Текст книги "Небо в алмазах"

– Так-то логично, – сказал он Хью.

– Что плохо? – спросил Авиатор, облокотившись спиной с одной стороны и локтем с другой о барную стойку.

– Нас никто не приглашает танцевать.

– Мэй би сами кого-то зацепим?

– Как герои перелета мы не должны так поступать, – ответил Кетч.

– Так ты думаешь, что мы уже его сделали? – даже сам удивился Хз.

– В принципе, да, если я здесь.

– Ты прав, осталось только доказать, что это знают и остальные.

К ним подошел Руз.

– Выберете вон тех благородных леди, – указал он пальцем, но незаметно для других. Одна из них из королевского рода, – добавил он. И что удивительно:

– Не только Кетч, но Ху не мог точно сказать:

– Руз – уже президент, или еще только намечается со следующего года?

И они подошли к девушкам именно с этим вопросом:

– Что, простите? – спросила, даже не улыбнувшись одна из них, Ава Гарднер.

– Они шутят, – сказала вторая Кэтрин Хепберн.

– Зачем? – спросила Ава.

– Хотят познакомиться, чтобы пригласить на танец.

– Хотят потанцевать, чтобы познакомиться, и потом затащить в кровать?

– Если только у них есть кровати.

– Всё хочу спросить, – начал свой танец Кетч, – кто сегодня президент, и почему он не встретил меня, как первопроходца?

– Это уже два вопроса, а не один, – ответила леди.

– Почему?

– Гувер не хочет уходить.

– А Руз не хочет оставаться?

– Оставаться, ты сказал – никак не могу понять, есть ли хоть какая-то логика в нашем взаимопонимании.

– Это потому, что ты не знаешь моего имени, а я твоего.

Например, ты можешь угадать, – продолжала она, – я уже имею один Оскар, или пока еще нет?

– Так может спрашивать человек, только его не имеющий, – сказал Кетч, – но знает точно:

– Вот как раз сегодня и дадут, – закончила за него леди.

– Так бывает? – очень удивился парень.

– Ты думал, в честь кого этот банкет на двести хомо сапиенсов?

– В честь меня? Ты знала?

– Не знаю, кто ты такой, но этот банкет в честь меня.

– И эта честь начнется после чего? Ибо сейчас я ничего такого рукоплещущего не наблюдаю.

– Как только будет сделано официальное объявление.

– Хорошо, подождем, что это будет за объявление, ибо я думаю, что кто-то совершил перелет через северный полюс.

– Нет, потому что такого перелета не было, так как давно доказано, что и быть не может.

Но объявления, наконец, прозвучали, и как даже не мог высказать Кетч:

– Одно хуже другого, – ибо первое он еще кое-как понял, но второе, вообще ни в зуб ногой. Ибо это было, да, сообщение о фантастическом перелете через Северный Полюс, но не его, а Авиатора, Говарда Ху. Второе, кажется, ей действительно, дали Оскар за лучшую роль в фильме:

– Ранняя слава.

И она так обрадовалась тому, что ей в общем-то и так обещали, за всё хорошее, а главное за то, что в ее детстве, точнее, еще раньше, много-много лет назад:

– Были французские и испанские короли, – что прямо на банкете потащила его в садовый лабиринт, где можно легко трахнуться, но:

– Также легко и заблудиться.

Правда, не вышло, так как там уже были другие руководители и костюмерши этого фильма с теми же намерениями.

– Пошли назад в зал ресторана, я видел там нишу.

– Ты не боишься трахаться в нише, ибо туда могут зайти? Я, честно говоря, даже буду рада, если это случится.

– Значит, я тоже, – ответил Кетч.

И всё прошло удачно, заходили, да, но только два раза, и оба раза только смеялись тоже радостно, их счастью, второй раз даже хлопали в ладоши.

– Ну, как? – спросил его Хю, – счастье приблизилось?

– Настолько, что я думаю остаться здесь.

– Надолго?

– Навсегда, – ответил беззаботно Кетч, думая что настолько уже заблудился, что.

Что никто его не слышит.

И естественно, ибо: не видит – значит и не слышит.

Но первое, что началось, а не должно бы – это началась драка между и между, а кем точно не понял не только первый, но и второй, а именно Хю сказал, что:

– Нам лучше уйти.

– Совсем?

– Нет, ибо сразу здесь уходить никогда не принято, а перейдем на другую сторону зала, и сядем незаметно за барную стойку.

