Текст книги "Свет в ночи"

– Жизель прислала Кейт с приказом явиться к ней в комнату. Когда я пришла, она спросила меня, хочу ли я снова стать частью группы. Я сказала «да», но твоя сестра сказала… она сказала, что я должна понести наказание.

– Наказание? Что за наказание?

– Жизель сказала, что, когда ее не было, я мечтала стать похожей на нее. Я хотела стать ею и поэтому пользовалась ее помадой, косметикой и духами. Она сказала, что я настолько сексуально озабоченная, что я даже надевала ее трусики. Но я этого не делала, – Саманта стояла на своем. – Честное слово, не делала.

– Я верю тебе, Саманта. А что случилось потом? Она закрыла глаза и сглотнула.

– Саманта?

– Мне пришлось раздеться и лечь в постель, – выпалила девушка.

Я затаила дыхание, зная, какого рода непристойные вещи могла Жизель заставить ее делать.

– Продолжай, – потребовала я шепотом.

– Мне так стыдно.

– Что она заставила тебя делать, Саманта?

– Они все заставляли, – крикнула она. – Девочки дразнили меня и подбадривали, пока я не сдалась.

– Сдалась?

– Я должна была взять подушку и изображать, что это… Джонатан Пек. Они заставили меня обнимать ее, целовать и…

– Ох, Саманта, нет.

Она разразилась рыданиями. Я погладила ее по волосам.

– Моя сестра – больной человек. Мне очень жаль. Тебе не следовало ее слушать.

– Они все ненавидели меня, – закричала Саманта, защищаясь. – Даже другие девочки из общежития и из нашего класса. Никто не разговаривал со мной ни в туалете, ни возле шкафчиков. А сегодня кто-то вылил бутылку чернил на мою тетрадь по социологии, перепачкав все страницы. – Она заплакала сильнее.

– Ладно, Саманта, все в порядке, – сказала я. Я укачивала ее, пока рыдания не стихли. Тогда я встала. – Прямо сейчас я побеседую с моей сестрой.

– Нет! – воскликнула Саманта, хватая меня за руку. – Не надо. – Ее глаза расширились от страха. – Если ты рассердишь ее, Жизель снова настроит девочек против меня. Прошу тебя, – взмолилась она. – Обещай, что ты ничего не скажешь. Она заставила меня пообещать, что я ничего не расскажу тебе о том, что они заставили меня делать. Твоя сестра просто снова обвинит меня в предательстве.

– Жизель заставила тебя пообещать это, потому что знает, что я отправлюсь прямо к ней и выброшу ее в окно, – проговорила я. Саманта закусила губу, тревога затопила ее лицо. – Ладно, не беспокойся. Я не стану ничего делать. Но, Саманта, с тобой все в порядке?

– Я в порядке, – отозвалась она, быстро вытирая лицо. Девушка выдавила из себя улыбку. – Все было не так и плохо, а потом все уже закончилось. Мы все снова друзья.

– С такими друзьями и враги не нужны, – заметила я. – Моя бабушка Катрин обычно говорила, что, даже если мы живем в мире без болезней и недомоганий, без гроз и ураганов, без засух и эпидемий, мы вполне можем помочь дьяволу удобно устроиться в нашем сердце.

– Что? – переспросила Саманта.

– Ничего. Ты переезжаешь обратно в комнату Жизель?

– Нет. Она по-прежнему хочет жить одна, – ответила Саманта. – Ты не против, если я останусь с тобой?

– Разумеется, нет. Я просто удивилась. Второй камень еще не бросили, – пробормотала я, гадая, какой план составила Жизель, чтобы сделать жизнь в «Гринвуде» невыносимой для всех, особенно для меня.

Конец недели прошел быстро и без происшествий. Не знаю, то ли пребывание в одиночестве в общежитии, то ли необходимость самой заботиться о себе так измотали Жизель, но каждое утро, когда Кейт наконец привозила ее в коляске на завтрак, моя сестра выглядела полупьяной. Она сидела за столом, потупив глаза, уставившись в одну точку, едва обращая внимание на болтовню вокруг. Обычно она первая обрывала говорящего или высмеивала сказанное.

Потом в пятницу Вики остановила меня в коридоре после урока естествознания и сообщила, что слышала о том, как Жизель заснула во время занятий. Я подумала, сестра слишком упряма, чтобы признать, что забота о самой себе выкачала из нее все силы. К концу дня я остановила ее в коридоре.

– В чем дело? – рявкнула она. Усталость сделала ее еще более раздражительной, чем обычно.

