Текст книги "Русь и варяги"

Викинги поняли, что их час пробил.

Новгородская IV летопись, продолжая рассказ о событиях, последовавших за гибелью Вадима, сообщает нам, что варяги, не успев прийти, «начаша воевати всюды».

Хочется прерваться и в этом месте, чтобы указать на нестыковку в летописном изложении. Еще совсем недавно летопись будто бы пыталась уверить нас, что варягов, или викингов пригласили с общего согласия, чтобы установились в славянских землях мир, покой и благоденствие. Тем удивительнее читать запись в Новгородской летописи. С кем же могли воевать приплывшие варяги? Никакой внешний враг славянским землям сейчас не угрожал. По крайней мере никаких известий в летописных источниках обнаружить не удалось. У наших соседей тоже об этом ни слова.

С кем же воевали викинги? Только с теми, кто их пригласил. Вот этому подтверждение в источниках найти совсем несложно.

Ни о каком мире в русских северных землях и речи идти не могло. Какое уж там «нет в земле нашей наряда»! Все стало гораздо хуже, чем было до пресловутого призвания… Потянулись дни, полные черных напастей.

Хочу обратить ваше внимание на трактовку, которую дают нам летописи. Когда Гостомысл пришел и выгнал варягов, то, подводя краткий итог событию, летопись говорит: и стало тихо по всей земле, когда на Русь приходят Рюрик с братьями, – «начаша воевати всюды».

Зарыдала страна под немилостью старых богов. И встало над славянской землей зарево огня. И кровь пролилась потоком. По лесам и плоскогорьям в кольчугах из горящей меди разбежались свирепые убийцы. Рюрик знал своих бойцов, если им посулят женщин и захваченные города на разграбление, они пойдут и против родной матери.

Как воюют викинги в северных землях, можно узнать из их же скандинавских саг, относящихся к этому периоду. Вот как саги описывают появление варяжского конунга Стурлауга с дружиной в Гардарике: «Когда они прибыли в страну, пошли они по земле, совершая грабежи, сжигая и паля везде, куда бы они ни шли по стране. Убивают людей и скот». Рюрик и его люди действовали точно так же. Противостоять им в этом случае крайне тяжело. «Племена, жившие на Северо-Западе, должны были подчиниться знаменитым морским королям, предводителям европейских дружин, вышедшим с берегов Скандинавии». Так считает С.М. Соловьев.

В этом случае как нельзя лучше подойдут строки русского поэта Н. Гумилева: «Тотчас бешеные волки / в кровожадном исступленье / в горло вцепятся зубами, / встанут лапами на грудь».

Татищев, подводя горестный итог плодотворной деятельности братьев, восклицает: «Прежде были князи по родам их, а ныне владеют бывшие от рода варяжского».

После этого некоторые предпочли уехать сами, другие покинули насиженные места под давлением. Большинство беглецов отправились в Киев, где правил Аскольд и было безопаснее. Приходилось выбирать между вольностью и жизнью.

Досталось от варягов не только славянам, но и их ближайшим соседям.

Меря ни разу не упоминалась в рассказе о призвании варягов на власть, и уж точно в нем не участвовали. Этот народ жил отдельно и самостоятельно, до тех пор пока не пришел Рюрик с братьями. Вихрем грозовым налетели викинги и прибрали все к своим рукам. За мерею впервые покорена и мурома.

Изборская крепость. Старинная гравюра

Подтверждение этому мы можем найти у все того же Н.М. Карамзина: «Архангельск., Никон. и Софійск. Лѣт. причисляют Мерю к народам, вызвавшим Рюрика с братьями; но древний Летописец именует только Кривичей, Славян или Новогородцев, Чудь и Весь, которые хотели Князей: из сего должно заключить, что Варяги уже после овладели страною Полочан, Мери, и Муромы. В Воскресен. и других летописях именно прибавлено, что Рюрик и братья его, утвердившись в России, почаша воевать всюду».

Синеус и его бойцы выбрали иное направление. Они пошли по старому варяжскому пути, их целью было Белоозеро. Его они и захватили. Синеус теперь стал важной персоной, с которой необходимо было считаться, особенно людям торговым.

