Текст книги "Фарисеи. Эссе"

Длинная передача

Часть первая

Длинная Передача – это Предвидение

Содержание

Чтение Перевода, как величайшее достояние Человечества, полученное им с неба в 90-х.

Что такое Ревизор Гоголя.

Добавить к падению Трои.

Старший брат. Закон Жизни.

Февронья может лечить только свою вторую половину.

Кому живется весело, вольготно на Руси.

Как увидеть бога.

Коммунизм, как закон Бойля-Мариотта:

– Может быть, – но только:

– В Теории.

Вера – это подробность.

Вот из ит – коррупция.

Код Войнича: Один – это Все.

***

Достояние 90-х

Это Чтение Перевода, как величайшее достояние Человечества, полученное им с Неба в девяностых годах.

Начало. Это остаток от предыдущего Эссе. Идет перевод. Менее противный, чем бывает обычно. Но в принципе все разрушающий. Это Знакомство с Древним Римом, перевод которого читает Виктория Бабанова. И, следовательно, никакого знакомства с Древним Римом нет. Слушать такой перевод невозможно. Вот несколько раз пытался. Ничего не выходит. Такое чтение можно использовать в качестве пытки для инакомыслящих. Этих, как их? Иностранных диссидентов. Точнее, иностранных агентов. Пусть они мучаются. Зачем всех-то подвергать этой информационной атаке? А с другой стороны:

– Почему нет? – Пусть все мучаются.

Если бы девушки-переводчицы разговаривали так в школе, учили бы школьников таким голосом, каким они читают художественные фильмы и рассказы об искусстве, ученики, даже начальных классов, посчитали бы их слегка прибабахнутыми. Значит, рассказывать деткам математику и русский таким голосом нельзя, а здесь, по телевизору:

– Желать извольте. – Как говорится, пожалуйста, переведите.

Почему так? Потому что этот легкий прибабах списывается на художественность. В школе надо говорить нормально, а Голливуд или БиБиСи можно читать с прибабахом, выдавая его за художественность. За чтение с выражением. С чьим выражением? С Их, разумеется, Голливудским.

Почему чтение Виктории Бабановой то вроде бы приемлемо, то невыносимо? Потому что настоящий перевод должен быть лучше подлинника. А не стараться быть похожим на подлинник. Не надо изображать правду скрипом лопаты по стеклу. Даже задушевным. Скажу еще раз:

– В подлиннике содержится не всё. – Каким бы парадоксальным такое утверждение не казалось. Часть информации в тексте и голосе переводчика. Актер, играющий Гамлета, должен знать, что Гамлет знал не все. Информация распределена между Гамлетом и Актером, исполняющим эту роль. И если актер повторяет только слова Гамлета, то забывает про свою часть информации. Отсюда и возникает ошибка перевода.

Сокращено.

Как сказал академик Пивоваров в России все-таки:

– Литература наше всё. – А не церковь.

Сокращено.

***

Что такое Ревизор Гоголя

Ревизор 1952 года

Городничий рассказывает, мечтает, после предложения, сделанного Хлестаковым его дочери, то же самое, что и Хлестаков.

И жена его такая. Хочет, чтобы ее дом в Петербурге был первым. Не вторым, не двадцать восьмым, а:

– Первым! – Она не в курсе, что для этого надо быть хотя бы внебрачной дочерью императора.

Ужас, окаменение напали на всех в конце, когда фельдъегерь объявил о прибытии по именному повелению чиновника, и является основанием для принятия Хлестакова за этого именного ревизора.

***

Добавить к падению Трои

Говорят, что хорошо бы посидеть у подножия Трона в Империи Зла. Это, наверное, все-таки лучше, чем улететь в Лондон, или Нью-Йорк, где живут хорошо. Так сказать:

– Потерпеть надо. – Ну, может даже для того, чтобы узнать Истину. Понять, как оно там, в аду.

Нет, друзья мои, нет. Всех обязательно заставят подписаться под Приговором Защитникам Крепости.

Хорош ли социализм сам по себе? Хорош, но только, как обучающая программа. Без связи с реальностью.

Идеология учебника выдается за реальную философию.

