Текст книги "Небо в алмазах"

– Нет.

– Почему?

– Я слышал только об одном человеке, который способен на такие безумства,

– Вот из ит?

– Корреспондентка.

– Я не она.

– Значит, точно она. И знаешь почему? Она всегда врет, и более того, всегда неудачно.

Говард Ху отказался бежать, как все, несмотря на уговоры вирусолога Ивановского и капитана Бурова, что:

– В лесу мы тебе сделаем самолет.

– Нет.

– Мы найдем старый.

– Он разбился. – И!

И они везли его на салазках, которым обещали точно когда-нибудь:

– Приделать самолет, – ибо, действительно и на самом деле:

– Рожденный летать – бегать не умеет.

Некоторые только удивлялись, как можно вот так перед новой жизнью, можно сказать, на борту Ноева Ковчега, и развалиться в санях, как хомо сапиенс летающий.

– Если кто умеет летать, то умеет всегда, – сказал Буров Ивановскому, на что Говард ответил сам:

– Зимний – это пропасть.

– Вот из ит?

– Я тоже ничего не понял, – поддержал капитан.

И они продолжали везти санки с Хью, несмотря на застрявшие где-то на полпути к пониманию слова:

– Зимний пропасть. – Хотя надо было только поставить между этими словами маленькую черточку.

– Зимний пропасть? – спросил капитан, – значит там много всего.

– Порастрясло уже после первого захода? – спросил Говард.

– А вас? – спросил Ивановский.

– Мне как самолету есть хочется только во время полета.

Но и сейчас еще лошадята не могли понять, как можно:

– Штурмовать пропасть.

Наконец, Ивановский высказал предположение, что этот Майер:

– Скорее всего, думал по-немецки.

– Так это не проще, а еще сложней, – ответил капитан.

– Нет, это тоже самое, только название горы, а не пропасти, – неожиданно для самого себя догадался вирусолог.

Имеется в виду, что кто-то смог додуматься штурмовать пропасть. Но полностью до его сознания это еще не дошло.

Даже Тайга – Мечта подпрыгивающая за Майером, только и смогла протявкать с перерывами:

– Мы куда?

– Кто куда, а я в сберкассу! – рявкнул Май, не оглядываясь.

– Сэр, я думала, что шутки кончились.

– Почему?

– Потому что пропасть, которую вы предсказали, я уже вижу на горизонте. Нет, даже ближе, и кстати: намного.

– Будем прыгать, – только и ответил Май.

– У вас есть парашют?

– Естественно.

– У меня нет.

– Есть, есть, – пробарабанил Май.

– Нет, я вам точно говорю, нет.

– А! точно, я его снимал с тебя, после трахтенберга в банкетном зале,

– И скорее всего, забыл надеть опять.

– Точно! Я отдам тебе запасной.

– Нет, я лучше не буду прыгать. И знаешь почему? Запасной слишком быстро летает, а я хочу – пока лечу – до конца понять, зачем мы идем на снижение.

– Позже поймешь.

– Когда?

– Когда я пошлю тебя в Зальцбург на повышение квалификации.

– Вот здесь ты ошибся, мил человек.

– Почему?

– И знаешь почему: я и есть твой агент из не оттуда.

– Не надо писать вместе.

– Что-с?

– Вы ошиблись, и не там поставили точку, что значит: и есть тот двойной агент, которого я жду.

– Спасибо хотя бы на этом, но раздеться прямо сейчас, чтобы доказать уже заодно и все остальные мои преимущества не могу.

– Почему?

– У меня недостаточная морозостойкость.

– Жаль, но одежд здесь я не обещаю даже в будущем.

– Но хотя бы шкуру с чьего-либо плеча ты можешь обещать уже прямо сейчас?

– Только если возьмешь штурмом Зимний.

– Так-то бы, да, но где его искать на самом деле я так и не знаю.

– Значит, ты не поверила ни одному моему слову, а я так пытался вложить тебе в уши, всю ложь мира.

– У меня нет свободы в мыслях из-за отсутствия парашюта.

– Хорошо, я оставлю тебя на берегу в качестве шпиона, – и оттолкнувшись пошел, но удивительно, что камнем вниз.

