Текст книги "По ту сторону жизни, по ту сторону света"

Не слышит.

И такая тоска охватила меня, что хоть волком вой на горные вершины! Опять, что я делаю в этом чужом для меня мире, среди чужих для меня людей, с их чуждыми мне проблемами и заботами? Зачем всё? Если всё одно – конец один. Все умрут. Конечно, кто-то поженится в конце, как в сказке. И эти, поженившиеся тоже умрут. Так в реальности. Моментом – море!

И я Вестник Смерти, Рука Смерти. Моя миссия убивать. Мишен компликт – все мертвы, всех убил, один остался. В пустом, мёртвом, спокойном Мире. Глобального кладбища.

Зачем, гля? На хрена?!

Я не нужен! Я же – Смерть! Я, не убивая, не выполняю целевое предназначение! Делать то, что должен?! Убивать?!!

А я не хочу убивать!

Тогда – на хре-на?! Я?! Нужен?!!

Надо, как тому полковнику, снова изобретать смысл бытия?

Порыв ледяного ветра с вершин гор чуть не скинул меня в пропасть с этой скальной полочки, на которой я и горевал, но не скинул же! Зато этот порыв ветра чуть согнал туман вниз. И голову мою чуть охладил.

А что это я расхандрился? От скуки? Или чувствуя, как внизу, там, за туманом, в городе у подножья гор, из которого мы отправились в эту вылазку реками льётся кровь? Мне-то что? Люди режут людей. И что? Эта их видовая особенность – смертность. Сами не только смертны, но и смертоносны. Сами, подспудно, чувствуют свою недолговечность, смертность, может потому и не ценят жизни всех других? Мне какое дело? Пусть хоть вырежут друг друга, к буям! Подчистую! Меньше народа – больше кислорода!

Понял! Это от скуки меня плющит! Надо чем-то занять свои руки и ноги, а там, глядишь, и в голове для блажи места не хватит!

Прыгаю со скалы на скалу, паря на энергокрыльях. Всё одно туман. Для людских глаз он непрозрачен. Прыгаю, просто чтобы прыгать! Кайфуя от борьбы с порывистым ветром, от краткого ощущения полёта.

Хорошая кошечка! Не бойся меня. Нет, не буду с тобой драться. Знаю же, что за хвостом твоим логово с котятами. Ну и морда у тебя, багира! Обгадиться, от неожиданности! Но! Грация! Стать! Красавица! Ухожу уже, видишь? Не бойся меня.

И сев над срубленным в скале уступом, образующим как раз дорогу, смеюсь. Ржу, откровенно говоря. И от раскатов моего смеха камни срываются в обрывы. Что ржу-то? Так я же Смерть! А я не желаю убивать. Принципиально не желаю убивать! Смешно же! Смешно?

Грустно, гля! Хоть плачь! Почему я попал именно в руки Матери Смерти, а не этому извращенцу трёхочковому? Был бы Паладином Света, в сияющем доспехе, с джедайским мечом в руках и лебедиными, через – гля, крыльями за спиной! Нес бы в Мир доброе, светлое, вечное! Лучи бобра и всё такое! Сражался бы со Злом, изгоняя Тьму!

Но я, гля, сам – Тьма! Должен сражаться с Добром и Светом во имя вечного Мрака, но сражаться с Добром не то, что не хочу, а просто не могу! Я, гля, Тёмный! Я, гля, его, Добро, просто не вижу!

Я, гля, и Тьмы не вижу! Лишь людей! В каждом из которых и дерьма полцентнера, и крошка алмазная, душевная, драгоценная, но имеется! В куче дерьма похороненная!

Как бороться с Тьмой, если нет её?! Тьмы – нет. Тёмные маги и приспешники Тьмы, «выведенные мною из игры», такие же люди! С такими же амбициями, как и прочие. Весь их грех, что они решились использовать запрещённые приёмы и методики, переступили через черту табу и запретов, установленных обществом.

А Светлые? Они хорошие? Те же фанатики этого трёхсоскового, много хуже перемноженных мною на нуль Тёмных того Тайного Совета, как по мне. Во имя своего бога заживо сжигающие людей! Преследующие людей за их врождённые и неотъемлемые свойства – предрасположенность к определённому спектру силы. Одарённых в запрещённых аспектах экстрасенсорики! Способных к искажению энергетических потоков, нарушению их нормального, гармоничного течения считают пакостниками. Так переводится применимый тут термин к способным к проклятиям. Но люди и без пакостников справляются с разрушением собственной гармонии. Сами себе разрывают ауру, расшатывая её, бездумно разбрасываясь своей сущностью и целостностью.