У каждого торговца были свои излюбленные маршруты, в зависимости от размеров и осадки его кораблей, а заодно и приспособлений для волока. Если торговец хотел попасть на Волгу, то его путь из Ладоги мог пролегать по Свири в Онегу, оттуда к Белому озеру, и из Белого озера по Шексне к Волге. Это был не единственный путь, но их было всего два. Неслучайно брат Рюрика Синеус подобрал Белоозеро под себя. Викинги поистине «обмирали» при виде товаров с Востока, из Азии, поэтому постарались занять позиции, мимо которых было не пройти.

Теперь подведем черту под изложенными выше свидетельствами источников.

Рюрик поселился у славян ильменских, второй брат, Синеус, – между чудью и весью на Белоозере, третий брат, Трувор, – у кривичей в Изборске. «Въ Пушкин. харатейномъ спискѣ Нестора: пріидоша старѣйшій Рюрикъ… а другой Синеусъ на Бѣлѣозерѣ, а третій (въ) Изборстѣ Труворъ» (Н.М. Карамзин).

О том же самом рассказывает нам Пискаревский летописец: «Избрашася от немец три браты с роды своими и пояша с собою дружину многу. И пришед старейший Рюрик и седе в Новегороде, а Синеус, брат Рюриков, на Белеезере, а Траур в Ызборце. И начаша воевати всюду».

Н.М. Карамзин разьясняет местоположение города, который был вотчиной Вадима, а теперь перешел под власть Трувора: «Въ Архангельск. Лѣтописцѣ, стр. 4: “Труворъ сѣде во Изборску, а то нынѣ пригородокъ Псковскій, а тогда былъ въ Кривичехъ большій городъ” – нынѣшняя слобода Изборскъ въ 26 верстахъ отъ Пскова. Миллеръ, желая Скандинавскимъ языкомъ изъяснить имя его, говоритъ, что Изборскъ значитъ Исаборгъ (см. въ его Описаніи древнихъ народовъ и проч. статью о Варягахъ), т. е. городъ на рѣкѣ Исѣ. Но Иса далеко отъ Изборска».

Как видите, Николай Михайлович и тут не удержался, чтобы не уколоть Миллера за его попытку притянуть славянские названия к норманнским. Язвительный призвук явно заметен в его речах.

«Замѣтимъ, что Изборскъ два раза былъ переносимъ съ мѣста на мѣсто: въ 1303 и въ 1330 (см. Псков. Лѣт.). Продолжает он свои географические разъяснения. “Синеус и Трувор (говорит Миллер) построили, кажется, Изборск и Белоозеро на границах Лифляндии и Биармии, чтобы темъ удобнее оберегать внешние пределы России”. Они не построили сии города, а только жили в них, по сказанию Летописца: для того ли, чтобы оберегать границы, или для того, что западные Кривичи и Весь хотели иметь особенных правителей, мы не знаем. Согласимся на первое: следует ли из того, чтобы Князья были единственно наемными стражами, а не Властителями, как думал Миллеръ?» (Н.М. Карамзин).

В.Н. Татищев по этому же самому поводу замечает: «Сих князей пришествием, видимо, народ славянский настолько уничижен был, что мало где в знатности славян осталось, но всюду имена варяжские упоминаются». Так началось царствование Рюрика, окончившееся, как мы знаем, когда был он уже глубоким старцем.

Братья наслаждались жизнью, распределяя землю, добиваясь подчинения, устанавливая законы. Еще не раз будут создаваться и перераздаваться обширные поместья. Во время правления Рюрика, вся пригодная для жизни земля была распределена между его приверженцами.

Это была группа военных лидеров, властвовавших как над территориями, так и над людьми, которые их населяли. Пока еще эти вожди боролись за сравнительно мелкие сферы влияния. Жестокие и в то же время прагматичные – Рюрик и ему подобные – творили историю своей новой родины, чем и заслужили посмертную славу.

После прочитанного напрашивается вывод, что викинги, пришедшие с Рюриком, завоевали эти народы, подмяли их под себя. Но это было недолгое явление.

