Текст книги "Небесная Роза"

Глава 6

До чего же трудно научиться всем премудростям гаремной жизни – Джулиана и представить себе не могла. Во-первых, предстояло в совершенстве изучить арабский язык, без этого просто невозможно было понимать, что происходит вокруг тебя. Потом – мусульманские обычаи, придворный ритуал, поведение в присутствии господина. Но это, разумеется, было еще половиной дела. Гораздо сложнее оказалось научиться искусству нравиться, привлекать, обольщать. Джулиана усиленно вспоминала весь свой небольшой опыт общения с мужчинами, но это плохо помогало. Скорее всего потому, что она никогда прежде не пыталась намеренно вскружить голову кому бы то ни было. У Изабель в этих делах имелся более обширный опыт. Она каждый день терпеливо объясняла сестре, как нужно смотреть на мужчину, как держаться с ним наедине, как одеваться, чтобы подчеркнуть свои достоинства и вызвать в нем желание близости.

– Ну что у тебя за взгляд, нет, ты только посмотри на себя в зеркало, – насмешливо говорила она Джулиане, когда они разыгрывали небольшие ролевые сценки, оставшись наедине. – Если ты так посмотришь на Джаббара, он подумает, что ты хочешь его убить. Попытайся представить, что перед тобой человек, которого ты очень сильно любишь… О нет, так еще хуже! О Господи, Джулиана, да у тебя просто-напросто вид растерянной дурочки или наивной влюбленной вороны!

– Ну да, конечно, это только ты у нас всегда была такой красавицей, что мужчины просто падали к твоим ногам, как скошенные снопы! – сердилась Джулиана на сестру, хотя в глубине души понимала, что та права. Чего только стоит эта пошлая история с Эшли Барретом! Вот уж тогда она действительно вела себя, как самая настоящая глупая ворона.

Еще Изабель уговаривала Джулиану научиться восточным танцам. Девушка сначала наотрез отказывалась и возмущалась. Но однажды Изабель попросила одну из наложниц, ту самую, что Джаббар оставил у себя после расправы с гаремом Касим-бея, показать, как это делают профессионалы.

Зрелище оказалось волнующим и действительно красивым, при всей его непристойности с точки зрения Джулианы. Тамам – так звали эту невольницу – одела по такому случаю специальный наряд для танцовщиц: красную парчовую юбку с многочисленными разрезами, которые превращали ее в пышную бахрому, начинающуюся низко на бедрах, небольшие изящные чашечки на бретельках, прикрывающие часть груди, и множество золотых браслетов с бубенчиками и круглыми пластинками на руках и лодыжках, издающими мелодичный звон при каждом движении. Позвали музыкантов, и весь гарем собрался в главном зале посмотреть на увлекательное представление. Когда Тамам закончила свои сладострастные танцы, Джулиана еще долго не могла усмирить волнение – такую мощную волну чувственности пробудило увиденное в ее душе. – Ну, как? – с победной улыбкой спросила ее Изабель, когда они остались одни. – Восхитительно, правда? Благодаря умению зажигать огонь и крови мужчин Тамам уже двенадцать лет удерживает завидное положение фаворитки в гаремах. А ведь ей двадцать семь лет, по восточным меркам, она далеко не молода.

– Из-за умения хорошо танцевать Джаббар и решил оставить ее у себя, да? – заинтересованно спросила Джулиана.

– Только из-за этого. Тамам – наполовину арабка, наполовину персиянка. Она воспитывалась в Александрийской школе для невольниц. Двенадцать лет назад ее купил отец Касима, Селим-бей, а три года назад, когда старый бей умер, Касим предложил ей остаться в своем гареме, хотя она для него старуха – на целых пять лет старше! Между прочим, само ее имя – Тамам – в переводе с арабского означает «совершенство». Мы с ней стали подругами, и, если я попрошу, она научит тебя своему искусству.

– Ну, куда уж мне до нее! – попыталась отмахнуться Джулиана, хотя глаза ее разгорелись от предложения сестры. – Да и как мне учиться? Другие обитательницы гарема будут смеяться над моей неловкостью. Ведь здесь никуда не спрячешься от любопытных глаз!

