Текст книги "Иероним"

23

Задумка была проста. Вспомнив исторический опыт развития арбалета и помножив на знание механики и физики современного мира, я с помощью Эрика толкнул прогресс вперед.

Первое – кропотливо сделано удобное ложе с прикладом. Второе – приладили, разобрав один самострел, дополнительную лукообразную пружину, усилив момент натяжения, но прочность и гибкость материала не устраивали и не могли дать необходимое количество энергии. Пришлось усилить коваными и закаленными пластинами наподобие автомобильных рессор. Добившись нужной жесткости пружин, перешли к решению проблемы натяжения тетивы.

К концам изогнутых пластин намертво приклепали ролики, облегчающие натягивание и соединяющие энергию обеих. Примитивный храповой механизм в сочетании с червячной передачей и рычагом, усовершенствованным трещоткой, позволял сильно облегчить усилия при заряжании арбалета. Взвести устройство могла и хрупкая девушка, а выкованная из кольчужной проволоки и спрятанная в прикладе арбалета пружина снабжала дополнительной энергией вылетающую стрелу, называющуюся болтом, претерпевшим усовершенствование (изрядно укороченный, снабженный тяжелым, остро заточенным наконечником, по расчетам, способный пробить латы).

Для уменьшения силы трения при полете и увеличения пробиваемости я поместил болты в специально изготовленный герметичный кожаный колчан, заполненный жиром.

Готовое детище заботливо лежало на чистой тряпице и поблескивало промасленными деталями. Настала пора испытания.

В качестве подопытного кролика привлекли Эльзу. Суматоха в кузнице давно вызвала неподдельный интерес у воинов, и, узнав о готовящейся демонстрации, те побросали дела и разместились на краю поляны. Солнечный диск неуклонно следовал на сближение с горизонтом. Ветерок затаился в замершей листве. Насекомые, почувствовав приближающий вечерний холод, прекратили полеты, избавив от назойливого стрекотания и жужжания. Погода располагала к чистоте эксперимента. Легкое волнение щекотало нервы.

«Должно получиться», – мысленно уверял я себя.

Собравшиеся зрители внимательно наблюдали за действиями помощников Эрика, превратив испытания в представление. На ветке дерева повешен старый щит, доставшийся от разбойников. Отсчитав двадцать пять шагов, я приступил к демонстрации достоинств нового арбалета.

Опозориться нельзя.

Эрик с помощниками, принимавшие горячее и непосредственное участие в изготовлении арбалета, с нескрываемым волнением наблюдали за мной. Неверие в успех четко читалось на лице кузнеца.

Под одобряющие возгласы собравшейся публики я сначала выстрелил в щит из лука. Стрела, быстро преодолев расстояние, звонко воткнулась в центр. Следующей стреляла Эльза. Изящно натянув лук, звонко щелкнула тетивой, и, дрожа оперением, стрела воткнулась в щит рядом с моей. Окружающие одобрительно загудели. Бывалые воины уважают меткость.

Эрик смотрел непонимающе, не осознавая смысл проделанного. Подойдя к покачивающемуся щиту, я показал ему, насколько глубоко вошла в дерево моя стрела и стрела, пущенная рукой женщины.

– Вот видишь, Эльза слабее, и соответственно стрела входит не так глубоко и доспех не пробьет.

Кузнец понимающе покачал кудрявой головой.

Вернувшись на исходную точку, попросил Эльзу зарядить купленный на вольном рынке самострел. Изрядно намучившись и потеряв много времени, девушка с трудом зарядила громоздкое оружие и по команде выстрелила в щит. Болт свистнул и гулко ударил в доску рядом с торчащими стрелами. Зрители довольно хмыкнули.

Я подвел Эрика к щиту и показал, что болт вошел намного глубже, но не пробил щит. Затем, опять же по просьбе и с подсказками, Эльза быстро и без явных усилий зарядила усовершенствованный арбалет, вложив пропитанный жиром болт. Результат от выстрела превзошел все ожидания.

