Текст книги "По ту сторону жизни, по ту сторону света"

Вот вчера как раз десяток, в котором был Чижик, пас ослика с физически неполноценным грузом на спине. Видимо, понравилось ему шланговать.

– В том, что мы роем именно эту яму… У-ух! – Дудочник потёр лицо, уставшее от истерического смеха. – Ты, нелепый наш утырок, больше всех и виноват!

– Я? – искренне удивился Чижик. На прозвища и язвительность в свой адрес он уже давно перестал реагировать, поняв, наконец, что не надо кормить троллей своими эмоциями. Накал издевательств над ним сразу снизился на порядок.

– Ты-ты! – киваю я.

Чижик, зыркнув на меня, насел на Дудочника, придавливая его к земляной стене ямы:

– Обоснуй!

– Оставь музыканта, он играет, как умеет, – говорю я, – тем более что с подлизыванием он завязал ещё в юности. Когда был ещё на год младше тебя, в момент лишения тебя невинности.

Чижик вскинулся, чуть не проболтавшись прилюдно, что ему в несколько раз больше, чем можно судить по его внешности. Или хотел что-то возразить про невинность?

– А обосновать… Вот сейчас сам и обоснуешь! Привал, мужики! – махнул я рукой.

Народ с удовольствием распрямился, сложил инструмент и расселся на краю ямы. Тут же по рукам пошла краюха хлеба, желтоватый кусок козьего сыра и бурдюк с каким-то пойлом.

– Это как это я сам и обосную? – бубнит Чижик набитым ртом, плюясь крошками.

– Ну, следуя за хлебными крошками и одолеешь этот путь, – отвечаю я, с кивком головы принимая сыр и хлеб. – Рассуждай следом за мной. Вот смотри!

Я откусил сыра, хлеба, передал дальше, прожевал, запил молоком из своего бурдюка, предложил остальным, но никто не взял. Почему-то от коровьего молока не дристаю только я. Одного даже к магу воды носили, ибо он чуть не помер, вот как отравился банальным молоком из-под банальной бурёнки! Может, поэтому тут все предпочитают козлиные поголовья и овечьи отары взращивать, а не КРС?

– Основание первое – ничего из того что тут затеяно, не глупость!

– Да как не глупость?! – возмущается Чижик. – Ясно же, что мы роем яму под башню! Круглая, размер подходящий…

– Не дурак, – говорю я Дудочнику, мотнув головой на Чижика, – но тупо-о-ой!

– Что это я тупой? – закричал Чижик, в отношении меня его правило «не кормить тролля» не работает. Или мои измывательства ему больнее, чем ругань прочих, или я умею троллить много более искусно, чем остальные Смертники. – Что я, не видел, как башни закладывают? Только зачем башня – тут? В стороне от всех дорог…

– Дороги будут, – киваю я, – оттуда – сюда. Но ты продолжай!

– Ещё и дорога! Зачем? Что тут оборонять? От кого? За кем наблюдать с башни этой? И почему башня у основания холма, а не на вершине? Тем более с этой, крутой стороны? Чтобы вершина башни была вровень с макушкой холма?

– А ежели ошибёмся с высотой башни, то будем на холм этот отвал земли таскать, – кивает Дудочник.

Чижик, подозрительно прищурившись, смотрит на музыканта, как на врага народа.

– Я рисунок видел, – пожал плечами Дудочник.

– Чертёж, – поправляю я.

– Чтозанах?!! – взвыл Чижик. – Эта глупость ещё и умышленная? И чертёж есть! Может, ещё и сход с макушки холма на боевую площадку башни будет?

– Будет, – киваю я, – придётся строить.

– Да что это за башня такая ёкнутая? – кричит Чижик, хлопая себя ладонями по бёдрам.

– Так, на первый вопрос он ответил, – киваю я, – роем мы котлован под основание башни. И будем строить башню. Причём именно ёкнутую. Читай, необычную. Странную.

