Текст книги "Весь мир на блюдечке сметаны"

Глава 17

– Хорошие у тебя диковины, – одобрительно сказал Хреногор, разглядывая недоломанный гребешок. – Сам делал?

– Бабушкин, – сознался я. – Но я и сам умею, честно. Похуже, правда, но умею.

– Полезное уменье, – похвалил богатырь. – С таким в жизни не пропадешь. Хотя это как повезет. Знаешь, дядька ведун, жизнь так интересно устроена, что даже у самого тихого человека непременно есть шанс пропасть. А у иных – и два раза.

Оборотень хмыкнул. Необидно так, по-дружески. Что с того, что меньше дня знакомы? Вместе сражались, спину друг другу прикрывали, а это дорогого стоит.

– Башню-то рушить будешь? – спросил Эрл, счищая кинжалом кровь с плаща. Это он не подумал, прям у трупа некроманта перекинулся, вот и изгваздался весь.

– Не, – лениво сказал богатырь. – Это пусть местные сами. А то совсем лень заест, коль всю работу за них делать. Да и ведуна они обижали, и ладно бы за дело!

– Чуть не сожгли, да-да, – подтвердил я.

– Лет мне много, – сказал оборотень, удобно располагаясь на травке. – Богатырей перевидал всяких-разных – не счесть просто. А понять суть богатырскую так и не смог. Почему это за три моря – рукой подать, а до соседней деревни идти далеко? Если не за бражкой. Почему гору своротить – легко, а доспехи почистить – тяжко?

– Дык это… ну вот… да чего там…

– Подвигу душа радуется, – ответил я вместо богатыря, который все еще силился облечь свои мысли в слова. – А обыденность – душит. И вообще, от каких слов «Вселенная» произошло?

– Во, правильно сказал, – обрадовался Хреногор. – И красиво-то как, учись, дядька Эрл!

– Не понимаю все равно, – вздохнул оборотень и отвернулся.

– А сам что на одном месте не сидишь? – спросил я. – По миру бродишь, приключений ищешь?

– Скучно, – пожал плечами Эрл. – Но мне-то лень несвойственна, понимаешь? Малый труд, большой труд – если надо, иду и делаю.

– Бедолага, – пожалел я его, вызвав счастливый гогот Хреногора.

И чего тут непонятно? Малый труд – чем тут гордиться, а вот подвиг… Мы, топоряне, не умеем по-другому, потому и работу несрочную откладываем на потом, пока ее не накопится столько, чтоб на подвиг тянуло. Но как это оборотню объяснить, волки таких тонкостей не разумеют.

– Мне пора, – словно подслушав мои мысли и обидевшись, Эрл поднялся на ноги, одернул плащ. – Как-нибудь пересечемся… в другое время и в другом месте. Я это точно знаю, способность у меня такая.

– Э, постой! – столь скорое прощание ошеломило богатыря еще сильней, чем меня. – Ты куда, добрый дядька? Если обидели чем, ты скажи, извинимся.

– Время пришло, – серьезно ответил оборотень. – Я же говорил, больно даже рядом с серебром находиться, верная примета, что мир меня скоро исторгнет.

– Тогда давай прощаться, – решительно сказал богатырь, с кряхтеньем поднялся и заключил соратника в объятия. Явственно хрустнули кости, но оборотней так просто не задавишь, крепкие ребята. Я отвернулся. Если вспомнить, что Хреногор ему по пояс… неприлично как-то смотрелось.

– Прощай, дядька оборотень! Удачи тебе на пути!

– И вам удачи, братцы! Встретимся еще!

С этими словами он исчез. Вот сейчас стоял рядом – оп, и нету. Только шляпа мажорская на траве валяется, обронил ее оборотень и не заметил. Не иначе, когда его Хреногор на прощание душил.

– Как он нас обозвал? Братцы? – сморщил лоб богатырь. Он так всегда делает, когда думать пытается. – Не дядьки?

– Вроде так, – согласился я.

– Точно мажор, – припечатал он. – А еще оборотнем прикидывался!

В глазах его была вселенская тоска. Где-то полведра этой таинственной субстанции плескалось в зрачках и около. Как же так, только вот составилась сакральная тройка, и опаньки? Не по-топорянски, право слово.