Чуть ли не половина потенциальных магов силой вытолкнута из «хозяйственного оборота». Насильно изгнана в объятия Тьмы. Так и появилась Тьма. Верно, говорят, пока нет света, нет и тени. Ведь Тьма из этих изгоев и состоит! Фанатик-святоша самоучку-травницу, интуитивно владеющую способностью влиять на материально-энергетическую структуру реальности мыслеобразами, звуковыми колебаниями и прочими волновыми резонансами может объявить колдуньей. И сжечь! Щука!

А её, или его, колдуна, учить надо! Это же просто одарённый! Сами же понаставили всюду непреодолимых стен и барьеров – имущественных, кастовых, социальных, поначертили запретных границ и развесили вокруг ограждающих флажков! Куда податься одарённому сыну сборщика нечистот или дочери трактирной шлюхи? Школа магии, Академия, Университет – недостижимая… даже не мечта. Даже ведь не мечтают! С рождения знают, что не про них эти заведения. А самоучки, которых кличут тёмными магами, в обучение берут бесплатно.

Да и сила сама по себе – опасное явление. Даже если дочь шлюхи ничему и никогда не будет учиться, будет тщательно скрывать от всех свой дар, считая его проклятием, рано или поздно, человек окажется в определённом состоянии сознания, в вихре эмоционального взрыва и утратит контроль над собой. Тогда и произойдёт неконтролируемый и неуправляемый выплеск силы. И будет уже не важно – с жертвами или нет. Костёр! Фанатики-святоши, ритуал, казнь на костре!

Сила, как и огонь, как и электричество, не опасны только при умении ими пользоваться и соблюдении техники безопасности. Во всех остальных случаях – страшная, разрушительная стихия. Стихия мощная и абсолютно равнодушная к жертвам. Если одарённый прошёл через такой негативный опыт неконтролируемого выплеска силы, и ему удалось избежать костра, то его негативное запечатление уже произошло. Он знает, что его сила – зло. И он никому и ничем не обязан. Не ограничен никакими рамками и сводами правил, законов. Творит, что хочет. А хочет он того же, что и все люди – всего-всего, побольше, получше, да побыстрее, поскорее! Так Миру и явился самый настоящий злодей.

Только их ли это вина, что они Тёмные? Кроме чистых магов есть же ещё и всякие полумаги. Использующи, в своей магической и и естественной жизнедеятельности не только собственную силу, но и самыми разными ухищрениями привлекающие и заёмную силу, просто разлитую вокруг, либо собранную в каких-либо естественных ёмкостях. Ритуалом ли каким привлекающие заёмную силу, жертвой ли, не важно же! Важно, что все они, всем скопом, объявлены – злом! И преследуются.

Лишь за то, что кто-то из них имеет наглость и использует в своих ритуалах человеческие жертвоприношения! Но, блин, не все же! Не все же душегубы! Зачем же всю эту разномастную кучу потенциально сильных личностей загонять в ряды собственных недругов? Зачем им в голову закладывать комплекс их собственной неполноценности, зачем разрушать их личности?

Только ли их это вина, что они становятся моральными уродами, с вывихнутой психикой и сильно расширенными рамками допустимых деяний? Злой гений он же много хуже и опаснее, чем просто враг! Но, разве не лучше ли было бы, чтобы это был не злой гений, а добродушный и славный соратник? Чем они хуже тех же святош, что в священнодействиях своих использующих такой же ритуал, с теми же жертвоприношениями и не стесняющиеся применять заёмную Силу своего Триединого? Чем они – иные? Названием? Цветом?

Или только тем, что им, Тёмным, не повезло? Что не оказалось у их лорда достаточно средств на поиск и обучение будущего мага? Что не оказалось рядом никого, кто заметил бы дар малыша, кто помог бы ему принять, усвоить дар и жить в гармонии с самим собой и со своими способностями? Не повезло, что всем вокруг было не до бедного ребёнка, который сам не понимает, что с ним происходит, разум которого рвёт на куски от расщепления реальности между тем, что есть, и тем, как должно быть, но не будет, сознание которого распадается от страха? Который вынужден жить двойной жизнью, под гнётом страха, с неизбежной последующей деградацией личности и морали от постоянного нахождения в сумеречном параноидальном состоянии? С ущемлёнными амбициями? И – прорыв! Когда кумулятивный эффект накопленного раздражения и задавленного стресса переходят некий предел и взрывом эмоций сносят разум, к шхерам! И все рамки дозволенного, заодно, туда же. С последующими двумя негативными явлениями – казнь на костре, или явление Миру нового Тёмного, конечно же ищущего, и находящего, единомышленников.