Грязь на лицах актеров это то же самое, что удивление бойца защитника города, что Толстой не видел того, о чем писал, он тогда еще не родился. Из людей делают идиотов. Хотят доказать, что соцреализм у нас в крови.

Сергей Гандлевский говорит, что ненавидит слово:

– Как бы. – Человек не хочет нести ответственность за сказанное, поэтому говорит:

– Как бы.

И действительно, любое утверждение нуждается в:

– Как бы. – Ибо любое утверждение – это Закон Бойля-Мариотта, он нуждается в оговорках. А так как всё нуждается в оговорках, то можно их опустить. И это будет правильно. Правильно говорить без:

– Как бы.

Тем не менее, Набоков в Даре употребляет эти слова:

– Как бы. – Зачем? Пока не знаю.

Говорят, что непонятно, как это разбойники угадывают в Иисусе Бога. Точнее, один угадывает, а другой почему-то нет. Объясняют, как чисто чудо. А как объяснят, что у Шекспира в спектакле Король Лир Корделию и Шута играет один и тот же актер? И здесь так же. Если Иисус был распят, как богохульник, то и сыновья Зеведеевы рядом с ним не могут быть распяты иначе, как разбойники. А они очень хотели сесть рядом с ним по правую и по левую сторону. Но один, как Корделия, а другой, как Шут. Один может увидеть Бога, а другой так и остается разбойником. Ведь многим, например, евреям, как не разрешено до сих пор читать Евангелие. А если кто из молодых хочет, то прячет Евангелие под подушку, чтобы не видели родители.

Так и распятый слева сын Зеведеев хотел бы сказать, что он тоже, как и его брат в курсе, но ему это было запрещено.

Что противостоит Бытовой философии Бориса Парамонова? Это должно быть что-то такое, как Философия Гегеля, Философия Канта, Экзистенциализм, Фрейдизм (психоанализ), что-то целостное, одна точка зрения на все вопросы. Такое же, как симфония Бетховена, Моцарта или Чайковского. Что это? Т.е. что такое Марди Грасс советского народа? Что ему предлагалось, и что предлагается сейчас Зюгановым? А это Марксизм-Ленинизм. Что это за философия?

А это Идолопоклонство. Философия Краткого Курса. Философия начальной школы. Философия Учебника! Это именно:

– Идолопоклонство и есть.

И, следовательно, реальности Бориса Парамонова противостоит Учебник (Школа) Игоря Волгина.

– ПОЛЯ, я предан вам душой. Всегда я рад заметить разность. Между Онегиным и мной. – Эти стихи означают: Пушкин (автор) – на полях, Онегин в тексте. Как Ферма и Диофант. Связь их между собой доказывается именно тем, что Поля это не новый квадрат Малевича, а всё тот же, где находится и Текст.

Фактически здесь Пушкин доказывает Теорему Ферма. Говорит о связи Полей и Текста. Рассказывает о существовании Перехода между ними.

Некоторые (Сергей Гандлевский) думают, что хорошо быть и маленьким. Занять свою небольшую, но именно свою, нишу.

Не получится! Почему? Она уже занята маленькими. Стивеном Спилбергом, Пушкиным, Моцартом.

Доказать Теорему Ферма это все равно, что согласовать последователь событий после Воскресения Иисуса Христа.

Предполагают, что это должна быть Статья. Просто перечисление событий. Сначала было первое, потом второе, третье и т. д. Но это не Статья, а Рассказ. Рассказ отличается тем, что в нем кроме событий есть еще и Я. Автор. Он и связывает Последовательность Событий. Это и доказывает, что Воскресение Произошло. Он оживляет мир, делает его логичным и осмысленным.

Доказательство ТФ не может быть выстроено, а только пересказано. Т.е. необходимо Я. Автор.

Сокращено 1 стр.

Гомер описывает шлем Одиссея, которых тогда уже не было!

Гомер жил в железном веке, а описывал конец бронзового века, события, которые произошли за сотни лет до его рассказа. У Гомера воины бьются стоя, а в конце бронзового века сражались в основном на колесницах.

