Текст книги "«Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма"

Глава 6
Заявления ООН и ЮНЕСКО по проблемам расы и расизма

ООН с самого своего возникновения резко выступала против какой-либо дискриминации, основанной на различиях расы, пола, языка и религии. В ее Уставе имеется специальный пункт, утверждающий равноправие людей независимо от расы или этнической принадлежности. В рамках ООН были приняты Конвенция о предупреждении и наказании преступлений геноцида (9 декабря 1948 г.), Декларация о ликвидации всех видов расовой дискриминации (20 ноября 1963 г.) и Конвенция об устранении всех форм расовой дискриминации (21 декабря 1965 г.)[443]443
  О документах ООН, направленных против расизма и расовой дискриминации, см.: Григулевич И. Р. и др. (ред.). Документы обличают расизм. М.: Наука, 1968. С. 13–23. К 1994 г. Конвенцию подписали 134 государства. См.: Bonnett A. Anti-racism. London: Routledge, 2000. P. 69.


[Закрыть]. В 1971 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 2545 о специальных мерах по борьбе с нацизмом и расовой нетерпимостью, а в 1973 г. Конвенцию о пресечении преступлений апартеида и наказании за него. Борьба с расовой дискриминацией объявлена безусловной международно-правовой обязанностью всех государств – членов ООН[444]444
  Подробно см.: Борисов А. И. Организация Объединенных Наций и борьба с расовой дискриминацией // Ефимов А. В. и др. (ред.). Против расизма. М.: Наука, 1966. С. 303–328; Он же. Организация Объединенных Наций и расизм // Ефимов А. В. и др. (ред.). «Нет!» – расизму. М.: Наука, 1969. С. 234–254; Мазов В. А. Расизм в странах Западной Европы (50–70-е годы) // Бромлей Ю. В. (ред.). Расы и общество. М.: Наука, 1982. С. 314–326.


[Закрыть].

Если в 1930-х гг., когда все еще господствовал «научный расизм», попытки отдельных ученых поднять научную общественность на борьбу с расизмом имели на Западе весьма скромные результаты[445]445
  О причинах этого см.: Barkan E. The retreat of scientific racism. P. 279–340.


[Закрыть], то после войны общественные настроения резко изменились. В конце 1940-х гг. при ЮНЕСКО был организован Комитет антропологов, психологов и социологов, подготовивших Декларацию по расовым проблемам. Она была опубликована 18 июля 1950 г. и стала предметом широкого обсуждения[446]446
  Montagu A. Statement on race. New York: Henry Schuman, 1951.


[Закрыть]. В связи с тем что она вызвала волну весьма неоднозначной критики, Комитет был преобразован и на этот раз включил одних лишь биологов. Новая Декларация о расах и расовых различиях появилась в июне 1951 г. В обоих документах недвусмысленно подчеркивалось, что человечество представлено единым биологическим видом, что у его отдельных расовых групп имеется гораздо больше генетических сходств, чем различий, и что эти группы способны к беспрепятственной метисации. Поэтому какой-либо вред от смешения рас отрицался. Авторы убеждали, что интеллектуальные или психологические различия, если они имелись, были следствием среды, образования и обучения и не имели никакого отношения к физическим («расовым») признакам. То же самое относилось и к культуре, особенности которой предлагалось искать в своеобразии исторического развития, а не в генах.

В то же время первая Декларация обращала внимание на определенную произвольность отождествления отдельных национальных, религиозных, географических, лингвистических и культурных групп с «расами», что свойственно общественному мнению. Во избежание этого, по предложению одного из авторов текста Эшли Монтегю, рекомендовалось использовать в таких смыслах термин «этнические группы». Кроме того, отмечая вред «расового мифа», авторы с негодованием клеймили любую дискриминацию, основанную на биологических признаках. Они называли расу «социальным мифом» и отрицали тот факт, что группы будто бы отличаются врожденными психическими чертами. В то же время авторы отстаивали идею, согласно которой «биологические исследования подтверждают этику всеобщего братства» и что «у человека дух сотрудничества… имеет более глубокие корни, чем любая своекорыстная тенденция»[447]447
  Декларация 1950 года // Плисецкий М. С. (ред.). Расовая проблема и общество. М.: Изд-во иностранной литературы, 1957. С. 301–307.


[Закрыть]. Именно последнее вызвало наибольшие возражения критиков, упрекавших авторов текста в «наивно-гуманистическом подходе». Немало критиков не могли согласиться и с отказом от понятия «раса». Были и такие, кто не желали подвергать сомнению связь духовных качеств с физическими[448]448
  Об этих спорах см.: Shipman P. The evolution of racism: human differences and use and abuse of science. New York: Simon à Schuster, 1994. P. 161–167.


[Закрыть].

Вторая Декларация была выдержана в более строгих научных тонах. Ее авторы фактически признали, что вопрос о психических групповых признаках остается нерешенным. Однако, признавая различие «национальных групп» по психическим особенностям, они отказывались объяснять это расовой принадлежностью. Они категорически заявляли, что «генетические различия ни в какой степени не определяют социальных и культурных различий между человеческими группами». Однако социальные проблемы, включая дискриминацию, авторы этого текста предпочли не обсуждать[449]449
  Раса и расовые различия // Плисецкий М. С. (ред.). Расовая проблема и общество. М.: Изд-во иностранной литературы, 1957. С. 308–313.