Они сели, но Кетч всё равно незаметно обернулся. Дрались двое, а Кэтрин Хепберн, с которой он от волнения даже забыл:

– Был ли вообще, или только так, приглашал поговорить по душам в ниже огромного зала.

Ибо не мог поверить даже самому себе, что вот так, можно сказать, при всех трахнул два-три раза совершенно незнакомую девушку:

– При всех. – А с другой стороны, уже никто не скажет, что в Америке я не был.

Чего-то не хватает в моей мысли, – решил он и добавил:

– Пропала.

– Она на сцене.

– Вот ду ю сей?

– Да, – сказал парень с другой стороны колонны, поддерживающей небо свод этого кабака, чтобы не рухнул до начала новостройки, – вручать Оскар ей будут прямо здесь.

– Серьезно? Так бывает? – обернулся он к Говарду. Но место рядом никто уже занимал.

– Так, конечно, не бывает за просто так, но я выкупил это право у Голливуда.

– Простите, я не понял: какое именно право?

– Право первой ночи.

– У Кэ-Хо?

– Да, я купил её на сегодня.

– За э-э, за сколько? – только и нашелся, что уточнить Кетч.

– Недорого, всего за миллион долларов.

– И у вас деньги сейчас с собой, или вы уже расплатились?

– Половина с собой, а половина это уже моя на сегодня Кэти Хэби.

– Простите, я, наверное, еще не сказал вам, что у меня юбилей?

– Ты хочешь, чтобы я отдал ее тебе на сегодня? – спросил мужик.

– Неужели вы имеете над ней такую власть, что можете даже торговать ей в розницу?

– Ты думаешь, почему она тебе дала всё, что ты попросил и даже больше.

– Где, на улице в цветнике лабиринта?

– Нет, нет, ты не запутаешь меня. Это было в нише главного зала.

– Хорошо, кое-что вы, действительно, знаете, поэтому я спрошу просто для интереса: сколько?

– Хороший вопрос, и главное задан вовремя, ибо.

– Ибо мы улетаем сразу после вручения ей Оскара.

– Втроем? – только и нашелся что спросил Кетч.

Далее, обратный перелет?

– Послушай, парень, – сказал мужчина с другой стороны колонны, – хочешь со мной?

– Что, простите? Выпить? У меня, вроде, кончились деньги в валюте страны этого мира, а Говард Ху – Авиатор пошел вручал ей Оскар.

– Это вряд ли, ибо я – если ты, разумеется, этого хочешь, сам вручу ей Оскара.

– Нет, не надо портить всю обедню.

– Хорошо сказано, но. Но я всё-таки ее испорчу.

Парень встал, а Кетч от неожиданности его – нет, не предложения, а:

– Мужик встал с двумя фужерами, протянул один уже со стороны колонны, которая была обращена в зал, – а именно потому, что он на самом деле пошел к сцене:

– Тоже выпил свой бокал.

Распорядитель по вручению Оскаров в неординарной обстановке некоторых личных владений уже улыбнувшийся Говарду, вдруг приостановил движение своей рождественской улыбки – в том смысле, что не натренировал ее неустанными попытками быть членом любых комиссий по вручению и, наоборот:

– Нет, – а имел, как Ван Гог способность к понимаю весчей от:

– Бога.

И повернулся прямо лицом к лицу к уже поднимавшему по ступенькам:

– Добро пожаловать, мистер Фью-Черс, как говорят:

– Наше будущее.

И этот Фью-Черс вручил Кетрин Хепберн Оскара.

Впрочем, эта беспрецедентная раскованная непринужденность только подтвердила Кетчу:

– Мы точно в Америке, – где если надо, то это можно сделать даже при всех в нише ресторана – их храма борьбы с усталостью и всем остальным банно-прачечным комплексом.

Можно даже сказать просто по-американски:

– С комплексами трудовой неполноценности.

– Вы хотите взять меня с собой? – спросил Кетч, когда процедура вручения Оскара была закончена, и Фью привел ее с собой к стойке бара, где все еще сидел очень удивленный, если не сказать больше:

– Изумленный Кетч, – ибо:

– Как он мог отбить Кэтрин даже у предполагаемого на завтра президента Руз?

