Текст книги "Арийский миф в современном мире"

Таким образом, Пранов воспроизводил арийский миф в его расовом обличье и противопоставлял арийцев и евреев как не просто расовые категории, а категории, по всем параметрам противоположные и потому несовместимые. Арийцам («белой расе») он, разумеется, приписывал самые завидные качества, тогда как евреев демонизировал, прежде всего как последователей «людоедской религии» (Пранов 2002: 106). Скажем, если арийцев он наделил любовью к свободе и чувством социальной справедливости, то евреев, подобно Широпаеву, винил в изобретении деспотизма и террора, тоталитаризма и жесткого единовластия, причем в его голове это самым странным образом отождествлялось с «демократическими режимами».

Примечательно, что, обличая «иудохристианство» как мощное идеологическое оружие иудеев для закабаления всех народов, Пранов не отвергал христианство полностью, а призывал очистить его «арийское ядро» от «иудейской скверны». Он доказывал, что основы монотеистического учения сложились в Индии и Иране, но позднее оно якобы было присвоено и извращено иудеями. Поэтому-то и следует вернуться к «арийскому (ведическому) православию». Нужно ли доказывать, что и в этом Пранов следовал германской традиции, бурно развивавшейся при нацизме, о чем говорилось выше? Иными словами, призывая к «здоровому национализму» без нацизма и расизма (Пранов 2002: 299), по сути, Пранов воспроизводил как логику, так и рецепты, разработанные поколениями расистов и нацистов.

Правда, на удивление, его «арийское православие» было пронизано духом кришнаизма: он воспроизводил миф о Раме, его мудром правлении и завоевательных походах, искал «арийские идеалы» в индийской ведической литературе, превозносил свастику как исконный «арийский символ», а подлинным Мессией называл Кришну. Причем, следуя рассмотренному выше «полярному мифу», он обнаруживал древнюю «арийскую цивилизацию» на территории России (Пранов 2002: 96 – 100, 114). Впрочем, не задерживаясь долго на кришнаизме, автор плавно переходил к прославлению славянского язычества и многобожия (Пранов 2002: 115). Однако и это его, похоже, не устраивало, ибо в дальнейшем он совсем уже в духе советского атеизма выступал против «тирании религиозного мракобесия» (Пранов 2002: 197–199).

Подобные позиции отстаивает и выходец с Дальнего Востока, географ А. П. Брагин (Брагин 2006), взявший для своей книги название известной брошюры Доброслава307307
  И сама эта брошюра в несколько сокращенном виде была переиздана как приложение к книге.


[Закрыть]. Также следуя традиции советского «научного атеизма» и читая Ветхий Завет буквально, Брагин, во-первых, набрасывается на иудаизм, видя в нем жестокую, лицемерную и лживую религию, а во-вторых, не делает различий между ним и христианством. Для него Христос однозначно представляется «иудохристианским богом», который помогает только «своим», то есть евреям, и следует двойным стандартам, пытаясь подчинить им все остальное человечество и тем самым восстановить рабовладение. Брагин заявляет: «Наш русский опыт, полученный в XX в., наглядно показывает, что участь народа, принявшего власть иудохристианского бога, будет ужасна, ибо его власть неизбежно приводит народ к самоуничтожению» (Брагин 2006: 85). Евреев он обвиняет в самых страшных и позорных преступлениях – воровстве, беспощадных войнах, религиозном изуверстве, ритуальных жертвоприношениях христианских младенцев и социальном паразитизме. Все это выглядит особенно отвратительно в сравнении с язычеством, которое Брагин представляет образцом веротерпимости и «подлинной свободы совести». Но в еще большей степени он пугает читателя стремлением иудеев к захвату власти над миром и порабощению всех остальных народов («гоев») путем их христианизации. Ведь христианство видится ему «пятой колонной иудаизма». Впрочем, он то и дело об этом забывает и настаивает на том, что иудаизм ведет вековую религиозную войну с христианством и исламом. В любом случае он убеждает читателя в том, что якобы «иудеи» мечтают о «всемирном еврейском царстве».

