Текст книги "Весь мир на блюдечке сметаны"

Глава 13

Золота мы так и не взяли. Только по горсти, не глядя – все равно, что ничего. Нет, еще час назад эта сумма – десятка полтора золотых баблонов – казалась бы мне запредельно огромной, в деревне долгую жизнь можно прожить, и очень даже зажиточно. В городе цены дерутся, но на полжизни все одно хватит. Или на целую, но короткую.

Теперь же, когда я увидел награбленные Соловьем сокровища, взятые нами монеты казались нищенской долей, ведь оставить пришлось в сто раз больше. Честно говоря, ощущение возникло, что нас нагло обворовали, да еще надругались в придачу. Убили, закопали и еще раз надругались, уже над могилой. В общем, неприятные ощущения.

Хреногор был мрачен и не разговорчив, на все вопросы отвечал «нет». Даже на которые односложно вообще ответить нельзя. Уточнять я не решился, когда богатырь в таком настроении, ему лучше не докучать. Прибьет еще нечаянно, а потом жалеть будет.

Поймать коней оказалось проблемой, скакуны были напуганы и на зов не откликались. Или просто оглохли от свиста, возможно и такое. Или просто сдохли, сломав себе хребты, все-таки кони полеты не очень хорошо переносят, если они не пегасы. Или их украли шустрые цыгане. Или…

Можно придумать тысячу причин пропажи коней, только вот ничего это не даст. Поэтому приходится ходить по лесу, окликая пропажу, обещать яблоко, морковку и хлеб с солью и слушать, как Хреногор говорит свое постоянное «нет».

В конце концов, коней мы нашли. Мерзавцы спокойно щипали травку и на оклики не реагировали. Возможно, оглохли, копытами ведь уши не прикроешь.

Коней мы изловили, хоть и не без труда. Памятуя о пережитом ужасе, скакуны в руки не давались и норовили сбежать. В чем-то я их понимал, с нами только свяжись, не обрадуешься, но это же не повод идти пешком?

Оставив позади Соловьиное гнездо, мы неторопливо ехали лесной тропинкой. При этом мне постоянно приходилось уворачиваться от толстых веток, то и дело пытающихся выбить меня из седла. Хреногор же только невесело ухмылялся, настроение у него было преотвратное, предсмертная исповедь свистуна разбередила богатырскую душу.

Вечерело. Я украдкой поглядывал на быстро темнеющее небо, прикидывая, придется ли заночевать в лесу, или успеем добраться до деревни. В том, что она уже недалеко, я не сомневался, встречный ветер доносил запахи дыма и вкусной еды.

Кони оживились, пошли быстрее. Пожалуй, успеем до темноты. Вон уже слышно, как коровы мычат, пастухи гонят стадо домой.

Стадо мы нагнали буквально через пару пульсов. Оба пастуха, подростки солнц двенадцати, посмотрели на нас настороженно, но сбежать даже не попытались. Спокойные, знать, места, раз чужих не боятся. Или ответственность за стадо страх пересилила?

– Здорово, пацаны, – сказал я, наклоняясь в седле. – Постоялый двор в деревне есть? Или трактир какой?

– Есть, как не быть, – солидно ответил один из них, с растрепанными волосами цвета соломы и разбитой в кровь коленкой. – Дядька Мартын трактир держит, и гостевые комнаты у него есть. А вы, дядьки добрые, не разбойники часом?

– Это еще почему? – оторопел я.

– Из леса едете, – охотно просветил малец. – Кем же вам еще быть? На дороге там чудище расселось, сказывают, никого не пускает. А разбойники тропки тайные знают, мимо только они пройти могут. Ну еще оборотень, понятно, только он один, а вас-то двое.

– Нет, не разбойники, – степенно, в лад пастушонку, ответил богатырь. – А что до чудища лесного, так одолели мы его, теперь путь свободен.

– Врешь! – выдохнул малец. – Чудище, оно здоровое, а вас одной соплей перешибить можно. Тут богатырь нужен или лыцарь-герой.

