Текст книги "Самбор"

Строчки из книги

Праустейн.

Самой высокой горой в мире считается Иерниес. Она настолько высока, что город на самой верхушке долгое время считался пустым и непригодным для жизни. Однако все это время на заснеженном пространстве рос и процветал величественный Праустейн, жители которого были лишь рады крупным осадкам и земле, покрытой вечным льдом. Те, кто привык к теплу и яркому солнцу, почувствуют себя здесь невероятно уязвимыми и ничтожными даже греясь в домах за толстыми стенами от суровых ветров.

Здесь правят бесконечная зима и холод, который сумел подружиться с белыми медведями и божественным народом, который несмотря на сложность, считает гору Иерниес своим домом. Родившись в снегу, мало кто спускался хотя бы к подножию, не говоря уже о других странах. За суровыми лицами прячется все та же суровость и дерзкий нрав. Спорить с теми, кто родом из Праустейн, бесполезно и не всегда безопасно, иногда можно нарваться на драку. Точно так же, как и в Лакриуме, здесь выставляют чужаков за ворота, но перед этим еще и устроят допрос, пригрозят пытками, если ты слишком самонадеянно начнешь вырываться и бежать на свободу. Живя в суровых и сложных условиях, народ здесь привык бороться за свою жизнь и многое ставить под сомнение. Гора Иерниес призывает сражаться за жизнь или умереть от холода в лапах недругов.

Вечерами на улицах в Праустейне совсем пусто и тихо, иногда можно лишь услышать сонный рык белых медведей и завывание пурги. Если любить снега и мороз, то можно найти в ночном городе что-то до ужаса романтичное и близкое к сердцу. Например сугробы, которые невероятно воздушные и не против поиграть с тобой в прятки. Только прятаться придется твоим вещам и предметам одежды, которые слишком хлипко держатся и уносятся сильным ветром. Если слишком долго пробыть на улице, то холод приведет тебя в теплую забегаловку, где пекут пироги и варят компот из одной единственной снежной ягоды. Она круглая и невероятно сладкая, начала расти на Иерниесе только после прихода божественного народа, словно единственная возможность выжить на заснеженной горе.

Только народ Праустейна мог так быстро и легко подружиться с белыми медведями и призвать их к службе. Во многом они были похожи и дополняли друг друга теплом и заботой. Да, становится некомфортно, когда рядом кто-то относится к животному лучше, чем к тебе, но в такие моменты суровость жителей заснеженной вершины куда-то испаряется, а вместо нее вырастает добродушность и небезразличие. Это была очередная страна, которую лучше не трогать и в дела которой не стоит вмешиваться, иначе эту тонкую красоту и тепло можно спугнуть или вовсе уничтожить.

Смерть и ее мертвое дитя

Каэлин Рогнед.

Сердце пылало огнем, когда он назвал мое имя впервые спустя столько лет. Тогда в лесу, Самбор У-Танг предстал передо мной наполненным презрением и отвращением. Я видела это по его лицу, освещенному луной. Он говорил спокойно и сдержанно, равнодушно смотря в глаза. Столько лет я пряталась от него и пыталась избежать встречи, но, когда она все же произошла, то не смогла сбежать. Помимо всех тех убеждений, которые касались мира, во мне были еще и другие. Я знала, что рано или поздно мы встретимся и после проведем долгое время вместе. Это был наш шанс на понимание и примирение, но глупо надеяться на то, что это произойдет. Так распорядилась судьба.

Он, как и многие другие имел неверное представление меня. И это устраивало. Я ведь прекрасно понимала в каком положении нахожусь. Мне было невыгодно кому-то нравиться, с кем-то дружить. Моя новая жизнь наполнена скорбью и сожалениями. Так часто приходится видеть наполненный разочарованием взгляд, что я перестала смотреть на Самбора. Он имел право ненавидеть меня, но всегда проявлял равнодушие, будто бы я недостойна внимания. Во мне не было места для разочарований и обид, мне было настолько все равно, что я совсем перестала чувствовать вес ненависти и чужих предрассудков. Кажется, что внутри все превратилось в камень. Чувства к Самбору были очень простыми и понятными. Я хотела, чтобы он оставил и забыл меня. Только так могла отгородить его от проблем и грустных свершений. Может, это наивно, но моя душа лишь изнывала об избавлении перед ним. Та жизнь, которую приходилось наблюдать, не должна была его касаться и приносить боль.

