Текст книги "Огненный город"

14
Аби

– Гавар поджег шатер, – сказала Дина. – Началось столпотворение. Сомневаюсь, что у моей бедной сестры была брачная ночь, как у счастливой невесты.

Члены клуба столпились у огромного камина в зале Хайвителя, и, хотя был уже конец мая, в нем потрескивал огонь. Все они нуждались в его тепле, тепло грело им душу.

– И это заставило меня задуматься, – продолжала Дина. – Мы должны сменить тактику. Локальными протестами ничего не добиться. Люди, которые сейчас руководят страной, включая мою сестру, не хотят нас слушать. И как мы убедились на примере Милмура, протесты в городе рабов легко подавляются.

Аби видела, как Рени закивала и еще крепче прижала колени к груди. Эта худенькая девочка знала и видела то, чего не должен знать и видеть ни один ребенок. Аби была в этом абсолютно уверена.

– И что ты предлагаешь, Бодина? – спросила Хильда, когда Дина надолго замолчала.

– Конечно же, не баннеры развешивать и шествия по улицам устраивать, – язвительно сказала Джессика и посмотрела на Дину. События последней недели отразились на их лицах: бессонница и горе прочертили глубокие линии и легли тенями под глазами. – Ты имеешь в виду террор?

Дина молчала в нерешительности, Аби с удивлением отметила, что устрашающее слово не вызвало у нее непримиримого протеста.

– Если ты хочешь использовать это слово, то да.

Аби вжалась в спинку кресла, мысли в голове неслись вихрем. Оз как-то тяжело и неопределенно вздохнул, и было непонятно, это знак согласия или возражения. Они готовы к этому? Дина в состоянии принимать решения такого масштаба?

– Вы этого хотите? – спросила Аби, глядя на леди Армерию, которая сидела вместе с ними у камина. – Вы хотите, чтобы в том направлении продолжалось дело вашего сына?

– Мейлир хотел, чтобы все протесты были мирными, – сказала леди Армерия, переводя взгляд с Аби на Дину. – Но сейчас мой сын мертв.

Они следовали директиве Крована и гибель Мейлира общественности представили как самоубийство. Если бы подлинная история событий в Эйлеан-Дхочайсе открылась, то стала бы известна и глубина симпатии Дины к политическим взглядам Мейлира, а тогда были бы потеряны все шансы через ее сестру получать полезную информацию. Но матери Мейлира они рассказали правду.

– Именно поэтому сейчас никто не должен принимать никаких решений, – сказала Аби. – Мы все в шоке, особенно ты, Бодина. И будет недостойно памяти Мейлира, если мы отступим от тех ценностей, которые он утверждал и за которые отдал жизнь.

– Как ты смеешь! – Бодина вскочила. В камине раздался хлопок, пламя взорвалось вулканом, рассыпая мириады искр. Аби вздрогнула. – Ты его даже не знала. И твой брат виноват в том, что Мейлир мертв.

– Это вы с Мейлиром виноваты в том, что Люк оказался в таком чудовищном месте.

– На самом деле, – раздался у них за спиной незнакомый Аби женский голос, – причина всех несчастий – Уиттем Джардин и столетия правления Равных, которых он защищает, как дикий лев. Но не обращайте на меня внимания, продолжайте свои дебаты.

Девушка подошла ближе. Аби в изумлении смотрела на нее. Она видела это темнокожее лицо на экране, в репортажах, освещавших похороны канцлера Зелстона. Крепкая, спортивная с наполовину выбритой головой, в ухе пирсинг, блестит нос и кожа на лбу.

Племянница покойного канцлера. Наследница Мидсаммер Зелстон.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала она Дине. – Знаю, у тебя есть на то причина. Иди ко мне.

Мидсаммер раскрыла объятия, принимаю Дину. Та зарыдала и не могла остановиться. Наблюдая за ними, Аби почувствовала, как ее гнев улетучился. Удивительно, что́ с ними происходит после всех этих событий: взрыв Восточного крыла, суд над Люком, наказание Мейлира и, наконец, трагедия в Эйлеан-Дхочайсе. Аби знала признаки посттравматического стрессового расстройства. Большинство из них она находила у себя и была уверена, что они есть и у всех остальных.

