Текст книги "Русь и варяги"

Пораженный Аскольд уставился на них, но прямо перед его глазами сверкнули мечи, и враги устремились на него с воинственным ревом.

– Да ведь это был сговор! – дошло до киевского князя наконец, но было поздно. Аскольд понял, что ему не выжить. Он уже не пытался бежать.

– Показывать спину такому противнику стыдно! Пристало ль мне молить о пощаде таких мерзавцев!!! Я презираю все, чем вы мне грозите! Что ж медлите?! Вас больше, я безоружен, иль вы меня боитесь?! – произнес Аскольд. Тому, кто благородной крови, чужд страх, но вот сражаться князю было нечем, его могучего меча с ним не было, иначе жизнь бы свою он дорого продал. А так что он мог? Лишь с честью держаться до конца!

Когда один из викингов выдернул меч, Аскольд рухнул как подкошенный. Раз и еще раз попытался он подняться, но силы покидали его. Стиснувши руками колени, он произнес: «Конец…» Это было его последнее слово, и он испустил дух.

Вот так, ценой всего лишь одной жизни, Олег покоряет Киев. Одно предательство стоит вероятной утраты жизни сотен отважных бойцов. В этом Вещий Олег весь.

Все! Война больше не нужна.

Что ж, Аскольд поплатился за свою доверчивость.

Все остальные придумки про Игоря, про варягов Аскольда и Дира, про законность и наследственность – всего лишь выдумки. Но всю их нелепость мы уже разбирали детально в другой книге, и повторяться не будем. Напомним лишь, что эту же версию подтверждает и Татищев в своем труде: «Блаженный же Оскольд предан киевлянами и убит был и погребен на горе, там, где стояла церковь святого Николая, но Святослав разрушил ее, как говорят».

Так пал Аскольд, который был настоящим королем, и все, кто знал его, говорили, что это был один из достойнейших и прекраснейших владык своего времени, ибо он был могуч, мудр, величествен и горд.

Олег бесчестно убил Аскольда, но после отдал ему должное, его бойцы подняли тело Аскольда, положили на телегу вместе с телом его сына Дира и с почетом доставили в Киев.

Откинув покрывало с лица убитого им князя, Олег взглянул в мертвое лицо человека, грозившего доставить ему множество хлопот. Теперь ему это уже не по силам, потому что он погиб.

Утром Олег и его полки вошли в Киев. Так после падения Аскольда Олег, родственник жены Рюрика, остался в Киеве. Он провозгласил себя верховным владыкой Северной и Южной Руси. Теперь и Киев, и Новгород, а с ними и Смоленск были под одной властью.

Люди долго и боязливо шептались о том, что произошло за стенами города, но никто не выступил. С таким методом ведения войны славяне до сих пор не встречались.

«А где же тогда Игорь, позвольте спросить?» – удивленно задвигает бровями любознательный читатель. Не переживайте, про него не забыли. Сейчас появится и он.

Войска Олега занимают Киев. Теперь уже дело его местных соратников, чтобы все прошло тихо и без вспыхнувших в городе мятежей. В этот раз победители не собираются ни грабить горожан, ни обижать их. Они пришли здесь жить. Дальше все идет по накатанной. Все договоры, даже те, что уже скреплены кровью Аскольда, должны подтверждаться чем-то еще. Чем? Олег женат. Сыновей у него нет, но есть дочь. Ее сыном и является пока еще малолетний Игорь. Князь славянский. Именно от него, а не от залетевшего на огонек Сокола, и пошла в будущем вся династия, известная нам под странным названием Рюриковичи. Олег добился своего.

Все довольны. Олег правит на законных правах, как и в Новгороде. Повода к бунту нет, ибо обиженных и недовольных или не осталось, или они понимают, что их вождь мертв и теперь что-то исправлять уже поздно. К тому же Олег любит широкие картинные жесты, которые понимает и уважает толпа, или, если хотите, простой люд. Вещий со всеми подобающими почестями хоронит коварно убитого им князя, выказывая тем самым ему глубокое уважение. Этот поступок как бы подводит черту под войной Севера и Юга. Князь Аскольд в могиле. Репрессий не предвидится. Вера осталась.

Гонений не будет ни на христиан, ни на сторонников погибшего князя.

Олег совсем не реформатор. Он за стабильность и богатство. Ему предстояло стать верховным владыкой Киева и управителем жизни на Руси. Леса, поля, реки, озера, поляны и родники подвластны ему, точно так же, как жизни его подданных.