Тайга хотела растеряться, но неведомая сила в виде его магнетизма потащила ее к берегу. Это если бы все отплывали в дальние дали на Ноевом Ковчеге, а она только их печально провожала, как на Тот Свет, как вдруг:

– Внезапный мрак, иль что-нибудь такое, – понял, и хорошо, если только постоять – пусть и в одиночестве, на его краю, но кажется, дело зашло чуть дальше, чем намеревалось сначала, – испугалась Тайга и замахала лапами, стараясь как можно сильней взбить воздух по методу лягушки Счастливой, решившей несмотря на отсутствие воды добраться берега:

– Всё равно.

Значит, вместо воды лягушка имела что-то другое, успела решить это уравнение Тайга. И несмотря на то, что пока не догадалась ни слова про сметану, но молоко уже пошло полными ручьями, и она поплыла.

Говард попросил бинокль.

– Сэр, чё там смотреть – мало что видно, даже если представить себе невозможное: мы видим низ, – выразился фигурально один из лошадят, толи Буров, толи Ивановский. Остальные сильно отстали.

– Хорошо, – сказал Говард, – разберите парашюты, мы прыгаем. И разобрав салазки выдал каждому по их части.

– Если это не парашюты – мы можем не долететь до земли, – сказал Буров.

– Да, у меня точно раньше разорвется сердце, – согласился вирусолог Ивановский. – Ибо я привык, да, уже летать, но только:

– Вверх.

Тем не менее, парашюта не оказалось только у подруги Кетча, который решил для себя:

– Больше никому не отказывать, даже если это будет жена только что ушедшего в армию друга, ибо, во-первых:

– По всему уже видно, что это может быть и не она, – а во-вторых, только хуже будет: другие дорвутся, как до чужой, что может кончится синяками на ее детском еще, можно сказать, лице.

Далее, Зальцбург, которому мало кто рад.

Глава 15

Уже с парашюта Говард смог рассмотреть на стоянке сзади домика замаскированный под летнее кафе самолет. Но радости не было и у его сподвижников, ибо все мечтали вернуться, как с прогулки в тот большой ресторан, где уже начали встречать новый, как кто-то смог рассчитать:

– 1917 год.

Хотя были и противники, причем с двух сторон:

– Кетч, Пит, Тайга и еще некоторые личности, – утверждали однозначно, что времени прошло намного больше, – а другие личности, более одиозные, наоборот, утверждали, что, окей:

– Мы попали в десятку. – Как например, Май:

– Я никуда и не уезжал.

– Как никуда и не уезжали, – повторила Щепка резюме, как будто ее не только здесь давно ждали, но именно она на пару с Кали и содержала этот притон сил новых, еще никому неизвестных, только что прибывших с Ориона, и уже почти не раздумывающих, куда в первую очередь обратить-ся их ужасающий перст.

И усевшись в небольшом – мест на девяносто – зале, услышали приветствие Майера, как человека, только что вернувшегося из кругосветного путешествия:

– Я видел мир, и знаю уже всё, что должно произойти сегодняшней ночью.

– Здесь хорошо, пахнет вкусно немецкими колбасками с квашеной капустой, пивом – пока еще не понял – но кажется неразбавленным даже по такому торжественному случаю, и, следовательно:

– Остаться хочется еще хотя бы на неделю.

– Более того, – тут же встала вторая, – вы, наверное, предлагаете нам прямо сегодня идти на штурм Зимнего, но.

– Но, очевидно, что мы только что оттуда! – рявкнул звонким голосом третий.

– Теперь мы будем праздновать наши победы беспрерывно! – бросил в зал Май, и руки большинства захлопали сами, без помощи головы.

– У меня только два вопроса, – сказал один, имея в виду свой тост, – первое:

– Это опять Новый Год, или продолжается старый?

– Продолжайте, мистер, э-э, Говард, – протянул лапу к бокалу Май.

– Но вы не ответили.

– Я отвечу сразу на оба вопроса.

– Вы уверены, что это будет возможно?

– Почти.

– Спасибо. Второй вопрос такой:

– Впрочем, пусть его задаст ваш друг Питч.