[Закрыть]. В силу половинчатости такого рода заявлений они, как считают некоторые авторы, оказали поддержку отжившей концепции «расы», основанной на фенотипических признаках[450]450
  Shipman P. The evolution of racism. P. 169–170; Майлз Р., Браун М. Расизм. С. 61.


[Закрыть].

Проект новой Декларации о расе и расовых предрассудках обсуждался ведущими специалистами-антропологами в Москве в августе 1964 г. во время VII Международного конгресса антропологических и этнологических наук, а ее окончательный вариант был принят в Париже в сентябре 1967 г. В ней подчеркивалось, что популяционная концепция лучше отражает действительность, чем расовый подход. При этом популяция представлялась относительно эндогамной группой, но не закрытой для обмена генами с другими подобными популяциями. Ученые объясняли, что различные «расовые» признаки передавались по наследству не каким-либо устойчивым набором, а по отдельности или в самых разных сочетаниях друг с другом. Поэтому резких генетических границ между популяциями ожидать не приходилось, и прежнее представление о четких биологических различиях между «расами» оказалось под вопросом. Новая Декларация шла дальше своих предшественниц, объявляя «межрасовые» браки не просто возможными, но имеющими положительное адаптивное значение. Теперь специалисты признавали право отдельных дискриминируемых групп отстаивать свою «расовую идентичность», но категорически отрицали связь культурных особенностей с каким-либо генетическим наследием. Все группы, независимо от физического типа, провозглашались способными к культурному прогрессу, а культуре придавалось гораздо большее значение в жизни человека, чем биологическому развитию[451]451
  Предложения по биологическим аспектам расовой проблемы // Вопросы антропологии. 1965. № 20. С. 8–12; Hiernaux J. Introduction: The Moscow expert meeting // International social science journal. 1965. Vol. 17. № 1.


[Закрыть].

Весной 1981 г. в Афинах под эгидой ЮНЕСКО прошел симпозиум, направленный против расизма и расовой дискриминации. Собравшиеся там специалисты (генетики, физические антропологи, медики, психологи и др.) подписали Декларацию, в которой, в частности, говорилось: «Установлено, что различие между генетической структурой двух индивидуумов, принадлежащих к одной и той же группе людей, может быть намного больше, чем различие между усредненными генетическими структурами двух групп людей. Это открытие исключает возможность выработки сколько-нибудь объективного и устойчивого определения различных рас и, соответственно, лишает слово “раса” большей части его биологического значения». Кроме того, было заявлено о невозможности установления какой-либо иерархии групп людей, ибо «ни одна группа не обладает последовательной генной наследственностью». Этот документ выступал против апартеида и геноцида, а также предостерегал против непродуманного применения коэффициента умственных способностей для содействия расовой дискриминации[452]452
  Ученые против расизма // Курьер ЮНЕСКО, июнь 1981. С. 28. Этот документ вызвал недовольство советских антропологов, работавших преимущественно с морфологическими фенотипическими показателями. См.: Золотарева И. М. Эволюция взглядов на расы человека в документах ЮНЕСКО, направленных против расизма // Золотарева И. М., Нитобург Э. Л. (ред.). Расы и расизм. История и современность. М.: Наука, 1991. С. 132–133.


[Закрыть].

Рассмотренные выше декларации, инициированные ЮНЕСКО, имели огромное значение, создав теоретические и правовые основы для борьбы с расизмом. Некоторые авторы считают, что своим рождением антирасистское движение обязано именно этим декларациям[453]453
  Lentin A. Racism and anti-racism in Europe. London: Pluto Press, 2004. P. 10.


[Закрыть]. В то же время последние иной раз подвергаются критике за сохранение «расового языка», недоучет политической роли расизма в современном обществе и уступки неоколониальной доктрине[454]454
  Ibid. P. 75–76.


[Закрыть].

В Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 21 декабря 1965 г., говорилось: «Выражение “расовая дискриминация” означает любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, имеющие целью или следствием уничтожение или умаление признания, использования или осуществления на равных началах прав человека или основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной или любых других областях общественной жизни»[455]455
  Капустин А. Я. (ред.). Дискриминация вне закона: Сборник документов. М.: Юрист, 2003. С. 54.


[Закрыть]. Существенно, что в этом документе этничность приравнивается к расе и покушение на нее признается «расовой дискриминацией».

В контексте споров о «расе» заслуживает внимание заявление Американской антропологической ассоциации, написанное Одри Смедли и принятое 17 мая 1998 г. Имеет смысл привести пространные выдержки из него, чтобы лучше понять позицию американских антропологов и социальный контекст, в котором оно формировалось. Там говорилось: «Данные, полученные генетическим анализом (ДНК), показывают, что значительная часть физической вариативности, до 94 %, обнаруживается внутри так называемых расовых групп. Условные географические “расовые” группировки отличаются друг от друга только 6 % своих генов. Это означает, что вариативность внутри “расовых” группировок много выше, чем между ними… В тенденции вариативность каждого данного физического признака в пространственном измерении демонстрирует постепенность, а не скачкообразный характер изменений. А так как физические признаки наследуются независимо друг от друга, знание об ареале одного признака не позволяет судить о наличии других… Такие факты делают любые попытки устанавливать строгие границы между биологическими популяциями произвольными и субъективными… Исторические исследования показывают, что идея “расы” всегда означала нечто большее, чем просто физические различия; и действительно, физическое разнообразие внутри человеческого вида имеет лишь социальный смысл и именно тот, который люди ему приписывают. Сегодня специалисты разного профиля доказывают, что “раса” в американском понимании была социальным механизмом, изобретенным в XVIII в. для обозначения групп населения, живших совместно в колониальной Америке: англичан и других выходцев из Европы, покоренных индейцев, а также африканцев, завезенных для рабского труда.