Действительно, все обитательницы гарема отличались непомерным любопытством, обожали сплетни и всякие мелкие интриги. Но осуждать их за это было глупо. Жизнь в замкнутом мирке, лишенная внешних впечатлений и наполненная лишь одной заботой – как понравиться своему господину, – способствовала развитию всех исконно женских недостатков и низменных черт характера. Несмотря на это, лалла Фатин, пожилая вдова, родственница царствующей семьи, которой было поручено надзирать за женщинами, уверяла, что в этом гареме жизнь еще гораздо веселее, чем во многих других. Во-первых, потому, что здесь содержится мало наложниц, а во-вторых, потому, что это молодой гарем, только две женщины имели возраст старше двадцати пяти лет, все остальные – молоденькие или совсем юные девушки.

– Пятьдесят семь женщин – это сравнительно мало, – подтверждала и Изабель. – У многих правителей их бывает несколько сотен. Дело в том, что в гареме Джаббара, когда он еще был просто богатым феодалом, находилось всего тридцать пять невольниц и две жены. Став беем, он тотчас решил пополнить гарем. Из множества красивых девушек отобрали двадцать самых привлекательных, включая тебя. Но этим дело не ограничится. Вскоре после того, как Джаббар узнает поближе этих невольниц, последует новое пополнение гарема.

Присмотревшись к его нынешним обитательницам, Джулиана заметила, что они разделены на два враждебных лагеря. Один возглавляла лалла Халима, первая жена Джаббара и мать его старшего сына, красивая черноволосая арабка двадцати пяти лет с уверенными, властными манерами и сладострастной, склонной к полноте фигурой. Центром другой группировки была Азиза, семнадцатилетняя рослая девушка с развитыми формами, насмешливо прищуренными серыми глазами и тяжелой гривой прямых рыжих полос. Ее заносчивый нрав и коварный характер отчетливо выражало привлекательное бледное лицо, но Азиза умела скрывать свою истинную натуру и, когда это требовалось, могла казаться обаятельной и нежной. У Джулианы эта девушка сразу вызвала непреодолимое отвращение, и она не сделала ни одной попытки сблизиться с ней.

– Почему Азиза занимает такое положение в гареме? – как-то спросила она сестру. – Насколько я знаю, она входит в число двадцати вновь приобретенных невольниц, и ей следовало бы держаться чуть скромнее.

– Дело в том, что Азиза – единственная из новых девушек, которая удостоилась приглашения бея, – объяснила Изабель. – До его отъезда она побывала в его покоях целых четыре раза, и каждый раз Джаббар оставался доволен. Поэтому Азиза по праву считается здесь фавориткой. Ей, в отличие от остальных новых наложниц, уже предоставили собственные покои на первом этаже, и многие девушки заискивают перед ней, стараясь завоевать ее расположение.

– Кто она такая, эта рыжеволосая ведьма, к какой национальности принадлежит? И… как она, вчерашняя девственница, сумела угодить бею в постели? – слегка покраснев, поинтересовалась Джулиана, вспомнив, как трудно ей самой давались первые шаги близости с мужчиной. Конечно, после той драматической ошибки в их первую ночь Стивен все время был с ней крайне осторожен и терпелив, но она не была уверена, что и ему близость с ней доставляла такое же огромное счастье, как ей самой.

– Вчерашняя девственница? – усмехнулась Изабель. – Да это вовсе не так! Азиза – венецианка, еще в детские годы попавшая в плен к корсарам. Ее растили специально для гарема, и она полностью впитала в себя психологию женщин Востока. Я слышала, что ее прежний хозяин, работорговец, с тринадцати лет использовал ее для удовлетворения своей угасающей страсти и обучил многим приемам, доставляющим мужчине удовольствие. Но потом ей восстановили девственность и продали новому господину.

Джулиана невольно поежилась, вспомнив обещание Джаббара проделать и с ней эту варварскую операцию. Но проходили недели, а о появлении стамбульского врача никто пока не говорил.