Повторяя штампы антисемитской пропаганды, Брагин пытается доносить их до читателя с помощью хорошо узнаваемых символов – здесь фигурируют и «сионские мудрецы», и «мировая закулиса», и «нигилизм», и «сатанинское изуверство». Особое неприятие у него вызывает православие, которое он называет «жидославием». Он гневно обличает ранних христиан за то, что они отвергали Рим. Ему видится в этом вопиющее нарушение социального порядка, подрывная идеология и опасное отречение от принятой системы ценностей. Зато он одобряет гонения на ранних христиан как разумную меру по защите порядка. Но дело не только в Риме. Ведь для Брагина Рим – это оплот арийства и «ведической религии», с которыми он связывает и древних славян. По его словам, их исконным мировоззрением было «Древнее Славяно-Арийское Православие», основанное на Ведах. Здесь-то он и обращается к «Влесовой книге» как якобы бесценному памятнику, раздвигающему временные и пространственные рамки истории предков. Он, разумеется, клеймит профессиональную науку за «предвзятое» отношение к «Влесовой книге» и отсутствие патриотизма, но зато опирается в своих рассуждениях на Гусеву, Жарникову, Тилака, Слатина и даже омского отставного полковника В. М. Демина. Он нуждается в этой поддельной летописи для обоснования «русского возрождения», которое требует вернуться к «духу далеких предков», – ведь они якобы еще в глубокой древности исповедовали монотеизм и знали идею Троицы. Но восстановление исконной духовности требует полного отказа от христианства и борьбы с евреями. Поэтому автор выступает против смешанных браков во имя «чистоты белой расы». Так увлеченность «Влесовой книгой» ведет к возрождению не столько высокоморального образа жизни, сколько расовой теории и нацистской идеологии.

Остается добавить, что когда-то Брагин состоял в Союзе «Христианское возрождение» Владимира Осипова, но затем из-за разногласий с женой разочаровался в православии. К моменту выхода рассмотренной книги он переехал в Москву и в 2006–2009 гг. был главным редактором московского издательства «Русская правда», специализировавшегося на выпуске антисемитской и расистской литературы. В 2008 и 2011 гг. против него возбуждались уголовные дела по статье 282 («возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды»), а его книга была включена в федеральный список экстремистских материалов.

Дань антисемитизму отдает и А. Ф. Шубин-Абрамов, всячески подводя читателя к мысли о том, что именно евреи (он называет их «ивритами») подрывали основы ВсеЯСветной грамоты, а в последнее время вовсе замыслили ее погубить. Для «ивритов» он не находит иных определений, чем «оккупанты», «воры, насильники, убийцы, преступившие Закон». Он обвиняет их в стремлении «добить разумность Землян полным изъятием национальных достояний и, особенно, ВсеЯСветной Грамоты». Чтобы избежать полного краха, человечеству надлежит очнуться и восстать (Шубин-Абрамов 1996: 5, 32). Изображая евреев вездесущей силой, Шубин-Абрамов отводит им роль главной причины деградации человечества, которое они якобы мечтают искоренить (Шубин-Абрамов 1996: 28). Но так как его опус вряд ли дойдет до «человечества», его слова, разумеется, обращены к русским, которых он натравливает на евреев. В целях безопасности он не использует термин «еврей», оперируя массой эвфемизмов. Так, для врагов он вводит термин «ивриты», воспроизводит их «картавую» речь, обвиняет их в стремлении «сделать из милиции опору бейтаровцам». Он также широко использует придуманный им самим термин «sиды» (как замену термину «жиды»), связывая при этом букву «s» с «пожиранием» и «параsитиsмом», то есть с абсолютным злом (Шубин-Абрамов 1996: 30). Ту же операцию он производит с термином «сионисты», который воспроизводит как «sиониsты». Он утверждает, что якобы именно они подготовили Вторую мировую войну, стремясь разрушить «ЕврАзийский континент». Не обходится и без масонов, фигурирующих как «маssонские ложи», естественно, в одной связке с «sиониsтами». Отдавая дань ревизионизму, автор утверждает, что концлагеря создали якобы «немецкие sиониsты». И якобы именно с ними сражались советские солдаты во время Великой Отечественной войны. Мало того, автор приписывает врагам («sиониsтам», «ивритам») планы полного уничтожения России за три пятилетки с 1985 по 2000 г. (Шубин-Абрамов 1996: 21–23). Наконец, даже для выпадения букв из изначальной азбуки он использует термин «обрезание», тем самым указывая на тех, кого в этом следует винить.

