Текст книги "Русь и варяги"
Автор книги: Владимир Филиппов
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
Что можно сказать по этому поводу? Пожалуй, то, что Троицкой летописи я не верю. Вряд ли Блуд лично намеревался убить Ярополка, просто задним числом ему можно приписать все, что угодно, а уж тем более – черные мысли и замыслы.
Предать Ярополка он мог. Передать его в руки Владимира надо было постараться, но чтобы боярин по своей инициативе поднял руку на князя – это уже перебор. Только сам Владимир мог распорядиться жизнью брата. Ярополк мог пасть в бою, от меча любого варяга, но и это Владимиру было не нужно, он всячески хотел избежать такой случайности. Решить судьбу Ярополка должен был именно он, и никто другой.
Именно по этой причине Блуд продолжал нагнетать страх, убеждая своего молодого хозяина в том, что киевляне вот-вот поднимутся против него и откроют Владимиру ворота. Последнее время подозрительный, печальный, многократно униженный Ярополк, стремящийся укрыться от врагов, прислушивался к доверенным советникам. Он верил в то, что ему говорят, и предательства боялся пуще всего. Когда же почва наконец была хорошо подготовлена, Блуд, явно из лучших побуждений, советует Ярополку: «Послушай мене, княже, побегни изъ града» (Никоновская летопись).
Самая идея родилась уж конечно не в голове Ярополка, но ему хорошо растолковали и грамотно преподнесли. Молодой киевский князь запаниковал и, совершенно утратив чувство реальности, решился бежать из Киева, тем самым окончательно и бесповоротно решив свою судьбу. Когда бог хочет человека наказать, он лишает его разума. Ярополк бежал в город Родень, который стоял на высокой горе близ впадения реки Рось в Днепр.
Родень был хорошо укреплен, окружен высокими валами и крепкими стенами. Что было немаловажно, поскольку Ярополк собирался провести здесь долгое время. Какие резоны могли побудить Ярополка к такому решению, мы уже не узнаем.
Пока Ярополк искал для себя надежное укрытие, Владимир занял Киев, но задерживаться в нем не стал, а тут же выступил походом на Родень. Хорошо изучив городские укрепления, Владимир не стал его штурмовать, он просто обложил город плотной осадой. Голод должен был стать главным противником осажденных. Владимир все рассчитал верно. По прошествии некоторого времени в городе начался страшный голод, недаром после этих драматических в народе появилась новая притча – «беда акы в Родне» (Новгородская I летопись младшего извода).
«Тогда Блуд начал говорить Ярополку: “Видишь, сколько войска у брата твоего? Нам их не перебороть, мирись с братом”».
И это действительно так. Иного выбора у Ярополка просто не оставалось. Дружина ослабела от голода так, что еле на ногах стоит, и, если викинги Владимира пойдут на приступ, ей не отбить нападения.
Прийти на помощь молодому князю больше некому. Так что любое действие Ярополка лишь продляло агонию. Мучить себя и своих людей дольше не стоило. Будучи доведен до крайности, Ярополк покорился судьбе и согласился на это, а Блуд послал сказать Владимиру: «Твое желание сбылось: приведу к тебе Ярополка, а ты распорядись, как бы убить его». Владимир, получивши весть, вышел на отцовский теремный двор и сел тут с дружиною, а Блуд начал посылать Ярополка: “Ступай к брату и скажи ему: что мне дашь, то и возьму”» (С.М. Соловьев).
Понимал ли он, что личной безопасности ему никто не гарантирует? Кто знает. По крайней мере он надеялся на это, в противном случае попытался бы вырваться из ловушки. В любом случае его поджидала смерть: от голода, от меча или от брата. Но там хоть смерть, достойная мужчины. Будь на его месте более решительный человек, как его отец, он бы непременно так и сделал, но Ярополк пошел характером не в него. Он был нерешителен и хотел слышать то, что отвечало его тайным надеждам.