Тем самым “раса” была способом классификации, специально применявшимся для людей в колониальной ситуации. Она вбирала в себя нараставшую идеологию неравенства, призванную осмыслить отношение европейцев к покоренным и порабощенным народам и их обращение с ними… В итоге “раса” как идеология, апеллирующая к человеческой вариативности, была разнесена по другим регионам мира. Она стала стратегией, которой повсюду руководствовались колониальные державы для разделения, ранжирования и контроля за колониальным населением… Во время Второй мировой войны нацисты во главе с Адольфом Гитлером с благодарностью восприняли идеологию “расы” и “расовых” различий и довели ее до логического конца – истребления 11 млн людей “низших рас” (евреев, цыган, африканцев, гомосексуалистов и пр.) и других невообразимых жестокостей Холокоста…

Таким образом, “раса” сформировалась как мировоззрение, набор априорных суждений, искажавших наши представления о человеческих различиях и групповом поведении. Расовые представления создают мифы о сути разнообразия человеческого вида и о способностях и поведении людей, усредненных “расовыми” категориями. Эти мифы смешивают в общественном представлении поведение с физическими чертами, препятствуя правильному пониманию биологического многообразия и культурного поведения тем, что предполагают их генетическую подоснову. Расовые мифы не имеют никакого отношения к реальным человеческим способностям или поведению.

Сегодня ученые понимают, что доверие к таким народным представлениям о человеческих различиях не раз приводило исследователей к ошибкам. Антропологические знания говорят о том, что все нормальные люди способны обучиться любому культурному поведению. Об этом ясно свидетельствует американский опыт, ибо иммигранты, исконно связанные с сотнями различных языковых и культурных групп, в той или иной мере приобщились к американским культуре и поведению. Мало того, люди самого разного физического типа усваивали разное культурное поведение и продолжают это делать сегодня, когда современные транспортные средства позволяют миллионам иммигрантов расселяться по всему миру.

…Принимая во внимание все, что мы знаем о способностях нормальных людей обучаться и жить внутри любой культуры, мы приходим к выводу о том, что современное неравенство между так называемыми “расовыми” группами не является следствием их биологического наследия, а сложилось и продолжает поддерживаться в современных особых социальных, экономических, образовательных и политических условиях»[456]456
  American Anthropological Association. Statement on «race». 1998. May 17 (http://www.aaanet.org/stmts/racepp.htm).


[Закрыть].

Важно подчеркнуть, что в американской науке это заявление отнюдь не рассматривается как догма, а подвергается критическому обсуждению. Например, у философа Наоми Зак вызвали неудовлетворение некоторые, на ее взгляд, не вполне логичные формулировки. Она подчеркивает, что критика эссенциализма не должна приводить к радикальному отказу от понятия «расы»: ведь если «расы» нет, то, во-первых, нет смысла говорить о «расово смешанных браках», во-вторых, становятся неясными причины расизма, в-третьих, исчезает обоснование для аффирмативных действий. Поэтому, как она настаивает, следует менять не слова и понятия, а их содержание. Наконец, по ее мнению, эссенциализм разрушают не столько научные споры о «расе», сколько межрасовые браки и появление новых идентичностей[457]457
  Zuck N. Philosophical aspects of the «AAA Statement on “race”» // Anthropological theory. 2001. Vol. 1. № 4. P. 445–465.


[Закрыть]. В ответ на эти замечания, признанные им отчасти справедливыми, известный антрополог Ли Бэйкер посоветовал не искать логики в политике, ибо вопрос о «расе» относится не к биологии, а к проблеме гегемонии. Что же касается заявления, то его главной целью было показать, что «раса» является продуктом социальной, а не естественной истории и больше имеет отношение к фольклору, социологии и идеологии, чем к биологии или генетике[458]458
  Baker L. D. Response to Philosophical aspects of the «AAA Statement on “race”» // Anthropological theory. 2001. Vol. 1. № 4. P. 467–471.


[Закрыть].

Таким образом, для большинства американских антропологов, как и многих ученых других специальностей, вопрос о расе сегодня находится в сфере политики и имеет прямое отношение к сложившемуся социальному неравенству. А в сфере биологии и генетики это понятие потеряло свою былую эвристическую ценность. При этом следует понимать, что все это относится прежде всего к так называемым «большим расам». Сложнее обстоит дело с популяциями, которые по-прежнему входят в антропологический инструментарий. Однако специалисты сознают, что они тоже являются статистическими категориями, не имеющими строго установленных границ.

Глава 7
Что означают «расы» в разных странах мира

В литературе нередко встречается мнение о том, что «раса не путешествует, ибо один и тот же человек может в разных местах и в разное время принадлежать к разным расовым группам и в разных культурах расовая принадлежность определяется по-разному»[459]459
  Taylor P. C. Race. P. 9, 90.


[Закрыть]. Действительно, в реальности встречается весьма многообразная картина. Если «раса» является социальной конструкцией и возникает в результате расиализации, то ее следует относить к эмным категориям. Следовательно, необходимо проанализировать, как именно конструируются расы в разных странах мира. Ведь история расизма показывает, что в разных регионах люди неоднократно переосмысливали расовые категории и даже могли вкладывать в одни и те же понятия разное содержание. Это прямо сказывалось на социальных отношениях: если в одних странах существовала выраженная расовая дискриминация, то в других люди, различные по физическому типу, мирно уживались друг с другом, поддерживалось расовое смешение и царила расовая терпимость[460]460
  Литтл К. Л. Раса и общество.