– Если не ошибаюсь, Азиза – это по-арабски «утренняя звезда»? – насмешливо спросила она. – Да уж, что-то я не припомню, чтобы звезды когда-нибудь походили на морковки! Но, похоже, она и впрямь считает себя звездой здесь, в гареме правителя Туниса. Ну а ее соперница Халима?

– Халима занимает совершенно особое положение, она никогда не была рабыней. Ее отец – влиятельный феодал, владелец бесчисленных земельных угодий, и брак Халимы с Джаббаром заключался по расчету, когда ей было всего пятнадцать лет, а ему – шестнадцать. За десять лет она родила мужу сына и трех дочерей и на законных правах пользовалась его расположением. Но годы берут свое, мужчине требуются новые ощущения в постели. Халима это понимает и, как и большинство женщин Востока, не ревнует мужа к его новым фавориткам. Но за свое положение первой жены, или любимой кадин – матери наследника, – она будет драться не на жизнь, а на смерть.

Из всех своих товарок Джулиана пока подружилась лишь с одной – той самой голубоглазой эфиопкой, которую бей взял в гарем в один день с ней. Девушку звали Айша, ей исполнилось всего шестнадцать лет, и она представляла собой самое доброжелательное и милое создание, которое Джулиане только приходилось встречать. Но характер у темнокожей красавицы оказался стойким. Как и Джулиана, она дала себе клятву, что когда-нибудь вырвется из ненавистных стен сераля тунисского владыки.

Лишь спустя месяц после своего появления в гареме Джулиана узнала, что здесь, кроме них с сестрой, есть еще одна англичанка. Эту девушку держали в изолированном помещении, потому что она серьезно разболелась после того, как оказалась в этой золотой клетке. Джулиана смогла рассмотреть несчастную, когда лалла Фатин выводила ее на прогулку к пруду. Высокая и стройная, как тростинка, с молочно-белой кожей, печальными зелеными глазами с поволокой и пушистым облаком слегка вьющихся белокурых волос, закручивающихся у висков в нежные колечки.

Бесспорно, в Англии эта блондинка считалась бы образцом женственности и обаяния, но Джулиане казалось странным, что такой сластолюбец, как Джаббар, выбрал ее для себя. Хрупкая англичанка вовсе не соответствовала эталонам восточной красоты и могла пробудить в мужчине скорее почтительное умиление, чем желание плотских утех.

Глава 7

В первых числах знойного августа Джаббар Хафиз возвратился в свою столицу. На следующий день лалла Фатин объявила новым наложницам, что дней через десять великий господин желает устроить им повторный осмотр. Это известие вызвало ужасный переполох в гареме. Как узнала Джулиана, мужчины крайне редко посещают само помещение сераля, наоборот, это женщин приводят в покои господина, когда он пожелает их видеть. Новые наложницы пребывали в состоянии радостного возбуждения и с волнением ожидали предстоящего события. Ведь нередко случалось и так, что владелец большого гарема забывал о существовании некоторых невольниц и мог никогда не выразить желания даже взглянуть на них. Остальные обитательницы гарема, напротив, все эти дни казались недовольными.

Впрочем, двух своих жен, Халиму и Марджину, Джаббар приглашал к себе в первые же дни после приезда. Этой чести удостоилась и Азиза, что окончательно вскружило ей голову.

– Мой господин не забыл обо мне в долгие дни похода, – хвасталась она перед женщинами гарема, когда они собрались в помещении обширных бань, спасаясь от полуденного зноя. – Это значит, что жаркие ночи, проведенные в моих объятиях, оставили след в его сердце. Я смогла удовлетворить его страсть и пробудить желание новых встреч. Даже если мой любимый господин и призовет на свое ложе других женщин, чтобы никого не обидеть по своей неизмеримой доброте, я знаю, что только я могу разжечь настоящий огонь в его крови.

