Текст книги "Иероним"

28

Империя Карла Великого

В четверти конного перехода от Северной обители пастырей

8, тетарти Ав 334 года от прихода Основателя

Бывший послушник летописца Большой Книги Времен Алфений

Лист четвертый (написанный на материи,

вырезанной из рубища), продолжение

Мучительный сон на сырой земле придал немного сил, и, проснувшись, я возблагодарил Основателя – передо мной росли грибы. Немного поев и запасшись впрок, нанизав их на ветки, напившись, я увидел следы.

За мной приходили…

Я решил, пока есть немного сил, двинуться в путь и покинуть обитель. Повязав куском материи глаза, откопав свой труд и взяв грибы, поднял палку и, опираясь на нее как на посох, пошатываясь побрел вдоль Текущего Провидения. На мое удивление, рыжий душегуб спрыгнул с излюбленного дерева и последовал за мной. Измученное долгим заточением тело быстро уставало, приходилось подолгу сидеть на берегу, плача от бессилия. За пару дней насилу отошел на четверть конного перехода. Слава Основателю, лес был полон ягоды и грибов, прибавивших мне сил, а рыжий разбойник, не покидая меня, умело вылавливал из Текущего Провидения рыбу и смиренно делился. Первый раз поступок оного кота удивил меня, когда к ногам моим он принес трепыхавшуюся добычу и призывно мяукнул. Возблагодарив его, я принял подарок, съев сырым, ибо развести огонь не было сил. Странно, но за два дня тело мое немного окрепло и глаза пообвыкли. Думать о том, что Основатель дарует возможность не только дописать мой труд, но и увидеть причину треххвостого знака, я не решаюсь, уповая на Его волю. Воспоминания проявляются яснее по мере отступления голода, и я продолжаю повествование о моем заключении.

Постигши истину второго изречения Основателя, я дрожащим разумом приступил к осмыслению третьей истины: «Слепо верующий несчастней незрячего, ибо у последнего есть еще слух и разум». Во тьме кельи я уподобился незрячему. Тьма поглотила глаза, оставив слух и измученный голодом разум. Я слышал бесполезные молитвы обреченных на неминуемую смерть товарищей по заточению, и моя вера пошатнулась. Слова архипастыря разъедали ее. Еретики лишь потому, что невольно коснулись страшной правды треххвостого знака, – в нашем мире появился ОН. Так его, понизив голос, называл отец настоятель. Внимательно вслушиваясь в разговоры архипастыря, я постиг первую страшную тайну: Северная обитель не несла свет просвещения, а была обсерваторией – непонятное слово въелось в мой разум. После смерти отца астронома отец настоятель совершил ошибку, попытавшись самолично познать истину и невольно посвятив в обрывки тайны бедных послушников, ставших еретиками. А я совершил ошибку, доверившись послушнику Онисиму. Мой разум истязали голод и клочки разрушенной веры, а слух терзался бесполезными молитвами обреченных людей.

Неужто Основатель не слышит, как под Его храмом морят голодом невинных?

Мои стенания затуманили разум, впотьмах искавший выход, и я вдруг понял, почему слепо верующий хуже незрячего! Он не видит, не слышит, не думает! О, какой я был глупец, не разобравшись и не поверив глазам своим, увидев черного ворона и выбросив послание, чудом попавшее мне в руки благодаря коту! Мой разум, иссушенный голодом, не мог вспомнить тех оставшихся строк. А в алтарной комнате отец настоятель приказал главе пастырей отправить Стаю на ЕГО поиск. Слово «Стая» прочно засело у меня в мыслях, и от непонимания я мучился и молил Основателя, чтобы Стая не нашла ЕГО.

Ибо постиг я смысл четвертого изречения Основателя, собравшего осколки моей веры в нерушимый монолит, – «Смысл веры – есть суть, а не люди, поднявшие ее знамя». Мучаясь голодом и жаждой, я молил Основателя уберечь ЕГО от Стаи, и молитвы мои были услышаны. Голос главы пастырей смиренно доложил: «Стая не вернулась».