Звонко звякнув роликами, тяжелая тетива и спрятанная в прикладе пружина с такой силой послали болт, что, попав в щит, он под общий вздох удивления расколол окованную железом доску, полетел дальше и звонко воткнулся в дерево, где и застрял намертво. Эрик и остальные замерли, пораженные невиданной мощью. Эльза, удивленно взмахнув ресницами, не растерялась и громко закричала:

– Слава герцогу!

Клич подхватили остальные. Притихшие горы взорвались эхом. Птицы всполошились, слетая с веток и оглашая округу нервным чириканьем. Не утерпев, зрители побежали к дереву, оживленно обсуждая увиденное чудо, принялись осматривать трещину в щите и пытаться выдернуть крепко застрявший в дереве болт.

– Жалую арбалет командиру и начальнику отряда личной охраны сержанту Эльзе! Эрик, с завтрашнего дня приступить к переделке самострелов и вооружить арбалетами отряд личной охраны, а я подумаю, как улучшить луки конных воинов! – Я не без труда перекричал стоящий на поляне гам.

Услышав голос герцога, воины притихли.

– Ваша светлость, будет сделано, можете не сомневаться!

Слова Эрика потонули в радостных выкриках «Слава герцогу!».

Довольный и радостный, под неутихающие овации я направился в шатер. На посту, сменив Каталину, гордо стояла полноватая, среднего роста девчонка с кудрявыми каштановыми волосами. Познакомиться с пятой представительницей маленького отряда личной охраны раньше не получилось – трудолюбивая и по виду добродушная девчонка постоянно кому-нибудь помогала, находясь в постоянной суете. И наконец наши дороги пересеклись. Увидев приближающегося господина, девчонка подобралась, напустив значимость на круглое, с пухлыми щечками лицо.

– Извини, не было времени раньше познакомиться. Как зовут тебя, воин?

– Не извиняйтесь, мой лорд. Заботы о нас отнимают много времени, а зовут меня Гета, – бархатным, с легкой хрипотцой голосом ответила девчонка.

– Гета. Красивое имя, достойное настоящего воина. Как будет готов стол, позови меня.

– Слушаюсь, ваша светлость!

Адольф раскинулся на ложе, нагло вытянув лапы, и, едва я вошел, прокомментировал:

– Ваша светлость продолжает удивлять местный темный люд глубокими познаниями.

– Сейчас ухо выкручу, – пригрозил я, падая рядом.

Доспехи, тщательно вычищенные, лежали аккуратной горкой возле сундука, не хватало кожаного плаща. Наверное, взяли выбить дорожную пыль.

Поваляться в тишине, наслаждаясь чувством полного удовлетворения от достигнутого прорыва, не дал Роган. Пламя светильника съежилось от влетевшего ветерка. На крепком стане пустынника отлично смотрелись новенькие латы, из-за спины торчали огромные рукояти сразу двух алебард. На поясе не хватало меча и короткого кинжала. Встав посреди шатра, воин приложил закованную в броню правую руку к груди и склонил голову в церемониальном приветствии.

В его внешности произошли изменения, которые удивили меня. Когда я увидел Рогана впервые, его голову покрывали жесткие, мелко вьющиеся волосы, а лицо скрывала всклоченная грубая борода. Теперь же череп темнокожего гиганта был гладко обрит, а на суровом лице, обрамляя пухлые губы и подчеркивая приплюснутый нос, пробивалась аккуратная курчавая бородка.

– Что удивительного? По обычаю пустыни, принося клятву верности, воины бреют голову и коротко остригают бороды, показывая чистоту помыслов, – важно заметил Адольф.

– Присаживайся, Роган. – Я приподнялся на ложе и широким жестом указал на подстилку из войлока.

Гигант с достоинством сел, сложив по-турецки ноги, внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Сахиб хотел узнать, кто такой Кхара, и верный воин готов поведать ему.

– Прекрасно смотришься в железных доспехах, Роган! Тебя почти не отличить от железнобоких.

– Благодарю, сахиб, но хоть тело и заковали в железные доспехи, под ними все так же бьется сердце воина пустыни. Роган доволен оказанной честью быть личным телохранителем сахиба.

– Я тоже очень рад, что отряд пополнился доблестным воином. Расскажи о Кхара, – закончив обмен любезностями, попросил я и заметил, как Адольф навострил уши.