– А я, по-твоему, кто? – сверкнул глазами Хреногор.

Пацан критически осмотрел его с ног до головы.

– Ну какой из тебя богатырь, – вздохнул он. – Ты ж с меня ростом будешь. Вот я, дядька хороший, похож на богатыря?

– Хорошо! – Громовой рык зазвучал в голосе Хреногора. Малец испуганно втянул голову в плечи, да и я едва не осрамился. Богатырь резко выпрыгнул из седла, подхватил коня одной рукой, поднял над головой. Многострадальный скакун тяжко вздохнул и закатил глаза. Он ко всему уже привык, но нельзя сказать, что ему это нравилось. – А теперь что скажешь?

Но пастушонок, кажется, совсем забыл, что умеет разговаривать. Восторженными глазами, с открытым от изумления ртом он смотрел на всамделишного богатыря, потому что кем этот странный дядька еще может быть?

– Ух ты! – ахнул младший, и его приятель обрел наконец дар речи.

– Здорово! – выдохнул он. – Ты, получается, богатырь, дядька добрый?

– Выходит, так, – ухмыльнулся тот в русую бороду.

– Я думал, они лишь в сказках бывают, – сказал малец. – Лыцари еще туда-сюда, я даже одного видел, нарядный такой, весь в железе, как жук-металлист. А вот богатыри, они ж только в Топорянском княжестве водятся?

– Не только, – встрял второй пацан. – Еще в славном Путинце и в Медведовском княжестве, сказывают, есть. Просто топорянские ближе.

– А ты, славный дядька, откуда будешь? – вопросил малец, и Хреногор тут же вспомнил, что ему светиться нельзя, донесут князю, что за границей разъезжал, беда будет. Столицу-то не зря Топорянском нарекли…

– Издалека, – туманно ответил богатырь. Будь на месте ребят люди постарше, такой ответ непременно показался бы им подозрительным, пастушкам же было по большому счету безразлично, откуда сказочный персонаж едет. Главное, у него вон булава есть, и настоящий меч, а дядька добрый, если поклянчить, обязательно даст потрогать.

– Дядька богатырь, а можно палицу подержать?

– И щит потрогать… и еще меч…

– Ишь шустрые какие, – добродушно усмехнулся Хреногор. – Ну потрогайте, Превеликий с вами. Булаву тягать не дам, пупок развяжется, она ж тяжелая.

Счастливые ребята наперегонки бросились исследовать оружие, шумно восторгаясь своей сопричастностью к богатырским подвигам.

– А ты, дядька, тоже богатырь? – спросил вдруг меня младший. На самом деле он прекрасно понимал, что никакой я не воин, хоть и с мечом; и осанка не та, и мышцы кольчугу не рвут по причине отсутствия того и другого. Просто ему было любопытно, а кто же это такой вместе с таким замечательным богатырем путешествует, вдруг личность интересная или вовсе загадочная?

– Ведун, – усмехнулся я.

– Ведун… – Мальчишка попробовал слово на вкус; явно не знает, что означает. Неудивительно, я и сам недавно услышал. – А что это значит, дядька?

– То же самое, что Баба-яга… только не баба. Понял?

– Вре-е-ешь! – восхищенно и в то же время испуганно выдохнул пастушок, на всякий случай прячась за Хреногора. – Мужиков-ягов не бывает!

И, прежде чем я успел вставить свое «не хочешь – не верь», спросил:

– А Чепушку можешь в жабу превратить?

– Но-но! – тут же откликнулся старший, очевидно, и бывший этим самым Чепушкой. – Я тебе дам в жабу! Я тебе так дам в жабу, что уши пришивать придется!

– Дядька-яга, а ты умеешь пришивать уши? – пролепетал младший, прячась за Хреногора.

– Нет, – честно признался я. – Но в жабу стукнуть могу, если хочешь.

– Понял, Чепушка? Отстань от меня, не то дядька едун тебе так врежет!