– Так дальше не может продолжаться, Жизель. Ты засыпаешь в классе, спишь за ужином, хандришь. Тебе нужна помощь. Либо пусть к тебе вернется Саманта, либо переезжай ко мне, – сказала я.

От моего предложения кровь бросилась ей в лицо, сестра подняла голову.

– Тебе бы это понравилось, правда? – ответила она достаточно громко, чтобы привлечь внимание окружающих. – Ты хочешь, чтобы я зависела от тебя, умоляла о помощи, когда мне нужно причесаться или почистить зубы. Что ж, я не нуждаюсь ни в тебе, ни в милашке Саманте, чтобы существовать в этой школе. Мне никто не нужен, – добавила Жизель и с силой крутнула колеса коляски, чтобы уехать от меня. Даже Кейт осталась стоять с открытым ртом.

– Хорошо, – заметила я, пожав плечами. – Я рада, что она старается быть независимой. И все-таки дай мне знать, если Жизель заболеет, – попросила я Кейт. Та кивнула и бегом бросилась догонять подругу. А я отправилась на занятия по живописи.

В этот вечер позвонил Бо. Я всю неделю с беспокойством ждала его звонка.

– Я думал, что мне удастся завтра сбежать и приехать повидаться с тобой в Батон-Руж, но мой отец ограничил мое пользование машиной, после того как Дафна поговорила с ним и с матерью. Она рассказала им о том, как я возил тебя в санаторий.

– Они рассердились?

– Дафна сказала, что мы настолько взволновали Жана, что к нему пришлось применить шоковую терапию.

– Ох, нет. Я надеюсь, что это ложь, – воскликнула я.

– Мой отец вышел из себя, а потом твоя мачеха рассказала моим родителям, что я поднимался к тебе в комнату во время бдения… Мне кажется, она несколько исказила то, что мы делали.

– Как Дафна может быть такой ужасной?

– Вероятно, она берет уроки, – пошутил Бо. – В любом случае, я надеюсь, что с меня снимут наказание на время каникул. Это ведь всего через десять дней, правильно?

– Да, но захотят ли теперь твои родители позволить тебе общаться со мной? – вслух подумала я.

– Мы справимся. Нет никакого способа помешать мне видеться с тобой, когда ты дома, – пообещал Бо.

Он спросил меня о школе, а я рассказала ему о Жизель и о том, как она изо всех старается сделать невыносимой жизнь окружающих.

– У тебя и правда забот полон рот. Это несправедливо.

– Я дала обещание отцу, – ответила я. – Я должна попытаться.

– Я подслушал вчера вечером, как отец говорил с мамой о Дафне, – признался Бо. – Они с Брюсом Бристоу сделали несколько резких шагов, наложили арест на некоторые компании и имущество владельцев, чтобы конфисковать их собственность. Мой отец сказал, что Пьер никогда бы не проявил такую жестокость, даже если бы это подсказывало хорошее деловое чутье.

– Я уверена, что Дафне это доставляет удовольствие. У нее в жилах лед, – отозвалась я. Бо засмеялся и снова повторил, как сильно он без меня скучает, как сильно меня любит, как ждет не дождется нашей встречи. Я могла только ощутить его поцелуй на моих губах, когда Бо послал мне его по телефону.

Когда вернулась в наш сектор, я почти ожидала увидеть поджидающую меня в гостиной Жизель, готовую допросить о том, кто звонил, но дверь в ее комнату оказалась плотно прикрытой. Кейт сообщила, что моя сестра собиралась рано лечь спать. Я решила проведать ее и взялась за ручку двери, но оказалось, что дверь заперта. Я удивилась и осторожно постучала.

– Жизель?

Она не ответила. Либо сестра уже уснула, либо притворялась спящей.

– С тобой все в порядке?

Я подождала, но ответа не последовало. Ну раз ей так хочется, пусть так и будет, подумала я и отправилась к себе, чтобы почитать и написать письмо Полю, прежде чем лечь спать. Мы с мисс Стивенс решили на следующее утро отправиться на озеро после завтрака, и когда я закрыла глаза, то стала мечтать об этом.

Субботнее утро выдалось отличным. На кристально голубом декабрьском небе даже алебастровые облака казались покрытыми глазурью. Мисс Стивенс уже ждала меня на берегу, она расставляла наши этюдники. Я заметила, что Рейчел к тому же расстелила одеяло и принесла корзинку для пикника. Само озеро сияло синим серебром. Хотя ярко светило солнце, воздух оставался холодным и бодрящим. Мисс Стивенс заметила меня и помахала рукой.

