Текст книги "Лётная книжка лётчика-истребителя ПВО"

Результаты воздушной войны в Корее

После того как Урвачёв, пробыв в Китае семь месяцев, вернулся в Советский Союз, летчики 64-го корпуса продолжали вести бои еще пять месяцев. По заключению историков обстановка в воздухе в этот период оставалась напряженной, бои приняли локальный, затяжной характер и шли с переменным успехом.

27 июля 1953 г. был заключен договор о перемирии, подписаный представителями КНДР и от имени сил ООН – американцами. Представитель Южной Кореи отказался подписать договор, поскольку его правительство было за продолжение войны. Тем не менее война была окончена.

Более тридцати лет спустя, когда настала эпоха гласности и пустозвонства, в средствах массовой информации появились сообщения, что, по американским данным, соотношение побед и поражений в воздушных боях в Корее было 20: 1 в пользу летчиков США. Урвачёв, узнав об этом, усмехнулся:

– Обо всей войне в Корее не знаю, но наша дивизия до моего отъезда потеряла в боях восемь самолетов, а сбила около 30 американских.

– Известно, что количество побед всегда преувеличивают, иногда в разы.

– Это так, но только не в нашем случае. Были установлены немыслимо строгие требования к подтверждению сбитых самолетов, вплоть до представления их деталей с заводскими номерами для идентификации.

О результатах воздушных боев дивизии он знал доподлинно, так как проверял пленки фото-кинопулеметов (ФКП), которые летчики привозили из боя, и определял результативность их стрельбы. С этим связан один из его рассказов:

– Китайцы, которые стояли по соседству с нами, попросили помочь. Их летчики после боевого вылета доложили о воздушном бое и сбитом самолете противника, но на пленках ФКП якобы ничего не было. Я в их штабе посмотрел пленку и подтвердил, что на ней действительно только серый фон и сетка прицела.

Через короткое время китайцы опять обратились с такой же просьбой. На этот раз я поехал не в штаб, а на стоянку самолетов к китайским летчикам, которые вернулись из вылета. Показали мне летчика, который, как он утверждал, сбил американца. Чтобы разобраться, спросил его, с какого маневра он пошел в атаку, с какой дистанции и под каким ракурсом открыл огонь, как вышел из атаки?

Китаец отвечал толково, только о дистанции говорил как-то невразумительно: «Близко, тунжа, совсем близко. Моя стрелял, американ взорвался, его обломки попали мой самолет». На обшивке МиГа действительно были явно непулевые отметины, и меня вдруг осенило. Я попросил лупу, через которую снова просмотрел кадры ФКП и не поверил своим глазам, увидев… заклепки. То, что в кадре выглядело как серый фон, на самом деле было бортом самолета. То есть китаец стрелял в упор, потому что при стрельбе даже с близкой, по нашим меркам, дистанции атакуемый самолет целиком виден в прицеле.

Видимо, у китайца не хватало опыта, чтобы при ведении огня с большой дистанции брать упреждение и тем более работать с подвижной сеткой прицела. Но я, как летчик, не мог понять, как он смог так близко подойти к американцу, чтобы атаковать его без этих ухищрений с прицелом: вот уж, действительно, «китайская работа».

Тем не менее в боевой практике советских летчиков также известны случаи атаки «в упор». Старший лейтенант Федор Федотов из 518-го полка, сбив «сейбра», вспоминал: «Когда же проявили при мне пленку ФКП, то долго искали цель. Дистанция была очень мала, самолет противника вышел размерами за кадры. <…> В конце концов, разобрались».

Но для китайских летчиков, наверное, это был привычный тактический прием. Заместитель командира 18-го гвардейского полка подполковник, Герой Советского Союза Александр Сморчков рассказывал: «К нам на аэродром как-то шлепнулся (приземлился. – В.У.) китаец, выскочил из кабины <…> кричит: «Пленка! Пленка!» <…>. Разрядили его фотопулемет, пленку проявили, а там такая «крепостина» (B-29 «Суперфортрес» – «Суперкрепость». – В.У.), хоть заклепки считай!»

При этом к осени 1952 г. китайские летчики «уже не были «мальчиками для битья», как это было раньше, приобрели боевой опыт в сражениях с американскими летчиками, и с каждым месяцем американцам победы над летчиками ОВА (китайско-корейская Объединенная воздушная армия. – В.У.) давались нелегко. Только в ноябре летчики ОВА одержали 15 побед над летчиками ООН».

