Текст книги "Русь и варяги"

Соглашусь я и с выводами Н.М. Карамзина по поводу неверия в то, что к Ярополку прибыл печенежский хан Илдей и попросился на службу. Скорее всего, это придумка Никоновской летописи. Если бы это было так, то для Руси это событие могло стать знаковым. И уж если бы, как сообщает Татищев, Ярополк на самом деле «дал ему города и волости и имел его в чести великой», то наверняка этот самый печенежский князь отметился бы в войне между братьями. И нет никакого сомнения в том, чью бы сторону он принял.

Но вернемся к Владимиру и его варягам.

Оценивая сложившуюся обстановку и строя тактические планы на ближайшее будущее, князь и его наставник Добрыня пришли к выводу, что ключом к Киеву является Полоцк. К такому же выводу пришел в свое время и князь Рюрик, когда собирался идти походом на князя Аскольда.

Полоцк на данный момент не подчинялся Ярополку. Там правил князь Рогволд: «…прежде начатия борьбы обоим братьям было важно приобрести себе союзника во владетеле полоцком; в это время в Полоцке сидел какой-то Рогволод, пришедший из-за моря; каковы были отношения этого Рогволода к правнукам Рюрика, из летописи определить довольно трудно» (С.М. Соловьев).

Как могло так получиться, что в одном из центральных городов, издавна подчиненных Киеву, правил независимый князь?

Приведу свои соображения по данному вопросу. Татищев написал, что Рогволод был из варяжских князей, пришедших с Рюриком. Это вполне может быть так: понятно, что с Рюриком пришел не сам Рогволод, а его предок. С ним, с Рюриком или с Олегом, это не так важно, важно другое. В свое время Олег посадил во все города, что находились под его рукой, верных ему людей, многие из которых были варяги. Одним из них и был предок Рогволода, только тогда в Полоцк он пришел посадником князя Олега, привел с собой своих людей и там закрепился, ославянился, как и все соратники Олега.

Но время шло, менялись поколения и взгляды. Когда умер варяг Олег, многие подчиненные его воле народы взбунтовались, пытаясь обрести независимость. Скорее всего, викинги, предки Рогволда, которые сидели в Полоцке, так же отложились от Киева и создали в Полоцке свою династию. Игорь был славянин, и их с ним ничто не связывало. Игорь же, гася пожар волнений везде, где мог, пожертвовал Полоцком. Без серьезной борьбы варяги ничего бы не отдали, а Игорь и так потратил слишком много сил, чтобы подчинить себе тех, кто восстал. При Святославе Полоцк был уже независим, но князь предпочел иные направления для расширения границ своего княжества. Полоцк ему не мешал и не был враждебен. Так что Рогволод, вероятнее всего, вел свое происхождение от одного из викингов, обладавших доверием Вещего Олега и получивших власть над городом из его рук.

Никоновская летопись свидетельствует: «Бе бо Рогволодъ пришелъ изъ замориа, имяше власть свою въ Полотьске». В Книге степенной царского родословия приводится та же информация: «Бяше же сий Рогволодъ князь пришел изъ замория и господствова в Полотске». Об этом же говорят и Новгородская I летопись младшего извода и другие летописные своды.

Так что версия, которую я предложил, все объясняет. Вряд ли Рогволод приплыл из-за моря и силой захватил в правление Олега или Святослава власть над городом. А призвать его сами полочане никак не могли, при правлении Олега они были в его подчинении. Даже если бы сильно захотели, Олег бы им не дал. Если бы у Святослава что-то попытались отобрать, он бы тоже вернул, чтобы не ронять репутацию, а вот Игорь мог с доверенным лицом своего тестя разойтись миром, пусть и потеряв при этом.

Его внук, Ярополк, пытался вновь собрать славянские земли воедино. Дела шли неплохо, но своих сил ему явно не хватало, как видно из того же конфликта с Польшей. К тому же, чтобы вернуть себе все русские земли, Полоцк ему был нужен. Воевать с ним Ярополк не собирался, он избрал для этого иную тактику. Война была не его стихия, он решил просто породниться с Рогволдом. Так он получал крепкого союзника и привязывал его и его земли к себе. Зачем Ярополку Рогнеда, было ясно: таким образом у Киева с Полоцком возникала крепкая дружба. А в свете последних событий это было актуально, как никогда.

