Текст книги "Арийский миф в современном мире"

Возводя грандиозное здание неоязыческого славянского мифа, Асов, подобно другим мифотворцам, не в силах избежать мощного влияния библейских текстов. Кроме того, его построения страдают мегаломанией, характерной для современных националистических этногенетических мифов. Бросая своих героев из конца в конец ойкумены, Асов никогда не забывает возвращать их на территорию России. Иными словами, миф, построенный по модели «блудного сына», не перестает волновать его воображение.

При этом Асов не скрывает побудительные мотивы своей деятельности. В одной из книг он настаивает на том, что «нужно пробуждать спящее сознание нации», и выражает уверенность в том, что «русская ведическая культура должна и может занять в мировой культуре место не менее почетное, чем индийская ведическая». Поэтому он предлагает современной России «славяно-арийскую (ведическую)» идею в качестве национальной (Асов 2003: 11, 323–382). Он гордится своей подвижнической деятельностью – поиском, изучением и изданием «священных ведических книг», составляющих свод, названный им «Русскими Ведами». В этом он видит вклад в «русское возрождение», связанное с восстановлением «древней ведославной традиции». Он считает, что «поиск объединяющей здоровые силы общества Русской Идеи» должен заключаться в обращении к исконной «русской национальной традиции» (Асов 2008б: 3–4). И он всеми силами пытается обнаружить ее в древнейших эпохах, где ее никогда не было.

Правда, на словах он всячески дистанцируется от ультранационалистов и фашистов. Но при этом выступления против «международного сионизма» он к этой категории причислять отказывается (Асов 2003: 319–320). О своем увлечении идеями расиста Чемберлена он также скромно умалчивает. Наконец, стоит упомянуть, что свои фантазии Асов уже не раз издавал отдельными книгами, постоянно переиздающимися относительно большими тиражами. И сегодня его идеи известны российским читателям много лучше, чем научные данные о том, что и как в реальности происходило в первобытные времена. Его книги высоко ценятся русскими неоязычниками, многие из которых пользуются его разработками для конструирования своих учений.

Апофеозом рассматриваемой линии в развитии неоязыческой исторической концепции являются книги отца и сына В. М. и Д. В. Кандыба (Кандыба В. 1995; Кандыба Д. 1995. См. также: Корень 1996), содержащие фактически один и тот же текст с незначительными изменениями, что позволяет условно говорить об одном «авторе». Этим автором был В. М. Кандыба, называющий себя потомком древнерусских жрецов, а также руководителем Российской национальной академии гипноза, академиком которой он является. Кроме того, по его словам, он – президент Всемирной ассоциации профессиональных гипнотизеров (с 1991 г.), президент Всемирной ассоциации нетрадиционной медицины при ЮНЕСКО, президент Ассоциации народной медицины СССР (с 1985 г.)246246
  В. М. Кандыба проявлял высокую активность в России в 1990-х гг., но затем переехал в Киев.


[Закрыть]. В соответствии с неоязыческой традицией этот автор сетует на то, что некие злые силы отняли у русов память об их великой древней истории, и в то же время утверждает, что «многие тысячелетия в русском народе живет и передается из поколения в поколение Ведическая Традиция – духовное наследие наших предков русов-ариев» (Кандыба Д. 1995: 3). Эта традиция, «Русская Религия», чудесным образом совпадает у Кандыбы с «истинным христианством», якобы, несмотря на гонения, уцелевшим благодаря староверам и обнаруживавшим себя в трудах и деятельности Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Е. П. Блаватской, Л. Н. Толстого, Г. Распутина, К. Э. Циолковского и Рерихов (Кандыба 1998: 170, 232–233). Автор строит свои «исторические произведения» таким образом, чтобы убедить читателя в том, что они основаны якобы на этой традиции, будто бы подкрепленной данными археологии и других «новомодных» наук, постоянные ссылки на которые призваны придать текстам наукообразие. О чем же повествует автор?