Троянский Конь – это Поля. Атака греков была произведена не с поля боя, а с Полей текста. Получается, что Гомер доказал Теорему Ферма раньше Ферма. Более того.

В.Б. читает текст о Елене. Терпимо, но не то. Должно быть лучше подлинника.

Сокращено 2 стр.

***

РЕВИЗОР

Игра в бисер.

Страна начала подражать Гоголю. Гоголь нанес ущерб России, т.к. народ поверил, что Россия такая.

А она, значит, была лучше? Или хуже?

Говорят, что это не реалистическое произведение. – Фантастика!

А какое реалистическое?

Эстетическая формула пьесы:

– Это ни на что не похоже.

А разве не похоже на заседания современной Думы? Как стенограмма.

Смотрим Думу, криминальные новости и это буквально Ревизор. Устройство мира, каким оно было, таким и осталось. И душевное отношение героев друг к другу это только и есть:

– Ни на что не похоже. – Но на самом деле все так и есть. Люди и сейчас стараются жить дружно.

Гоголь в Ревизоре не ухудшает, а улучшает общество!

Мотив развязности, мотив умирания. Это умирающие люди, – говорит театральный критик.

– Откуда что берется?! Всё, что делают герои – это Норма! Это прилично.

Говорят, что почти все диалоги строятся на обрыве логики.

– А как иначе? Это же не научно-популярная статья, не рассказ о Теории Относительности. Создается Пространство. Атмосфера. То, что и называется художественным произведением.

Хлестаков – был сначала Свистуновым.

– Я никуда не шла.

– Отчего же вы никуда не шли.

Театральный критик:

– В Ревизоре нет ничего своего.

Но это только, если мы читаем клятву пионера, и тезисы Леонида Ильича о построении социализма. Там всё своё, личное, задушевное.

Говорят, что нет ничего светлого.

Светлое в том, что изображаются в спектакле 1952 года нормальные люди, а не подлые английские шпионы, и люди плохие. Это нормальные живые люди. От спектакля того времени я этого не ожидал.

И. Волгин:

– Не находите вы в себе свойств героев пьесы? – Ведь в каждом есть, что-то эдакое такое.

– Фантастика! Ибо:

– Это мы в лучшем, праздничном виде. Мы приодетые для праздника!

Театральный критик Николай Песочинский:

– Это ситуация, где нет разума. – И сам тут же приводит пример взаимодействия с официальными органами, которые один к одному похожи на гоголевские.

Так в чем же дело?

На даче у театрального критика требуют взятку.

– Не дам, – говорит.

Жаль, что он не сделал замечания, что нет разума в сцене, в разговоре Хлестакова с Земляникой, что, мол, пишите хоть на бумаге, я люблю читать веселые истории на досуге. Как Хлестаков мог сказать такие слова:

– Он ведь Ревизор! – И ответ здесь не будет простым. Как говорится:

– Без Шекспира не разберешься. Без его знаменитой фразы:

– Весь мир театр, и люди в нем актеры. – Жалоба делается Ревизору, а про любовь к веселым историям отвечает Хлестаков. И по Шекспиру, актер имеет на это право. Так как Хлестаков это и есть Ревизор. Как Смоктуновский – это Гамлет на сцене. Другого нет.

Критик считает, что на самом деле жизнь устроена иначе.

Хлестаковщина сидит в каждом человеке изначально – И. Волгин.

Так в чем же дело?

Тут либо признать это нормой, либо карикатурой, и тогда это Советский Крокодил и Правда, где плохими были только те, кого не приняли в пионеры, или в комсомольцы, или в партию.

Против этой нормы не устоят никакие человеческие устремления. Всё будет хуже. Тут может помочь только Библия. Она потому и существует, что мир по-хорошему таков.

Такие ошибочные выводы, которые делают литературные критики, возникают из-за того, что все они пытаются перевести художественный текст на обычный, разговорный логический язык. А это все равно, что сказать Высоцкому:

– О чем ваша песня? – или Ван Гогу и Сезанну, или Пикассо:

– А о чем, то бишь, ваша высокохудожественная картина? – Эти вопросы м.б., могут помочь в конкретизации, но как замена художественному произведению абсолютно не годятся. А именно так литературоведческие выводы и используются. Более того, именно заключения литературных работников считается настоящей истиной, затемненной в художественном произведении этой самой художественностью художника. Разумеется, для них самих.