Пламя светильника вытянулось в струну, бросая блики на темнокожую лысину. Запах горящего масла ненавязчиво витал в воздухе. Выдержав многозначительную паузу, Роган начал рассказ:

– Старейшины говорили – давно, когда пустыня цвела и в ней росли деревья, будущие суровые воины жили в мире и согласии. Но среди них нашелся один тщеславный вождь, захотевший больше полей под скот и больше водопоев. Тогда в первый раз земля и окрасилась людской кровью. Вождь объединил и поработил племена, отобрав у людей воду. Богатство его росло и приумножалось, в то время как бедность и голод постигли угнетенных. Люди платили большую дань за воду и пастбища, а беднейшие молили богов прислать защитника и избавителя от ненавистного гнета. Молитвы были услышаны, и с первым лучом солнца появился великий воин – Кхара. Непобедимый, он нес новый закон равенства и братства, и земля вновь окрасилась кровью, но теперь кровью угнетателей. Злобный вождь был повержен, и настал великий день общего пира и ликования. Но людей погубила алчность. Увидев, какие достались богатства, люди принялись делить золото, земли, воду, скот и так увлеклись, что позабыли о словах Кхара. Каждый старался взять побольше и не дать взять другому. Война вспыхнула с новой силой и стала страшней. Род шел на род, племя на племя, отбирая друг у друга тучные стада, лучшие пашни и водопои. Сердце Кхара постигла печаль, когда он увидел людскую глупость и нежелание жить по благим законам. Как ни старался Кхара примирить разбушевавшиеся племена, но так и не смог. Поживши под гнетом, люди теперь хотели сами быть угнетателями, богатеть и ничего не делать. Тогда Кхара проклял землю, породившую глупый народ, сказав: «Пусть вся пролитая кровь превратится в песок, а каждая капля людской жадности заставляет жарче светить солнце!» И наслали боги на край великую Кхарак – пустынную бурю! Три дня и три ночи накрывала землю бушующая тьма, и, когда все стихло, люди увидели – нет больше тучных стад, нет больших лугов с зеленой травой, нет деревьев, в тени которых можно укрыться от палящего, безжалостного солнца. Песок покрывал землю. На большой куче песка, такой большой, что выше гор, восседал Кхара. Опомнившиеся люди бросились к нему молить о прощении, но воин был непреклонен. «Смотрите, – сказал он, – сколько я пролил крови ради вашей свободы, и теперь по капле она превратилась в песок. Эта земля больше никогда не будет давать большой зеленой травы! Богатство вы будете добывать потом и тяжелым трудом, а ваши стада будут есть колючки. Лишь раз в год земля оросится небесной влагой и покроется слабой зеленью на несколько недель, в напоминание о былых временах, когда люди счастливо жили на этой земле. Пока вы не станете жить по закону равенства и братства, боги будут посылать на грешников пустынную бурю Кхарак, а для праведников она станет лишним подтверждением веры. Будет это до тех пор, пока народ пустыни не искупит тяжелым трудом пролитую кровь, и тогда я снова приду и посмотрю, стали ли достойны люди жить беззаботно и счастливо! В наказание и напоминание того, какая злоба и алчность вас сжигала, боги окрасят вашу кожу, кожу ваших детей и потомков в темный цвет». Сказав так, Кхара исчез, и народ стал жить в новом изменившемся мире, привыкая к жаркому и палящему от людской жадности солнцу.

– Красивая легенда, Роган, и очень мудрая. Я так и не понял, с чего ты решил сравнить меня с самим Кхара?

– Сахиб – великий воин! Голыми руками победил Рогана, танцевал танец с самой смертью. Я видел блестящее серебро лица фэйри пустыни и извивающееся в танце темное, как у ее детей, тело.

Мои глаза расширились. Адольф приоткрыл веки и уставился на темнокожего воина. Роган видел, что я представлял во время медитации и като.