– Как трудно смешать краски, чтобы добиться такого цвета, – сказала она, глядя на поверхность воды. – Как себя чувствуешь?

– Отлично, хочу работать, – ответила я, и мы взялись за дело. На какое-то время мы с головой погрузились в работу, сам процесс увлек нас, наши мысли. Очень часто я воображала себя одним из тех животных, которых рисовала, пытаясь посмотреть на мир глазами крачки, пеликана или даже аллигатора.

Наше внимание отвлекли удары молотка. Мы посмотрели в сторону эллинга и увидели Бака Дардара, отбивающего лезвие сенокосилки. Он остановился, будто почувствовав наши взгляды, мгновение смотрел в нашу сторону, а потом снова заколотил по железу.

Мисс Стивенс рассмеялась.

– На какое-то время я забыла, где нахожусь.

– И я тоже.

– Хочешь попить чего-нибудь холодненького? У меня есть чай со льдом и яблочный сок.

– Чай со льдом – это замечательно, – откликнулась я. – Спасибо.

Учительница спросила меня, как справляется Жизель после смерти папы и нашего возвращения, и я описала поведение сестры. Рейчел внимательно слушала и задумчиво кивала.

– Оставь ее ненадолго в покое, – посоветовала она. – Жизель нужно добиться успеха в своей независимости. Это поможет ей стать сильнее, счастливее. Я уверена, твоя сестра знает, что ты рядом, если она будет нуждаться в тебе, – добавила учительница.

От этих слов я почувствовала себя лучше. Мы еще немного порисовали, а потом сделали перерыв. Рейчел заранее все приготовила для ленча. Мы уселись на одеяло, ели и разговаривали, мимо проходили девочки, кое-кто махал нам рукой, другие смотрели с любопытством. Я видела многих преподавателей и даже обнаружила миссис Айронвуд, несколько минут глядевшую на нас, прежде чем пройти через кампус.

– Луи оказался прав насчет этого озера, – заметила я, когда мы заканчивали работу. – В нем точно есть какая-то магия. Кажется, что оно преображается, изменяя цвет и даже форму на протяжении всего дня.

– Мне очень нравится писать пейзажи с водной поверхностью. В один из этих дней я собираюсь предпринять путешествие на протоку. Может быть, ты поедешь со мной в качестве моего проводника через болото, – предложила мисс Стивенс.

– Мне бы этого хотелось больше всего на свете, – сказала я. Учительница тепло улыбнулась мне, и я почувствовала себя так, словно у меня на самом деле есть старшая сестра. Этот день оказался одним из лучших, проведенных в «Гринвуде».

В этот вечер в нашем общежитии организовали «вечеринку в пижамах». Девочки из других общежитий пришли послушать музыку, поесть попкорна и потанцевать в гостиной. После чего все заснули, некоторые из гостей разделили постель с подружками, другие устроились на полу на одеялах. Весь вечер происходили розыгрыши. Несколько девочек из секции В, расположенной внизу, поднялись наверх и постучали в одну из дверей. Когда им открыли, они облили хозяек комнаты холодной водой и сбежали. Естественно, пострадавшие должны были ответить. Они где-то поймали парочку лягушек и подбросили их в гостиную секции В. Присутствующие с криком метались по коридорам. Миссис Пенни сбилась с ног, бегая от одной секции общежития к другой.

К моему изумлению, Жизель сочла все это детским и. глупым и, вместо того чтобы принимать участие в веселье и изобретать шутки вместе со своей группой, снова удалилась к себе в комнату, заперев за собой дверь. Я уже начала гадать, не впала ли сестра в глубокую депрессию и не в том ли причина ее усталости по утрам.

В воскресенье я занималась домашними заданиями, готовилась к контрольным по английскому и математике вместе с Вики, выполнила свои обязанности за ужином, а затем оделась, чтобы навестить Луи. Я попросила его не беспокоить Бака. Мне приятнее прогуляться до поместья. Стоял такой чудесный вечер, на небе сияли звезды, ясно, как никогда, были видны Большая и Малая Медведицы. По дороге я почувствовала, что за мной кто-то следит. Подняв глаза и взглянув вправо, я увидела сову. Я подумала, что одинокий человек, идущий по ее владениям, представляет для нее больший интерес, чем она для него. Это напомнило мне мою жизнь на протоке и то привычное для меня ощущение, что животные постепенно привыкли ко мне.