Едун! Вот кто я, оказывается, такой. Я усмехнулся, поняв вдруг, что малец угадал. Съесть я сейчас мог бы даже Хреногорова коня, если бы богатырь дозволил. У Соловья-то запасы были, но мы их не тронули, он ведь последнее время настолько свихнулся, что человечину жрать начал. После этого я даже сыр из его запасов побрезговал взять, при мысли, что его тем же ножом резали, которым людей потрошили, меня наизнанку выворачивало. Не знаю, чего богатырь сопли распустил – ах, бывший соратник, ах, и я таким стать мог, – по мне, так самое настоящее чудовище, куда там разным Змиям! Если и был когда-то соратник, так давно сгинул, а то, что на дубах сидело и свистело, убить следовало, и куда раньше, чем было сделано.

Хреногор громыхнул смехом, кажется, отпустило его. И не сейчас даже, а раньше, когда мальчишек встретили.

– А я дядьку богатыря попрошу, он твоему едуну знаешь, что сделает? Да, дядька богатырь?

– А как же, – пробасил Хреногор, посмеиваясь в бороду.

– А дядька едун твоего богатыря в жабу превратит, понял?

– Не превратит!

– А вот превратит! И тебя вместе с ним!

Еще миг, и началась бы драка. Но Хреногор ловко подхватил старшего под руки, посадил перед собой на коня. Чуть промедлив, я проделал то же самое с младшим.

Ехали не спеша, чтоб не растерять стадо, да и деревня была уже рядом, вон собаки заливаются, учуяли чужаков.

На околице, как водится, дом знахаря. От людей подальше, к лесу поближе – все, как у нас. Да и неудивительно, ста солнц не прошло с тех пор, как Пряжское королевство оттяпало у нас Леворечье. Не успели еще опряжиться местные, оттого и порядки, как у нас, и говор схож, и витязей от рыцарей отличают.

Интересно, а свой богатырь у них имеется? Вряд ли, мальчишки уже похвастались бы. Повезло деревне. Как устроили бы драку, опять по бревнышку раскатали бы.

А вот и деревенская площадь, и народ уже стоит, встречает. С кольями и топорами, все как полагается. Собаки загодя доложили, что чужие идут, было время собраться.

– Ну здравствуйте, гости дорогие, – это, должно быть, голова местный. Седой, борода лопатой, дороден, и глаза цепкие, умные. Точно, голова. Не молод уже, но крепок, куда там юнцам. Заговорил первым – значит, нежитью не считает, уже хорошо. Теперь убедить бы еще, что мы не колдодеи заезжие… Может, в жабу кого превратить?

– И вам здравствовать, уважаемые, – солидно ответил Хреногор.

Вот этот страшный момент! Если сейчас какой дурак засмеется, лечить придется всю деревню. А кое-кого, возможно, и закапывать.

Но обошлось. Именно в этот момент Чепушка соскочил с коня и завопил во всю глотку:

– Папка, смотри! Это богатырь! Настоящий! У него есть боевая дубина и щит! И еще меч, мне его потрогать дали!

Напряжение сразу спало. Могли пришлые детям вред причинить? Конечно, могли, но ведь не стали? Значит, не душегубцы и не колдодеи городские, те, всем известно, до детской кровушки охочи. Могут ворами оказаться – но одеты небедно, хоть в дороге малость поизносились, так это дело обычное.

На богатыря карла, конечно, не очень похож, но видно, что витязь. Кольчуга, меч – а кем ему еще быть, только воином или разбойником, но последние если в деревню и заходят, то всей шайкой, нигде их с охотой не привечают.

Словом, уже не то чтобы доверяют, но опасаться перестали.

– В самом деле богатырь? – уважительно спрашивает староста.

– Угу. – Хреногор уже понимает, во что вляпался. Места глухие, пришлые бывают нечасто, а тут настоящий богатырь! Разговоров до следующего солнца самое малое, пойдут теперь языком мести по соседним деревням, одна надежда, что не поверит никто.

– А спутник твой? – и на меня смотрит.

