Текст книги "По ту сторону жизни, по ту сторону света"

Потому я шёл «по дракона» по опустевшему Василиску. Новый порядок тёк на юг во главе с самыми амбициозными и самыми юными советниками. Самые опытные, мудрые и ответственные остались на месте, готовиться к войне с Императором, пестуя новые полки, организуя их вооружение и мобилизацию населения нового порядка.

А Сам был сослан «решить недоразумение с Западом». Чего, как я подозреваю, он и добивался своей хитрой игрой.

Но до сих пор Сам всё ещё в Василиске. И ждёт не меня. Даже на летучие, и по определению – немногочисленные, отряды Волчат надо выступать полками, войском, а не голыми руками. А полки эти надо сначала сформировать.

Придётся пройтись по особенностям воинского формирования нового порядка.

Привычная Миру система наёмничества новому порядку оказалась почти недоступна. Наёмники с поразительным единодушием свалили под знамёна Императора ещё при его легендарном походе на оплот пауков-демонов. Исключения, вроде Гильдии наёмников описываемого мною ранее города Северного округа лишь подтверждают правило – та Гильдия была пустой и бессильной.

Потому у нового порядка не оставалось ничего иного, как делать войска из того, что было под рукой. Не только из добровольцев и сознательных защитников нового порядка (коих, как ни странно – хватало!), но и проводя мобилизацию. Хватая за шею и загоняя в казармы всех, у кого оказывался полный комплект конечностей и внутренних органов, а вот в занятости этих самых конечностей как раз и был недостаток. Боеспособность таких воинов против полков наёмников будет исчезающее малой, но легионам нового порядка – не будет числа. Пока не опустеют города нового порядка.

Уже сейчас – не счесть. Для многих голодранцев даже участь «мяса» – предпочтительнее бродяжничеству, попрошайничеству или потогонной работе в забое рудного или угольного разреза, где люди выгорают буквально на глазах. Но, они так же «сгорали на работе» и при старом «феодальном» укладе. А новый порядок создал им иллюзию свободы – их труд оплачивается расписками. А расписки принимаются, как деньги, то есть вполне ликвидные. И народ воспринимает это как «завоевание революции».

Так что добровольных защитников нового порядка хватает. Вот и сейчас уже сформированные войска ушли, а призывные пункты учебных полковых городков не только полны, но и обложены со всех сторон призывниками, ждущими своей очереди, ночующими прямо на земле у заборов призывного городка под открытым небом.

Это не считая давних заготовок нового порядка, типа тех же боевых тварей и мутантов, что выводила Василиска с её единомышленниками и тех особых, странных военных городков, где из детей взращивали бесстрашных мамелюков. Отмороженных и беспощадных, как боевые псы, как бездушные боевые роботы.

Конечно же, тысячи бродяг и голытьбы не смогли себя обеспечить оружием и доспехом, как это делали наёмники. Потому новый порядок стахановскими методами проводил индустриализацию. Потому-то я и бегал «до дракона». Люди гибнут за металл! Не помню откуда цитата эта. А металла надо много, чтобы армию спецназа Императора завалить трупами. И гнать на убой толпы пролетариев пулемётами заградотрядов и комиссаров в пыльных шлемах.

Город Василиск виден издалека, широко раскинувшись, заняв пригородами, заводами и военными городками всю немалую долину. Виден Василиск и из-за горизонта. По густому чёрному дыму, что поднимается над городом. И Спящий Демон, вулкан, у подножия которого и лежит город, не при делах. Дым стоит от заводов. Именно заводов, а не многочисленных кузнечных мастерских. У них тут, в самом деле ведь какая-то эрзац-индустриализация. С огромными корпусами цехов, домнами и вагранками, с прокатными станами. И не надо смеяться, серьёзно! Тут же – магия! Заводы с рабочими сменами и грязными рабочими посёлками наспех возведённых бараков-времянок вокруг цехов и заводов, вокруг угольных и рудных портов.

Всё как у людей. С повальным пролетарским пьянством и поножовщиной по ночам. Ну, это – другая история.

Город окружён этими рабочими посёлками, этими трущобами, выросшими, как грибы на трухлявом пне.