– Зачем такая башня? – кричит Чижик, потрясая руками над головой, будто требуя от Небожителей вселенской справедливости.

И совершенно напрасно! Понятие «справедливости» удел Разумных. А Небожителей разумным видом, оказалось, называть преждевременно. Либо уже поздно. Туда им и дорога!

Мужики с любопытством смотрят на всё это, не забывая усердно работать челюстями.

– А это верный вопрос, мой юный падаван, – кивнул я. – Думай дальше!

– Да пошли вы! – махнул, в сердцах, рукой Чижик. – И копать я больше не буду. Дурацкая башня!

– Не копай, – пожимаю я плечами.

У мужиков лица вытягиваются, работа челюстей поставлена на паузу.

– А что, так можно было? – тихо спрашивает Гонимый.

– Конечно! – пожимаю я плечами, – Мы же вольные люди. И никто из вас не раб. Не хочешь копать – не копай. Я другую работу найду.

Мужики дружно грохнули хохотом. Крошки и жёвки полетели во все стороны. Часть копателей со смеху попадала с края ямы в её глубину.

– Вон, тупой ты мой мальчик, видишь там, вон там, народ как-то загадочно зашухерился? Сбегай, сделай милость, погляди одним глазком, что это они удумали?

Хохот стал ещё громче, ещё обиднее. Потому как далеко. Люди, отсюда, как муравьи. Бежать придётся далеко и долго.

– Что напрасно бегать? – отмахивается Чижик. – И так ясно, что раствор замешивают.

– И ты даже знаешь точные пропорции? – удивляюсь я.

– Точные… чего? – спрашивает один мужик из ямы.

– Точные доли смесей, – отмахивается от мужика Чижик. – Знаю.

– Вот и хорошо, вот и ладненько, успокоил ты меня! А теперь беги туда и принеси мне немного того раствора. Да, присмотрись, точно ли они соблюдают порядок работы, али что новое придумали?

– Зачем нам раствор? – удивляется Чижик.

– Ну, тупо-ой! – закатывает глаза Дудочник.

– Ну, как же! Ты же настаиваешь, что мы башню строим? – удивлённо пожимаю я плечами. – А как башню строить без раствора? И из чего? Ты башенные камни видишь? А леса? А главное зачем?

Чижик, почёсывая затылок, смотрит по сторонам, в насмешливые лица друзей.

– Не башня? – неуверенно спрашивает он.

– Башня-башня, – киваю я.

– Да зачем тут башня?! – вновь взрывается княжонок.

– Верный вопрос. Жду ответа.

– От меня? Я знаю ответ?

– Да все уже знают, кроме тебя, блаженного пустозвона! – взрывается один из мужиков.

– Ну, зачем так? – развожу я руками. – Ну, не всем дано мыслить чётко и конкретно. Предметно, так сказать, и приземлённо. У некоторых мысль так и норовит соскочить на осмысление глобальных вопросов.

– Это каких же? – удивляется тот же Гонимый.

– Ну, как же? – продолжаю я дурачиться. – Я же сказал – глобальных. Как построить царство всеобщей справедливости, да с имеющимися в наличии несовершенными, да что там скромничать – с откровенно поганенькими людьми? Царство, где не будет бедных и богатых, где все будут равны, и равно счастливы, где не будет войн и денег…

– Да как такое возможно?! – возмущается боец.

– Откуда мне знать? Я же знаю, для чего тут башня нужна.

– Издеваетесь! – осуждающе качает головой Чижик, тем вызвав новую волну смеха и крик уже в несколько голосов:

– Ну, тупо-ой!

– А вопросов таких много, – размеренно, будто зачитывая сказку, продолжаю я. – Что делать? Кто виноват? Почему именно я виноват? Почему у соседа жена слаще, хвост соседа длиннее, особенно в её руке, соседский каравай пышнее и вкуснее, а дым из их трубы гуще?

Смешки кивающих мужиков.