Тут и второй сорванец свое слово решил вставить:

– А это дядька едун!

Ну спасибо, мой хороший. Хохот такой, что еще чуть добавь, и не хуже того свиста работать будет. Сижу красный, как мантия князя, и жалею, что не чарун. А то сжег бы всю деревню со злости и песочком для красоты посыпал. Эти ведь мало того, что едуном ни за что нарекли, еще и извращать это слово начали, к девкам гулящим отсылать.

– А еще чем занимаешься, едун? – спросил красный со смеха голова.

– Весельчаков разных в жаб превращаю, – вежливо ответил я. Странное дело – смех только что чуть не облаком висел, и сразу хлоп – и нету. Морды у всех такие, будто дерьма откушали с еловой лопаты. А мне казалось, такие веселые ребята шутки понимать должны.

– Ага, дядька едун обещал Чепушку в жабу превратить, – важно сообщил пастушок. – Чтоб не пинался и за пятки не щекотал. Он вроде Бабы-яги, только дядька.

Молчание стало совсем уж страшным. Будто у всех языки отвалились. Честное слово, это не я, таких заклятий не ведаю. Хотя и хотелось бы.

– Дядька… э-э-э… едун? – неуверенно начал голова.

– Ведун, – поправил я. Ладно еще ребенок правильно запомнить не может, а этот что себе думает?

– Да, ведун, – поспешно поправился голова. – Ты и в самом деле можешь так… в жабу?

– Могу, – ответил я равнодушно, как всемудрому ведуну полагается.

– Есть работа, как раз для тебя. Тут к бабам нашим оборотень один повадился, здоровый такой волчище… можешь его того… в жабу?

– Могу, – сознался я. – А зачем?

– Ну… чтоб они его привечать перестали. Бабы жаб жуть как боятся!

– Неужто страшнее волка? – хмыкнул я. Голова сразу сник.

– Не страшнее, – признал он. – Значит, не выйдет ничего?

– Превратить могу. – Я пожал плечами. – Отвадить – нет. Да и расколдоваться ему просто – взять да перекинуться хоть в волка, хоть в человека.

– Жаль, – вздохнул староста, и мужики за его спиной разочарованно загудели. – Может, тогда богатырь поможет? Больно страшный зверь!

– Нет, – отрезал Хреногор. – Если б загрыз кого или снасильничал – прибил бы на месте. А если вреда не приносит, значит, не чудовище.

– Да как же не приносит? – возмутился голова.

– А вот так вот. Бабы его привечают – с ними и разбирайтесь.

– Так что ж теперь, ждать, пока загрызет кого? – вскипел голова. – Вон Антиха-Водоношу так за ногу тяпнул, того и гляди Антихом-Хромым станет. Такиму-Дровосеку топор сломал! То есть Таким сам его сломал, когда по оборотню не попал, но не будь проклятущего – целым был бы топор. А Лыпарь-Сошник? Полез к жене в постель, а там этот, лохматый. Так теперь ни с женой не может, ни с веселой девкой Антониной, и знахарь помочь не в силах. И собак стал бояться.

– Так собрались бы всей деревней да пришибли бы надоеду, – в сердцах махнул рукой богатырь. Ловить оборотня ему не хотелось, лес густой и незнакомый, волку там всяко сподручней, чем богатырю, а время идет, нам же девку вызволять надо, невесту Хреногорову. Тут же работы не на один день и не на два.

– Дык, оборотень же, его так просто не убьешь, – понурил голову голова. – Серебром только, а откуда у нас серебро?

– А у меня откуда? – резонно возразил богатырь.

– Дык это, ты же богатырь. – Голова никак не мог расстаться с надеждой спихнуть проблемы на чужака.

– Оборотня бить не собираюсь! – решительно отрезал Хреногор.