Оказывается, русы были древнейшими людьми на планете: «Русский народ – самый древний на Земле, от нас произошли большинство современных этносов и государств». При этом русские якобы появились более 10 млн лет назад от первопредка Ория, спустившегося на Землю из созвездия Орион. Вначале они населяли Арктику, бывшую тогда цветущей жаркой страной, где «цвели магнолии и кусты калины, росли кипарисы и платаны, каштаны и тополя, плодоносили виноградные лозы» (Кандыба Д. 1995: 5; Кандыба В. 1997а: 3–4). Затем резкое похолодание привело к сокращению исконной территории (Орианы) «русов» до размеров «Белого острова» – тогда-то якобы этот регион и получил у «русов» название Беловодья (Кандыба В. 1997а: 13). Еще позже наступившие холода и оледенения заставили предков русов двинуться на юг в Сибирь (в «Гондвану»), где они осели по долине р. Лены, называвшейся тогда р. Русью (Орусью). Из этого центра «русский этнос» широко расселился по Земле – от Урала и Центральной Азии до Японии. Отдельные его группы переселились в Америку и заняли ее всю вплоть до Патагонии. Это якобы произошло более 1 млн лет назад, когда «каких-либо нерусских родов… не было» (Кандыба Д. 1995: 9; Кандыба В. 1997а: 14, 19–25). Тем самым, большинство современных народов объявляются потомками «единого прарусского этноса», а древнерусский язык – праязыком человечества (Кандыба Д. 1995: 93, 107, 109, 125; Кандыба В. 1997а: 4).

Третьей, «настоящей», прародиной русских автор объявляет Верхнее Междуречье, или верховья р. Тигр, где «около 40 тысяч лет назад окончательно сформировался современный тип русского этноса». Именно там он положил начало позднейшей «индоевропейской цивилизации». Выясняется, что русский язык сложился 40 тыс. лет назад и именно от него происходят все остальные индоевропейские языки (Кандыба Д. 1995: 94–95; Кандыба В. 1997а: 24). Тогда же будто бы возникла и древнейшая письменность, русские «черты и резы». Автор идентифицирует ее с древнейшей месопотамской клинописью, в реальности сформировавшейся и в другую эпоху и в иной этнокультурной среде. Повествуя об этом, автор будто бы забывает, что сам же писал о наличии «Священной книги» и «алфавита» у русов еще в Арктике (ср.: Кандыба Д. 1995: 5, 102; Кандыба В. 1997а: 13, 24). После всего этого читателя вряд ли удивит тот факт, что «русское протогосударство», или «военно-территориальный союз», также возникло в Месопотамии в эпоху позднего палеолита (Кандыба Д. 1995: 104; Кандыба В. 1997а: 24). А чтобы читателя не смущало расхождение его построений с современными научными данными, автор прибегает к легенде о Всемирном потопе, будто бы погубившем первую «древнерусскую цивилизацию» (Кандыба Д. 1995: 107–108; Кандыба В. 1997а: 27–28).

Остается только удивляться тому, как автор смог получить свои детальные знания о ней. Ведь, по его собственному утверждению, все документы допотопной эпохи были смыты гигантской океанической волной 9 – 12 тыс. лет назад. Впрочем, автор весьма искусно выходит из этого затруднительного положения. По его словам, жрецы зашифровали ведические знания в мифах и ритуалах, причем об этом позаботился некий Арам Киевский, последний жрец «допотопной Руси». Это будто бы ставит перед нашими современниками важную задачу раскодирования информации, зашифрованной в древних мифах (Кандыба В. 1997а: 28, 459; Кандыба, Золин 1997а: 33)!

Несмотря на катастрофический регресс, последующий за эпохой Потопа, русы быстро оправились и вновь начали строить города-крепости. Главной среди них автор объявляет Трою, будто бы ставшую столицей крупнейшего русского «военно-территориального Союза» к 8-му тыс. до н. э. К этой же эпохе автор относит и появление в Новгородской Руси письменности на берестяных грамотах (Кандыба Д. 1995: 109, 114; Кандыба В. 1997а: 29). Эпоху Киевской Руси автор начинает с 5508 г. до н. э. и утверждает, что к 3554 г. до н. э. русские покорили весь мир и создали подлинно мировую Русскую империю (Кандыба В. 1997а: 35–37). Основание Москвы он связывает с деятельностью «вавилонского князя Мешеха», казаков объявляет «скифами III тыс. до н. э.» и «официальными хранителями Русского Воинского Духа», приписывает русам привнесение культа бога Ра в Египет, относит появление титула «великого князя Киевского» к 1423 г. до н. э., называет Аттилу «русским степным царем» и т. д. (Кандыба В. 1997а: 40, 60, 62, 256).

