Текст книги "Лётная книжка лётчика-истребителя ПВО"

Воздушные сражения в октябре

19 октября в Москве было объявлено осадное положение, а в предшествующие два дня немецкая авиация предприняла налеты, пытаясь прорваться к ней. Отражая их, летчики 34-го полка провели шестнадцать воздушных боев.

17 октября они патрулировали и перехватывали самолеты противника в районе Наро-Фоминска и Можайска. Воздушные бои, которые начались в полдень и шли почти непрерывно до наступления темноты, вели Николай Прокопов, Михаил Бубнов, Степан Тихонов, Николай Тараканчиков и Георгий Урвачёв, дравшийся с Ме-110 в районе Апрелевки. Однако была «сильная облачность, что мешало успешному завершению воздушных боев, противник уходил в облачность», как сказано в донесении полка.

Следует заметить, что немецкие пилоты постоянно использовали облака, чтобы уклониться от атак перехватчиков. Как это иной раз происходило, видно из рассказа Николая Дудника о его попытке атаковать немецкий самолет-разведчик: «Облачность была плотная на высоте <…> 1500 метров. Я только к нему приближусь – он в облака. Я болтаюсь, жду, когда он из них выйдет. Он выскочит где-нибудь, я к нему, а он опять уходит. Я, конечно, пострелял по нему, но с большой дистанции не попадешь».

В трудное положение в тот день попали Николай Александров, Юрий Сельдяков и Александр Потапов. Они атаковали пару Ю-88, которые успели скрыться в облаках. Но в это время на них сверху свалились шесть Ме-110. Воздушный бой длился 20 минут, «самолеты противника были рассеяны и ушли в облака». По докладам летчиков, один «мессер» был сбит Потаповым, второй – Александровым, но подтверждения не поступили.

Назавтра с утра девять Ме-110 попытались штурмовать аэродром Внуково, но были встречены Александровым, Сельдяковым, Букварёвым и Прокоповым. Двум «мессерам» удалось прорваться к аэродрому и поджечь на нем бомбардировщик ТБ-3. В ходе этого боя Юрию Сельдякову пришлось драться с тремя Ме-110, а Николай Александров одного «мессера», чтобы не ушел в облака, прижал сверху к земле и в районе Апрелевки сбил. Затем он и Букварёв атаковали двух бомбардировщиков До-215, но тем удалось скрыться в облаках.

В следующие три дня погода окончательно испортилась, облачность опустилась почти до земли, шел дождь, аэродром был закрыт туманом и вылетов не было.

* * *

22 октября с утра вновь была сплошная облачность на высоте всего 50—200 м и ограниченная видимость. Но к полудню облака поднялись до 1000–1500 м, немцы группами по 60 самолетов атаковали военные объекты в пригородах столицы, и под Москвой развернулось воздушное сражение. По запискам Урвачёва: «В этот день бои шли от Тушино до Люберец весь день, но ни один немецкий самолет не прорвался к Москве». Газета ВВС Красной армии «Сталинский сокол» тоже отмечала, но почему-то игриво: «На небе в этот день не было скучно. Куда ни глянь, – всюду самолеты, всюду дерутся».

Бомбардировщики шли под нижней кромкой облаков, готовые в любой момент скрыться в них. Первые воздушные бои завязали Юрий Сельдяков с Ю-88 у Можайска и Петр Ерёменко в районе Кубинки с Хе-111, которые поспешили уйти в облака. Но через несколько минут немецкий бомбардировщик До-215 все-таки рухнул на землю около Наро-Фоминска после атаки Николая Александрова, обнаружившего его за облачным слоем на высоте 2000 м и сблизившегося с ним до 100 метров.

Следующим был Хе-111, которого Сергей Пантелеев преследовал от Внуково до Кубинки и сбил с дистанции 250 метров. А Виктор Коробов настиг скрывшегося в облаках Ю-88, который уже горел после его атак, и добил в упор с дистанции 50 м у Наро-Фоминска.

Василий Герасимов подловил пару Ю-88 под облаками на высоте 800 м, и один из них, загоревшись, рухнул на землю. Когда уже все летчики полка вели сражение в воздухе, с аэродрома взлетел их командир Леонид Рыбкин, с ходу атаковал и сбил Ю-88.

Лейтенант Юрий Сельдяков, организатор и руководитель полкового «Джаз-Оркестра», после двух боевых вылетов в дежурном звене ожидал очередной боевой вылет, в котором ему, как оказалось, предстояло исполнить сольную партию.