[Закрыть]. Поэтому, обсуждая вопрос о социальной роли расы и о расизме, мы должны обратить внимание на то, как люди представляют расу в разных культурных контекстах. Ибо бытовое понятие «раса» не имеет прямого отношения к цвету кожи, а является культурной конструкцией; ведь «роль играет именно представление о расе»[461]461
  Dyer R. White. London: Routledge, 1997. P. 1.


[Закрыть].

В частности, само понятие «белой расы» сформировалось сравнительно недавно. По словам некоторых аналитиков, «понятие о белом не является неизменной, строго фиксированной биологической категорией, безразличной к его культурному, экономическому, политическому и психологическому контексту»[462]462
  Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R. Addressing the crisis of whiteness // Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R., Rodriguez N. M., Chennault R. E. (eds.). White reign. Deploying whiteness in America. New York: St. Martin’s Press, 1998. P. 8.


[Закрыть]. В XVI в. португальцы включали в эту категорию как арабов и индусов, так и китайцев. В английском школьном учебнике по географии Африки, выпущенном на рубеже XIX–XX вв., к «белой расе» были отнесены арабы, абиссинцы, берберы, туареги, масаи и сомали. А вот в США во второй половине XIX в. ирландцы и итальянцы не считались «белыми».

Как продемонстрировали М. Джекобсон и К. Бродкин, в США категория «белых» была тесно связана с гражданством и собственностью, и ее содержание неоднократно менялось. По закону 1790 г. только «белые» имели возможность стать законными гражданами США, тогда как черные рабы и индейцы считались врожденными «иждивенцами», неспособными к самоуправлению, и потому не могли быть гражданами. Массовая иммиграция из Европы во второй половине XIX в. заставила американцев поставить под вопрос гомогенность «белой общности», и тогда в США появились такие «расовые типы», как «кельты», «славяне», «средиземноморцы» и пр., не считавшиеся вполне «белыми». И только после иммигрантского закона 1924 г. понятие «белые» постепенно получило более инклюзивное содержание и стало тесно ассоциироваться с европейцами в целом и их потомками. Так ирландцы, итальянцы и славяне превратились в «белых». Соответственно, доминировавший в более раннем дискурсе термин «англосаксонская раса» был вытеснен «кавказоидами» (Caucasians)[463]463
  Brodkin K. How Jews Became White Folks and What That Says About Race in America, New Brunswick, N.J.: Rutgers University, 1998; Idem. Global capitalism: what’s race got to do with it? // American Ethnologist. 2000. Vol. 27. № 2. P. 237–256; Jacobson M. F. Whiteness of a different color. См. также: Bonnett A. Constructions of whiteness in European and American anti-racism // Werbner P., Modood T. (eds.). Debating cultural hybridity. Multi-cultural identities and the politics of anti-racism. London: Zed Books, 1997. P. 175–176; Warren J. W., Twain F. W. White Americans: the new minority? // Journal of Black studies. 1997. Vol. 28. P. 200–218.


[Закрыть], или, как у нас принято говорить, «белой расой». Евреи были зачислены в эту категорию только после Второй мировой войны[464]464
  Brodkin Sacks K. How did Jews become white folks? // Gregory S., Sanjek R. (eds.). Race. New Brunswick, N. J.: Rutgers University Press, 1994. P. 78–102; Idem. How Jews Became White Folks… См. также: Dyer R. White. London: Routledge, 1997. P. 53–57; Jacobson M. F. Whiteness of a different color. P. 62–67, 188.


[Закрыть].

В то же время после принятия антииндийского закона 1917 г. индийцам тщетно приходилось доказывать, что они, наравне с белыми американцами, принадлежат к «белой арийской расе»[465]465
  Takaki R. Strangers from a different shore. A history of Asian Americans. New York: Penguin Books, 1989. P. 298–299; Jacobson M. F. Whiteness of a different color. P. 243; Wing B. Crossing race and nationality: the race formation of Asian Americans, 1852–1965 // Monthly Review: an independent socialist magazine. 2005. Vol. 57. № 7. P. 9; Haney Lopez I. F. White by law: the legal construction of race. New York: New York Univ. Press, 1996. P. 86–92; Trautman Th. R. Aryans and British India. Berkeley: Univ. of California Press, 1997. P. 187. Но некоторым все же удавалось это доказать. См.: Jacobson M. F. Whiteness of a different color. P. 236.


[Закрыть]. Не легче тогда приходилось и выходцам из Сирии или Аравии. В 1920-х гг. армянам не позволяли иметь собственность в штате Вашингтон под тем предлогом, что в расовом отношении они якобы не были «кавказоидами». И лишь заступничество Ф. Боаса помогло им преодолеть этот запрет[466]466
  Barkan E. The retreat of scientific racism. P. 84.


[Закрыть]. Впрочем, в 1909–1923 гг. полной ясности с определением «расы» армян, сирийцев или индийцев у американских судей не было, и в разных судах по сходным делам принимались весьма противоречивые решения[467]467
  Haney Lopez I. F. White by law: the legal construction of race. New York: New York Univ. Press, 1996. P. 67–77.