– Старейшины говорили – перед каждым боем великий Кхара танцевал с самой смертью, ввергая врагов в трепет. Во время схватки прозрачный призрак среброликой фэйри шел по его правую руку, собирая жатву большим мечом на деревянном древке. Теперь вижу, воины сахиба носят такие мечи, а он учит их ритуальному танцу. Сахиб – Кхара, и Роган рад служить ему! – Закончив тираду, гигант ударился лбом о войлок.

– Не переубедить, – констатировал Адольф.

– Но попробовать стоит, – возразил я. – Роган, ты тоже должен учиться со всеми, но я, наверное, тебя разочарую, сказав, что это не ритуал и не танец, а занятие для концентрации и развития ловкости и гибкости тела.

В глазах воина холодно блеснул фанатизм.

– Роган будет рад учиться пляске смерти у самого Кхара и сделает все, что сахиб прикажет, – прошипел Роган, явно пропустив мои слова мимо ушей.

– Я же говорю – бесполезно. Расслабься и успокойся, – посоветовал вампал. – Не переубедишь. Скажи спасибо, что он не говорит на языке остальных воинов, а то такой рассказ подхлестнул бы религиозные бури.

– Да, ты прав, хоть и на том спасибо, – согласился я с Адольфом.

Продолжить диспут нам не дали. Качнулся полог, и бархатный голос Геты доложил:

– Мой лорд, к пиру все готово. Воины ждут.

– Роган, благодарю за красивый рассказ. Помоги надеть доспехи, и пойдем за стол, – прошипел я, вставая с ложа.

Адольф принялся потягиваться, предвкушая удовольствие. Пламя светильника озорно трепетало, бросая блики на огненно-рыжую шерсть. Отливающая зеленым кольчуга скользнула по телу приятной тяжестью. Одна за другой щелкали застежки лат, заковывая в прочную сталь. Герцог должен выглядеть образцом.

Как ни старался, я не смог оградить помогавшего мне гиганта от зрелища соединения перстня с латной рукавицей. Увидев живой металл, сливающийся воедино с доспехом, Роган прошептал:

– Кхара, сахиб Кхара.

Пора прекращать религиозную эйфорию!

– Роган, люди не готовы знать о Кхара. Дай слово, что ты никому не скажешь, даже под страхом смерти!

Темнокожий, упав на одно колено, коснулся головой пола:

– Роган клянется не выдавать священную тайну Кхара!

Подняв гиганта с колен и заставив выйти из шатра, я принялся застегивать пояс. Очень хотелось хоть немного побыть одному, успокоить мысли и чувства. Фанатизма помешанного на религии воина – вот чего не хватало для полного счастья!

– Ты молодец, что взял с него клятву. Теперь Роган, когда научится говорить на местном языке, хоть не превратится в ярого проповедника, – одобрил мое поведение Адольф.

– Ладно, пора к столу. Настало время принять новых воинов и немного отвлечься, а то скоро от мыслей треснет голова. – Я откинул полог шатра.

Адольф дунул на светильник, в два прыжка поравнялся со мной и важно пошел рядом.

На лагерь опустил прозрачное покрывало горный вечер. Край солнца выглядывал из-за темных вершин гор. Первые звезды сиротливо поблескивали на быстро темнеющем небе. В воздухе витал запах еды и предстоящего праздника. Импровизированный общий стол изрядно удлинился, давая место новым членам отряда. На нем дымилась различная снедь, а в центре лежала хорошо прожаренная туша кабана, обложенная запеченной рыбой.

– Откуда роскошь? – спросил я у Эльзы.

– Воины Трувора и Тюрика в свободное время сходили на охоту и поставили ловушки на рыбу. Места здесь знатные и богатые дичью.

Я улыбнулся – армия начинает кормить себя. Очень хорошо, надо будет непременно отметить и похвалить сержантов.