Я житель не столичный, меня не так сильно затронуло. Был оборотень, ушел оборотень… Не умер ведь? Он выручил меня, мы помогли ему, заодно еще и местным, чего злопамятный я вовсе делать не собирался, значит, вполне квиты. Да и потом, он обещал вернуться. Уверенно обещал, сразу видно, либо правду говорит, либо врать умеет так, что не нам его ловить.

Хреногор нехотя подкинул булаву. Траурное настроение целиком овладело им, могучие плечи поникли, он даже стал казаться ниже ростом. Вот уж не думал, что это возможно. Потом он перевел взгляд на башню и злорадно оскалился.

– Прав оборотень, не прибрали мы за собой, – объявил Хреногор и решительно двинулся к рассаднику некромантии.

– Ехать пора! – безнадежно крикнул я вслед, ни на что особо не надеясь. Богатыря с намеченного пути сбить вообще практически невозможно.

– За сказ управлюсь, – ответил витязь не оборачиваясь. Ну что же, придется местным обойтись без башенных камней. Не беда, щебенка тоже на что-то да сгодится… или песок в крайнем случае. Да, скорее последнее.

Молодецкое уханье и тяжелые удары в самом деле продолжались недолго. Не сказ, конечно, но точно уж не больше полутора. Богатырь свое слово примерно держит, говорит пословица. Только сейчас я сообразил, в чем соль. Примерно – это ведь еще и приблизительно.

Была башня – и нет башни. Всего-то на полтора сказа работы… а строили ее мертвяки не одну луну небось. Да уж, если что сломать надо, богатырям соперников нет. А если построить, то лучше бы уж сломать. Результат один – руины.

Вернулся Хреногор. Глаза счастливые, куда и тоска девалась, непонятно.

– Вот и нет башни, как не бывало, – похвастался он. – Зато пейзаж не портит.

Я окинул прощальным взором памятник некромантии. Была там башня или нет, сказать было сложно. Столб белой пыли поднимался мало не до самого неба.

– Пошли? – спросил Хреногор, распрямляя плечи.

– Поехали, – согласился я.

– Я там подобрал… возьми, может, пригодится.

И сунул мне в руки шляпу. Почти такого же мажорского покроя, как и та, что Эрл обронил. Только та для пущего пижонства, а от этой ощутимо веяло довольно-таки знакомыми чарами. Заговор невидимости, чтоб меня фамилиар за пятки хватал когтистой лапой! Да, так и есть, бабушка однажды при мне изготавливала подобный артефакт, только не такой пижонский. Почитай, целое солнце трудилась для княжича из Путинца. Но и отдарился тот знатно, золотой скипетр в уплату отдал, от которого таким могучим колдодейским духом веяло, чуть с ног не сносило. Бабушка от меня его подальше убрала, чтоб не натворил чего. Кстати, а куда спрятала? В избушке я его не обнаружил…

Клад! Наверняка где-то в лесу закопала, и не один скипетр, думаю. Надо будет поискать, хоть дело нелегкое предстоит, правильно укрытый Бабой-ягой клад найти ой как непросто…

– Шапка-невидимка, – сказал я вслух.

– Я так и подумал, – кивнул богатырь. – Мне-то не к лицу носить, еще за мажора примут. А вот тебе…

– А меня пускай принимают, не жалко? – обиделся я.

– Жалко, жалко, – успокоил меня Хреногор. – Но все же не так.

Некромант еще при жизни, оказывается, успел сделать нам изрядную пакость. Мост через Красную реку отсутствовал как явление. Река была, моста не было. Наверное, камня на башню не хватало, если он каменный был. Или же у колдодея вредности избыток присутствовал, если деревянный. Потому как не верится мне, что в лесу трудно деревья найти.

– Дела, – озадачился Хреногор. – Ну и как же нам на тот берег перебраться?

Я промолчал. Красная именно в этом месте сужалась, потому мост и поставили. Зато течение настолько сильное, как еще быки моста не утащило.

– Давай, ведун, шевели башкой, через Крыжовницу переправил, и здесь сумеешь. Как придумаешь, разбуди, посплю пока.