– Спич?

– Напрасно вы не узнаете меня, сэр, – сказал Валерий, – ибо.

– Ибо?

– Я вас узнал сразу.

– Хорошо, объясни: как?

– По походке.

– По-вашему, у меня прыгающая, как кенгуру походка?

– Нет, сэр, кенгуру благоденствуют благодаря своему большому количеству, вы – своей большой голове, где много, много диких обезьян, с – заметьте – большим потенциалом каждая.

– Так, так, так, – вы предлагаете мне мыслить обезьянами, а не своим умом?

– Да. сэр.

– Хорошо, пусть обезьяны подумают об этом прелестнейшем предложении, и дадут ответ до утра.

– Утро уже скоро.

– Рано и поздно, скоро или более медленно для меня не имеют большого значения. И знаете почему?

– Потому, что не имеют никакого.

Итак, слушаю второй вопрос.

– Он уже пролепетал его.

– Кого его? Впрочем, извольте, я отвечу вам, дорогие гости будущего, даже на незаданный еще вопрос, ибо первый был:

– Тот ли это еще Новый Год, который мы начали, а второй:

– Второй круг вокруг Земли мы начинаем, или это всё тот же, первый.

– Просим ответ, сэр! – рявкнула Тайга, подражая пьяному коту, которым – предполагала – является мастер Бат.

Почему мастер? Только потому, что во время этой переправы в Нижний Мир, находящийся, как все помнят из первой серии:

– На горе, – прекратил рассказывать свои сказки Корреспондентке, так как испугался высоты, на которую эта Метаморфоза потащила его, чтобы потом еще, как все, спрыгнуть в пропасть. Но сделала это в ответ, на то, что она – по мнению Бата – никто, так как просто-напросто Тайга, и только переоделась, чтобы заманить его, более красочно.

Наверху Бат сказал ей, что согласен:

– Вы раздвоились, – но полностью от своей версии, что:

– Вы очень похожи, – так и не отказался.

– Ваш ответ – это ответ Сапожника, который в ответ на обрыв ленты в кино, заявил:

– У меня пока еще нет пружинки, которые делают только в импорте.

– Да, да, мистер, только сапожники говорят не подумавши, в надежде, что будущее будет за них.

– Я есть будущее, – сказал Бат, как он думал: назло ей, но понял, что:

– Очень похоже на правду.

– Год тот же и круг тот же, – промяукал Май, – и почти все решили:

– Чё-то знает, но всё равно этот парень заговаривается.

– Действительно, – сказал Пит, – я отлично помню, как летал с ним на разведку Северного Полюса, поэтому не могу сказать, как многие:

– Это уже было, было, было, – ибо:

– Этого не может быть еще раз.

И Май предложил конкурс на лучшего летчика, способного возглавить:

– Второй межконтинентальный перелет, однако, до:

– Москвы.

И дело дошло до того, что абсолютно никто не мог вспомнить контекста, где слово Москва и её завоевание стояли рядом.

– Разрешите вопрос, мистер? – сказала Тайга, стоя уже на сцене, – а мне соизволили поручить спеть победную песню, но я не знаю, о чем.

– Вопрос мне понятен, друг мой бывший Тайга, ибо прежде чем спрашивать, думать надо.

– Да, мы не знали.

– Хочу проверить? – пришла на помощь Тайге Корреспондентка, которую Майер немного испугался, ибо даже не знал, что она уже прошла реанимацию, и опять готова к бою.

– Вопрос понял, вы хотите знать знаю ли я прошлый ответ на не заданный вопрос.

– Да, скажите, какой был вопрос?

– Как лететь всем на одном маленьком планере, – без запинки, как второй ученик ответил Май, ибо первый похвалится обязательно развернутым объяснением.

– И?

– Поедем поездом.

– Многие ничего не поняли, а другие, что Май опять решил проиграть, ибо:

– Мы так никогда и не увидим ваших побед? – спросил кто-то.

Май присмотрелся кто это спросил, и как ни пытался остаться спокойным:

– Разозлился.

За отдельным столиком развалился – как в ресторане Прага – Фью-Черс. И более того, все еще только ждали горячее, а он, как будто вообще был здесь директором:

– Кушал – никого не слушал шашлык по-Карски.