Я часто следила за ним, когда он спит. Сон Самбора для меня загадка и самое большое желание. Там он видел разные жизни и умел распознать в них мысли. В то время как я выполняла обязанности и рубила головы. Это не вызывало усталости. Просто в какой-то момент мне стало любопытно и возможность видеть чужие жизни показалась сказочной. Я далеко не была чудовищем и умела чувствовать не только злость. Во мне остались ростки ребенка, которого интересует все новое и загадочное, не имеющее объяснений. Только после поступления на службу я наконец смогла почувствовать эмоции свойственные обычному человеку. Здоровому и счастливому. Это так странно, даже немного по-издевательски. Так уж сложилась моя жизнь и нет нужды жаловаться. Я совсем не была расстроена, а скорее наоборот.

В своем истинном обличии я не могла оставаться надолго в памяти людей. Лишь поэтому по городам ходили слухи о зеленом монстре, который похож на огромного медведя. В таком виде за мной по пятам следовал Самбор и сеял в сердцах людей страх. Он ведь этого не понимает, не осознает, что зло все время буровит меня взглядом. Картина всего происходящего в его голове была настолько искажена, что я боялась ее как-то изменить. Его эмоции и движения жили собственной жизнь, в которой я была кем-то вроде омерзительно существа, которое нужно держать подальше от всех. Иногда он даже думал, что сдерживает меня. Я позволяла ему так думать.

– Знаешь, – произносит Самбор, выдыхая дым в густоту деревьев. – Я часто думаю о причине смерти Журри. В тот момент, когда я стремился выполнить условия поставленные Воронвэ, он отнял ее у меня. По-твоему, это честно?

Я равнодушно рассматривала колыхающийся огонь и пыталась понять: почему именно в такие моменты Самбор углублялся в бессмысленные разговоры? Сидя по вечерам у костра, он каждый раз начинал задавать вопросы, копаться в моем и нашем общем прошлом. Это злило. В отличие от него у меня были дела и обязанности, которые требовали сил. Самбор же придавался безделью и до ужаса раздражал этим.

– Честно? – произношу, словно пробую в слове каждый звук. – Что есть честно, когда давшие обещание сбегают и прячутся, спихивая обязанности на других или вовсе уничтожая их?

– Я говорю о простых вещах, – устало вздыхает. – Почему-то для тебя смерть является обязательной, но для меня нет. Ты настолько же сложна, насколько жестока и это кажется должно приносить тебе дискомфорт. А выходит это смысл жизни.

– Тот, кто говорит подобное, не может упрекать другого в сложности, – не отвожу взгляда от огня. – В любом случае ты никогда не поймешь волю Воронвэ и не сможешь принять жертвы во имя мира. Божества порождают божеств и каждый из их потомков несет в себе предназначение.

– Какой бред, – он садится, протягивая руки к костру. – Мы все появились на свет по воле своих родителей, а не с какой-то целью. Люди достойны сами выбирать цели и мечты.

– Но мы не люди, – поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Самбора напротив, которые наполнены жаждой. – Настанет момент, когда ты это осознаешь. Люди и боги не должны сливаться воедино. Это порождает смерть.

– В этом ты уж точно больше меня разбираешься, – это был упрек во всей его красе. – Выходит, ты чувствуешь себя кладезью премудрости? Как жестоко по отношению к тем, кто долгое время ломает голову над мирозданием.

– Я не считаю себя самой умной, – продолжаем испепелять друг друга взглядом. – Но и ты далек от истины. Самое ужасное, что могло произойти с тобой – это вера в тех, кто преисполнен лишь догадками и выгодными мыслями. Я служу тем, кто говорит и горькую и сладкую правду, не запинаясь и не стыдясь. Это ведь ты понятия не имеешь почему умерла Журри У-Танг. В этом я точно разбираюсь больше тебя.

Чувствую, как взгляд Самбора становится острым и выжидающим. Злость бурлит в нем. Она бьется о прочные взращенные стены мясной оболочки. Ему приходится прилагать усилия чтобы казаться спокойным и рассудительным, но мне то виден хаос и разрушения, которые метаются внутри Самбора, словно злые и обезумевшие дети.

– И ты все еще ничего не делаешь? – спрашивает он, хрипло сжимая и разжимая пальцы над огнем.

– А ты и сейчас придаешься мыслям о выгоде? Многие боги позавидовали бы тебе, ведь вера в самого себя у тебя отменная и порядком больше, чем людская. Это просто смешно. Глупее и придумать сложно.

Надеюсь, вопрос о смерти Журри потухнет в нем однажды и больше никогда не вспыхнет. Пламя в этом мире безжалостное и злое, мало кому подчиняется. Речь о истинном огне. О том, что сжирает заживо в моменты потери или отчаянья, когда кажется, что земля уходит из-под ног и жалость к самому себе рвотой вырывается из опухшего рта. Душевная боль многими недооценена и требует большого внимания, иначе она затачивает лезвие, которым вспарывает угнетающую плоть размышлений и подчиняет себе жизнь.