– Здесь будет мое царство! Объявляю его своим! «Да будет Киев матерью городов русских», – произнес Олег горделивые слова, удобно расположившись в городе со своей дружиной. Это заявление должно было тоже успокоить киевлян, ибо Киев как были, так и остался столицей и не будет подчиняться Новгороду. Что было бы вполне естественно. Но для Олега Новгород уже прошедший этап. Сейчас он стал князем Киевским и тем самым объединил два основных центра восточных славян. Правда, северный, так сказать, родной, оказался в подчиненном положении, хоть и на правах победителя. Вот так бывает. Мало того, киевский князь тут же обложил свои бывшие владения налогом. Он обязал Новгород давать ежегодно 300 гривен на содержание его варяжской дружины. Олег никогда ничего не забывал, особенно когда дело касалось денег. А сумма эта по тем временам немалая. Но Вещий – хваткий борец за денежные знаки. У него все просчитано и задокументировано. Копейка к копейке, а белка к белке. И все это – под строгим учетом и контролем.

Чтобы оценить, велик ли этот налог, пробежимся по тогдашним ценам. Что почем было тогда на рынке? На три гривны можно было купить прекрасного боевого коня, достойного носить на себе князя. А боевой конь стоил двадцати коров или десяти обычных коней. Этих же денег стоил хутор на пять-семь дворов. Или боевая морская ладья. А на одну гривну можно было купить вола. Половецкая пленница продавалась бы по ногате, т. е. половине куны, что было намного меньше гривны. В деньгах оценивалась не только свобода, но и жизнь, а так как жизнь дороже свободы, то она и ценилась выше, и все в тех же самых гривнах. Например, за убийство ремесленника, дядьки, пестуна или за кормилицу нужно было заплатить 12 гривен. Повара, конюхи и купцы стоили дороже, уже по 40 гривен. Такая же сумма выплачивалась за смерть «всякого Людина, то есть свободного человека, Русского (Варяжского племени) или Славянина».

Для полноты картины воспользуюсь еще одной цитатой из летописи. «Устави (Олегъ) дани Словеномъ, Кривичамъ и Мерямъ Варягомъ дань даяти, отъ Новагорода гривенъ 300, мира дѣля» (для). Новгород здесь стоит в числе с другими покоренными Олегом народами и платит точно такую же сумму, что и они, ничем среди прочих не выделяясь.

«По точному смыслу летописи не один Новгород, но и другие народы Русские платили Варягам, хотя Нестор сказывает только, чем обложены были Новгородцы, для соблюдения мира и дружбы с корыстолюбивыми воинами Скандинавскими. Вместо того чтобы давать им жалованье из казны, Олег разложил его на свои области. Узнаем впоследствии, что Новгород, кроме сего жалованья, платил еще особенную дань Государям Киевским» (Н.М. Карамзин).

Так что, выиграл Новгород от победы Вещего Олега или проиграл, судите сами. Главное, что сейчас оба эти города входили в образование, которое именовалось Русью. Кстати, именно по этой причине Олега и величают создателем Древнерусского государства.

Казалось бы, Олег получил почти все, о чем только мог мечтать; отдохни, выпей кваску из золоченых кубков, поваляйся на мягкой пуховой перине, съезди на охоту, развейся, поэму в стихах напиши в крайнем случае. Но Олегу отдыхать пока некогда.

Войны больше нет, но с воинами – «солью государства и его опорой» – нужно же было что-то делать! Зрелые мужи, да еще скопом, да при оружии, надолго могут быть оставлены в бездействии лишь в ущерб добрым нравам, например они могут от скуки и безделья быстро пристрастится к самовольным реквизициям и всему, что им сопутствует. Ничего не поделаешь, воина надо вести на войну! И Олег решил.

Чтобы больше привязать к себе киевлян, нужна маленькая победоносная война. И хитроумный киевский князь Олег находит первого своего противника.

Кто же тот злобный ворог, победа над которым порадует всех киевлян поголовно и поход на которого должен разжечь в их сердцах праведный гнев и ненависть? За ответом далеко ходить не нужно. Он лежит на поверхности.

Это – древляне.

Вновь загремели барабаны войны.

Для этой акции потребовались уже более значительные военные силы. В этот раз вместе с войском, собранным Олегом, в поход выступили и поляне. Олег одним ударом убил двух зайцев: укрепил внутреннюю и внешнюю безопасность Киева, а также сломил сопротивление древлян.