Вот говорила бабушка – сделаешь доброе дело задаром, потом с шеи не слезут! С Крыжовницей совсем другие условия задачи были. А сейчас что? Течение даже сильнее, чем было, ступы нет, у метлы сил маловато плот тащить. Коней опять же не бросишь, куда ж мы без них. Брод искать бессмысленно, не та речка Красная, чтоб отмели давать, разве что в верхнем течении. В общем, надо вдоль берега скакать, до Краснореченска уже рукой подать, а там, сказывают, паром ходит.

Я пнул дядьку Хреногора в бок и успел отскочить раньше, чем он поймал мою ногу.

– Вставай, лежебока! Мажоры в Топорянске!

Зря я это сказал. Боевые рефлексы у богатырей включаются раньше, чем мозг после сна. Хреногор вскочил и начал махать топором (просто под руку попался), так и не открыв глаз. И довольно успешно, уж и не знаю, каким чудом я успел отпрыгнуть. Хорошо еще, булава под руку не попалась, а то бы вообще не жить. Крутанет за петлю, и сразу в лоб, он так зайцев по дороге сшибает.

Богатырь наконец открыл один глаз, мажоров нигде не узрел, зато углядел на дереве меня.

– Смотрите-ка, – обрадовался дядька Хреногор. – Редкая птица ведун! Отличается умом и… э… дядька Совран, чем ты там еще отличаешься?

– Отсутствием крыльев, – мрачно сообщил я, спрыгивая на землю. – Значит, так. Переправиться можем, но без коней. Значит, не будем. Предлагаю ехать вдоль берега, там у Краснореченска вроде паром ходит.

– А здесь вроде мост стоял, – вздохнул Хреногор. – Ладно, поехали, ничего не поделать.

Вдоль берега бежала вполне приличная тропка, не Малояхонтский тракт, но кони ноги не сломают, уже хорошо.

– Я вот все думаю, где мне Забаву мою искать? – вздохнул богатырь. – Не увез ли ее злодей за море-океан, не надругался ли над девицей? Ох, скорей бы уж Краснореченск…

– Бренс, барон Крей, – напомнил я имя похитителя. – Знаешь, дядька, есть у меня сильное подозрение, что имечко-то фальшивое. Ну не дурак же он настоящее называть? Змеюку нанять ума ведь хватило – а ты бы, к примеру, додумался?

– Нет, – честно сознался Хреногор. – Я бы бросил клич друзьям, приехали бы ночью и просто скрали девку со всем почтением. То есть что я говорю, богатыри всегда поступают достойно! Но ты прав, злодей сей вовсе не глуп.

– Это так, – согласился я. – Но, сдается мне, упивается он тем, какой ловкий да хитрый, и остальных в том ровней себе не считает. А стало быть, непременно проколется. К примеру, назовется Змеюке именем своего врага…

– Отчего так считаешь? – жадно спросил богатырь.

– Сердце ведунское подсказывает, – усмехнулся я. Вроде как пошутил… Надо ли ему знать больше? И как объяснить, если надо? Ведуна сердце ведет по жизни, не разум. Впрочем, богатыря тоже. Не потому ли мы сейчас и погоняем коней, летя к столице чужого княжества, а не сидим на печи и не пьем отвар малины из глиняных чашек?

Кстати, у меня ведь есть самоходная печь, может, прокатиться с ветерком или не стоит местных смущать? Говорят, краснореченцы колдодеев не жгут, а уж ведунов тем более… Проверять не стану, пусть говорят, что хотят.

– И как мы его тогда найдем? – растерянно спросил Хреногор.

– Если назвался именем врага, то легко, – сообщил я. – И Бренс, барон Крей нам в этом поможет. Или ты думаешь, он простит своему врагу, что тот столь вольно пользуется его именем? Настоящее же имя ему наверняка известно. Нужно только время, чтобы вычислить злодея. И покарать!

– Хм… дядька, а ты ничего из вида не упустил? – робко спросил богатырь.

– Что?

– Нельзя, чтобы в Пряжском королевстве обо мне узнали.

Да, это дело осложняет. Если барон Крей действительно враг похитителя, он постарается использовать богатыря на всю катушку, независимо от его желаний.

Я тут же предостерег Хреногора от излишней доверчивости. Тот ухмыльнулся (Надо же, все зубы целые! Удивительно!) и предложил не беспокоиться. При этом так многозначительно поглаживал рукоять булавы, что я сразу поверил в его способность договориться хоть с кем и о чем угодно.