«Основатель!» – это была первая радостная весть, заложившая кирпичик в монолит моей веры. Вспоминая, я чувствую, как по воспаленным глазам бежит слеза умиления. Прозрение истин изречения Основателя укрепило мой дух, и я решил ни за что не отдавать свой труд, и если будет воля ЕГО, то дописать и нести людям истинный свет веры. И ежедневный вопрос отца храмовника остался без ответа. Силы покидали меня, и я все чаще впадал в пронизанное холодом и сыростью небытие. Просыпаясь, вслушивался в тишину, пытаясь различить слова, но удача не улыбалась мне, и слышал я лишь кашель и стоны несчастных жертв, запертых в кельях. Тьма и голод терзали мой разум. Слава Основателю, отец храмовник приносил наивкуснейший сухарь. Колючие крошки раздирали пересохшее нёбо, а запах хлеба сводил с ума. Но это было неважно, ибо я приступил к постижению пятого изречения Основателя.

Глаза продолжают слезиться, и хоть сил прибавилось, я должен сберечь их для следующего перехода, ибо чувствую – ищут меня. Брат мой по изгнанию, рыжий кот, смиренно сидит на коленях, согревая иссушенные ноги. Глядя на него, я верую – Основатель не оставит милостью борющихся. Пережил же кот суровую зиму, ЕГО милостью переживу и я.

Уповающий на волю ЕГО Алфений.

29

Немилосердное солнце раскаляло доспехи и без того измученных людей. Ветерок распространял кислый запах конского и людского пота, служивший соблазнительной приманкой для вездесущих зудящих насекомых. Привычные к тяготам походной жизни люди, не обращая внимания на смрад, спокойно занимались рутинными делами. На лицах, покрытых грязными разводами пота вперемешку с дорожной пылью, проблескивали белозубые улыбки.

Мое воображение красочно нарисовало орды вшей, поселившихся во всех укромных уголках тела. Мытье у местных явно не в моде. Принцип «больше грязи – шире морда» глубоко пустил корни в этом мире.

Стараясь реже дышать, я прошмыгнул в свой шатер, заботливо установленный воинами в первую очередь. Немного повозившись и сняв броню, которую тут же взял в чистку Роган (все-таки есть маленькие прелести в статусе герцога и командира отряда – за доспехами, оружием, одеждой, лошадью ухаживают слуги), я принялся осуществлять задуманное.

На выбранном мною ровном месте вблизи ручья воины поставили купленный на рынке про запас шатер, застелив внутри нарубленным лапником. Потом, строго следуя моим указаниям, развели костер, обложив большим кольцом камней. Свободный котел, позаимствованный у девчонок, наполнили водой и подвесили над огнем.

Отправив Эрика за кузнечными щипцами, а его помощников вязать веники из мягкого лапника, очень похожего на еловый, я разлегся на войлоке возле созданного прототипа бани и ждал, когда закипит вода и раскалятся камни. Шрам на груди основательно зажил, образовав четкий рисунок трезубца в обрамлении пламени. Медальон с крупными рубинами мирно покоился на золотой цепи, став неотъемлемой частью тела. К аксессуару я привык и перестал ощущать тяжесть украшения, оставив бесполезные попытки снять. Предательский перстень упрямо обнимал палец, скалясь головой волка, влитой в середину крупного рубина.

Аристократ на пикнике, да и только! За такие украшения, пожалуй, в любом мире убьют не задумываясь. Чувствую, добавят побрякушки разнообразия в мою жизнь, и без того не скучную.

Вода вскипела. Я подозвал сержантов-мужчин, и мы затащили котел в шатер. Полог упал, погружая пространство в полумрак. Через небольшую щель заранее проинструктированный мною помощник Эрика кузнечными щипцами бросал раскаленные камни из костра в котел. Булыжники, озлобленно шипя, падали в воду, поднимая клубы тяжелого обжигающего пара. Немного терпения, и из шатра получилась настоящая русская баня. Веники из лапника распарены и готовы к применению. Сержанты недоуменно поглядывали на меня. «Надо так надо. Герцог на то и герцог, чтоб чудить», – читалось на обреченных лицах.

Взяв веник, я принялся охаживать многострадальное тело. Блаженство!

– Что смотрите? Да будет вам известно, это самое полезное изобретение человека! Называется – паровая баня. Очищает тело и закаляет дух, даруя силу, чистоту и расслабление. – И я переключился на спины сержантов.