И тот же самый Блуд обязан был внушить князю надежду на благоприятный исход, иначе не было никакого смысла открывать ворота крепости.
Единственное, чего Ярополк не знал, так это того, что его судьба была решена еще задолго до того момента, когда ворота города распахнутся перед неприятелем.
Владимиру важно было убрать с дороги Ярополка, главным образом, затем, чтобы внести ясность в вопрос о наследовании престола.
Новгородская I летопись младшего извода свидетельствует, что в переговорах с Блудом прямо говорилось: Ярополк должен был быть убит. «Сбыстся мысль твоя, яко приведу к тобе Ярополка, пристрои убити и».
Верный воевода Ярополка Варяжко был единственным, кто удерживал своего князя от встречи с Владимиром: «Не ходи, княже, убиють тя; побегни в Печенигы и приведеши воя» (Новгородская I летопись младшего извода). Варяжко – самый сильный и бесшабашный из соратников Ярополка. Варяжко всегда смеялся в лицо врагу в битвах, советы его легкомысленны, но друг он верный.
Но влияние на Ярополка Блуда было сильнее. Он должен был подцепить князя на крючок и поддерживать в нем надежду, пока время не придет. В его умных речах почти все было истинно, почти… Он умел говорить так, что слушатели потом считали его мысли своими собственными.
Старший сын Святослава принял непростое решение: готовый к унижению, он в сопровождении Блуда, Варяжко и нескольких телохранителей стал спускаться по дороге с горы, направляясь к княжескому терему, где его поджидал младший брат. Когда Ярополк попытался сесть в седло, кобыла заартачилась и шарахнулась в сторону. Вдобавок его охватывала легкая паника при мысли о предстоящей встрече. Он подготовился к разговору, который мог оказаться весьма мучительным. Въехав на широкий двор, киевский князь спрыгнул с коня и медленно поднялся на крыльцо. За ним семенил Блуд. Распахнув дверь в сени, князь переступил порог и увидел двух рослых варягов, сжимающих в руках обнаженные мечи. Ярополк сразу понял, что сейчас произойдет. Но, прежде чем он успел что-либо сделать, Блуд проворно метнулся к двери и, резко захлопнув ее, заложил засов, оставив на крыльце Варяжко с гриднями. Дверь заходила ходуном под могучими ударами верного воеводы, но было уже поздно: в этот самый момент варяги шагнули вперед и, резко выбросив вперед клинки, пронзили грудь князя Ярополка. Тот рухнул как подкошенный. Кровь яркой струей брызнула на выскобленные доски пола. Убийцы, сделав свое дело, могли уйти. Теперь на Руси был один князь, и звали его Владимир.
Верный Варяжко умолял его не поступать опрометчиво, но Ярополк, не обращая на него никакого внимания, гордо вошел вовнутрь – как законный наследник короля. Он уже никогда не вышел.
Он услышал громкий крик и звуки борьбы, и на ступени вышвырнули тело. Это действительно было тело Ярополка; отрубленная голова его лежала рядом лицом вниз.
Плача, Варяжко бежал; оглянувшись лишь однажды, он увидел варягов, разрубающих перед воротами тело на корм кружащемуся воронью.
Варяжко со своими людьми успел скрыться и избежать участи своего повелителя. Как мы помним, он бежал к печенегам и начал войну против нового киевского князя. «И Варяжко бѣжа въ Печенѣги, и одва приваби его Володимеръ, ходивъ къ нему ротѣ въ Никонов. И въ другихъ сказано, что Варяжко, мстя Ярополкову смерть, разорялъ съ Печенѣгами Владиміровы области; но сего обстоятельства, къ чести добраго слуги и памяти его, нѣтъ въ древней лѣтописи» (Н.М. Карамзин).
Правда, успеха в ней он не добился. В последствие он был вынужден все же замириться с новым владыкой Руси: «И едва призва его Владимер, заходив к нему роте» (Пискаревский летописец).