Показательны и взгляды Кандыбы на древнейшую русскую государственную символику. Для него она однозначно связывается с «малиново-красным флагом с изображением орла Гаруды» и трезубцем, которые якобы в течение десятков тысяч лет оберегались «русскими казаками». Среди других «исконно русских символов» он перечисляет «звериный стиль», «космогонический крест», магическую свастику, всадника-змееборца, изображение Богини-Матери и т. д. (Кандыба В. 1997а: 96). Специалист без труда распознает здесь символы самых разных эпох и народов. И Кандыба сетует на то, что это якобы «русское наследие» было расхищено разными народами.

Стоит ли говорить, что, вопреки голословным ссылкам автора на археологов, все эти его фантастические построения не имеют ничего общего с данными современной науки? Отлично это сознавая, автор прибегает к, на его взгляд, убийственному доводу: «25 июля 1992 г. в ООН было сделано официальное научное сообщение русских ученых-археологов, что рядом с Аркаимом в Синташтинском могильнике покоится прах великого древнерусского жреца-воина Заратустры» (Кандыба Д. 1995: 116). Излишне говорить, что ООН – не та организация, где делаются научные сообщения, и что надо слишком не уважать читателя, чтобы кормить его такого рода небылицами.

Воспроизводя эзотерическую концепцию «антропогенеза», автор излагает идею о двух разных центрах становления человечества – южном, африканском, где появились «черные люди», и северном, арктическом, связанном с «желтыми людьми». При этом первый очаг появился якобы на много миллионов лет позднее второго и ничего ценного миру не дал. Популяционная история человечества сводится исключительно к широкой экспансии «желтых людей», которые, во-первых, оттеснили «черных людей» далеко на юг, а во-вторых, дали начало «белым людям» в Европе. Правда, вскоре автор начал представлять «древнейших русов» уже не «желтыми», а «белыми людьми». Источник «желтых людей» становится неясным, но они характеризуются дружелюбием, и, в отличие от «черных людей», их «русы» с земель не вытесняют (Кандыба В. 1997а: 3, 13, 15; Кандыба, Золин 1997а: 18, 21, 24). Автор иной раз даже объединяет «белых» и «желтых» людей в русское единство (Кандыба 1997а: 414 сл.).

Впрочем, взгляды автора на расовую проблему не отличаются последовательностью. Ведь, входя в противоречие с самим собой, он пишет и о четырех разных расах (голубой, желтой, черной и красной), якобы живших в эпоху Заратуштры, причем три из них он выводит из разных внеземных источников (Кандыба, Золин 1997а: 51). Как бы то ни было, остальные «переходные расы» сформировались якобы на стыке «желтого» и «черного» ареалов. К ним автор относит малайцев, семитов и японцев (Кандыба Д. 1995: 89, 94). Он отстаивает идею о строгом соответствии физического типа этносу и заявляет, что в могилах бронзового века Южного Урала были найдены прямые предки восточных славян и… немцев (Кандыба Д. 1995: 116).

Другая «оригинальная» идея автора сводится к тому, что поведенческие стереотипы и ценностные ориентации передаются якобы генетически (Кандыба Д. 1995: 9, 104, 201). Признавая эволюционные изменения и расовые смешения, автор специально оговаривает: «Единственно, что не менялось, это природная генетическая воинственность – “русский дух”, абстрактное мышление, склонность к ничем не ограниченной свободе, внутренняя доброжелательность и гостеприимство» (Кандыба В. 1997а: 25; Кандыба, Золин 1997а: 30). Иными словами, автор оживляет расовые взгляды, прямо связывающие интеллектуальные и нравственные качества человека с его физическим обликом.

