Текст книги "Огненный город"

21
Люк

– Люк?

Это ведь его имя? Или так его звали в далеком прошлом? А сейчас? Как его сейчас зовут? Его сильно качнуло, так что он вынужден был схватиться за край двери. В лицо светило солнце, но ветер дул прохладный.

– Люк!

Кто-то схватил его за руку и попытался оттащить от открытой двери. Он неохотно сделал нетвердый шаг назад:

– Отпусти меня.

Он выдернул руку. Это она. Имя всплыло в памяти – Койра. Девушка с кухни.

– Что ты здесь делаешь? Третью ночь подряд я нахожу тебя здесь у открытой Последней двери.

Койра легонько похлопала ладонями по щекам Люка, голова его болталась из стороны в сторону, словно мяч. Затем девушка щелкнула пальцами прямо у его уха, и Люк вздрогнул. Прозвучало как выстрел.

Ружье. Он вспомнил Джексона, он был здесь. И Ангел тоже. И Аби. Хотя девушки оставались снаружи. Но Джексон был здесь. Потом ружье выстрелило, и они с Койрой перетащили тело через дверь наружу.

Через эту дверь. Люк повернулся к двери. Но Койра снова схватила его за руку и потянула к себе:

– Что там такого привлекательного? Просто ночь и озеро. Звезд почти не видно. Облачно.

О чем она говорит? Разве она не видит того, что видит он? Золотой мир. Поля колышущейся травы. Лес. Горы.

И где-то там – Люк напряг зрение, чтобы хоть мельком увидеть их, – орел, олень… и король.

Люка покачивало. Он оглянулся через плечо. Солнце только поднималось над верхушками деревьев. Пролетел ветерок, и листья вспыхнули и засверкали, как золотая россыпь.

– Он там, – сказал Люк. – Я знаю, он там.

– Кто? Где? – Койра уже начала злиться. – Люк, хватит. Ты словно с ума сошел после визита Сильюна. Что они с Крованом с тобой сделали? Я услышала, как ты кричишь, от двери еще отойти не успела и сразу же вернулась, но Девин меня не впустил даже после того, как я его хорошенько пнула.

Пронзительный крик раздался из-за леса. Люк увидел вращающийся клубок крыльев: в драке два ястреба вцепились друг в друга когтями. Солнце поднялось выше, и золотой свет завораживал. Если бы Люк подошел чуть ближе, этот свет согрел бы его.

– Люк, ради всего святого. – Койра сгребла его рубашку на спине в кулак и оттащила от двери. – Мы не можем стоять у этой двери каждую ночь. Я напишу письмо Сильюну Джардину. И как-нибудь ему передам. Спрячу, например, в лодке. Что бы он ни сделал с тобой, он может вернуться и все исправить.

– Я сказал, оставь меня в покое! – Люк снова стряхнул ее, на этот раз довольно грубо.

Койра свирепо посмотрела на него. Почему она так злится?

– Отлично. Я не могу караулить тебя здесь каждую ночь. Это – Последняя дверь. Ты знаешь, что это значит. В день твоего приезда я рассказала тебе, что она делает. И ты все видел собственными глазами. Люк, эта дверь убивает.

Бледное угловатое лицо Койры пылало. Она схватилась за край двери и распахнула ее широко, словно приглашая выйти:

– Ну, давай, вперед.

У нее был крутой нрав. Люку ее свирепость казалась привлекательной.

Но не такой привлекательной, как то, что лежало за порогом этой двери. Его взгляд от лица Койры скользнул к манящему пейзажу, и она поняла, что он сейчас шагнет, поняла в последний момент, за которым уже нельзя остановить.

– Нет! – выдохнула она, протягивая руку, когда Люк прошел мимо нее к порогу.

Все потемнело, но затуманенность сознания вдруг рассеялась – короткое прояснение перед смертью? О чем он только думал? Он знал, что Последняя дверь убивает. Видел, как это происходит. Что он воображал себе увидеть здесь? Здесь не было никакого золотого пейзажа. Никакого леса. Ни орла, ни оленя. Только леденящий холод и кромешная тьма. Он уже мертв? Или это ощущение тела – какой-то последний трюк меркнущего сознания?