Глава 27
Владимир и викинги
Вернувшийся на правах хозяина в Киев взял в качестве трофея и жену Ярополка, которую ждала ребенка от его старшего брата: «Тогда же Владимиръ поять за ся и жену брата своего Ярополка, непраздну сущу, имущу во утробе окаянного Светополка, иже бе Грекини инокиня, юже плени отецъ их во Грецехъ и расстриг ю красоты ради лица ея и даде ю за Ярополка» (Книга степенная царского родословия).
Междоусобица закончилась, вновь Север победил Юг, но при этом победитель оказался в сложном положении.
Все это время Владимир смотрел на викингов как на наемную силу. А у них, как я и говорил, были совсем другие планы. Сейчас они ощущали себя не наемниками, а победителями и завоевателями. Владимир хоть и был конунг, но был один из них, и хоть пока они и были в его подчинении, но готовы были на него повлиять. Сила у них была, а потому они заявили Владимиру: «Се град нашь, мы его прияхом да хощем имати окупь на них по две гривне с человека» (Пискаревский летописец).
Они не учли, что теперь, когда он победил, Владимир мог противопоставить нахальным северянам не только новгородское воинство, но и перешедшие на его сторону киевские дружины. Так что пограбить Киев викингам не довелось, не дошло до этого дело – точнее им не дали.
Сколько по договору должен был, Владимир заплатил, а что касается остального, тут уж извините.
Как вы заметили, Владимир, несмотря на молодость, умел найти подход к нужным людям. Политика была его стихия. В этот раз он не изменил себе. Конфликт, да не дай бог, вооруженный, не пошел бы никому на пользу. Поэтому Владимир вступил в переговоры, для начала он обратился к тем из викингов, с которыми у него были налажены хорошие отношения и кто себя хорошо зарекомендовал.
– Уймите ярость буйную свою, – сказал Владимир нескольким предводителям северных дружин и сделал предложение, от которого они не смогли отказаться. Этим он внес раскол в сплоченные ряды викингов и сделал первый шаг к победе и мирному урегулированию вопроса. Разделяй и властвуй.
Чем же он смог их заинтересовать?
Новый киевский повелитель доступно изложил вступившим с ним в переговоры конунгам ближайшие перспективы, которые их ждут при том или ином их выборе. В первом случае, если они прислушаются к мудрому совету князя и уймут не в меру разбушевавшихся бойцов, он готов предоставить им место у себя на службе, а к ней земли и волости в Южной Руси («и раздая имъ грады»). Он довольно прозрачно намекнул им, что захватить его земли с целью создания своих княжеств им никак не удастся. Если же они встанут на его сторону и станут служить ему верой и правдой, они обретут и вторую Родину, и материальное благополучие. Что же ожидало их в противном случае? Если они не согласятся и заговорит оружие, то Владимир, как защитник Киева, матери земли Русской, будет вынужден бросить на своих недавних союзников дружины киевлян и новгородцев, численно превосходящих викингов. Крови в этой борьбе прольется немало, но в этом случае викинги становятся врагами, находящимися в центре русских земель, и преследовать и атаковать их будут отовсюду. Те, кому в этом случае посчастливится покинуть Русь, будут просто счастливчиками. А так и будет. Те из вождей викингов, кто был поумнее, не могли и сами этого не понимать.
Предлог для свободной встречи с теми из викингов, на кого делал ставку Владимир, у него был. Он оговаривал условия. Этим он внес раскол в ряды скандинавов, и они уже были не едины, каждый думал о том, как будет лучше для него. А когда нет единства, нет и силы. Чем угрожать Киеву?