Переправу мы увидели, когда стало смеркаться. И сразу пришпорили коней – паром шел к нашему берегу. Как знать, не последний ли раз он реку пересечет? Что на ночь он останется на том берегу, сомнений не вызывало, это азы обороны города, даже я знаю.

На пароме нас заметили, сбавили ход, давая шанс успеть. Я вертел головой, выискивая пологий спуск к берегу, но ничего похожего не наблюдалось.

Лишь напротив переправы нам удалось спуститься к реке. Паром уже стоял у сходней, принимая на борт редких пассажиров.

– Успели! – Дядька Хреногор спешился и, взяв коня под уздцы, повел на паром. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Паромщик, пожилой флегматичный дядька, сообщил, сколько стоит проезд, приятно меня удивив. Мы-то наслышаны о городских ценах, а тут, поди ж ты, столица, хоть и не наша. Вот трактир посетим (а мы посетим, да-да), тогда станет окончательно ясно, где жизнь слаще, у них в столице или у нас в деревне. То есть не у нас, я же там не живу давно, деревенские бабушку прогнали вместе с избой. Значит, у них в столице или у них в деревне. Да, так правильнее.

Широка все же Красная. Или паром ползет медленно, только я ждать замучился, пока на тот берег переправимся. Хочется уже похлебки отведать теплой, а лучше – горячей, только что сваренной. В лесу хочешь не хочешь, а есть приходилось всухомятку, и по горячему я изрядно соскучился. Да и Хреногор, думаю, тоже. Хоть богатырям привередничать не положено, а вкусно покушать всякому любо.

Поскрипывает веревка, которую с уханьем тянут дюжие молодцы, дядька паромщик о чем-то негромко беседует с Хреногором, а я сижу и смотрю на воду и первые звезды, что нехотя загораются на еще не совсем темном небе. Мне хорошо. Приятно зудят уставшие от долгой скачки ноги, конь фыркает в затылок. Можно достать из мешка краюху хлеба и кусок грудинки, но лень шевелиться. К тому же есть не хочется, разве что похлебки.

Паром мягко толкнулся о пристань. Все, приехали.

– Вот он, Краснореченск-красавец! – восторженно объявил паромщик. – Приплыли, слава Превеликому.

– Спасибо тебе, отец, – прогудел богатырь.

– На здоровье, витязь. Легкой тебе дороги.

Городские ворота захлопнулись прямо за нашими спинами. Вообще-то положено с последним лучом солнца, но стражники тоже не без понятия, видели, что последний паром не успевает, решили подождать.

– Скажи, добрый дядька, а нет ли где трактира поблизости? – вопросил Хреногор одного из тех людей, что вместе с нами сошли с парома. – Такого, чтоб приличный и недорогой?

Дядька, изрядно одетый то ли купец, то ли мастер-ремесленник, усмехнулся в рыжие усы.

– Веришь ли, витязь, сколько солнц на свете живу, никто отчего-то не спросил трактир неприличный и дорогой. А ведь наверняка и такие на свете есть!

– Это где девки беспутные голыми пляшут? – уточнил богатырь. – Бывал и в таких, да. Пиво там дрянь, и еда дрянь, да и девки, если на свет вытащить, не лучше. А дерут три цены самое малое. Нет уж, дядька уважаемый, нам бы чего попроще. Где пиво хорошее и недорого.

– Тогда пошли вместе, – предложил попутчик. – Привратные трактиры везде недешевые. Сам подумай, прибыл человек в город, измотанный, голодный, – будет ли он деньги считать? Вот и дерут кровопийцы и пиво разбавляют не по-людски: с дороги ведь странникам все равно деваться некуда.

– А далеко ли идти? – спросил я осторожно. Спору нет, дешевый трактир и с приличным пивом дело хорошее, но тащиться за семь верст желания не было. Пиво сейчас любое вкусным покажется, кроме кислого позавчерашнего, ну так в трактирах оно скиснуть не успевает. А что цены завышены, один раз можно себе позволить.

– Пульсов с десять, – степенно ответил попутчик.

– Веди, – вздохнул я.

Это ладно, десять я выдюжу. А потом – глиняная миска с парующей похлебкой, лучше бы мясной, но и от рыбной не откажусь. А потом, потом…

– Пришли, – объявил дядька. – Пиво проставите за подсказку?