Были ли во мне сожаления о прошлом? Не уверенна. Мой брат, мама и папа, канули в небытие и не имели возможности оттуда выбраться. Я была этому рада. Ведь вся та ненависть и злость во мне, о которой так часто говорит Самбор, притупилась. С уходом прошлого, в момент перерождения голова избавилась от тяжести и наполнилась простыми правилами. Все остальное место занимали фантазии и думы, направленные на мир вокруг. Я не чудовище. Важно повторять это хотя бы для самой себя.

Да, в это сложно поверить, но именно он научил меня мягкости и добросердечности. Старший У-Танг. Но оба этих чувства проявлялись внутри иначе, чем у других. Я часто разговаривала с потерянными душами и убеждала их пойти со мной, хоть это и не являлось моими обязанностями. Такие люди погибали от тоски и грусти, которая сжирала их до костей и заставляла лишаться жизни. Эти люди убивали себя самостоятельно и были вынуждены бродить в одиночестве на просторах Явь, не имея возможности найти меня самостоятельно. Я прощала не многих, но мое сердце тоже умело быть мягким. И в моих силах было подарить этим душам покой, хоть Берриана каждый раз была зла на это, ведь таким образом я нарушала уговор. Лишь я выношу наказание и исполняю приговор так же, как и помилую.

Ранним утром, когда солнце едва освещало землю, я проснулась от ощущения присутствия постороннего. Осмотревшись, поняла, что рядом нет У-Танга. Тревожность наполнило тело, и я отправилась на поиски. Хотя это было ошибкой. В глубине леса на поляне, где не было деревьев и кустов, я в очередной раз почувствовала тепло. Самбор стоял на одном колене перед подросшим оленем и гладил его по гладкой пятнистой шее. Животное, словно и вовсе не боялось, а даже проявляло благодарность. У меня не было возможности общаться с кем-то вот так, но Самбор подарил мне хотя бы мгновение, когда я могу это прочувствовать. Этого достаточно.

Жизнь вокруг этого мужчины била ключом, что заставляло мою магию кричать и корчиться от невыносимости. Мы оба являлись противоположными частями одного целого и не имели возможности соединиться. От одного прикосновения я могла быть отравлена, а он обречен на вечные муки. Лишь поэтому я с сожалением отдергивалась от него и прятала в себе разочарование. Я не хотела отравлять жизнь, которую он сеет вокруг себя. Можно сказать, что я постоянно злюсь и содрогаюсь от омерзения. Но на самом деле мне просто страшно, что он может коснуться черноты и начать в ней тонуть. Это первый и последний страх в моей жизни.

И таких моментов было огромное количество. Из раза в раз смотря в его большие медвежьи глаза я думала о том, что он думает о моей смерти. Он хочет, чтобы я исчезла и перестала делать то, что ему так омерзительно. Весь мой мир, убеждения, цели. Для Самбора У-Танга, Каэлин Рогнед навсегда останется именно такой. Злой и смертельно жестокой. Я омерзительна. Я монстр.

Строчки из книги

Болотная гора.

Какой я ее помню? Удивительной и величественной, непреклонной, цветущей и благосклонной к людям, которые никогда к ней не устремляли взор. И все из-за кардинального отличия, которого нет больше ни у одной страны на свете. Это цвет кожи жителей, который по какой-то причине отталкивает и заставляет белокожих бояться. Очень давно болотная гора была крохотной деревней, но распустившись и покрыв собой все подножие стала чем-то пугающим.

Жители болотной горы всегда стремились к дружбе и были невероятно любопытными. Но из-за суровых взглядов и острых слов от других, предпочли остаться в родном месте, не желая больше чувствовать необъяснимое сожаление и грусть. Болотные жители, словно дети, придумывали себе игры и песни, которыми скрашивали вечера и холодные времена. Нельзя было просто так взять и пройти мимо сверкающих стекляшек-оберегов на каждом столбе и двери дома. Невозможно не остановиться у костра, на котором готовили еду несколько семей, желая провести время вместе. Все сложилось именно так из-за сильного желания болотных иметь что-то до ужаса общее со всеми вокруг.

Лишь капля безрассудства лишила болотный народ человеческого обличия и превратила в чудовищ. По желанию они обрастали пухлыми мышцами, на лице проступали животные эмоции в паре с длинными клыками.

Рассказы глухого одиночества

Каэлин Рогнед.