Владимир этот момент точно уловил. Как только он добился от тех, с кем вел переговоры, нужных ему результатов, то есть того, что они остаются у него на службе, Владимир резко изменил подход и заявил наемникам о том, что не собирается выполнять их требования. Викинги, не ожидавшие такой дерзости, готовы взяться за мечи, но с удивлением обнаружили, что часть их товарищей по оружию, притом их лучшая часть, уже стоят за Владимира. Что им оставалось делать в такой ситуации? Гнуть свою линию бессмысленно: они решили отправиться в Византию, чтобы поступить на службу к базилевсу. «“Сльстил еси нами, покажи нам путь в Греки”, – заявили они Владимиру на прощание. – “Идите”, – молвил в ответ князь» (Пискаревский летописец).
Казалось бы, тут истории и конец, но нет. Владимир никогда и никому обид не прощал, поэтому вслед за викингами к византийскому двору отправился посол из Киева, который предупреждал императора о том, что к нему на службу направляются из Киева значительные силы викингов и варягов. Этот же самый посол передал императору дружеский совет Владимира – не держать этих буянов в столице, а разбросать на службу по отдаленным гарнизонам. Император к совету прислушался.
В очередной раз варяги оказались решающим фактором в борьбе за власть на Руси. Это было не в последний раз. От самой власти их оттеснили, но, как наемники, как ударная и грозная сила для княжеской дружины, они были нужны по-прежнему.
Глава 28
Сигрид Гордая
Сами скандинавские конунги, как вы уже поняли, практически перестали претендовать на русские земли, но поддержка северных конунгов для русских князей по-прежнему была важна. Те, кто мог заплатить, нанимали наемников, тем, кто не мог себе этого позволить, нужно было искать другие способы иметь поддержку северных варяжских дружин. Самым простым и проверенным способом из всех возможных был брак с представительницей авторитетной скандинавской семьи. Тогда вопрос решался сам по себе.
Из сыновей Владимира первым решил испытать счастье в браке со скандинавкой Рогнедой, был его сын Всеволод. Со страниц русской истории он исчез очень быстро. Отец посадил его князем на Волыни. Возможно, этого Всеволоду казалось недостаточно, и он хотел усилить свою дружину, с которой можно было со временем искать лучшую долю и лучший удел.
Приблизительно в 994–995 годах он отправился в Скандинавию за невестой. Невеста, которую он для себя приглядел согласно одной из саг Снорри Стурулсона, была дочерью одного из шведских аристократов, некоего Скеглара-Тости, который, по словам скальда, «был в той стране [Швеции] самым могущественным и знатным человеком из тех, кто не был конунгом или ярлом». Звали девушку Сигрид.
Но Всеволод, или Виссвальд, как называют его саги, оказался далеко не первым, кто обратил внимание на молодую красивую скандинавку.
Первым был конунг Харальд из Гренланда, с которым Сигрид в детстве была весьма дружна. Но к попытке жениться на подруге детства привела не детская влюбленность, а скорее задетое самолюбие. Если поверить саге Снорри, то Харальда задели слова Сигрид. «Она сказала, что не считает свои владения и свою власть в Швеции меньшими, чем его власть и владения в Норвегии». Возможно и другое. Харальд никогда не рассматривал Сигрид как потенциальную жену, но, услышав от нее такие слова, призадумался. Ведь у нее владения не меньше, чем у него самого, а если все удастся объединить, то получится в два раза больше. А это уже совсем другой разговор. Теперь эта мысль завладела им.
Приблизительно через год он вновь вернулся в Швецию и попытался склонить Сигрид к женитьбе, на что она резонно отметила, что не стоит разрушать его нынешний брак.
Харальд к тому моменту уже был женат, однако жажда власти заставила его задуматься о смене подруги жизни. Поэтому он прямо заявил Сигрид, что всегда можно одну жену, похуже, бросить, и другую, получше, взять. Возможно, произнося эти неумные речи, Харальд был в хорошем подпитии. Сигрид же из этого пьяного трепа сделала верный вывод, что ее потенциальный жених, пожив с ней, потом сможет найти себе жену еще получше. Кому понравится такая перспектива? Сигрид совсем не была глупа. Цену себе знала, и характер у нее был боевой, такой, чтоб полком командовать. Так что во мнении своем она после беседы с потенциальным супругом только утвердилась. Ответ ее остался неизменным, лишь губы стянулись в жесткую струну.