Все это время я помалкивал. Волколака выследить для меня не проблема, да только зачем? Живет наверняка в этой деревне, порой перекидывается в волка, жены нет, иначе давно бы заметила. Неженатых мужиков нужного возраста не может быть много, проверить каждого можно разными способами, даже в людском обличии у оборотня тонкий нюх, порошок из травы чуньки заставит чихнуть за пару шагов, а есть еще трава волчанка, что для волков все равно что цветок мявунца для кошек. Немало способов оборотня вычислить. К примеру, если в зеркало посмотрит, глаза у него волчьи, желтые.

В общем, дело плевое. Бабушку не раз вызывали перевертыша выискивать, но там по-другому все было. Те оборотни крови немало пролили, и людской тоже, и участь свою вполне заслужили. Этот же глотки не рвал, даже скот не резал. Или резал?

– Дядька голова, а птицу, скот оборотень этот ваш резал?

Пейзанин замялся. Врать непонятному едуну не хотелось, а правду говорить было невыгодно. И что же ему, бедняге, делать?

– Да не без того. Вон у Марены-Салатницы корова пропала неделю назад, а у Сарлахия-Бурого овца еще раньше. У Микота-Дюжего и вовсе всех курей передушил. А самое удивительное – следы оставил хорьковые! Хитер, проклятый, до безобразия! Сами посудите, дядьки хорошие, мы ж люди простые, куда ж нам с такой хитрой тварью сладить?

– У того же Сарлахия кувшин браги спер, – несмело добавил кто-то из мужиков.

– Сено у Буренки зимой утащил, – припомнил другой.

– А осенью капусту погрыз, – добавил третий, но староста соврать не дал:

– Капусту – это гусеницы.

– У Михея-Рыбака лодку утопил, – продолжали перечислять пейзане. – Овин поджог у Рогдея-Лысого, едва всем миром погасили. Сарлахиевой собаке повредил заднюю лапу. У Евлампиевой жены утопил кадушку с бельем. Разбил корыто дочке деревенского головы. Утопил в колодце ведра Негуну-Большому, Сарлахию и Булонде. Забил печную трубу Моргуну. Утопил собаку немого Герасима. Плюнул в суп Сарлахию два раза…

Воистину демон злокозненный, а не оборотень.

– Не могу я задерживаться, – отбивался Хреногор. – Спешить нужно, невесту у меня украли.

– Наверняка он и покрал! – воспламенился голова. – Дюже, бестия, до девок охоч. Не поверите, дядьки дорогие, – полдеревни обрюхатил! Помогли бы, а? Вы ж богатыри и эти… едуны, вам народу помогать должно!

Хреногор посмотрел на меня и развел руками. Нужных слов просто не было, и я сердцем почуял опасность. Когда у богатыря кончаются слова, он берется за дубину.

– Уважаемые, – подал я голос, чтобы не доводить до беды. – Мы с дороги, устали, а уж голодны до такой степени, что этот ваш оборотень нипочем не смог бы отнять даже корку хлеба. Давайте мы сейчас поедим, попьем, в баньку сходим, отоспимся за все недоспанное, а уж утром объясним вам, почему на оборотня мы охотиться не будем.

– Ох ты ж, прости Превеликий! Совсем забыл, как гостей принимать надо! – опомнился голова. – У-у-у, оборотень проклятый, из-за него все!

Трактир был здесь же, на деревенской площади. Самый что ни на есть обычный, совсем как в нашей. Ну в той, что близ бабушкиной избы, я как-то привык называть ее нашей.

Сегодня он был заполнен до предела, всем пейзанам захотелось вдруг выпить кружечку пива и поглазеть на настоящего богатыря. Ну и на загадочного «едуна», что честного человека в жабу может, а уж нечестного во что – и представить сложно.

Все столы оказались заняты, но за наш никто не просился. Хозяин, худой, как лучина, покрикивал на разносчиц, сам же услужить гостям не спешил. Видно, так заведено здесь: девки еду разносят, трактирщик деньги считает и смотрит, кто сколько задолжал. В общем-то правильный подход, хоть и непривычный. В нашей-то деревне трактирщик бегал, как собака за зайцем, на разносчицах все экономил. Хм, а толстый – не в каждую дверь пролезет. Видно, не впрок ему суета.