Юрий вспоминал: «Я находился на аэродроме в готовности № 1. К исходу дня один Ju-88, шедший вдоль автострады на высоте 2000 м, заметил наш аэродром и развернулся для бомбометания, <…> я немедленно вырулил на взлетно-посадочную полосу. Обнаружив стартующий истребитель, «юнкерс» стал бомбить полосу. Но он опоздал, и мой МиГ стремительно набирал высоту. Я начал преследовать противника, уходящего от Внуково на Подольск. Ju-88 заметил преследование и попытался скрыться в облаках. Сблизившись на дистанцию 150 м, я дал длинную очередь <…>. Самолет противника резко «клюнул носом», перешел в пикирование и врезался в землю». Сбитый Сельдяковым в районе Красной Пахры самолет был из эскадры KG/3 «Блитц» с командиром экипажа обер-лейтенантом Ф. Фольке, участником боев над Англией, Грецией и Югославией.

Всего в тот день, так же, как и Юрий Сельдяков, провели по два воздушных боя и сбили по самолету противника Захар Дурнайкин – Ю-88 и Александр Потапов – Хе-111. Тоже по два воздушных боя было на счету Сергея Байкова, Петра Ерёменко, Константина Букварёва и Георгия Урвачёва. Но особо отличился Николай Александров, который в четырех боевых вылетах одержал три победы.

Он открыл счет, как было сказано, уничтожив До-215. Затем в составе звена с Юрием Сельдяковым и Петром Ерёменко Николай около Апрелевки сбил Хе-111. Возвращаясь на аэродром Внуково, летчики заметили, что его готовится бомбить четверка Ю-88, и немедленно их атаковали. Александров вел огонь с дистанции от 200 до 50 метров по кабине одного из бомбардировщиков, и он вспыхнул. Но в это время стрелок другого «юнкерса», оказавшегося под ним, ударил в «живот» его самолета. Пули пробили кабину, плоскость, бензобак, и Николай пикированием вышел из боя.

Однако Ерёменко в свою очередь атаковал «юнкерса», который подбил самолет командира, и так сблизился с противником, что видел, как два убитых им стрелка свалились на пол кабины, а затем и бомбардировщик врезался в землю. Остальные «юнкерсы» сбросили бомбы на лес и поспешили скрыться в облаках. Бой с ними длился три минуты, но уже на следующий день газета «Вечерняяя Москва» (№ 251) опубликовала заметку «Воздушные бои под Москвой» с подзаголовком: «Летчик Александров сбил три самолета противника».

* * *

Всего летчики полка в тот день совершили 59 вылетов, провели 24 воздушных боя и доложили о 12 победах, из них семь – над Хе-111 из бомбардировочной эскадры KG53 «Легион Кондор», сбитых в районе Одинцово и Немчиновки. На совести этой эскадры была бомбардировка испанского города Герника, которая потрясла весь мир своей жестокостью и послужила темой для знаменитой картины художника Пикассо. Эскадра отличилась также бомбовыми ударами по Бельгии, Нидерландам и Англии.

Бомбардировщик Хе-111 отличался высокой защищенностью – на его борту была пушка и шесть пулеметов. Уже упоминавшийся летчик 107-го гиап Иван Кожемяко считал, что Хе-111 «очень прочный и у него нет «мертвых зон». Все вокруг себя простреливал стрелками. Девятка «хейнкелей» идет – не подступиться».

Герой Советского Союза Георгий Баевский, на счету которого 19 сбитых самолетов противника, в числе которых пять Хе-111, заметил, что «этот бомбардировщик сбить было очень нелегко». По словам летчика Александра Шварёва, «это ужас какой-то! <…> 111-й с его мощным бортовым вооружением и возможностью стрелять практически во все стороны – это очень сложный для сбития самолет». Сам Шварёв, одержавший 14 побед, был сбит стрелком Хе-111 и едва спасся на парашюте.

Однако летчики 34-го полка в октябрьских боях приобрели опыт борьбы с ними и впоследствии одержали немало побед над этой «воздушной крепостью». Например, год спустя Сергей Платов сбил такую «крепость» двумя пулеметными очередями. Он рассказывал: «Со стороны солнца я незаметно подошел к противнику, ударил сверху в лоб под ракурсом в 2/4. Очевидно, ранил летчика. Это было видно по тому, как вела себя машина. Она как-то неуклюже стала пикировать. Я после первой атаки проскочил вниз, сделал левый боевой разворот и сзади сверху с короткой дистанции дал одну длинную очередь. «Хейнкель» был сбит с двух заходов».