Да и по самим Светлым море вопросов. Из разряда: «Ту ли страну назвали Гандурасом?» Претензий к ним много. Не зря я их, интуитивно, чуть ли не в первый же день моего появления в Мире, отнёс к мутным ребятам, а не к интуитивно «своим». Не ассоциировал себя с ними. Как знал, что я не на Светлой стороне.

И не на Тёмной я стороне. Я же не Глюк, и Дарт Вейдер мне не отец, мне не познать Тёмной стороны силы. Хм! М-да! Я ни белый, ни чёрный, ни красный, ни радужно-голубой. Я, вообще, валенок. Чужой всем.

Потому – вперёд! Если нет своих, значит, все враги! Только некоторые из них, пока, не бросаются на тебя с ножами.

А где-то Любовь. И пусть Она меня не полюбила, но я так и не смог изгнать её из своего сердца. Она где-то там. И там её жизнь, её дети, их заботы, беды и мимолётные радости. И их враги. Которые, мне чуть больше враги, чем прочие.

Вот и вылез смысл бытия! А вон и что-то рукотворное в пределах видимости! Типа замка полуразрушенного. Будем поглядеть! Что у них там плохо лежит, а кому тесно в своей шкуре. А может, кому-то грустно? И скучно? И они ждут меня, никак не дождутся?

А мои где? Пойду, посмотрю. А вдруг повезло, да они, как те обезьяны, уже попрыгали с обрыва в туман, к шхерам? Нет, не попрыгали. Идут. Щитами от тумана закрываются. Даже отсюда ощущаю, как они боятся. Укрываюсь лишь одной прозрачностью, складывая «крылья», иду по дороге навстречу, с как можно большей показной уверенностью в позе и походке. Увидели! Узнали – волна прошла по щитам, сломав единую плетённую стену. Х-хм! Думают, что если я рядом, то не надо бояться? Х-хм! Плохо!

– Держать строй! – приказываю. – Впереди что-то большое, каменное, но рукотворное!

– Это Башня Скорби, – говорит дедок, тщетно щуря глаза. – Крепость-врата Ущелья. Дальше Башни никто не смог пройти.

– Почему? – спрашиваю.

– Из-за гарнизона крепости, – вздохнул дед, – что до сих пор несёт своё бремя.

– Бродяги? – удивляюсь я. – А что не бродят?

– Некоторые виды нежити обитают строго в определённых местах, – дедок зачитывает лекционным тоном, – если у них есть привязанность к определённому месту, то они или находятся прямо там, либо бродят неподалёку.

– Обычно, Привязанный Бродяга – это хороший знак, – добавил один из «прилипал». – Привязываются они к чему-то, что было дорого для них. Чаще всего там золото. Или бывают другие ценности.

– А бывает бесполезный хлам, что ценен только для костяного Бродяги, – хмыкает Лисья Морда, перехватывая топор, – но, пока Бродяг не перебьёшь, не узнаешь, что их привязывало.

Перестраиваю людей. Самых ловких и крепких щитоносцев ставлю сдвоенной шеренгой впереди, перекрыв тропу полностью Стеной Щитов, ещё два десятка строю вдоль боковых граней строя, как резерв. Затыкать дырки в Стене Щитов.

– Вы – Щит! – говорю я им. – Ваша главная задача не бить Бродяг, а не дать им пробраться сюда, в наши спины, к коням.

Собираю «прилипал» с крушащим оружием и братков.

– Вы – Меч. Разящий меч. Приём такой – опираясь на наш Щит, ударил, отошёл! Не задираться, не вырываться вперёд. Таким вот порядком и пойдём. Весь груз – вот этим. Их черед ещё не пришёл. Ну, с Богом, пошли!

– Страшно! – выругался один из «носильщиков».

– Я с вами! – усмехнулся я. – Я на вашей стороне. Что может быть страшнее меня?

Обернулись все. Видел, что плечи некоторых передёрнуло. Но помогло! Пошли увереннее.