* * *

Летчик 518-го иап капитан, Герой Советского Союза Михаил Михин вспоминает: «Для подтверждения факта уничтожения самолета нужно было располагать неопровержимыми доказательствами. Одних лишь снимков положения атакуемой цели в своем прицеле было недостаточно. Нужны были свидетельства очевидцев, а идеальный вариант – деталь со сбитого самолета, на котором должен быть заводской номер».

Михаил Михин вспоминает также, что из-за этого случилось небывалое: «По нашим данным (официальным. – В.У.) летчиками полка <…> был сбит 31 и подбито 25 истребителей противника. Американцы же оценивали наши победы выше: 35 сбитых самолетов». А по мнению специалистов, практика учета боевой летной работы свидетельствует, что «количество побед любой участвовавшей в боях стороны всегда значительно превышает реальные потери, понесенные противником. Это можно считать законом».

Известно также, что советским летчикам не засчитывали сбитые самолеты, если они упали в реку Ялуцзян или в Корейский залив: нет обломков, значит, нет и сбитого самолета. Такие самолеты в лучшем случае заносились штабистами в графу «подбитые», а платили и награждали только за «сбитые».

Историк и публицист Ю.И. Мухин так прокомментировал «победы» американской авиации: «Американцы пишут <…>, что их летчиками во время войны в Корее было сбито 2300 «коммунистических» самолетов, а потери американцев и их союзников составили всего 114 самолетов. Соотношение 20: 1». Однако при этом, также по сведениям американцев: «Служба спасения 5-й американской воздушной армии, воевавшей в Корее, сообщает, что ей с территории Северной Кореи удалось выхватить более 1000 человек летного состава американских ВВС. А ведь это только те, кто не погиб в воздушном бою и кого не успели пленить северные корейцы <…>. Это что, со 114 самолетов столько летного состава нападало?»

Возможно, одной из причин завышения американцами количества своих побед в воздухе являлась необыкновенная живучесть МиГов, о которой докладывал командир 64-го корпуса: «В воздушных боях с американскими самолетами, вооруженными крупнокалиберными пулеметами, самолет МиГ-15 устойчив против разрушения и возникновения пожара в полете. Двигатель продолжает работать безотказно при серьезных повреждениях его агрегатов. Отдельные самолеты в боях получали до 30–50 пулевых пробоин и благополучно возвращались на аэродром».

Это показал воздушный бой 16 сентября 1952 г., в котором командир эскадрильи 224-го полка майор Петр Каратаев, прикрывая передовой аэродром Аньдун, открыл боевой счет 32-й дивизии – сбил F-86. Но он тут же попал под удар двух других «сейбров». Его самолет получил 119 (!) пробоин, было повреждено управление, заклинило тормозные щитки, взорвался топливный бак, половина лопаток турбины были выщерблены, остекление кабины выбито. Каратаев не покинул самолет и потом объяснил: «Летит. Не падает. Зачем прыгать? В бронезаголовник, правда, стучат (пули. – В.У.), но не пробивают» – и посадил самолет со спущенными колесами шасси на аэродроме Догушань, где стояли китайцы.

Можно представить, сколько побед было записано американским летчикам, привозвшим из боя пленки ФКП, на которых ясно было видно, как от атакуемого МиГа «клочья летят». А летчик на этом МиГе возвращался на аэродром и вскоре после ремонта опять вылетал на нем в бой.

* * *

В 32-й дивизии наибольшее количество побед – семь – одержал командир эскадрильи 913-го полка капитан Семен Федорец. В воздушном сражении 12 апреля 1953 г. в районе ГЭС Супхун, в котором участвовали все три полка дивизии, он встретился с асом капитаном Джозефом Кристофером Макконнеллом, ставшим самым результативным американским пилотом в Корейской войне.

В том бою Федорец сбил F-86, однако был атакован четверкой «сейбров» во главе с Макконнеллом, от пулеметной очереди которого на МиГе Семена разлетелось остекление кабины и приборная доска. Он резким маневром ушел из-под удара американца и сам успел послать в его «сейбр» пушечную очередь. Макконнеллу удалось дотянуть на подбитом самолете до Корейского залива и там катапультироваться.

