Текст книги "Свет в ночи"

– Девочки, я смогу с вами увидеться в среду, – пообещал он. Несмотря на его радость по поводу того, что Жизель явно прижилась в «Гринвуде», в голосе слышалось нечто такое, отчего у меня в груди образовался комок и сердце болезненно забилось.

– Как ты, папа? – спросила я.

– Отлично. Может быть, немного устал. Слишком много ездил. У нас были некоторые проблемы с делами, которые мне пришлось улаживать.

– Тогда, может быть, тебе не стоит ехать так далеко, чтобы увидеться с нами. Лучше тебе отдохнуть, папа.

– Ну нет. Я уже давно не видел моих девочек. Я не могу пренебрегать ими, – произнес он со смехом, но смех сменился приступом кашля. – Все этот упорный бронхит, – быстро прояснил он. – Ладно, развлекайтесь. Скоро увидимся. – Отец закончил разговор, прежде чем я успела побольше расспросить о нем и его здоровье.

Меня взволновал наш разговор, но у меня не было времени обдумывать его. Надо было еще принять душ, одеться, причесаться. В «Гринвуде» так редко веселились, что всем хотелось запастись радостью, насладиться ею и превратить веселье в нечто большее, чем оно было на самом деле. Я не могла винить девочек. Я сама чувствовала то же самое.

Следуя неожиданной просьбе Жизель, все девочки нашего отсека вышли вместе из общежития и отправились в зал. Жизель была готова в семь тридцать. Возглавляемые Самантой, толкающей кресло моей сестры, мы подошли к главному зданию. В наших голосах слышалось возбуждение. Все – даже Вики, которая обычно не обращала внимания на свою одежду и прическу, – выглядели очень мило. Мы виделись каждый день, одетые в форму «Гринвуда», и поэтому приветствовали разительные перемены в стиле, материале и цвете одежды. Казалось, мы все зашли в общежитие в виде гусениц скучной расцветки, настолько одинаковыми мы выглядели, а вышли словно бабочки «монарх», каждая единственная в своем роде красавица.

Благодаря мисс Стивенс и школьному комитету то же самое можно было сказать и о нашем гимнастическом зале. Декорации и фонарики, серпантин и мишура превратили его в ослепительный бальный зал. Оркестр из шести музыкантов расположился в дальнем левом углу, все музыканты во фраках и черных галстуках. В начале зала соорудили небольшой подиум с микрофоном и поставили маленький столик. Оттуда миссис Айронвуд должна будет делать объявления, оттуда должны провозгласить королеву танцев и короновать ее. Приз – золотая девочка из «Гринвуда», кружащаяся на пьедестале, – сиял со своего места на маленьком столике.

По правой стороне разместились длинные столы для буфета, блюда для которого готовили повара всех общежитий. Один стол отвели для десерта. Он был уставлен разнообразными сладостями, печеньем для коктейля, миндальными пирожными, сдобой, облитой жженым сахаром, старомодными пирогами с тыквой и апельсиновыми круглыми булочками. Не забыли и о блинах, пончиках из Французского квартала, пралине и хворосте.

– Вот здесь-то наша Толстушка и расположится, правда? – поддразнила Жизель, а мы не могли оторвать глаз от стола с десертом.

Кейт вспыхнула.

– Сегодня вечером я буду хорошей девочкой и не объемся.

– Какая скука, – откликнулась Жизель.

Мы все прошли в дверь, глаза дежурных преподавателей осмотрели нас с головы до ног, а стоящая слева миссис Айронвуд пристально изучала каждую из нас, чтобы убедиться, что все одеты, как подобает. Ее окружали преподаватели, разговаривавшие друг с другом вокруг накрытого специально для них стола.

Стулья для девочек из «Гринвуда» поставили по левой стене гимнастического зала, а для мальчиков из «Розвуда» – по правой. Как и остальные ученицы, мы направились сначала прямо к чаше с пуншем, взяли свои стаканы и нашли себе места на нашей стороне зала, дожидаясь приезда мальчиков из «Розвуда». Незадолго до восьми часов в зал вбежала Сюзетта Юпп, девочка из секции А нашего общежития, и объявила, что автобусы из «Розвуда» подъезжают. Все заговорили тише, ожидая, когда мальчики по очереди войдут в зал.