Избегая прямо нападать на Иисуса Христа, Шубин-Абрамов издевательски пишет о христианских обрядах и символах. Он утверждает, что «руководящие посты в храмах заняли ивриты» (Шубин-Абрамов 1996: 11, 28). Не обходит автор и расовую теорию, обвиняя «черную и желтую расы» в том, что они «поклоняются неверным идеям» (Шубин-Абрамов 1996: 24). А «настоящими людьми Земли» он называет именно славян, и якобы это против них «sиды» устраивают межнациональные бойни, чтобы лучшие погибали. Автор настаивает, что «авелевцам» следует во всем держаться подальше от «sидов», в особенности если речь идет о любви и браке. Якобы так заповедовали предки 7 тыс. лет назад (Шубин-Абрамов 1996: 32). В заключение автор вспоминает о празднике скандинавского бога Тора, который символизируется свастикой, и объявляет его «днем борьбы со злом» (Шубин-Абрамов 1996: 40). Иными словами, его концепция включает все основные идеологемы мифа о борьбе «арийцев» с «семитами», составлявшие стержень нацистской идеологии. Здесь и «натиск семитов», и христианство как опасное орудие в их руках, и «жидомасонский заговор», и стремление «сионистов» к мировому господству и искоренению человечества. Все это облечено в эзотерические одежки, позволяющие слегка вуалировать злобный антисемитизм, присущий этому подходу.

Не все неоязычники готовы впрямую озвучивать свои расистские представления. Показательным примером служит А. К. Белов, на словах всячески дистанцирующийся от фашизма и защищающий социализм. В его работах трудно обнаружить фашистскую или расистскую пропаганду в концентрированном виде. Однако скрыть свои истинные взгляды от читателя ему трудно. Он верит в то, что расы и народы отличаются по своему «энергетическому носителю», причем говорится о генетических основах, которые человек изменить не в состоянии (Белов А. К. 2007: 62–63). И речь идет не только о физическом типе, но и о «национальном характере» и «национальном менталитете», связанных с «генофондом» (Белов 2003: 54–56). Такие установки заставляют Белова верить в первостепенную роль расового (этнического) фактора в истории. В полном соответствии с черносотенной и нацистской доктриной он доказывает, что революция 1917 г. в России была устроена «новой российской интеллигенцией, происходившей, главным образом, из пришлых немецких и польских евреев, не имевших российского корня» (Белов 2003: 56). Поэтому ему не чужда мысль о том, что имеются «плохие народы» (Белов 2003: 60–61). Он с пренебрежением рассуждает о христианстве с его идеей смирения и о его символах (Белов 1996; 2007: 33, 81–82). Разумеется, достается от него евреям и иудаизму. Так, символ звезды (в отличие от свастики) он связывает с сатанинскими силами и масонами, а Звезду Давида ассоциирует с черной магией. При этом он приписывает масонам и сатанистам планы по захвату мира (Белов 2007: 99 – 100).

Затрагивая вопрос о «семитах», он дает волю своим расовым чувствам. Попутно он открывает никому не известную «красную расу», к которой, оказывается, относятся южные народы – от Средиземноморья до Индии. По его словам, именно оттуда якобы исходит угроза «вытеснения русского национального приоритета». Он пишет и о том, что «межрасовые браки противоречат Природе», и об угрозе «расовой депопуляции». Не приводя никаких статистических данных, он заявляет о якобы необычайной многочисленности еврейской диаспоры в России, что будто бы позволило ей контролировать «целые сферы общественного бытия и области науки» и даже «блокировать проникновение в них русского национального элемента». Он, кроме того, доказывает, что у каждой расы есть якобы некая «геоментальная идея», присущая ее представителям, в какой бы среде и как долго они бы ни жили. Он верит, что такая расовая идея не может не проявляться в любой форме жизнедеятельности человека. Он с ужасом воспринимает «нашествие кавказцев», и его деятельная натура ищет способа этому сопротивляться. И он не находит ничего лучшего, как объявить русских «варварами» и наделить их «магическими способностями», якобы составляющими их душу. Он предлагает русским лозунг: «Хочешь выжить, будь варваром» (Белов 1996).