Картина требует не перевода, а непосредственного контакта. Вышли из музея – всё, кайф закончился. Как от мужчины, или, наоборот, от женщины. Хотите и после продолжать наслаждаться? Пожалуйста, воруйте картину и вешайте у себя дома. В памяти ее не унесешь. Именно поэтому возникла письменность, рисунки быков, и бой барабана шамана – непосредственный Контакт. А совсем не для запоминания. Или большей доступности народонаселению великих идей. Для чего их перекладывают в художественную форму. Вот как написано у Пушкина:

– Приведем в пример сие сатирическое стихотворение Архипа Лысого:

 
Ко боярскому двору
Антон-староста идет, (2)
Бирки в пазухе несет, (2)
Боярину подает,
А боярин смотрит,
Ничего не смыслит.
Ах ты, староста Антон,
Обокрал бояр кругом,
Село по миру пустил,
Старостиху надарил.
 

История село Горюхина – А. С. Пушкин

Обман в том, что информация зашифрована:

– Художественностью.

Вот пояснение. Многие до сих пор не верят, не понимают, что Апостол Петр, три раза отрекаясь во дворе первосвященника от арестованного Иисуса Христа – три раза взял Его вину на себя. Сначала яд предательства принял за Иисуса Иуда, а теперь Петр принял на себя три обвинения против Иисуса Христа в богохульстве, в неверии. Он три раза принял на себя стрелы, летящие в Иисуса Христа. Стрелы с надписью:

– Неверующий. – Ибо, отрекаясь три раза от Иисуса Христа, говоря:

– Я Его не знаю, – Петр объявил себя не верующим. Неверующим в Иисуса Христа, как Сына Божия. Отрекся ради Его спасения. И об этом есть фраза в Евангелии:

– Кто и Веру предаст ради Меня – тот будет спасен.

И это логично:

– Бог больше даже Веры.

То, что Петр тогда, во время ареста Иисуса Христа, не знал, что делает, ничего не значит. Ведь он и отрекался по воле Божьей. Как это и предсказал ему Иисус. Информация об этом отречении Петра была записана в Слове намного раньше. Также и плачет Петр не только потому, что понял, что предал Иисуса, но и потому, что понял однозначно:

– Иисус будет распят. – Предсказанное неминуемо свершится. Он плачет не только по себе, но по распятому Иисусу Христу.

В этом событии заложено не только настоящее, но будущее, и прошлое. Думаю, это понятно, что переводом, логикой, просто повторяющей текст, эту информацию не возьмешь. Нужно подключать весь мир, который и является художественным произведением.

– А боярин, пытаясь разобраться в записях на бирке, делает перевод. Понять же текст, можно только вступив с ним в непосредственный контакт. И, следовательно, умом не только Россию не измерить, но и как-то:

– Францию, Англию, Америку, Тибет. – И так далее. Вплоть до Японии, Египта и Древнего Мира.

17-й год как раз и бился с Гоголем. Его персонажи были хуже. Тут уже взятки могли брать только английские, японские и польские шпионы. Так сказать, античеловеки.

Нет, всё это делают нормальные люди, а не террористы с Альфы Центавра.

И Хлестаков – это настоящий Ревизор.

Почему диалог Гоголя правильный?

– Вы куда идете?

– Я никуда не иду.

– Отчего же вы никуда не идете? (посмотреть текст пьесы).

Ведь логичный, цепляющийся за последние слова партнера, диалог не верен.

Почему? Предполагается, что один человек логично, честно отвечает на слова другого.

Но это иллюзия! На самом деле это слова одного человека. Просто расписанные на двоих. Поэтому реальностью, правдой будет как раз диалог Хемингуэя, где очевидно, что говорит один человек. Там это сделано влюбленностью людей друг в друга, пониманием не просто с полуслова, но и со всего слова, так сказать. Люди по смыслу и так всё знают, что один хочет сказать или спросить у другого.