[Закрыть]. До сих пор американская бюрократическая концепция предполагает, что граница между «белыми» и «азиатами» проходит где-то между Пакистаном и Индией, и в некоторых случаях это ставит в тупик американских судей и законодателей[468]468
  См., напр.: La Noue G. R., Sullivan J. C. Deconstructing the affirmative action categories // The American Behavioral Scientist. 1998. Vol. 41. № 7. P. 918.


[Закрыть].

Как бы то ни было, на американской земле идентичность иммигрантов подвергалась переосмыслению. Например, приезжавшие в США в середине XIX в. сицилийцы, неаполитанцы и другие выходцы из итальянского региона (дело было до объединения Италии!) неожиданно для себя становились там «итальянцами». Мало того, даже бывшие враги (ирландцы и англичане, немцы и французы) обнаруживали, что в США они становились частью единой «белой расы». При этом речь шла не просто о самосознании, а о групповой классификации, принятой в официальных документах и утвержденной законодательством, наделявшим разные категории разными правами[469]469
  Wing B. Crossing race and nationality… P. 2.


[Закрыть].

В последние десятилетия расовый дискурс в США принял новое направление и связан не столько с биологией, сколько с культурой. Напомню, что в США термин «этнический» применяется только по отношению к тем, кто не включается в доминирующее белое большинство. По словам одного аналитика, «для белой культуры эндемично представление о том, что белые являются просто людьми, а это означает почти то же самое, что белые являются людьми, а цветные – кем-то иным»[470]470
  Dyer R. White. P. 2. См. также: Guillaumin C. L’idéologie racist: genèse et langage actuel. Paris: Mouton, 1972. P. 196.


[Закрыть]. При этом принято считать, что только «этнические группы» обладают «самобытной культурой»[471]471
  То же самое можно встретить в Великобритании или Нидерландах. См.: Essed Ph. Everyday racism: reports from women of two cultures. Claremont, CA: Hunter House Inc., 1990. P. 30.


[Закрыть]. Тем самым белое большинство рассматривает себя и рассматривается другими как не имеющее «культуры», т. е., с одной стороны, не связанное с какой-либо прошлой традиционной четко очерченной культурой с глубокими корнями, а с другой – наделенное ярко выраженной рациональностью и пониженной эмоциональностью[472]472
  Любопытно, что в этом отношении у белых американцев обнаруживается некоторое сходство с русскими. Как справедливо замечала Г. Старовойтова, если в советское время другие народы могли опираться на свои своеобразные культуры и историю, то у русских, отождествлявших свою историю с государственной, а культуру – с общесоветской, такой возможности не было. См.: Старовойтова Г. В. «Этнический парадокс» и стереотипы мышления // Родина. 1989. № 7. С. 11. Поэтому, по словам осетинского ученого, кавказцы воспринимают русских как людей с «разрушенной культурой», т. е. утративших свою былую культурную специфику. См.: Цуциев А. Русские и кавказцы: по ту сторону дружбы народов // Дружба народов. 2005. № 10. С. 162–163. В свою очередь, казахские социологи подчеркивают, что «никакой особой культуры… у русских, славян в Казахстане почти нет». См.: Биекенов К. У., Абжалиева А. Т. Русские в Казахстане // Катровский А. П. (ред.). Миграции населения в стратегии региональной безопасности и регионального развития. Ч. 2. Смоленск: СГУ, 2000. С. 33. На рубеже 1980–1990-х гг. это весьма беспокоило русских националистов, и они всеми силами, хотя и безуспешно, пытались вернуть русским «культуру», начиная от балалайки и кончая «русской школой». То же самое наблюдается во Франции, где прежде этническая терминология всегда использовалась для «других» и где сегодня правые радикалы стремятся привить ее самим французам, чтобы сопротивляться «культурному засилью» иммигрантов. Об этом см.: Lentin A. Racism and anti-racism in Europe. London: Pluto Press, 2004. P. 30–31.


[Закрыть]. В этом белые иной раз видят источник «расового превосходства», дающего им право на власть и привилегии, которых недостойны «иные», «неразумные». Именно в этом контексте вводимые белыми якобы «нейтральные» нормы оказываются мощным орудием господства[473]473
  Rosaldo R. Culture and truth: the remaking of social analysis. Boston: Beacon, 1989; Frankenberg R. White women, race matters. P. 6, 192–204; Gallagher Ch. A. White reconstruction in the University // Socialist Review. 1995. Vol. 24. № 1/2. P. 167–168; Nakayama Th. K., Krizek R. L. Whiteness: a strategic rhetoric // Quarterly Journal of Speech. 1995. Vol. 81. P. 298–302; Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R. Addressing the crisis of whiteness // Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R., Rodriguez N. M., Chennault R. E. (eds.). White reign. Deploying whiteness in America. New York: St. Martin’s Press, 1998. P. 6–7; Rodriguez N. M. Emptying the content of Whiteness // Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R., Rodriguez N. M., Chennault R. E. (eds.). White reign. Deploying whiteness in America. New York: St. Martin’s Press, 1998. P. 36; Perry P. White means never having to say you’re ethnic: white youth and the construction of «cultureless» identities // Baker L. D. (ed.). Life in America. Identity and everyday experience. Malden, MA: Blackwell, 2004. Между тем само наличие расовых предубеждений говорит о том, что иррационализм отнюдь не чужд белым американцам. См.: Sears D. O. Symbolic racism // Katz P. A., Taylor D. A. (eds.). Eliminating racism: profiles in controversy. New York: Plenum, 1988. P. 79.