– Кому в Мире жить хорошо, – продолжаю зачитывать я. – И как у него всё это «хорошее» стырить так, чтобы тебе за это ничего не было? Чем и за чей счёт напиться так, чтобы сегодня было – хорошо, а завтра тебе не подыхать с перепоя?

Посмеиваются, переглядываются. А я, не смотря на них, потупив взгляд, продолжаю:

– И все ли бабы щуки, или только мне так не везёт? А что такое, собственно, «не везёт», и как с этим бороться? И все ли люди мрази? Или только вокруг нас настолько повышена концентрация этой грязной и тёмной субстанции? Как известно, подобное же тянется к подобному. И кто тогда я? Во всём этом по уши! Я вам расскажу, кто вокруг меня, а ты мне скажешь, кто тогда я? А ты мне расскажи, кто вокруг тебя, и я тебе скажу, кто ты! И так ли страшен демон, как его рисуют? И сам этот демонический вопрос соблазн ли он Тёмной Стороны, уловка ли он Отца Лжи, Бога Тьмы? Чтобы я всмотрелся в его Бездну? А Бездна эта проглотила меня.

Смешки увяли. Мужики разобрали инструмент, но как-то нерешительно мялись.

– Ну, нелепость, ты мне скажешь, наконец, для чего мы тут? А?.. – спрашиваю я, встряхнув головой. – Побег, сбегай вон до той ямы, принеси камушек, что они там нарыли.

– Что Побег-то сразу?! – возмутился Дудочник, потому как ему самому не хочется бежать вместе со своим напарником. – Он тупит, вот он пусть за рудой и сам бежит. Он же громче всех тут орал, что не отдаст уголь новому порядку, что лучше сам его сожжёт! Вот и пусть, в одну морду, и строит печь, да пережигает весь свой уголь в чугун!

– Печь! – хлопнул себя по лбу Чижик.

В этот раз никто не кричал: «Ну, тупой!» Народ степенно разбрёлся по своим норкам, взлетели жала ломов, взмахнулись лопаты, выбрасывая породу из ямы.

– Ну, наконец-то, – вздохнул я. – Я уж думал, что ты никогда не догонишь. Но, быстрый ты наш, за раствором всё же сбегать придётся. Мы его завтра, как застынет полностью, будем на прочность испытывать.

– А сколько принести? – кивнул Чижик, подбирая свои штаны и сапоги.

– Немного, – пожимаю я плечами.

– «Немного» – это сколько?

– Немного это немного, – вздыхаю я.

– Ну, тупо-ой! – ревут два десятка глоток, подгоняя бегущего Чижика, так и не успевшего натянуть штаны.

Но шутки над легкомысленным княжичем на этом не закончились. Котлован под шахтную печь был готов, нам подводами стали подвозить песок, глину, известняк, щебень и даже цемент в плетёных коробах, проложенных мешковиной. К тому времени мы уже окончательно забазировались около собственного места работ – нам сделали пять десятиместных палаток. Но нары в них мы соорудили не только разборными, но и двухъярусными, как раз для напарников. Получилось, что четыре палатки были жилыми, ибо чем теснее, тем теплее, ведь палаточные печи ещё не сделаны, а одна палатка моя. Штаб, комната планёрок и инструктажа, кают-компания, гостиная. Одним словом, большая свободная палатка.

Забазировались мы основательно – с выравниванием ландшафта, с побеленными негашеной известью валами и рвами, с отхожим местом, той же негашеной известью пересыпаемым, у нас этой извести, что гашеной, что негашеной, завались, больше чем у полосатого кота гуталина. С умывальниками и баком для воды, с коновязями и навесами для хранения кормов и инструмента. С отсыпанными гранитным гравием тропинками и дорожками, окаймлёнными белыми габаритами-поребриками. С охраной, воротами, КПП. И с пропускным режимом соответственно. Пропуск биометрический. Незнакомую морду в незнакомую морду бить можно, пускать нельзя.