Мне ли бояться пьяных пролетариев? Нет. Но грязь и захламлённость этих трущоб меня напрягает. Особенно ночью. Пусть и багровеет уже рассвет.

Бегу прямо по тракту. Что мне скрываться? Меня тут каждая собака знает. Вот и на тракте каждые 75 метров – блокпост. Дежурный полудесяток вытягивается накараул при моём приближении. С такими скоростями тут бегает только один че… только я, одним словом. Я же не человек. Но по топоту меня уже узнают.

– «Усмешка Смерти» ночует на Северном пути! – кричит один десятник. – На рассвете будут парадом в город заходить!

Бросаю ему монетку в благодарность и за сообразительность. Золотую. Других мне недосуг носить. А парень – молодец. Прочие меня просто до икоты боятся. А этот проявил живость ума, сообразительность. Я его запомнил, я его отметил. Я ему – припомню!

Городские ворота, конечно, закрыты. Но мне они и не нужны. Мы излишними амбициями и ранее не страдали, а недавно и последнюю гордость потеряли. С последней девичьей невинностью. Когда меня собирали обратно из комплекта ЗИП, гордость прикрутить – забыли. Или – забили. Много что забыли. Амбиции, чувство юмора, оптимизм. Веру… Надю и Любу – тоже в комплект не доложили.

Стены тут каменные. Мне, что просто высокая пожарная лестница, лезу, как будто так и надо. Паркур – не, не слышали? А альпинизм? Тоже? Бывает! А вот стража на стенах уже привыкла. Двух сломанных человек хватило. Младшего советника собственной безопасности и помощника главы стражи стен хватило, чтобы они издали приказ о допуске моего подобного и круглосуточного доступа в город.

Тоже привычно – крышами, пробираюсь до дворцового комплекса Сама для доклада.

Змеюку чую издали, бегу от неё, как от огня, презрев требования долга. Пошла она, змея подколодная! К ней на глаза попади! Вдохни её запах! Будешь, как подросток перевозбуждённый, глаза выпучивать и слюни пускать, да майонезом штаны изнутри портить! Нах-нах-нах! Кашляю.

К себе! В мой закуток. Привести себя в порядок. Всё же я рад, что Утырок довёл людей до центра. И довольно споро довёл, молодец! А в каком состоянии, и в каком порядке довёл – увидим.

Глава 2

Под мотив «Имперского марша» коробки «Усмешки Смерти» входят в Северные ворота. Улыбаюсь. О том, что этот марш – «Имперский», знаю только я. Именно этот мотив звучит при пафосных проходах Дарта Вейдера. Даже Сам не догнал это культурное наследие. Как я понял, он успел поучаствовать в легендарных революционных событиях моей, якобы Родины, во всём этом кровавом бардаке и хаосе, что наступил на рубеже веков. И попал сюда сильно обиженный своими «революционными товарищами» в не менее легендарные и ещё более таинственные времена так называемых «чисток». Н, мне теперь всё это – прохладно и фиолетово. Это всё – лишь его проблемы.

Потому как я – никто. И то была не моя Родина. Уймись, слышишь! То тебе не Родина была! И сам ты – никакой не русский! И даже – не нерусский! Ты плохо склеенная куча чужого мусора! Всё это «русское» в тебе, нелепость – наведённые иллюзии, одна видимость. Вся наша жизнь – обман. И это у него, у Самого, пусть продолжается бой, его сердцу пусть будет тревожно в груди. И для него Ленин – такой молодой! А у нас – октябрь уже позади.

Улыбаюсь. Оттого, что рад. Своим ребятам рад. Оказалось, привязался я к ним. Узнаю, улыбаюсь.

По первым дудкам и барабанам я понял, что Дудочник развил бурную деятельность во вверенном подразделении. И, правда, первыми маршируют боевые барабанщики и трубачи коробки оркестра.

Я рад им. Искренне рад. Соскучился, не могу удержаться. Знаю, что этим проявлением подставляю и себя, и их. Если ты к чему-то привязан – ты уязвим, через твои привязанности тебе и будут выкручивать руки, вытягивать жилы. Но это позже я буду делать сумрачные мины на роже лица. Сейчас – отдыхаю душой! Прошли они! Все! Отдыхаю душой! Если у меня, склеенного, мусорного, она есть.