Поход прошел успешно. Дрожала земля под шагами его разъяренных дружинников. Если прислушаться к голосу Н.М. Карамзина, то это был просто песня, а не поход! «Там, среди лесов мрачных Древляне свирепые наслаждались вольностию и встретили его с оружием, но победа увенчала Олега, и сей народ, богатый зверями, обязался ему платить дань черными куницами». И прослезился великий русский историк! Просто удивительно, с какой теплотой и нежностью отзывается о том, как Олег растоптал древлянскую свободу, Николай Михайлович. Кровь и смерть отважных воинов и слезы славянских дев его нимало не трогают. Впрочем, древляне не только Карамзину не угодили, они, похоже, раздражают большинство исследователей.

Видимо, чтобы угодить полянам, а заодно и пополнить свою казну, Олег, не стесняясь, облагает древлян тяжелой унизительной данью. Такой, какой славян не обкладывали ни хазары, ни варяги. Черная куница с дыма, когда все платили по белке! Это просто несоизмеримо! Это подчеркивают и летописи, они так и говорят, что Олег обложил древлян данью тяжелой!

Это был не конец похода.

Первые успехи окрылили Олега, и он, пользуясь возможностью, решил подмять под себя все территории, до которых еще можно дотянуться.

Дальше начинается хазарская война.

Зная от лазутчиков бедственное положение Хазарского каганата, Олег наносит по нему удар. По обидчику и душителю славян. Вздымая яростно свой меч мозолистой рукой, Олег идет мстить хазарам за все «славянские унижения».

Кто же становится жертвами этого «освободительного» похода?

Славянские племена северян и радимичей. Каганат не смог помочь своим данникам, у кагана своих дел было хоть отбавляй, поэтому они сопротивлялись «освободителю», как могли, сами. Почему-то славяне остервенело цеплялись за хазарскую неволю и не желали освобождаться. Олегу и его войску пришлось применять силу. И как следствие – вытоптанные пашни, сожженный и разграбленный урожай, вереницы пленных и кровь тех отважных воинов, что встали с оружием в руках на пути «освободителей».

Информация об этих событиях крайне скудна. «В летописи сказано только, что Олег имел рать съ Суличами; но какъ наслѣдники его безъ войны уже владѣли берегами Сулы, то заключаемъ, что сей народъ былъ покоренъ Олегомъ. Суличи принадлежали ко племени Сѣверянъ» (Н.М. Карамзин). Вот то, что мы знаем. Остальное пусть домысливают военные историки!

Само это сопротивление, нашедшее отражение в летописях, уже выглядит удивительно, но на этом чудеса не кончаются. Олег накладывает на «освобожденные племена» ту же дань, что они давали хазарам. При этом летописцы в своих работах подчеркивали, что, в отличие от древлян, на них «возложили легкую дань».

«Верность и доброе расположение Северян были ему всего нужнее для безопасного сообщения южных областей Российских с северными», – умиляясь, сообщает читателям Н.М. Карамзин. Вытирая при этом очередную слезу. Для чего Олегу нужны были именно северяне, точнее, их полное и безоговорочное подчинение, Николай Михайлович подметил верно. Олег в очередной раз проявляет себя умелым стратегом.

Правда, не все складывалось так легко и хорошо.

К югу от устья реки Рось, в районе большой днепровской излучины, находился славянский союз уличей. К западу от них по берегам нижнего и среднего Днестра расселился славянский племенной союз тиверцев. В древности Днестр называли Тирас, и союз славян стал называться по старому имени реки. Жадные хазарские лапы до них не дотягивались, а зоркий хозяйский взгляд Олега на них упал. «Во всем испепеляющем сиянии своей личности» новый киевский князь двинулся вперед, к новым победам. Для того чтобы Олегу и его войску не удалось их освободить, славяне вынуждены были объединиться в союз. Результат этого объединения был неожиданным даже для Олега. Больше года длилась война. Обе стороны потеряли в ней много славных воинов, но уличи и тиверцы выстояли. Их мужество превозмогло силу Олеговых викингов. Они отстояли свои земли, а киевлянам пришлось уйти ни с чем. Кстати, об этом периоде действий Вещего Олега Карамзин стыдливо умалчивает. И правда, зачем порочить «победоносные знамена сего Героя, развевающиеся на берегах Днестра и Буга»?