Еще одной яркой особенностью авторской концепции является гипермиграционизм и теория циклизма. По мнению Кандыбы, история русских сводилась к бесконечным взлетам и падениям – образованию крупнейшей мировой империи, охватывающей едва ли не добрую половину Старого Света и уж во всяком случае Евразию, и ее крушению и распаду на многочисленные народы и государственные образования, вступавшие в кровопролитные войны друг с другом (см., напр.: Кандыба Д. 1995: 90). Такие циклы будто бы повторялись в истории неоднократно. Эта концепция нужна автору для того, чтобы, во-первых, легитимизировать право русского народа как минимум на все земли бывшей Российской империи или СССР, а во-вторых, вселить в читателя надежду на восстановление целостности и могущества Российского государства во всем его прежнем объеме. Любопытно, что, утверждая неистребимое стремление русов к построению всеобъемлющей Империи от Тихого океана до Атлантического, автор одновременно отмечает их свободолюбие, мешавшее созданию единой централизованной власти на всей «Русской земле» (Кандыба Д. 1995: 106).

На удивление, антиисторичный этноцентристский подход уживается в работах автора с рядом марксистских положений. Так, объясняя становление цивилизации с ее сложной социальной структурой, он прибегает к понятию избыточного общественного продукта, создавшего основы для этой эволюции (Кандыба В. 1997а: 25). Однако, говоря о возникновении алфавита и царской власти, автор вполне обходится без этого.

Во второй половине 1990-х гг. взгляды Кандыбы на историю несколько изменились, став еще более фантастическими. По сути, он написал нечто вроде «русской Библии», взяв за основу некоторые приемы Ветхого Завета – сочетание исторического повествования с изложениями религиозной доктрины, построение интегрированной схемы истории человечества, увязанной с историей одного народа, использование для этого псевдогенеалогической структуры. Мало того, по примеру древних летописцев он смело вводит в свое повествование библейские выражения, молитвы и т. д., лишь несколько переиначив их на свой лад. В частности, эпиграфом к книге он делает следующую без труда узнаваемую фразу – «Вначале была идея, и идея была в Боге, и Бог был Идея» – и при этом ссылается на Ригведу (Кандыба, Золин 1997а). И это не случайно. Кандыба всерьез уверяет читателя, что Ригведа была древнейшей священной книгой русов еще 18 млн лет назад (дата взята у Блаватской). Одновременно он сообщает читателю, что Ригведа была написана прародителем русов Орием 10 млн лет назад.

И это еще не все. Он скрупулезно перечисляет «древнерусские священные книги», тщательно указывая автора и ставя дату. Среди них, кроме Ригведы, оказываются Веста (автор Вариг, 3 млн лет назад), Авеста (автор Йима, 200 тыс. лет назад), Книга Велеса (автор неизвестен, 100 тыс. лет назад), Веды (автор Афет, 38 тыс. лет назад), а также, в ряду прочих, Рамаяна (автор Рама, 3228 г. до н. э.), Бхагават-гита (автор Кришна, 3102 г. до н. э.) и даже «Илиада» (автор Боян, XIII в. до н. э.) (Кандыба 1997а: 3–4). Я намеренно привел этот список, наглядно демонстрирующий основной метод автора – свободное фантазирование без опоры на какие-либо источники. Лишь в одном случае он придерживается истины, связывая Коран с деятельностью пророка Мухаммеда. Вместе с тем в приведенном им «списке священных книг» самым таинственным образом не указана Библия, несмотря на то что евреев он причисляет к «южным русам». Все это происходит не от необразованности или забывчивости автора. История создания древних священных книг ему хорошо известна (Кандыба 1997б: 31, 38, 41 сл.). Однако он убежден, что политические приоритеты единства Отечества выше любой исторической истины, и он готов любыми способами искажать историю ради восстановления Русской империи.