Полоцк – богатый город, если он выступит в поддержку Ярополка, то выступит с огромным войском. Это был уже город с несколькими тысячами населения, город богатый и влиятельный.

«Дочь этого Рогволода Рогнеда была сговорена за Ярополка». Рогволод был весьма рад, что нашелся такой искатель руки его дочери.

Сделка была заключена при согласия самой девушки: дочь его не ляжет приневоленной в брачную постель! Так считал владыка Полоцка.

Теперь, по его мнению, его дочь Рогнеда была пристроена наилучшим образом. Но для окончательного совершения обряда нужно было время. Владимир знал об этом и тоже торопился.

Добрыня просит Рогволода выдать его дочь Рогнеду за Владимира.

Лицевой летописный свод

Новгородский князь, так же, как и в Скандинавии, захотел решить проблему с помощью женитьбы. Это был самый простой вариант. В любом другом случае Владимиру пришлось бы угрожать Рогволоду, успевшему отдать свою дочь за Ярополка, а это бы к добру не привело. Сейчас же Владимир предлагал равные с Ярополком условия. Полоцкому князю нужно было только сделать правильный выбор.

«Владимир, чтоб склонить полоцкого державца на свою сторону, чтобы показать, что последний ничего не потеряет, если киевский князь будет низложен, послал и от себя свататься также за дочь Рогволодову» (С.М. Соловьев).

Так явились в древний Полоцк сваты от Владимира и в присутствии гордых бояр полоцких, опоры княжества, просили у Рогволда руки его дочери.

Рогволд был озадачен. Явно назревала война, и его заставляли принять в ней чью-то сторону. Или с Ярополком усмирять Владимира в Новгороде, или с Владимиром добывать Киев.

«Летописец говорит, что Рогволод в таких затруднительных обстоятельствах отдал дело на решение дочери» (С.М. Соловьев).

Воин Рогволд был отважный, а вот такое сложное решение перевалил на плечи юной дочери зря. Рогволод был уверен, что не нужно применять к девочке насилие в таком деле, но Владимир считал, что полоцкому князю следовало бы серьезно поговорить со своей дочерью и заставить ее понять, что Владимир, сын Святослава, столь хороший жених для Рогнеды, что лучшего ей нечего и ждать. Владимир, вернув себе Новгород, стал теперь могущественным человеком, а девушка была необычайно красива, и ей не принесет пользы то, что отец все эти годы балует ее, не может на нее надышаться и любуется ее своеволием и высокомерием.

И все-таки Рогволд доверил дочери решить судьбу княжества. Получилось совсем нехорошо. Надо было взрослому князю думать головой самому. Надо было учитывать возраст девушки (а Рогнеде – четырнадцать). Говорят, юность – самая коварная из богинь.

Рогнеда выбор свой сделала. Она не вняла предостережению разума и, забыв о всякой осторожности, презрительно бросила во всеуслышание:

– Я не пойду замуж за Владимира. За Ярополка пойду! – сказала она.

Вот так в итоге прозвучало легендарное: «Не хощу розувати робичица, но Ярополка хощю» (Новгородская I летопись младшего извода).

Полоцкий князь с этим мнением согласился.

Может быть, даже Рогволд, сам того не подозревая, своей надменной похвальбой в разговорах с дочерью и ближними боярами ее к этому ответу подтолкнул.

В Полоцке понимали, что оскорбление без ответа не останется, что Владимир придет спросить за надругательство над его честью, а потому и отец Рогнеды медлить не стал, а спешно послал к потенциальному зятю Ярополку гонцов, которые обрисовали киевскому князю ситуацию в целом. А ситуация хоть и была не из приятных, но скорых бед не сулила.