* * *

В истории авиации воздушный бой летчиков 34-го полка с Хе-111 в районе Одинцово и Немчиновки приводится в качестве образца действия против бомбардировщиков, идущих в боевом порядке: «О значении сохранения бомбардировщиками плотного строя как нельзя лучше говорят события 22 октября 1941 г., когда истребителям <…> удалось расстроить боевые порядки <…> немецких бомбардировщиков и те, по немецким же данным, потеряли 13 Ju88 и He111 (в том числе 53-я эскадра – 7 «хейнкелей»)».

Но в том воздушном бою погиб адъютант эскадрильи лейтенант Николай Прокопов, а лейтенант Степан Тихонов, сбив Хе-111, еще одного преследовал от Наро-Фоминска до Серпухова, был ранен его стрелками и с парашютом покинул подбитый самолет. Парашютом воспользовался также младший лейтенант Константин Букварёв, который, как следует из Журнала боевых действий полка, «по израсходованию боекомплекта таранил самолет противника Ю-88. На земле ни своего самолета, ни самолета противника не обнаружил, так как наступила темнота».

Георгий Урвачёв рассказывал об этой истории:

– Костя в тот раз вылетел «по-зрячему (перехват самолета противника, видимого с аэродрома. – В.У.)». Бомбардировщик шел высоко, и пока «Букварь» догнал его и пошел в атаку, они оба скрылись с глаз. Вернулся он вечером на подводе, без унтов, но в галошах – обе на левую ногу. Костя поведал, что, атакуя немца, расстрелял все патроны и решил героическим тараном преградить ему дорогу на Москву.

Как обстоятельный человек, он, чтобы покинуть, если потребуется, свой самолет после тарана, расстегнул привязные ремни и открыл фонарь кабины. Но, когда приблизился к «юнкерсу», попал в его спутную струю, и самолет так крутануло, что Букварёв вылетел из кабины МиГа. При открытии парашюта с его ног слетели меховые унты, и приземлился он босиком, а было уже морозно. Селяне, встретившие его на земле, поспешили обуть сталинского сокола в то, что было – галоши, обе на левую ногу.

После войны, будучи списан с летной работы, Константин Петрович Букварёв продолжил военную службу, стал полковником, заместителем командира Центрального командного пункта ВВС, и автору неизвестно, чем закончилась для него история с утерянными в бою меховыми унтами. Может быть, как у Георгия Урвачёва с его меховой безрукавкой, которая тоже бесследно сгинула во время войны? Но двадцать лет спустя при увольнении с военной службы у него потребовали ее вернуть или оплатить.

* * *

На следующий день полк получил задание в 80 км к западу от Москвы под Рузой, в районе поселка Дорохово прикрыть от ударов немецкой авиации войска 5-й общевойсковой армии под командованием генерал-майора артиллерии Л.А. Говорова, будущего маршала и Героя Советского Союза, командующего войсками ПВО страны. Армия противостояла наступавшим немецким войскам, но после тяжелых оборонительных боев с превосходящими силами противника вынуждена была оставить Можайск.

23 октября немцы возобновили наступление, пытаясь окружить и уничтожить войска 5-й армии, которые отошли сначала к Дорохово, а затем еще восточнее в направлении Кубинки. В тот день младший лейтенант Урвачёв с другими летчиками полка трижды вылетал на прикрытие армии генерала Говорова от ударов вражеской авиации. В одном из вылетов он, Герасимов, Дурнайкин, Щербатых, Бардин, Кода и Коробов отразили налет немецких бомбардировщиков, сопровождаемых истребителями одной из отборных эскадр люфтваффе «Мёльдерс», о чем сделана запись в его летной книжке:

«23.10.41. МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 50 минут».

В этом бою Александр Щербатых в упор, с дистанции не более 10 метров, расстрелял Ме-109 с пилотом обер-фельдфебелем Хайнцем Шаваллером, но погиб комиссар эскадрильи старший политрук Василий Герасимов. Лейтенант Александр Кода покинул подбитый самолет на парашюте, а лейтенант Виктор Коробов после боя приземлился на самолете с пробитым крылом, бензобаком, стабилизатором и поврежденным шасси, которое подломилось на пробеге.