Который был похож на голову человека и более того:

– Еще с ушами, – которые изображали куски печенки.

Кто-то даже не выдержал и пояснил:

– Это не уши у него.

– Что это? – автоматически спросил Май, чтобы выиграть время для правильного ответа, ибо понял: народ требует немедленных доказательств его правоты.

– Это его уши, – сказал какой-то невидимый эстра-сенс. Ибо хотел пояснить:

– Сам не знаю, почему, но у него везде уши, – имея в виду Фью.

– Когда я найду этого экстрасенса в его видимой части – съем его голову вот также, как эту, вместе с ушами.

И на глазах у изумленной толпы за несколько секунд сожрал всего барана вместе с его почками-печенками.

И предложил Майеру, как гостю доказать свою честность, сразившись с быком в его реальной реинкарнации:

– Минотавром.

И Май даже не понял, как его язык сам зашевелился и провякал:

– Охотно верю.

– Что значит, охотно верю? – переспросил Фью, уже вставший, чтобы три раза прохлопать в ладоши.

– Думаю, э-э, здесь найдется человек, способный сразить Минотавра ради меня, – ответил Май.

И вышел не как все думали не сам Фью-Черс, а человек в маске, которую никто не узнал, так только выкрикнули несколько раз наугад:

– Это Корри, – несмотря на то, что уж несколько раз здесь представилась:

– Корреспондентка – это я.

– Думаю, Май! – хотя какой еще Май-Лай, если сам Майер стоял на сцене, где обычно поют песни у всех на виду у микрофона.

– Сомневаюсь, что это не Кетрин Хопберн, – вообще уже нельзя додуматься, как это возможно, если придется драться, и скорее всего, как бык, прикрепив к голове стул с четырьмя ножками, если судьи разрешат иметь столько рогов.

– О чем только думают люди, – сказал капитан Буров Ивановскому. И добавил: – А так-то думал, что это ты.

– Я на тебя не думал, – скромно ответил вирусолог Ивановский.

– Кто это? – спросил Кетч у Пита.

– Думаю, это Че.

– Кто такой Че?

– Владелец садов и огородов на горе в Ялте.

– Да? Я думал он устроился в казино крупье, чтобы отработать все свои проигрыши.

– Да, согласен, тем более, он тощий и чахоточный, как зараженный муравьедами табачный лист.

– Почему?

– Любит, чтобы его курили, но а кому он нужен?

– Если он здешний Минотавр, то повезет тому, кто против него выйдет.

– Я, пожалуй, верю, что это он, поэтому:

– Я звал тебя и рад, что вижу! – рявкнул, но не он, а второй, которым был Пит.

Зачем, спрашивается, летчику лезть в это сложное дело драки в кабаке? Надо, чтобы иметь право иметь своё желание, как объявил Майер:

– Заветное желание победителя будет выполнено. – На что Фью не замедлил отозваться:

– Пусть выбирает из двух, – ибо:

– Я предложу победителю желание, от которого он сможет отказаться только с большими отрицательными последствиями для себя лично и более того, для всех, кого он знал хотя бы раз в жизни.

И были люди, которые ужаснулись такому выбору, который при справедливом рассмотрении можно считать даже не за скрытую, а:

– Прямую угрозу.

При этом, кто знал, вспомнили неожиданное появление Фью-Черса на берегу моря, где и тогда-то он показался:

– Только что вышедшим из леса Снежным человеком`, а по состоянию тогдашней погоды на:

– Верлиоку с шипастой огромной палицей.

Но быком, Минотавром, с которым надо было сразиться Майеру оказался Бат, чем вызвал недвусмысленные возражения:

– Предатель.

– Козел.

– Волк в овечьей шкуре.

Дело дошло до того, что Бат обиделся п попросил Фью уволить его с этого поприща сомнительных удовольствий.

– Более того, – добавил Бат, и поднял недопитую бутылку пива, чтобы кинуть ее в Фью, – я никогда не был твоим вторым сапогом.

– Первый будешь, – передразнил его Фью-Черс.

– Да, я знаю, но: без тебя.