– Прости, что не приехала раньше, – продолжала Мидсаммер, гладя белокурую голову Дины и пытаясь как-то ее успокоить. – Забавно, но ни меня, ни мою подругу не включили в список приглашенных на свадьбу твоей сестры. Но я получила твое сообщение, и вот я здесь. Что я могу для тебя сделать, кроме как служить большим носовым платком для твоего симпатичного хлюпающего носика?

Даже Дина что-то невнятное пробормотала в ответ на ее шутку. Тыльной стороной ладони она вытерла нос, взяла подругу за локоть и повернулась к сидевшим у камина:

– Прошу любить и жаловать, это наследница Мидсаммер Зелстон, мой друг и друг Мейлира. Я попросила ее присоединиться к нам, потому что она была союзницей в нашем деле в Линкольншире.

Графство Линкольншир. Аби знала, что родовое гнездо Зелстона находилось в Линдуме и выделялось своей экстравагантностью среди поместий великих семей Британии. Оно представляло собой довольно странное сооружение, воздвигнутое на руинах античного города, построенного еще римлянами. Линдум-холл из красного кирпича, со сводчатыми потолками некогда был римской термой, в нем сохранились мозаичные полы того времени.

Основателем рода Зелстонов был консул, присланный в Британию римским императором Септимием, выходцем из Африки. Происхождение делало род Зелстонов самым древним из всех британских семей, хотя Аби не раз слышала, как лорд Уиттем с презрением говорил о канцлере. Вероятно, причиной была его личная неприязнь к Зелстону, а также вопиющие расовые предубеждения, которые проявились в его мерзких комментариях – они тоже не прошли мимо ушей Аби – по поводу обреченности любви канцлера и Эвтерпы Парвы.

Дина представила Мидсаммер всех членов клуба, осталась только Аби. И Аби застыла. Между ней и Мидсаммер существовала связь – ее брат убил дядю этой девушки.

– А это Абигайл Хэдли, – сказала Дина. – Сестра Люка Хэдли. Парня из Милмура.

Аби следует извиниться? И это будет расценено, будто она хочет оправдать Люка? Но еще хуже, если она промолчит.

Неожиданно Мидсаммер искренне рассмеялась:

– Не мучайся, Абигайл! В этом нет необходимости. Я знаю, за что твоего брата объявили про́клятым. Знаю, какую цену заплатил Мейлир за то, что пытался убедить всех, что твой брат невиновен. И я знаю, у Мейлира была идея, что целились вовсе не в моего дядю. Вот такой сумбур и неразбериха, не правда ли?

Аби выдохнула с облегчением.

– Я не верю, что мой брат каким-то образом причастен к убийству, – сказала она. – Но я должна доказать это. Доказать всем, и особенно вам. Сочувствую вашей утрате.

Взгляд у Мидсаммер был прямой и проницательный. Аби пыталась вспомнить, что она знала об этой девушке, бывшей примерно одного с ней возраста, которая никогда не попадалась ей, как Дина и ее сестра, на страницах глянцевых журналов. Кажется, она была студенткой магистратуры, но не в одном из колледжей Оксфорда или Кембриджа, где учатся практически все Равные. Кажется, в Брайтоне? И у нее была подруга, девушка-простолюдинка.

Да, Мидсаммер Зелстон не типичная Равная.

«Но, – подумала Аби, в последнее время эта мысль часто ее беспокоила, – она все же Равная».

– Ты никому ничего не должна доказывать, – покачала головой Мидсаммер, – и особенно мне.

– Родовое гнездо Зелстонов – Линдум, – сказала Дина, пододвигая стул, чтобы Мидсаммер могла к ним присоединиться. – И вы все знаете, что́ находится рядом.

– Бор, – быстро вставила Рени.

Удивилась не только Аби. Беспризорная жизнь на улице мало того что обогатила эту девочку уникальным опытом, но и сделала ее ум необыкновенно острым. Но Аби не подозревала о ее глубоких познаниях в географии. Рени невозмутимо пожала плечами и задрала рукав. Все увидели на внутренней стороне левой руки горизонтальные шрамы. В свете камина они казались серебристо-розовыми на ее смуглой коже.