[Закрыть]. Разумеется, «белая идентичность» обладает культурным наполнением. Как показывает Рут Франкенберг, «белая категория имеет наполнение, ибо она устанавливает нормы, подходы к пониманию истории, особенности представлений о себе и других и даже способы понимания культуры самой по себе»[474]474
  Frankenberg R. White women, race matters. P. 231.


[Закрыть]. Однако до недавнего времени такая идентичность не рефлексировалась. Например, как замечает одна опытная преподавательница, если белый третирует женщину, это называется «сексизмом», но, если так же поступает небелый, это называется «культурой»[475]475
  Rose L. R. White identity and counseling White allies about racism // Bowser B. P., Hunt R. G. (eds.). Impacts of racism on White Americans. Thousand Oaks: SAGE Publications, 1996. P. 39.


[Закрыть].

Но сегодня белые американцы открывают свою собственную панэтничность, которая оказывается «контекстуальной» и теряет свою универсальность[476]476
  Gallagher Ch. A. White reconstruction in the University; Rodriguez N. M. Emptying the content of Whiteness. P. 39–40.


[Закрыть]. В то же время немало молодых людей, утрачивающих веру в миф о «культурной гомогенности» и разочаровывающихся в трудовой этике и жестком индивидуализме, вступают в межрасовые браки и идут навстречу культурной гибридности[477]477
  Giroux H. A. Youth, memory work, and the racial politics of Whiteness // Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R., Rodriguez N. M., Chennault R. E. (eds.). White reign. Deploying whiteness in America. New York: St. Martin’s Press, 1998. P. 126.


[Закрыть]. Перепись 2000 г. показала, что лишь 28 % белых американцев хотели бы сохранить «свою культуру»[478]478
  Russell Ch. Racial and ethnic diversity. Ithaca, N.Y.: New Strategist Publications, 2002. P. 910.


[Закрыть].

А другие в поисках «культурной самобытности» обращаются к европейским дохристианским ценностям и пополняют ряды неоязычников, которые как в США и Канаде, так и в Англии сплошь и рядом оказываются белыми среднего класса, англоязычными, вышедшими преимущественно из иудейско-христианской среды (рис. 4). Особой популярностью у таких людей пользуется «кельтская идентичность», помогающая им обрести «корни» и культивировать у себя мистическую связь с исконной территорией «предков»[479]479
  Charbonneau M. The melting cauldron: ethnicity, diversity, and identity in a contemporary Pagan subculture // The Pomegranate. 2007. Vol. 9. № 1. P. 5–21. См. также: Gardell M. Gods of the blood. The pagan revival and white separatism. Durham: Duke Univ. Press, 2003. P. 138–146.


[Закрыть]. В некоторых случаях кельтская идентичность привлекает радикалов и ультраконсерваторов, которым она служит символом оппозиции федеральному центру[480]480
  McCarthy J., Hague E. Race, nation, and nature: the cultural politics of «Celtic» identification in the American West // Annals of the Association of American Geographers. 2004. Vol. 94. № 2. P. 387–389, 401–402.


[Закрыть].

Аффирмативные действия, с одной стороны, и некоторое падение уровня жизни, связанное с деиндустриализацией и глобализацией капитала, с другой, добавили белой идентичности еще одно измерение. Сегодня белые, в особенности мужчины, представляют себя жертвами аффирмативной политики и культивируют в себе комплекс виктимизации[481]481
  Lynch F. R. Invisible victims: white males and the crisis of affirmative action. New York: Greenwood Press, 1989; Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М.: АСТ, 2003. С. 303. Об этом см.: Winant H. Racial formation and hegemony: global and local developments // Rattansi A., Westwood S. (eds.). Racism, modernity and identity: on the Western front. Cambridge, UK: Polity Press, 1994. P. 283–284; D’Souza D. The end of racism. P. 10, 290–294; Gallagher Ch. A. White reconstruction in the University. P. 169, 175–177; Gresson III A. D. The recovery of race in America. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1995. P. 9, 211–212; Fernandez J. P. The impact of racism on Whites in corporate America // Bowser B. P., Hunt R. G. (eds.). Impacts of racism on White Americans. Thousand Oaks: SAGE Publications, 1996. P. 168–169; Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R. Addressing the crisis of whiteness. P. 14; Feagin J. R., Hernan V., Batur P. White racism. P. 199–201; Swain C. M. The new White nationalism in America. P. 222–224; Mukherjee R. The racial order of things: cultural imaginaries of the post-soul era. Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 2006. P. 12–15.


[Закрыть]. В то же время они выставляют себя защитниками исконно американских ценностей (индивидуализма, семьи, трудолюбия), якобы уходящих в прошлое из-за экспансии меньшинств. В частности, весьма болезненно воспринимается исчезновение белых из традиционных для них видов спорта (футбола, баскетбола, бейсбола). Это делает их «меньшинством» в сфере спорта и порождает у них «комплекс неполноценности». Отсюда рост ксенофобии, поддерживающийся популярной литературой, подчеркивающей момент виктимизации белых подростков. Специалисты связывают эту тенденцию отчасти с негативным имиджем, который белые мужчины получили в глазах меньшинств. Вот почему у белых мужчин наблюдается ностальгия по временам, предшествовавшим бурным 1960-м гг.[482]482
  Kusz K. W. «I want to be the minority»: the politics of youthful white masculinities in sport and popular culture in 1990s America // Baker L. D. (ed.). Life in America. Identity and everyday experience. Malden, MA: Blackwell, 2004. Любопытно, что и некоторые русские футбольные фанаты склонны представлять себя «белым меньшинством». Об этом см.: Лекух Дм. Хард-кор белого меньшинства. М.: Ad Marginem, 2007.