Здесь, в Ревизоре, тоже самое. По логике, смыслу слова одного цепляются за слова другого, как будто не знают ответа и хотят понять, чего хочет партнер. Но эта ошибочная установка сбивается бессмысленностью разговора. И получается реальная:

– Один знает все вопросы другого. И ответы. Как в жизни, происходит на сцене.

Говорят, что это абсурд. Но так любое художественное произведение – это абсурд. Абсурд до тех пор, пока вы не повторите вслед за Шекспиром:

– Ведь мир театр, и люди в нем актеры.

Если все видят, более того, приводят примеры из своей жизни, что в ней, в жизни все так же, как у Гоголя в Ревизоре – в чем абсурд?

Это такой же абсурд, как то, что плевелы и хорошие зерна растут вместе на одном поле.

Революция 17-го года как раз и вышибла из людей эту гоголевскую абсурдность. И что осталось?

Только одно. Мечта-идея:

– Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

Теперь хотят заложить в них чип капитализма. А не получается. Площадка для гоголевского абсурдизма отсутствует.

Вроде бы:

– Как это отсутствует?!

Именно так, по Ревизору, теперь все и происходит. И на даче взятку требуют, и в оформлении документов волокита и т. д. Это так, жизнь похожа, одна и та же, какой была – такой осталась.

Нет гоголевской оценки этой жизни. Увидели недостатки – раз, два, все решили. А на самом деле народ или безмолвствует, или говорит:

– Опять не тех взяли.

Так и с наукой. Ой, оказывается, ее здесь до сих пор нет. А мы думали, что все в порядке. Есть. Давай создадим свою Силиконовую Долину. Завтра будет.

Нэ будет. Об этом и пьеса Гоголя.

Ошибка думать, что если быть резко против происходящего в Ревизоре, то всё изменится к лучшему. Нет. И революция 17-го показала, что будет еще хуже.

Так что тогда делать? Не важно, что делать, а важно, что считать события в Ревизоре абсурдом – ошибка.

Сокращено.

Пример настоящего абсурдистского диалога.

Парень провожает девушку до лестничной площадки. Он говорит:

– Можно, я тебя поцелую?

– Нет.

– Почему, нет?

– Мне мама не разрешает.

– А почему не разрешает?

Дальше я не могу, боюсь сбиться с абсурдизма на фантасмагорию. Почему, спрашивается? Вот такую запись можно найти в тетради простого рабочего парня, какого-нибудь сантехника или маляра. Чисто в стиле романтического романтизма. Т.е. абсолютно без абсурдизма и фантасмагории. Человек взял и записал, так сказать, с натуры правду. Чтобы было, что вспомнить.

Возникает вопрос:

– Почему Пушкин писал в альбомы любимых дам по-другому.

Ответ простой:

– Он хотел, чтобы романс послание было именно НАПИСАННЫМ. Текст в тетради и текст на улице между двумя женщинами, обсуждающими третьего – это, как говорится, две большие разницы.

А ведь Гоголь пишет свои диалоги также, как этот маляр, на трезвую голову сходивший в кино с десятиклассницей.

– Куда вы идете?

– Я никуда не иду.

– А почему вы никуда не идете?

В чем разница? Просто Гоголь вставляет свой текст в рамочку, как Ван Гог ставит подсолнухи в корзину, а не пишет все реальное поле. И всё. И литературные критики замечают:

– Абсурдизм.

Зачем Гоголь так делает? За тем, что абсурдизмом как раз был этот текст, так сказать, на воле. Весь соцреализм это и есть настоящий абсурдизм. А выдавали за реальную драму.

Вот, чтобы все увидели абсурдизм соцреализма, Гоголь и вставил его в рамочку сцены. Прямо с натуры, каким он и был в жизни.

Только в предисловии к соцреалистическому роману пишут:

– По следам реальных событий.

А здесь, у Гоголя:

– Тридцать пять тысяч курьеров.

И… и абсурд реальности превращается в художественную литературу.

Не в тексте, следовательно, абсурдизм, а в реальности. И, следовательно, будет абсурдом ее копировать.