Поставив на колени несколько больших славянских племен, вещий князь смог немного отдохнуть от трудов праведных, наслаждаясь миром, покоем и богатством. В ряде подчиненных городов Олег поставил для управления своих наместников – «мужей». То же самое делал в северных землях Рюрик, если вы помните.

Об итогах русско-хазарской войны Н.М. Карамзин рассказывает легко и непринужденно: «Таким образом, соединив цепию завоеваний Киев с Новымгородом, Олег уничтожил господство Хана Козарского в Витебской и Черниговской Губернии. Сей Хан дремал, кажется, в приятностях Восточной роскоши и неги: изобилие Тавриды, долговременная связь с цветущим Херсоном и Константинополем, торговля и мирные искусства Греции усыпили воинский дух в Козарах, и могущество их уже клонилось к падению».

Самое верное в этом пассаже то, что могущество каганата клонилось к закату. А вот дремать на подушках в роскоши и неге кагану последнее время не удавалось. Волны кочевников накатывались на Хазарию, и воины кагана с большим трудом сдерживали этот страшный натиск. Тут не до жиру, быть бы живу. Олег, трезво оценив ситуацию, взял то, что плохо лежало, без особого для себя риска.

На этом хазарская война Олега была окончена. Никакой другой информации в летописях вам найти не удастся, как ни пытайтесь. Импортные историки об этой войне и вовсе молчат, она их не сильно заинтересовала. А зря.

Так началась новая история. Мощь и богатство Киева премного возросли, и отныне над всеми ними встала грозная фигура Олега, опиравшаяся на несколько тысяч варяжских мечей. Со своего трона озирает Олег свои владения, и говорят, что видит сквозь туманы и тьму, вечные снега, сквозь моря и горы. Ничто теперь не укроется от его слуха ни в горах, ни в долинах, ни на Востоке, ни на Западе, ни в темных чащобах и ущельях, сотворенных Одином, ни в песках и пустынях. Он помнит прошлое, ему ведомо будущее. За это время слава Вещего Олега разлетелась даже по самым глухим лесам. Уцелевшие вожди покоренных им народов боялись шелохнуться в своих уделах, они трепетали при упоминании его имени. Олег правил во дворце, в столице, в стране железной рукой, беспощадно пресекая малейшие попытки противиться его воле. Таким образом, в большинстве случаев Олегу даже не приходилось вынимать меч из ножен. Олег уже обнаружил себя весьма зрелым государственным мужем. Иными словами, Олег был хорошим политиком. Поэтому если он и воевал, то всегда победоносно. И были русы на тот период племенем непобедимым.

На Руси установились мир и порядок – уже казалось, что так было всегда.

Важнейшие государственные посты и наместничества в провинциях заняли родственники и верные князю люди.

Бояться было нечего, кроме непогоды и усталости, но этого не избежать никому, даже самому сильному из волхвов.

Под 903 годом летописец вспоминает об Игоре и сообщает, что тот подрос. Теперь он может жениться. Как рассказывает летописец, Олег привозит в Киев юную Ольгу, будущую жену Игоря, из Плескова (Пскова). Правда, есть вариант, в котором вместо Плескова называется Изборск, что, скорее всего, вернее. Мнение Игоря в этом вопросе не учитывалось вовсе, ибо жену ему избрал и предоставил по собственному выбору Олег. И это случилось не только по малолетству жениха. К этому моменту и будущей невесте исполнилось всего десять лет. Возможно, что и жених был ненамного старше. Но приходит пора уже и детям приобщаться понемногу к государственным делам. Времена такие настали.

Чтобы закончить с этой свадьбой, добавим, что никакой перевозчицей через реку, как сказано в «Степенной книге царского родословия», Ольга не была и быть не могла. И мала еще была для этого, и «должность» не позволяла. Ибо она была княгиня, а не крестьянка. «К тому видим, что все князи и прежде и после женились на дочерях княжеских, а на крестьянских ни единого», – подводит итог В.Н. Татищев. Что мудро, то мудро. Кстати, Н.М. Карамзин и здесь пытается добавить изрядную долю елея, но вновь получается несколько невпопад: «В 903 году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу, славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием». А вот какими женскими прелестями и благонравием могла прославиться юная десятилетняя княжна, он уже не уточнил.