Покорно понурив головы воины, тихо терпели непонятно за что свалившееся на них наказание. Под действием пара и моими стараниями бледные тела покраснели. Температура в шатре поднималась. Периодическое бульканье и злое шипение камней сливалось с шлепками опускающего на спины веника. Густые клубы пара плотно заволокли пространство, окутав непроницаемым покрывалом несчастных жертв.

Раздав каждому по распаренному венику, я объяснил нехитрую процедуру самобичевания, и шатер наполнился звуками хлестких ударов по вспотевшим телам. Истинное понимание наслаждения было впереди, а пока лица воинов выражали лишь покорность и муку.

Когда у страдальцев не осталось сил терпеть, я выгнал раскрасневшихся людей на улицу. Очумевшие сержанты резво выскочили из шатра, от красных исхлестанных тел валил пар. Последним неспешно вышел я и увидел ужас на лицах наблюдавших за шатром воинов. Физиономии вытянулись сильнее, когда я погнал, подстегивая веником, смирных сержантов в ледяную воду ручья. Бедняги плюхнулись в нее чуть ли не с шипением, подняв тучу блестящих брызг и огласив округу дружным воплем. Я с криком сиганул следом.

Будто тысячи игл впились в разогретую плоть. Непередаваемое ощущение!

Сержанты практически сразу выскочили из обжигающе холодной воды, и я тут же заставил их выпить по кубку вина, заранее наполненных по моему приказу. Расслабленные, мы упали на расстеленный войлок, и я наконец увидел на лицах сержантов блаженство.

– Мой лорд, вот это да! Умеют же отдыхать люди там, откуда вы пришли… – пробормотал Трувор.

– Ничего ты не понимаешь, лорд закаляет наше тело, как кусок железа в кузне, – возразил ему Эрик.

– Точно. Я чувствую себя новорожденным… – прошептал Тюрик.

– Это баня, так моются настоящие мужчины. Теперь помоете всех, я хочу, чтобы за столом сидели чистые воины, – распорядился я.

– Мой лорд, а мы? – спросила Эльза. Я и не заметил, когда она подошла.

– И вы. Сначала научу тебя париться, а потом ты научишь девчонок. Иди раздевайся… – ответил я, и хорошо, что кожа красная после парилки, а то под двусмысленными взглядами Трувора и Тюрика точно бы покраснел.

Второй заход в баню вместе с Эльзой – и лагерь огласили стоны и женский визг. Не знаю, о чем подумали окружающие, но я всего лишь парил, беспощадно нахлестывая веником нежное девичье тело, сопровождая процесс рассказами, что и почему. До одури напарившись, Эльза стрелой выскочила из шатра и с шумом прыгнула в воду. Рядом плюхнулся я. Выскочив из ручья и выпив вина, мы упали на войлок.

– Ваша светлость, так хорошо… невозможно объяснить, – прошептала Эльза. – Мой лорд, вы так добры к нам…

– А как иначе, ведь вы мои подданные… – ответил я, вспомнив досаждавший мне запах немытых тел.

– Мой лорд…

– Эльза, я хочу вечером устроить пир по случаю победы.

– Мой лорд, все сделаю.

– Проследи, чтобы после бани больше одной кружки вина не пили, а то захмелеют раньше времени. – Я встал и направился в свой шатер.

Растянувшись на шкурах и наслаждаясь ощущением чистоты во всем теле, я незаметно для себя уснул. Разбудили меня женские взвизги.

– Что случилось? – спросил я, привставая с ложа.

– Мой лорд, Эльза парит девчонок, – ответил из-за полога часовой голосом Трувора.

– А что с пиром?

– Почти все готово, Эрик руководит…

– Трувор, а почему ты охраняешь мой шатер?

– Мой лорд, выпала честь…

– Понятно. – Я принялся одеваться.

В шатер важно вошел вампал. По сытой морде видно – уже выклянчил у повара жирный кусок и, в отличие от остальных, не очень интересуется, когда начнется пир.

– Теперь пойдут за тобой хоть в ад. – Адольф запрыгнул на ложе и потянулся.

– Что так?

– Эльза сказала – лорд готовит воинов к битве в пекле и перековывает людей в водяной кузнице.