* * *

В Подмосковье есть место, напоминающее о тяжелых воздушных боях в тот день. В 1,5–2 км от аэродрома Кубинка, на противоположном от него берегу Москвы-реки, у воды за металлической оградой стоит мраморная плита с надписью: «Здесь 23.X.1941 г. в неравной схватке с фашистами погиб лейтенант Гурьев Николай Васильевич. Вечная слава герою».

В углу плиты – фотопортрет молодого парня в авиационной фуражке, тужурке с петлицами и в белой рубашке с галстуком – парадной форме летчика ВВС РККА. Плита установлена в 1975 г., когда удалось найти имя погибшего пилота. Похоронен он в полукилометре от этого места в сосновом бору, на кладбище села Васильевское. На могиле по старой авиационной традиции установлена лопасть пропеллера, а на нем строчки:

 
Это память о минувшем,
Что навек не станет давним
Ради воинов, уснувших
Под звездою и под камнем.
 

Под пропеллером плита: «Летчик-истребитель 562 иап Гурьев Николай Васильевич 1918 года рождения героически погиб, защищая небо Москвы 23 октября 1941 года».

Войну Николай встретил в Бресте командиром звена 123-го иап и в первых воздушных боях на биплане И-153 одержал две победы. В начале июля этот полк был передан 6-му иак, а затем в ПВО Ленинграда. Но Гурьев остался в ПВО Москвы заместителем командира эскадрильи 562-го полка, действовавшего с аэродрома Ватулино близ Можайска. В этом полку на его боевой счет были записаны еще шесть сбитых самолетов противника, в том числе один ночью 22 июля, при отражении первого налета немецкой авиации на Москву.

Свой последний бой Николай Гурьев провел в паре с ведомым летчиком против шести истребителей противника в районе Дорохова. Двоих он сбил, но на самолете ведомого заклинило двигатель, и он вышел из боя, а самолет Николая загорелся. Летчик, видимо, хотел дотянуть до аэродрома Кубинка, однако пожар вынудил его попытаться сесть, не долетая до него, на берегу реки Москвы. Самолет зацепился крылом за дерево и взорвался.

На этом месте теперь и стоит памятная плита с его именем. В Кубинке тогда базировался 11-й истребительный авиаполк, в котором служил герой Московской ПВО, командир эскадрильи капитан Константин Титенков. Он отличился при отражении первых налетов немцев на Москву. Ночью 22 и 25 июля он сбил два Хе-111 лично и еще один – в группе, а в последующих боях – еще четыре самолета противника. Незадолго до гибели Николая Гурьева, 10 октября, Титенков, возвращаясь после боя на подбитом самолете, при заходе на посадку в сложных метеоусловиях разбился недалеко от аэродрома. В 1966 г. на этом месте школьники нашли орден Ленина, которым он был награжден за первые победы в воздушных боях с немецкими бомбардировщиками, рвавшимися к Москве в июле 1941 г.

28 октября 1941 г. Константину Титенкову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А накануне, за день до этого, погиб еще один известный летчик Московской ПВО – заместитель командира эскадрильи 177-го полка, Герой Советского Союза, лейтенант Виктор Талалихин. Он на год раньше Георгия Урвачёва окончил в Москве Пролетарский аэроклуб, Борисоглебскую школу летчиков и успел принять участие в войне с Финляндией, где сбил четыре самолета противника. В 1941 г. он выполнил 60 боевых вылетов, 8 августа совершил ночной таран и до своей гибели одержал еще шесть побед.

Вспомнить судьбу и гибель этих знаменитых и не очень известных летчиков московской противовоздушной обороны необходимо, чтобы понять напряжение воздушных боев в октябре 1941 г. Ныне рядом с аэродромом Кубинка стоит памятник «Летчикам-героям защитникам московского неба» с уверением, что «Подвиг их бессмертен». Еще один памятник-стелла «Летчикам, защитившим небо Москвы» установлен в Старом городке гарнизона Кубинка у авиаремонтного завода № 121.

На следующий день после гибели Николая Гурьева шел моросящий дождь, временами переходя в снег, облака опускались до 100 м, и в район, где он вел свой последний бой, вылетело на прикрытие войск звено 34-го полка в составе младших лейтенантов Бардина, Щербатых и Урвачёва. Там вместе с летчиками 11-го иап они вступили в бой с «мессерами» из еще одной отборной истребительной немецкой эскадры – «Удет». Георгий Урвачёв атаковал одного из «удетов» под облаками у самой земли с дистанции 200 метров:

«24.10.41. МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 1 час, сбил Ме-109 лично в районе Тучково».