За это время Олег и его ближайшее окружение, которое в основном происходило из варягов, довольно быстро ославянились. Подражая своему конунгу, его воины вступали в брак с местными женщинами, сливаясь с ними уже в следующем поколении. Для многих из них Киев стал родным домом. Здесь они и решили навсегда обосноваться. Варяги IX–X веков вообще питали слабость к славянским девушкам, которые во все времена отличались красотой, и охотно на них женились. Таким образом, варяжская община не замыкалась в себе, а наоборот, активно размывалась.

В первой половине X века термин «русы» приобретает больше социальное значение, обозначая дружину князя и его ближайшее окружение, а не национальный признак. «Сверстники Игоревы, подобно ему рожденные между Славянами, без сомнения, говорили языком их лучше, нежели Скандинавским» (Н.М. Карамзин).

Глава 21
Поход на Византию

Итак, отыграв свадьбу дочери, Олег приступает к тому, о чем думал и мечтал все последние годы. Подвинув могучим плечом хазарские границы, Олег обратил свой хищный взор на юг. Дело, которое он затеял, возможно, было не столь эпохальным, поскольку и до него славянские князья ходили на Византию, но таких далеких последствий ни один из этих походов не имел.

Олег задумал дело воистину грандиозное.

«Освободив» славян из-под гнета Хазарского каганата, можно было замахнуться и на другой, не менее заманчивый и желанный, объект, давно привлекающий жадные взоры как славян, так и варягов. Это была утопающая в золоте и роскоши Византийская империя.

Почему удар по ней был нанесен именно сейчас?

Это совсем не случайность. Вещий Олег ничего не оставлял на волю случая. Грамотное планирование было его сильной стороной. Он умел ждать, а момент для атаки умел выбрать, как никто другой. Олег никогда не нападал на того противника, который мог не просто умело обороняться, но и дать сдачи. Его не волновала воинская слава, варяга интересовала лишь победа, а не путь к ней. И если шансы на нее были невелики, Олег не пытался добиться желаемого любой ценой, ставя на карту все. Сейчас он готовился штурмовать двери рая.

Что же происходило в данный момент с Византией? Почему Олег решился атаковать сверхдержаву раннего Средневековья?

Давайте проследим хронологию неудач и бедствий, поставивших могущественное государство на грань катастрофы.

В это время в Византии правил император Лев VI Философ. Само прозвище императора говорит о том, что человек он был, мягко говоря, не военный. Лев VI больше был известен как церковный оратор и поэт, но сейчас не это было необходимо империи.

Гиббон так описывает характер этого императора: «Леон удостоился имени Философа. Соединение власти с мудростью, тонкого умозрения с полезною деятельностью можно назвать совершенством человека; но Леон был весьма далек от сего воображаемого превосходства. Разум господствовал ли в нем над страстями? Леон провел жизнь свою в роскоши двора, в обществе жен и наложниц. Милосердие и миролюбие его было действием слабости и характера беспечного. Победил ли он предрассудки свои и народные? Душа его омрачалась самым ничтожным суеверием. Законы его утвердили излишнюю власть духовенства и заблуждение народа: его пророчества о судьбе империи основаны на астрологии и мнимом волшебстве. Но Леон назван мудрым, для того что был воспитан ученым Фотием; что многие книги им или под его именем написаны и что он жил во времена общего невежества» (Decline and fall of the Roman Empire. Т. VIII. Гл. XLVIII).

К тому же человеком он был несчастливым и неудачливым. Философ трижды вступал в законный брак, и все три его жены скончались, оставив его вдовцом. Однако тяга Льва к супружеской жизни была настолько велика, что он решил вступить в брак и в четвертый раз, что противоречило церковным законам и накалило его отношения с церковью. Придворный священник, не осмелившийся перечить базилевсу, против воли патриарха обвенчал императора Льва и его новую пассию Зою Карбонопсину. В ответ патриарх Николай наложил на Льва епитимью. И, вместо того чтобы охранять свои границы от внешних врагов, которых имелось в достатке, Философ погряз в церковных дрязгах и спорах. Границы были уязвимы, мало того, уязвим стал сам Константинополь.