Стою на крыше Коловратной, казармы привратной стражи. «Усмешка Смерти» меня сразу срисовала, равнение – на меня. Оркестровая коробка синхронно с Дудочником и Побегом кивают шлемами. И трубами, соответственно.

Следом идёт знамённая группа прапорщиков. Несут знамёна нового порядка, Северного округа и саму «Усмешку Смерти», естественно. Как и положено знаменосцам-прапороносцам – ветераны. Мои Вещи. В лучшей броне, с гордо вскинутыми носами, с топорами палачей в вязанке розг на плечах.

За ними – Утырок, собственной персоной. С Тенью за спиной. Вскидывает голову на меня, руку – под козырёк шлема, начинает чеканить шаг, тянет носок, с такой вот вывернутой головой и вскинутой рукой и марширует.

Командиры коробок повторяют, сами бойцы только головы задрали. Шиты с оскаленным черепом и тяжёлые копья несут. Идут синхронно, как по линейке. Когда успели? Или только этому и учились, недоумки? Мне ваша маршировка – даром не нужна! Мне нужна ваша стойкость рядов и сила натиска колонн!

Но тоже приосаниваюсь, тоже вскидываю руку к шлему.

– Натешился? – звучит в моей голове.

– Есть немного, – отвечаю мысленно, – Не забавы ради, а морального климата для.

– Потому и дозволено. «Мясу» должно быть равнение на кого-то. Пусть твои и будут образцом для подражания. Почему не доложил?

– Виноват! – мысленно отвечаю, торжественно улыбаясь при этом, пожирая глазами проходящие полусотенные коробки. – Имел грех посчитать, что вы были заняты.

– Ты – туп. И считать, и решать что-либо буду я! – ревёт Сам.

– Виноват! – повторяю я. – Исправлюсь! Задание выполнено! Дракона не нашёл. Горнодобывающий комплекс неведомого происхождения был под контролем какого-то колдуна. В процессе боя колдун устранён, но комплекс самоуничтожился, выйдя из-под контроля. Долина теперь пуста. Очищена от осквернённых и полна металлолома. Рол остался присматривать. Готов понести наказание!

– Плохо! – подводит вердикт Сам. – Ты опять всё испортил! Надо было взять комплекс под контроль! Тебе только ломать! Недоразумение ходячее! Бери своих смертников, и отправляйтесь по Западной дороге. Каждый дневной переход строй укреплённый стан лагеря. В твоей бестолковой голове есть такое понятие, как «римский лагерь»?

– Имею такое понятие, – отвечаю.

– Оно самое, – подтверждает Сам, – понятие. И мости дорогу. Следом за тобой пойдут новые полки и части усиления. Приказ понятен?

– Так точно! – вытягиваюсь я.

И, расправив крылья, спрыгиваю с крыши. С искренней радостью обнимая Утырка, Кочарыша, Дудочника. Голова парадной колонны сразу смялась – народ облепил меня. Деланно строго покричал. Не особо достоверно, улыбаясь от уха до уха, встал в строй. Сразу за знамёнами, по правую руку от меня – Чижик, по левую – Тень.

Так парадным строем и под музыку и прошли город. Навылет. С радостью и без даже тени сожаления. Меня тут ничего не удерживало. Я не обрастаю вещами. Всё моё – со мной. Даже мои Вещи.

– Откуда столько народу? – спрашиваю Чижика.

– О-о! – восклицает он. – Когда глашатые возвестили, что мы набираем людей – такое началось! Ты бы знал! Тысячи! Кого только не было!

– И как проводил отбор? – улыбаюсь я.

– Просто, – пожимает плечами Чижик. – «Усмешка Смерти» побежала в Ущелье Скорби. И там уже отсчитывали тех, кто прибёг. Пока не насчитали нужное количество.

– А потом – ещё раз столько же, – вздохнул Кочарыш и воздел палец к небу. – По настоятельной просьбе Совета.

Чижик кивнул:

– Мы же хотели на каждого нашего по десятку новиков набрать. Наши, значится, десятниками. А оно – вон оно как вышло! Считай – сдвоенный полк у нас. Со всем обвесом. С лишком двадцать сотен щитоносцев, без малого пятьсот конных, три с лишним сотни лёгкой пехоты – стрелков. Обоз. Всего – за три тысячи человек.