Создатель «Древнерусской Инглиистической Церкви» А. Хиневич тоже увлекался фантазиями о древней «славяно-арийской империи», якобы называвшейся Рассенией. Однако в ее точной локализации у него ясности не было. Иногда он помещал ее за Волгой и Уралом, но включал сюда Северный Кавказ (Хиневич 1999б: 150–151, карта). Иной раз ему этого было мало, и он наделял ее всеми землями, раскинувшимися между, с одной стороны, Северным Ледовитым и Индийским, а с другой – Атлантическим и Тихим океанами (Хиневич 2000: 5). Он населял эти земли «Великой Расой, то есть белыми народами». В распаде этой грандиозной державы он винил происки соседних иностранных государств. Якобы те вначале разжигали вражду между русскими князьями, сочетая это с вооруженными набегами, а затем навязали «славянам и ариям» чуждые религии – иудаизм, христианство, зороастризм, ислам и буддизм. Хиневич сетовал на то, что, благодаря своей веротерпимости, «славяне и арии» позволили возводить на своей земле храмы разных религий – ведь со временем те стали центрами по уничтожению «Славянской и Арийской Старой Веры». Якобы сегодня «западные историки» делают все, чтобы скрыть эти факты. Создавая миф, Хиневич обвинял ученых в том, что они пытаются отнять у «славян и ариев» их истинную историю (Хиневич 2000: 5–7).

Иными словами, для легитимации создаваемой им веры Хиневич всеми силами выковывал образ врага – будь то «иноземцы», «чуждые религии» или академическая наука. Искажая реальность, он возводил генеалогию своей религии к православным староверам-раскольникам (Хиневич 2000: 7–8), которые, как известно, были христианами, а вовсе не последователями каких-либо дохристианских верований. Он нуждался в таком отождествлении не только для того, чтобы утвердить свою веру, апеллируя к известной традиции и преемственности, но и для наделения себя правом свободно заимствовать из религиозного наследия староверов. Такие заимствования играли заметную роль в его вероучении и обрядности. Речь идет, например, о двуперстном святом знамении, объявленном им «Знамением Бога Перуна», или об образе Богородицы в интерпретации В. Щербакова как «Матери Сва» (Хиневич 2000: 18, 40). Кроме того, обличая профессиональных историков, Хиневич присваивал себе право на историческую истину и ставил задачу «вернуть славянским и арийским народам их широчайшие знания и родную, не искаженную историю» (Хиневич 1999б: 152).

Будучи горячим поклонником «Влесовой книги», Хиневич доказывал, что «славяне и арии» были когда-то единым народом, причем сложившимся еще до греков и римлян. Он приписывал им множество древних памятников, правда избегая вдаваться в детали. Истоки этого народа и его верований, он искал на «затонувшем Северном материке». Зная, что тот часто называют Арктидой или Гипербореей, сам он предпочитал название «Дария», или «Даария» (Хиневич 2000: 10). В его изданиях доказывалось, что якобы в 109 807 г. до н. э. исконные «белые народы» переселились оттуда на Урал и в Сибирь, где располагалось легендарное Беловодье. Исчезновение Арктиды связывалось с космической катастрофой, вызванной падением Луны на Землю, что якобы и повлекло Всемирный потоп, а затем и изменение климата и ландшафта Земли. После переселения арийцы (да’Арийцы и х’Арийцы) якобы жили совместно со славянскими народами – расенами и святорусами, причем «Роды Расы Великой» концентрировались у рек Ишим и Тобол. Хиневич не уставал подчеркивать, что все они не только жили по-братски, но отличались «белой кожей» (Хиневич 1999б: 129–132). Их священный город Асгард он помещал у слияния рек Иртыш и Омь и отождествлял с современным Омском (Хиневич 1999б: 25, 133–134, 146–147).