Люк посмотрел на Койру, стоявшую в дверях с выражением безумного отчаяния. Он должен был уже упасть безвольной тряпичной куклой, как это произошло с той женщиной, которая призналась в саботаже. Говорят, перед смертью вся жизнь за одно мгновение проходит перед глазами. Аби утверждала, что с научной точки зрения все это – чушь. Но он продолжал думать. Он не превратился в безжизненное тело. Все это происходит с ним в одну миллисекунду?

– Люк!

Удивительно, но он слышал голос Койры. Но разве можно разговаривать с людьми, когда ты стоишь на пороге смерти или после того, как ты умер?

– Люк, скажи что-нибудь. Ты в порядке?

Люк уставился на нее, Койра вытирала лицо тыльной стороной ладони. Она плачет? Она не могла отвести от него глаз. И он не хотел отрывать от нее глаз. Но все же оглянулся через плечо назад.

И не было осиянного золотым светом леса, который он видел, когда стоял внутри замка, а только ночь и черные воды Лох-нан-Деоира. За озером вересковое поле тянулось до вертолетной площадки. Вода мерцала в темноте. Когда Люк поднял лицо, то понял, что кромешная тьма, которую он принял за смерть, – это ночное небо, затянутое облаками. В прорехе торчал осколок луны.

– Я здесь. Я имею в виду, за пределами замка. И сейчас ночь.

– И ты жив!

И Койра начала смеяться – радостно, не веря себе самой. Это было так заразительно! Люк уперся рукой в стену. Он не был в том золотом мире. И он не умер. Он стоял у стены замка Эйлеан-Дхочайс, вокруг темно и холодно, потому что стояла глубокая ночь. И он только что вышел в Последнюю дверь, которая, как считалось, должна убивать каждого, проходящего через нее без разрешения хозяина замка. Но его не убила. Люк согнулся, содрогаясь в конвульсиях истерического смеха.

Он смеялся до боли, до облегчения.

Потом опустился на землю, не обращая внимания на холод, заползавший под одежду, ощущая безграничное блаженство вдыхать свежий воздух. Он не выходил из замка с тех пор, как приехал, – больше месяца. Другие гости сидели взаперти гораздо дольше, многие годами.

Койра не покидала стен замка столько, сколько себя помнила, – всю жизнь.

– А ты не хочешь выйти? – спросил ее Люк.

– Я? А разве я смогу?

– Но я же только что сделал это.

– Но возможно, ты какой-то особенный.

– Я так не думаю, – усмехнулся Люк.

– А Крован и Сильюн Джардин, кажется, на этот счет иного мнения.

– Так это ложь, что Последняя дверь убивает?

Люк знал, что дверь действительно убивает, он видел собственными глазами, как женщина упала замертво, едва переступив порог. Джул рассказывал о такой же смерти других про́клятых, и Койра, должно быть, насмотрелась всего этого за свою жизнь в замке. В день его приезда даже Крован подтвердил убийственную способность Последней двери. «Дверь забирает твою жизнь, равно как и все то, что способно убивать», – сказал он Люку.

Так что же случилось с дверью сегодня ночью?

Люк успокоился, и посмотрел на Койру, и в ее глазах увидел тот же вопрос. Причина в самой двери или в нем?

– Тебе нужно идти к причалу, – сказала Койра. – Завтра день доставки продуктов. Спрячься и дождись лодки. Я помню твои рассказы о приключениях в Милмуре, поэтому, думаю, для тебя не составит труда пробраться на лодку незамеченным.

– Ты же сама мне говорила, что кто-то уже пробовал это, но так и не добрался до противоположного берега, потому что лодка останавливалась на середине озера и начинала кружить на одном месте.