– М-да, – покачал я головой, – и в самом деле – легион.

– Что это? – переглянулись меж собой мои командиры.

– Это наш новый работодатель так попал пальцем в небо, – отмахиваюсь я, – «Усмешка Смерти» по меркам старого мира – внушительная сила.

Чижик выглядел гордым собой, но спросил:

– А по меркам нового?

– Увидишь. Они полки будут шлёпать десятками. Рано или поздно пойдут на их сведение под крылья бригад, дивизий, корпусов и армий. То есть более крупных соединений. Иначе неразбериху наживут. Ну, да – их проблемы!

Слушают, мотают на ус.

– Да, – киваю я, – «Усмешка Смерти» – твоя, Утырок. И не надейся, что я сниму с тебя это тягло. Я лишь буду свои хотелки высказывать, а вот ты их будешь воплощать. Но утрясти организационную структуру и управляемость – помогу.

И горько усмехаюсь:

– Эхо чужих мыслей, чужих ошибок трудных – поможет.

Парни кивают. Усмехаюсь, увидев знакомое лицо в строю. Уже не в позолоченной шкурке, а в тунике с черепом, киваю ему. И ещё одно знакомое лицо, молчаливое. Этих надо в отдельное подразделение спецназа выделить. Или не надо? Пусть передают опыт молодым. Сурдопереводом, жестами и волшебными пенделями.

– А сейчас слушай мою команду! – подхватился я. – Идём отсюда и до заката! На закат, собственно. По прибытии – строим себе лагерь.

– На ночь или?.. – с серьёзным видом кивает Чижик.

– Или! – подтверждаю я. – За нами пойдут полки «мяса», на убой. Они будут ночевать в наших станах. Организуй всё. Обоз не потеряете?

– Их потеряешь! – отмахнулся Чижик.

Я не понял, к чему он это, да ещё – именно так, но уточнять не стал.

– Инструмент не забыли? – спрашиваю.

Чижик усмехается:

– Мы не забыли, что мы «бери больше – кидай дальше». Как знал, как знал! Ты же сказал: «Строй Усмешку Смерти, как башню». Ну, не так же буквально?

– Лопату, кирку и заступ наши люди освоили пока лучше, чем копьё и меч, – горько усмехается Кочарыш.

– И это – хорошо, – киваю я. – Дольше жить будут.

Смотрят внимательно. Вникают. Кланяются, расходятся. Подают коней. Улетают намётом. А я обнимаю ворчащего Харлея, тихо оправдываясь ему в ухо.

– Тень! – ворчу я. – Моё появление не отменило моего предыдущего приказа.

Тень вскинул бровь. Не понимает.

– Ты – Тень Утырка. Что в этих трёх словах тебе не понятно?

Кивает, взлетает в седло. И наконец, оставляет меня с моим другом. Единственным другом, единомышленником и соплеменником. Мы с ним – одной крови. Он такой же, как и я – не пойми что, ни живой, ни мёртвый, не конь, не человек, не тварь дрожащая, но и права не имеет. Игрушка богов. Инструмент в Большой Игре. Осёдланный и взнузданный.

Война эта для нас оказалась крайне утомительной и скучной.

Целый день идёшь скорым маршем, на закате – земляные работы до полуночи. А на утро, как день сурка, та же Пустошь, тот же ускоренный марш по старой Западной дороге, те же земляные работы вечером. Одно радует – снабжение, пока, не празднует дурака. Кормим народ, как тех гусей, которым отращивают печень для фуагры, чуть не силой кашу, приправленной жирным мясом, в зоб забиваем. До отвала. А как отвалились – ещё одна порция!

Понемногу перестраиваем структуру «Усмешки». Раз уж у нас – пехотная бригада, то надо создавать бригадное управление. С соответствующими структурами управления и обеспечения. Начиная от службы связи (вестовые), штаба, службы тыла и бригадных мастерских. Соответственно – батальонные управления. Мало ли, что появились комбаты (как они носы задрали, получив новое непонятное наименование!), к батальону прилагалась своя служба управления. Свой штаб, свой тыл.