Говоря словами Л.Н. Гумилева: «Но древние славяно-русы в X веке, в отличие от иных народностей, были пассионарным этносом. Надлом, т. е. переход из акматической фазы в инерционную, связанный с варяжской узурпацией, унес много жертв и принес немало позора, но не полностью уничтожил пассионарный генофонд в стране».

Глава 19
Рюрик расширяет границы

Если довериться записям летописца, то 864 год был богат на события, и все они коснулись Рюрика напрямую. Вряд ли это соответствовало действительности. Скорее всего, они были разделены во времени, ибо следующая запись датирована уже 869 годом. Ругать за это летописца не стоит, он просто облегчил себе работу. Все события он подогнал под первую же приблизительно похожую дату, в которой был уверен. Остальные на точность не претендовали.

Княжение варяжских братьев Рюрика, Синеуса и Трувора. 862 г.

Миниатюра из Радзивилловской летописи

Первым под 864 годом мы получаем известие о смерти обоих братьев, Синеуса и Трувора.

Это сообщение вызывает легкое недоумение. Что с ними случилось, неизвестно. Но мудрость древних говорит: ищи, кому выгодно; если мы следуем этому совету, то итог получается невеселый. Выгодно все это одному лишь Рюрику. Он распространил свою власть на земли, которыми владел не он, а покоренные его братьями. Но теперь, по праву преемственности, везде правил Рюрик Годелайбович. Верна моя догадка или нет, доказать нельзя, опровергнуть тоже. Могло быть всяко, поэтому развивать мысли на эту тему не будем, остановимся на самом факте.

Единственное, что можно сказать с уверенностью, так это то, что после смерти братьев Рюрик чувствует себя явно свободнее и увереннее. Теперь он владеет всей землей – заселенной и незаселенной, а также водой, лесом и всеми, кто здесь проживал. Как говорит летопись, «и принял всю власть Рюрик один».

Все славяне, живущие здесь, должны были подчиняться только ему, но многие покинули страну, спасаясь от подобного рабства. Вполне возможно, что число их было преувеличено, а обстоятельства ухода сильно драматизированы, но дыма без огня не бывает. В Никоновской летописи под 872 годом можно найти такую запись: «Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много Новгородцкых мужей». Смысл ясен, вот дата вряд ли верна. Происходило это явно раньше.

В этот момент князь вновь раздает земли. Татищев описывает это таким образом: «864 год. Перейдя же из Ладоги к Ильменю озеру, построил Новгород над Волховом и, тут пребывая, раздавал области вельможам своим: одному Полоцк, другому Ростов, иному Белоозеро, иному Изборск, Смоленск и Муром. И по тем градам князи были варяги пришлецы. А прежде жили в Новгороде славяне, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, в Белоозере весь, в Муроме мурома. И всеми же сими обладал Рюрик» (В.Н. Татищев). О том же и Никоновская летопись: «и раздаде грады племенем своим и мужем: овому Полтеск, иному Ростов, иному же Белоозеро».

Понятно, что Белоозеро и Изборск можно было раздать только после смерти братьев и в том случае, если они не оставили прямых наследников.

«Рюрик по смерти братьев обладал всею землею, не имея ни с кем войны». Как говорится, померли братья, и войне конец. Странное совпадение.

Заметно, что Рюрик убирает людей, которые преданы были его братьям, изгоняя их с насиженных мест, и раздает все своим, только от него одного зависящим людям. Они приносили присягу верности ему, и кровь проливать будут за него, остальные могут убираться восвояси.

Кто же были люди, которым Рюрик щедро раздавал земли братьев? Ответ на этот вопрос можно найти в следующих сообщениях летописца.

Рюрик оседлал торговые пути, но он отчаянно нуждался в пополнении своих сил. В противном случае он мог бы и не удержать власть в своих руках. Надо укреплять свое положение. Наемники не нужны были варяжскому князю, ибо они легко могли переметнуться на любую сторону, окажись это выгодно. Варяги с величайшей легкостью переходили от одного князя к другому в зависимости от собственных выгод, и Рюрик лучше других знал это.