Например, власть от бога, и поэтому мы должны ее слушаться. Нет, друзья мои, нет. Вот пусть сначала это прокомментирует Гоголь своим текстом.

Пусть вставит в рамочку.

Академик Юрий Пивоваров точно сравнил бедность и богатство. Он сказал:

– Бедные задыхаются в жаре электричек. Или:

– Бедные жарятся в духоте электричек.

Очень верно. Хоть выходи раньше времени не на своей остановке. Так и не добравшись, как Ломоносов до столицы. А всем это по барабану. Было бы тепло, а не холодно. Пускают это тепло даже зимой с большим перебором. С потолка, как в газовой камере. Хотя можно написать прямо на стене поезда:

– Если температура на термометре будет ниже 16 градусов Цельсия – обращайтесь к начальнику поезда. Или звоните сразу в министерство железнодорожного транспорта, ну, если вам не терпится тут же исправить этот недостаток. И тоже самое, если она будет выше плюс 18 градусов Цельсия. Не надо сознательно самим себе устраивать концлагерь. Себя тоже надо любить. С этого все и начинается. С не-любви к самому себе. Потом ведь и к другим вы относитесь плохо. Можно сказать, наплевательски. Мол, жарьтесь – слова на букву х в ослабленном значении – с вами, как у черта на сковороде, нам-то что?

Мы богатые у нас кондиционеры. Чтобы потом вам не было мучительно больно за проведенные в душном вагоне, или, тем более, автобусе годы – считайте себя, пожалуйста, в этой стране богатыми людьми.

Вот и всё. И не надо каждый месяц менять министров железнодорожного и автобусного транспорта.

И будьте уверены народ бы звонил и звонил, чтобы удержать эту температуру от плюс 16 до плюс 18 градусов Цельсия. Как бы мы тогда жили! Счастливо.

Ревизор:

– Это не просто мошенники, как говорят, а отвратительные типы. – Говорит одна детективщица.

Это значит, утверждение нормального на вид человека, за ложное принято быть не может. Или еще лучше:

– Принять Хлестакова на Ревизора могли только плохие, ненормальные люди.

Ревизор:

У Гоголя нет таких террористических названий, которые можно увидеть в современных переводах американских фильмов.

Как-то:

– Сорвиголова, Отчаянные домохозяйки, Похотливые домохозяйки и т. п. Вот таких дурацких переводов нет в Ревизоре. Поэтому Ревизор и противостоит такому переводу жизни. Как и картины всех известных художников.

Тут можно сказать, что Россия не способна к двум вещам. К футболу и литературе. Может быть любит, но не понимает, что это такое. Игроки не видят поля. Недаром Эдуард Стрельцов как прозрение назвал свою книгу:

– Вижу Поле. – Таких футболистов можно пересчитать по пальцам. Остальные не знают, куда бежать. Просто не знают, что делать на Поле. Недаром количество иностранцев в Высшей лиге решено увеличить до семи. Вроде бы: своих смотреть интересней. Ибо это мы в попытках увидеть Поле. Но с другой стороны, этого видения нет, нет и нет. Игра на первенство завода. Где лучший тот, кто быстрей бегает. Некоторым даже удается обвести почти всю вражескую команду из соседнего цеха. А потом отдать пас. Только обязательно ихнему защитнику. А комментатор, чтобы всё было путем, чтобы было, так сказать, веселей, из раза в раз повторяет про этого футболиста одно и тоже:

– Всех прошел! А пас-то какой отдал точный! На загляденье. – И зрители спешно хватают программу передач. Мол, где это? Тот ли мы канал смотрим? Тот ли матч? Тот ли футбол, что и комментатор? И ясно: разные. Потому что по нашему каналу всегда:

– Если игрок кого-то обвел, то будьте уверены, пас он отдаст, кому угодно, только не игроку своей команды. Просто, как заколдованные.

А все просто:

– Никто не видит Поля.

За что Олег Блохин получил Золотой Мяч? Вот только за то, что после обводки всегда отдавал точный пас. Или забивал гол.