На словах отрицая связь своего учения с эзотерикой, Хиневич без тени смущения заимствовал оттуда как отдельные понятия, так и идеи. Скажем, отвергая дарвинизм, он доказывал, что предки пришли на Землю из космоса и были не в пример более развитыми, чем современные люди. Он разделял эзотерическую идею деволюции, отвергая современные научные взгляды на происхождение человека и развитие человеческой цивилизации (Хиневич 1999б: 134–135)308308
  Об оккультных мотивах в его учении см.: (Чанышева 1999).


[Закрыть]. В его изданиях прославлялись «великие знания», которыми когда-то владела «мощная цивилизация древних ариев» и к которым современная наука якобы только приближается (Хиневич 1999а: 6–7). Он был убежден в том, что в Древней Индии имелись летательные аппараты, и даже полагал, что арийцы могли осуществлять межзвездные перелеты (Хиневич 1999а: 120). Стоит ли удивляться тому, что он разделял идею о наличии у «славян и ариев» своей системы жреческой письменности, якобы записанной 40 тыс. лет назад? Якобы от нее и происходили все остальные письменные традиции мира (Хиневич 1999а: 10; 1999б: 137). Хиневич также объявлял древние цивилизации (индийскую, египетскую) плодом творчества «белых жрецов», якобы пришедших из Беловодья (Хиневич 1999а: 126; 1999б: 138–139). Он доказывал, что расселившиеся по Земле «арийцы» принесли «духовные учения чернокожему населению Африки и семитам» (Хиневич 1999а: 39; 1999б: 82–83).

Называя источниками своих исторических познаний «летописи Древнерусской церкви», своими знаниями о древней истории Хиневич был обязан, главным образом, публикациям Асова и его единомышленников в журнале «Наука и религия», а также, разумеется, «Влесовой книге». Кроме того, Хиневич обращался к фантазиям В. М. Флоринского, когда-то отождествлявшего все древности Западной Сибири со славянами (Хиневич 1999б: 149).

Свой календарь он начинал с 5508 г. до н. э. как даты «Сотворения Мира в Звездном Храме», но тут же выяснялось, что мир возник значительно раньше. Поэтому Хиневич давал и другие точки отсчета – 11 008 г. до н. э. как начало «Великого похолодания» (Хиневич 1999б: 195), а то и 104 778 г. до н. э. как дату «основания Асгарда Ирийского» (Хиневич 1999а: 10).

Хиневич не называл свое учение «религией» и отвергал название «неоязычество». Для него речь шла о «древнем вероисповедании предков», причем не являвшемся ни моно-, ни политеизмом (Хиневич 2000: 16). Своим ученикам он предлагал десятки богов, среди которых встречались славянские, германские, иранские, индусские, а также выдуманные как Асовым, так и самим Хиневичем. А к «троице Явь-Правь-Навь» он от себя добавлял еще и четвертый компонент – «Славь». Кроме того, подобно Емельянову и Асову, он конструировал несколько разных «троиц» («Великие Триглавы Миров»), число которых у него доходило до семи (Хиневич 2000: 82–83). Основы инглиизма излагались от лица «жреца Владимира», известного в миру как Н. И. Иванов (Хиневич 2000: 15 сл.). По Хиневичу, это учение являлось «естественной верой» в отличие от искусственного христианства (Хиневич 1999б: 152). Зато язычеством он называл современные мировые религии, а иногда понимал под «язычниками» вообще всех «иноверцев» и «инородцев» (Хиневич 1999а: 123, 248; 2000: 128. Об этом см.: Ткач 1998: 40).