В Полоцке хотели верить в лучшее, а потому успокаивали себя. За Владимиром не было героических дел, чтобы растревожиться всерьез. Дерзость и упрямство – да, но ничего больше. Имя его прославлено не было, да и с чего, при его-то возрасте, он лишь переждал лихолетье в чужом краю да женился на какой-то варяжке, и все. Варяги, что по слухам стоят за ним, сила наемная, а пойдут ли новгородцы за вернувшегося князя, неизвестно. Да и Ярополк настроен на женитьбу решительно и в случае чего будущего родственника в беде не бросит. Так что бояться нечего.

Рогволод был уверен, что Полоцк встанет неприступной преградой перед Владимиром, если тот осмелится напасть.

Задумываясь о возможных перспективах, Рогволод приходил к выводу, скорее, о неизбежности похода на Новгород и осаде новгородского детинца, чем угрозе для Полоцка. К тому же, раз вопрос свадьбы его дочери и Ярополка – лишь вопрос времени, для Владимира лучший путь к спасению – новое бегства к варягам. В данной ситуации это вполне разумно.

Казалось, еще немного, и союз Киева и Полоцка станет свершившимся фактом, но этого не произошло, поскольку Владимир опередил всех.

Владимир с Добрыней получили отказ, который был ими воспринят как оскорбление. Чем, по сути, он в действительности и был.

«Когда отроки Владимира пересказали ему Рогнедин ответ, то он собрал большое войско из варягов, новгородцев, чуди и кривичей и пошел на Полоцк. Здесь мы видим опять не набег дружины, не одних варягов, но поход, в котором участвовали, как в походе Олега, все северные племена» (С.М. Соловьев).

Действовать нужно было спешно. Владимир, не тратя понапрасну времени, поднял все свои силы, кого только смог, и двинулся по дороге на Полоцк. Некоторые должны были присоединиться к князю Новгорода по пути и уже дальше идти под его знаменем на врага.

«Володимиръ же собра воя многы, Варягы, Словене, Чюдь, Кривици» (Новгородская I летопись младшего извода).

Вел их вместе с князем Добрыня. «О характере Добрыни мы имеем право заключать по некоторым указаниям летописи: видно, что это был старик умный, ловкий, решительный, но жесткий» (С.М. Соловьев). Прежде чем перейти к дальнейшим объяснениям, я вынужден его поправить. Вряд ли на тот момент Добрыня был стариком, скорее всего, мужчина в самом расцвете сил. Летопись же говорит о нем кратко: «Добрыня, воевода храбр». Владимир мог доверить своему дяде любое дело, но сейчас вел войско сам, ибо велика была его гордость и он хотел лично отплатить за оскорбление, нанесенное ему. К тому же в сложившейся ситуации северные полки против Киева и Ярополка должен был возглавить наследник, обладающий неоспоримым правом на трон.

Полоцк нужно было взять изгоном, т. е. налетом, ни в коем случае не доводя дело до осады. И лучше для дела было сохранять передвижение войска в тайне. Добрыне это прекрасно удалось – рати Владимира в Полоцке не ждали…

Может, полоцкий князь и ожидал битвы, но думал, что она состоится несколько позже.

Князь Рогволод был не робкого десятка. Рогволод принадлежал к воинственному роду, дружинники его любили и уважали, и у него было два сына, оба уже достаточно взрослые, чтобы носить оружие. Глядя на отряды Владимира, довольно неожиданно появившиеся у Полоцка, он решил, что ему хватит сил справиться с неприятелем самому. Но молодой новгородский князь перехитрил полоцкого, он сокрыл до нужного момента большую часть своих войск. Доблесть Рогволода оказалось гибельной для него. Его дружина вышла за городские ворота, в поле, в открытом сражении выяснить свои отношения с противником раньше, чем большая часть их противников успела выйти на поле боя.

Для боя полоцкий князь выбрал выгодную позицию и разместил там основную линию обороны. Это было единственное место, где он мог остановить большой отряд, особенно тяжело вооруженный или конный, к тому же давало полоцкому князю возможность при необходимости отойти к Полоцку.