Казалось бы, Сигрид дала четкий ответ, расставляющий все по своим местам. Но викинги – народ упрямый, и Харальд слов ее всерьез не воспринял. А зря.
Видимо Харальд решил вновь попытать счастья, надеясь исключительно на свой дар убеждения и красноречие.
«Однажды летом, когда Харальд из Гренланда отправился в поход на Восток добывать себе богатство, пришел он в Швецию, и послал сказать Сигурд княгине, что хочет повидаться с нею. Она выехала навстречу, и они говорили друг с другом».
Эта беседа имела для одного из русских князей весьма печальные последствия.
Видимо, устав объяснять Харальду свои намерения в отношении брака с ним, Сигрид предложила ему и его дружине остаться у них. Дружина, будто чуя подвох, всячески отговаривала конунга от такого необдуманного поступка, но Харальд не прислушался к их совету.
В тот же вечер на дворе Сигрид появляется русский князь, как его зовут скандинавы – Виссавальд, со своим отрядом. И в его намерение тоже входило сватовство к Сигрид.
«Им, конунгам, отвели большую старую горницу и всей дружине их; убранство там было подобающее, и вечером не было недостатка в питье таком крепком, что все были совсем пьяны; сторожа и внутри, и снаружи спали. Тогда велела Сигрид княгиня в ночь ту напасть на них и с оружием, и с огнем; сгорели горница и те, кто были внутри, а тех, кому удалось выбраться, убили. Сигрид сказала, что так она отучит мелких конунгов от того, чтобы приезжать из других стран свататься к ней, с тех пор ее стали звать Сигрид Гордая».
Поступок, далекий от христианского милосердия, но Сигрид была закоренелой язычницей и чтила северных богов, а не Христа.
Считается, что первым ее мужем стал Эрик VI Победоносный, о котором известно лишь из легенд. Снорри вновь возвращается к этой героине уже после смерти Эрика, которая настигла могучего викинга в 995 году. Единственное, что об этом браке известно, то что в нем родился Олав Щетконунг, который унаследует престол, примет католичество и сыграет большую роль в христианизации своих владений.
Сигрид и Олав. Иллюстрация Э. Вереншельда к «Саге об Олаве Трюггвасоне»
Оставшись вдовой, Сигрид прожила без нового сватовства совсем недолго. Следующий претендент на ее руку, король Норвегии Олав Трюггвасон, возник на ее жизненном пути в 996 году и решил добиться ее руки. Олав Трюггвасон провел какое-то время на Руси в дружине князя Владимира, и поэтому к этому персонажу мы вернемся чуть позже. Олав на тот период нуждался в средствах и влиянии Сигрид в борьбе со своим главным противником, датским конунгом Свеном Вилобородым, а также в противостоянии с вассалами, упрямо не принимавшими насаждавшееся Олавом в Швеции христианство.
Однако в деле сватовства Олав не проявил ни терпения, ни такта. Он сразу же и в довольно резких тонах потребовал, чтобы Сигрид приняла христианство. Сигрид ответила, что никогда не откажется она от веры предков. В ярости Олав ударил ее по лицу. Сигрид спокойно проговорила: «Это приведет тебя к смерти».
Чтобы отомстить за обиду Олаву, Сигрид вышла замуж за враждовавшего с ним короля Дании Свена Вилобородого. Таким образом, был создан союз Швеции и Дании. В этом браке Сигрид родила двух сыновей – будущих королей Дании Харальда и Кнуда, а также трех дочерей. Около 1000 года объединенная армия Свена Вилобородого и ставшего шведским королем Олава Щетконунга разбила норвежцев в морском сражении при Свольде. Там Олав Трюггвасон и погиб.