Народ тихо обалдевал. Некоторые даже роптали, что на одного с копьём скоро будет двое захребетников. Пока я не пояснил, что все эти финтиклюшки – вне боя. А в бою у каждого имеется своё место в линии. Вестовые, в битве – конная разведка и застрельщики, штабы – резерв командования на оперативное реагирование. Боевое охранение на марше – конница и в битве. Самые опытные, соответственно и бронированные всадники – тяжёлая конница, способная как к удару, контрудару, так и затяжному бою в кровавой свалке. Разогнать конницу противника, обойти врага, ударить в тыл или в бок. Молодые – легкая конница. Разведка, охранение, беспокоящие, сковывающие действия. Ну и догнать улепётывающего врага, разогнать застрельщиков, если таковые появятся.

И, конечно же, основа нашего строя – коробки щитоносцев-копейщиков. На марше пять на двадцать, в бою двадцать на пять. Совет северян расстарался – все мои отменно одеты, обуты. У каждого крепкие копья и большие щиты, обтянутые кожей и оббитые медью краями и медными накладками для защиты кисти. А вот по доспеху не всё единообразно. Почти тысяча бойцов так и не получили даже льняных или кожаных панцирей. Естественно, они и есть лёгкая пехота и лёгкая конница. Более-менее единообразно бронированы сотни щитоносцев в кольчуги или толстые, жёсткие льняные или кожаные панцири, толстые штаны или броня для ног. У кого было своё, тот в нём и остался, лишь перекрасив или украсив черепом, содрав прошлые эмблемы и знаки. Кроме копья, имелся у бойцов и прочий «инструмент». Мечей было мало. Через одного топоры. Нож почти у каждого. Ножи – всех форм, размеров, вида и качества. В ножах никакого единообразия.

Но единообразие вооружение штука для Мира непонятная и немыслимая. Пока. Даже в Столице Империи стража на улицах только накидками своими одинаковая. А тоже снаряжена кто во что горазд. На минимально необходимом уровне защиты и вооружения.

Ну, думаю, новый мировой порядок это положение вещей изменит. Самим фактом поголовной вербовки всех подряд в полки, всех, без оглядки на имущественное положение новобранцев. И самим наличием крупных заводов, рассчитанных на выпуск тысяч одинаковых изделий в сжатые сроки. Потому как один и тот же меч или наконечник копья делать тысячами повторений – всяко проще, чем каждый раз выдумывать что-то этакое. Придут к чему-нибудь самому примитивному и простому в изготовлении, как меч римских легионеров, равнодушный к качеству стали, из которой его смастырили. Соответственно, будут сотнями выводить на поле боя одинаковых, как близнецы – мечников, копейщиков, стрелков с самострелами. Одинаковое оружие повлечёт за собой стандартизацию тактики применения оружия и бойцов. Что перерастёт в боевую тактику подразделений, потом в стратегию битвы и войны. И так далее. По списку. Тому самому, мусорному списку плохо склеенных меж собой обрывков чужих воспоминаний и утерянных в моей голове знаний.

Вернусь к моим баранам. Копают, соответственно, тоже все. Боевое охранение освобождено от трудовой повинности земляных бульдозерных нарядов, зато бдительно несёт вахту всю ночь, не смыкая глаз. Потому как они – сменные. И именно этим сегодня повезло стоять при параде, а не работать землеройками. Завтра будет наоборот. Проштрафившиеся чести стоять в охранении лишаются. И после всеобщего отбоя продолжают копать нужники на утро на все три с лишним тысячи человек.

Вместе со мной. Я, конечно же, нужники не копаю. Но сплю я мало. Так уж повелось, что быстро высыпаюсь, ведь часть меня, та, что от нежити – не потеет, не устаёт. Вот и я, частично мёртвый, долго не устаю, совсем не потею и быстро высыпаюсь. А потом, чтобы не скучать, занимаюсь «рукоделием». Как тогда, в прошлой жизни, в бане.