Олень без страха подходил поближе. Лягушки выскакивали почти из-под ног, утки и гуси летали так низко у меня над головой, что я чувствовала, как ветер, поднятый их крыльями, шевелит волосы у меня на голове. Я была частью того мира, в котором жила. Может быть, сова уловила наше сходство. Она не заухала и никуда не улетела, а лишь чуть приподняла крылья, словно приветствуя меня, и, подобно скульптуре, застыла на ветке, наблюдая.

Впереди показался огромный особняк, на галереях ярко сияли огни, хотя большинство окон оставались темными. Подойдя ближе, я смогла услышать мелодичные звуки рояля Луи. Я постучала в дверь большим латунным дверным молотком и стала ждать. Через несколько мгновений появился Отис. Он с беспокойством оглядел меня, но поклонился и отступил в сторону.

– Здравствуйте, Отис, – жизнерадостно произнесла я.

Дворецкий стрельнул глазами вправо, чтобы убедиться, что миссис Клэрборн не наблюдает за ним из приоткрытой двери, и только потом ответил на мое приветствие.

– Добрый вечер, мадемуазель. Месье Луи ждет вас в музыкальном салоне. Сюда, пожалуйста, – проговорил он и быстро повел меня по длинному коридору, но я посмотрела налево как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающуюся дверь, и мне показалось, что я мельком рассмотрела миссис Клэрборн.

Отис довел меня до двери в салон, потом кивнул и удалился. Я вошла, Луи играл еще несколько мгновений, прежде чем понял, что я здесь. Он надел свободную спортивную куртку из темно-голубого вельвета, белую рубашку и широкие синие брюки. С аккуратно причесанными волосами Луи выглядел красавцем. Повернув голову к двери, он немедленно прекратил играть и вскочил со скамейки. Я сразу же заметила, что Луи смотрит на меня совсем по-другому, увидела новую уверенность в его походке.

– Руби! – Хозяин дома быстро прошел через комнату и взял меня за руку. – Я могу ясно видеть твой силуэт, – объявил он. – Это такое волнующее ощущение, даже если различаешь лишь свет и тень. Так замечательно не беспокоиться о том, что налетишь на что-нибудь. И больше того, иногда я вдруг вижу цвет. – Молодой человек протянул руку и коснулся моих волос. – А вдруг я увижу твои прекрасные волосы еще до конца вечера. Я постараюсь. Я буду думать об этом и попытаюсь. Если я как следует сконцентрируюсь… Ох, – прервал он сам себя. – Я все говорю и говорю о себе и даже не спрашиваю, как ты.

– Прекрасно, Луи.

– Этого не может быть, – возразил он. – Ты пережила ужасное время. Давай, садись сюда и расскажи мне обо всем. – Луи, не отпуская моей руки, повел меня к дивану. Мы сели рядом.

На его лице появилось новое сияние, более яркое. Как будто с каждым лучом света, проникавшим сквозь темные шторы, закрывавшие его глаза, он возрождался к жизни, все ближе и ближе подходил к миру надежды и радости, возвращался туда, где он мог улыбаться, смеяться, петь, разговаривать и вновь обрести способность любить.

– Я ничего не имею против твоего эгоизма, Луи, и твоих разговоров об успехах. Мне бы не хотелось говорить о трагедии и о том, что мне пришлось пережить. Все еще так свежо и так болезненно.

– Разумеется, – ответил он. – Я только собирался стать сочувствующим слушателем. – Луи улыбнулся. – Тем человеком, на чьем плече ты сможешь поплакать. В конце концов, я же на твоем плакал, верно?

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны предложить это, особенно в свете твоих собственных проблем.

– Нам лучше перестать беспокоиться о себе и начать думать о других, – возразил Луи. – Не правда ли, я говорю, как какой-нибудь мудрый старик. Мне жаль, но в последние годы я столько времени сидел здесь и размышлял. В любом случае, – продолжал он после паузы, – я решил уступить бабушке и поехать в следующем месяце в Швейцарию, в клинику. Врачи пообещали мне, что я останусь там только на короткое время, но одновременно я смогу посещать консерваторию и продолжать занятия музыкой.

– Как замечательно, Луи!