– Где вы берете деньги? – спросил Кетч, так и оставшись сидеть за колонной, как за занавесом, и более того:

– Дама даже его не узнала, – а была всецело увлечена Фью-Черсом, который, как выяснилось, обещал ей дать еще миллион, если.

– Если она покатается с ним на самолете, – и вот теперь ясно – понял Кетч – зачем нужен я.

И Кетчер, неожиданно даже для самого себя, высказал – как он выразился:

– Разумную мысль:

– Я тоже хочу миллион.

– В какой валюте мира вы предпочитаете получить свой гонорар? – спросил Фью. И Кэтрин тоже улыбнулась ему. Но, как показалось летчику: не узнала.

Или – почему-то прошла мысль:

– Узнала до неузнаваемости.

Притворяется, стерва.

Глава 9

Говард ни в коем случае не хотел давать самолет.

– Ты хочешь лететь со мной?

– На своем самолете я всегда летаю сам с собой. Более того, без меня вы не переберетесь на другую сторону.

– Боюсь мы и вместе не сможем взять эту бездну, – ответил Кетч.

– Сможете, – сказал подходя с двумя фужерами Фью.

– Вы уверены? – удивился Говард.

– Да, если вместе с вами полечу я.

– Мы летим на другую сторону Земли, мистер э-э Фью-Черс, – сказал с улыбкой Говард.

– Я и есть Другая Земля, – ответил Эф.

– Этого не может быть.

– Почему?

– Ну, вот так надо, на те, пожалуйста, тут как тут: я есмь!

– С другой стороны, – сказал Кетч, – чему тут удивляться, ибо так и должно быть:

– Хочется – значит так и надо.

– Ты так думаешь? – удивился Говард.

– Да, думаю, надо лететь на планере.

– В Америке мистика есть, – ответил Говард, – но не до степени перелета через Северный Полюс на планере.

– Значит полетим на твоем самолете?

– Да, это будет испытанием Геркулеса.

Удивительно, но Рузвельт захотел лететь с ними. Он подошел к стойке бара с бутылкой Вдовы из Франции, и предложил выпить:

– За всех!

– Чтобы все были, как Некоторые? – без улыбки спросил его Фью-Черс.

– Зачем приводить сравнения, мистер, если они у каждого в голове? – сказал Руз.

– Вы имеете в виду одинаковые?

– Нет, наоборот: у каждого свои. Более того, я добавлю миллион долларов за перелет по России.

– Вы считаете, что за перелет по Америке заплатил я?

– Ну, если мы в Америке, и если вы предложили первый, то это логично, не правда ли?

– Да, – ответил Фью, – что естественно, то не так уж и позорно.

– Такое количество людей, действительно можно переправить только на моем Геркулесе, – сказал Говард Хю.

Нет! Это только показалось Кетчеру по псевдониму Владимир – если не считать наоборот наоборот – но.

Но сказал эти последние слова не Говард Хю, а девушка за его спиной.

– Ава Гарднер? – с глупой улыбкой спросил Владимир, что по иронии – случаю судьбы ему достается не часть пиццы, а вся – как показал Остап Бендер – штуковина, которую можно удержать только:

– Двумя руками. – Вот из ит?

Сам не понимаю пока.

И взял эту Аву, как свою воскресшую собаку, именно двумя руками, и понес, понес:

– Куда? – крикнул ему вслед Говард. – Мы полетим вместе, а в самолете еще мало кто трахался первый раз в жизни!

Но Кетч не понял, а тащил и тащил ее дальше и дальше, вниз по лестнице, потом наверх, и оказался опять в зеленой галерее – лабиринте, где так заблудился, что забыл, почему так очумел от нее, и только сказал вдохновенно:

– Я пьян от запаха цветов!

– Ты не преувеличиваешь, легионер? – спросил леди.

И хотел, естественно, овладеть ей немедленно, как в кино:

– Я тебя очень хочу!

– И я не меньше, – поэтому давай, но только с одним условием: не торопиться.

– Вот из ит?

– Сейчас начнем, а в самолете кончим.

Владимир отстранился от нее, но только на время, чтобы произнести:

– Вы не то, что я думал, но теперь это уже не имеет значения.

Тем не менее было:

– Всё до конца, – так как леди сказала:

– Я уже летаю, – а честно, так-то не очень верила, что ты настоящий летчик.

– Так можно и всю Америку с собой захватить на новый континент, – пошутил бармен, когда все собрались за стойкой.