– Опять политтехнолог врет! Хочу, чтобы от них не воняло!

– Скажи, баню, сам придумал?

– Нет, конечно. Придумали давно. Вот сделаем настоящую каменку, тогда и узнают, что такое баня, а Эльза – врунишка.

– Но зато ей верят. Деяния лорда обрастают легендами…

– Пусть обрастают, не тяжело, – буркнул я, застегнув пояс. – Людей же не переубедишь.

– Точно, – согласился вампал. – Ты один вернешься с пира или мне сразу идти спать на холод?

– Не прибедняйся, я видел твою маленькую подружку, могу поспорить – ты не мерзнешь.

Вампал быстро закрыл глаза и сделал вид, что не расслышал последнюю реплику. Вот и хорошо, теперь поменьше будет подтрунивать, боясь, что его дружба с поваром станет объектом насмешек.

– Не смейся, она славная, – сказал Адольф, прочитав мои мысли.

– Прекрати лазить у меня в голове!

– Не могу. Мы же с тобой одно целое. Ты не забыл?

Ага, как же… забудешь. Постоянно ловлю себя на мысли, что сошел с ума и разговариваю с котом.

– Я не кот! Я вампал! – обидчиво буркнуло в голове.

Полог шатра приподнялся, открывая картину летнего вечера. Погода исключительно хороша! Пропаренное тело давало блаженное чувство чистоты. Доспехи, тщательно вычищенные Роганом, пахли жиром и смесью каких-то трав. Здорово! Надоедливой вони нет, так, легкий запах лошадей, трав и готовящейся еды.

Короткий сон снял усталость. Пока Эльза мучает девчонок, готовя биться в пекле, я решил сделать ежедневное като.

Отойдя подальше от походной бани, принялся настраиваться на выполнение упражнений, входя в своеобразный транс. Успокоил дыхание, мысли и движения потекли плавно, тело наполнялось силой и энергией. Разыгравшееся воображение перенесло меня в пещеру Гефеста, где ждала несравненная Кер. Факелы освещали арену, лаская стройную фигуру, застывшую в ожидании танца. Секунда, и действо началось. Чувствуя ритм и близость великолепного тела, я закружился с тельхинкой в смертельном танго. Кинжалы – продолжение рук, нежно касаясь лезвиями, рождали неповторимую музыку боя. Все сильнее погружаясь в реальность транса, я наслаждался мастерством изящной тельхинки, безмолвно глядя в прекрасные бездонные глаза. Серебряная маска бесстрастно отражала завораживающие сполохи факелов. Кер заговорила, чуть не выбив меня из транса:

– Твое мастерство и сила растут.

– Я скучаю по тебе, – ответил я, стараясь удержаться на грани реальности.

– А что так? – Широкое лезвие кинжала плавно рассекло воздух.

– Ты прекрасна… – прошептал я, ловко парируя удар.

– Этого мне еще никто не говорил, – улыбнулась Кер и, изящно изогнувшись, увернулась от моего клинка.

– Ты прекрасна… – повторил я, нанося серию ударов.

– А ты пока еще слаб, – проворковала тельхинка, нежно погружая мне в бок кинжал и касаясь раскрывшихся от боли губ холодным поцелуем серебряной маски.

Боль разорвала транс. Свет в пещере тускнел, растворяя образ Кер. За кругом факелов восседал вампал, пристально уставившись желтыми глазами без зрачков. Като закончилось.

Я снова стоял на берегу шумного горного ручья. Кинжалы нырнули в ножны, а по правой ноге текла тонкая бурая струйка. Не понимая, откуда появилась кровь, я расстегнул доспех и увидел на боку быстро заживающую рану. Порез затянулся, оставив на коже розовый свежий шрам.

Ни фига себе позанимался!

– Это же Кер, богиня смерти! – раздался в голове голос вампала, и я обернулся.

Адольф сидел невдалеке, его желтые глаза лучились удивлением.

– Красивейшая из женщин. – Я застегнул доспех.

– Танцующий со смертью?! Хозяин танцует с самой смертью! Вот почему кинжалы удалось найти, а я-то думал, повезло. Видать, мир сильно прогневал богов, пославших сюда тебя, – закончил Адольф и удалился в сторону лагеря, оставив меня один на один с недосказанными словами.