– А то! – прогудел Хреногор. – И попробуй только отказаться, сразу решу, что обманул.

Оба захохотали, и мы двинулись в трактир.

Народу было много. Я даже не представлял, что столько можно впихнуть всего в одну залу. И, разумеется, свободных не то что столов, мест на лавках не было. Добрая половина присутствующих пила стоя, справедливо полагая, что так больше влезет.

– Что за столпотворение? – удивился Хреногор. – Завтра конец света?

– Какой сегодня день? – встревожился попутчик.

– Вроде бы последний день весны, – поскреб в затылке богатырь. – Если не путаю.

– Только не это! – взвыл дядька. – Канун Дня Серебряного Кота! Завтра финал по котоболу… и билетика, конечно, нипочем не достать!

– Разве что душу Косяку продашь, – хохотнул жизнерадостный толстяк, отрываясь от пивной кружки. – Или за три цены.

– За три, – фыркнул худой парнишка с бегающими глазами. – Сегодня с утра четыре просили. С утра, смекаешь? Сейчас повезет, если в шесть раз переплатишь. А уж перед матчем что твориться будет, представить страшно!

– Сегодня троих спекулянтов повесили, – встрял в разговор дядька в засаленном плаще. – Князь обещал покончить с билетным беспределом!

– Ну да, конечно, – скептически хмыкнул толстяк. – Вешают тех, кто со стражей не делится и княжью долю не платит. Глупых и жадных вешают.

– И вовсе не князь повесил, а дядька гэн, – вмешался худой.

– Гэн? – удивился Хреногор.

– Градоначальник. Гэн. Князь мелочью не занимается. Вот если заговор или убийство кого из знати – тут без него не обойтись.

– Трактирщик, пиво! Три кружки! – рявкнул Хреногор. – И быстро, я ждать не люблю.

– И похлебку, – подсказал я.

– И похлебку… две штуки! – взревел богатырь.

Все посетители трактира испуганно примолкли, правда, ненадолго.

– А теперь с самого начала, – вернулся витязь к собеседникам. – Что такое билеты и зачем они нужны?

– Билеты на матч…

– Что такое матч и зачем он нужен?

– Финал по котоболу…

– Что такое финал и для чего он котоболу?

– Да вы совсем дикие, – догадался худой. – Смотри, дядька, котобол – такая игра. Лучшая в мире, понятно? Есть четыре команды. То есть их куда больше, но остальные не в счет, мы говорим про великие. Так вот, раньше все четыре были из Краснореченска, но солнц десять назад бежавший в Мажорию опальный подкняжник Бенесеф…

– Бенесиф, – поправил толстый.

– Бенесиф создал на свои деньги команду и начал прививать тупым мажорам любовь к котоболу. И нынче у них неплохие игроки, два солнца назад выбили из четверки великих «Гепардов», а теперь едва не добрались и до финала. Зовутся «Пантерами».

– «Барсы» их без хлеба съели, – вставил дядька в плаще.

– «Барсы» твои как дети играли, понял? Если б не странное везение и ничем не объяснимое слеподырие, поразившее вдруг судей, не видать «Барсам» финала, как э… просто не видать, и все.

– Да прям уж, – недовольно проворчал в плаще, но спорить не стал.

– Вроде все объяснил? – спросил тощий у толстяка. Тот уверенно кивнул.

– Не все, – возразил Хреногор, принимая из рук трактирщика пузатую кружку пива, я подхватил похлебку. Пиво пришлось поставить на край стола, сидевшие за ним посетители смерили меня недовольным взглядом, но ничего не сказали.

– Что такое билеты? – спросил Хреногор. – И что за игра такая – котобол? Вроде лапты что-то?

– Лапты! – фыркнул презрительно тощий. – Вы, топоряне, кроме своей лапты, и не видали ничего. Сумеете достать билеты… ах, да вы и про билеты не знаете… медные жетоны такие специальные, без них не пускают на стадион, а после матча возвращают стражам на выходе. Так вот, сумеете достать, непременно сходите. Узнаете хоть, как выглядит Великая Игра. Лапта, надо же!

Любят в Краснореченске котобол. А в Лорийском королевстве любят перекати-поле. А в Егорьевске играют в шахматы.

В Топорянске же любят лапту. Очень любят. Настолько сильно, что, если какой заморец при топорянине злобно обзовет ее бицболом, тут же получит в зубы.