Аби давно их заметила и гадала, был ли это несчастный случай на производстве в Милмуре, или, что более вероятно, учитывая тяжелое детство Рени, она сама где-то сильно поранилась. Оказалось, ни то ни другое.

– Это – мой самый младший из старших братьев, Микки, а это дядя Уэсли, брат моей мамы, – сказала Рени, показывая на два шрама. – Отправлены в Бор. Это мама, она в Эджмарше, папа – в тюрьме в Фелфилде. Мой старший брат Патрик на АЭС в Дандженессе. А вот этот посередине – Деклан, он в Портсбери. Мне было всего восемь, когда нас разлучили, и я боялась, что забуду о них, вот – напоминалка. Но до прошлого года, пока док не нашел меня, я не знала, куда их всех отправили. Во время одной из игр я стояла на стреме, а Асиф зашел на сервер местного Бюро кадров. Он – гений, мгновенно вытащил мой файл. Теперь я все знаю о своей семье.

Воцарилось тягостное молчание.

– Так что, – улыбнулась Рени, глядя на Мидсаммер, – я знаю, где находится Бор.

– Для тех, кто менее осведомлен, чем Рени, – сказала Мидсаммер, – Бор – это британская житница, огромная сельскохозяйственная область, Спецзона безвозмездной отработки, самая большая на территории Великобритании. Сюда отправляют людей со всех крупных городов средней полосы – Ноттингема, Шеффилда, Донкастера и Линкольна. Линкольн ближе всех расположен к нашему поместью. На полях работают в основном мужчины. Женщин там мало, они заняты на переработке и упаковке, женщин этого региона обычно отправляют в Эджмарш, что означает: семьи разделяют – еще одно тяжелое и совершенно ненужное испытание для простых людей. В Боре также есть лагеря пожизненного заключения.

Место позаимствовало свое название у реки, протекающей по его территории и впадающей в Северное море. Вы, вероятно, знаете, что «бор» означает «приливная волна в устье реки», поэтому направление ее потока меняется с приливом. В Боре построена разветвленная система оросительных каналов, но их не хватает, и постоянно нужно строить новые. На эту работу отправляют бригады, сформированные из приговоренных к пожизненному заключению, считается, что эти ребята совершили самые тяжкие неполитические преступления. Политические преступники, как вы знаете, провозглашаются про́клятыми и отдаются в руки Крована. Но на самом деле в эти бригады попадают и мужчины, совершившие незначительное правонарушение.

– Дядя Уэс, – твердо констатировала Рени. – Самое страшное, что он делал, – воровал вещи. Довольно много вещей воровал, но другого зла он, заметьте, никому не причинял.

– Именно так. Мы с матерью годами выслушиваем жалобы об условиях жизни в этой Спецзоне. Когда мой дядя был канцлером, мы надеялись, что в Боре произойдут перемены к лучшему. Не трудно догадаться, кто похоронил все реформы, даже не созвав Совет юстиции. Уиттем Джардин со своей кликой. Так что, когда об этом узнают ребята, с которыми я поддерживаю связь, страшно представить, что начнется.

– Я как раз об этом и думаю, – сказала Дина, подавшись вперед. – Одного Милмура было недостаточно. И тогда мы не знали, как власти отреагируют на протесты. Теперь знаем – подавят силой. Итак, мы можем поднять город рабов, протест должен быть мирным, но всеобщим. Мои люди в Риверхеде готовы организовать забастовку, подобную той, что устроил твой брат, Аби, но только не на одном заводе, а по всему городу.

– Но мы должны попробовать и нечто более радикальное. Разрушительно ударить в самое уязвимое место системы и выбрать такое, где сложно применить репрессии. Протестовать не на улицах, где людей можно окружить и расстрелять. Не там, где есть стены, по которым можно людей размазать. Бор в этом смысле идеальное место.

Члены клуба внимательно слушали.

– Масштабный подход, так? – уточнила Хильда. – Одновременные действия в Риверхеде и Боре привлекут к себе всеобщее внимание. У людей появится идея. И она будет распространяться как круги по воде.

– Именно.

– У меня есть идея, – раздался голос Асифа, которого из-за камина было едва видно. – Хочу сразу сказать, она ужасная, но…

– Не тяни, выкладывай! – почти хором потребовали члены клуба.