Силой подвластных мне, но так и неведомых физических явлений – делаю разные нужные и полезные штуки из подручного мусора. Сломанный меч «заварить», например, или нож «выплавить» из ржавых кусков металла. Иногда забавляюсь изготовлением бесполезных, но красивых безделушек. Но это всё же иногда. И всё тайком. Своим, близким, Вещам, делаю, они знают, а остальные – на гособеспечении. Им без надобности, меньше знают – спят крепче. Не хочу, чтобы «мои» подчинённые воспринимали меня как разновидность полковых мастерских. Это вам не это! Ибо здесь вам – не тут!

Через неделю таких полевых стройбатовских забав нас догнал первый «мясной» полк. С приказом «поступить в наше распоряжение».

Вот радости-то было! Восемь сотен голов свежего мяса! Да ещё и моя лёгкая конница выловила три десятка дезертиров, сбежавших от страшных неуловимых мстителей с волчьим оскалом и добежавших аж сюда! Туда же их! В вечные, щука, копатели нужников!

Наконец, смогли освободить полтысячи бойцов для проведения батальонных учений. Крайне озадачивших меня. Ругался и матерился. Да ещё как! Крыл нехорошими словами всех и каждого. Не разбирая ни слов, ни личностей.

Но, если честно, перед самим собой – горд был ребятами. Из козопасов и подмастерьев слепить хотя бы такое – уже очень и очень! Это в моей «плохо склеенной» голове стоял образ мифических образцовых подразделений, якобы мною полководимых, идеальных и недостижимых в реальности, как тот самый сферический конь в вакууме. С ним, с недостижимым идеалом и сравниваю. И сравнение со сказочно-киношными ровными, единообразными и управляемыми мыслесвязью полками эльфов, конечно же, не в пользу моих «смертников». И я прекрасно знаю, что идеал – недостижим.

А разве это значит, что к идеалу не надо стремиться?

Но, блин! Не хвалить же их? Так они и землю под ногами потеряют! А там – Волчата! И я как-то смутно догадываюсь, что это те ещё волчары. Палец, по ухо, откусят и не поперхнуться! Я же их и учил, я же их и настрополял!

Потому всё плохо! Упал-отжался! Строем ходят отвратительно. Особенно боевым фронтом. Привыкли ходить узкой колонной! А надо не только широким фронтом, но и десятком коробок – враз! И вдарить, с короткого энергичного разбега. Чтобы совокупной массой тел просто пробить дыру в Стене Щитов противника. Дальше Стены Щитов тактическая массовая мысль тут недалеко зашла. Кто проломил строй и ввёл в пролом свежую сотню или даже полусотню – тот и победил. Всё!

А я ещё хочу перестроения! Повороты и развороты! И фигурное катание под музыку! Хвалить их? Да мы от хотя бы сносного уровня, как раком до Китая – в соседнюю реальность! А что получилось, когда велел прогнать сквозь свою пехоту три полусотни конницы? Куча-мала! Одни не догадались проскочить в промежутки между коробок пехоты, вторые не догадались сдвоить ряды, пропуская всадников.

«Мясные» забросили работу, рты поразевали! Ох, и показал я им особенности второго командного языка, великого и могучего, да для проникновения – переведённого, да переложенного на местные реалии! Ещё больше рты разинули. Хорошо, Кочарыш у меня сообразительный, его команда знаменосцев прошлась с розгами вдоль стройбата, рисуя на спинах, иногда на лицах, иероглифы красных рубцов ожогов от плетей. Так-то! Здесь вам не тут! А то вам – не это! Сказано же было, что копать отсюдова и до обеда, а вот варежку разевать приказа не было!

Плюнул на всё, махнул рукой. Безнадёжно. Пойду лучше что-нибудь сплавлю силой мысли и заставлю застыть в какой-либо художественной форме! Их бы, бестолочей, сплавить в фарш, да отлить заново! Но они, гляди – живые! Сложноорганизованные биологические формы жизни! Их – не переплавить! А одна рыжая певица анадысь пела, что фарш невозможно провернуть назад. И пальцы из котлет не восстановишь.

Чижик мою отмашку рукой и разочарованное фырканье воспринял по-своему. Дотемна отрабатывали двумя коробками и полусотней всадников проход коробок сквозь друг друга и пропуск конницы.