– Это правда. Но до тебя никто и никогда не переступал порог Последней двери, оставаясь при этом живым. Есть что-то особенное в тебе или в твоем ошейнике, не знаю. Поэтому стоит попробовать.

– Может быть, и так. А как же ты?

Они посмотрели друг на друга. Он снаружи из темноты ночи; она из вестибюля замка, тускло освещенная светом от настенных бра.

– Я тебя не оставлю, – решительно заявил Люк. – Здесь не Милмур. И здесь нет клуба, а я не играю в социальные игры.

Должен ли он убеждать Койру и настоять, чтобы она вышла через Последнюю дверь и присоединилась к нему? Могут они так рисковать? Что, если она была права и он смог это сделать только потому, что в нем действительно есть нечто особенное?

Мысленно Люк вернулся в поле, освещенное золотым сиянием, вспомнил свою встречу с королем. И те два ярких вихреобразных огня. Все то время, что он находился в замке, в его голове был туман, мысли путались, поток памяти прерывался, так что он не мог проанализировать увиденное здесь. Но за пределами замка его разум прояснился, словно на ночном небе рассеялись тучи. Разрозненные воспоминания соединились, как звезды в созвездия, сложились в целостную логическую картину.

Те два огня были фигурами Равных. Тот, что извивался и бился, как молния, о высокую темную стену, был Крован, он пытался снять акт Тишины, наложенный на Люка. Второй огонь, связанный с ним тонкой золотой нитью, был Сильюн.

Но как это понимать? Люк потрогал свой живот, как будто ожидал найти конец нити, все еще прикрепленной к нему, чтобы буксировать. Конечно же, никакой нити не было. Но когда его руки коснулись живота, он вспомнил.

Ночь, его в минивэне привезли из Милмура в Кайнестон. Сильюн у ворот. И странное ощущение, будто его разобрали на запчасти, как папа разбирал свои моторы. Ощущение, что у него удалили какую-то составную часть или… добавили.

И снова Сильюн у ворот в день отъезда, когда Люк поступил в собственность Крована. Как странно горели глаза Сильюна, когда он разрывал привязку Люка к Кайнестону. И как прошептал: «Ты чувствуешь это?» И мурашки по коже от ощущения, что разорванная связь с Кайнестоном – ничто по сравнению со связью с Юным хозяином.

Что все это значит? Сильюн защищает его? Каким-то образом постоянно за ним наблюдает? Он присутствовал, когда Крован рвал его мозги на части. Он позволил осудить Люка и объявить его про́клятым, хотя утверждал, что знает, кто использовал Люка, чтобы убить Зелстона. Но разве защитники так поступают?

– Я думаю, это как-то связано с Сильюном, – после долгих раздумий произнес Люк. – Но я понятия не имею, каким образом и почему. Не переступай порог. Я не хочу рисковать.

– Тебе нужно бежать, – сказала Койра. – Лодочный причал легко найти, он на другой стороне острова. Лодка держится на дальнем берегу озера. Когда они приплывают, то открывают внешнюю дверь и разгружаются. Нам не разрешается открывать внутреннюю дверь и принимать груз, пока лодка не уйдет. Они забирают отходы, которые мы не можем сжечь, в этих отходах мы и спрятали Риса в прошлом году. Да, лодка остановилась, не добравшись до противоположного берега, кружилась на одном месте посреди озера. И Рис сдался. Они вернули его в замок, и Крован наказал Риса, но оставил его в здравом уме. Но тебе стоит рискнуть. Вдруг то, что сделал с тобой Сильюн, дало тебе возможность выйти через Последнюю дверь живым и теперь позволит не застрять на озере, а доплыть до берега.

– Но как же я брошу тебя? – Люк продолжал стоять у порога. Пальцы коснулись ошейника, ставшего его второй кожей. Он бы все отдал, чтобы освободиться от него. – И остальных. Им нельзя здесь оставаться. Даже Лавинии. Да, она совершила страшное преступление, и все же она не заслуживает того, чтобы жить здесь и подвергаться издевательствам Блейка.