Основным субъектом веры Хиневич объявлял «Великую Расу», отождествляя ее с «белыми людьми». А «людей с белым цветом кожи» он объединял в «Единый Вселенский Род» (Хиневич 2000: 17). Следуя методу Шубина-Абрамова, он делал слово «раса» аббревиатурой: якобы речь шла о «Родах Асов Страны Асов» (Хиневич 1999а: 133). Главным религиозным и культурным символом инглиизма признавалась свастика, якобы обозначающая Инглию, или «Божественный Первичный Огонь Творения» (Хиневич 2000: 15). Хиневич писал о «принципе свастичности», якобы присущем мировоззрению «славян и ариев», и утверждал, что свастика была древнейшим символом у предков и что славяне использовали его «в течение многих тысячелетий». Он не только пропагандировал свастику в целом, но делал ее основой 76 разработанных им самим разнообразных оберегов и символов своего вероучения (Хиневич 1999б: 143, 155–184; 2000: 19, 128–141)309309
  Сегодня такие обереги в изобилии продаются на «эзотерическом базаре» Аркаима.


[Закрыть]. Среди них был и «символ расы» – изображение меча на фоне желтой свастики, что олицетворяло как «союз ариев и славян», так и «защиту божественной мудрости от сил Тьмы». Хиневич пытался также реабилитировать стилизованную свастику, взятую в качестве символа РНЕ (Хиневич 1999б: 176–177). Никакие другие символы и элементы орнаментов, известные в традиционных славянских культурах, его внимание не привлекали. А запрещение современным российским законодательством изображения свастики как символа неонацизма он приписывал проискам «врагов ариев и славян» (Хиневич 1999б: 178–179). Хиневич увлекался творчеством художника К. Васильева и включал в свои книги репродукции его работ, в особенности «Валькирию» (Хиневич 1999б: 185).

Хиневич утверждал, что «инглиизм» не несет в себе ничего антихристианского, антисемитского или антиисламского. Он воспевал его веротерпимость, но предупреждал, что староверы-инглинги «не позволят поливать грязью свою Старую Веру» (Хиневич 2000: 10). В то же время в утрате «священных знаний» он винил «агрессию со стороны темных сил», оказывающихся на поверку христианскими миссионерами, заменившими «родную веру» чуждой религией, а также намеренно исказившие древнюю азбуку, изъяв из нее «лишние буквы» (здесь чувствуется влияние идей Шубина-Абрамова). Отождествляя иудаизм с христианством, он доказывал, что они неприемлемы для славян и что введение христианства привело не только к отказу от веры предков, но и к искажению истории. Христиан он называл «противниками Света» и приписывал неким «черным силам» уничтожение всех древнейших библиотек и книгохранилищ, начиная с шумерских, очевидно веря в их принадлежность «славянам и арийцам» (Хиневич 1999б: 142–143)310310
  Похоже, что идею столкновения Светлых и Темных сил как конфронтации арийцев с иудеохристианами он заимствовал из известной антисемитской книги Н. Маркова «Войны темных сил», изданной в Париже в 1928 г.


[Закрыть]. Он утверждал, что якобы по требованию Библии патриарх Никон готовил полное искоренение носителей «древней Славянской и Арийской традиции» (Хиневич 1999б: 145–146). Другое преступление «сил Тьмы» он видел в «кровосмешении», то есть в межэтнических браках, приводивших, по его словам, к «вырождению народов». Это он, в частности, ставил в вину Советскому Союзу (Хиневич 1999б: 144).

На словах Хиневич дистанцировался от расизма и расовой дискриминации, но, придерживаясь эссенциалистского подхода, настаивал на том, что каждому народу следует сохранять свою древнюю веру и культурную традицию: «Каждый народ должен развиваться по своим собственным древним законам, соблюдая идеальную чистоту собственной древней системы мировосприятия, уходящей своими корнями в глубокую древность» (Хиневич 2000: 125); «Никогда не нужно смешивать свою Родную Культуру и Древнее Мировосприятие с культурами других народов с чуждыми формами мировосприятия» (Хиневич 2000: 126); нужно «соблюдать чистоту собственных систем мировосприятия и Вероисповедания» (Хиневич 2000: 128). Так как здесь культура представляется «чистой», не затронутой внешними влияниями, и воспринимается в застывшем виде и так как ей навязываются строгие непроницаемые границы, то речь идет о «новом расизме», то есть культурном расизме, или культурном фундаментализме (Шнирельман 2011б).