На каждом из них был надет форменный темно-синий блейзер и такого же оттенка брюки. На правом верхнем кармане клубного пиджака красовалась эмблема «Розвуда» – вышитый золотом щит с латинской фразой, которую Вики перевела так: «Мастерство – наша традиция». Предположительно дизайн соответствовал настоящему гербу семейства Розвудов, чьи корни шли из Англии.

Все юноши были с почти одинаковыми стрижками, ухоженные. Подобно девочкам из «Гринвуда», мальчики из «Розвуда» собирались небольшими группами. Они нервно оглядывали зал. Те, кто узнавал девушек, с которыми встречались на прошлых танцах, махали им рукой. Потом все они собрались вокруг чаши с пуншем и наполнили бокалы. Смех и разговоры стали громче, когда последняя партия мальчиков из «Розвуда» вошла в зал.

– Вот Джонатан, – кивком указала Джеки. Мы все посмотрели на высокого темноволосого симпатичного парня, который явно был лидером своей группы. Загорелый, с широкими плечами, он выглядел как разбивающая сердца кинозвезда. Легко было понять, почему юноша пользовался такой популярностью среди девочек «Гринвуда». Но он стоял, двигался и говорил так, словно знал об этом. Даже через зал я могла почувствовать это высокомерие южанина, унаследованное многими молодыми людьми из аристократических семей. Его глаза скользили по девочкам из нашей школы, он презрительно улыбнулся, негромко сказал что-то своим приятелям, заставив их захохотать, и выпрямился, словно все мероприятие устраивалось в его честь.

На подиум поднялась миссис Айронвуд, чтобы приветствовать юношей из «Розвуда». Все замолчали.

– Не вижу причины напоминать вам всем, что вы молодые женщины и молодые мужчины из аристократических семей, которые учатся в двух наиболее уважаемых школах штата, если не всей страны. Я уверена, что вы будете вести себя соответственно и уедете отсюда так же, как приехали сюда: гордыми и заслуживающими уважения и чести, которыми пользуются ваши семьи. Ровно через час мы прервем танцы, чтобы можно было попробовать великолепную изысканную еду, приготовленную поварами «Гринвуда» по этому случаю.

Директриса кивнула дирижеру, тот повернулся к своим музыкантам, оркестр заиграл первую мелодию. Те мальчики из «Розвуда», кто уже был знаком с девочками из «Гринвуда», направились через зал, чтобы пригласить их на танец. Постепенно и другие набрались храбрости и подошли к девочкам. Когда Джонатан Пек направился к нам, мы все подумали, что он собирается познакомиться с Эбби, как предполагала Жизель. Но он удивил нас, остановившись передо мной и пригласив на танец меня. Я посмотрела на Эбби, та улыбнулась, взглянула на Жизель, на лице которой появилось ликующее выражение, и подала руку Джонатану. Он вывел меня на середину зала, потом положил правую руку мне на талию и поднял мою левую руку на уровень подбородка, как и полагается по классической бальной традиции. С великолепной точностью учившегося танцам человека он начал двигаться и поворачивать меня в такт музыке, сохраняя на лице уверенное выражение, не спуская с меня глаз.

– Меня зовут Джонатан Пек, – представился юноша.

– Руби Дюма.

– Я знаю. Моя сестра все рассказала мне о тебе и твоей сестре Жизель.

– Неужели? И что же она говорила?

– Только приятное, – ответил Джонатан с усмешкой. – Ты теперь, вероятно, знаешь, что «Гринвуд» и «Розвуд» – это как брат и сестра. Мы в «Розвуде» обычно знаем все сплетни о девочках из «Гринвуда». Вам ничего не удается от нас скрыть, – самодовольно добавил парень и бросил взгляд на Жизель, привлекшую к себе внимание по меньшей мере уже дюжины розвудских мальчиков. Но куда больше меня удивила Эбби. Она стояла в стороне. Ни один из мальчиков не пригласил ее на танец. Никто из тех, кто смеялся и шутил с Жизель, не обращал на нее внимания.