И в этот момент Люк увидел Крована, он возник за спиной Койры и схватил ее за волосы.

– Что здесь происходит?! – рявкнул хозяин Эйлеан-Дхочайса. Он выглянул в дверь и увидел Люка. – Хэдли! Как ты там оказался?

– Люк! – крикнула Койра. – Беги! Прочь отсюда!

Но куда ему бежать? Как ему выбраться с острова? Лодка на другом берегу, вплавь до нее не добраться.

– Что ты сделала?!

Койра молчала. Крован ударил ее с размаху, девушка закачалась и едва не упала.

Порыв взял верх над разумом, и Люк бросился к ней, но ударился об открытую дверь, словно для него она была закрыта. Он видел их, слышал, но не мог пройти к ним.

Крован бросил на него негодующий взгляд:

– Болван! Здесь нет входа – только выход.

Двери открываются только в одну сторону. Крован предупредил его об этом в день приезда. Вы входите в Дверь часов и выходите в Последнюю дверь. Что еще сказал тогда Крован? Что-то важное.

Койра стояла, тяжело дыша, и смотрела на своего хозяина. В ее серых глазах тяжелой пеленой висело презрение. Крован тоже смотрел на нее, его глаза, не прикрытые стеклами очков, были похожи на совиные. Он, очевидно, вскочил с постели и поспешно спустился, чтобы пресечь это безобразие. На нем был халат, наскоро завязанный поясом, из-под него видны были брюки. А всегда безупречно причесанные волосы торчали пучками.

Люк готов был ворваться в замок через Дверь часов и встать между Крованом и Койрой, потому что выражение лица Крована не предвещало ничего хорошего.

Люк внимательно вглядывался в лицо хозяина Эйлеан-Дхочайса. И обомлел, сначала подумал, что ошибается или воображение разыгралось. Но, глядя на них, стоявших лицом друг к другу, он удивился, почему раньше никогда этого не замечал.

Глаза. Он никогда не видел глаз Крована без очков. Они были такого же холодно-серого цвета, как у Койры.

Без этой подсказки нельзя было установить их сходство. У них разный цвет волос, и лицо у Койры более угловатое. Но сейчас Люк видел, что Крован и Койра похожи, – по всей вероятности, он был ее отцом.

Люк уже собрался выпалить в лицо Кровану свои догадки, открыть секрет, который этот человек хранил в тайне даже от собственного ребенка. Но его мысли неслись вперед. Здесь, на свежем воздухе, его мозг работал сверхъестественно быстро и четко.

Он вспомнил, как Джексон стоял здесь и призывал Крована вспомнить, что некогда в его замке спорящие стороны оставляли заложников и заложник мог покинуть замок только с разрешения хозяина или наследника.

Несколько минут назад Койра зло бросила ему: «Ну, давай, вперед».

Она была на месте Крована. И она дала ему разрешение уйти.

Кем была мать Койры? Какой-нибудь простолюдинкой, прислугой? Одной из про́клятых? Никакой счастливой истории его воображение не в состоянии было нарисовать. Возможно, было изнасилование. Возможно, убийство.

Но ясно было одно: если Крован узнает о его догадках, Люка больше никогда не подпустят к двери. Его посадят под ключ, и Койру, должно быть, тоже. Но если сейчас промолчать, то потом уже вместе с Койрой они могли бы попробовать выйти из замка. Если она дочь Крована, то у нее должна быть возможность выйти через Последнюю дверь, как она позволила выйти ему. Возможно, лодка тоже будет подчиняться ее приказам.

Потребуется время, чтобы все обдумать, обсудить и спланировать. Так что следующая ночь отпадает. Но через неделю они могут оказаться в лодке, переплыть озеро, и вот она – свобода. Койра может дать разрешение уйти им всем, всем про́клятым. Когда лодка подойдет к острову, они могли бы пройти через Последнюю дверь, нейтрализовать экипаж и повернуть лодку назад к берегу.

– Хэдли, – Крован прищурился и посмотрел на Люка, – удивительно, но кажется, в твоем мозгу идет активная работа.