Тощий же отозвался о лапте очень непочтительно. Я бы с ним связываться не стал, что-то подсказывает мне, этот парень вор и состоит в Шараге, я о ней в книжке читал. Проблема в том, что Хреногору глубоко наплевать, где он состоит, он при нужде и с Шарагой без раздумий схлестнется. А лапту он любит.

Едва ли не единственный сейчас во взбудораженном предвкушением финала Краснореченске. Показательное сравнение преимуществ и недостатков обеих игр приведет к грандиозной драке Хреногора со всем городом. Красота!

Одним длинным глотком я допил кружку и сунул ее богатырю в руки.

– Дядька, крикни еще трактирщика, у тебя хорошо получается.

– Трактирщик! – взревел богатырь обиженным медведем. – Пива! А кстати, чего это мы стоим? В ногах правды нет!

– Так занято везде, – пожал плечами худой.

– Освободим. Они уже насиделись, а мы весь день на ногах.

Все-таки драки не миновать. Ладно, с одним столом – это не со всем городом. Не обезлюдеет Краснореченск, уже хорошо.

– Дядьки любезные, а не освободите ли стол или хоть лавку, а то ноги уже не стоят, – улыбнулся Хреногор одной веселой компании.

– Иди, дядька, подальше, – лениво отозвался один из них. – Не мешай честным людям отдыхать.

– Душой благочинно расслабляться, – поддакнул другой.

– В общем, попытайте удачу в другом месте, – закончил третий.

Богатырь тяжело вздохнул. А потом взял тяжелый дубовый стол на восемь человек и поднял его двумя пальцами.

– Превеликий говорит: уставшему дай отдых, – укорил он выпивох.

– Э-э-э… да, Превеликий… отдых… – вразнобой промямлили стремительно трезвеющие выпивохи. Драться в канун Дня Серебряного Кота – нехорошо, а драться с таким вот дядькой, который стол двумя пальцами, и вообще нежелательно.

Отчего-то опустел еще и соседний стол, к вящей радости тех посетителей, кто оказался порасторопней. Остальные проводили уходящих разочарованным гулом, не теряя, однако, надежды. Ведь бывают же чудеса? Как не бывают, своими глазами только что видели!

– А что, дядьки хорошие, живет ли у вас в Краснореченске такой дядька Бренс, барон Крей? – вопросил Хреногор, отхлебывая из кружки.

– Живет, чего ему сделается, – недовольно буркнул худой. – Говорят, целое состояние сделал, когда «Пантеры» с «Барсами» играли. Действующие чемпионы, а победили-то лишь в дополнительное время, да и счет таков, нипочем не угадаешь. А он сумел, ну и озолотился, везунчик.

– А нет ли у него в доме… девицы красной? – осторожно уточнил богатырь.

– Ну ты, дядька, сказанул! Говорят же тебе – озолотился! А ты про девок спрашиваешь. Есть, конечно, и не одна, думаю, раз уж у человека деньжищи такие!

– Ее не Забавой звать? – продолжал гнуть свое Хреногор. Свое поскрипывало и гнулось с трудом.

– Как звать не скажу, а забав у барона нынче хватает. Нет, ну как повезло дядьке, а? Кто победит – ерунда, «Барсы» в фаворе были, а вот счет угадать! Не иначе сам Косяк ему помогает. Многие на колдодеев окаянных думают, мол, подсказали, но я точно знаю, чарунством будущее прознать не можно.

Это он точно подметил. Будущее от чарунов закрыто, туда лишь нигроманты могут заглядывать, и то недалеко и не слишком умело. Ну и ведуны самую малость. Те, что поопытней.

– И откель тебе это известно стало? – удивился Хреногор. Худой вздрогнул, огляделся по сторонам, склонился почти к самому уху богатыря и прошептал:

– Дядька Унорас, Высший чарун, нередко пил пиво в этом самом трактире. Он много чего рассказывал, хороший такой мужик, хоть и колдодей. Однажды я его попросил результат предсказать, он и ответил, что в будущее заглянуть не может никто, кроме самого Превеликого и, возможно еще, Косяка, тут он уверен не был. А кто говорит иное – брехуны и шир… шир… эх, запамятовал.