Исторические произведения Кандыбы производят впечатление мистификаций, несвободных от плагиата – что-то он заимствует из Библии, что-то у Ницше247247
  Правда, он иногда путает Ницше с генералом Стерлиговым. См.: (Кандыба 1997а: 57).


[Закрыть], что-то у Фрейда и т. д. Он не останавливается перед изобретением исторических деятелей, например, смело вводит в историографию некоего «великого русского историка Еремея Русского», якобы создавшего накануне монгольского нашествия многотомный труд по истории Русской империи (Кандыба 1997а: 296)248248
  Нетрудно догадаться, что именно у Кандыбы этот метод заимствует Асов.


[Закрыть]. Возможно, это напрямую связано с его профессией гипнотизера; он вряд ли задумывается о том, что напечатанный текст отличается от гипнотического сеанса тем, что первый доступен проверке. Впрочем, автор – человек творческий, а кроме того, он убежден, что в основе религии лежит идеология, которую можно пересматривать по своему желанию. Это вытекает из созданной им «СК-науки», утверждающей, что «человек – это творец, который постоянно моделирует и создает новую реальность через свои мысли, чувства и образы» (Кандыба 1997а: 10). Именно так он и «создает прошлое». Мало того, он верит, что люди сами способны создавать Бога: ведь, так как физически человек тождественен Богу Отцу, он духовно способен вырастить Бога внутри себя. Поэтому при желании человек может реально стать «духовным существом – Богом» (Кандыба 1997а: 50); «Мы создаем Бога, и Бог вновь создает проявленный мир…» (Кандыба, Золин 1997в: 311).

Кандыба заявляет, что «в течение тысяч лет Русский Народ в своей мыслительной и практической деятельности участвует в проектировании и формировании всех свойств Вселенной и Бога, согласно своим целям и потребностям, которые вытекают из Священной Русской Идеи» (Кандыба, Золин 1997б: 113. См. также: Кандыба 1997а: 425). В то же время это нисколько не мешает ему утверждать о том, что этой религии 18 млн лет и что она дана человеку Богом (Кандыба 1997а: 88). Автор заявляет, что Вселенную создала Божественная мысль, которая и является Русской идеей; и тут же опровергает себя, ибо Русская идея оказывается «объективным результатом космической эволюции» (Кандыба 1997а: 425, 444). Впрочем, рассуждения Кандыбы не поддаются никакой логике, это – новая религия, требующая веры, а не сомнения.

Чтобы придать своему повествованию черты правдоподобия, автор провозглашает, что его построения опираются на научные достижения последних лет, в особенности археологические (Кандыба Д. 1995: 6, 7, 91, 94, 115, 116, 152, 182), и взывает к авторитету таких русских историков, как Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Л. Н. Гумилев и Б. А. Рыбаков (Кандыба Д. 1995: 95, 98). Показательно, что он не дает ни одной ссылки на их научные публикации. Зато в его работах находят место широко тиражируемые в печати оккультные рассуждения о некой высокоразвитой цивилизации, якобы существовавшей на Земле до Потопа и оставившей будущим поколениям свои бесценные знания. Рассуждения об этом – одна из излюбленных тем современных русских националистов, склонных к эзотерическому видению мира (см., напр.: Руслан… 1997: 32; Малиничев, Царев 1995; Малиничев 2001). Подхватывает автор и другую популярную идею о космической катастрофе, якобы изменившей в древности земную ось (Кандыба, Золин 1997а: 51). Он лишь забывает упомянуть первоисточник этой никем не доказанной гипотезы – фантазии «арийского ученого» Г. Горбигера, получившие особую популярность в Германии в годы нацизма (Бержье, Повель 1991: 37).