По краям строя Рогволод поставил крепких пехотинцев из ополчения. Сам же князь вместе со своими проверенными в разных стычках людьми, в число которых входил и небольшой отряд конницы, встал посередине.

Рогволод собирался нанести упреждающий удар по войскам Владимира. Но Владимир и тут опередил его и атаковал первым, рассчитывая массой своих отборных воинов проломить полоцкую стену щитов, которая на первый взгляд стояла несокрушимо.

Сам Владимир остался в арьергарде вместе с отборными воинами, назначенными заранее.

Первая атака захлебнулась и откатилась назад, оставив несколько трупов перед обороняющимися, недрогнувшими и почти не пострадавшими. Но викинги Владимира отступать не собирались. Снова взревели рога, и воины с Севера во второй ринулись на полоцких ратников с безрассудной яростью. Теперь все люди полоцкого князя оказались связаны жестоким боем.

Сам Рогволод возглавлял отряд в центре, где натиск был мощнее всего. Полоцкие дружинники и ополченцы яростно сражались, защищая свои дома и детей, но викинги теснили их.

Старший из сыновей воспользовался кратким затишьем, возникшим в бою, тронул отца за плечо, и Рогволод резко обернулся, думая, что какой-то враг подобрался сзади. Но сын хотел обратить внимание отца на крупный хорошо вооруженный отряд, быстро приближающийся к полю боя. Судя по всему, это были новгородцы.

Почуяв неладное, Рогволод бросил взгляд на поле боя, его охватило беспокойство. Только теперь он увидел и другие отряды Владимира, которые были укрыты до времени от посторонних глаз и быстро двигались в сторону места схватки. Определить их численность было невозможно. Они с ходу вливались в битву, но стоящие на поле боя полоцкие воины упорно оборонялись, несмотря на довольно большое численное превосходство противника. Полоцкий князь понимал: рано или поздно оно даст о себе знать.

Через некоторое время свежие силы, брошенные Владимиром в сражение, прорвали оборону.

Рогволод понял, что его воины готовы сражаться до самой смерти и что так они и поступят, если он прикажет, но это ничем не поможет. Рогволод чувствовал себя беспомощным.

Нужно было отступить под защиту стен. Рогволод вместе со своим отрядом был вынужден прикрывать отход, чтобы тот не превратился в бегство. Едва это было сделано, как случилась беда.

Они еще держали заслон, пока остальные быстро отступали. Но вскоре Рогволод понял, что стена щитов разорвана и защитники города спасаются бегством.

К месту, где стоял полоцкий князь, устремились свирепые викинги Владимира, вооруженные топорами телохранители князя были почти полностью перебиты, а сам князь погиб, его младший сын пал рядом с ним, жестокое металлическое жало вонзилось ему в грудь.

Вскоре все было кончено… Князь Рогволод и оба его сына, статные, гордые витязи, расстались с жизнью в битве.

Полоцк был совершенно не готов встретить натиск такого множества воинов, поэтому предпочел сдаться. Полоцк был занят, путь на Киев был открыт, а Владимир обзавелся новой женой.

Владимир одержал победу, полную, но еще не решающую.

Что по этому поводу сообщают летописцы и маститые историки? Немного.

«Владимир, придя к Полоцку, обступил град и, учинив на поле с Рохволдом бой, оного победив, Полоцк взял, Рогволда с его двумя сынами убил, а дочь его Рогнеду взял себе в жены. И так стал обладать княжеством Полоцким» (В.Н. Татищев).

Новгородская I летопись младшего извода дает следующую информацию: «Иде Володимирь на Полтескъ, и уби Рогъволода и два сына, а дщерь его Рогнедь поня себе жене; и поиде на Ярополка».

Однако есть сведения и несколько иного свойства, гораздо более подробные: «И прииде Владимер на Полтеск и взяша город, и князя поимаша, и жену его, и дочерь Рогнеду. И Добрыня поноси ему и дщери его, нарекши ей Владимера робичичем, и повеле Владимеру быти с нею предо отцем ея и материю. Потом отца ея уби и сына его два, а самое поят жену себе, и рекоша имя ей Гореслава» (Пискаревский летописец).