– Мы пытаемся изменить общественное мнение. Вдохновить людей встать и высказаться. Хотя большинство из нас не имеют четкого представления о возможностях Дара. Мы знаем только то, что Дар обеспечивает Равным власть. Поэтому я подумал… – Асиф замолчал и заерзал на стуле сильнее обычного.

– Продолжай! – Оз хлопнул его по плечу. – Своей идеей ты нас не напугаешь до смерти.

«Любой идеей можно и напугать, и одновременно вдохновить», – подумала Аби.

– Я подумал, мы должны сказать людям, я имею в виду простых людей, потому что Равные это и так знают… – Асиф сглотнул, так что адамово яблоко судорожно перекатилось по его худой шее. – Сказать, что Дар Мейлира был уничтожен. Если люди узнают об этом, они поймут, что Равные тоже… уязвимы. Пусть Дар разрушил не простой человек, а другой Равный, но это все равно будет знаком.

Предложение Асифа было встречено оглушительной тишиной.

– Я знал, что это ужасная идея, – простонал он, закрывая лицо руками. – И я ужасный человек. Забудьте обо мне.

– Нет. – Это сказала леди Армерия.

Аби напряглась. Настал момент, когда терпению леди Треско пришел конец, и сейчас она выдворит весь этот клуб из Хайвителя, чтобы за закрытыми дверями без посторонних пережить обрушившееся на нее горе. Но она произнесла:

– Нет, это отличная идея. И хотя Мейлир ушел, но его идеалы останутся жить в ваших делах. Как его мать, я даю вам свое благословение.

И у клуба появилась новая миссия. Дина с Озом и Джессикой поедут в Риверхед. Рени приклеилась к наследнице Мидсаммер, и не только потому, как подозревала Аби, что она надеялась с ее помощью найти в Боре членов своей семьи. Асиф, Хильда и Тильда останутся в Хайвителе, по анонимным каналам будут распространять информацию о Мейлире. Кроме того, они поставили перед собой цель – взломать верхний уровень системы администрации Риверхеда.

А что же Аби? Что ей делать? Благодаря Люку клуб принял ее и доверяет ей. Но она не чувствовала себя его полноценным членом. Ей были очень близки взгляды Мейлира, но он погиб. И хотя Аби знала, что Бодина не ставит ей в вину трагедию в Эйлеан-Дхочайсе, тем не менее она была и остается единственным свидетелем тех печальных событий. Аби подозревала, что в отношениях Мейлира и Бодины она навсегда будет тем человеком, кто стал причиной их вечной разлуки.

И потом… Потом существовал факт: Дина, как и Мейлир, и Армерия, и Мидсаммер, – Равная.

Аби не до конца понимала, почему этот факт так важен, но он был важен. Разве может что-то измениться, пока простолюдины ждут, что Равные изменят их жизнь к лучшему?

И разве Аби подписывалась вместе с Диной отправиться в этот политический крестовый поход, задуманный Равной? Ничего подобного не входило в ее планы. Она пришла в Хайвитель только с одной целью – вытащить Люка из страшного замка Крована. Но пока она терпела неудачу.

– А спикер Доусон знает об этом? – услышала Аби собственный голос. – Она представляет интересы простолюдинов в парламенте и сама простолюдинка.

Разговор повернул в новое русло. Ей ответила Армерия Треско:

– Это интересный вопрос. Наблюдатели парламента имеют мало влияния и еще меньше власти. Ну а сейчас они и это потеряли, Уиттем Джардин отстранил их.

– Мой дядя Уинтер хотел ввести спикера в Совет юстиции, – сказала Мидсаммер. – Он надеялся, что это будет один из его последних актов, прежде чем через два года истечет его срок; он пытался заручиться поддержкой. Но это была не популярная идея. Лорд Джардин совершил переворот, и убийство моего дяди стало излишним; если бы не это обстоятельство, я бы предположила, что в тот вечер мой дядя действительно был намеченной целью и что мотивом было предотвратить его реформы.

– Не знаю насчет Ребекки Доусон, но я скажу, кто нам может быть интересен, – ее сын Джон Файерс.

– Ее сын?