Но другие «сейбры» продолжили атаку поврежденного МиГа, перебили ему тяги управления, и Семен вынужден был тоже катапультировться. После этого боя Макконнелл записал на свой счет восьмую победу, доведя их количество к концу войны до шестнадцати, а Федорец – пятую. «Сейбр» Макконнелла ему не засчитали, поскольку тот упал в море, а пленка ФКП с записью атаки на него сгорела вместе с МиГом.

В 224-м полку наибольшей результативностью отличилось звено в составе бывших летчиков 34-го истребительного полка: Александра Шумихина, Григория Берелидзе, Льва Колесникова и капитана Константина Портнова – командира звена, который, как было уже отмечено, участвовал в войне с Германией в составе 178-го иап ПВО Москвы и затем перед войной с Японией был переведен в 34-й полк.

Основной ударной силой звена Портнова были старшие лейтенанты Григорий Берелидзе и Лев Колесников, которые послее окончания Чугуевского военного училища летчиков в 1947 г. начинали службу в 34-м полку. Григорий лично сбил пять «сейбров», стал одним из трех асов 32-й дивизии и был награжден орденом Ленина. Лев – его постоянный ведомый – уничтожил одного «сейбра», другого подбил.

В одном из боев Колесникову пришлось катапультироваться, но через три дня он вновь вылетел на боевое задание. Был награжден орденом Красной Звезды.

В Корее летчики 32-й Краснознаменной истребительной авиадивизии сбили 79 самолетов противника, подбили 34, а потеряли 66 своих самолетов и семнадцать летчиков.

* * *

Всего за три года войны советская авиация уничтожила 1097 самолетов противника, потеряла 319 МиГов и 109 летчиков. Еще 153 самолета сбила зенитная артиллерия 64-го корпуса. Китайские и корейские летчики сбили 271 американский самолет, потеряли 231 истребитель и 126 летчиков.

Таким образом, авиация США, имея значительное численное и оперативно-тактическое преимущество, проиграла воздушную войну в Корее советским летчикам. И не только по соотношению побед и поражений (3: 1 в пользу 64-го иак), но и потому, что они выполнили свою главную задачу по прикрытию объектов на территории Северной Кореи и Маньчжурии. Генерал-лейтенант Слюсарев докладывал, что действия корпуса, «несмотря на явное превосходство в силах ВВС США, не дали им возможности разрушить основные прикрываемые объекты и нанесли противнику значительные потери во всех родах авиации».

Одну из основных причин этой победы показал упоминавшийся воздушный бой с участием Василия Щипалова, в котором восемь МиГов 16-го иап атаковали в три раза превосходящую по численности группу F-86, одного из них сбили, а «остальные «сейбры» не приняли боя и вышли в залив». Об этой особенности поведения противника писал Евгений Пепеляев: «Лично я неоднократно наблюдал, когда после уничтожения их самолета в групповом воздушном бою американцы бой срочно заканчивали и выходили из него».

По докладу генерал-лейтенанта Слюсарева: «Истребители противника, встречая активные действия наших истребителей, вступали в бой только при наличии выгодных тактических условий или при явном превосходстве в силах». А советские летчики «смело ввязывались в воздушную схватку, даже когда могли избежать ее, будучи в меньшинстве». Хотя, по словам Евгения Пепеляева: «Мы вступили в бой с хорошо подготовленными к боевым действиям летчиками».

Летчик Михаил Михин также полагал: «Американцы по уровню подготовки ни в чем не уступали нашим. Некоторые были настоящими асами, особенно те, кто по истечении контракта заключал следующий и возвращался в Корею снова. Но ехали они за долларами, поэтому особенно старались не рисковать. Наши же дрались самоотверженно. Общий счет – в нашу пользу».

Вместе с тем, отмечая безусловную победу советской и объединенной китайско-корейской авиации в воздушной войне в Корее, следует сказать, что война эта была тяжелая и кровавая, а цена победы в ней – высокая. Об этом свидетельствует анализ результатов боевых действий 16-го иап, в составе которого воевал Василий Щипалов. Во время Великой Отечественноой войны полк, находясь 27 месяцев в составе действующей армии, сбил 84 самолета противника, потерял 11 своих самолетов и четверых летчиков. А за 9 месяцев боев в Корее полком было сбито 26 самолетов противника, потеряно 11 самолетов и восемь летчиков.

Относительно того, зачем ехали в Корею американцы, следует сказать, что, например, за сбитый МиГ они получали якобы 10 тыс. долларов.