– Кстати, – продолжал мой партнер, – я знаю, что ты воображаешь себя художником, верно?

– Я ничего о себе не «воображаю». Я художник, – отрезала я.

Его улыбка стала шире, и он закинул голову назад с коротким и, как мне показалось, деланным смешком.

– Ну конечно, ты художник. Как жестоко с моей стороны предполагать обратное.

– А что ты представляешь собой, кроме ходячей энциклопедии сплетен о девочках из «Гринвуда»? – бросила я. – Или ты стремишься только к этому?

– Ого! Сьюзен была права. Ты и твоя сестра остры на язык.

– Тогда будь осторожен, – предупредила я. – А не то порежешься.

Джонатан снова засмеялся. Он подмигнул и улыбнулся своим товарищам, потом быстрее закружил меня, но я не сбилась с ритма. После танцев на более чем десяти праздниках акадийцев мне не трудно было держать равновесие и выглядеть грациозно в объятиях Джонатана Пека.

– Вечер обещает быть очень интересным, – предсказал он, когда первый танец закончился. – Я еще приглашу тебя, – пообещал молодой человек, – но пока мне надо удовлетворить нескольких фанаток.

– О, смотри не перетрудись, – сказала я. Мои резкие слова на мгновение ошеломили его. Я повернулась и пошла прочь от Джонатана, торопясь к Эбби.

– Что случилось? – спросила она, заметив румянец на моих щеках.

– Это несносный, более наглый, чем змея, но, вероятно, такой же ядовитый тип. Держу пари, что у него вся комната увешана зеркалами.

Эбби рассмеялась. Начался следующий танец, ко мне подошел другой юноша, из скромных, что я сочла приятной переменой. Мальчики, окружающие Жизель, не сдвинулись с места, лишь один побежал принести ей еще один бокал пунша. И снова, когда я оглянулась на Эбби, я заметила, что пригласили всех девочек из нашего сектора, кроме нее. Оставшись в одиночестве во второй раз, моя подруга почувствовала себя неловко, но все-таки старалась сохранить веселый вид, улыбаясь и кивая мне.

– Прошу прощения, – обратилась я к мальчику, с которым танцевала, – но у меня разболелась щиколотка. Я подвернула ее несколько дней назад. Почему бы тебе не пригласить мою подругу, ведь танец еще не кончился? – Я кивнула в сторону Эбби. Юноша, рыжий, с веснушками на щеках, посмотрел на нее и быстро покачал головой.

– Все в порядке, – ответил он, – спасибо. – Мой партнер отошел от меня и заторопился обратно к своим приятелям.

– Что случилось? – спросила Эбби, когда я вернулась к ней.

– Я, должно быть, раньше подвернула ногу. Она начала болеть, поэтому попросила прекратить танец. – Я не сказала ей о том, что юноша отказался пригласить ее на танец.

– Музыка очень хорошая, – заметила она, покачиваясь в такт.

Почему никто из парней к ней не подходит? Сколько их стоит с другой стороны зала, выискивая, кого бы пригласить. Я посмотрела на Жизель, закинувшую от смеха голову. Кто-то из мальчиков что-то сказал ей. Она взяла его за руку и заставила нагнуться, чтобы что-то шепнуть ему на ухо, отчего его глаза зажглись, как огни на Рождество. Лицо покраснело, а затем он нервно улыбнулся своим приятелям. Жизель глянула на нас и сверкнула полной самодовольства улыбкой.

В начале третьего танца я была уверена, что кто-то пригласит Эбби танцевать, тем более, когда двое мальчиков направились к нам. Но один свернул в сторону, чтобы пригласить Джеки, а другой подошел ко мне.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Мне придется посидеть из-за моей щиколотки. Но ты можешь пригласить мою подругу, – добавила я, поворачивая голову в сторону Эбби. Мальчик посмотрел на нее и, не говоря ни слова, развернулся и заторопился прочь, чтобы пригласить кого-нибудь еще.