Но подумать мне не дали. Ко мне приближалась Эльза. Закат ласкал ее стройный стан, облаченный в сверкающие чистотой латы. Рыжие вьющиеся локоны были туго стянуты в хвост.

– Мой лорд, для пира все готово. Разрешите вас сопровождать? – поклонилась Эльза, блеснув голубоватыми льдинками глаз.

– Пойдем, – ответил я, и мы направились в лагерь.

Диск солнца коснулся горизонта, бросая красную дорожку через ручей. Непоседа ветер играл выстиранным бельем, сохнущим на натянутых между палками веревках. Воины в начищенных до блеска латах ожидали меня, на их лицах читалась радость и предвкушение праздника. В центре стола на большом подносе возвышалась гора жареных комочков, отдаленно напоминающих огромных лягушек.

– Что это? – шепнул я на ухо Эльзе.

– Мой лорд, сердца северных волков. Кто съест такое сердце, получит силу и смелость врага. Поверьте, не каждому воину выпадает такая честь. Редко кто оставался в живых после встречи с северным волком. Мы собрали целые сердца, и они по праву принадлежат вам, – закончила девчонка, когда мы подошли к столу, и я занял место во главе.

Воины чинно расселись.

– Налейте вина! – приказал я.

– Мой лорд, кубки полны! – доложил Трувор.

– Слава герцогу! – крикнули воины.

Взяв медный, пузатый, полный остро пахнущей жидкости сосуд, я окинул взглядом собравшихся. Воины, подняв чаши, преданно смотрели на меня.

– Эльза, ты удостаиваешься чести взять поднос с сердцами северных волков и пройти с ним по кругу. Пусть каждый воин возьмет одно!

Эльза шла вдоль стола, и удивленные воины брали по одному жареному сердцу. Я лихорадочно соображал, как придать большую торжественность моменту. Патриотическое воспитание – великая вещь! Раз пьянка неминуема, то стоило воспользоваться приподнятым настроением людей в полную силу и заработать побольше плюсов, объединяющих сброд в дружный коллектив.

Когда Эльза поставила передо мной основательно опустевший поднос, я продолжил:

– Есть традиция, берущая начало со времен древних королей и императоров. Самых лучших воинов, отличившихся смелостью в боях, вожди собирали в особые отряды, называемые гвардией. Гвардию смертельно боялись враги, твердо зная: где бьется гвардия – там победа. Гвардейцев уважали. Стать гвардейцем о-о-очень трудно и практически невозможно для простого воина. Я знаю, не каждому удается отведать сердце северного волка, и считаю – вы достойны! В бою каждый воин проявил не только смелость и беспощадность к врагам, но и качества истинного гвардейца – стойкость и дисциплину! Никто не ослушался приказа, и мы действовали одним могучим и непобедимым отрядом! Древние короли с радостью бы хотели видеть вас в гвардии, но пусть испытают зависть! Я, Александр Дрэгон, Черный герцог Сапсанский, принимаю вас в гвардию герцогства! Служите примером воинам и станете элитой – рыцарями. Не отведавший сердца северного волка никогда не будет зачислен в гвардию, и отныне да будет так! За гвардию! – крикнул я и, взяв с подноса сердце, принялся есть.

Примеру последовали все!

Под дружное чавканье рождалась вторая традиция будущей армии. Ведь из истории известно – армия сильна не победами, но традициями. Те правители, кто этим пренебрег, долго не усидели на тронах. С сердцами покончено, и съеден последний кусок. Я громко крикнул:

– За гвардейцев! – и выпил свое вино.

– За герцога! – опустошили кубки воины.

– Вот ход так ход! А еще собираешься назад… – прокомментировал сидящий рядом Адольф.

– Чувство гордости необходимо воспитывать! И тогда воины будут способны на подвиг, – мысленно парировал я, со стуком ставя на стол кубок.

Пир понесся по накатанным рельсам. Вторая чаша – за герцога, и так далее. Шумное веселье качало счастливых людей. Забывался в вине разум, стирая мысль о скоротечности жизни. Еще ночью воины смотрели смерти в глаза, а сейчас с упоением наслаждались жизнью. С неба подглядывала полная луна, бросая призрачные лучи на покрытую мраком землю. Огонь факелов, переливаясь, играл на начищенных железных доспехах. Костер то и дело с треском выбрасывал снопы искр, салютуя празднику.