* * *

Советские летчики во время войны тоже получали дополнительные выплаты. Михаил Михин, который совершил в Корее 140 боевых вылетов и сбил 9 американских самолетов, вспоминал, что «платили за 30, 50, 80 и 120 боевых вылетов, за сбитые самолеты. Истребитель противника оценивался в 1,5 тыс. дореформенных рублей, бомбардировщик дороже – 3 тысячи». Зарплата летчиков в рублях выплачивалась в Советском Союзе их семьям, а в Китае они получали еще одну зарплату в юанях. Из-за инфляции она исчислялась в миллионах и, по словам Урвачёва, для ее получения летчики покупали чемоданчики.

А из Китая он вернулся с двумя шикарными кожаными чемоданами-сундуками, набитыми китайскими товарами высочайшего качества, начиная от ковров, шубы для жены и заканчивая замысловатыми детскими игрушками, не считая швейцарских часов у него на запястье и роскошной шляпы на голове. По его рассказам, почти все это он купил в Мукдене даже не в последний день, а в последнюю ночь пребывания в Китае.

Приказ об убытии поступил неожиданно, поздно вечером, накануне отъезда, а магазины были уже закрыты. Отъезжающие разбудили хозяина большого частного универмага и стали «отовариваться». Ошалевшему от неожиданной торговой удачи хозяину магазина Урвачёв сказал, что давно хотел сшить костюм, да вот не успел. Тотчас с него была снята мерка, и к утру костюм был готов.

Путь предстоял долгий, и поэтому, прибыв на вокзал, летчики дали китайскому коменданту деньги с просьбой купить для них ящик водки. Когда поезд уже тронулся, на опустевшем перроне показались два бегущих с ящиком китайских солдата. Одна бутылка, брошенная ловким китайским бойцом, была поймана не менее ловким советским офицером, но другая разбилась о стенку набиравшего скорость вагона. Однако на следующей железнодорожной станции летчиков ждал ящик водки без двух бутылок.

Скрытность пребывания в Китае и скоропалительный отъезд домой создали летчикам некоторые затруднения на пограничной станции Отпор (ныне Забайкальск). Таможенников заинтересовали огромные кожаные чемоданы в руках молодых крепких мужчин с военной выправкой и в шикарных штатских костюмах. При досмотре в туго набитых чемоданах был обнаружен отнюдь не рядовой ширпотреб, включая золотые ювелирные изделия. Каких-либо вразумительных объяснений и документов от владельцев чемоданов таможенники не получили, и один из них отправился с докладом к руководству. Получив, видимо, указания, он вернулся, хмуро попросил забрать чемоданы и пожелал счастливого пути.

* * *

В Корее Георгий Урвачёв пополнил счет боевых вылетов и внес вклад в победу советской авиации в этой войне. Но «подтвержденных» побед он не имел, поскольку уже не был строевым летчиком, который ведет воздушные бои, а входил в состав управлнения дивизии и боевые вылеты совершал от случая к случаю. К нему, наверное, можно также отнести слова Евгения Пепеляева: «Что касается ветеранов Великой Отечественной войны, <…> имевших большой боевой опыт <…> то, за редким исключением, они особенного желания воевать и агрессивности в воздушных боях не проявляли».

Вместе с тем должностные обязанности инспектора-летчика по технике пилотирования подполковника Урвачёва, направленные на повышение уровня летной подготовки пилотов, были буквально вопросом их жизни и смерти. Они прибыли в Китай, едва освоив реактивные самолеты, имея на них налет, как было сказано, в 10–20 раз меньше, чем у американцев. Для преодоления этого разрыва Урвачёв добивался овладения пилотами его дивизии летным мастерством, совершая с ними провозные и инструкторские полеты, ведя учебные воздушные бои, тренируя их групповую слетанность.

Следует сказать, что последний советский летчик погиб в Корейской войне 19 июля 1953 г., во время отражения налета на ГЭС Супхун, – это был лейтенант Николай Герасимчук, незадолго до того прибывший с пополнением в 913-й полк. На следующий день летчики 224-го полка капитан Борис Сиськов вместе со старшим лейтенантом Владимиром Климовм одержали последние победы советской авиации в Корейской войне. При заходе на посадку на аэродроме Дапу они отбили атаку пары «сейбров» из 336-й эскадрильи 4-го авиакрыла. При этом американский пилот майор Стивен Беттинджер вынужден был катапультироваться, а его ведомый майор Томас Селлерс погиб. Последний результативный воздушный бой в Корее состоялся 22 июля между китайскими и американскими летчиками. Один из МиГов в этом бою сбил будущий первый американский астронавт, а тогда майор ВМС США Джон Гленн.