«В продолжении Нестора сказано: “Добрыня поноси дщери его и повелѣ Володимеру быти съ нею предъ отцемъ ея и матерію, и потомъ отца уби”. Справедливо ли сие гнусное обстоятельство? Нестор молчит о том» (Н.М. Карамзин).

Николай Михайлович сомневается, имеет на это право. Нестор молчит. Я же свое мнение выскажу. Не сочтите это за излишнюю категоричность, но в этот опус я не верю ни капельки, и вот почему. Во-первых, ни один славянский князь из тех, что правил на Руси, не был замечен в насилии над женщиной, представительницей княжеского рода. Получается, что только Владимир – исключение? Вряд ли. Скорее всего, этот эпизод должен был в очередной раз показать, как резко и в лучшую сторону князь изменился, приняв христианство. Это довольно весомый довод, но не главный.

Перейдем к следующему. Рогнеда была девушка горячая и своенравная, она даже один раз пыталась сама убить Владимира. Но обратите внимание, когда это произошло? Тогда, когда Владимир принял христианство и женился на византийской принцессе. Видимо, в тот день ее душа получила глубокую незаживающую рану. Рогнеда ощутила боль и гнев, любви мы касаться не будем. Почему это случилось именно в этот момент, а не раньше? Потому что, в свете новых религиозных веяний, только сестра византийских правителей Анна являлась теперь единственной законной женой князя. Рогнеда была теперь по закону Владимиру никем… неправильно, матерью его детей, но права на власть и близость к князю потеряла. Ее действия выглядят скорее как ревность. Нет женщины, которая молча примирилась бы с такой участью.

Если бы она хотела отомстить за поругание своей чести, за смерть отца, матери и братьев, она бы сделала это ввиду вражды, которую питала в сердце, намного раньше и нашла бы для этого подходящий случай. А надругание прилюдное, оскорбление, да еще гибель на глазах княгини родителей, не могли не взывать к отмщению. Если же ее отец и братья погибли на поле боя, как мужчины, с мечом в руке, тогда это смерть достойная, и подход к вопросу меняется.

Владимир же, человек всегда осторожный, спал все это время с ней в одной постели и не страшился.

Отсюда мы плавно переходим к третьему доводу

В.Н. Татищев приводит список законных жен князя Владимира. Варяжскую жену Владимира, видимо за неимением точных данных, того же имени, он пропускает и начинает прямо с Рогнеды. «Супруги: 1) Рогнеда, или Горислава, княжна полоцкая, в 976‑м, умерла в 1000-м; от нее Вышеслав новгородский, умер в 1012‑м; Изяслав полоцкий, умер в 1001‑м; Ярослав ростовский, потом новгородский и великий князь; Всеволод владимирский на Волыни. Дочери: Предислава, супруга Болеслава III, короля богемского; Прямислава, супруга Андрея I, короля венгерского».

Вышеслав, скорее всего, сын скандинавской жены Владимира, но это не так важно. Обратите внимание на этот список. Судя по количеству детей, Владимир и Рогнеда, хоть ее и прозвали Горислава, довольно долгое время были близки. Мало того, все это время она рожала ему детей и не помышляла о его убийстве. Если бы все было так, как изложено в Пискаревском летописце, вряд ли их семейный союз был бы таким плодотворным. Я глубоко сомневаюсь, что все это время все держалось только на насилии. Есть вещи, которые не прощаются никогда.

Попытка жены Владимира Святославича Киевского Гориславы-Рогнеды, дочери князя Рогволода Полоцкого, убить мужа. Радзивилловская летопись

Некоторые летописцы просто любят привнести элементы греческой трагедии в описание истории собственного государства. Достаточно самых ничтожных познаний в психологии, самого скромного житейского опыта, чтобы не сомневаться, что те жуткие вещи, которые приписывают в данном случае Владимиру-язычнику, всего лишь богатая фантазия позднейшего летописца.

Ну и в заключение добавлю еще один аргумент в пользу моего вывода.