Встав перед столом и подождав, когда рядом торжественно выстроятся командиры, начал церемонию принятия воинов. Ритуал приобрел обязательный статус и потихоньку обрастал этикетом и излишними мелочами. При принятии и вручении меча Рогану пришлось сказанное повторить на знакомом темнокожему языке. Наконец новички официально стали полноправными членами отряда, и я поднял наполненный вином кубок, попутно сочиняя речь. Выждав торжественную паузу, начал:

– Сегодня мы собрались, чтобы принять в наше дружное братство новых воинов и отметить повышение и назначение командиров. Знаменательный день создания непобедимой и победоносной армии герцогства Сапсанского! Первый кубок поднимаю за командира охраны – сержанта Эльзу Рыжеволосую, за сержантов Трувора и Тюрика, начальников конных отрядов правого и левого крыла, за главного оружейника отряда – сержанта Эрика, за славного воина пустыни и телохранителя Рогана, за всех воинов! Вы, здесь собравшиеся, приняты в войсковое братство, в котором ценится верность долгу, честность и отвага. Поступая по этим нехитрым заповедям, помогая товарищам и самоотверженно выполняя долг, вы станете цветом и костяком рыцарства герцогства! По вашим стараниям и заслугам получите титулы и земли, в этом я, сэр Александр Дрэгон, герцог Сапсанский по праву наследования, клянусь!

– Слава герцогу! – боевым кличем взвилось в небо.

Выпив пузатый кубок до дна, я сел.

Хорошая идеологическая подготовка есть и будет одним из столпов, на которых держится порядок в войсках.

Я собирался дать людям цель, ради которой они будут воевать и, если понадобится, умирать. Не из благодарности за освобождение или за хорошее жалованье, а ради мечты о счастливом и достойном будущем, веры в герцога, ради желания стать рыцарями, стать знатью, стать хозяевами земель.

– Опасную игру задумал, – раздался в голове голос Адольфа.

– Надежда лучше, чем слепая вера. Не хочу подстраиваться под здешние легенды. Отряд постараюсь воспитать на других чувствах. Заставить людей выполнять долг не из-под палки или из-за денег и благодарности. Я хочу им дать идею и веру в будущее.

– Так начинали тираны, – задумчиво пробормотал рыжий.

От увлекательной беседы меня оторвала наступившая за столом тишина. Держа в руке кубок, замерла в ожидании, пока обращу внимание, Эльза. Увидев, что герцог приготовился выслушать, она приободрилась и звонким голосом начала речь:

– Мой лорд! Воины! Я поднимаю второй кубок за нашего герцога! За его заботу и щедрость! От всех присутствующих и особенно от отряда охраны приносим в дар накидку, сшитую из шкуры черного горного ирбиса. Ценен и дорог черный мех, такой нет у самого императора!

С мест вскочили Каталина и Тина. В руках девчонок появился мой кожаный плащ. Девушки торжественно двинулись в мою сторону, держа на вытянутых руках подарок, и, остановившись в шаге от меня, опустились на одно колено. Я встал, благодарно поклонился, взял плащ с пристегнутой железными бляхами накидкой и надел. Шкура ирбиса выделана мастерски, тяжесть почти не ощущалась. По-гусарски застегнутая через плечо накидка свисала до пят. Широкий, черного меха воротник, искрясь в свете факелов, закрывал до середины правую сторону доспеха и, перекидываясь через наплечник, спускался на спину, заканчиваясь чуть ниже локтя левой руки. Каталина и Тина преданно смотрели мне в глаза.

– Принимаю ваш дар… – громко начал я, но поток не успевшей сорваться с губ глупости утонул в торжественном кличе.

– Слава герцогу! – крикнула Эльза, и призыв подхватили воины.

«Вот кто придумывает новые правила этикета! – неожиданно пришла в голову мысль. – Эльза стала моим политтехнологом?!»

В неугомонном живом женском воображении – так и должен принимать дары настоящий герцог. Остальные воины, тщательно проинструктированные, с осознанием важности происходящего тщательно выполняли постоянно вводимые правила. Тяга к пышным церемониям здешних людей подчеркнута недостатком в образовании.

– Ты прав, воины хотят чувствовать себя значительнее и важнее. Не забывай, титул герцога делает тебя практически богом в их глазах. Знать они видели издалека, да и то не все, а теперь сидят за столом самого герцога Сапсанского, полноправного правителя здешних земель! Вот и придумывают новые правила этикета, правда, на свой лад, – объяснил Адольф, а я, чтобы не обидеть дарителей, вернулся на свое место и залпом выпил второй кубок терпкого вина.