– Я буду быком! – неожиданно для Кетча выдвинулся вперед Пит.

– Тебе сколько лет, мальчик? – спросил Фью.

– Прилично, я уже летал через Северный Полюс.

– Но не долетел.

– Вы не можете этого знать.

– Почему?

– Вас не было там.

– Достаточно того, что вы знаете, а на моём Дэ воспроизведете всё лучше, чем в цветах радуги.

– У вас есть Дэ – детектор лжи?

– Есть, и ты с ним познакомишься, как только проиграешь бой не в мою пользу.

Май решил, что легко справится с этим пацаном, не владеющим мистикой Ориона, но не стал спорить с Кетчем, который решил его защитить, как он выразился:

– Только земными способами.

Пит и Кетч вышли не на мраморный танцпол, где как многие ожидали можно ждать кровавых наслаждений, и не на сцену, где можно было убрать музыкальные инструменты, а в проход между столами, в левый короткий и ближний к барной стойке.

Они уже протянули друг к другу руки, когда Фью предупредил:

– Сразу после подачи горячего, – и подали бараньи ребрышки тем, кто смог отказаться от свиных немецких.

И ребята продолжали стоять, как заколдованные, потеряв видимый интерес к схватке. Но гости, без особого приглашения начали бросать в них кости, пробудив таким образом не столько звериное чутьё, как принятые на себя обязательства. Они их вспомнили, и провели друг другу несколько бросков.

Когда думали, что:

– Это будет ничья, – Кетч бросил Пита прямо на стол, где сидели одни девушки. Можно перебрать всех известных: – Кетрин Хопберн, например, и Ава Гарднер, но, увы, они были привязаны, как веревочкой к Говарду Хз, которого почему-то в зале не было.

– Значит Кали или Щепка, – решил Кетч, все еще не желающий успокоиться: с кем из них у него было, а с кем только еще будет.

Пит выбрал неизвестность, и обратился:

– Дорогие Тайга и Карри, – это не случайность, хотя с другой стороны, я и не извиняюсь, но после смены готов исправить эту попытку неудачного знакомства.

Но дамы на него разозлились, точнее, Корреспондентка, так как он назвал ее специей, которую если и любили, то только сами повара, чтобы подать дорогим гостям уже пошедшую к своим праотцам курицу, не успевшую самостоятельно добежать до стола, и долго плакавшую, что:

– Если спрятали за батареей для дома, для семьи, то:

– Вспоминать надо!

Тем не менее, когда нашли и заодно случайно вспомнили, хоронить ее надо было, только Карри помогла:

– Сожрали люди и более того, не пьяные под восторги водки Столичной, что идет, и хорошо идет.

Корри вылила на голову Питу мандариновый сок, и даже хотела не пожалеть красную икру, недоеденную подругой, но Кетч, увидев униженно-оскорбленный Пита:

– Ударил подъемом ноги, чтобы выбить эту икру из её далеко не игрушечной лапки.

В результате дамы перевернули свой стол и еще два стола по соседству. Но не сразу, а предварительно пригласили на соседние столы – одна Пита, другая Кетча. Люди, сидевшие за этими столами, сначала разбежались, потом, когда их столы обратились содержимым к полу:

– Тоже приняли участие в драке.

Одним из них был Бутлеров, который в задумчивости сидел один, так как не мог вспомнить – после всего – кто он, и что умеет делать? И вот до драки ничего не выходило, а теперь ясно:

– Защищаться умею – значит, контрразведчик.

И как бык взял на себя и Тайгу и Корри. Пит и Кетч хотели присесть хотя бы за барную стойку, но Фью всё видел, и приказал:

– Продолжить поединок.

– Сколько можно? – спросил уставший Пит.

– Пока кто-нибудь из вас не сдохнет. – И даже пояснил: – Хочу, чтобы у меня был летчик, а у него, – Фью указал перстом на притихшего Майера, – ничего.

Бутлеров подбросил на руке бутылку золотого шампанского, и неожиданно бросил ее точно во Фью-Черса.

Но на пути ее полета неожиданно поднялся притихший минотавр Че.