И, конечно, со своим камнем-уловителем на столбе, куда мы без него?! В него теперь сливаются наши радости от успехов и печали от забот, хотя надо было в него Мамкоёку, Чижику и Пизани сливать силу. Пизань вообще смехотворную. Но от Чижика толку ненамного больше, но это отдельная тема. Но силу их насухо откачиваю я. Это мои бараны, и я их дою!

Ну и сам я для камня этого абсолютно прозрачный. К пущей злости хозяина этого камня. Небось, всю головушку свою тёмную сломал над разгадкой моего феномена. Ну, ничего! Переживания его полезны для «общего дела», так быстрее камни заряжаются, увеличивая мощь и ёмкость такого феномена, как «закрома родины».

Так вот, возвращаясь к нашим «баранам» и «башням», раствор, производимый новым порядком, нас никак устроить не мог по своим прочностным характеристикам.

Нас вообще много что не устроило, вот ведь привередливые мы, смертники! Нам, например, надоело носить грунт и другие сыпучие материалы мешками и корзинами. Потому мы сделали тачки и настилы-дорожки для них из досок (потом вся долина покрылась такими мостовыми и стала бегать с тачками).

Всё же у меня больше мужики, чем бойцы. Бойцами они только учатся быть, а вот копать, строгать, вырезать, шить, кроить, строить и даже ковать уже умеют. Всего-то надо было отобрать и рассортировать их по способностям. И к кузнецу в помощь больше не посылаю всех подряд. Только Лосана и ещё троих. Заодно и сами они в кузнечном мастерстве поднатореют. Нам свой собственный кузнец и самим не помешает. А вот по дереву, камню и кости выбор умельцев был много шире. Почти каждый, кроме «прилипал», знал и умел работать по дереву, не грозя самому себе отрубить пальцы или хвост.

Тачки делали сами. Как и почти всё остальное. У нас самоокупаемость и хозрасчёт. Полная автономность и несознанка. Даже если в данный конкретный момент это и кажется неразумным, всё одно всё сами! Только то, что мои не смогут никак или смогут очень и очень нескоро, если вообще смогут, это и делают профильные мастера. Например, оружие и доспех. В этом вопросе самодеятельность не к добру.

Лень было часто бегать за водой – добыли бочку, поставив её на колесо. Тачка с бочкой. Потом добыли большой бак для хранения воды. И сменные водовозы бегают от источника до лагеря в качестве водопровода для смертников. А для работы воду возили с реки, на ней, именно на речной воде, почему-то, раствор получается крепче и схватывается быстрее. А родниковая вода всё же вкуснее.

Сейчас вот готовили основание под самодельный кран-журавль. Для облегчения поднятия грузов. Лень спины надрывать при погрузке-выгрузке грузов и время терять на пересыпку сыпучих материалов лопатами и деревянными вёдрами. Захотелось мне подводу выгружать самосвалом, поднимая краном её за один конец. Конструкционные материалы для этой грузоподъёмной придумки только собираем. Самая большая проблема – скобяные изделия и кузнечные заготовки. И объяснить кузнецу, что же именно тебе нужно, порой много тяжелее, чем добиться от властей «аренды» его, мастера, его кузни и добыть материалы для изделия.

Для замешивания раствора сначала было сделали бетонную ванну в земле, но сейчас в ней только делаем глиняное молочко и растворяем в нём известь, а раствор будем замешивать в громадной бочке, поставленной набекрень на деревянные ролики. С перилами. В движение бетономешалка будет приводиться мускульной силой ножного привода бегущего по ней человека. Или человек, нескольких. Там посмотрим. Всё лучше, быстрее и удобнее, чем лопатами.

К нам приезжал крайне симпатичный, неповторимой гармоничности и красоты пассажир смирного ослика. Осмотрел всё, нашёл прогресс объекта удовлетворительным, но для того, чтобы дело стало хорошим, освободил нас от выпаса его ослика целым десятком.

Но я настоял.