Джулиана, слышавшая эти самодовольные признания, презрительно усмехнулась. Ей казалось удивительным и чрезвычайно забавным, что многие женщины гарема не стесняются открыто выражать свои чувства. Как можно хвастаться перед другими своими победами, вызывая зависть и недоброжелательство, желание навредить? Или все дело в том, что у несчастных пленниц золотой клетки так мало возможностей удовлетворить свое непомерное тщеславие и они стараются как можно полнее насладиться короткими минутами случайного торжества, если уж такие выпадают на их долю?

Выбравшись из бассейна с прохладной водой, Джулиана обернулась широким махровым полотенцем и прошла в соседний зал, где можно было погреться на теплых мраморных плитах, устилавших пол вокруг бассейна с теплой водой, окутанного клубами густого пара. Что больше всего восхищало Джулиану в гареме, так это обширные роскошные бани, или по-арабски – хаммам. Здесь в каждом зале стены и полы были облицованы мрамором разного цвета. В купальне с прохладной водой – зеленым, в парильне – розовым, в той комнате, где девушка оказалась сейчас, – желтоватым. Имелось еще помещение, где находились многочисленные ванны и скамейки для массажа, там стены покрывал мрамор редчайших сиреневых и голубых оттенков.

Изабель была в том зале, куда вошла Джулиана. Из-за своей беременности она не грелась на мраморном полу, а отдыхала на матрасе, обтянутом мягкой телячьей кожей. Разложив на полу полотенце, Джулиана пристроилась рядом с сестрой.

– Не верится, что я провела в этих стенах почти целых два месяца, – проговорила она, покачивая головой. – Для меня эти недели пролетели, как один день.

Изабель снисходительно улыбнулась.

– Это потому, что ты постоянно была занята делами. Но вообще-то, время в гаремах тянется медленно, а дни кажутся бесконечными.

– Завтра вечером я снова увижу этого ужасного человека…

– Джулиана, – лицо Изабель внезапно посерьезнело, а губы сложились в тонкую полоску, – подумать только, я чуть не забыла тебя предупредить! Ты ни в коем случае не должна говорить Джаббару, что мы – родные сестры. Это неминуемо оттолкнет его от тебя и даст ему в руки лишний козырь… Ты понимаешь?

– Понимаю. Он получит возможность оказывать на тебя давление, угрожая, что расправится с твоей сестрой.

– Да. – Изабель помассировала виски. – Я очень боюсь чего-нибудь в этом роде. Хотя все может обернуться и не так. Но благоразумнее нам молчать.

Джулиана с беспокойством взглянула на сестру. За те два месяца, что они провели вместе, Изабель смогла хоть в какой-то мере стать прежней веселой и деятельной женщиной, она почти не вспоминала о своем опасном положении и угрозах Джаббара, посвящая все свое время занятиям с младшей сестренкой. Но теперь… теперь она снова была близка к той ужасной депрессии, в которой Джулиана ее когда-то застала. Этого ни в коем случае нельзя было допустить, ведь подобное состояние могло оказаться губительным для женщины в ее положении. Подавив тяжелый вздох, Джулиана постаралась придать лицу беззаботное выражение и с беспечной улыбкой обернулась к сестре. Она попала в эту мышеловку, чтобы найти Изабель, и спасет, вопреки всем плачевным обстоятельствам и каверзам судьбы.

– Не беспокойся, дорогая моя, он ничего не заподозрит, – с уверенностью пообещала она. – Хотя у нас с тобой почти одинаковые черты лица, мы кажемся совершенно непохожими. У тебя глаза матери, а волосы отца, а у меня – наоборот. Помнишь, как про нас сказал когда-то старый садовник Альфред из Риверс-холла?

– Да, прекрасно помню. Он сказал, что мы похожи и отличаемся, как белые и красные цветки шиповника.

Сестры одновременно рассмеялись и принялись вспоминать свои детские годы, забыв ненадолго про невеселую действительность.

– А знаешь, я ведь отправляла тебе письмо с одним надежным человеком, когда стала фавориткой Касима, – неожиданно сообщила Изабель.

– Ты отправляла мне письмо? – серьезно удивилась Джулиана. – Но разве… такое возможно? Разве реально послать отсюда весточку своим близким?