Она так звонко ударила в грудь Че, что если он еще не был до этого чахоточным, то теперь, увы, придется вспомнить всё.

– Стойте! – крикнул Майер, – пусть продолжат бой в воздухе, чтобы остался только один летчик – другой: никогда.

Но каким образом никто не знал, так как все видели на площадке у домика только один самолет.

И Фью только спросил:

– Кто из них победил, проголосуйте, плииз.

И выбрали Пита. Так, наугад.

Он сел в планер, и его сдвинули в пропасть. Пит поплыл над дымящимися облаками, Кетча подвели к краю, и столкнули вниз на пролетающий самолет.

Все ждали продолжения борьбы, но облако до этого стоявшее неподвижно закрыло падающего на самолет Кетча, и за его дымкой решили:

– Не смог зацепиться за крыло.

– Упал в пропасть, – сказала сокрушенно Щепка, – а меня он очень любил.

На радостях, что Фью-Черс простил им их ставки на Кетча, все, кто за него болел, были оставлены, нет, не в живых – это пока еще было само собой разумеющимся – а:

– Останетесь здесь, в Зальцбурге.

– Навсегда?

– Пока будете в силах отбивать атаки на него немцев, – прозвучал не совсем понятный ответ, ибо:

– А каки у нас немцы? – Неизвестно.

Некоторые, между тем, продолжали думать, и поэтому никак не могли понять:

– Он их сожрет что ли?

– Да, скорее всего, – печально ответила Щепка, что ее не берут на этот теплоход – пусть и летающий – до цесарской России, где по предсказанию того, что им здесь считался, да только забыли кто:

– Теперь можно стать, как все – равным его величеству Случаю.

– Но вот не случилось, сам не знаю почему, но меня записали в приспешники Майера, а я имела с ним так, можно сказать:

– Только шапочное знакомство.

– Отдала намедни ему свой пыжик, а он тебе? – спросил Бат, тоже не взятый на борт Фью-Черсом.

– Нет, но прости, это тебя не касается, так как Майер еще тот гусь, точнее, Петух Гамбургский, отнял у меня шлем радиста во время пролета Северного Полюса из-за чего все и заблудились.

Майер никому ничего не обещал, а только сидел за каким-то инструментом на эстраде, и пел заунывную песню про тундру:

– А ля по ней, по железной дороге, где мчится скорый Петербург – Магадан.

– Почему Магадан? – удивилась Кали, и подгребла сразу с тремя бутылками шампанского, в надежде возглавить этот, однако:

– Беспилотный проект.

– Вы хотите в другое место? – спросил Бат. И предложил Царицын, куда можно добраться, как он выразился: – Кружным путем.

Но Май очнулся и просигналил с веранды:

– Вот мчится поезд Зальцбург – Санкт-Петербург.

Уже в поезде Бат спросил:

– Мы всё взяли с собой, или придется идти в вагон-ресторан?

– Больше тебя ничего не интересует? – спросила Кали.

– Ты теперь со мной, что ли?

– У тебя есть другие намерения?

– В принципе, да, я должна взять Майера, пока он еще тепленький.

– Зря, зря, леди, ибо.

– Да, ибо?

– Он сожрет тебя даже раньше, чем вы надеялись, успеет подавиться.

– Ты как будто не такой же.

– Мне никто не платил денег, поэтому, как свободный музыкант, я делаю только то, что мне:

– Любо, братцы, любо, любо, братцы жить, с нашим атаманом не приходится тужить.

– Атаманом буду я? – спросила Кали.

– Только когда я буду спать.

Майер тут же показал, что зря все поставили на него, хотя и вынужденно. Он показал свою неуверенность, приковав к себе Кали наручниками, а когда надо было в туалет – поступал культурно:

– Приковывал себя или ее к верхней полке.

– Себя зачем? – спросил его капитан Буров, оставшийся вместе с Ивановским здесь, а Бутлеров и Че, наоборот: удалились с Фью.

– Боюсь, не удержусь, побегу, нет, не подглядывать за ней, а просто сторожить у туалета, как бы не ворвался какой-нибудь ее поклонник.

– Не логично, – сказал капитан.

– Почему?