Аби впервые слышала о сыне Доусон и не могла понять, в связи с чем его вспомнили.

– Он ее помощник. Выполняет черную работу: выслушивает жалобы людей, пытается взаимодействовать с администрацией городов рабов, борется с Бюро распределения кадров и тому подобное. Я встречалась с ним несколько раз по поводу условий жизни и труда в Боре.

Аби готова была высечь себя за собственную глупость. Выясняется, что существует человек, который мог бы заняться делом Люка сразу же, как только их семью разделили и Люка одного отправили в Милмур. Если бы она тогда знала! Люк мог вернуться в семью еще до знакомства с Мейлиром Треско. И он бы не попал ни в один из тех ужасных переплетов, что привели к трагедии.

Аби почувствовала такую глубокую печаль и безысходность, что обхватила руками колени, чтобы они не задрожали.

Скорее всего, Файерс ничего не смог бы сделать.

Но все же…

Правда заключалась в том, что у Аби не было обнадеживающих вариантов спасения Люка. Их последняя попытка закончилась катастрофой. Спикер Доусон лишилась и того призрачного влияния, какое имела. Сильюн Джардин вместо ответа дал Мейлиру какую-то левую отмазку. Она знала, что клуб хочет спасти Люка. Тем не менее Дина продолжала настойчиво убеждать всех, что свержение Уиттема Джардина – самое главное. Но Аби не может просто ждать.

Есть шанс, что Файерс поможет ей? Скорее всего, нет.

Но он такой же простолюдин, как и она, и он лучше ее знает, как ориентироваться в мире Равных и на какие рычаги нажимать.

Люк доверился Равному – Мейлиру, – который скрыл, кто он на самом деле, а потом Люка использовал для своих личных целей другой Равный – лорд Рикс. Аби посмотрит, какую помощь она может получить от себе подобного, и одновременно будет помогать Дине в ее великом начинании.

– Я пойду и поговорю с ним, – заявила Аби. – Я имею в виду Файерса. Если вы, конечно, не будете возражать против моей кандидатуры. Я выясню, стоит ли нам привлечь его к этому делу, и, возможно, у него в городе найдутся полезные для нас контакты. Пожар может охватить всю страну, но, если мы не зажжем искру в Лондоне, у нас не будет надежды на успех.

– Только высунешь нос, служба безопасности сразу же тебя сцапает, – заметила Джессика.

– Есть иные способы, – сказала Мидсаммер. – Хитрые манипуляции Даром. Я к ним постоянно прибегала, пока находилась в одной из этих ужасных школ-интернатов, с их помощью мне удавалось улизнуть в деревню к своей подружке.

– Мы можем научить тебя, как себя вести и какую одежду надевать, чтобы не привлекать внимания видеонаблюдения, – сказала Тильда. – Асиф сможет исказить твое векторное изображение, которое хранится в центральной базе данных системы безопасности. Мы не можем удалить или заменить его, потому что система подаст сигнал о попытке несанкционированного вмешательства, но… небольшая корректировка, и все – программа распознавания лиц перестанет тебя узнавать.

– А я, – вставила свое слово Рени, – подстригу тебя так, что мама родная не узнает.

Вопрос, таким образом, был решен.

Спустя двадцать четыре часа у Аби была стрижка, которую, поднатужившись, можно было описать как «асимметричный боб», а ее песочный блонд стал на несколько оттенков темнее. Они с Рени настороженно следовали за Мидсаммер по улицам Хакни[5]5
  Хакни – один из 32 лондонских районов, находится во внутреннем Лондоне, в северо-восточной части города, неофициально носит название Ист-Энд.


[Закрыть].

Район относился к неблагополучным. Стены домов были разрисованы граффити. Простые люди жили именно в этом районе Лондона, неофициально носившем название Ист-Энд. Аби никогда раньше не видела эту часть столицы.

Обычно все посещали великолепный центр города и любовались красотой Дома Света, площадью Горреган и Гайд-парком. Центр населяли Равные и состоятельные люди из других стран, где элита владела Даром. Но не только из этих стран, время от времени случались скандалы: правоохранительные органы США или Франции ловили своих бизнесменов, которые незаконно занимались бизнесом в Великобритании. В западных районах Лондона селились финансово благополучные дипломированные специалисты. Как правило, эти люди проходили безвозмездную отработку в раннем возрасте и успевали сделать успешную карьеру. Но мало кто, констатировала Аби, мог поставить свою жизнь на десятилетнюю паузу.