Зов природы увлек меня в ночь, подальше от шумевшего стола, поближе к журчащему ручью.

Не успел я в полной мере насладиться тишиной, как легкое шипение коснулось ушей. Адреналин моментально загнал в угол прекрасное настроение на пару с алкоголем. Включив обостренные чувства, я прислушался, пытаясь разобрать и понять шипение. Мозг привычной болью оповестил о хлынувшем потоке информации, сортируя и преобразуя данные в причудливо раскрывающуюся картину ночного мира. Запахи и звуки дополняли общую палитру. Зарябило в глазах, и не прошло двух секунд, как изображение приняло отчетливые формы. Мозг быстро адаптировался к новым чувствам. В монотонном журчании ручья слышался леденящий душу шепот.

30

До предела обостренный слух с трудом различил слова:

– Кто… ты?..

Я вытащил меч из ножен, лезвие полоской ртути блеснуло в свете луны. Осторожно пробираясь через небольшие кусты, ближе подходя к ручью, отчетливее и отчетливее слышал зловещий шепот:

– Тебе… не место… в этом мире… ты умрешь…

Я вышел на небольшую каменистую полянку перед бегущей водой. Любопытная луна выглянула из-за туч, осветила прогалину, окрасив серую гальку в матово-холодный цвет. На фоне посеребренной светом воды черным расплывчатым пятном выделялась бесформенная тень. В воздухе витал непонятный тревожный запах, напоминающий смесь сырости склепа и жухлой травы. Зловещий злой шепот издавала расплывшаяся кляксой тень.

– Кто ты? – спросил я, и невинный вопрос заставил тучу брызг фонтаном взметнуться в мою сторону.

Я отскочил, уклоняясь от летящего потока. Сердце оглушительно стучало в груди, и по спине пробежал предательский холодок страха. Обостренное зрение выхватило из тучи брызг лязгнувшее зубами бесформенное тело.

Нечто проносилось рядом, а лезвие меча инстинктивно рассекало воздух, разрубая пополам стремительный поток. Я ожидал, что к ногам упадут останки тела, но не тут-то было.

Промазал!

Мое учащенно бившееся сердце наполняло вены адреналином, вытесняя алкоголь. Время замедлило бег. В воздухе разлился запах озона.

Передо мной стояло жуткое существо. Четыре покрытых чешуей лапы изогнутыми, как сабли, когтями скрежетали по камням, сжатое в тугую пружину тело готовилось к прыжку. Спину неведомого животного покрывали маленькие шипы, в области крестца перерастая в длинный змеиный хвост. Пасть хищно скалилась, хвастаясь огромными зубами, росшими в несколько рядов. Под узким и плоским лбом в провалах глазниц мрачным пламенем полыхали глаза.

Страх холодком пробежал по позвоночнику, вонзив щупальца в легкие. Злость и ярость вспышкой ударили по глазам, окрасив мир в кровавый цвет.

– Кто ты? – прорычал я, но зверь не пожелал ответить.

Огромное тело молнией метнулось ко мне. Не успев сосредоточиться, я чуть не поплатился жизнью и чудом увернулся от лязгнувшей над плечом пасти. Горячее дыхание животного обожгло лицо, заставляя меня отпрыгнуть назад. Меч рассек пустоту. Пульс гулко ударил в висках.

Когтями выбивая на камнях искры, чудовище затормозило, молниеносно развернувшись. Бугры мышц перекатились под чешуей, и на меня уставились пылающие яростью глаза.

Сердце пойманным воробьем трепыхалось в груди, мозг орал об опасности.

– Кто ты? – прошептал я пересохшими от страха губами.

Знакомое чувство пробуждения неведомого существа укололо болью. Осознание близости смерти пронзило мозг. Огромная порция адреналина и страха, впрыснутые в кровь, разбудили дремавшую в глубинах моего подсознания тьму. Существо проснулось и взбесилось, ломая преграды сознания, разрывая на части душу. Страх близкой кончины удваивал силы демона, которому поддавшийся панике и ярости мозг передал бразды правления, убив волю. Мой разум занял место стороннего наблюдателя, и неистовая жажда заполнила тело, скрутив мышцы судорогой. Побелевшие от натуги пальцы, державшие рукоять меча, лопнули фонтанчиками крови, заблестев длинными острыми когтями. Отчетливо хрустнули кости, лицо тугой маской стянула гримаса. Глаза заволокло красной пеленой ярости.