Другим типичным приемом Кандыбы является присвоение чужой истории и культуры. Мало того, что он объявляет русами многие народы древности – это, как мы видели, давно усвоенный прием «эзотерической» и «неоязыческой» науки, – но он широко пользуется этнографическими материалами В. С. Серошевского о якутах, выдавая их за достоверные факты о древнем социальном устройстве, верованиях и шаманской (ведической) практике «русского народа» (Кандыба Д. 1995: 12 сл., 96–97). Вот почему ему так важно причислить якутов к одному из древних ответвлений русского этноса (Кандыба Д. 1995: 93, 183). А Иисуса Христа автор причисляет к «русским галилеянам», что позволяет ему провозгласить того «русским пророком» (Кандыба Д. 1995: 105, 202; Кандыба В. 1997а: 160–230). Этого ему кажется недостаточным, и он столь же смело называет «русскими пророками» Заратуштру, Будду и Мухаммеда (Кандыба В. 1997а: 47–57, 97 – 146, 264 сл.). После всего этого покажется мелочью тот факт, что он голословно объявляет известные европейские археологические культуры эпох неолита, энеолита и раннего бронзового века (трипольскую, культуру линейно-ленточной керамики, лендьел, культуру воронковидных кубков и т. д.) культурами русов.

Третий прием автора заключается в чудовищном искажении хронологии. Так, например, ранненеолитический Оленеостровский могильник он относит к эпохе позднего палеолита (Кандыба Д. 1995: 98), становление земледелия и скотоводства и раннегородских обществ в Месопотамии – к началу позднего палеолита (Кандыба Д. 1995: 102), а первые курганные культуры – к 7 – 6-му тыс. до н. э. (Кандыба Д. 1995: 110). Используя гипотетическую схему раннего расселения индоевропейских племен, предложенную Т. Гамкрелидзе и В. Ивановым для эпохи 5 – 3-го тыс. до н. э., Кандыба без каких-либо колебаний относит ее к позднему палеолиту (Кандыба В. 1997а: 25). Самым непостижимым образом русским оказывается и египетский сфинкс с «древнейшей надписью на древнерусском языке» (Кандыба Д. 1995: 106). Искажение хронологии и присвоение чужого исторического наследия являются, пожалуй, самыми характерными особенностями произведений Кандыбы. И речь идет не только о дилетантизме автора, а о его вполне сознательной стратегии – ведь, судя по тексту, он читал не только учебники по истории и археологии, не только антисемитские опусы Емельянова и Безверхого249249
  О знакомстве с ними свидетельствуют такие знаковые термины и понятия, как «Русска Оселя», «Паленый Стан», «храм Яви на Сиян-горе», «троянцы-хатники» и др. См., напр.: (Кандыба Д. 1995: 106–107; Кандыба В. 1997а: 27, 46, 72).


[Закрыть], но и специальную научную литературу.

Столь же небрежно автор обращается и с историческими фактами, объединяя реалии совершенно разных эпох. Например, ему ничего не стоит объявить, что древнейшие русы, с одной стороны, обитали в жилищах из костей мамонтов или китов250250
  Но если охота на мамонтов велась в позднем палеолите, то китобойный промысел возник лишь в пределах последних двух тысячелетий и только у эскимосов.


[Закрыть], а с другой – уже знали молоко и масло (Кандыба В. 1997а: 11) – и это в эпоху, когда никакого скотоводства не было! Автор не просто возводит истоки письменности к эпохе палеолита, но настаивает на том, что алфавит из 26 букв возник в Арктике 3 млн лет назад (Кандыба В. 1997а: 13). И это в эпоху, когда, судя по научным данным, не только в северных регионах, но и вообще на Земле никаких следов человека вообще еще не отмечалось!

Если первая русская летопись, пытаясь, как это тогда было принято, привязаться к библейской традиции, ввела имя Иафета как легендарного первопредка русских, то Кандыба превращает его в первого русского жреца Афета, основателя Ведической религии, якобы жившего в 38-м тыс. до н. э. (Кандыба В. 1997а: 24)251251
  Идея о предке Иафете была очень популярна в средневековой Европе, когда многие хронисты пытались вести от него генеалогию своих народов. Об этом см.: (Поляков 1996: 29).


[Закрыть].