– Вообще-то, нет, – вздохнула Изабель. – Но Касим так любил меня, что разрешил это сделать.

– Но я ничего не получала! Когда это было, Изабель?

– В первой половине марта. Я знаю, что это письмо не дошло до тебя. Человек, которого Касим отправлял в Лондон, пропал.

Джулиана вспомнила про чудовищное покушение на свою жизнь. Это случилось вскоре после того, как человек с сообщением из Туниса отправился в Англию. Но кто хотел, чтобы ее убили? И почему? Она не могла сейчас ответить на эти вопросы и сочла за лучшее не рассказывать Изабель об этом происшествии, чтобы не волновать ее лишний раз.

* * *

– О моя добрая госпожа! Ты прекрасна, как восходящая луна в Шабан! Сегодня ты затмишь всех женщин гарема, и наш милостивый господин обязательно обратит на тебя внимание, – восторженно проговорила сириянка Зара, пятнадцатилетняя служанка Джулианы, закончив наряжать свою хозяйку и любуясь своей работой.

Джулиана благодарно улыбнулась, пытаясь разглядеть себя в маленьком зеркальце.

– Как жаль, что я еще не стала фавориткой всемогущего бея, – шутливо посетовала она. – Тогда у меня были бы большие зеркала в серебряных рамах и я могла бы любоваться своим прекрасным отражением с утра до вечера.

– У тебя скоро все это будет, госпожа, – пылко заверила Зара, а пока я и блистательная госпожа Джамиля будем твоими зеркалами.

Джулиана недовольно поморщилась, как и всегда, когда кто-нибудь называл ее сестру этим варварским именем. Но в целом она сама пришла в восторг от своего вида. Хотя ее добрая матушка никогда не жалела денег, чтобы нарядить своих дочерей, такой роскошной одежды у Джулианы еще никогда не было. Ей принесли шифоновые шаровары изумительно прекрасного лазурного оттенка, тонко расшитые серебряной нитью с небольшим добавлением золота, и такого же цвета полупрозрачное платье с низким треугольным вырезом и узкими рукавами, свободно ниспадающими от локтей.

Сквозь тонкую ткань отчетливо просвечивали ее груди с сосками, подведенными для яркости гранатовым соком. На завитые распущенные волосы Джулианы набросили ярко-голубое газовое покрывало, невесомое, словно пушинка, а поверх укрепили маленькую шапочку из малинового бархата с золотыми кистями и рубиновой подвеской, свисающей на лоб. Туфельки были пошиты из такого же материала, а грудь девушки украшало маленькое рубиновое колье, подаренное сестрой. В ушах, на запястьях и лодыжках – везде поблескивали маленькие рубиновые капельки, словно брызги вишневого сока.

– Какой аромат ты сегодня выберешь, о прекрасный цветок садов Эдема? – не без иронии спросила у своего отражения Изабель, доставая деревянный ларчик с благовониями. – Возьму-ка я вот это – смесь розы и пиона, такой запах больше подойдет к этому наряду, чем масло апельсинового дерева и жасмина, которым я обычно пользуюсь.

На лицо Джулианы внезапно набежало легкое облачко.

– Сколько усилий мы прилагаем, чтобы я смогла понравиться человеку, которого ненавижу всем сердцем, – тихо сказала она сестре и, сглотнув подкативший к горлу комок, на минуту осторожно прижалась к груди Изабель.

– Не думай сейчас ни о чем плохом, дорогая моя. – Изабель, успокаивая младшую сестренку, погладила ее по плечам. – Помни одно: больше того, что уготовила нам судьба, не случится.

Прочитав короткую молитву, Джулиана направилась в главный зал гарема, где уже собрались остальные наложницы, разодетые так же роскошно, как и она сама. Только Айша выбрала наряд, который был ей меньше всего к лицу: шаровары и бесформенную жилетку блеклого кофейного оттенка. Наряды остальных девушек блистали золотым и серебряным шитьем, драгоценными камнями, яркими воздушными тканями. Белокурая англичанка, которую Джулиана видела у пруда, тоже находилась здесь, как всегда, бледная и задумчиво-печальная. Лалла Фатин нарядила ее в светло-зеленое платье нежного оттенка, под цвет глаз, украшенное золотой вышивкой. Пышные волосы девушки не были прикрыты покрывалом, а спадали роскошным каскадом на покатые плечи и прямую спину.