Летом 896 года болгарский царь Симеон I двинул на юг свои полки и в битве при Булгарофигоне полностью уничтожил ромейские войска, после чего осадил Константинополь. Византии пришлось подписать унизительный для нее мир и уступить Болгарии территории Фракии, выходящие к Черному морю. Мало того, ей приходилось платить Болгарии ежегодную дань, что происходило исправно вплоть до 913 года. На этом Симеон не остановился, несмотря на мирный договор, он вновь и вновь нападал на Византию, захватывая все новые территории. В 904 году базилевс был даже вынужден отправить посольство к болгарскому царю с напоминанием о том, чтобы он соблюдал подписанный им договор так же, как соблюдает его Византия. Чтобы не бесчинствовал он, не захватывал новые территории и довольствовался оговоренной данью, которую Византия своевременно выплачивает.

Но и это было не все. В 902 году арабы захватывают последний оплот империи в Сицилии – Тавромений. Византия теряет свои позиции, а взять быстрый реванш не хватает сил.

Сарацины совершают опустошительные морские набеги на ее берега с юга и напирают на византийские сухопутные владения в Малой Азии. В июле 904 года один из самых дерзких мусульманских пиратов – Лев Триполийский – захватил имперский город Фессалоники. Изначально Лев с помощью подкупленных греческих предателей замышлял захватить сам Константинополь. Но, когда он неожиданно для себя столкнулся с сопротивлением, то, недолго думая, ретировался и напал на Фессалоники. Сарацинский флот состоял из 54 кораблей, на борту каждого было по 200 бойцов. Этого вполне хватило для выполнения задуманного. Фессалоники подверглись разграблению. Захватив 22 000 пленников, корабли Льва отбыли без помех на Крит. Удивительно, но византийский флот под командованием друнгария Имерия не смог им помешать, оставаясь практически безучастным свидетелем трагедии.

Единственным светлым пятном на фоне всех этих безобразий была победа Андроника Дуки в битве при Мараше. Но даже этот эпизод не принес радости императору и закончился для империи плачевно. Буквально через два года, осенью 906 года, был раскрыт заговор против Философа, во главе которого стоял один из лучших полководцев империи, Андроник Дука. В этом же заговоре был замешан патриарх Николай Мистик, тот самый, что за самовольный четвертый брак с Зоей Карбонопсиной наложил на Льва VI епитимью и отказывался ее снять. От такой жизни у базилевса должен был начаться хронический разлив желчи. Но в этот раз обошлось, поскольку Андроник Дука удрал к арабам, а мятежный патриарх оказался в опале.

Ситуация была не просто сложная, она была почти катастрофическая. Но Лев Философ никаких решительных действий, чтобы что-то изменить, не предпринимал, сидел в столице и философствовал на тему личной жизни. На душе у него было черно. Такой противник был Олегу по зубам. Заметив растерянность Льва Философа перед вполне вероятными осложнениями, он тотчас понял, что здесь можно поживиться.

Один из столпов отечественной историографии, Н.М. Карамзин, писал: «Олег, наскучив тишиною, опасною для воинственной державы, или завидуя богатству Царьграда и желая доказать, что казна робких принадлежит смелому, решился воевать с Империею».

Карамзин при всей его любви к Олегу явно недооценивает его. В планы Олега входило куда больше, чем просто потрясти казну робкого, склочного и незадачливого монарха. В этот раз одной казны было недостаточно.

Вести в те времена расходились не так быстро, как сейчас. Ведь телефон, телеграф, радио, телевизор, искусственные спутники, все то, что со скоростью мысли пересылает информацию, – изобретения предпоследнего столетия. Однако не требовалось даже таких средств телекоммуникации. По дорогам стран всегда бредут путешественники – купцы, путешественники, поспешают посольства и дипломаты. Так что в конце концов информация всегда достигали нужных ушей. Особенно у тех, кто в этом заинтересован. А у Олега свои «уши» были везде, в том числе и Константинополе. Русские купцы свозили киевскому князю новости со всего света. Олег видел, что происходит с Византией, а потому просто должен был успеть ухватить свой кусок, пока его не отобрали другие. Желающих было хоть отбавляй, и мешкать было нельзя.

Олег собирает армию и отправляется в поход на Константинополь. Планируя такую дальнюю и трудную экспедицию, Олег мало чем рисковал. Что происходило в империи, вы уже видели. Никакого серьезного отпора Вещий не ждал, но тем не менее подготовился к войне серьезно. Он вообще ничего не оставлял на волю случая.