У меня имеются некоторые индивидуумы, которым крайне полезно будет поносить хвостик этого ослика, послушать, о чём в присутствии уродца народ балакает, как «красавец» их строит в шеренги по-трое, да на ус намотать. Потому как «души прекрасные порывы» – это просто здорово, конечно, а вот знания о том, как же на самом деле управляется совокупность этих крайне мерзких, тупых, эгоистичных, алчных, лживых и ленивых тварей, что принято называть «людьми» – полезно.

А учиться надо у того, кто умеет. Мои «десятники-сержанты» и «прилипалы» посменно, парами, продолжают носить хвостик за осликом и ловить открытыми ртами каждое слово, а ладонями навоз из-под ослиного хвоста.

Так вот, шутка над легкомысленным княжичем. Выбравшийся из ямы под заливку опоры крана потный Чижик так присосался к бурдюку с водой, что я даже застыл в лицезрении сего великолепия. А Кочарыш, увидев прищур моих глаз, вежливо поинтересовался:

– Всечь?

– Я придумал шутку лучше! – усмехаюсь я – Начинайте замешивать раствор состава номер семь! Форма для испытания на прочность уже созрела!

Вода из бурдюка потекла по груди Чижика, он замычал, выпучив глаза и вращая ими, не в силах пошевелиться.

– Щиты ставьте! Да живее вы, отродья крокодилов с черепахами! Подпирай! Заливай глиной! Забивай! Давай-давай! Трубку ему в рот вставьте, а то задохнётся! Не дышит? Бывает! Тогда ставьте выпорные, чтобы воздух из формы выдавливало. Да живее, нельзя человеку долго камнем стоять! Шевелись! А то шутка моя нашей трагедией обернётся!

Чижика освободили от остатков одежды, густо намазали салом, закрыли сколоченными из досок щитами, стали забивать разведённой глиной пространство между телом и досками.

– Дудочник, душа поэта! Ты где, интеллигент вшивый? Кот блудливый! Барабан свой здоровый тащи! Усаживать будешь глину и раствор боем барабанным! Пизань, накуй, где? Гля! Хвост ослику крутит! Мамкоёк! Сюда лети! Суши глину! Попробуй мне только Утырка запеки, как утку! Ты будешь тогда Утырком!

– Сам не хочу! Подстрахуй!

– Сам ты куй! Чё бетон? Что вам золы жалко было? Да бегайте же вы живее! Перемешивайте! Мыло тащи! Вот всё ведро и выливай в бочку! Найдём ещё! Бегом! Что вы как беременные утки!

– Как мы бетон таскать будем? Ведрами?

– Гля! Кран нужен! Разберёмся! Но, гля, такого «горниста» упускать было нельзя!

– Глина сухая! – кричит Мамкоёк, утирая пот и кровь из носа. – Эта водоросль камышовая там живая?

– Жив, пока. Кожа у него слезет. Прижёг ты ему…

– Конец?

– Нет, конец нет. А вот обе ягодицы – да.

– Получилось! – взревел Мамкоёк, радуясь получившейся болезненной «дружеской шутке».

– Снимайте эти два щита. Аккуратно, бегемоты!

Утыкаюсь руками и почти утыкаюсь носом в ростовой глиняный кирпич, силой своего странного дара осторожно разрезаю засохшую глину, стараясь не зацепить и не рассечь юношу, заключённого внутри.

– За лекарем послали?

– А то! – отвечает сразу десяток голосов.

Вот глина вскрыта по всей окружности, форма разделена на части. Крайне деликатно начинаем разводить части будущей заливочной формы. Телекинезом помогаю, разом удерживая Чижика прижатым к одной из форм, самой большой, что с его спины. Потом также деликатно отрываю его от глины, и вынимаем юношу из формы. Мои тут же бросаются к форме с комками глины в руках – исправлять, подмазывать.

Чижик летит по воздуху на руках соратников, всё ещё зажатый Проклятием Мраморного Паралича в том же виде статуи горниста из городского парка. Снимаю проклятие. Чижик плачет. Горько, навзрыд. И не только от обиды. Пережить полное бессилие Паралича, замуровывание заживо и запекание в глине, как речного леща – мало никому не покажется!