Вряд ли Владимир взял бы в жены девушку, покрытую срамом и позором. Так никто и никогда не делал. Да и зачем? Чтобы дружина за глаза глумилась над ее слезами? Такой стыд не прикрыть никаким самым пышным платьем, его не скрыть, как ни нарядись. Слишком много тому делу свидетелей. Даже летопись выносит это дело на всеобщее обозрение. А зачем? Языки у людей злые. А ведь это будущая княгиня Киевская, их повелительница. Как они ее будут уважать, как подчиняться, о чем судачить? Это и сейчас важно! Вся жизнь Владимира показывает, как ему важен был престиж, реноме, и вдруг такое. Удивительно.

Но логика в таких делах бессильна, большинству хочется пикантных подробностей. Летописцу же нужен лишь контраст, каким зверем Владимир был до принятия христианства и какое благолепие на него снизошло после его принятия. Даже покушавшуюся на его жизнь на самом брачном ложе Рогнеду он прощает.

Но дальше каждый выбирает сам для себя, я лишь привел свои аргументы.

Продолжим. Власть Владимира распространялась все дальше, и теперь тень ее уже накрыла Киев, а чем в это время занимался Ярополк?

Ответ на этот вопрос нам дает Никоновская летопись: «Слышавъ же сиа Ярополк отъ брата своего меншаго Володимира смутися, и нача совокупляти воа многы, бе бо и самъ храборъ велми; и рече ему воевода его Блудъ: “не можеть противу тебя стати братъ твой менший Володимеръ, якоже синица на орла брань сотворити, не смущайся убо бояпся его, и не утруждай воиньства своего собирая”. Смущения Ярополка можно понять. Он не ожидал такой дерзости от брата. Одно дело – угрожать, другое – сделать. Владимир готов отстоять свои права мечами в поле. Есть повод смутиться. Положение вещей ему очень не нравилось. Владимир явно стремился покорить всю Русь. Последний из городов, которые покорились власти Севера, был Полоцк, а этого в Киеве не могли стерпеть.

Мало того, его союзник, будущий родственник, уже погиб от руки Владимира, а его невеста стала женой младшего брата, пусть даже и насильно. Многие знатные киевляне забеспокоились, говоря, что если какой-то изгой сумел нанести такой ущерб Киеву, то что же медлит владыка? Но Ярополк не хотел изменять своему привычному образу действий.

Молодому князю нужен совет, и понятно, что он обращается за ним к ближнему боярину. Первый советник Ярополков – воевода Блуд, после ухода с исторической сцены Свенельда именно Блуд является главным советником киевского князя. Ярополк безоговорочно доверял ему и нуждался в нем. Ярополк сам пригрел на груди ту змею, что скоро ужалит его в сердце.

Возвращаясь к характеру Ярополка, не могу не заметить: слабым и кротким его назвать нельзя, но явно видно, что князь – человек, в себе неуверенный и во всем ищущий поддержки. В Ярополке до сих пор таился мальчишка, тщетно барахтающийся в жестоком мире. Такими речами, которыми Блуд успокоил Ярополка, ни Святослава, ни того же Владимира успокоить было бы невозможно. Они бы на такие слова внимания не обратили, а действовали бы так, как сами сочли нужным. Это не от молодости князя, а от характера.

Ярополк слушает льстивые речи боярина и сам хочет в них верить. Он как будто не знает, что всегда найдутся люди, склонные льстить сильным мира сего в глаза и осуждать их за глаза. А слова из уст Блуда лились струей сиропа. Как это ни глупо выглядит, но Ярополк, слушая советы ближних бояр, проявляет преступную беспечность.