Хреногор жестом подозвал одну из трех порхавших по залу разносчиц.

– Что у нас сегодня? – поинтересовался он, благожелательно улыбаясь.

– Пиво, – улыбнулась девушка.

– И? – поощрил ее богатырь.

– И рыба! – выпалила разносчица. – Копченая.

– А из горячего? – не отставал богатырь.

– Чай, – робко пискнула девушка и виновато захлопала ресницами.

– Да чтоб отца вашего! – взревел богатырь так, что мне пришлось бороться с желанием спрятаться под столом. – Пожрать что есть у вас?

– Не надо кричать на девушку, – грозно прорычал трактирщик, пытаясь раздуться от гнева. Выходило смешно – как раздутая лучина. А вот голос грозный, такой и князю впору. – Места у нас глухие, народ заходит только пива попить, а пожрать норовит дома. Ясно вам?

– Пожрать нету? – искренне огорчился богатырь. Где там ели-пили местные, его совершенно не волновало, а вот желудок требовал свое. И настойчиво.

– Готового ничего, – сознался трактирщик. – В подвале есть колбаса, сыр, копченое мясо, соленья. Пойдет перекусить, пока сготовим чего посущественней?

– Тащи! – воспрянул духом Хреногор, слегка меня успокоив. Прямо сейчас трактир разносить не будут – чего еще желать?

– Что приготовить? – спросила разносчица.

– Все! – решительно заявил богатырь. – Поросенок есть? Зажарьте! Гусь? Запеките! Зайцы или кролики? Лосятина – оленина? Готовьте все! Что не съем, с собой заберу. А пока все это будет готовиться, несите пиво с рыбой – или с раками, если есть – и холодные закуски.

Пиво принесли сразу, закуски – чуть позже. Со второй кружки меня слегка развезло, все-таки весь день в седле, да и бой с Соловьем немало сил отнял, пусть и участвовал в нем в качестве тополиного пуха.

Пиво было восхитительным. В нашей деревне варили куда хуже или только мне такое подавали? Вполне возможно, наши пейзане меня не слишком любили, знали ведь, кто моя бабушка. Боялись, тронуть не смели, но гадость за спиной сказать – всегда пожалуйста.

Как там они сейчас, бедолаги? Знахарь у нас слабый, ни тучи призвать, ни серьезную хворь одолеть не в силах. Так, по мелочи что-то может – зуб заговорить, рану вылечить или укус змеиный, птиц от полей отвадить. Ну и стандартный набор: отвороты – привороты – ворожба, сглаз, порча, проклятия и снятие всего упомянутого.

А сейчас дожди нужны, землю влагой напитать, не будет их – колос в силу не войдет, урожая не будет. Тучегонителем знахарь наш сроду не был, не по его силам такие наговоры. Стало быть, впроголодь мои соседи жить будут на следующее солнце. С голоду, понятно, не помрут, лес рядом, река тоже, но пояса затянуть придется. И хорошо бы не на шее знахаря, он-то ни в чем не виноват…

Принесли закуски – мясо, сыр, колбасы. И еще пива в глиняных кружках с шапками пены над выщербленными краями.

– Считаешь, надо было взяться за оборотня? – Голос богатыря звучал так негромко, что я едва его расслышал. Тяжелый гул голосов скрадывал все звуки, кроме тихого шипения пены, когда я подносил кружку к губам.

– Нет, – ответил я. – Он не убил ни единого человека, даже деревенские это признают. Значит – что?

– Что значит? – повторил богатырь.

– Одно из двух. Или это истинный оборотень, из тех немногих, что могут сохранять сознание и речь в образе волка, или…

– Или? – Богатырь приложился к кружке, не отводя от меня вопросительного взгляда.

– Или нет никакого оборотня, – заключил я.

– То есть как? – изумление Хреногора было до того сильным, что он отставил кружку в сторону. – Ты думаешь, все эти пейзане нам врали? Зачем?