– У меня не те духи или что? – гадала Эбби. Мое сердце забилось сильнее. Ощущение паники зародилось где-то в желудке, постепенно поднимаясь к груди. Что-то происходило здесь, что-то очень странное. Подумав так, я снова посмотрела на мою сестру. Она выглядела веселой и довольной. Танец следовал за танцем, юноши приглашали меня, я отказывалась, предлагала им пригласить Эбби, они бормотали извинения и подходили к другим девочкам. Меня не только удивило, но и раздосадовало, что одна из самых хорошеньких – в этом не было никаких сомнений, – если не самая хорошенькая девушка в школе может так долго оставаться не приглашенной. Перед тем как объявили перерыв, я откатила кресло Жизель в сторону.

– Что-то происходит, Жизель, – сказала я. – Ни один из мальчиков не пригласил Эбби танцевать и никто не захотел этого сделать, когда я предлагала.

– Неужели? Это замечательно, – ответила сестра.

– Ты всегда все знаешь, Жизель. Что происходит? Если это одна из шуток…

– Я ничего не знаю ни о каких шутках. Меня тоже никто не пригласил, как ты видишь, но я что-то не вижу твоей озабоченности по поводу моих чувств, – бросила мне в ответ сестра.

– Но ты явно хорошо проводишь время. Все эти мальчики…

– Я просто дразню их ради развлечения. Ты думаешь, мне нравится сидеть в этом кресле, пока всех остальных приглашают танцевать и они кружатся по залу? Бедная Эбби… бедная, бедная Эбби, – промолвила Жизель, опустив уголки губ. – Эта девушка стала тебе сестрой, потому что она не изувечена.

– Это нечестно. Ты же знаешь, что это неправда. Именно ты захотела другую соседку по комнате и…

Музыка смолкла. Миссис Айронвуд объявила о том, что подана закуска. Все оживились и двинулись к столам.

– Я хочу есть. И я обещала этим ребятам, что сяду с ними и дам им возможность меня накормить, – лукаво произнесла Жизель. – А ты можешь сесть с бедной Эбби. – Она развернула кресло и подкатила его к группе розвудских мальчиков, прилипших к ней, как мухи к меду. Они заспорили, кому из них выполнять обязанности Саманты и везти Жизель через зал. Она обернулась, чтобы бросить на меня взгляд, исполненный удовольствия, затем пронзительно засмеялась и взяла за руку другого парня, пока ее кавалеры собирались вокруг нее.

– Моя сестра как всегда несносна, – сказала я Эбби. Многие из юношей проявили себя истинными джентльменами, принеся сначала закуски девочкам из «Гринвуда» и лишь потом позаботившись о себе. Но никто не предложил свою помощь нам с Эбби. Мальчики расступились у стола с закусками, давая мне место, но никто не пропустил вперед Эбби. Взяв все, чего нам хотелось, мы с ней нашли столик в сторонке. К нам никто не подсел, даже девочки из нашего общежития. Нас оставили одних.

Миссис Айронвуд прохаживалась между столиками вместе с мисс Уэллер, здороваясь с некоторыми из мальчиков, иногда заговаривая с девочками. Когда они подошли к нашему столику, миссис Айронвуд остановилась, посмотрела на нас и повернула в другую сторону.

– Может, у меня корь или что-нибудь еще? – спросила Эбби.

– Нет, ты выглядишь… великолепно.

Она слабо улыбнулась. У нас не было аппетита, но мы ели просто для того, чтобы убить время. Справа от нас за столом восседала Жизель, окруженная только мальчиками. Не знаю, что она сказала им, но они держались, как пришитые. Они уж и не знали, чем ей услужить. Стоило ей только посмотреть на что-то, двое или трое бросались, сбивая друг друга с ног, чтобы принести желаемое.

– Твоя сестра всегда пользовалась таким успехом у мальчиков? – с завистью спросила Эбби.

– То время, что мы с ней знакомы, да. У нее есть способ их возбуждать. Кто знает, чего она им уже наобещала, – в сердцах добавила я.

Члены школьного комитета стали раздавать девочкам билеты для выбора королевы танцев. За ними прошли две девочки с ящиками, куда мы должны были опустить листочки с именами.

– Держу пари, Жизель устроила так, что все проголосуют за нее, – пробормотала я.

– Я голосую за тебя, – сказала Эбби.

– А я за тебя.

Мы засмеялись, сложили наши листочки и опустили их.