Однако в этом бою погибли Владимир Бардин, Александр Щербатых и Борис Васильев из 11-го полка, который при отражении одного из первых налетов на Москву таранил Ю-88, благополучно вернулся на свой аэродром и был награжден орденом Ленина.

Васильева и Щербатых атаками из-за облаков убил командир эскадры JG3 «Удет» майор Гюнтер Лютцов, который в тот день одержал 100-ю «победу» (о достоверности которых будет сказано далее). Воевал в Испании, Франции, участвовал в «Битве за Англию». За две недели до боя в районе Тучково к своему «Рыцарскому кресту Железного креста с Дубовыми листьями» получил еще и «Мечи».

Потеряв двоих друзей, которые в начавшейся войне успели одержать только по одной победе, Урвачёв в тот день совершил еще три боевых вылета. На следующий день он вновь четыре раза поднимался в воздух по боевым заданиям. Трудно сказать, как можно выдержать такие физические и психологические нагрузки и что для этого было нужно – полное психологическое отупение или, наоборот, предельное напряжение воли? Урвачёв об этом никогда не говорил.

А в районе боевых действий полка по-прежнему была низкая облачность и дымка. Однако Захар Дурнайкин обнаружил еле видимый в ней Ме-110 и на высоте всего 50 м расстрелял его в упор. Через день летчики полка, взлетая звеньями по трое, опять вступили в сражение с «хейнкелями», пытавшимися бомбить войска 5-й армии. Один из них стал жертвой звена в составе Андрея Шокуна, Михаила Бубнова и Георгия Урвачёва:

«27.10.41. МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 1 час 15 минут. Сбил Хе-111 в районе Дорохово».

После этого у Георгия Урвачёва еще три боевых вылета, и вновь встреча с «хейнкелями»:

«27.10.41. МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 1 час 10 мин.»

Южнее Дорохово уничтожили Хе-111 Захар Дурнайкин, Виктор Коробов и Николай Тараканчиков, для которого это была перва победа. Юго-западнее Кубинки с «хейнкелями» дрались Юрий Сельдяков, Сергей Платов и Пётр Ерёменко. Один из атакованных ими бомбардировщиков поспешил сбросить бомбы на лес, но и сам рухнул вслед, и только два члена экипажа покинули его с парашютами. А через пять минут это звено в районе Малых Вязем сбило еще одного «хейнкеля».

В конце боя Платов, преследуя Хе-111, настиг его уже за линией фронта и сбил. Через три часа он, Сергей Байков и Ерёменко в районе Наро-Фоминска уничтожили Ме-110. Это была четвертая победа Платова в тот день и третья – Ерёменко.

В связи с этим уместно вспомнить рассказ фронтового летчика 107-го гиап Ивана Кожемяко: «Был у меня <…> день, когда я сделал четыре боевых вылета и все четыре с воздушными боями <…>. Так вот после четвертого вылета я даже не понял, как приземлился.

Помрачение какое-то наступило. <…> Как садился не помню совершенно. После посадки отдышался, кое-как выполз из кабины, подошел к комэску и сказал: «Я больше не полечу. Все, сил нет. Землю не вижу».

Урвачёв после четырех боевых вылетов и двух воздушных боев тоже совершил ошибку на посадке: «В конце пробега самолет скатился с дорожки и загряз, упал на нос. Аэродром Внуково. Экипаж – невредим. Причина – негодность аэродрома». Накануне то же самое произошло с Константином Букварёвым. Полковник Стефановский вспоминал, что летчикам 34-го полка приходилось садиться «на узкую тридцатиметровую рулежную бетонированную полосу Внуковского аэродрома <…>. А грунт по сторонам рулежной полосы был мокрым, раскисшим. Это исключало всякую возможность скатывания на обочину».

Тем не менее на следующий день Урвачёв вновь вылетел на прикрытие войск в районе Дорохово. В это время недалеко от аэродрома Внуково появился Ю-88, и навстречу ему взлетел майор Рыбкин, но бомбардировщик успел скрыться от него в облаках. Второго «юнкерса» Рыбкин встретил и атаковал уже почти над Москвой, однако попал в зону, прикрытую нашей зенитной артиллерией, и, уклоняясь от ее огня, сорвался в штопор, вышел из него, но потерял противника из вида.