– Молодец, парень! – пригладил его по волосам на голове рукой, потом шиплю тем, кто с носилками стоял сзади. – К лекарю!

Чижика унесли. А вокруг нас уже собирается толпа любопытствующих, привлечённая нашими криками и суетой.

– Огневик! – ору я. – Досушивай форму! Как я учил – изнутри!

Побег, ветошью стирающий излишки сала с формы и размазывающий жир там, где его было мало – отпрыгнул.

– Помню! – рычит зажмурившийся от предельной концентрации Мамкоёк.

– Раствор готов! – кричат от бетономешалки. – Хороший вышел! Как ягодный кисель!

Мамкоёк роняет руки и осаживается на землю:

– Готово! – хрипит он, сплёвывая кровавую юшку.

Подхватываю кирку из-под ног, скребу кайлом по глине. Твёрдо, как в кувшине.

– Своди!

– Как раствор будем подавать? Расслоится же! – пристаёт Дудочник, гудя барабаном.

– Сам сделаю!

– Ты же не умел? – удивился Дудочник, бухнув в барабан пяткой.

– Ты когда-то тоже ходил под себя и на задних ногах не стоял, – огрызнулся я, с напряжением нервов и Телекинезом контролируя стыковку половинок формы.

– Откуда ты знаешь про мои похождения в Столице? – прищуривается Дудочник со своей ехидной усмешкой, выводя тамтамом тревожный фоновый звук из триллера.

Хотел пнуть его, но он увернулся.

И вот форма готова. Её увязывают канатами и стяжками из толстой медной проволоки, ставят подпорки, дополнительно упираясь в них ещё и спиной, а ногами в землю, а наверх садясь, грузилами, чтобы не всплыло.

Я попытался поднять всю бетономешалку сразу, но не сдюжил, лишь из носа потекло, как у Мамкоёка.

– Та на хрена козе!.. – взревел я.

Огромная светло-серая капля бетона выплыла из бочки и полетела к нашей заливочной форме, плавно заливаясь в неё. С двух сторон стали бухать барабаны Дудочника и Побега, сотрясая нам всем кишки, выбивая воздух из лёгких. И Дудочник затянул какую-то свою бессловесную мычащую мантру – «У-у-у-м-м-мм!». И ещё врёт, баюн-свистун блохатый, что не маг, щука! Ух, доберусь я до тебя, выведу я тебя на чистую воду, прилипала драный!

– Всё! – выдохнул я. Излишки бетона я небрежно выплеснул в яму под опору крана, где уже стоял врытый столб.

– Ур-ра-а-а-а! – дружно взревели все вокруг.

Ну, вот! Наконец! А то орали, как ослы с отдавленным хвостом – «А-а-а!».

Дудочник всю ночь, не сменяясь, как в трансе каком долбил в свой барабан в рост человека и гудел своё «У-у-у-м-м-мм!». Не знаю, могут ли звуковые вибрации человеческого горла и боя барабанов из обычного бетона сделать белый гранит, но когда мы разбили глиняную форму, там стоял Аполлон – как живой! С лицом Чижика, но без шрамов на этом самом лице. Дующий «Утреннюю зорьку» в свою дудку.

Завораживающее великолепие! Застывшее в камне прекрасное мгновение, жизнь, остановившаяся на удар сердца и навек. И залитые гранитом в глазных впадинах полированные изумрудно-прозрачные шары сверкают на рассвете, как живые глаза мага, переполненного силой. Аж сам Чижик прослезился.

К чему я про гранит? Так не бетон у нас получился, а именно белый гранит. Так я и не понял почему, но вот так как-то уж вышло. Дальше всё что угодно получалось, но не это великолепие! И люди те же, и материалы такие же, всё делали так же, и Дудочник так же молотил в свой там-там и гудел своё – «ум!». Но не случилось. Бывает!