Нужно срочно что-нибудь съесть, а то свалюсь под стол.

Опустевший кубок гулко ударил по деревянному столу. Трувор вновь наполнил его до краев, и из-за стола встал Эрик, торжественно уставившись в мою сторону. Сердце екнуло. «Суждено мертвецки напиться», – понял я, но мириться с этим не стал.

Махнул рукой, приказывая кузнецу сесть:

– Прекратим ненадолго считать кубки, а то прекрасное мясо остывает и само просится в рот! – И, демонстративно отрезав большой сочный ломоть от жареного кабана, принялся есть.

Окружающие, однозначно поняв команду, набросились на еду. За столом воцарилась суета. Пережевывая мясо, я с гордостью и нескрываемым торжеством поглядывал на режиссера-неудачника, четко спланировавшего праздник. Эльза с недоумением смотрела на воинов, позабывших инструктаж и отчаянно поглощавших со стола вкусности.

Слишком наивен мир?! Простые люди не знают многих истин, вырабатываемых годами во всех армиях. Первое правило командира на любом языке гласит: «Если не можешь предотвратить пьянку, возглавь ее!»

Что я и продемонстрировал, герцог я или нет?!

Сам отчаянно налегал на еду, пытаясь потушить разгоравшийся от выпитого вина пожар в желудке. Увлеченные пиром воины активно работали ножами, утоляя голод. Запах вина витал над охмелевшим столом. Чтобы окончательно не сломать торжественное мероприятие, я довольно громко поинтересовался, вызвав общий хохот:

– Ну, кто продолжит считать кубки герцога? А то я завтра и не вспомню, сколько выпил за доблестных воинов!

Эрик встрепенулся и, быстро поняв суть игры, встал из-за стола:

– Третий кубок! Третий кубок мы поднимаем за всех воинов отряда герцогства Сапсанского!

– Пью стоя! – Я встал и приложился к пузатому кубку.

Все последовали моему примеру, и я убедился, что пьянка взята под чуткое руководство. Надеюсь, Эльза поняла, что герцог не собирается плясать под ее дудку.

Пир набирал обороты. Выпитое вино начинало брать верх над настроением. Захотелось немного веселья и музыки.

– Где тот менестрель с инструментом? – громко поинтересовался я у присутствующих.

– Я здесь! – радостно подскочил с места молоденький воин.

– Спой нам про доблесть и честь, про любовь и жарких женщин!

Пальцы юноши ударили по струнам, и над столом поплыла песня.

Старинная баллада была положена на не очень ритмичную музыку. Под вялую мелодию с тоскливыми нотками не сильно тянуло веселиться. Воспоминания о родине, друзьях и близких, тщательно замороженные прагматичным мозгом, оттаяли и начинали давить на мысли, не улучшая настроения. Душа требовала праздника и торжественного потопления свалившихся проблем на дне кубка, доверху наполненного вином.

Когда-то я учился играть на гитаре. Но то ли руки росли не из того места, то ли медведь в детстве основательно оттоптал уши – учеба не шла. Играл на слабую троечку, но три основных, как у нас называли, блатных аккорда выучил хорошо. Для не разбирающейся в музыке публики всегда хватало. Вино придало смелости, а рвавшаяся к веселью душа – решительности.

Плаксивый голос менестреля утих, и я тут же потребовал инструмент. Не слишком хорошей работы, с шестью струнами, напоминающий гибрид банджо, гитары и гуслей. Пальцы принялись подбирать аккорды. В голове вертелась любимая песня. Ее когда-то спел давно покойный рок-музыкант и поэт Виктор Цой, а называлась она «Звезда по имени Солнце». Подобрав нужные аккорды и выбивая ритм, я тихо запел. Не знаю, как звучала эта хорошая песня в моем непрофессиональном и пьяном исполнении, но тосковавшей по родине душе очень нравилось.

Настроение взвилось вверх. Слабо пискнув, проблемы утонули в гуляющем по венам вине. Стих последний аккорд, и стол взорвался овацией.

Мой самый лучший маленький концерт за прожитую жизнь.