– Я все понял, – объявил Люк. – Понял, как это произошло. Я не должен был остаться в живых, выйдя через Последнюю дверь, не так ли? Я должен был упасть замертво, только переступив порог. Мог ли мне в этом кто-то помочь?

– И кто же это мог быть?

– Конечно же Сильюн Джардин. Я думаю, то, что происходит со мной, представляет для него какой-то интерес. И когда он был здесь, у меня появилось чувство, что он хочет помочь мне. И я оказался прав. Это так. Она пыталась остановить меня, но я знал, что все будет хорошо. Так и вышло.

– Он правду говорит?

Крован повернулся к Койре, та хмуро посмотрела на него:

– Да, я пыталась остановить его. Я же знаю, что Последняя дверь убивает, и он это знает. Но он меня не послушался.

– И тогда ты сказала ему: «Давай, вперед»?

От радости Люк чуть не подпрыгнул на месте. Вопросы Крована подтверждали его предположение.

Койра хмуро кивнула.

– Настоящий друг! – с издевкой произнес Крован. – Похоже, вмешательство Сильюна преподнесло сюрприз всем нам. Но я это исправлю. А теперь вернись внутрь, Хэдли. Там нет ничего для тебя интересного, ну разве что воздух свежий. И не жди, Бодина Матраверс не приплывет в лодке спасать тебя. У меня нет ощущения, что она когда-нибудь захочет сюда вернуться, а у тебя? Никто не придет за тобой, Люк.

Крован, казалось, с презрением загнул пальцы, и Люк почувствовал тепло в ошейнике. Он понял, что рано праздновал победу. Он все еще оставался в полной власти Крована, и тот мог делать с ним все, что заблагорассудится. И хотя ему удалось ввести Крована в заблуждение, возможности выбраться с острова у него пока не было.

Сердце Люка тревожно забилось, когда он понял, что Крован может стереть эту ночь из его памяти прежде, чем он успеет что-то рассказать Койре. И не было резона кричать ей об этом здесь и сейчас, Крован и у нее отнимет воспоминания.

– Не надо принуждения, – сказал Люк, – я добровольно возвращаюсь.

Он подошел к Двери часов. Как только Люк оказался вне их поля зрения, он присел и начал быстро искать на земле что-нибудь острое. Потребовалось время, чтобы найти осколок камня, достаточно острый для его целей. Он вонзил его в ладони, как мог глубоко, и прикусил язык, чтобы не закричать от боли. Времени хватило только на два пореза, он вздрогнул, когда острым камнем во второй раз вспорол руку.

– Хэдли! – властно окликнул Крован.

– Дверная ручка… – отозвался Люк, быстро слизывая кровь с ладони, – не вижу ее… а, вспомнил, ручки нет.

Люк толкнул дверь, та распахнулась. Крован стоял, растянув в улыбке губы под тонкой полоской усов.

– С возвращением! – произнес он.

Люк вошел внутрь и словно окунулся в пьянящий дурман, туманивший мозг. Коварное влияние замка.

Но это не было полным отупением. Да, он чувствовал себя сонным и квелым. Но он помнил то, что открылось ему за Последней дверью. Крован. Койра. Люк внимательно посмотрел на них, стараясь запечатлеть в памяти новые знания. Он сжал левую руку в кулак, и боль подтвердила – он знает правду.

– Пора почистить тебя от вмешательства Сильюна, которое позволило тебе выйти из Последней двери живым, – сказал Крован, наступая на Люка. – Я не могу позволить, чтобы ты снова ускользнул.

В словах Крована не было никакого смысла. Вмешательство Сильюна не имело отношения к двери. И Крован знал это.

Но он думал, что Люк ему поверил.

И последовал первый удар, боль молнией прошла сквозь тело Люка. Он взвыл, падая на пол.

Но тут же понял, что это был обманный трюк. Не боль, а иллюзия боли. Крован заставлял его страдать, чтобы Люк поверил, будто он сжигает какой-то след, оставленный в мозгу Люка Сильюном Джардином, помогший ему пройти через Последнюю дверь. Но все это было обманом.