Остальные во главе комбата отправились отрабатывать построение «Пила» (что, как по мне – цепь), прочёсывая окрестности. Пехота просто ноги стаптывала, а вот конница выловила ещё двоих дезертиров и восемь голов перепуганных гражданских, спасая их от Бродяг, покрошив три самоходных скелета. Потеряв одного коня, когда вспугнули притаившуюся тварь, бросившуюся на людей, защищая детёнышей. Тварь закололи копьями, детёнышей побили, коня добили, чтоб избавить от мук – клыки твари занесли заражение в кровь животного.

Всадника, потерявшего коня, Кочарыш порол лично. С особым садизмом спуская кожу с ягодиц. Я не понял подобной предвзятости, но не стал вмешиваться. Я ведь за анархию и самоуправление. В определённых рамках. Данный случай был в рамках. Откуда мне знать, да и зачем мне знать, чем ещё и когда этот паренёк успел оттоптать мозоль моему Кочарышу? Может, у него уже было восемь «последних китайских предупреждений»?

Оказалось, что когда сбирается такая масса вооружённых людей, то бич Мира – Бродяги, становятся лакомствами для скучающих караульных и дозорных. Ломятся разваливать Бродягу чуть ли не наперегонки.

Но у тысяч людей есть и огромный недостаток – тонны съедаемой за день еды. И кормов для почитай конного полка. Если посчитать всё поголовье коней и волов в обозе. И это плечо снабжения – короткое. А дальше? Сейчас мы управляемся обычной организацией конвоев. А там, на Западе? Да под воздействием диверсионных «волчьих» отрядов «партизан» на линии снабжения?

Излагаю свою озабоченность письменно и отправляю запечатанный свиток с обратным конвоем.

И на следующий же день, следующим конвоем получаю ответ. Да-да, я и сам ошалел! Оказалось, Сам – рядом. Буквально в дне пути. Ещё больше я ошалел, что получил «говорящее письмо». Как сломал печать, так оно и заговорило голосом Самого:

– Растёшь, нелепость!

Невольно осматриваюсь. Неприятно, если мои люди будут слышать про меня подобное.

– Ты узрел саму основу воинского искусства! Именно снабжение! Уже не помню кто, но сказал, что глупый учит тактику, а умный – логистику. И ты закладываешь не просто станы для ночёвки маршевых полков, но и опорные пункты промежуточных баз снабжения. Твоя основная задача именно отмерять дневные переходы. С чем ты пока на удивление усердно справляешься. Идущие следом укрепляют твои станы-лагеря до опорных пунктов и перевалочных баз. Посмотрим, как Летучие Волки справятся с этой укреплённой сетью!

Письмо в моих руках закурилось самоуничтожением. Отбросил истончившийся и обращающийся в прах свиток. Вон оно, что ты придумал! Ну-ну! Как-то такой вариант войны я ребятам-волчатам не предлагал. В таких случаях и говорят – нашла коса на камень.

Ещё две недели дня сурка. Минуя имеющиеся города, останавливаясь строго на закате. За это время поголовье у меня выросло уже вдвое. Станы выкапываем уже на полуавтомате. Причём половиной «Усмешки Смерти». И всем «мясом».

«Массовые забавы» проводим уже двумя батальонами зараз. Не отвлекая батальон боевого охранения от службы. Что-то уже стало получаться, что-то всё ещё никак. Ребятам больше всего нравилась народная забава «стенка на стенку». Батальон с разбега, натиском, долбит в обороняющийся батальон. Грохот, шум, пыль. Все потные, грязные, красные, глаза блестят. Нравится им. Тысяча человек, сходящиеся стенку на стенку – это, скажу я вам, не кот наклал! А то ещё зрелище по эпичности и шуму!

Только вот Золотые Пики – конница. Тяжёлая ударная конница. А пропуск конницы сквозь пехоту моим не полюбился. Лошади почему-то этого сильно не любят. Кусаются и лягаются. Больно и обидно. А если лягнуть животину в ответ, то обидится прапорщик. Он – покровитель коней «Усмешки Смерти». Вот и причина пристрастия прапоров: «Сам погибай, вас, уродов – полный Мир, а коня – сбереги! Её, животину, попробуй, вырасти, выучи! У-у! Я тебя, выблевыш лиловый, на ремни распущу!»