[Закрыть]

В своей реакционной форме белая идентичность пропитана паранойей, подозревающей наличие некоего заговора женщин, меньшинств и мультикультуралистов, якобы замышляющих ее погубить[483]483
  Gates D. White male paranoia // Newsweek. 1993. March 29; Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R. Addressing the crisis of whiteness. P. 10–11; Rodriguez N. M. Emptying the content of Whiteness. P. 49. Между тем, хотя в 1980-х гг. профессиональная занятость представителей небелых меньшинств несколько повысилась за счет ее понижения у белых мужчин, львиная часть федеральных контрактов (95,7 %) в первой половине 1990-х гг. доставалась белым владельцам фирм, а подавляющая часть случаев дискриминации (96,7 %) приходилась на долю женщин и небелых меньшинств. Кроме того, вопреки жалобам белых мужчин, рост безработицы вследствие деиндустриализации и вывода производства за рубеж ударял по всем категориям населения, а не только по ним. В целом по своему уровню благосостояния белые в 1990-х гг. выгодно отличались от афроамериканцев и испаноязычных. См.: Mukherjee R. The racial order of things: cultural imaginaries of the post-soul era. Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 2006. P. 15–18, 44–45.


[Закрыть]. В особенности белых расистов пугает современная демографическая ситуация, которую они трактуют как падение общественной роли «белого мужчины» и превращение «белых людей» в новое меньшинство[484]484
  Ware V., Back L. Out of Whiteness: color, politics and culture. Chicago: The Univ. of Chicago Press, 2002. P. 131–132.


[Закрыть]. Эта паранойя питается сенсационными статьями недобросовестных журналистов, списывающих все социальные проблемы на счет чернокожих, бедных и иммигрантов[485]485
  Giroux H. A. Youth, memory work, and the racial politics of Whiteness. P. 123–124.


[Закрыть]. В таком контексте и приобретает ценность языческая идентичность, помогающая белым чувствовать себя не угнетателями, а жертвами неких могущественных сил, повсюду направленных против коренного населения[486]486
  Magliocco S. Witching culture: folklore and Neo-paganism in America. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2004. P. 232.


[Закрыть]. Однако такие поиски «корней» нередко ведут к неправомочному присвоению чужой истории или чужих культурных символов, причем, как с беспокойством отмечает английская язычница, «эссенциализация, романтизация и перенасыщение мистицизмом являются фактически расизмом». Мало того, такие почвеннические поиски «древних корней» исключают потомков более поздних пришельцев из участия в культуре и обществе: «Они содержат несомненный расизм, посылающий сигнал, указывающий на то, что “это – не твои корни”»[487]487
  Gallagher A.-M. Weaving a tangled web? Pagan ethnics and issues of history, ‘race’ and ethnicity in Pagan identity // Discus. 2000. Vol. 6 (http://web.uni-marburg.de/religionswissenschaft/journal/diskus/gallagher.html)


[Закрыть].

Понятие «черной расы» как особой социальной категории возникло тоже достаточно поздно. Например, древние греки и римляне хотя и различали население, жившее за пределами греко-римского мира, по цвету кожи, но включали его в единую социальную категорию варваров. Ничего, даже близко напоминавшего идею белого расового превосходства, тогда не было[488]488
  Snowden F. M. Blacks in antiquity. Ethiopians in the Greco-Roman experience. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University Press, 1970.


[Закрыть]. Вплоть до последней четверти XVII в. на плантациях Вирджинии использовался наемный труд белых наравне с африканцами и индейцами. И только в 1670-х гг. там было принято законодательство, прочно связавшее рабский труд исключительно с африканцами. Именно с этого времени все завезенные в Америку африканцы, независимо от их этнического происхождения, стали неграми-рабами, и на них распространилось понятие единой «черной расы». По оппозиции к ним все европейцы как «аристократы кожи» вошли в категорию «белой расы»[489]489
  Segal D. A. ‘The Europeans’. Allegories of racial purity // Anthropology today. 1991. Vol. 7. № 5. P. 7–8. Дж. Фредриксон, рассматривая законы 1667–1682 гг., дает несколько иное объяснение. По его словам, до их принятия африканцы, перешедшие в христианство, могли рассчитывать на свободу. Но эти законы сделали основой рабского статуса уже не языческую религию, а африканское происхождение. См.: Fredrickson G. M. White supremacy: a comparative study in American and South African history. New York: Oxford Univ. Press, 1981. P. 78–79.


[Закрыть]. В Северной Америке «белая раса» считалась «абсолютно чистой» и не допускала никаких смешений. Поэтому все потомки смешанных браков (мулаты) автоматически зачислялись в «черную расу», чему служило «правило одной капли крови». Даже в начале 1980-х гг., когда женщина из Луизианы обратилась в суд, чтобы доказать, что она не черная, а белая, ее иск был отклонен на том основании, что у нее якобы обнаружилась ¹/₃₂ «негритянской» крови. Ведь по закону, сохранившемуся со времен рабства, это означало ее принадлежность к «черным»[490]490
  Cornell S., Hartmann D. Ethnicity and race. P. 24.


[Закрыть].