Глава 29
«Сага об Олаве Трюггвасоне»
«Сага об Олаве Трюггвасоне» была написана около 1190 года.
Эта сага интересна тем, что она показывает жизнь варяжского героя на Руси так, как ее видят скандинавы. На ее примере легко убедиться, что саги в своем повествовании не считаются ни с фактами, ни с датами, ни с логикой. Все это они пропускают в угоду рассказа о своем герое. Все остальное – лишь фон. Можно найти в нем отголоски исторических событий и фактов, но их немного, а порой и совсем нет.
Например, об обычаях, правивших в то время на Руси, сага сообщает следующее. «(972–983 годы) в то время правил в Гардарики Вальдемар конунг с великой славой. Говорят, что мать его была пророчицей… Исполнялось многое по тому, как она говорила, была она тогда уже слаба от старости. Был такой обычай у них, что в первый вечер Йоля ее приносили в кресло перед почетным сидением конунга. И раньше, чем люди принялись пить, спрашивает конунг мать свою, не видит и не знает ли она, нет ли какой-нибудь опасности или беды, которая грозила бы его земле».
Это лишь цветочки. Нужно зацепить слушателя. Дальше пойдет куда более интересный рассказ.
«Сага об Олаве Трюггвасоне» говорит: «978 год. Сигурд, сын Эйрика, поехал в Эстланд, будучи послан Вальдемаром, конунгом Хольмграда, и должен был собрать в этой стране дань для конунга. Он ехал с большой пышностью, у него было с собой много людей и много денег». Сочинитель саги, по-видимому, не знает, что в этот год Владимир только что вернулся из изгнания, как раз из той самой Скандинавии, и ему предстояла борьба со своим братом Святополком. Сейчас у него не было возможности отправлять помногу своих людей, да еще с особой пышностью собирать дань по городам и весям. У него была одна-единственная цель: он готовился взять Киев и отобрать власть у брата.
Но цель саги – рассказать не об этом. Олав, о котором пойдет в ней речь, участия в борьбе братьев за трон не принимал, а потому и сага эту борьбу проигнорировала. Ей нужно познакомить слушателя с ее главным героем. Но как его ввести? Для саги и ее рассказчиков нет ничего невозможного.
«И в это время правил Вальдамар над Гардарики, у него была княгиня, которую звали Аллогия, и была она мудрейшей из женщин. Сигурд, брат Астрид, был в такой великой чести у конунга, что он получил от него большое имение и большой лен, и поставил он его ведать дела конунга и собирать дань конунга по всем волостям. Его повеления имели силу во всей той земле конунга».
Собирая дань с подвластных племен, Сигурд нашел среди тех, кто был в неволе, своего родственника Олава, которому на ту пору было 9 лет. Он выкупил мальчика и увез его с собой в Гардарики. Это еще только самая затравка. Слушатель уже у рассказчика на крючке. Как же пойдет дело дальше, волнует его. Дальше, как у любого героя, вне зависимости от возраста, должны начаться трудности, которые тот должен преодолеть. И ожидания слушателей не обмануты.