После десерта мы с Эбби отправились в туалетную комнату, чтобы освежиться. Все смеялись и шептались, но стоило нам войти, как разговоры смолкли. Создавалось впечатление, что мы парии, прокаженные, и все остальные боятся, что мы дотронемся до них или заразим их. Мы переглянулись, теряясь в догадках.

Вторая половина вечера ничем не отличалась от первой, только чем дольше я стояла рядом с Эбби, тем все меньше приглашали и меня тоже. К предпоследнему танцу не танцевали только мы с Эбби. Перед самым последним танцем миссис Айронвуд снова подошла к микрофону.

– Как вы знаете, в «Гринвуде» существует традиция, согласно которой в конце каждого светского мероприятия, особенно по окончании танцев, девочки выбирают королеву танцев. Школьный комитет подсчитал голоса и попросил меня вызвать сюда Жизель Дюма, чтобы она огласила результат.

Мы с Эбби взглянули друг на друга с удивлением. Как Жизель все это устроила? Я терялась в догадках. Моя сестра выкатила кресло из своего мужского кружка и покатила его через зал под аплодисменты. Потом развернулась и взглянула на присутствующих со счастливой улыбкой на лице. Один из членов школьного комитета принес результаты Жизель. Микрофон опустили, чтобы она могла говорить.

– Благодарю вас за оказанную мне честь, – начала Жизель. – Это очень мило. – Она обернулась к девушке, держащей в руках результаты голосования. – Конверт, пожалуйста, – произнесла моя сестра, словно это был приз Академии. Все засмеялись. Даже миссис Айронвуд расслабила губы в некотором подобии улыбки. Жизель развернула сложенный листок бумаги и прочла написанное на нем про себя. Потом откашлялась.

– Выбор девочек, в некотором смысле, удивляет, – объявила она. – Это впервые в истории «Гринвуда», судя по тому, что здесь написано. – Жизель взглянула на миссис Айронвуд, которая казалась теперь более заинтересованной, более живой. – Я прочитаю имя победительницы и то, что написал комитет после него. – Она посмотрела в нашу сторону. – Девочки «Гринвуда» избрали Эбби Тайлер, – объявила Жизель.

Глаза Эбби округлились от изумления. Я покачала головой в задумчивости, но было такое впечатление, что сказано только первое слово. В зале стало тихо. Эбби начала подниматься. У меня сильно забилось сердце, когда я оглянулась и увидела лица других девочек. Казалось, все они затаили дыхание.

Жизель посмотрела на листок бумаги и поднесла к губам микрофон, чтобы добавить:

– Первой квартеронке, избранной королевой танцев.

Создалось ощущение, что мы в самом центре урагана. Не было ни смешков, ни даже покашливания. Эбби оцепенела. Она взглянула на меня глазами, полными ужаса. Так вот почему ни один из мальчиков не приглашал ее танцевать. Им сказали, что она квартеронка. И вот почему Жизель была так мила и предложила белую ленту для прически Эбби. Так мальчикам было достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто перед ними.

– Кто ей сказал? – прошептала Эбби.

Я отрицательно покачала головой.

– Я бы никогда…

– Подойди и возьми свой приз, – прокричала Жизель в микрофон.

Эбби встала передо мной, еще более прямая и высокая, чем обычно, глядя на весь мир, словно прекрасная принцесса.

– Не волнуйся, Руби, все в порядке, – заверила она. – Я уже решила сказать моим родителям, что они должны перестать жить во лжи. Я признаю всех моих предков и никогда больше не стану скрывать ни одного из них. – Она прошла через зал к выходу.

– Полагаю, ей не понравился приз, – съехидничала Жизель. Раздался взрыв хохота, продолжавшийся и после того, как я выбежала из зала следом за подругой. Я вылетела в коридор и торопливо пошла к боковой двери, которая только что захлопнулась за Эбби. Когда я вышла из здания, она уже прошла половину кампуса. С высоко поднятой красивой головой Эбби уходила в ночь.

– Эбби! Подожди! – крикнула я, но она не остановилась. Моя подруга уже шла вниз по подъездной дорожке, ведущей к дороге прочь от школы. Я направилась туда же, но услышала, что меня зовут.