В соответствии с этим Хиневич приветствовал кастовость как «древнее наследие». Кроме того, он наделял «славян и ариев» правом не работать, «ибо работа – это удел рабов». Он также стоял за строгое половое разделение труда: мужчинам надлежало быть воинами, а женщинам – домохозяйками (Хиневич 1999б: 136–137). Иными словами, он стоял за строгое следование «патриархальному жизненному укладу» (Хиневич 2000: 150).

Противопоставление «своего» и «чужого» с особой силой проявлялось в «Ведах Перуна», ставших основой первой из книг серии «Славяно-арийские веды». Это выражалось в самой терминологии: для «своих» применялись такие понятия, как «Великая Раса», «силы Света», «белые люди», «Святая Земля», «Род Небесный», а для «чужаков» – «язычники», «чужеземные вороги», «Иномирье», «слуги Тьмы», «Пекло», «царство Тьмы». Правителей «чужаков» Хиневич называл «Кощеями». «Своих» он наделял «белой кожей» или «кожей цвета пламени Священного Огня», а «чужих» – «серой», или «кожей цвета Мрака». При этом «свои» считались «детьми Человеческими», из чего вытекало первобытное представление о том, что «чужаки» к категории людей не относятся. И действительно им приписывались качества, неуместные у «настоящих людей», – «звериная нагота» и «двуполость». При этом «чужеземные вороги» приходили из «мира Тьмы». Они поклонялись «Золотому Туру» и устраивали кровавые жертвоприношения. Они устремлялись на «Святую Землю» для «захвата», «совращения», «нарушения гармонии», а своей конечной целью ставили гибель «Великой Расы». Они действовали «лестью и ложью», безжалостно уничтожали «наследие предков», навязывали свою «новую веру», результатом чего были лишь кровь и братоубийство. В частности, Хиневич обвинял их в убийстве «Великого Странника», якобы посланного богами к «Великой Расе».

Иными словами, он широко оперировал эвфемизмами и иносказаниями, однако как контекст повествования, так и комментарии к нему не оставляли никакого сомнения в том, что под «чуждыми силами» имеются в виду иудаизм и христианство, а также их священнослужители и последователи. Давалось понять, что «Великий Странник» (то есть Иисус Христос) был «своим», а христианские миссионеры исказили его исконное учение (Хиневич 1999а: 37–50, 121–128). Показательно, что в новом издании рассматриваемой книги были введены дополнительные пояснения, делавшие ее повествование еще более прозрачным. Так, было особо отмечено, что «славянам и ариям» искусственно навязывают историю в соответствии с Торой, созданной «чуждым народом», не имеющим к ним отношения (Хиневич 2007: 5).

Короче говоря, рисовалась вековая и якобы неизбежная конфронтация между «силами Света» и «миром Тьмы», которая должна была обостриться в нашу эпоху, когда «Великий Жрец» (то есть сам Хиневич) пытался вернуть «Великой Расе» древнюю веру предков. Но Хиневич верил в победу и убеждал свою аудиторию в том, что «чужеземцы» будут повержены и «очистится Святая Земля от тысячелетнего рабского ига чужеземных ворогов». При этом возмездие будет суровым: все потомки «чужеземных ворогов» погибнут в очистительном пламени, и для них наступит «Конец Света». Такая же печальная участь ждет и всех виновных в «кровосмешении», ведущем к «деградации Расы и Рода». Спасутся лишь идущие по «Пути Света», то есть последователи Хиневича. Все это должно произойти очень скоро с окончанием эры Рыб и наступлением эры Водолея, когда вспомнится и вернется давно забытое (Хиневич 1999а: 5).