Девушки взволнованно переговаривались, были неимоверно возбуждены и немного испуганы. Общее настроение невольно передалось и Джулиане. Не в силах стоять на месте, она принялась расхаживать по залу, небрежно скользя взглядом по розовым мраморным колоннам, белым алебастровым стенам, изукрашенным цветной резьбой, разноцветным витражам высоких окошек… Какое будущее ожидает ее в этой величественной тюрьме? Удастся ли ей осуществить задуманное и вырваться отсюда на волю вместе с Изабель?

– Идет, идет! Господин приближается к главному залу! – испуганно зашептали вокруг, в следующий момент тяжелые двери распахнулись и все, кто находился в комнате, как по команде, рухнули на мраморный пол, прижавшись лбами к холодному камню.

Джаббар Хафиз, блистательный в своем роковом парчовом одеянии, светло-сером кафтане без рукавов, расшитом жемчугом, и высоком белоснежном тюрбане с закрученным страусовым пером и сверкающим розовым алмазом, стремительной, легкой походкой прошел в зал, пинком приказал всем подняться и восхищенным взглядом оглядел своих новых одалисок. Коротко переговорив с главным евнухом и лаллой Фатин, бей принялся прохаживаться между двумя рядами наложниц, задерживаясь около каждой, посылая одним приветливый взгляд, другим – заинтересованную улыбку, а кое-кого удостаивая и нескольких ласковых слов. При этом Джулиану удивило, как вели себя девушки во время этого осмотра. Никакой застенчивости или природной стыдливости. Наоборот, все они кокетливо улыбались господину, старались обратить его внимание на свои полуобнаженные прелести и бросали на Джаббара заискивающие и пылкие взгляды.

Но вот бей остановился возле голубоглазой эфиопки, и его густые брови недовольно сомкнулись у переносицы.

– Фатин, нерадивая моя служанка, – недовольно обратился он к побледневшей смотрительнице, – объясни мне, почему эта девушка так плохо одета? Разве я выделил недостаточно денег для содержания моего гарема?

– О мой милостивый господин, – смотрительница гарема склонилась перед беем в почтительном поклоне, – клянусь тебе, здесь нет моей вины! Я и подумать не могла, что служанка Айши так несообразительна…

– …или что она сама так безнадежно глупа, что считает, будто от своего господина можно спрятаться под некрасивой одеждой, – презрительно закончил за женщину бей. – Служанку немедленно заменить и отослать на кухню. А ты, моя нерадивая рабыня, в следующий раз будешь наказана, если посмеешь повторить свою дерзкую выходку.

Бросив на девушку грозный, пронизывающий взгляд, Джаббар двинулся дальше. Взгляд бея снова потеплел, когда он остановился напротив Джулианы.

– Рыжеволосая англичанка с трудным именем, – чуть насмешливо произнес он, глядя в упор на Джулиану прищуренными глазами. – Ты выглядишь сегодня прекрасно, словно полный месяц в ночь радости. Этот лазурный наряд очень тебе к лицу, моя Небесная Роза. А эти чудесные рубиновые капельки… Откуда они? Я еще не успел подарить тебе драгоценностей, достойных твоей красоты.

– Мне одолжила их одна из твоих добрых наложниц, милостивый господин, – ответила девушка, почтительно склонив голову. – Не знаю, окажется ли достаточно моих скромных достоинств, чтобы заслужить твои щедрые подарки, о добрейший из земных правителей!

– Придет день, когда я поближе познакомлюсь с твоими достоинствами, Небесная Роза, – покровительственно отвечал бей и, подарив Джулиане милостивую улыбку, направился к белокурой англичанке, понуро стоявшей чуть в стороне от остальных наложниц.