– Руби Дюма!

Я обернулась и увидела миссис Айронвуд, стоящую за моей спиной в ореоле света от фонарей над входом в школу.

– Не вздумай и шагу сделать с территории этой школы, – предупредила она.

– Но миссис Айронвуд, моя подруга… Эбби…

– Не вздумай.

Я повернулась и посмотрела туда, куда ушла Эбби, но не увидела ничего, кроме ночной тьмы, темноты и глубоких теней, достаточно глубоких, чтобы в них утонуло мое разбитое сердце.

9
ДРУГ В БЕДЕ

– Советую тебе вернуться на танцы. – В голосе миссис Айронвуд слышалось предостережение. Она поднялась вверх по ступеням и теперь нависала надо мной, как готовый к прыжку хищник. Небо на горизонте потемнело, стало зловещим, предвещая дождь и ветер. Какое-то мгновение я все еще вглядывалась в темноту дороги, надеясь, что Эбби вот-вот появится, но так ничего и не увидела. Я казалась самой себе островом в океане, кружащимся в водовороте воды, такой жалкой и несчастной я была. – Ты слышала, что я сказала? – прорычала Железная Леди.

Опустив голову, я повернулась и вошла в здание мимо миссис Айронвуд, не удостоив ее даже взглядом.

– Я никогда еще не видела такого поведения. – Она следовала за мной по пятам и говорила нараспев. – Никогда. Никогда. Никогда еще ни одна из моих девочек не наносила такого открытого удара школе.

– Как могла умная, красивая и добрая ученица, какой была Эбби, нанести удар школе? Надеюсь, что она так же станет гордиться своими предками, как я горжусь своим прошлым среди акадийцев, – выпалила я в ответ. Миссис Айронвуд подняла плечи и посмотрела на меня сверху вниз своими глазами-льдышками. Ее силуэт на фоне предгрозового неба стал таким же ужасным и темным, как один из злых духов вуду, о которых говорила Нина.

– Когда люди попадают в то общество, к которому не принадлежат, они только создают проблемы самим себе, – объявила директриса своим внушительным, не терпящим возражений тоном.

– Эбби принадлежит этому обществу в большей степени, чем кто-либо другой, – воскликнула я. – Она самая умная, самая милая…

– Сейчас не время и не место обсуждать подобные проблемы, и кроме того, тебя это не касается, – прошипела Железная Леди, бросая слова, словно ножи, чтобы пресечь мои жалобы. – Тебе следует подумать о себе самой и своем поведении. Мне казалось, что во время нашего последнего разговора мы все выяснили.

Когда я посмотрела на нее, на меня нахлынула волна гнева. Бабушка Катрин учила меня уважать старших, но, я уверена, она не ожидала от меня проявления уважения к женщине, подобной миссис Айронвуд. Ни ее возраст, ни ее положение не должны защищать ее от справедливой критики, думала я, даже если ее критикует человек моего возраста. Но я закусила губу, чтобы не дать сорваться с языка гневным словам.

Железная Леди явно наслаждалась, наблюдая, как я пытаюсь сдержаться. Она открыто посмотрела на меня, ожидая, надеясь, что я проявлю неподчинение, чем оправдаю более суровое наказание. Меня можно будет даже выгнать, и я никогда больше не увижу Луи. Я подозревала, что таков был истинный мотив ее поступка.

Я проглотила слезы и ярость, повернулась к директрисе спиной и ушла в зал для танцев. Последний танец был в самом разгаре. Большинство девочек взглянули на меня с интересом, многие улыбались. Их слова, произнесенные на ухо партнерам, вызвали смех. Мне стало больно видеть такое веселье после того, что они сделали с Эбби.

Неподалеку от столиков восседала Жизель, окруженная еще большим количеством последователей и обожателей, среди которых стоял и Джонатан Пек. Пронзительный смех моей сестры перекрывал музыку.

– Держу пари, что впервые девочка отказалась от приза за танцы, вручаемого школой «Гринвуд», – произнесла она, когда я подошла ближе. Эти слова предназначались мне в большей степени, чем кому бы то ни было другому. Смех стал громче. – О, вот и моя сестра. Доложи-ка нам обстановку, Руби. Куда ушла квартеронка?