И, о, чудо! Это был тот же бармен, который молчал всё время до этого, а теперь вдруг заговорил, а Владимир прозрел:

– Это капитан Буров.

Он осмотрелся, и ахнул:

– Нет, рядом никого похожего на Змея Горыныча не было, но лицо девушки в прошлом, в недавнем прошлом – всего полчаса назад – приобрело очертания, даже не очертания, а взгляд, только взгляд, кого бы вы думали:

– Кали!

– Нет, нет, нет, – это была Ава Гарднер.

И он боялся только одного:

– Спросить: сколько лет прошло с тех пор, как покинул Россию.

Ибо:

– Что значит, покинул, кто это видел?

– Я думал это было только вчера.

Кетч думал, что полет начнется через два —три дня, может быть, завтра, но его разбудили ночью:

– Вылет!

Почему-то он думал, в самолете будет только Говард, а то и придет только проводить, так как хочет оставить себе одному и Кэтрин Хопберн, и Аву Гарднер.

Но самолет по сравнению с этим был набит людьми, как икрой в новогодней банке.

Кетч настолько расстроился, что не стал их считать, а сразу прошел к рулевому управлению.

Он вспомнил, что не очень помнит:

– Летит ли вместе с ним Говард, так как на соседнем кресле штурмана и по совместительству второго пилота никого не было.

Скорее всего обиделся, что хотел себе захапать и Аву Гарднер, так как Кэтрин Хепберн купил – и значит – не на один день Фью.

Владимир – Кетч – мрачно смотрел в лобовое стекло, и вряд ли хоть что-нибудь видел дальше. Он надеялся, что Северный Полюс его затормозит, и они грохнутся на какую-нибудь льдину. Но уже показалось Северное Сияние, а тишина, как будто здесь никто никогда не заблуждался. Даже криков из древних времен о помощи не было слышно.

Он попытался посчитать, сколько человек здесь заблудилось. На первом самолете их было, сколько?

– Пит, Майер, и кто-то из шекспироведов.

Еще? Нет, кажется, всё.

– На втором?

Никого не помню.

На третьем? Неизвестно, был ли третий.

– А! На третьем мы летим, и будем надеяться, еще смогу пересчитать не только людей, но и собак – если они взяли с собой этих человекообразных посланцев нашего утешения:

– До и после работы.

Ему показалось, что где-то сбоку, слева блеснуло:

– Небо в Алмазах! – что он чуть и не крикнул, но протерев глаза решил: показалось.

– Не надо было протирать! – засмеялся кто-то сзади, но так как видеть никого не хотелось, то Владимир брякнул, не поворачиваясь:

– Сядьте, пожалуйста, на место.

– Почему?

– Иначе самолет укачивает не в ту сторону.

– Вы не против, если я сяду на место второго пилота?

– Только если вы имеете на это право.

И тело так плюхнулось на сиденье рядом, что самолет лег на правое крыло, и начал зигзаг удачи.

– Вы думаете именно так? – спросил Фью, ибо это был именно он.

– Да, ибо выйти из вашего правого уклона теперь нам может помочь только госпожа.

– Кто такая, я ее знаю? – спросил Эф.

– Может быть, а скорее всего, вам известно другое ее имя.

– А именно?

– Ограбление.

– Именно ограбление? —переспросил Фью.

– В данном случае это угон самолета.

– Хорошо, но думаю ваше открытие ничего не меняет.

– Меняет.

– Что?

– Я хотел сделать кругосветный перелет, чтобы, значит, не только туда, но и обратно. Но.

– Но?

– Теперь нас арестуют, как угонщиков, ибо даже если Говард летит с нами – уверен: не по своей воле. А значит, сдаст нас полиции в первом же аэропорту, где мы сядем.

– С такой логикой вам бы работать премьер-министром, – хохотнул Фью.

– Еще не родился тот Эм-пиратор, кто взял бы меня на эту должность.

– Эм? Почему не Ам?

– Ам? Никогда ничего подобного не слышал. Эм – значит:

– Ай эм – Я имею.

– Считай, что это наш с тобой пароль, мистер Кетч.

– Зачем?

– На случай, если не узнаю тебе при встрече: так и скажешь:

– Ай Эм – я имею.

– Что, не понял, имею?

– Имею честь его знать.

– Простите, сэр, но кажется вы втягиваете меня в операцию по ограблению какого-то банка.

– Ты так решил?