Это была маленькая деревня вблизи Весхуадана, наполненная большим количеством торговцев и проезжающих мимо купцов. Все они толпились на главной улице и что-то громко кричали. Обычные люди с интересом рассматривали прилавки и бесконечно торговались, звеня монетами в руках или в поясных мешочках. Было приятно видеть растущие и процветающие деревни, которых не тронул голод или отчаяние, в тех, где все еще существовали сильные люди.

Мы с Самбором часто бывали в подобных деревнях и все они отличались наличием или отсутствием торговли. Если в деревне нет торговцев – она умирает. Со временем людям станет сложно зимовать и многие поспешат уехать. Мало кто привык бороться в таких местах. Такова природа людей.

– Каэлин, – зовет меня Самбор, пока мы пробирались сквозь толпу. – Постой!

Оборачиваюсь и вижу, что мужчина остановился возле одной из загруженных лавок с заморской едой. Мне было сложно остановиться, ведь поток людей заставлял двигаться вперед. Касаться их тел было нельзя, и поэтому я дошла до ближайшего поворота и развернулась. Пока я отсутствовала, у Самбора в руках появились свертки и пара травяных веников, которую мы часто встречали в поле.

– Это, кажется, может быть полезным тебе, – произносит мой спутник и протягивает приобретенный хлам.

Я хмурюсь, но не успеваю возразить как свертки оказываются у меня в руках. Самбор что-то бормочет и смотрит на мои руки, а после снова куда-то идет, увлекая за собой. Его было сложно остановить, но люди слишком много внимания обращали на нас, чтобы начать ругаться и спорить. Поэтому я недовольно плелась за мужчиной и пыталась оставаться терпеливой.

Мне пришлось долго думать и спустя целый день, я осознала, чем именно занимался Самбор последнее время. Это лежало на поверхности, но казалось чем-то невероятным. В конечном счете мои нервы не выдержали.

– Я так и не понял, как именно ты любишь проводить свободное время, но кажется мы могли бы заниматься чем-то совместным. Понимаю, что от меня это звучит странно, но я не против, – он выжимает из себя улыбку. – Конечно, будет сложно…

– Зачем? – спрашиваю, тихо смотря на мужчину через костер.

Самбор рассматривает сушеные фрукты из свертков и вяленное мясо. Он пытается быть спокойным, но голос выдает его волнение.

– Что зачем? – опять выдавливает кривую улыбку. – Зачем купил это все? Подумал, что ты хотела бы попробовать что-то из этого. Хоть мы и не нуждаемся в еде, но можно просто попробовать. Это вкусно.

– Прекрати, – вздыхаю, потирая влажный лоб запястьем. – Это все ни к чему.

Не слушая, он продолжил говорить и неустанно протягивал фрукты, которые со временем скопились горкой на моих коленях. Я смотрела на них и со злостью сжимала челюсть.

Как жестоко.

Он пытался со мной подружиться, притвориться что заинтересован в этом и совсем не против. Это очень раздражало и ранило. Я свыклась с мыслю о том, что не имею близких людей и никогда не стремилась к их обретению. Сейчас Самбор проявлял неуважение и обесценивал мои старания. Он мог врать себе, а я видела лож в каждом его действии. Но…

Буду откровенной. Я не сразу сказала ему прекратить лишь потому, что хотела, чтобы это продолжалось дольше. Мы сидели у костра, грея воду в купленной на ярмарке новой кастрюле. Самбор планировал заварить чай и угостить меня им. Он неожиданно разболтался и начал говорить о вещах, которые ему нравятся, о мечтах и стремлениях. Пусть это вранье, пусть он лицемерит и специально все это делает. Но мне стало так тепло. Я сидела ровно, рассматривая горку фруктов на своих коленях и думала о том, что это нормальная обычная жизнь. Как у всех.

Я очень долго молчала. Самбора это устраивало, и пока он возился с травами и неустанно болтал, мне удалось рассмотреть, не отрываясь, его лицо. Расслабленное, чистое и очень доброе. Оно наполнено заинтересованностью и абсолютно спокоен. В какой-то момент я даже представила, что он искренен и сейчас правда говорит о том, о чем хочет. Я представила, что это мгновение правда, наша настоящая жизнь.

У меня заныла спина, и я уронила голову на руки, уперевшись локтями в колени. Вниз посыпались фрукты, но я даже не обратила на это внимание. Не смогла оторвать взгляд от быстро болтающего о чем-то Самбора. Вот оно как. Вот что значит о чем-то думать и предполагать. Мне так незнакомы эти чувства и огонь, который сейчас пылал в груди.