Люка поразила собственная проницательность. Сейчас он думал, как Равные. Это ему в помощь? Смеет ли он мечтать, что сможет перехитрить их? Оставалось только надеяться, иных вариантов у него не было.

Второй удар боли был так мучителен, что мозг почти отключился. Люк невольно перевернулся на бок, затем на живот, лицом вниз, так он чувствовал себя менее уязвимым.

Люк уткнулся лбом в каменные плиты пола, пытаясь восстановить дыхание и успокоить бешено колотившееся сердце. Он сосредоточился на рисунке трещин в плитах пола. Джексон лежал на этих плитах с простреленной головой, и кровь его растекалась.

«В нашей игре нет выигравших», – вспомнил Люк слова дока, сказанные в Милмуре, казалось, очень давно – тысячу лет назад. Не будет, пока все это не закончится.

Пожалуйста, пусть это как можно скорее закончится.

Слезы потекли по лицу Люка, он чувствовал жалость к Джексону и Ангелу. Койре, которую отец всю жизнь продержал взаперти в замке, в полном неведении о своей судьбе. К родителям и сестрам – где они? – пусть у них все будет хорошо.

И к самому себе.

Третий удар заставил его закричать, и под ним растеклась постыдная горячая лужа. Даже Кеслеру и его электрошокеру не удалось это.

– Так и должно быть, – злорадно сказал Крован, подходя к нему.

Кисточки на поясе халата Крована щекотали лицо Люка, и его оголенные нервы почувствовали это легкое прикосновение как ожог. Люк пожалел, что у него нет в руке того острого камня, он бы сейчас воткнул его в ногу этого чудовища, возможно, попал бы в вену, и Крован истек бы кровью прежде, чем его способности Равного восстановили его.

– Чем бы Сильюн ни начинил тебя, это больше не сработает. Так что держись подальше от этой двери, Хэдли. Смерть – высокая цена за глоток свежего воздуха.

Равный присел, схватил Люка за волосы и приподнял его голову. Другую руку, с растопыренными пальцами он почти вплотную поднес к лицу Люка, – казалось, сейчас пальцы вопьются в глаза, закупорят рот, ноздри. Крован поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, как ястреб, оценивая, что за жалкое существо попало ему в когти.

– Я оставлю эту ночь в твоей памяти, чтобы ты хорошо запомнил урок. Как вечно скулил твой друг Собака: я оставил ему только плохие воспоминания. – Крован выпрямился, оставив Люка лежать на полу. – Приведи его в порядок, – сказал он Койре, презрительно переступив через обмякшее тело. – И отправь спать. И чтобы больше меня ночью не беспокоили. В следующий раз, когда он попытается выйти, он умрет, а я знаю, что ты этого не хочешь. Заботиться о ком-то еще не значит, что ты можешь спасти его. Твоя боль будет в сто крат сильнее, когда он сам шагнет в смерть.

В клубах развевающегося длинного халата хозяин Эйлеан-Дхочайса удалился.

Люк лежал на полу, обессиленный и измученный. Он не протестовал, когда Койра аккуратно перевернула его и помогла сесть, хотя стали видны его мокрые брюки. Он опустил голову, стесняясь запаха мочи.

Но душа его ликовала. Он обманул Крована, и открывшаяся ему правда осталась при нем, в его голове. Они смогут что-то сделать вместе, хотя Люк смутно представлял, что конкретно.

Койра взяла его левую руку и осматривала ладонь.

– Наверное, ногтями себя так поранил, – недоуменно сказала она, легонько, кончиками пальцев, ведя по линиям порезов. – Так сильно сжал кулак, что ногтями прорвал кожу.

Люк посмотрел на порезы – КК.

Койра – Крован.

Он сжал ее пальцы и держал так. Он чувствовал, как ее пульс мягко бился о его порезы.

– Нет, не ногтями, – ответил Люк. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.