– Ее зовут Эбби, – выпалила я. – И ушла она из-за тебя.

– Из-за меня? Что ты имеешь в виду? Я только прочитала результаты голосования. Зачем кому-то убегать после того, как его объявили победителем? – поинтересовалась Жизель с крайне невинным выражением лица. Остальные закивали и заулыбались, весело ожидая моего ответа.

– Жизель, ты отлично знаешь почему. Все, произошедшее сегодня вечером, сделано твоими руками.

– Только не говори мне, что ты приветствуешь пребывание полукровок в «Гринвуде», – заметил Джонатан. Он расправил плечи, провел ладонями по волосам, приглаживая их, как будто стоял перед зеркалом, а не перед дюжиной обожательниц. Я повернулась к нему.

– Чего я не могу терпеть, так это присутствия в «Гринвуде» жестоких и порочных людей. Кроме того, я не выношу присутствия высокомерных молодых снобов, которые считают себя Божьим даром, хотя на самом деле они больше любят себя, чем кого-нибудь другого, – парировала я.

Джонатан вспыхнул.

– Что ж, мне понятна твоя позиция, когда речь идет об общении с людьми низшего класса. Вероятно, ты тоже не на своем месте, – заметил он, оглядываясь в поисках поддержки на девушек и юношей, собравшихся вокруг нас. Почти все согласно кивнули.

– Может быть, и так, – проговорила я. Слезы жгли мне веки. – Но я бы предпочла оказаться на болоте среди аллигаторов, чем здесь среди тех, кто смотрит на других сверху вниз из-за их происхождения.

– Да ладно, не строй из себя праведницу, – недовольно заметила Жизель. – Квартеронка справится с этим.

Я направилась к ней. Мои глаза так горели гневом, что девочки расступились, чтобы дать мне дорогу. Встав над креслом Жизель, я сложила руки на груди и атаковала ее вопросами.

– Как ты это сделала, Жизель? Подслушивала под дверью?

– Ты думаешь, мне так интересны ваши личные разговоры? Полагаешь, что есть нечто такое, что ты сделала, а я об этом не слышала или не читала? – возразила она, краснея от моего обвинения. – Мне не требовалось подслушивать под дверью, чтобы узнать, что происходит между тобой и твоей подружкой-квартеронкой. Но, – продолжала сестра, улыбаясь и выпрямляясь в кресле, – если тебе захочется исповедаться, описать, каково спать рядом с ней…

– Заткнись! – крикнула я, не в силах больше сдерживать поток эмоций. – Закрой свой грязный рот, а не то…

– Посмотрите, как она угрожает своей искалеченной сестре, – вскричала Жизель, театрально съежившись. – Вы видите, как я беспомощна сейчас, и это не в первый раз. Теперь вы все знаете, каково быть изувеченным близнецом и жить вот так изо дня в день, глядя, как твоя сестра веселится, идет, куда захочет, делает, что хочет.

Жизель закрыла лицо руками и начала всхлипывать. Все сердито посмотрели на меня.

– Ах, да к чему все это? – простонала я и отвернулась. В этот момент музыка оборвалась.

Тут же возле микрофона возникла миссис Айронвуд.

– Судя по всему, приближается гроза, – предупредила она. – Мальчикам следует отправиться к автобусам, ожидающим их, а девочкам нужно поторопиться вернуться в общежитие.

Все потянулись к выходу, но мисс Стивенс торопливо подошла ко мне.

– Бедная Эбби. То, что они с ней сделали, – ужасно. Куда она ушла? – спросила учительница.

– Не знаю, мисс Стивенс. Эбби побежала по подъездной аллее вниз, потом на дорогу. Я беспокоюсь за нее, но миссис Айронвуд не позволит мне отправиться на поиски.

– Я сяду в машину и посмотрю, может быть, смогу ее найти, – пообещала мисс Стивенс. – А ты иди в общежитие и жди меня.

– Спасибо. Надвигается действительно сильная гроза, она может настигнуть Эбби. Прошу вас, если вы найдете ее, скажите ей, что я не имею никакого отношения к тому, что Жизель устроила сегодня вечером. Пожалуйста, скажите ей.