Идти ещё далеко. Но я умышленно их выстроил боевым порядком загодя. Чтобы привыкли, да свыклись. Чтобы и мандраж прошёл, соратника чтобы плечом и затылком чувствовали. Да и мне надо подготовить этот спектакль, чтобы все «актёры» хорошо знали свои роли.

Я же их не просто таскаю с собой. Учу же их, баранов. Тупо, чтобы проверить или опровергнуть пословицу, что стадо баранов во главе с волком лучше (или хуже), чем стая волков во главе барана. Выясняю. Если не вот такие вот мелкие забавы, то существование моё будет невыносимым. И такие вот кризисы меня будут накрывать много чаще. А так голова забита всякой ерундой, некогда предаваться размышлениям.

Например, зачем «прилипалы» таскаются со мной? Вопрос не слишком важный, мусорный, но занятный. Мужики-то понятно, тягловое сословие, уже привыкли в моей упряжке, им некомфортно без узды. Страшит их свобода. Тем более другая упряжь. Моя вроде (с их точки зрения) хоть и жёсткая, но не натирает до крови, да грыжи позвоночника не вылезают от меня, от того, что сижу на их шее, ножками покачивая. А другая упряжь ещё и неизвестно, какой окажется! А вот что отпрыски знати да одарённые неумехи ко мне прилипли?

Х-хм! Проучить их, что ли? Определённо! Надо докрутить эту мыслю! Как в этот урок для «прилипал» и остальных включить? Решено! Не участвую в бою. Так, подстрахую. От фатального урона.

Но сначала привал. А то, вон, уже ноги у людей подкашиваются, и не только от страха.

– Привал! – объявил я. К всеобщему изумлению.

– А вы думали, что Бродяги прямо перед вами стоят толпой? – смеюсь я. – До них ещё топать и топать! Но надо привыкнуть идти такой вот боевой коробкой. Но слухаем и внимаем, ибо урок номер …ндцать! Кто в бой идёт голодным, тот до победы не доживает! Урок номер …мндцать! Зачем тащить на горбу в бой то, что гораздо уместнее внутри твоего живота? Освободи место под трофеи! Без сбора трофеев воюют только идеалисты и казённые полки. А мы наёмники. Вещь! Что рот разинул? Почему личный состав до сих пор сыт только моими словами?

Первый Бродяга рухнул на Щит откуда-то сверху, под крик:

– Берегись!

Орали все! А вот череп Бродяги обухом топора с костяных плеч сбил Кочарыш. Черепушка улетела куда-то в туман, скелет рассыпался. Сухие кости захрустели под ногами плотного строя щитоносцев. А ржавый и кривой меч Бродяги я подтянул к себе телекинезом (для маскировки и пущей «таинственности» пробормотав: «Гидросульфат аммония!») и осмотрел железяку. Как только Бродяга был разрушен и связывающая его воедино сила развеялась, то и меч из ровного и блестящего обернулся кривой, тупой и ржавой железкой. Роняю полоску металла обратно на землю. Вижу направленные на меня взгляды, качаю головой:

– Пока бой не окончен, поднимать только то, что тут же и нужно применить. Не отвлекаться! Если поле боя твоё всё тебе останется. Если не твоё, то тебе как бы и не надо уже! Я понятно объясняю? Берегись! Ещё трое! Щит! Держать! Круши их, ребята! Вот! Молодцы! Ещё двое! Работаем!

Как показывались Бродяги, первый ряд щитоносцев вставал на колено, упирали щиты в землю и сжимались за щитами, в ужасе. Второй ряд частично накрывал нижней частью своих щитов щиты первого ряда, но тоже – сжимались за щитами. А вот ребята с топорами и дубинами уже крушили Бродяг поверх этой преграды. Как отбились, меняем разбитые щиты на запасные, сдвигаемся немного.

До бывших ворот крепости шли несколько часов – не спешили, не опаздываем. У щитоносцев всё ловчее получалось выстраивать Стену Щитов. Они уже не зажимались улитками под щитом и не зажмуривались от ужаса, смотря на атакующих Бродяг, благо плетённый из лозы щит не каменная стена, к сожалению. Один даже умудрился спихнуть Бродягу щитом в пропасть. И чуть сам туда не улетел – Бродяга вцепился своей мертвой хваткой костяной руки в щит и чуть не утянул с собой моего бойца, который не сумел быстро высвободить руку из ремней щита. Едва успел поймать бойца. И от души отвесил ему пендаля.