Вместо того чтобы срочно собирать полки и идти навстречу младшему брату, он сидит в Киеве и ждет, что будет дальше. Судя по всему, к этому времени Владимир уже нашел контакт с боярином Блудом через своих людей. «…Блуд от имени новгородского князя получил предложение покинуть Ярополка, предать его младшему брату. Переманить Блуда можно было только обещанием, что он ничего не потеряет, что и при Владимире он будет иметь такое же значение, какое имел при Ярополке, т. е. значение наставника, отца при молодом князе; Владимир велел сказать ему: “Помоги мне; если я убью брата, то ты будешь мне вместо отца и получишь от меня большую честь”. В летописи помещены тут же слова Владимира, в которых он оправдывает поведение свое относительно брата: “Не я, – говорит он, – начал избивать братию, но он, я пришел на него, побоявшись такой же участи”. Блуд велел отвечать Владимиру, что он будет всем сердцем помогать ему» (С.М. Соловьев).

А вот информация, которую сообщает Никоновская летопись, говоря, что Блуд «бе бо уласканъ и улещенъ Владимиром» во время сбора войск Ярополком. Владимир обещал Блуду, что тот ему будет «во отца место» (Пискаревский летописец). Таким образом человек, что милостями своего князя щедро был осыпан, оказался подкуплен недругами и задумал предательски умертвить повелителя своего! Польстившись на сладость обещаний, он легко вступил с врагами в сговор. А ведь боярин, в чьем сердце хладном нет ни искры чести, обладал ключами тайн Ярополка, мало того, он казался близким другом, а значит, ведал недра сердца молодого князя.

Характер у советника Ярополка был действительно скверный и ненадежный, на этом Владимир и сыграл.

С.М. Соловьев считает: «Летописец старается сложить всю вину на Блуда. По его рассказу, Блуд стал обманывать Ярополка, беспрестанно ссылаясь с Владимиром, советуя ему приступать к городу, а сам придумывал, как бы убить Ярополка; но посредством граждан нельзя было убить его. Тогда Блуд замыслил погубить князя лестью: он не пускал его на вылазки из города и говорил: “Киевляне ссылаются с Владимиром, зовут его на приступ, обещаются предать тебя ему; побеги лучше за город”. Ярополк послушался, выбежал из Киева и затворился в городе Родне, на устье реки Рси» (С.М. Соловьев).

Из этих сообщений можно сделать довольно простой вывод. В желающих предать Ярополка и перейти на сторону Владимира недостатка не имелось, вопрос уже стоял в другом: кто из них сможет оказать Владимиру наиболее значимые услуги. Ярополк все еще мнил себя в безопасности, на самом же деле он был в такой же безопасности, как ягненок, окруженный свирепыми волками.

В.Н. Татищев напрямую связывает измену людей из окружения Ярополка с именем Добрыни: «и послал в полки Ярополковы с дарами к воеводам, приглашая их присоединиться к Владимиру. Оные же, как ранее сказал, не подчинялись Ярополку и согласились предать полк Владимиру».

Так же считает и С.М. Соловьев, но он делает упор на религиозную сторону вопроса: «Добрыня, зная, что Ярополк нелюбим язычниками, удержал племянника и послал в Ярополков стан с дарами к воеводам, перезывая их на сторону Владимира. Воеводы обещали передаться и исполнили свое обещание в битве при реке Дручи, в трех днях пути от Смоленска».

Судя по всему, Ярополк, собрав полки, вышел навстречу Владимиру, но в полевом сражение проиграл: «Тогда Добрыня с Владимиром пошли на полки Ярополковы и, сошедшись на реке Дручи в трех днях от Смоленска, победили полки Ярополковы не силою, не храбростию, но предательством воевод Ярополка». Вот и вся механика интриги, запечатленная в веках, остальное – бессмысленное словопрение. Не храбростью, а предательством.

Летопись только упоминает об этом событии, не вдаваясь в подробности: «Не могыи стояти Ярополкъ противу Володимиру, и затворися Ярополкъ в Киевес людьми своими и съ воеводою Блудомъ» (Новгородская I летопись младшего извода).

Не Блуд же заразил их своим дурным примером?

После того как Ярополк по предательству своих воевод проиграл сражение, на которое возлагал большие надежды, нет ничего удивительного в том, что он боится заговоров и не доверяет из своего окружения никому, за исключением Блуда и Варяжко.

Очень возможно, что командовал ратью не сам киевский князь, оставшийся дома, а его воеводы, поэтому им и не составило труда перейти на сторону противника вместе с войском.