– Вот представь… – Я сделал очередной глоток, чтобы смочить горло. – Жена, любовник, приходит муж, любовник сбегает через окно. Ночь, темно, кто был – не видно. Естественно, вопрос жене – кто был, говори, паскуда, а то убью. И за топор. Представил?

– Чего тут представлять. – Богатырь расплылся в улыбке. – Я и сам, случалось… со второго поверха… то от мужа, то от отца…

– Так вот, скажи ему жена правду или промолчи, как немой Герасим, зарубил бы на месте. А если скажет – оборотень, дракон или там демон?

– Будет чесать в затылке, – сообщил богатырь. – Я точно бы озадачился.

– Вот именно. Чесать в затылке, удивляться и выспрашивать подробности. Чай, не каждый день оборотни в дом заглядывают. Бабу, понятно, не убьет уже – ярость схлынула, кровь в мозг не стучится. Вожжами слегка поучит – и будет с нее.

– Но по всей деревне трепать не пойдет, – возразил богатырь.

– Не пойдет, – согласился я. – Только они же не шепотом беседовали, полдеревни слышало, как такая-то с оборотнем покувыркалась. Женское любопытство – страшная сила. Как думаешь, будут ее кумушки деревенские про то, про это расспрашивать?

– Непременно, – ухмыльнулся богатырь. – Иначе и быть не может.

– А что она им ответит на вопрос, хорош ли как мужик?

– Что все деревенские вместе взятые и в подметки не годятся. – Богатырь осушил кружку и грохнул ею о стол: – Хозяин! Еще!

Тощий кивнул, сказал пару слов разносчице, судя по некоему сходству, дочери.

– А бабы как – завидовать будут или нет?

– Не то слово завидовать, убить готовы будут. – Хреногор ловко подбросил небольшой кусок копченого мяса, поймал ртом. – Так к чему ты это ведешь? Не тяни, я уже устал ждать, пока ты свою сказку закончишь.

– В какой-то момент одна из них скажет, что оборотень и к ней ходит, остальные еще сильнее завидовать станут. Потом еще одна сообразит соврать, за ней другая… Те, к кому перевертыш не заглядывал, будут чувствовать себя ущербными и постараются, чтоб остальные бабы об этом не узнали – стыдоба-то какая, даже оборотень не польстился. А что нет никаких сил, да и времени стольких баб разом обслуживать, никому и в голову не придет – зверь колдодейный, кто его знает, на что способен.

– Складно-то как выходит! – Богатырь в изумлении покрутил головой. – Вроде как и быть по-другому не могло. Умен ты, дядька Совран, ничего не скажешь. Сам-то как думаешь, бабы все придумали или впрямь истинный оборотень шалит?

– Не знаю. Выдуманного зверя не увидишь, истинного тоже не каждому дано. Я, к примеру, смог бы при некоторой подготовке. Но вот осилить – нет. Тут серебро не главное даже, ты в него той же стрелой попади еще. Даже для богатыря достойный противник.

– Ты меня на что подбиваешь? – поинтересовался Хреногор.

– Ни на что, – испугался я. – Вот скажи мне, дядька хороший, если б тебя деревенские не оборотня поймать попросили, а просто мужика, что всех баб в деревне перелохматил, взялся бы?

– Конечно нет! – возмутился богатырь.

– А в чем между ними разница? Особого вреда не причиняет, а что до баб охоч – так не убивать же за это?

– Нет, конечно, – согласился богатырь. – Хотя разок пнуть не отказался бы. Просто из зависти, это надо же – всех баб деревенских подгрести! Ладно, я тебя понял, и совесть моя спокойна. Еще по пиву?

Я задумался. Желание выпить по кружечке только усилилось, но я прекрасно понимал, чем это может закончиться – нелегким утренним похмельем. Но уж больно хорошо сидели, встать прямо сейчас и уйти – все равно что песню оборвать на середине припева.

– Давай еще по одной – и все, – предложил я.

Если б я только знал, чем это все закончится…