– Ты – Щит, баран! Но удар щитом – засчитан. За неловкость будешь ещё раз наказан! Позже! Понял?

Кланяется до земли, с колен, с блаженной улыбкой от уха до уха, плетётся в конец боковой шеренги. Щитов больше нет. Плетёные же щиты. Только что смотреть через них хорошо. А вот прочности у них нет.

Благо, Бродяги, хоть и быстрые, ловкие и мертвецки сильные, но тупые, как… Бродяги. На остатках стен, за остатками крепостных зубцов стояли Бродяги и изображали стрельбу по нам из луков. Луки давно истлели, стрелы тоже, как и плоть лучников, но, как говориться, привычка осталась. А тупые потому как не видят явного отсутствия результата своей «стрельбы», но с мёртвым упорством продолжают эту аэробику. Да и остальные, навались они все разом, раздавили бы. Пришлось мне вмешиваться. Вот Бродяги и атаковали вразнобой. Каждый сам по себе.

Много опаснее оказались несколько Бродяг на Воротной Башне, что стали скидывать нам на головы булыжники. Булыжнику же ум не нужен, рухнул сверху – мозги расплескал. Я уже вскинул руки, чтобы установить защиту и раздумывал какую нелепицу в этот раз проорать в гаррипотеровском стиле, но увидел, что дедок что-то бормочет себе под нос и плавно водит руками, жестами будто отталкивая булыжники, магией отправляя их в обратный полёт, как бумеранги. А тупые Бродяги даже не пытались увернуться. Так что на фюзеляже старого мага тоже можно нарисовать пяток косточек. Можно было бы и десяток, но старик выдохся. И «подзаряжать» его я не стал. Чужой человек – длинный язык.

В проёме ворот, на ржавых полосах, когда-то стягивающих воротины, задержались. Из всех щелей лезли Бродяги. Некоторые вовсе безоружные.

– Это похороненные здесь же воины гарнизона, – сказал дедок. Исчерпав свой магический запас, он встал рядом со мной, справедливо рассудив, что это самое безопасное место в округе. Не считая меня, опасного, ничего ему не угрожало.

– Считаешь? – спросил я его.

– Шестьдесят четыре, – ответил дед, – гарнизон должен был состоять из сотни воинов, не считая всяких писарей и конюхов. Но никогда столько не было.

– И плюс сверху такие вот, сверхсрочники, – кивнул я, потом крикнул громче, – половину уже завалили! Молодцы! Орлы!

– А-а-а! – дружно взревели бойцы.

М-да, надо их правильному «Ура!» научить. А то – чёрт-те что! «А-а-а!», как яйца отдавили.

Час уже стоим. Счётчик замер на девяносто семи Бродягах. И это я ещё «спустил» сверху спортсменов-лучников-наркоманов, взяв их под прямой контроль. Больше «уламывал» их прервать их упражнения в аэробике, чем ломал им «защиту от взлома». Направил их в атаку на Стену Размочаленных Щитов – пусть ребята поупражняются в рубке костей.

– Придётся зачищать здания, – вздохнул я. – В конце концов, должны же мы понять, что за сундук мертвеца их тут «привязал»?

И тут же спел про «сундук мертвеца и бутылку рома». Ийхо-хо-хо! И бутылка рома!

И темнеет уже. Но, не выкурив неприятеля из его подполья, вставать тут на ночёвку тоже глупо. А так?

– Кочарыш! Бери эту вот шеренгу! Твоя вот эта башня! – указываю я рукой, какая именно. – Ты, как там тебя?

Парень, на которого я указал, в это время обернулся ко мне, запнулся и чуть не упал, но ловко провернул в руках топор на длинной рукояти и упёрся на него.

– Не упал! – прокомментировал я. – Будешь Пизань. И не падай! Вот эта вот шеренга и эта вот башня твои! Чижик! Эти вот бойцы и во-он тот… закуток!

Распределяю отряды, направляю, ору им в спины:

– Живее, дети беременных черепах! Ночь уже, а вы всё телепаетесь! Спать пора, а мёртвые бродят, как у себя дома! Побег, Дудка! Дай музыку! Чтобы знали, где тыл, для ориентации по барабанам, чтобы в темноте не заблудились. Факела давайте! Говорят, нежить огонь любит. Или боится? Не важно! Дед? Живой? А эти два недоразумения?