– Да, ибо грабители банков так и пишут: Ай Эм – иду на Вы его сверхсекретных замков.

– Фантастика, если бы я тебя не уважал раньше, еще когда в виде Кометы шел на Землю из Млечного Пути – грохнул бы, честно.

– Почему?

– И знаешь почему? Для простого смертного ты слишком много знаешь.

– Спасибо на добром слове.

– Не благодари, это еще может произойти, если ты не посадишь самолет.

– Куда он денется.

– Я имею в виду, мистер, что есть одна, но мелочь.

– Да? Я вас слушаю.

– Надо забрать на льдине кой-кого.

– Именно кой-кого? Простите, что вы: вот ду ю сей?!

– Да.

– Да, но. Вы не понимаете, что если мы чудом сядем, то взлететь такой самолет уже никогда не сможет.

– В этом нет проблемы, ибо я купил этот самолет именно и только до – Северного Полюса.

– Но второй раз он уже не взлетит никогда!

– Говард Ху кроме оплаты транзита получит страховку, так что не будет иметь к тебе никаких претензий.

Далее, взлетают на старом самолете, который замерз во льдах три года назад.

Кетч кружил, кружил – никого. В том смысле, что одни только торосы, и без посадочных площадок. Наконец, Говард, постучал его по плечу:

– Разрешите прикурить?

– Извините.

– Что?

– Не курю пока что.

– Почему?

– Не запасся табаком в Америке. И кстати, почему ты не сел за руль?

– Так ты ничего не помнишь, что ли?

– Помню всё, но ничего такого.

– Тогда бесполезно тебе что-либо объяснять.

– Хорошо, я тебя понял: садись, сажай свой Геркулес прямо на торосы, я ничего приличного не нашел. – И встал.

Но именно в этот момент увидел, как увидел призрака:

– Людей на льдине, машущих шкурами.

Он даже не сказал ничего Говарду, и не только потому, что был на него обижен неизвестно на что, но и сомневался, что видел людей внизу.

Он даже подумал, когда сел в салоне, но не у окна, а рядом с кем-то, где было свободное место, что это все-таки:

– Была желанная галлюцинация, – а скорее всего, вообще ничего не видел.

С другой стороны, зачем-то же отдал руль Говарду – неизвестно.

– Вы уверены, что взлетим? – спросила девушка рядом, но через место, так как здесь было с каждой стороны не по два, а по три кресла, так сказать:

– Для папы, мама и неизвестно от кого рожденного хомо сапиенса.

– А мы-то кто?

– Что, простите?

– Я спросил русским, кажется, языком: у вас, – он положил палец ей на плечо рядом с малозаметной грудью, – были когда-нибудь дети?

– Есть, оф кос-нешно.

– Когда?

– В будущем, ибо знаешь, что? – и прошептала ему на ухо. Прошептала то, что осознать он сразу не смог, и:

– Задумался, – посмотрев не вниз, как она думала, а, наоборот, вверх, спрашивая немым вопросом:

– Дак не знал, что ли? – И добавила:

– Проверять надо.

– Пожалуйста, я готов.

– Не здесь же?

– Разумеется, пойдем в туалет.

– Вместе не пустят.

– А зайду, а ты придешь.

– За что мне это даже в этих неординарных условиях межполюсного перелета?

– Ты мне сразу понравился.

– Чем именно?

– Ты именно тот человек, с которым я могу умереть в один день и час.

Они заперлись в туалете, а самолет продолжал и продолжал движение, как по заданной траектории:

– Ванкувер – Ялта.

– Я пойду посмотрю, почему он не падает, – сказала дама.

– Лучше я узнаю, не обнаружена ли пригодная для посадки льдина, – сказал Кетч.

И она выдала сакральное:

– Вместе поглядим.

Владимир практически ничего не понял, кроме того, что она открыла – нет, не дверь, как все нормальные люди, а:

– Люк прямо в туалете, где они не могли разойтись во мнениях, – и:

– Вот она вот она Земля:

– Приближается постепенно.

– Не смотри вниз!

– Почему?!

– Что ты орешь?

– Не надо?

– Почему, пожалуйста, но там внизу только белые медведи, вряд ли они откликнутся.

– Ты ошибаешься, сэр, там есть люди.

– Как они выглядят, как медведи, или как тюлени?

– Нет, судя по выражениям их лиц, удивлены, почему самолет пролетает мимо.