А имитация атаки конницей строя пехоты – вообще песня. Вой стоит с обеих сторон. И какой! Будто их какой пакостник разом всех проклял! И те, и другие, по обе стороны строя, до дрожи боятся розг моих знаменосцев, боятся покалечить коней.

Наиболее отличившихся «мясных» привлекаем к нашим «забавам». Попервой, в качестве мешка для битья. Чтоб неповадно было.

Но, в конце концов, придётся и их учить, за какой конец копья держаться. Стройбаты войны не выигрывают, о чём красноречиво нам всем поведали пендосы, признанные мастера воинской логистики, быстрой переброски армий хоть на другую сторону планеты и снабжения всей этой бестолковой толпы всем не только необходимым, но и излишним. Войны выигрываются в генеральных сражениях, а в них побеждают стойкая самоотверженная пехота и бодрые ударные части. Доказано теми же юсовцами, традиционно жидкими на реально плотный, мясной бой.

А вот чтобы пехота была – стойкой, а конница – бодрой, как раз и нужны эти земляные работы. Доказано ещё той, советской армией, из другой реальности. Где стройбат – вообще звери, им даже оружие в руки не дают.

Но всё это абсурдный армийский юмор, а жестокая реальность такова, что лопата не заменит меча. Ни разу. И наоборот – ни разу. Сверхвыученный, надрюченный спецназ спецназов не выигрывает ни войн, ни битв. Победа в войне достаётся тому, у которого солдат вовремя работает мечом и лопатой, ложкой и ножкой, то есть маршем ходит далеко и бодро. Золотое сечение шага, ложки и меча вывел в своих чудо-богатырях ещё старик Суворов.

Для этого Сам и придаёт мне это «мясо». Он же так и сказал: «Мясу должно быть равнение на кого-то. Пусть твои и будут образцом для подражания».

Тем более что у моих (может, с жиру бесятся?) появилась какая-то особенность. Ухарство какое-то. Стиль какой-то. Какие-то свои манеры, свои особенности. Каждый батальон старался себя как-то выделить. Да что там батальоны! Если сотни, десятки и даже каждый отдельный боец, как цыганка – разукрашивает себя. Всякие заломы формы, особенности укладки плаща, его ношения, плюмажи на шлемах, да те же номера!

Каюсь, сам виноват. Ещё в то время, когда мы возвратились с трофеями из Ущелья Скорби, случился прискорбный инцидент – передрались мои подопечные из-за трофеев. Попутали что-то. Шлемы или щитки, не помню уже. Тогда я и ввёл римские цифры-палочки для обозначений. Потому как их на сталь наносить проще всего зубилом и молотком – насекай! Да хоть ножом царапай! Одна палочка, соответственно – я. Чижик, с тех пор и поныне, галочка V.

Тогда всех рассчитали и каждому присвоили номер. И набили его на все железки, чтобы больше не путали. Они потом и на одежде свои номера вышивали. И на щитах. Сначала царапали с внутренней стороны. А потом краской – на внешней. А череп поверх номера.

Только вот когда у тебя восемь десятков человек – одно. А когда дивизия – совсем другой эффект масштаба!

Н, и я не пальцем деланный! Давно уже сделаны комплекты клейм с цифрами, привычными мне. У каждого сотника есть такой комплект клейм. Вот и получается такие номера на затылках шлемов – XVIII76. И народ, не зная и не разбираясь в латино-арабском счёте, искренне считает это индивидуальной «руной» счастья, удачи, защиты и, возможно, мужской силы (кому чего больше желаемо). Заговорённой мною – лично! Потому с клейма эти номера перекочёвывают на вышивку плащей, курток, на чехлы щитов, на древко и наконечник копья, топора, на флажок вымпела на наконечнике копья.

И у каждого батальона – свой цвет. Опять я виноват. Не задумываясь, обозвал во время очередной «забавы» один батальон – «красными», другой – «синими». Ну, обозвали и обозвал – условно же! Да и забыл. На следующий день – по-новому «раскрашиваю». «Красных» в этот раз назвал «синими», а они орать, что они – Красные! А другой батальон назвал «красными», эти ещё пуще орать, что именно они – Красные, а банда Овчарника – уже Синие! И губы кривят, будто «синие» звучит хуже, чем «красные». А «этим» дай другой цвет! Ох, и орал я тогда!