В литературе та же песня. Академик Юрий Пивоваров говорит, что в России в 19-м веке не было политики. Всё заменяла литература. И, следовательно, литература это наше всё. О какой литературе речь? Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Толстой, ну и еще человека два-три. Это литература, которая может заменить политику? Или вообще что-нибудь она может заменить? Хорошо, но слишком мало. Так мало, что и нет ничего. Если бы у нас сегодня было столько нормальных писателей, сколько певцов, исполняющих и сочиняющих шансон – это была бы уже литература. Море хороших, нормальных песен, которые в литературе перевели бы, как:

– Отчаянные головы и Похотливые домохозяйки.

Разве это литература? Парнуха. Можно подумать, что современную литературу пишут не люди, а инопланетяне под названием:

– Абармоты.

Других 19-й век не родил. Потому что и там ничего не было. И там, как недавно здесь в футболе запрещали Лобановскому, делать Длинную Передачу. Запрещали элементарную вещь: думать нормально, здравомысляще.

Спрашивается почему нельзя делать длинную передачу? Потому что такая передача требует Предвидения. Только короткий, очевидный пас. Так, как делает… кто? Так, как делает Госплан. Такое планирование делать легко и просто. Потому что к результату оно не имеет никакого отношения. Само планирование это и есть результат. А как оно будет нам по барабану. А длинная передача заставляет задуматься о результате.

Писателей нет не потому, что некому писать, а потому что до сих пор запрещена длинная передача. В футболе этот вопрос решили иностранцы. Решили, как само собой разумеющееся. А русским запрещено. Запрещено 19-м веком. Сейчас им говорят:

– Да делай! – А он не может. Не понимает, что это такое.

Также и писатели не понимают, что это такое писать романы, пьесы, и рассказы так же, как сочиняют и поют шансон. Просто хорошо, приятно, нормально. Ну, и вдобавок писателям-то в отличие от футболистов, длинная передача запрещена не только 19-м веком и Советской Властью, т.е. находится в голове, но и конкретно для таких писателей, которые бы писали на уровне шансона, нет издательств. Длинная Передача Лобановского всё еще воспринимается, как Антисоветская Пропаганда.

Литература есть, когда кроме Толстых, Достоевских, Пушкиных и Лермонтовых будет существовать Медвежья Сотня – это бестселлеры, Волчья Тысяча (это уровень шансона), и по две тысячи Лис и Зайцев – это те, кого печатают и распространяют, но уровень на подходе к шансону и близко к шансону.

А так, извините, это не литература, а Исключение из Правил. И, следовательно, ничего не меняется.

Разрешите, пожалуйста, литературу. А? А то со времени Игоря да Ольги:

– Всё нет, да нет.

Или, уже, если нельзя, пригласите хотя бы легионеров писать русские романы. Бразильцев там, из Бисау, Новой Гвинеи. Камеруна. Да пусть немцы, в конце концов, пишут русские романы. Или хоть эти… как их? Афроамериканцы. Хотя с другой стороны, они раков не любят.

Хотя все равно:

– Если нам запрещается.

P.S. Когда разрешили литературу в обмен на макулатуру, оказалось, что никто не знает, что с ней делать, с этой литературой. Все так долго ее ждали, что наконец поняли, что:

– Мы любили то, чего не знали. А теперь уж и не жаль. Мозги выветрились. Осталась одна макулатура. А вместо футбола металлолом.

Старший брат

Эту пьесу представляют, как романтическую комедию. Но больше похоже на интервенцию. Точнее, на засланный терроризм.

Не знаю, сознательно или нет, но автор преподносит здесь тот же закон жизни, который преподавался советским людям перед Второй Мировой Войной. В 1940 году. Фильм так и называется:

– Закон Жизни. – Он о том, что не обязательно сажать мужчину в тюрьму, если он не хочет иметь ребенка. Можно просто снять его с работы. Так снять, чтобы потом его нигде не приняли. Разве что грузчиком в магазин. А до этого он был секретарем комсомольского обкома. Это первая поблажка. Не Гулаг, а грузчик в магазине. Так сказать, если это и Химия, то рядом с домом. Во-вторых, всем приличным девушкам указано хорошо, хорошо подумать, прежде чем женить на себе таких партийных работников. В общем, пусть женится на белом медведе. Для людей такой непригодная партия.