Девушка даже не подняла головы при приближении Джаббара, только ее нежные веки настороженно затрепетали.

– Я слышал, ты долго болела, моя скромная английская лилия, – обратился бей к девушке на арабском языке. – Но сейчас ты кажешься ты еще красивее, чем в тот день, когда я выбрал тебя. Только слишком бледна… Я дам тебе имя Тилиджа – от арабского слова «снег», потому что твоя красота подобна прелести чистого и нетронутого первого снега… Ты слышишь, что я говорю тебе, англичанка? Подними свои прекрасные глаза и посмотри на меня!

Девушка не сделала того, что требовал бей, и лицо Джаббара стало мрачнее тучи.

– Она что, не выучила арабского языка? – гневно спросил он лаллу Фатин.

– Я велела, чтобы ее обучили нашему языку, великий господин, но она была слишком слаба и недостаточно настойчива, – оправдывалась смотрительница гарема.

Бей неохотно перешел на английский и еще раз повторил все то, что сказал на арабском. Когда девушка посмотрела ему в глаза, как он приказывал, на ее лице появился ужас, смешанный с неприкрытым отвращением. Джаббар угадал ее чувства, и его взгляд вдруг сделался язвительным и коварным, как у змеи.

– Не слишком-то ласково ты смотришь на своего господина, английская лилия, – произнес он таким голосом, что внутри у девушки, а также у Джулианы, понимавшей то, что он говорит, все похолодело от страха. – Должно быть, ты еще не поняла, где находишься и с кем имеешь дело. Но я сегодня же вечером объясню тебе это. Фатин, – повернулся бей к управительнице, – я желаю провести сегодняшнюю ночь с Талиджой. Дай ей все соответствующие наставления и прикажи отвести в мои покои к девяти часам вечера.

И тут несчастная девушка сделала то, чего от нее никак нельзя было ожидать. Угадав, что приказал бей, а может быть, и поняв что-то из его слов, она смертельно побледнела и в нарушение всех приличий схватила его за рукав розовой туники.

– Не призывай меня к себе, повелитель, – испуганно закричала Талиджа, – выбери другую девушку! Их у тебя так много, и каждая готова послушно исполнять все твои прихоти… Только не меня, господин, только не меня! Я не смогу… не смогу стать твоей женщиной и любить тебя…

Поднялся ужасный переполох. Невольницы принялись испуганно причитать и перешептываться. Лалла Фатин едва не лишилась сознания. Двое евнухов схватили несчастную нарушительницу порядка и оттащили ее от правителя. Когда Джаббар повернулся к Талидже, его привлекательное лицо исказилось от гнева.

– Так-то ты стараешься угодить своему господину, наглая дрянь! – яростно проговорил он, глядя на девушку испепеляющим взглядом. – Да знаешь ли ты, несчастная, что быть избранной на ночь – огромная честь, которой иные добиваются месяцами? Ну что ж, ты сама накликала беду на свою глупую голову! Ты не пожелала, чтобы твоего драгоценного тела касались руки повелителя, так узнаешь, каково это, когда на твою спину опускается тяжелая плеть. Двадцать ударов курбащом этой дерзкой нахалке, да таких, чтобы неделю не могла ни сесть, ни лечь, – Бросил Джаббар, не обращаясь, собственно, ни к кому, но расторопные евнухи тотчас сорвали с девушки одежду и приготовились по знаку господина исполнить его повеление.

Глаза Талиджи потемнели от смертельного страха, а из ее груди вырвался стон. Она поняла, что натворила, но было уже поздно. Затравленный взгляд девушки скользнул по непроницаемым лицам свидетелей этой сцены, и на мгновение ее глаза встретились с глазами Джулианы. И тут Джулиану словно кто-то толкнул в бок. Не отдавая себе ясного отчета в том, что собирается делать, она бросилась перед Джаббаром на колени и с отчаянной мольбой протянула к нему руки.