– Шарлатаны, – подсказал я мудреное слово.

– Вот-вот, они самые, спасибо.

Хреногор задумался, я тоже. Барон Крей разбогател внезапно и тут же начал прожигать жизнь. Мог Холмолвну нанять? Да вполне! Только зачем ему это надо, если девки у него, со слов худого, и так чуть не каждый день меняются. Коли влюбился – всех бы прочь отправил. А если нет – зачем чужую невесту красть?

Стало быть, барон тут ни при чем.

Ну да не беда, если в Краснореченске она побывала, найти я ее сумею, богатырь гребешок захватить озаботился, а на нем волосы остались. Для поиска лучше и не бывает.

Ищущий Ветер чары сии называются, и справить их проще простого. Нужны ночь, перекресток, несколько волос и Баба-яга. Или ведун, если таковой нет.

– Это не он, – вздохнул Хреногор. – Но барона надо навестить, вдруг присоветует что.

– Я б на вашем месте от него подальше держался, – не одобрил тощий. – Если не имеешь самое малое семь колен благородных предков, даже говорить не будет.

– Со мной, – негромко, но внушительно сказал Хреногор, – пока еще никто разговаривать не отказывался. И мне очень интересно было бы посмотреть на человека, который станет первым. В глаза там посмотреть, и все такое.

Увлекшись беседой, не заметили, как исчез из трактира наш попутчик. Впрочем, беда невелика, разве что спасибо не сказали. Дела у дядьки свои, может, дома ждут, может, еще где. Удачи ему в делах, хороший человек попался, душевный.

– Ладно, мне пора, – сказал тощий, поднимаясь из-за стола и вкладывая медяки в руку подскочившего служки. – Если что, спрашивайте Томека у хозяина этого трактира, он подскажет, где найти.

– Непременно, – махнул ему рукой Хреногор.

Толстяк с тем, что в плаще, горячо о чем-то спорили, им было не до нас. Богатырь явственно загрустил по своей невесте, глядя в пивную кружку и подперев щеку рукой.

– Дядька добрый, сколько комнату снять стоит? – поинтересовался я у трактирщика, собирающего с нашего стола кружки. Тот глаза от удивления выпучил.

– Дядька хороший, да где ж ты сейчас место сыщешь, накануне матча? Все постоялые дворы, трактиры, даже таверна в порту, и та под завязку, хотя в ней я бы никому останавливаться не советовал, ограбят непременно, а то еще и убьют, порт место не для добрых людей… Позавчера уже во всем городе местечка не сыскать было, а уж сегодня! Труднее, наверное, только билет на игру достать.

– А в конюшне? – уныло спросил я, уже зная ответ. Хозяин помотал головой.

– Не вы одни такие умные. Все подсобки битком, кроме кладовки и кухни, но туда, уж извиняйте, ни один постоялец нос не сунет, пока я жив.

– Хреногор! Эй, ты спишь, что ли? Очнись, нам надо ночлег искать.

– А здесь? – Богатырь прослушал весь мой разговор с трактирщиком, поглощенный печальными думами. – Хоть на сеновале?

– Везде битком, а на сеновале вообще стоя спят в три ряда. Пойдем, я тебе говорю, пока еще двери не позакрывали.

– А что, могут? – удивился богатырь.

– Закроют непременно, трактирщикам тоже спать надо, а завтра Игра. Ты что, не слушал, что люди нам рассказывали?

– Слушал, – не признался Хреногор. – Только не все, они ж друг друга то и дело перебивали. Ладно, пошли отсюда. Трактирщик, сколько с нас?

– Два серебряных баблона, – равнодушно произнес хозяин.

– Ого! А чего так много?

– За того приятеля, с кем пришли, с вас счет?

– Ну да, я ему пиво выставил.

– Другой приятель, в плаще – вам счет?

– Э нет, этого впервые тут увидели, никакой он нам не приятель.

– Пил-то с вами, а ушел, не расплатившись. А выпил прилично, из вашей компании больше всех. По указу дядьки гэна за ушедшего без расплаты платят собутыльники. Сами деньги достанете или мне стражу кликнуть?

– Достанем, – хмуро сказал я, останавливая мгновенно вскипевшего богатыря. – Только нечестно это. Неправильно. Ты нас тут раньше видел? Не видел. А эти парни сюда, уверен, чуть не каждый вечер заглядывают. Стало быть, за наших друзей принять ты их не мог. Проворонил, а теперь за наш счет отыграться решил?