Это я про раненых. У одного сломана ключица, у другого снят кусок скальпа, кровь заливает глаза. Я не стал полностью отводить удар. Пусть знают, что здесь вам не тут! Ишь, решил, что голова его крепче копья Бродяги! Да, если честно, я и сам не ожидал, что Бродяга не полезет с копьём на Стену плетёных корзин, как должен был, а просто бросит его. Копьё просто не заметило плетёной преграды и чуть не пробило голову щитоносцу.

Надо бы им шлемы сообразить. И доспех. И щиты, с оружием нормальные. И карандаш. Губозакаточный. На всю толпу.

Народ разбредается. В напряжении слушаю, где орать будут? А где не будут? Где Бродяги, я и так знаю. Трое «заблудились» внутри помещений, с десяток примерно ниже уровня земли.

– Что-то их мало, – пробормотал я.

– А это вот, уже из свежей партии, – продолжил дед, – Слышишь, глава, что говорю тебе?

– А? – поворачиваюсь к нему.

– Мы не первые тут, – говорит старик, – но я насчитал только четверых Бродяг, что пришли сюда уже после потопа.

– А как ты их различаешь? – поинтересовался я, проверяя повязку бойца, что удерживала сломанную руку.

– Различаю! – буркнул дед. – Были тут и другие охотники до сокровищ Башни Скорби. Залётные какие-то!

– Почему залётные? – удивился я.

– Все местные знают, что именно долг держал тут стражу Скорби, а не сокровища. Откуда у стражи, охраняющей каторжан, сокровища? Что им скрывать? Кучу угля? Скудное своё жалованье? Свитки докладов и учётные книги?

– И что ты молчал? – тихо прошипел я.

– Вы так рьяно горели желанием найти «сундук мертвеца», что я постеснялся, – пожал плечами старик.

Что ещё ты «постеснялся» сообщить? – спрашиваю я, порыкивая голосом от злости.

– Что эти Бродяги, вообще-то, бывшие стражи. А Бродяга обычно повторяет то, к чему привыкло его тело за время его жизни. Землекоп роет землю, каменотёс…

– Я понял, – прервал я его, – лучник стреляет из несуществующего лука. А Бродягами становятся исключительно купцы и бродячие артисты.

Старик пожал плечами, продолжив:

– Бой строем и взаимодействие в бою стражи как бы не основное, чему их учили всю их жизнь. Башня Скорби тем и была опасна, что стража её действовала единым строем. Но этого не было. Сегодня.

– Повезло! – пожал я плечами, сбегая от въедливого старика.

Трёх Бродяг быстро нашли, тем более что они и не прятались. Один, вообще, как бот в глючной игре, пытался выйти в глухую каменную стену, гремя о камень своими костями и оружием. И лишь учуяв людей вблизи, бросился на них. Один боец принял его на уже мягкий, разлохмаченный щит, взвыв, и этот боец сломал руку, а Чижик в это время рассёк костяную корзину грудной клетки Бродяги своим мечом, но не прорубил ему позвоночник. Это закончилось бы для юноши травмой или раной от рук Бродяги, если бы не было остальных, что ударом самодельного копья в пустую глазницу положили конец этой схватке.

С остальными двумя справились скучно и буднично. Если можно так сказать о бое с неумершим мертвецом. Осмотр голых стен и завалов рухнувших перекрытий крепости производить при свете факелов не стали, я понадеялся на своё чутьё нежити и созвал всех во внутренний двор крепости.

– Внизу ещё есть Бродяги, – говорю я им, – но сейчас весь строй будет излишеством. Да и тут надо лагерь организовывать. Потому беру только желающих. Добровольцы имеются?

Имеются. Хорошо. И ещё хорошо, что не весь строй шагнул разом.

– Старик, с нами идёшь, – говорю я магу, – а ты, Чижик, наверху остаёшься. За старшего!

– Почему я? – взвизгнул княжонок.

– Потому что я так решил! – заявил я, отворачиваясь, считая тему исчерпанной. Обращаюсь к чёрному провалу в земле, что был когда-то лестничным пролётом с этого, когда-то второго яруса крепости, на теперь подземный, первый. – Я первый иду. Остальные за мной. В произвольном порядке, но старик в центре. И ещё, кто уколет меня, даже случайно, прокляну!

И спрыгиваю в темный провал в земле.