – говорю, медленно сглатывая волнение. – От Самбора У-Танга.

Старик долго смотрел на лавочку со мной и о чем-то усердно размышлял. Его седая борода доставала до груди и на конце слегка закручивалась в короткую спираль. Несмотря на ветхость и пустоту храма, одет чтец был в чистые и красивые одежды, которые излучали тепло. Длинное оранжевое платье висело на нем как пуховое одело, окутывая и согревая. На шее болтались длинные железные нити, которые как шелковые, вздрагивали от любого движения старика.