Ярополк растерялся, он решительно не понимал, что все это означает: его охватила тревога.

Итог был печален. Ярополк «затворился в Киеве, а Владимир окопался на Дорогожичи, между Дорогожичем и Капичем» (С.М. Соловьев).

«Это бессилие Ярополка легко объяснить: храбрая дружина ушла с Святославом в Болгарию, много ли возвратилось с Свенельдом? Ярополк мог и с малою дружиною одержать верх в сшибке с еще меньшею дружиною брата своего Олега, но ему нельзя было выйти с нею против войска Владимирова, которое летописец не один раз называет многочисленным, состоявшим из наемных варягов и северных племен. Притом известно, что народонаселение наших древних областей неохотно принимало участие в княжеских усобицах; далее надобно заметить, что северное народонаселение – новгородцы, чудь и кривичи, которого ратники были под знаменами Владимира, сражалось за этого князя по тем же побуждениям, по каким после новгородцы с таким усердием отстаивали Ярослава против Святополка; Владимир был их князь, у них выросший; с его низложением они должны будут опять подчиниться посадникам Ярополка; но возвращение последних не могло быть выгодно для новгородцев, ибо трудно предположить, чтобы Владимир выгнал их без ведома и согласия последних, которые поэтому не могли быть в приязненных отношениях к киевскому князю; заметим еще и то, что северное народонаселение – новгородцы, чудь и кривичи – издавна было гораздо теснее соединено между собою, чем южное; мы видим эти племена действующими заодно при изгнании варягов, в призвании князей, следовательно, имеем право думать, что они относительно яснее понимали свои выгоды и дружнее могли отстаивать своего князя, чем племена южные, недавно только оружием князей приведенные в некоторую связь и зависимость от одной общей власти. Итак Ярополк, будучи не в состоянии биться с Владимиром в чистом поле, затворился в Киеве с людьми своими и с Блудом, воеводою» (С.М. Соловьев).

Я сознательно привел достаточно большую цитату, в которой именитый историк пытается разложить по полочкам причины падения Ярополка. Я же склоняюсь к мнению, что все намного проще. Главное – это предательство воевод. Ярополк не ожидал, что они перейдут на сторону врага, а воеводам глупо переходить к Владимиру без своих людей. Не тот эффект. Поэтому Ярослав и заперся в Киеве, ему просто некого было выставить в поле. Он мог делать вылазки, преданные ему лично люди имелись, но, судя по всему, их было немного, а вот киевляне могли поступить точно так же, как и воеводы. Ярополк не верил в их верность, поэтому и слушал Блуда, то, что тот втолковывал ему, хорошо соотносилось с тревожными мыслями самого князя.

Предали бы его киевляне или нет, вопрос риторический, по крайней мере, как вы увидите из дальнейших событий, они и пальцем не повели, чтобы помочь старшему сыну Святослава в сложной ситуации. А это значит лишь одно. Блуд для своих корыстных целей усугублял в глазах князя ситуацию, но если сказать откровенно, то полностью положиться Ярославу на киевлян было бы довольно опрометчивым поступком.

Так Киев оказался в осаде. Северные полки обложили его тесным кольцом, а в наиболее опасных местах, опасаясь удара дружины Ярополка, Добрыня велел выкопать ров.

В этот момент Блуд активизировал свою деятельность. Он пересылался с Владимиром, указывая на слабые места, и в это же время подбивал Ярополка на те действия, которые изначально были обречены на неудачу. Первого он убеждал как можно скорее идти на приступ, второму он давал советы совершенно иного свойства. Особенно активно он отговаривал старшего сына Святослава от желания выйти за городские стены и дать бой Владимиру в чистом поле. В Троицкой летописи упоминается: «Блудъ затворися съ Ярополкомъ льстя ему, слаше къ Володимеру часто, веля ему приступати къ граду бранью; а самъ мысляше убити Ярополка; гражаны же не бѣ льзѣ убити его» – то есть ради усердных граждан. Далее: «и замысли лесть, веля ему не излазити на брань».