Таким образом, едва ли не ведущей темой «Книги мудрости Перуна» была манихейская борьба Добра и Зла, Света и Тьмы, причем за этим стояли не какие-либо абстрактные морально-нравственные идеи и ценности, связанные с самосовершенствованием, а реальные социальные и религиозные общности, которым предстояла смертельная схватка. Поэтому Хиневич воспитывал у своих последователей полное неприятие всего «чужого»: «Великой Расе» не подходили ни вера, ни культура «чужаков», а смешанные браки с ними вели лишь к «вырождению» и «гибели». И следовал призыв: «Изгоняйте из краев ваших чужеземных ворогов», ибо «губителен Свет Иномирья», а «лучи Иномирья вредны для здоровья» (Хиневич 1999а: 64, 70). Надо ли сомневаться в том, что такое учение культивировало у своих последователей ксенофобию?

Подобно Библии, учение Хиневича включало заповеди. Однако в отличие от нее Хиневич предложил целых девять списков заповедей, якобы составленных для людей разными богами. Эти заповеди были направлены на совершенствование человека и воспитание доброго отношения к окружающим. Они требовали не навязывать никому свою веру, осуждали посягательство на «другие миры», но призывали защищать свой Род, свою Веру и свою землю от нападений врагов. Большое место в них уделялось гендерному фактору и семейной жизни, причем создатель заповедей был сторонником традиционной семьи и традиционного полового поведения. Заповеди касались по большей части норм человеческого общежития и взаимоотношений с богами; защите от врагов в них уделялось много больше внимания, чем охране окружающей природы. А среди «девяти основ инглиизма» не было ни одной, которая бы имела экологическую направленность (Хиневич 1999а: 23–33, 162–170; 2000: 145–146). Зато предлагалось охранять свои знания и святилища от «язычников» и «других народов», ибо те якобы непременно «извратят истину» и используют ее во зло. Составитель заповедей осуждал тех, кто покидал отчий дом и отправлялся искать лучшей доли на чужбине. Он также выступал против межэтнических и межрасовых браков («не берите жен с черной кожею, ибо оскверните дом и род загубите, а берите жен с кожей белою…», «не губите… кровь родов ваших») (Хиневич 2000: 88 – 103). Он писал об особых «небесных законах» (РИТА), направленных на поддержание «чистоты Рода и Крови» (Хиневич 1999а: 121). Так «кровосмешение», то есть смешанные браки, оказывалось одним из самых тяжких грехов. Иными словами, призывая к добру, заповеди воспитывали подозрительность в отношении «чужаков» и заставляли держаться от них подальше. Как объяснялось в листовке инглингов, это делалось для того, чтобы сохранить русское своеобразие, «спасти народ от уничтожения и растления». Все «чужое» объявлялось гибельным, а спасение связывалось с приверженностью к своей культуре и своим корням (Яшин 2001: 62).

Еще более откровенным был бывший радиофизик Н. В. Левашов, объявивший себя специалистом по паранормальным явлениям. Проведя 15 лет в США, он сделался там сторонником учения Хиневича и в 2003–2007 гг. занимался написанием книги, ставшей, по сути, развернутым комментарием к «Славяно-арийским ведам», причем не были забыты ни учение Блаватской, ни «Влесова книга». Левашов называл «Славяно-арийские веды» величайшим историческим памятником, который эксперты хотят скрыть от общественности, объявив их, как и «Влесову книгу», фальшивкой (Левашов 2010: 192). Подобно Хиневичу и многим другим «патриотам», он возмущался тем, что историки-профессионалы, среди которых он не находил «русских по национальности», злостно «скрывают» от общества великое «ведическое прошлое», когда на Земле якобы развивалась огромная «Славяно-арийская империя», чьей небольшой провинцией был «Киевский каганат» (то есть Киевская Русь). Ход истории он представлял в виде циклов, где День и Ночь Сварога, каждый по тысяче лет, поочередно сменяли друг друга. Первый имел позитивное, а второй – негативное наполнение. Якобы последняя Ночь Сварога длилась с 988 до 1996 г., когда вначале христианство, а затем коммунизм принесли русским неисчислимые беды и несчастья.