Впрочем, хотя Кандыба и ссылается на вечную Ведическую традицию, его взгляды сформировались не сразу. Еще в конце 1980-х гг. он утверждал, что племена древних русов двигались на север из Аравии (Кандыба, Кандыба 1988: 12). Тогда автор еще не решался объявлять Арктику прародиной человечества и ограничивался заявлением о том, что русы появились на севере якобы лишь 25 тыс. лет назад. Что заставило его столь резко изменить свои взгляды? Безусловно, как и на В. И. Щербакова, огромное влияние на него оказал распад СССР, заставивший обратиться к крайней мегаломании. Подобно тому же Щербакову, он объявляет свой метод метаисторией, основанной на специфически «русском способе мышления» (Кандыба Д. 1995: 203 сл.).

Более чем вероятно, что, обучаясь в морской школе в Ленинграде в 1970-х гг. (Кандыба, Кандыба 1988: 96), автор почерпнул многие особенности этого «мышления» от преподававшего там морского офицера Безверхого, чьи идеи и формулировки буквально пронизывают рассматриваемые книги. Не обошел автор вниманием и учение мадам Блаватской (Кандыба, Кандыба 1988: 81) и ее последовательницы Н. Р. Гусевой, откуда он заимствовал идеи об Арктической прародине человечества. Но основной идейный и методологический багаж автора восходит к наследию Аненербе, паранаучной организации, созданной нацистами для поисков тайных знаний предков. Не случайно автор не скрывает своих симпатий в отношении этого весьма сомнительного предприятия (Кандыба Д. 1995: 218). Другим не менее важным источником «глубоких познаний» Кандыбы в области психотронных технологий является его знакомство с исследованиями воздействия на человеческий мозг, производившимися советскими спецслужбами и затем Министерством обороны начиная с 1920-х гг. Вот откуда взялись рекламируемые им методики «пси», связанные с применением СВЧ-излучения и массового гипноза (Первушин 1998). Там и следует искать корни «русского способа мышления» Кандыбы. Нельзя не упомянуть также о том, что Кандыба является главой школы «русской йоги», одной из неоориенталистских групп, появившихся в России сравнительно недавно под влиянием неоиндуистских религий (Ткачева 1997: 107; 1999: 483).

Если В. М. Кандыба далек от профессиональных занятий историей, то иначе обстоит дело с его соавтором П. М. Золиным, профессором кафедры философии и истории Новгородского государственного университета (с 1997 г.), а также профессором кафедры экономики и финансов Государственной полярной академии (СПб). Примечательно, что в 1974–1986 гг. Золин работал преподавателем истории КПСС и в 1991 г. защитил докторскую диссертацию по теме «Использование памятников-символов Родины в идейно-воспитательной работе Советов и РКП(б)». Неудивительно, что человек с таким прошлым, способствующим обостренным почвенническим чувствам, принял на себя миссию от имени науки взять под защиту построения Кандыбы.

Отправным моментом Золин берет совершенно недопустимое, на его взгляд, положение, когда школьные и вузовские курсы отечественной истории обращают мало внимания на тысячелетнюю историю «русов», предшествовавшую Киевской Руси. Между тем, заявляет он, «ранние цивилизации» складывались на территории России с позднего палеолита и мезолита и их изучение необходимо всем тем, кто интересуется историей Отечества (Кандыба, Золин 1997а: 295; 1997в: 5).

Что заставляет профессора Золина рекламировать дилетантские произведения Кандыбы? Золин понимает историю чисто инструментально: «История – падшая служанка политики и идеологии. История – политика и идеология, обращенные в прошлое. История – лукавое искусство, мнящее себя наукой» (Кандыба, Золин 1997а: 299). Иных определений истории Золин не приемлет. Конечно, «тексты Кандыбы не призваны отражать современное состояние исторической науки», но от них и не следует этого требовать. Ведь «гениальному психологу современности» позволительно «выходить за грань известного» (Кандыба, Золин 1997а: 294). Иными словами, сознательное искажение Кандыбой исторических реалий представляется попыткой заглянуть в будущее, предвосхитить дальнейшее развитие науки. Ради чего, только ли из любопытства? Нет, книги Кандыбы «стимулируют единое самосознание народов России именно как россиян, тысячи лет решающих по сути одни и те же общие задачи по отношению ко всему окружающему миру» (Кандыба, Золин 1997а: 296). Вот, оказывается, для чего Кандыбе надо превращать древних тюрков в русских казаков и утверждать о тождестве древнерусского языка шумерскому и нынешним тюркским (Кандыба, Золин 1997а: 74).