Базилевс Лев прекрасно знал, кто такие русы, еще задолго до прихода Вещего Олега. Недаром в своем военном наставлении, написанном около 905 года (а как вы помните, наставления – это было все, на что Лев был способен), в главе о морских сражениях император сделал довольно интересное наблюдение. Лев VI отметил, что враждебный народ, «так называемые северные скифы» (именование русов в византийской традиции), используют небольшие быстрые корабли, поскольку они не могут иначе выйти из рек в Черное море.

Поход подробно описан в Повести временных лет. Правда некоторых историков, вроде Л.Н. Гумилева, смущает, что он не упомянут ни в одном византийском или ином источнике, кроме древнерусских летописей, а раз так, то значит, что никакого похода Олега на Византию не было. Это, конечно, серьезный аргумент, веский, можно сказать, но позволю себе с ним не согласиться. «Но следует ли заключить, что происшествие, ими не описанное, должно быть выдумкою? Нет: 1) вообще от 813 до 959 года Византийская История, по замечанию Баера, весьма неполна (см. Шлецер. Nestor. Ч. I. Стр. 13); 2) не все летописцы Византийские дошли до нас: 3) чего нет в известных нам, могло быть в утраченных, ибо мы видим, что многие из них говорят о случаях, о которых молчат другие, описывая то же время; 4) Скилиций, Кедрин, Зонара, называют Св. Владимира зятем Василия и Константина, но не пишут ни слова, когда и как Российский Князь женился на Анне: следственно не все важные случаи описаны Византийскими Историками» (Н.М. Карамзин).

Вот и ответ, точнее первая его часть. А вторая состоит в том, что есть и другие, пусть и косвенные, подтверждения этому событию.

В «Истории» Льва Диакона, византийского писателя и историка, принадлежащего к придворным кругам, есть свидетельство реальности пусть и не самого похода, но договора, подписанного Олегом и Львом. Базилевс Иоанн Цимисхий во время переговоров со Святославом упрекает его в том, что его отец, князь Игорь, «презрев клятвенный договор», вероломно напал на византийскую столицу. А.Г. Кузьмин, исследуя текст Повести временных лет, предположил, что летописец использовал греческие или болгарские источники о походе Олега.

Та же самая Повесть временных лет в описании похода Игоря в 944 году передает «слова византийского царя» к князю Игорю: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани». Если поискать, то таких нюансов можно найти довольно много. Да и сами подробно изложенные тексты договоров, включенные в Повесть временных лет, свидетельствуют о том, что поход не был вымыслом. Слишком сложно для летописца было выдумать такой текст, к тому же не один, а целых два, да и еще проследить, чтобы они были в меру похожи. Проще было описать, чего Олег потребовал, своими словами, – и все. Кстати, так чаще всего летописцы и делали. Трудно было вставить в официальный текст такую грандиозную придумку по объему и фантазии, да еще, чтобы все это было гладко и логично. В это трудно поверить. Особенно видя, как до этого летописцы справились с задачей по привязке Рюрика к Игорю, или пытаясь смягчить убийство Олегом Аскольда. С чего вдруг такой грандиозный прорыв?

Кстати, сходным образом меня поддерживает и В.Н. Татищев, а потому не премину воспользоваться его ответом, как будто специально данным Л.Н. Гумилеву и иже с ним: «По обстоятельствам же видимо, что он не со слов, но с каких-либо книг и писем из разных мест собрав, в порядок положил, например, войны с греками Кия, Оскольда, Олега, Игоря, Святослава и пр., о которых греческие и римские тех времен писатели подтверждают. Договоры с греками до него лет за 150, со слов так порядочно написаны быть не могли, ибо все их включения так несомненны, что за точные списки счесть можно».

Прежде чем приступить к рассмотрению самого похода, обращу внимание на одну небольшую, но немаловажную деталь, которая достаточно четко показывает расстановку сил и штатное расписание в Киевском государстве.

Олег собирается в поход во главе огромного войска, но Игоря с собой он не берет. Как пишет Карамзин: «Правитель не хотел разделить с ним ни опасностей, ни славы». Забавно. Игорь дорос уже до того чтобы жениться на Ольге, а до похода еще не дорос. Все это говорит лишь о том, что Игорь на самом деле был еще мал. И именно поэтому с браком могли поторопиться, чтобы скрепить наконец свадьбой тот союз, который привел Олега к единоличной власти в Киеве. Игорь, пока лишь потенциальный наследник, не допущенный к власти ни в силу возраста, ни в силу своего положения. Дальше все просто и понятно.

«В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и словен, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки “Великая Скифь”. И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000» (Повесть временных лет).