Африканские рабы завозились в Америку вовсе не как представители «черной расы», а как разноплеменное население широкого пояса Западной и отчасти Юго-Восточной Африки. Но рабовладельцы не были заинтересованы в сохранении исконных африканских идентичностей, способных повлечь за собой создание солидарных групп, готовых к сопротивлению. Поэтому из африканцев делали гомогенную массу рабов, быстро терявших свои былые корни и переходивших на английский язык, служивший в этих условиях единственным средством общения и в то же время орудием гегемонии. Белые американцы, монополизировавшие право на свободу и независимость, воспринимали афроамериканцев как однородную массу исключительно в расовых терминах. Так расовая идентичность была навязана чернокожим и со временем стала важной основой их самосознания. Черная идентичность лишь укрепилась после гражданской войны, способствовавшей массовому переселению чернокожих на север и созданию там режима дискриминации и сегрегации[491]491
  Ibid. P. 102–108; Massey D. S., Denton N. A. American apartheid. Segregation and the making of the underclass. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1993.


[Закрыть]. В этих условиях она стала важным символом сопротивления и рычагом мобилизации[492]492
  Майлз Р., Браун М. Расизм. С. 110–115.


[Закрыть].

В те же годы в Великобритании тоже отмечалось усиление расизма по отношению к чернокожим. Определенное влияние на это оказали восстание на Ямайке в 1865 г. и отказ бывших рабов активно включаться в рыночную экономику вопреки надеждам сторонников эмансипации. Все это воспринималось британским обществом как «возврат к варварству»[493]493
  MacMaster N. Racism in Europe, 1870–2000. Basingstoke, Hampshire: Palgrave, 2001. P. 64–65.


[Закрыть].

В Германии рост настроений, направленных против африканцев, был связан с появлением у нее колониальных владений в Африке. В 1905 г. власти Германской Юго-Западной Африки (Намибии), а в 1906 г. – и Германской Восточной Африки приняли законы о запрете смешанных браков. Эти законодательные меры тогда нашли поддержку у всех политических партий от либералов до социалистов. Но особый всплеск ненависти к чернокожим наблюдался в патриотических кругах Германии в период и сразу же после Первой мировой войны в связи с тем, что в армии союзников было немало солдат, рекрутированных в Индии и Африке. Мало того, во время оккупации Рейнской области в 1919–1923 гг. там стояли французские части, сформированные в Сенегале, Аннаме, Алжире и на Мадагаскаре. В те годы германские СМИ делали все для демонизации этих солдат. Однако это не мешало местным немецким женщинам проявлять к ним интерес и даже вступать с ними в брак. От таких союзов в Рейнской области появилось несколько сотен детей, которые в эпоху нацизма одними из первых подверглись стерилизации[494]494
  Ibid. P. 128–134.


[Закрыть].

В Италии переход в 1938 г. к расовому антисемитизму был подготовлен колониальными войнами 1930-х гг.: завоеванием Ливии и вторжением в Эфиопию. В 1920-х гг. Муссолини не имел четкого представления об «итальянской расе», хотя и активно пользовался этим термином. Подобно многим итальянским националистам того времени, он понимал это как некое «органическое единство», сложившееся исторически. Никакой чистоты расы эта концепция еще не предполагала, хотя уже тогда дуче задумывался о евгенических мерах, которые следовало принять для того, чтобы вырастить новое поколение атлетически сложенных здоровых итальянцев, преданных идеям фашизма. Однако к концу 1920-х гг. Муссолини стал тревожиться по поводу расового смешения и проявлять расизм в отношении африканцев и азиатов. Его стала заботить судьба «белой расы» и европейской цивилизации. Правда, в 1932 г. в своей «Доктрине фашизма» он отверг нацистскую идею расы, а два года спустя подверг сомнению существование «германской расы». Но при этом он всячески превозносил «латинскую и средиземноморскую расу», а летом 1935 г. заявил о том, что фашисты признают расовые различия и расовую иерархию.

Муссолини называл себя «расистом» и доказывал, что древние римляне тоже исповедовали расовую доктрину. Но итальянский расизм отличался от германского тем, что отдавал пальму первенства духовности, перед которой биологическое начало отступало на задний план. Это объяснялось, в частности, тем, что итальянский расизм опирался на философскую доктрину, тогда как германский апеллировал к биологической науке.

Ученые до сих пор не пришли к согласию о том, что послужило толчком к окончательному принятию расовой доктрины в Италии. Сегодня становится ясно, что это невозможно объяснять одним лишь улучшением отношений с нацистской Германией. Во второй половине 1930-х гг. у Муссолини были свои основания для этого, ибо он хотел укрепить итальянскую идентичность и создать «нового фашистского человека», превратив итальянцев в расу воинов и завоевателей. Будучи поклонником ламаркизма, Муссолини верил, что этого можно было достичь с помощью привлекательного мифа и евгеники. Для этого он готов был использовать даже нацистский арийский миф.

Готовясь к вторжению в Эфиопию, дуче испытывал все большее беспокойство по поводу смешанных браков в Эритрее и Сомали, бывших тогда итальянской колонией. Поэтому в августе 1936 г. был принят закон о сегрегации в Восточной Африке. Вслед за ним в апреле 1937 г. последовал закон о запрете смешанных браков, на чем Муссолини настаивал начиная с 1932–1933 гг. А в июле 1938 г. его окончательный поворот к расизму был закреплен Манифестом расовых ученых, где прославлялась «средиземноморская раса», полностью очищенная от «семитского населения». Манифест заклинал итальянцев от смешения с евреями и африканцами. Вслед за этим летом и осенью 1938 г. по всей Италии прокатилась антисемитская кампания.