– Неужели кто-то там мог надеяться. Неизвестно на что.

– Почему?

– И знаете почему? Самолеты всегда пролетают мимо.

– Надо было назвать это место Лас Вегас.

– Покидая Лас Вегас? Ты думаешь, мы еще вернемся?

– А ты? Ты не знал, что у меня есть парашют?

– А надо было?

– Да, ибо: я никогда не выхожу из дома без парашюта. Земля же ж полна неприятностей. И даже неожиданностей.

– Но ты не Венера Милосская?

– Я вас не очень поняла, повторите, пожалуйста.

– Я может быть, слишком неопределенно выразился, дорогая, но.

– Но?

– Земля уже близко.

– Что такое Земля? Ах, Земля! Надеюсь, мы пролетим мимо.

Дама только усмехнулась.

– Вы не верите в неприятные встречи?

– Да, хотя они и бывают не так редко, как думают. Но на этот раз нам повезло!

– Уверена?

– Да! Земля осталась позади!

– Так бывает?

– Хочешь, сам посмотри из-за моего плеча. Видно?

– Да, вижу. И, думаю, что именно Землю.

Далее, где самолет и кто на льдине?

Парашют все-таки раскрылся и они встали на Землю, которая оказалась намного меньше, чем ожидалось.

– Очень маленькая льдинка, – сказал Кетч.

– Кровать еще меньше, – ответила леди соответственно своей логике.

– Вы так привыкли к комфорту в Лас Вегасе, что я никак не могу понять: зачем летите – точнее, летели – в Ялту, где кроме моря больше ничего нет.

– Ох, проказник, ты хотел скрыть от своей Маты Хари сусе-сусествование острова, где приземляются – пусть и не часто – инопланетяне!

– Так-то бы, да, но это не инопланетяне.

– Кто, не скажешь?

– Охотно, ибо: беглые каторжники.

– Серьезно?

– Чаще всего.

– Почему вы сделали такой необоснованный вывод?

– Вы бы видели их рожи, мэм!

– Не так страшен черт, как его внутренности, – отвечу я те, мил ухажер, русской поговоркой.

– Я так примерно и думал, что вы охотник за внутренностями, что в переводе значит только одно.

– А именно?

– Хотите узнать тайну моего самолета.

– Твоего? Я думала, что на планере может летать только твой друг.

– Это наш общий самолет.

– Спасибо, теперь я тебе верю, ибо точно узнала, наконец, что он существует.

– Мата Хари, прошу вас не говорите об этом больше никому! – взмолился Кетч, в надежде, что можно запутать этот чуть раскрутившийся клубок. Впрочем, я больше не скажу ни слова. И знаете почему? Я люблю только Аву Гарднер, Кэтрин Хопбёрн, и может быть, Билли Холидей.

– И меня.

– Нет.

– Но я спасла вас.

– Я мог бы лететь на самолете до самого, как минимум Питербурха.

– Это вряд ли, – и показала натурально пальцем на некоторые нераскрывшиеся парашюты, а самолет Хью не то, что развалился на несколько неравных частей, а его вообще не было уже видно.

– Меня вот только одно интересует, – взволнованно сказал Кетч, – летел ли в этом самолете Руз?

– Думаю, летел, как раз Гувер, – ответила неизвестно-прелестная инцидентка.

– Если у вас такое мнение о легендарном борце с бандитами, то вы точно Мата Хари, как минимум. И да:

– Я бы не хотел уже в таком юном возрасте попасть под влияние хоть какой-нибудь бандитской группировки. Более того, я вообще думал, что.

– Что раньше мы были знакомы?

– Честно?

– Только честно.

– Да, мэм.

– Хорошо, я вас пока прощаю, и можете называть меня просто: Миледи.

– Ми-леди, любовница Дартаньяна?

– Да каки у вас тутоди Дар-тань-яны, – так только Мишка Япончик, да Батька Махно.

– И?

– И?

– И Сонька Зе-Ро.

– Ты?! Прошу прощенья, вы? Впрочем, извините, я никогда ничего такого не слышал.

– Но интуиция подсказывает вам, что в этот торт воткнуты настоящие горящие, как глаза Филина свечи, – сказала дама без улыбки.

– Простите, мэм, но почему у вас филин с большой буквы Эф?

– Специально сделала эту ошибку, чтобы ты ее заметил.