64-й иак был выведен из Китая в сентябре 1953 г. в Северный военный округ с дислокацией в поселке Зашеек Мурманской области и в 1955 г. расформирован.

32-я Краснознаменная истребительная авиационная дивизия в августе 1953 г. была передислоцирована из Китая в Приморский край, село Варфоломеевка.

* * *

Как-то в 1993 г. автор, находясь в служебной командировке в США, в городе Денвере штата Колорадо, беседовал в баре с несколькими американцами из числа деловых партнеров. Один из них с легкой снисходительностью заметил:

– В России многое изменилось, и теперь с ней можно иметь дело.

Захотелось вывести из себя этих самодовольных ребят и сбить с них спесь:

– Да, изменилось многое. Сорок лет назад мой отец-летчик воевал в Корее и убивал американцев, а теперь мы вместе выпиваем и даже не подрались.

У американцев вытянулись физиономии, и один из них выдавил из себя:

– Ну, американцев не следовало бы убивать. Парни были не виноваты, в Корею их послал президент.

– Мой отец тоже не сам туда попал. Только ваши парни прилетели через Тихий океан за пять тысяч миль от США бомбить несчастных корейцев, а мой отец – за сто миль от Уссурийска, чтобы их защитить.

Глава X
После войны

Работа летчиком-истребителем завершена, 34-й иап расформирован

После Китая, подполковник Урвачёв в Москве прошел лечение в Центральном научно-исследовательском госпитале, расположенном в Сокольниках, по заключению которого, он был «к летной работе <…> годен с периодическими полетами на всех типах самолетов. К службе в истребительных строевых частях не годен».

Будучи москвичом, после трех войн и службы на Дальнем Востоке Георгий Урвачёв был согласен на летную работу в любой должности, но не далее 100 км от Москвы. Командование пошло ему навстречу, и в августе 1953 г. его назначили старшим летчиком-испытателем Летно-испытательной станции (ЛИС) Военной базы № 77… в Люберцах, где он начинал службу в 1940 г. в 34-м истребительном авиационном полку.

По обычаям того времени, под названием в/б № 77 скрывалась Центральная научно-экспериментальная база по ремонту материальной части ВВС (ЦНЭБ), которая работала над повышением научно-технического уровня, разработкой и внедрением технологий ремонта авиационной техники. Задачей ЛИС было летное обеспечение работ ЦНЭБ. С этой целью подполковнику Урвачёву надлежало летать на многоцелевых самолетах Як-12 и Ан-2, учебно-тренировочном истребителе Як-11, учебно-тренировочном и спортивном самолете Як-18, на грузопассажирских Ли-2, Си-47, Ил-12, Ил-14, на военно-транспортном турбовинтовом Ан-8, на вертолетах Ми-4 и Ми-1,

Когда Георгий Урвачёв простился с работой летчика-истребителя, резко изменилась также и судьба 34-го истребительного авиаполка. В 1953 г. он был передан из ПВО страны в состав ВВС Тихоокеанского флота, а в 1960 г. – расформирован. Созданный рядом с Москвой и поэтому называвшийся среди летчиков «придворным» и «парадным», полк, по иронии судьбы, прекратил свое существование за тысячи километров от столицы на Дальнем Востоке. Тем не менее он и его пилоты своей летной работой и защитой неба Москвы заняли достойное место в истории советской военной авиации, отраженное во множестве публикаций.

В 1995 г. на юго-западе Москвы в Крылатском был открыт памятник «Героям противовоздушной обороны Москвы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (скульптор Л.Е. Кербель, архитектор Е.Г. Розанов), который, как подозревает автор, не входит в число шедевров монументального искусства. На памятнике надпись: «Благодарные москвичи будут вечно помнить подвиг частей противовоздушной обороны по спасению столицы» – и несколько картушей с номерами этих частей, в их числе 34-й иап, история которого началась на Люберецком аэродроме, на котором Георгию Урвачёву предстояло продолжить и завершить летную службу.