– Ты убил моих слуг, – прошипело существо и прыгнуло, но сейчас я был готов.

Проснувшийся зверь рвался в бой.

Ощущая телом ритм смертельного танца, я легко увернулся, и меч, ударившись о шипы на спине существа, выбил красные искры, не нанеся никакого вреда. Хрип злости вырвался из горла. Промахнувшийся зверь, лязгнув зубами, приземлился на камни, оставляя за собой отчетливый след когтей, и снова развернулся в мою сторону. Зловещее шипение вынесло приговор:

– Меня не убить… Я твоя смерть, чужак.

Меч с лязгом вернулся в ножны.

– Сейчас посмотрим… – растянувшись в оскале, выговорили мои губы.

Ярость бушевала в груди, сжигая сознание. Заведенные за спину руки крепко сжали подрагивающие от нетерпения кинжалы. Рукояти ударили током, нагнетая в мышцы силу, невидимыми молниями пробежавшую по телу. В ладони передавалась нетерпеливая вибрация узких обоюдоострых лезвий. Холодная уверенность и жажда крови, подогреваемая яростью, клокотала внутри.

– Пус-с-сти-и-и… – набатом ударил в моей голове проснувшийся демон, заставляя сжаться сердце, сливая пульс в сплошной гул. – Поги-и-ибне-эм…

– Нет!!! – завопили остатки сознания.

– Сейчас ты умрешь! – скрежеща зубами, прорычало чудовище и прыгнуло, молнией преодолевая разделяющее нас расстояние.

Я присел. Мощное тело, как в замедленной съемке, пролетало надо мной, обдавая горячим дыханием. Выхватил клинки, и синяя сталь с легкостью пробила чешую зверя, погружаясь по самую рукоять.

Удар покрытого шипами хвоста застал меня врасплох. Поломанной куклой я отлетел в сторону. Доспехи гулко лязгнули о камни. Руки продолжали сжимать вибрирующие рукояти клинков. Во рту смешался привкус крови и пыльного, мелкого камня, песком захрустевшего на зубах. Грудь разрывало от боли.

Если бы не панцирь, то сломал бы ребра.

Ослепленный яростью и болью, я поднимался, не сводя взгляда с блестящего в свете луны зверя, неумолимо разворачивающегося ко мне. Дорожкой к чудовищу пролегал темный след. Секунды текли густым медом, и их явно не хватало.

Клинки лишь ранили его, не поглотив сущность. Страх коснулся мозга. «Не успею встать!» – мелькнула паническая мысль.

– Пус-с-сти-и-и!.. – бесновался в голове демон.

– Нет! – упиралось сознание.

Запах свежей крови уловили затрепетавшие ноздри, подхлестнув неудержимое безумие рвущегося на свободу существа. Боль сковывала, не давая быстро подняться. Тело, отправленное мощным ударом хвоста в нокаут, плохо слушалось, смазывая картину реальности.

Огромные лапы согнулись, готовясь оторваться от земли, оскалилась пасть… и с треском ломающихся веток в бок чудовищу ударил, блестя зубами и когтями, рыжий шар.

Адольф вырвал у смерти драгоценные минуты, сцепившись со зверем в катающийся ком. Тварь повалила вампала, терзая могучими лапами и пытаясь впиться в шею.

Собрав последние силы и оттолкнувшись трясущимися ногами от земли, подняв вверх руки с зажатыми в них клинками, я страстно желал допрыгнуть, долететь до клацающего зубами зверя, подмявшего моего друга.

– Пусти!!! – заголосил демон.

– Свободен! – отозвалось ослабленное беспомощностью сознание.

Время застыло густым киселем.

Вспышка безумной ярости выбила разум, и я со стороны увидел, как разжимаются мышцы, бросающие мое тело в прыжок. Со скрежетом разламывались на спине пластины доспеха. Из панциря двумя свернутыми в плотный черный узел комками что-то неумолимо лезло. Разум метнулся в объятую болью голову, и мир вновь принял кровавые очертания.