Тем самым, история политизируется и обретает телеологический облик. Если когда-то Гегелю было ясно, что история человечества получает свое наивысшее развитие и окончательное завершение в немецком народе, то Кандыба и Золин идут много дальше. По Кандыбе, «развитие русского человека рассматривается как главная и необходимая составная часть общекосмической эволюции Бога и Божественного в Непроявленной Реальности» (Кандыба 1997а: 415). Он видит суть Русской Идеи в том, что русский народ произошел из Божественного Света и в будущем снова превратится в «единый вид лучистой энергии», то есть в «лучистое бессмертное человечество из Света, не имеющее формы и занимающее собою всю Вселенную». Якобы именно это делает русских священным народом, «осуществляющим общекосмическую цель всего Божественного Мироздания» (Кандыба 1997а: 88, 381)! Иными словами, в отличие от Гегеля, по Кандыбе, вся история человечества начинается и заканчивается русским народом252252
  Показательно, что Кандыба писал свои книги именно в те годы, когда в России бурно обсуждалась национальная идея.


[Закрыть].

И ради этой сомнительной идеи Золин прилагает все усилия, чтобы убедить читателя в том, что глубина человеческой памяти достигает времен палеолита (Кандыба, Золин 1997а: 300). Но аргументы историка Золина столь же беспомощны и неубедительны, как и его соавтора гипнотизера В. Кандыбы. Оба они апеллируют к вере, а не к интеллекту и знаниям. Ссылаясь на те или иные факты, Золин не считает нужным их анализировать и придает им превратный смысл. Чего стоит одно его утверждение о том, что рынок (рыночная экономика. – В. Ш.) в России существует с древнейших времен, ибо славяне занимались торговлей еще задолго до н. э. (Кандыба, Золин 1997а: 301)! Здесь все вызывает недоумение: неужели автору неясна разница между современной рыночной экономикой и примитивным товарообменом первобытной эпохи; на каком основании автор связывает древние монеты, найденные на территории раннесредневековой Руси, именно со славянами и, наконец, где автор нашел славян «задолго до н. э.»?

Золина такие вопросы ничуть не смущают. Он их решает достаточно простым способом, отождествляя «наших пращуров» со всеми разнообразными группами населения, когда-либо жившими на территории России. Так он и получает «Русскую цивилизацию», уходящую корнями в глубины палеолита, где он без всяких сомнений находит «пращуров славяно-русов» и корни русского языка (Кандыба, Золин 1997в: 6, 210; 1997а: 304–305, 311). Сначала «пращуры» оказываются у него просто недифференцированными европеоидами, затем они превращаются в индоевропейцев, затем – в легендарных библейских великанов-рефаимов, затем – совсем неожиданным образом – в скифов и, наконец, в славянское племя полян. Ссылаясь на столь же дилетантские исследования армянского энтузиаста, Золин подхватывает его утверждение о пребывании «славяно-русов» в Армении в 3-м тыс. до н. э. В его схеме находится место и утверждению о скифском господстве в Палестине, которую, оказывается, изначально занимали различные народы, родственные «праславянам». Золин обнаруживает «скифов» даже среди воинов первых израильских царей Давида и Соломона (Кандыба, Золин 1997в: 6, 9, 14–17, 39–42, 211 сл.; 1997а: 353) и утверждает, что семиты заимствовали письменность у праславян или их ближайших сородичей (Кандыба, Золин 1997а: 345–346, 362). И он без тени смущения обвиняет «политиков и идеологов» в том, что российским школьникам не преподаются генеалогии царей Скифии и «династии роксоланов» (Кандыба, Золин 1997а: 302). В то же время он с необычайной легкостью отмахивается от выводов профессиональных ученых, говорящих о том, что все его поиски «тысячелетней Руси» не имеют никаких оснований (Кандыба, Золин 1997а: 319–320, 354–355).