Вскочив с мест, воины, не зная, чем еще выразить восторг, кричали:

– Слава герцогу!

Возвращая менестрелю инструмент, случайно бросил взгляд на Рогана, фанатично смотревшего на меня и что-то шептавшего. Из-за шума и криков толком разобрать смог лишь одно: «…и песней завладеет душами…» Шум утих, лишь когда Тюрик встал и произнес пространный тост, повторить его не берусь.

Осушив кубок и шепнув Эльзе, что отлучусь ненадолго, по зову природы встал из-за стола и ушел в тень деревьев. Возвращаясь, отметил – разгоряченные алкоголем пирующие люди особенно не заметили отсутствия герцога.

Это к лучшему. Можно спокойно поесть.

Но атмосфера общего веселья взяла в плен. Крутила и вертела, глубже погружая на дно кубка.

– Ваша светлость, жестока жизнь в той стране, из которой вы пришли, и как отважны там люди, – вздохнула Эльза, находясь под впечатлением от песни.

– Мой лорд, спойте! – поддержали услышавшие ее сержанты.

Разумеется, я не мог отказать им в просьбе, и по горам понеслась новая песня из репертуара Виктора Цоя. Менестрель, подсев поближе, внимательно следил за моими пальцами, стараясь запомнить аккорды.

В эту памятную ночь рок-музыка проникла в темный и неизбалованный мир. Подгоняемый ритмами пир взбесившимся и потерявшим управление кораблем, освещаемый факелами и огромным костром, понесся сквозь темную горную ночь. Покрылось звездами такое близкое черное небо, и с непривычки изрядно уставший от вина и игры на древнем инструменте, я из-под полуопущенных век смотрел на беспечно веселящихся людей. Для них, тщательно копируя слова и сыгранную мною музыку, пел менестрель. Может быть, у него и получалось намного лучше. Талант есть талант.

– Мой лорд, вам грустно? – коснулось уха теплое дыхание.

Каталина?!

– А где Эльза? – Я попытался включить затуманенный мозг.

– Мой лорд, вы так смотрели на меня, что Эльза уступила место.

– Позови ее, – сказал я, не догадываясь, к чему приведет безобидная просьба, забыв простоту местных отношений.

– Ваша светлость, – проник сквозь пьяную пелену голос Эльзы.

– А где Каталина? – почему-то спросил убивший разум алкоголь.

– Я здесь, мой лорд, – мелодично пропело зеленоглазое существо.

Сфокусировав зрение, я с удивлением обнаружил – их двое. Первая – рыжая, вторая – брюнетка. Пытаясь поймать ускользающую мысль за хвост, я смотрел то на Эльзу, то на Каталину. Хитрющие глаза девчонок задорно блестели.

– Мой лорд, вам осветить дорогу до шатра? – задала невинный вопрос Каталина, очевидно хорошо понимая мое состояние.

– Осветите, – согласился я и, позорно икнув, прикрыл рот ладонью.

Перстень загадочно блеснул рубином, освещая влитый в камень серебряный оскал волка. Каталина шустро исчезла и тут же появилась, держа в руках два факела.

Не без гордости скажу – встал сам, без посторонней помощи, и смиренно последовал за девушками.

Если бы я знал, куда приведет освещаемая ими тропа!.. Но разум спал, а телом управляло вино. Слегка обняв девчонок за плечи, я произнес очередную пьяную глупость, пытаясь сделать комплимент:

– В доспехах вы особенно прекрасны!

– О ваша светлость… – прошептали девушки, одновременно подхватив меня под руки в тот момент, когда я так неудачно споткнулся о какую-то ветку.

Откинув полог, потушили факелы и завели меня внутрь шатра. Проворные руки принялись снимать доспехи, щелкая застежками. Беспомощно шатаясь, я пытался удержаться на непослушных ногах, придерживаясь за девичьи хрупкие плечи.

Честно сказать, не помню, как, оставшись в исподнем, свалился на ложе. Горячее манящее тепло двух женских тел прильнуло к бокам. Нежные руки обвили мою шею, и возликовавший алкоголь отключил рычаг тормоза, окончательно завладев телом.