– Заметил ли?

– Именно.

И значит, расшифровка была в том, что мы оказались на разных льдинах.

Кетч с этой неизвестной ему Элен Ромеч, а остальные только еще бежали им навстречу, но именно не как гостям, а:

– Спасителям, – совершенно не соображая, что:

– Извините, но мы без весчей пожаловали к вам в гости, даже сала с собой нет, не вспоминая о трюфелях с Дом Периньоном.

– Да ладно, – выпалил один из них, – вы сами и так для нас большой подарок. И к своему ужасу Кетч узнал нет, не черта, а Майера.

Есть ли между ними есть разница.

С ним был Пит, который, однако, его не узнал, а только пощупал мышцы рук и ног:

– Подходяще даже для праздника, – выпалил он.

– Нас встречают, как Одиссея, – улыбнулся он своей воздушной даме.

– Неужели ты думаешь, они ждали нас для того, чтобы принять участие в их олимпийских рекордах?

– Так на радостях-то почему бы нет.

– Я боюсь.

– Чего?

– Они нас съедят даже в том случае, если мы выиграем у них в футбол на снегу.

Владимир присмотрелся к возбужденно радостным лицам аборигенов. Пожалуй, действительно, они сошли с ума.

– Уже?

– Что, простите?

– Я грю, а это кто с вами? – с некоторой улыбкой спросил Владимир.

– Это наши белые медведи, – ответил Май.

– Как-с?

– Им запрещено говорить, а только лаять и мычать в трубу, – ответил Майер.

– Почему? – спросила Корреспондентка, как окрестили ее местные люди.

– Потому что они тонули на своей неустойчивой льдине, а мы их спасли.

– А теперь? – спросила эта Корр.

– Теперь поклоняются, естественно, – просто без напряжения ответил Май. – Мы их особенно-то и не заставляли.

– Оказалось достаточно, что они признали свою вину в исчезновении одного важного члена – летописца нашего самолета, шедшего на преодоление мирового рекорда по перелету Откуда-то в Америку.

– И вы не помните, откуда? – удивилась Корр.

– Нам это не особо и нужно, – ответил Пит – если кто не забыл, его звали:

– Валера.

– Разрешите нам покормить ваших белых медведей? – спросил Кетч. И попросил у своей дамы шоколадку и яблоко, которые видел еще в самолете, как она грузила в себя. И это при походе в туалет. Зачем, спрашивается?

Вот, значит, может предвидеть некоторые привходящие обстоятельства.

– Я сама.

– Пусть, пусть она кормит зверей, а ты нас угости, высотник, – сказал Пит, абсолютно не узнавая друга, и можно, пожалуй, уже предположить, друга:

– Детства.

– Так, – он похлопал себя по карманам, – кажется ничего.

– Нет? – спросил весело Ма, и хлопнул себя по ляжкам, как будто хотел пойти от этого известия вприсядку.

– Тоже съедите?

– Тоже, да, но сначала перейдешь на диету к нашим о-культ-и-вированным домашним э-э зивотным.

– Мы любим всё только вкусное, – поддержал Майера Питч.

– Пошли вы на хрен, – сказал Владимир, черти одичавшие, ибо вас не больше, чем нас, и не думаю, что мы проиграем.

– Он хочет играть, слышь ты, – обратился Ма к Питу, – во что сёдня будем?

– Как обычно: в моржей и белых медведей.

И к ужасу Владимира дама согласилась с аборигенами, и даже фигурально перешла на их псевдолиберальную сторону.

– А не могу играть, – сказал Владимир.

– Почему?

– И знаете почему, один в поле воин, и мне неудобно будет за вас, если, и скорее всего, придется наблюдать при всех ваши плачущие рожи.

– Так-так-так, – Май завертелся на месте, и понятно, чтобы обнаружить еще невидимую опасность. Но первый ее в виде помощи увидел Владимир:

– Люди бежали по льду, аки по Земле, думая, что она круглая, и значит, абсолютно не видели разделяющую нас и вас надменность:

– Вы к нам никак – мы к вам, однако:

– Тоже. – Ибо находимся в разных строках этого межпланетного письма.

Владимир побежал навстречу спасшимся пассажирам самолета, но тут же упал, ибо, нет, не Майер со своими шутками-штучками, а его бывший друг Питч – Валера – подставил – и даже без улыбки на привычном лице:

– Подножку.