Я снова был собой, но телом не управлял. Сознание сжалось, уступив место бушующему демону.

Зверь рвал подмятого вампала, выдирая зубами рыжие клочья шерсти, а мое тело, разжимаясь пружиной, неслось в прыжке, с трудом преодолевая застывшее время. Два черных, отливавших блестящей кожей пузыря на спине лопнули, выпустив перепончатые крылья. Взмах – и я обрушился на зверя.

Когтистые руки, сжимающие клинки, погрузили синеватую сталь по рукоять в спину чудовища. Крылья громко хлопнули по воздуху, отрывая зверя от моего друга и опрокидывая на бок. Замелькали кинжалы, нанося беспорядочные удары. Я исступленно разрывал чудовище, погружая лезвия в податливую плоть, а в голове ликовал, упиваясь волей, демон. Мощно оттолкнувшись ногами, помогая взмахом крыльев, оторвал врага от земли и, удерживая насаженным на клинки, метнулся на середину ручья.

Я почувствовал, как зубы превратились в клыки, и яростно впился в горло жертвы. Теплая кровь хлынула в горло. Беснующийся в голове демон принялся утолять вековую жажду, мощными глотками вбирая тягучую субстанцию. В предсмертной конвульсии билось тело зверя, а мои руки продолжали наносить удары, глубоко загоняя в плоть синюю сталь. Перепончатые крылья, расправленные за спиной, неистово били чудовище, не давая подняться, сильными ударами прижимая к дну ручья. Брызги ледяным дождем поливали пространство.

Собравшись с последними силами, зверь изловчился и лапами ударил меня в грудь, скребя когтями о сталь доспеха. Забившееся в угол сознание следило за красивым полетом тела. Высоко взлетев и быстро достигнув берега, я рухнул на камни, звонко шлепнув перепончатыми крыльями. Серебряные брызги веером сопроводили мой полет.

Насытившийся демон от удара о землю потерял управление телом, и мозг с радостью захватил контроль. Сознание возликовало.

Рот был заполнен липкой соленой кровью. Выплюнув мерзкий комок, я привстал, опираясь на руки. Тело убитого чудовища лежало на середине ручья, распадаясь. Кусками отвалившаяся чешуя быстро уносилась журчащим потоком. Клинки, прижатые кистями к земле, покалывали и вибрировали, наполняя тело энергией вперемешку с болью. Насытившийся и потерявший власть демон вместе с потухавшей яростью растворялся в крови. Каждый вздох давался мне с трудом.

– Убери клинки в ножны, сил нет терпеть их жажду, – обессиленно пробормотал Адольф.

Я встал, пошатываясь подошел к ручью и, присев, опустил темно-синие лезвия в прохладную воду. Горный поток смывал кровь, а я смотрел на когтистые чешуйчатые руки, сжимавшие рукояти клинков. Чешуя воедино срослась с пластинами доспеха, плотно покрыв мое тело гибкой броней, бесформенным плащом за спиной висели крылья. В воде отражалось мое лицо – блестящие клыки прижали нижнюю губу, из-под тяжелых надбровных дуг смотрели золотисто-желтые глаза с вертикальными зрачками. На голове торчали рога.

Мысли покинули опустевшую голову.

За плечом, прищурившись, из-за облаков выглянула белоснежная луна. Я встал, с трудом разогнув трясущиеся от пережитого напряжения ноги и вернув кинжалы в ножны. Еле разжал остекленевшие от холода когтистые пальцы, сжимающие мертвой хваткой рукояти.

Луна светила мне в спину, и на быстро бегущей воде лежала бесформенная и жуткая тень – моя тень. Я обернулся. Адольф полулежал, вылизывая окровавленную всклокоченную шерсть.

– Все, конец! – вырвалось у меня.

– Расслабься, еще не конец.

Не знаю, что подразумевал вампал под словом «расслабься», но мозг вопил о безвыходности положения.

– Конец, точно не вернусь… Такого урода если не убьют местные, то точно застрелят в моем мире или замучают на опытах. – Я удрученно опустился на землю, распустив крылья.