– И вот еще что, – сказал он, беря мою ладонь в свою и понижая голос, – я спросил моего врача, почему мои глаза неожиданно вернулись к жизни, и он заверил меня, что это оттого что я нашел человека, которому могу доверять. – Луи улыбнулся. – Мой врач это нечто большее, чем просто психиатр, – быстро добавил он. – Доктор так описывает мое состояние: мой мозг опустил темную пелену на глаза и не давал ей подняться. Он сказал, что я сам не позволял себе выздороветь, потому что боялся снова видеть. Я чувствовал себя в безопасности в замкнутом мире темноты, позволяя моим чувствам изливаться только сквозь мои пальцы и исключительно на клавиши рояля. Когда я описал тебя и то, какие чувства ты у меня вызываешь, врач согласился со мной, что ты стала основной причиной того, что я вновь обретаю зрение. Пока ты рядом со мной… пока я могу положиться на тебя, надеяться, что ты будешь проводить со мной время…

– Ой, Луи, я не смогу нести такую ответственность. Он рассмеялся.

– Я так и знал, что ты скажешь что-нибудь в этом роде. Ты слишком нежная и бескорыстная. Не беспокойся. Вся ответственность на мне. Разумеется, – добавил он, понизив голос, – моя бабушка совсем не в восторге от всего этого. Она так рассердилась, что хотела пригласить другого доктора. Бабушка позвала сюда кузину, чтобы та постаралась убедить меня, будто я чувствую себя так, как чувствую, оттого, что я очень уязвим. Но я им сказал… я сказал им, ты не можешь быть девушкой того сорта, что они описывают, одной из тех, кто потворствует мне и при этом ищет выгоды.

А потом я сказал им… – Луи помолчал, черты его лица стали тверже. – Нет, не сказал, а потребовал, чтобы тебе разрешили навещать меня, когда ты сможешь, пока я не уеду в клинику. На самом деле я ясно дал им понять, что не сделаю этого, если не смогу видеться с тобой так часто, как мне этого хочется, и… конечно, так часто, как этого захочешь ты. Но ты ведь хочешь видеться со мной, правда? – спросил молодой человек. Его вопрос больше походил на мольбу.

– Луи, я ничего не имею против того, чтобы приходить сюда, когда смогу, но…

– О, замечательно. Все решено, – объявил он. – Скажу тебе, что собираюсь сделать, – я буду продолжать писать симфонию. Буду работать весь месяц и посвящу ее тебе.

– Луи, – заговорила я, мои глаза наполнились слезами. – Я должна сказать тебе…

– Нет, – возразил он. – Я уже все решил. Если честно, часть ее уже написана. Именно эту музыку я играл, когда ты вошла. Хочешь послушать?

– Конечно, Луи, но…

Он встал, подошел к роялю и заиграл, прежде чем я смогла произнести хоть слово.

Мое сердце разрывалось. Каким-то образом я погрузилась в мир Луи настолько глубоко, что казалось невозможным вырваться без того, чтобы жестоко не ранить его. Может быть, после его отъезда в клинику, когда к нему полностью вернется зрение, я смогу заставить его понять, что меня связывают любовные отношения с другим. Тогда он сможет выдержать разочарование и идти своим путем, подумала я. А до тех пор я могу лишь слушать его прекрасную музыку и подбадривать Луи в его усилиях снова обрести зрение.

Его симфония была красивой. Мелодия взлетала и падала с таким изяществом, что я почувствовала, как меня уносит куда-то. Я расслабилась, закрыв глаза, и позволила симфонии Луи возвратить меня назад во времени, пока я снова не увидела себя маленькой девочкой, бегущей по траве. А позади слышится смех бабушки Катрин, когда я визжу от удовольствия при виде птиц, устремляющихся к воде, или леща, прыгающего в пруду.

– Итак, – заговорил Луи, перестав играть, – это все, что я уже написал. И как тебе?

– Это красиво, Луи. И очень необычно. Ты станешь известным композитором, я уверена.

Он снова засмеялся.

– Пошли, – сказал Луи, – я попросил Отиса приготовить кофе по-акадийски и подать пирожки с начинкой, привезенные из «Кафе дю монд» в Новом Орлеане. Все это ждет нас во дворике под стеклянной крышей. Ты сможешь рассказать мне о своей сестре и о тех ужасных вещах, что она делает, – добавил он. Луи согнул локоть, чтобы я могла взять его под руку, и мы ушли из музыкального салона. Пока мы шли по коридору, я оглянулась лишь однажды. Я уверена, что в тени позади нас видела миссис Клэрборн. Она стояла и смотрела нам вслед. Даже на таком расстоянии я ощущала ее неудовольствие.

Но только на следующее утро, в школе, я обнаружила, насколько твердым было желание миссис Клэрборн и миссис Айронвуд выбросить меня из жизни Луи.