– Я уверена, что Эбби так и не думает, – ответила мисс Стивенс с доброй улыбкой. Когда мы последовали за толпой, выходящей из зала, то заметили миссис Айронвуд, наблюдавшую за нами со стороны.

Вспышка молнии прочертила белый всполох на темном грозовом небе. Некоторые девочки завизжали от возбуждения. Некоторым из розвудских мальчиков удалось украсть прощальный поцелуй, перед тем как сесть в автобус. Вокруг Джонатана Пека собралась толпа из полудюжины помешанных гринвудских девиц, дожидающихся, чтобы он коснулся их губ, или на крайний случай щеки, своими драгоценными устами.

Следующий удар грома вызвал еще больше криков и суеты. Я заметила торопливо уходящую к своему джипу мисс Стивенс. С надеждой взглянула на подъездную аллею – не видно ли Эбби – и быстро пошла к нашему общежитию. Может быть, она походила вокруг и вернулась, предположила я. Но когда я пришла, комната была пуста. Мне оставалось только отправиться в вестибюль и ждать мисс Стивенс. Вернулись остальные девочки, вне себя от возбуждения от танцев и мальчиков, с которыми познакомились. Я не обратила на них внимания, и большинство из них проигнорировали меня.

Налетев с реки, гроза быстро накрыла кампус. Вот уже ветер начал раскачивать и выкручивать ветви знаменитых дубов. Мир за окном становился все темнее и темнее, полил дождь, колотя в окна и танцуя по дорожкам. Перила галереи промокли под сплошным потоком, молнии вспыхивали в темноте, на мгновение заливая школу и окрестности белым светом, потом все снова погружалось во тьму. А что, если мисс Стивенс не найдет Эбби? Я представила себе подругу, испуганную, под каким-нибудь деревом, где-то на дороге, ведущей в «Гринвуд». Может быть, она зашла в один из этих великолепных домов, а хозяева оказались настолько добры, что приютили ее, пока не утихнет гроза.

Прошло около часа. Я выглянула в окно вестибюля и заметила свет автомобильных фар. Джип мисс Стивенс остановился у крыльца нашего общежития, она вышла из него, накинув на голову плащ, и побежала к дверям. Я встретила учительницу на пороге.

– Эбби вернулась? – спросила она, и мое сердце упало.

– Нет.

– Нет? – Рейчел стряхнула капли с волос. – Я проехала вниз и вверх по дороге, на много миль дальше, чем могла уйти Эбби, даже если бы она бежала. Нигде никаких следов. Я надеялась, что девочка вернулась сама.

– Что могло с ней случиться?

– Ее могла подобрать какая-нибудь машина.

– Но куда она пойдет, мисс Стивенс? Эбби никого не знает в Батон-Руже.

Молодая женщина покачала головой, на ее лице появилось выражение тревоги. Мы обе подумали о тех опасностях, которые подстерегают ночью в грозу на пустынном хайвее одинокую молодую красивую девушку.

– Может быть, она просто нашла где-нибудь убежище и пережидает бурю, – предположила учительница.

К нам подошла миссис Пенни, ее руки дрожали, на лице озабоченное выражение.

– Мне только что звонила миссис Айронвуд. Она хотела знать, вернулась ли Эбби. Куда она пошла, Руби?

– Я не знаю, миссис Пенни.

– Девочка ушла с территории, да еще ночью!.. И в грозу!

– Эбби не хотела этого, миссис Пенни.

– Ах, моя дорогая, – простонала экономка. – Ах, милочка. У нас в «Гринвуде» никогда раньше не было таких проблем. Для меня всегда это была великолепная работа, восхитительная жизнь.

– Я уверена, что все будет в порядке, – обратилась к ней мисс Стивенс. – Просто не закрывайте на ночь входную дверь.

– Но я всегда ее закрываю после отбоя. Мне надо думать и обо всех остальных девочках тоже. Что же мне делать?

– Не беспокойтесь из-за двери, миссис Пенни. Я посижу здесь и дождусь возвращения Эбби, – сказала я, усаживаясь на диван в вестибюле.