Хотя система была сконструирована таким образом, чтобы понуждать людей отправляться на отработку как можно раньше. Государство хотело труда молодых и здоровых, а не пожилых людей. Поэтому дети наследовали безвозмездную отработку любого родителя, который умер до ее начала. Большинство родителей хотели свести к минимуму риск передачи такого ужасного бремени своим детям и незамедлительно отправлялись на безвозмездную отработку, как только их дети вырастали и покидали дом.

Однако так поступали не все. Были такие, кто беспечно игнорировал свои обязательства до пятидесяти пяти лет – крайнего срока начала отработки. То, что они ради собственной свободы ставили под угрозу судьбу своих детей, было еще одной причиной, почему в городах рабов к этим «упертым» относились с презрением и давали им самую тяжелую и неприятную работу. Аби продолжала считать таких людей эгоистами, но теперь она видела, как хорошо работает система. Родители, которые откладывали свою отработку, заслуживали неодобрения, но конечным бенефициаром являлось государство; оказывая, таким образом, давление, оно принуждало проходить отработку в молодом возрасте.

Ход мыслей Аби прервался, когда Мидсаммер остановилась возле какого-то невзрачного дома с окнами, наполовину закрытыми жалюзи. Он не был похож на офис политика, но, возможно, именно в этом и заключалась идея. Мидсаммер постучала в дверь. Ответа не было. Она достала телефон – изящная модель Евросоюза, запрещенная для простолюдинов, с выходом на международные линии и безлимитным интернетом, – и набрала номер.

– Джон, – повелительно сказала Мидсаммер, – к тебе гости. – Она отключилась и повернулась к Аби и Рени. – Он симпатяга, правда на мой вкус слишком красив, но сейчас сами увидите.

Дверь приоткрылась, и высунулась голова. Мидсаммер их не обманула. Джон Файерс был исключительно красив. Короткие каштановые волосы и небесно-голубые глаза, и эти глаза вопросительно уставились на Аби.

– Я тебя уже где-то видел, – сказал он.

Ужас охватил Аби. Неужели видел? И как он узнал ее? Ведь они предприняли все меры предосторожности. Всем видом Мидсаммер говорила, что ей нечего бояться Джона, он – союзник. Но Аби все равно чувствовала, как задрожали ее колени. Чтобы успокоиться, она оглянулась назад. Если он видел ее, значит и она его видела. Только в одном случае она могла не заметить такого красивого мужчину, как Джон, если она была с Дженнером. И это помогло ей вспомнить.

– Ты приезжал на третьи дебаты, – сказала Аби. – Со спикером.

– А ты была какой-то помощницей, – подхватил Джон. – В Кайнестоне, в тот вечер, когда взорвалось Восточное крыло.

Они оба улыбнулись.

– Не лучшее место для общения мы выбрали, – сказал Файерс, широко открывая дверь. – Входите.

Он поставил чайник и зашуршал, открывая пачку печенья.

– Только печенье с заварным кремом, – печально вздохнул он. – Боюсь, бурбона не осталось.

Рени успела схрумкать полпачки печенья, пока Аби рассказывала Джону о тяжелом положении Люка. Когда она закончила, он откинулся в своем скрипучем кресле и прищурился:

– Итак, если твой брат этого не делал, если его принудил Равный, то кто?

Аби колебалась. Они изначально обсуждали вариант сдать лорда Рикса, но тогда Мейлир с Диной не поддержали эту идею и вместо этого настояли на плане спасения Люка. Лорд Рикс помогал Мейлиру, когда тот был в Милмуре, а Дина была его крестницей. Именно поэтому они отказались его сдавать?

Но сейчас Мейлир мертв, а Дине Аби ничего не должна. И если Равная не готова ради Люка предать огласке преступление своего крестного отца, то Аби может сделать это без зазрения совести.

– Лорд Рикс.

Новость застала Файерса врасплох.