– О могущественный и великодушный повелитель! – крикнула она, с трепетом глядя в глаза грозному бею Туниса. – Заклинаю тебя, отмени свое жестокое приказание, пощади мою неразумную соотечественницу! Она еще не успела познакомиться с обычаями гарема, не суди ее за это слишком строго. Лучше позволь какой-нибудь из твоих верных рабынь успокоить твой гнев и подарить тебе минуты сладкого блаженства вместо глупышки Талиджи. Любая из нас сделает это охотнее и лучше, чем могла бы сделать Талиджа!

Все голоса смолкли, словно по волшебству, и в зале установилась напряженная тишина, предвестница бури. Но, к удивлению многих, да и самой Джулианы, успевшей уже раскаяться в своем необдуманном заступничестве, бури не последовало. Лицо Джаббара внезапно просветлело и озарилось странной улыбкой. Приподняв голову Джулианы за подбородок, он с неприкрытым интересом посмотрел ей в глаза и неожиданно мягко проговорил:

– Значат ли твои слова, англичанка, что ты готова подарить мне минуты неземного блаженства взамен на то, что я помилую твою неразумную соотечественницу? Ты хоть знаешь, что нужно делать, чтобы доставить удовольствие требовательному мужчине, как удовлетворить все его прихоти?

Джулиане больше всего хотелось сейчас сделаться невидимой или убежать куда-нибудь далеко-далеко, подальше от этих пугающих настойчивых глаз тунисского владыки. Но она нашла в себе мужество не отвести взгляда от лица Джаббара и ответить на его вопрос, заключавший в себе скрытую ловушку.

– Если ты призовешь меня, мой любимый господин, я постараюсь приложить все усилия, чтобы ты остался доволен.

– Что ж, – насмешливо проговорил бей, отпуская подбородок девушки, – посмотрим, как это у тебя получится. Сделаем так. На сегодня я отменяю приказ наказывать Талиджу. Если ты сможешь добиться того, чтобы я остался доволен, не просто доволен, а очень доволен тобой, я отменю его совсем. Но если ты не сумеешь угодить мне, моя храбрая Небесная Роза, завтра твою подругу будут пороть в этом самом зале в присутствии всех женщин гарема. Итак, – почти весело закончил Джаббар, – Фатин, через два часа и жду эту девушку в своих покоях!

С этими словами бей покинул помещение гарема. Пошептавшись и обсудив происшедшее, женщины начали расходиться, бросая на Джулиану завистливые или сочувственные взгляды. Талиджа приблизилась к своей отважной спасительнице, хотела что-то сказать, но не выдержала нервного напряжения и разразилась бурными рыданиями на груди Джулианы.

– Успокойся, ну же, успокойся, моя бедняжка, – тихо приговаривала Джулиана. Ей почему-то вдруг стало очень весело, как человеку, которому уже нечего терять. – Только не хватает мне сейчас кого-то успокаивать! Кто бы меня успокоил! Святые небеса, и что же это я натворила! Ну как мне теперь выкручиваться? Интересно, а если я не сумею угодить Джаббару, что он тогда прикажет со мной сделать?

– Ну что, английская сучка, напросилась в постель к господину? – внезапно услышала она за спиной злобный голос Азизы. – Не надейся, что тебе удастся завоевать расположение бея! Если кто и сможет его удовлетворить, то только не такая костлявая и глупая уродина, как ты!

Яростно сверкнув глазами, венецианка исчезла за решетчатой дверью, ведущей в сад. В огромном зале остались только Джулиана, Талиджа и голубоглазая эфиопка.

– Ну, подруга моя, ты действительно влипла в серьезную историю, – проговорила Айша, задумчиво качая головой. – Что будешь делать? Посоветуешься с Джамилей, как следует вести себя в покоях бея?

Джулиана отрицательно замотала головой.

– Ни в коем случае. Она уже давно рассказала мне все что знает о том, как доставить удовольствие мужчине. Не хочу лишний раз волновать ее.

– Тогда слушай внимательно все, что я тебе скажу, и запоминай. – Айша лукаво улыбнулась, и ее сапфировые глаза задорно блеснули. – Я, конечно, еще девственница, но кое-какие секреты мне поведала моя мать, прежде чем ушла в иной мир два года назад.