Трактирщик сконфуженно молчал.

– Стража твою сторону примет, по-другому и быть не может. Так что забирай свои деньги – и мое проклятие вместе с ними.

– Так его, ведун! – алчно хрустнул пальцами Хреногор, разминая руки. – Чтоб честных людей не обманывал! Ишь три шкуры драть вздумал, сволота запечная!

– Ведун? – В голосе трактирщика послышалась паника. – Это который как Баба-яга, только мужик?

– Он самый, – хищно ухмыльнулся я.

– Э-э-э… пожалуй, не надо денег. Все за счет заведения. Простите, дядьки уважаемые, Косяк зловонный попутал. Да в канун Серебряного Кота, грех-то какой! Если желаете, можете на дворе коней оставить, присмотрю за ними. По нашим улицам пешком сподручнее.

– Ладно, чего уж там, – махнул рукой Хреногор. Богатыри, они отходчивые. Если сразу голову не оторвал – простит и забудет. Да и если оторвал, разница невелика.

Прохожих на улице почти не было, люди старались лечь спать пораньше, чтоб хватило сил на завтрашний день. Но иные все же не торопились, у них-то мы и узнавали, где находятся постоялые дворы и трактиры. К сожалению, трактирщик оказался прав – свободных комнат не было нигде, и даже на сеновалах и в конюшнях нам не позволяли остаться. Усталые, мы наконец повалились прямо на землю на заросшем травой пустыре.

Я порядком загрустил. Нет, мы можем, как бродяжки, и на улице переночевать, ничего страшного, ночи теплые, но уж больно хотелось понежиться на кровати, пусть и без мягкой перины, зато с подушкой и одеялом.

Потом я вспомнил, какие клопы бывают на постоялых дворах, и передумал. До той самой минуты, пока память не подсказала, что у меня достаточно мор-травки, чтобы выгнать прочь всех клопов этого города. Кстати, в другой день я непременно получил бы за эту услугу у любого трактирщика неплохую скидку, но сегодня мест не было вообще.

– Видно, придется ночевать на улице, дядька Совран, – прогудел Хреногор. – Или побуянить как следует, тогда в темнице переночуем.

– В канун Дня Серебряного Кота любое преступление карается втрое против обычного, – напомнил я. – А нам еще твою невесту спасать.

Богатырь сразу притих.

– Знаешь что, – меня вдруг осенило. – У меня же печка есть. Чай, на печи-то удобней сидеть, как полагаешь?

Хреногор ответил непонимающим взглядом. Я пошарил в мешке, вытащил печку. Внутри она махонькая, словно игрушечная, а как вытащишь, сразу свой размер набирает. Едва руку отдернуть успел, чуть не покалечился.

Печку топить – это всяк умеет. Дрова у меня тоже нашлись, так что совсем скоро в печную заслонку с шипением и треском бился огонь.

– Почти как дома, – вздохнул Хреногор. – Только крыши нет. Но так даже лучше, можно на звезды смотреть. В городах они тусклые, то ли дело в степи, в дозоре. Но все равно это звезды…

Я с изумлением посмотрел на богатыря. Надо же, даже такому вот дуболому чувство прекрасного не чуждо. Да, я давно понял уже, что Хреногор не так прост, как кажется, и все равно каждый раз удивляюсь.

– Прошу прощения, как это называется? – вопросили откуда-то из темноты.

– Что именно? – уточнил я.

– То, на чем вы сидите, – пояснил голос.

– Печь, – недоуменно ответил Хреногор. – Дядька, ты таких простых вещ…

– А давайте съедим печь? – кровожадно вопросила темнота.

– Ты что, сдур…

В эту пасть свободно пролезла бы пара брачующихся медведей. Если бы у бурых соображения не хватило рвануть прочь, как мы с Хреногором.

– Э, дядька, ты озверел, что ли, совсем? – Витязь беспомощно хватал ртом воздух, выискивая ругательства поматернее. Получалось не очень, давно заметил, ругаться богатыри совсем не умеют. Наверное, тренироваться не на ком, а без этого вершин мастерства не достичь. – А ну положь печь, откуда взял!

– Спасибо, очень вкусно.