Оказывается, что, по законам русской земли, в ней не позволялось воспитывать сына конунга из любого иноземного рода и из далекой земли без того, чтобы об этом знал сам конунг. Так по крайней мере считает автор саги. Но понятно, что родственные чувства Сигурда взяли верх, и он, рискуя собственной жизнью и нарушая все признанные устои той земли, в которой служит, взял Олава в свой дом тайно. Но Олав с детства был ребенок энергичный и непоседливый, а потому однажды вместе со своим братом по воспитанию оставил дом Сигурда, чтобы получше узнать город. Идя по улице, Олав внезапно увидел невдалеке перед собой недруга, который шесть лет назад убил его воспитателя, а его самого продал в рабство. И хотя на тот момент Олаву было всего три года, он ни капли не сомневался, что это именно тот самый человек. Звали предателя Клеркон. Не выдав себя, Олав незаметно вернулся домой, весь кипя от гнева. Он дождался возвращения домой Сигурда и все тому рассказал, пылая юношеским негодованием. Олав высказал родственнику свое справедливое желание отомстить за своего воспитателя. Сигурд спорить не стал, а собрал дружину и пошел вместе с Олавом, который указывал путь к месту встречи, вершить справедливость. Когда Олав показал дружинникам Сигурда на человека, продавшего его в рабство, те аккуратно взяли его и потихоньку вывели за городские стены. Там они решили вершить справедливость. Олав выступил вперед и сказал, что сам хотел бы отомстить за своего воспитателя. Дружинники не стали спорить с мальчиком, они просто дали ему в руки большой топор, которым он мог зарубить своего противника. Олав, ничуть не смутившись, замахнулся топором и, ударив своего врага по шее, отрубил ему голову. Как говорит сага, дружинники Сигурда восхищались славным ударом мальчика.
На этом, как вы понимаете, дело не закончилось. Убийство есть убийство. В Хольмграде (как отмечает сага) был такой мир при Владимире, что по законам следовало убить всякого, кто убьет неосужденного человека. По сути, что Олав и сделал. Народ в гневе шел к дому князя, и назревала беда. Но княгиня, бросив только лишь один взгляд на юного Олава, сказала, что нельзя убивать такого красивого мальчика, и велела позвать к себе вооруженных людей для его защиты. Так скандинавы представляют себе русское правосудие. Несколько забавно. В итоге князь по закону заплатил виру родственникам убитого, тем дело и кончилось.
Прошло совсем немного времени после этого события. Олав по стечению обстоятельств открыл князю и княгине свой род и звание. Но те не рассердились на Сигурда за то, что тот так долго нарушал обычаи страны, в которой живет, а, напротив, стали воспитывать Олава как собственного сына.
«И Вальдемар конунг вскоре поставил его вождем своей дружины, чтобы он стоял во главе воинов, которые должны были добывать честь конунгу, и много славных дел совершил он в Гардарики, и во всей восточной половине мира, хоть здесь и мало рассказано. И когда ему было 12 лет, спрашивает он у конунга, нет ли каких-нибудь волостей или городов, которые раньше были под его властью и были отняты у него язычниками, присвоившими себе его владения и честь».
Тут Владимир, конечно же, ответил, что такие действительно были. А Олав в тон князю продолжил: «Дай мне отряд в мое распоряжение и корабли, и я попытаюсь взять обратно потерянные земли, потому что мне хочется воевать и бороться с теми, кто вас посрамил… Или я их убью, или они побегут перед моей силой». Как он сказал, так позже и получилось.
Подводя промежуточный итог нескончаемой череде подвигов героя варяга в русских землях, составитель саги, млея от гордости, пишет: «Так ходил он (Олав) каждый лето в поход и совершил много славных дел (о которых на Руси никто не слышал), а по зимам был у Вальдамара конунга. И в то время, когда он был в такой славе (кстати, не одна русская летопись не упоминает не только о славе, но и вообще о присутствии Олава), говорят, что после одной великой победы (которую даже автор саги не смог вразумительно сочинить) возвращался он домой в Гарды, и плыли они с большой пышностью, и паруса на кораблях у них были из драгоценной ткани и такие же шатры». (Видимо, автор саги пытался хоть в своем опусе уровнять Олава и Олега Вещего.)
Вот такие истории рассказывает сага о пребывании в русских землях, при дворе князя Владимира, одного из главных героев скандинавского эпоса. Этот рассказ лишний раз демонстрирует, и притом довольно наглядно, что для саги нет ни каких исторических реалий. С ними, реалиями, того, что происходило на самом деле в русских землях, ей считаться не интересно. Ей нужен фон как поле действия героя. А наши правители, я уж не говорю о прочих исторических персонажах, не более чем марионетки в ловких руках скандинавского рассказчика.