Могут, конечно, сказать:

– Да это так, спецом делали! Ну, чтобы воспитать народные массы в духе продолжения рода. Ну, надо иметь детей, человеков нового общества. Тех-то подбуржуйников, мещан-пищан перестреляли уже в подвалах 37-го года. И не зря. Других, новых наштампуем. А некоторые не хотят. Трахнул одну сестру, и возомнил себя Пушкиным, может быть, даже маркизом де Садом, захотел выйти замуж и за другую сестру. Несмотря на то, что с этой уже имел одного киндера. Мол, я секретарь обкома – мне можно и больше. И не только детей, но и сестер. Так сказать, ума и денег хватает Машина – кабриолет. Сами-то реальные секретари это, без сомнения понимают, и если и делают, то редко. А вот народ трахаться на халяву любит. Без детей, чисто ради кайфа. А потом не хочет выходить замуж, да и тем более, детей советует не делать раньше времени. Подумать еще, говорит, надо. А че тут думать? Дети от глубоких размышлений не рождаются. В общем, упрек в том, что нормальные, элитные, так сказать, люди понимают отлично, что можно делать по-всякому, но для полезного воспитания народных масс такое кино нужно.

Но это, как раз и означает деление народа на элиту, соображающую, что к чему, и народные массы, т.е. простых рабов. Так бы вроде всё ничего. Рабы были, есть и будут. Но на фоне утверждения о возможности равноправия в рамках демократии, а точнее ее передовой части Диктатуры Пролетариата, Закон Жизни кажется террором. Террором населения.

И тоже самое происходит в кино – пьесе Старший Брат. Он точно так же, как герой в фильме Закон Жизни 1940 года забирает девушку у другого, объявив этого другого плохим человеком, моральным, так сказать, уродом. Там урод потому урод, что разлюбил свою предыдущую девушку. Здесь, в Старшем Брате, узнал в папе своей невесты члена похоронной команды, представлявшегося своей семье где-то на уровне, ну, не Моцарта, но тоже большого любителя музыки. А оказалось играет в похоронной команде. Человек, жених, так сказать, своей невесты, на основании личного раскрытия этой информации признается, как и там, в доисторическом кино, моральным уродом. И лишается, как и там любимой девушки.

Также и друг, будущий Дартаньян получает по рогам. И по той же самой причине. Жених разрушил иллюзии папы, а друг, Дартаньян, иллюзии сынка. Они тут жили тихо – мирно, развлекались, один с похоронным оркестром, другой с великовозрастной соседкой, а посторонние пришли и нарушили эту идиллию. Кто защитит бедных родственников? Старший Брат. Одному под жопу коленкой, чтобы летел – пердел поскорей на электричку, а жениху, бывшему жениху, туда же дорога. Всех разогнал. А почему? кто дал ему право командовать? Никто. А просто потому, что все они: бывшие секретари комсомольских обкомов, летчики-вертолетчики, и прочие гитаристы-мушкетеры не кто иные, как:

– Моральные уроды. – И, следовательно, у них можно все отнять, и взять себе.

Примерно тоже самое прямо вот только сейчас сказал главный ред. Лит. Газеты. Мол, публикация книги Бориса Пастернака на Западе была сигналом:

– Бузите!

Здесь возникает простой вопрос:

– Сигналом кому? – Гл. Ред. Лит. Газет. Симонову, Федину? Так им сигналь – не сигналь, толку все равно не будет.

Как и тогда с Пастернаком, так и сейчас увязывание поправки Джексона-Веника с Актом Магницкого означает для России только одно:

– Говорите правду. – Пишите правду, несмотря на то, что главные редактора некоторых газет продолжают бузить против истины, как и раньше на маёвках.

Удивительно, но никто не сказал, что принятие Америкой Акта Магницкого не имеет для самой Америки никакой выгоды. Даже, наоборот, для них было лучше просто отменить поправку Джексона-Веника, и выгодно торговать с Россией. Они это делают ради нас! А им указывают:

– Куда вы лезете! – Посмотрите лучше, что у вас в Америке творится.