– Если он сочувствует нашему делу, он хорошо это скрывает. Да, припоминаю, я слышал, что он по некоторым вопросам имеет особое мнение. Например, у него репутация человека, который голосует против строгих условий содержания под стражей и особых методов допроса. Думаю, все просто решили, что он излишне чувствительный. А наследник Мейлир не высказывал предположение, почему лорд Рикс мог желать смерти лорду Джардину?

Что рассказал ей Мейлир тогда, в саду, несколько недель назад? Что лорд Рикс когда-то любил простую девушку, а лорд Джардин отправил ее в город рабов. Как странно, что одна-единственная подлость, случившаяся четверть века назад, породила тайную ненависть, которая выплеснулась только сейчас, привела к смене власти и сломала столько судеб простых людей?

– Он любил простолюдинку? – презрительно усмехнулся Файерс. – Разве? Ты же знаешь, Абигайл, что это за люди. Разве они могут полюбить кого-нибудь из нас?

– Эй! – крикнула Мидсаммер, она непринужденно устроилась в углу невзрачного потрепанного дивана, словно была обычным жителем Хакни, а не наследницей одной из старейших британских фамилий. – Ты же знаешь, что с любовью все не так просто. Человек может влюбиться вне зависимости от того, Равный он или простолюдин, мужчина или женщина. Что такое любовь? Это сила. Во время безвозмездной отработки девушка может думать, что она любит своего хозяина, но, пока служит, она не может свободно впустить любовь в свое сердце.

– Дженнер мне не хозяин! – почувствовав себя уязвленно, возмутилась Аби.

– Я вообще говорю, – резюмировала Мидсаммер. – Но если ты приняла это на свой счет, то вот вам и пример: Дженнер может быть лучшим из всех Равных, но он при всем при том остается одним из Джардинов. И если бы Джардины добились своей заветной цели, то мы бы все – и Равные, и простолюдины – безвозмездно работали исключительно на них.

Аби вознегодовала. Дженнер не такой. У него нет Дара, и он не может ее принудить делать что-то против ее воли.

И все же Мидсаммер была права. Аби испытывала раболепный страх, когда еще год назад зачитывалась романами, в которых горячие парни, владеющие Даром, заставляли простолюдинок беспрекословно им подчиняться. Но сейчас она знала, что стало с женой Собаки и матерью маленькой Либби. Знала, что можно сделать Даром, и это было не эротично, а жестоко и наводило ужас. То, как безвозмездная отработка коверкала человеческие отношения, было еще одной причиной ненавидеть Равных.

– Итак, что нужно сделать с информацией о лорде Риксе, – начал Файерс, дипломатично возвращая разговор в первоначальное русло. – Ее нужно вложить в правильное ухо. В последнее время я наблюдаю за наследницей Боудой. Светская львица. С огромным энтузиазмом посещает все светские мероприятия. В данный момент она считает Джардина своим союзником, и такая информация может быть для нее весьма ценной. Я знаю, что лорд Рикс ее крестный отец, но Боуда не тот человек, который будет держаться за человеческие привязанности, когда на кону ее восхождение на олимп власти. Если Боуда пойдет на конфронтацию с лордом Риксом и публично предъявит ему обвинения, тогда мы сможем его уничтожить, а мне это позволит завоевать ее благосклонность. И хотя это вряд ли приведет к немедленному освобождению твоего брата, это может подвести Боуду к решению о помиловании, когда, скажем, канцлер Уиттем наградит ее местом председателя Совета юстиции. Что ты по этому поводу думаешь, Аби Хэдли? Мне следует ей рассказать?

Аби была ошеломлена. Джон рисовал картину наилучшего развития ситуации. И он не давал ложных обещаний о немедленном освобождении Люка. Он рассуждал логично и честно.

Аби посмотрела на Мидсаммер, она искала у Равной одобрения и поддержки. Наследница молча пожала плечами, но улыбнулась.

И действительно, ведь она уже дала Файерсу информацию о лорде Риксе. Теоретически, процесс запущен, и она уже не в силах его остановить.

– Мне кажется, вырисовался план, – ответила Аби.

Из другого конца дивана послышалось громкое шуршание – Рени скомкала пустую пачку из-под печенья.

– Знаешь, – сказала Рени, – чтобы строить планы дальше, требуется еще печенье.