– Хватит, – шепчу в костер, отводя наконец взгляд от мужчины. – Достаточно.

Мой спутник замолкает и тоже смотрит в огонь.

– Ты что? – спрашивает откашливаясь. – Ты устала? Хочешь спать?

В груди что-то болезненно вздрогнуло и умерло. Скоро похороны.

– Не надо так, Самбор, – говорю неожиданно по-доброму и спокойно. – Я ведь все прекрасно понимаю. Просто давай оставим все как есть. Лучше тихо ненавидь меня и проклинай взглядом за спиной, чем вот так пытаться подружиться. Мы с тобой многое знаем и прекрасно умеем врать. Не поступай так, если не хочешь сожалеть. Твоя ненависть мне больше приятна, чем притворная доброта.

Молчит.

Слышу, как хрустит в его кулаке сухой сверток и понимаю, что мгновение чистого тепла и доброты окончено. Я знала, что рано или поздно это почувствую. Боль от того, что исчезает не по желанию, а из-за нужды. И только поэтому я должна продолжать быть той, кем всегда хотела. Наша с ним борьба затянется не десятки или может быть сотни лет и никогда мы не сможем дружить. Наши посиделки возле костра не больше, чем нужда и мимолетная слабость перед грядущим днем. Мы такие зависимые и одновременно ненужные друг другу.

– Я совершенно искренен. – Решается произнести Самбор, и я резко поднимаю на него наполненный мольбой взгляд.

– Это не так, – произношу одними губами, не проронив и звука.

Мы впервые так долго смотрели друг на друга. Кажется, что каждый из нас просто понимал, что больше подобного не случится. Между нами никогда больше не свершится ничего хорошего.

Строчки из книги

Весхуадан.

Город в глубине обширных лесов, под охраной горного хребта, названного в честь бога знаний Эрилы. В этой части континента очень обильно идут дожди и влажность выше, чем у моря. Из-за того, что город тянется почти вдоль всего хребта, его часто можно спутать с сошедшими с гор камнями, которые были одного цвета, что и крыши домов города Весхуадан.

Суровых зим здесь почти не бывает, а если и выпадает снег, то очень скоро превращается в грязь, которая в городе круглый год. Под ногами ежедневно чавкают лужи и сгустки земляных сугробов. Уронив что-то можно потерять это навсегда. Поэтому люди носят с собой глубокие сумки и давно перестали следить за чистотой подола платья и кожаной обуви. Может показаться, что жить в подобном месте неприятно и скучно, но часто можно встретить весельчаков, которые рады с тобой выпить или сыграть в кости на просто так. Даже в таком суровом месте как Весхуадан люди находили для себя развлечения.

Жители Весхуадана делят город на протяжении долгих лет с божественным народом, как это делали Бронда, Серийя и Лагма. И все бы могло выглядеть обычно, если бы не те, кто умел обращаться в бурых медведей. В народе их звали Берендеи. Уже никто и не помнит, когда божественный народ и обычные люди стали жить вместе. Раньше город полностью зависел от силы Берендеев и многие механизмы приводились в движение только благодаря им. В отличие от медведей в Праустейне, бурые в Весхуадане не седлаются и не используются как сила, которой нужно управлять. Берендеи разумны и точно так же, как обычные люди живут в домах, едят простую еду и любят выпить.

Жизнь божественного народа в Весхуадане отличалась от жизни простых людей. Их уважали и считали главными, им давали советы и учили новому, неустанно рассчитывая на благосклонность и помощь. Их дома выделялись резными дверьми и окнами, которые расписывали узорами красного цвета. В центре города расцвела целая улица домов Берендеев, но те в свою очередь никогда не считали себя выше людей и были рады, когда могли помочь.

Со временем люди перестали нуждаться в божественном народе и продолжали жить с ним бок о бок как с равным из вежливости за проделанную работу. В лесах было полно зверей, ягод и грибов, в шумной реке неподалеку водилась жирная рыба. Люди научились жить самостоятельно и теперь учили этому Берендеев, которые сходили с ума от незнания куда податься.

Если присмотреться, то хребет Эрилы напоминает змею, которая свернулась полукругом и защищает со всех сторон город от скрытой опасности. Во время схода лавин выход был только один, и, собравшись, Берендеи соорудили стену из упавших камней между городом и хребтом. Это во многом спасало и наводило страх на тех, кто планировал посетить Весхуадан с плохим посылом. Но и без того в эти края мало кто заглядывал, не испытывая ни малейшего любопытства или искушения. Временами казалось, что земли бога предназначены только для сильных и выносливых, избранных.