А назавтра день начался с того, что юго-западнее Дорохово Пётр Ерёменко обнаружил двухместный разведчик-корректировщик «Хеншель-126». После двух атак Петра с дистанции 300 м «хеншель» задымил, но тут появились три Ме-109, и, хотя, как изящно написано в донесении штаба полка, Ерёменко «атаки прекратил», подбитый им самолет, по докладам наземных наблюдателей, упал, не долетев до линии фронта.

Однако первоочередной задачей истребителей ПВО оставалась защита неба Москвы. Поэтому, когда 29 октября к столице подошли около 100 немецких бомбардировщиков, летчики 34-го, 11-го и других полков 6-го корпуса встретили их, правда, всего в 25 километрах от столицы. При отражении этого налета Шокун в паре с Урвачёвым четыре раза поднимался в воздух. Сначала они атаковали «юнкерса», но тот смог скрыться от них в облаках, а затем преследовали «хейнкеля» и Шокун сбил его в районе Дорохово.

Тараканчиков западнее Наро-Фоминска на высоте 5000 м с дистанции от 300 м до 50 м атаковал Хе-111, который задымил мотором и врезался в землю, – вторая победа Николая. Два часа спустя Юрий Сельдяков около Внуково на высоте 2600 м обнаружил самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189», который летчики называли «рамой». Этот маневренный, хорошо вооруженный и бронированный самолет с двумя фюзеляжами и двигателями трудно было сбить, но Юрий после преследования уничтожил его в районе Лопасни.

Всего в тот день в возушных боях было уничтожено 44 самолета противника – самые большие потери люфтваффе за все время налетов на Москву.

Но боевое напряжение сказалось в ошибках летчиков. Николай Тараканчикова на разбеге «подорвал машину, убрал шасси. Правой плоскостью задел за землю и посадил машину на «живот». А самолет Захара Дурнайкина при посадке на пробеге развернуло, и было сломано шасси. Незадолго до этого Григорий Федосеев при взлете уклонился в сторону и врезался в двухэтажное здание: «Летчик ранен. Самолет разбит». Но командир полка был начеку: «За поломку самолетов <…> лейтенанта Тараканчикова и младшего лейтенента Федосеева арестовать на десять суток с удержанием 50 % за каждый день ареста».

О напряжении боевой летной работы в эти дни свидетельствует история, которую рассказывал Георгий Урвачёв:

– Надо же было так случиться, что в это время у моего друга приключилась диарея, говоря по-простонародному – понос. Он, бедняга, вернувшись из очередного вылета, зарулит на стоянку и пока его самолет готовят к новому вылету, сидит под крылом спустив штаны. А тут – ракета, и он, едва натянув эти самые штаны, снова лезет в кабину. И так целый день.

Летчик Николай Дудник тоже вспоминал о боях в небе под Москвой: «При интенсивных боевых вылетах летчики начинали страдать поносами».

По мнению специалистов, понос мог появиться у летчиков наряду с другими физиологическими последствиями воздушных боев и связанных с ними перегрузок: потерей аппетита, бессонницей и другими. То есть у них он имел боевые причины и являлся свидетельством летного мастерства, доблести и честного выполнения воинского долга. Поэтому летчики могли гордиться своим поносом, как старый воин – шрамами от боевых ран.

* * *

Тем временем на помощь 5-й армии прибыли войска из резерва Ставки, наступление противника выдохлось, и он был остановлен на подступах к Кубинке. Ныне километрах в пяти к западу от нее, рядом с Новым городком авиагарнизона, находится памятник «Слава Героям Великой Отечественной войны» в виде гранитной стены, на которой слова: «На этом рубеже на подступах к Москве был остановлен враг». А ниже – имена двадцати трех жителей Кубинки, отдавших жизнь за Родину.

От рубежа, на котором стоит памятник, менее 50 километров до так называемой «Ближней» дачи Сталина в Кунцево, куда из Кремля Верховному Главнокомандующему было всего 15 минут езды.

Летчики 34-го полка в районе Дорохово тоже помогли войскам сдержать натиск противника, который рвался к Москве, и 28 октября некоторые из них были награждены. Старший лейтенант Киселёв – орденом Ленина, а майор Рыбкин, капитан Александров, старший лейтенант Дурнайкин, лейтенанты Сельдяков, Потапов и младший лейтенант Коробов – орденами Красного Знамени, которыми были награждены также погибшие в воздушных боях 22–23 октября лейтенант Прокопов и старший политрук Герасимов.