Мало того, христианский свет просвещения, павший на князя Владимира, составитель саги, ни капли не смущаясь, приписывает именно влиянию своего варяжского героя: «И часто говорил он (Олав) конунгу и княгине, чтобы они поступили так, как им подобает… и гораздо лучше вера в истинного бога и творца своего, который создал небо и землю…» Он говорил также, что «не годится знатным людям заблуждаться в столь великом мраке и верить в тех богов, которые не могут помочь, и прилагать к этому усердие и труд». Понятно, что такое усердие варяжского миссионера не прошло даром и «при помощи речей спасительных княгини, которыми она помогла в этом при поддержке божьей милости, согласились тогда конунг и все его мужи принять крещение и святую веру».
Ни больше ни меньше. И хоть об этом его славном деянии на Руси не только не осталось ни одного упоминания, да и просто никто об этом никогда даже не слышал, викинги разом приписали себе всю христианизацию страны, в которой не сильно и участвовали.
Я привел это рассказ по двум соображениям. С того самого момента, как Владимир Святославич взошел на престол, и до правления детей Ярослава, его сына, нет ни одного мало-мальски важного скандинавского героя, который не был бы так или иначе связан с Русью. Только теперь, при всей их значимости у себя на родине, они искали в этих землях службы и поддержки своего влияния. Теперь Русь все больше участвовала в политической, а не только экономической жизни Скандинавии. И с этим викингам приходилось считаться.
Под 997 годом саги рассказывают нам историю об одном из удивительных походов викингов на Русь. Походе, о котором сведений в русской летописи по какой-то причине не сохранилось. А ведь должно было.
Итак, сага информирует нас, что в 997 году конунг Эйрик во главе своих дружин пошел на Северную Русь. «Пошел он на восток в Гардарики на Вальдемара Старого и грабил в его владениях во многих местах. Он разрушил Альдейгьюборг и взял там много богатства, и еще дальше пошел он на восток в Гардарики; всюду шел он войной, жег города и крепости, а бонды бежали со своим имуществом в леса». Вот такая напасть свалилась на северный край. Но ладно бы центральные, но и новгородские летописи об этом ужасе, постигшем их земли, молчат. Европейцы тоже ни о чем подобном не упоминают. Всю информацию черпаем из саг, а насколько они правдивы, вы уже успели убедиться. Если нет, то все еще впереди.
Что же было дальше? Куда же глядели сам конунг Вальдемар и его грозные воеводы? Ведь у Владимира, что ни богатырь, что ни витязь, то песня? Видимо, по степям носились за печенегами, а вот северные рубежи и оборонить было некому.
Вернемся к набегу Эйрика на Русь. В чем причина такой яростной агрессии с его стороны? Вот скальд Эйольв Дадаскальд утверждает, что Эйрик делал это из мести и ненависти к королю Норвегии Олаву, сыну Трюгги, которого Владимир долгое время укрывал у себя.
Как видите из тех же саг, Олава не любили в Скандинавии очень многие.
Так вот, судя по логике саги, кровавый Эйрик боялся напасть на Норвегию и самого Олава и решил выместить свою неиссякаемую злость на Владимире Святославиче. Только это дудки, и такое возможно только лишь в сагах. От поступи полков Владимира дрожали окрестные земли. Не раз и не два он расширил свои территории. Армия у него была справная, воеводы отличные. И если какой-то набег викингов и был, то свободно разгуляться, а тем более разграбить Старую Ладогу, им бы никто не дал. Тот же самый Олав, герой саг, наверняка в благодарность за гостеприимство и радушие с особой радостью, по логике тех же саг, намылил бы холку Эймунду.
Так что верить ли в эту басню, или нет, решайте сами.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.