– Если наоборот, ты будешь в туалете.

– Вы думаете, она сразу побежит искать мудреца, который заинтересуется ее вопросами?

– Одним обязательно.

– Каким?

– Да?

– Да?

– Она не умеет говорить:

– Нет!

– Так только может сказать:

– Ну, не знаю, может быть, конечно, нет, но пока, извините:

– Да?

– Да.

– Это может значить только одно: денег эа это не берет.

– Наслаждение выше денег.

– Вы думаете, это не одно и тоже?

– Я склонен считать их за противоположности.

– Деньги и наслаждение?!

– Да.

– Разрешите, я это запишу.

– Без сомнения.

– На вашей спине.

– Зачем?

– Вы теперь всегда будете при мне, и всегда будете говорить мне правду.

– И больше ничего?

– С правдой хочу справиться, ибо с неправдой надо дружить.

– Как вы сказали?

– Вы думаете, наоборот?

– Я не думаю, – ответил Буров.

– На автомате вы проиграете, надо быть умнее.

– Не способен.

– У вас на земле слишком много неспособных.

– Я так и думал, что вы не местный! – обрадовался капитан.

– Говорят правду только ослы необразованные, – пролаял Майер.

– С какого звания у вас разрешается говорить правду, с генерала или уже с полковника?

– С генерал-полковника. И то не всегда. Ибо сказавший правду – потеряет ее.

– Я думаю, наоборот, – сказал подошедший Ивановский: – Сумевший сказать правду, как раз приобретет ее.

– Вы кто?

– Микробиолог.

– Вот! У микробов это верно, а для людей наоборот.

И уже после границ с Россией Майер застал Кали один на один с Батом в позе не оставляющей сомнения, что они:

– Трахаются. – Хотя и замерли в купе проводницы при его появлении.

– Кто у тебя там? – спросил Май проводника.

– Проводник этого вагона, забронированного немецкой разведкой.

– Тем не менее, я должен зайти и увидеть всё своими глазами.

– Это стоит денег. Если вы хотите занять очередь, то сначала заплатите.

Майер думал, что он ослышался, ибо себя считал здесь главным. И заплатил, но предупредил проводника, что за золотые – пять штук – ему придется заплатить.

– Как можно заплатить за деньги? – удивился проводник.

– Ты их сожрешь! – рявкнул Май,

Он открыл дверь и увидел второго проводника, который показался ему знакомым. Но он настолько разозлился, что поверил проводнику настолько, что есть второй проводник, что забыл про Бата и не узнал его с расстояния два метра, хотя тот повернулся вполоборота и прокрякал:

– Не занимай, сегодня очереди не будет.

И прошел в вагон-ресторан опечаленный, ибо поверил намедни гадалке:

– Кто будет с ней – того не забудут сто лет. – Ну, бред, же ж, чушь и бред, а верить хотелось.

В вагон-ресторан Майя не пустили, но за золотую пятерку дали ящик шампанского и ящик пива, также коробку шоколада и коробку кильки в томатном соусе.

– Хлеба нет? – спросил Май, но дверь захлопнулась, и он понял, что точные немцы дали ему то, что было приказано, про хлеб, видимо, никто не подумал.

И когда дотащил всё до купе, обнаружил в нем празднично улыбающуюся Кали и Щепку, готовую услужить, если злость Майера еще не прошла.

Она и спросила:

– Тебе не говорили на Орионе, что так бывает?

– Говорили, но я думал – редко.

– Хочу проверить тебя, – сказала Щепка, – правду ты говорить, или.

– Или?

– Или нет. Чем я отличаюсь от нее? – Щепка кивнула на Кали.

– Она скромная.

– Фантастика! Думаю, сэр, вы не очень разбираетесь в людях.

Они выпили шампанского с килькой в томате, про которую Кали сказала:

– Напоминает мне сосиски с капустой.

– После Германии нам все теперь будет казаться сардельками с капустой, – добавила Щепка.

Они легли спать, но Майер опять встал и включил свет.

– Ты че, – спросила его Кали, – передумал?

– Простите, вы опять за своё? Нет. И вообще, я найду себе переводчика, если хочешь общаться – общайся, но только через него.