Обычно, чтобы как-то обезопасить себя от подобного безобразия, влиятельные семейства заключали брачные союзы. Учитывая, что знатные невесты приезжали на новое место жительства не одни, а, как требовали обычаи и обстоятельства, вместе с соплеменниками, это было то, что сейчас Рюрику и нужно. Жениться!

Где он мог найти отвечающую всем его требованиям невесту? Там, откуда он пришел, и там, где жили люди такой же звериной масти, по тем же самым правилам войны и чести. Точно такие же, как и он сам.

Как сказал историк С.М. Соловьев, «Скандинавия – старинная колыбель народов, высылает многочисленные толпы своих пиратов, которым нет места на родной земле». К тому же «весть о счастливом успехе Рюрика и братьев его, желание участвовать в их завоеваниях и надежда обогатиться, без сомнения, привлекли многих Варягов в Россию. Князья рады были соотечественникам, которые усиливали их верную, смелую дружину» (Н.М. Карамзин).

То есть выбор был, и выбирать мог Рюрик. Мысль о том, чтобы породниться с кем-то из славянских вельмож, даже не приходила новгородскому князю в голову.

Не знаю, какова была общая позиция его в этом вопросе. Очевидно, он решил для себя, что славянские женщины, все до одной – глупые гусыни и ему не нужны. Куда больше радости принесет ему какая-нибудь ладная девчонка-скандинавка. И отряд крепких хорошо вооруженных парней у нее за спиной.

Поиски были недолги, зато дали нужный результат. Рюрик нашел себе выгодную с любой точки зрения пассию. Это была Ефанда, дочь короля урманского, то есть норвежского. Случилось это тоже в 862 году. По крайней мере так считает летописец. Скорее всего, свадьба состоялась после смерти братьев.

Мы не имеем положительных сведений и о том, чтобы она была красива, умна либо выделялась чем-то еще. Нам про это ничего не известно. Не известно, а, впрочем, и неважно.

Никто не захотел бы сейчас затрагивать эти щекотливые вопросы. И так все понятно. Это был брак по расчету: породнившись с шведским конунгом, Рюрик мог смело рассчитывать на его поддержку.

Молодая невеста спешно отправилась к месту работы мужа, в славянские земли. Рюрика ждали радости медового месяца. Для Ефанды это было повышением. Как и положено приличной жене, она отправилась на родину мужа не одна, а взяв с собой дружину, или, если хотите, отряд вооруженных до зубов отчаянных головорезов в качестве собственной охраны, который возглавил ее брат.

К Рюрику прибыли подкрепления.

Так в славянских землях очутился совсем еще юный норвежский (хотя некоторые считают, что шведский. – Прим. автора) конунг по имени Хельг, которому на ту пору должно было исполниться лет четырнадцать. Между тем он был необыкновенно, невероятно умен, и это видно было каждому. Рюрик сразу увидел в мальчишке верного помощника в грядущих испытаниях. Но об этом разговор еще впереди.

Теперь Рюрик может себе позволить диктовать условия, теперь, после женитьбы, у него в достатке людей. В данной ситуации он ведет себя как полноправный победитель, как властелин. Именно после смерти братьев Рюрик начинает чувствовать себя по-иному. Хозяином. В этот раз он действительно раздает земли своим ближним людям, одаряя их за верную службу. Теперь ему есть чем их одарять.

Вы наверняка обратили внимание, что в отрывке, который я привел чуть раньше, Татищев затронул еще одну немаловажную тему – правда, затронул вскользь. Пришло время к ней вернуться: «Перейдя же из Ладоги к Ильменю озеру, построил Новгород над Волховом», – написал он. С этим известием согласен и С.М. Соловьев: «Сохранилось предание, что по смерти братьев Рюрик оставил Ладогу, пришел к Ильменю, срубил город над Волховом, прозвал его Новгородом и сел тут княжить. Это место летописи прямо показывает, что собственный Новгород был основан Рюриком; и так как здесь он остался жить и после него здесь же жили посадники княжеские и князья, то из этого легко объясняется, почему Новгород затмил собою старый город, как бы тот ни назывался».

Рюрик строит себе новую столицу – Новгород, город-крепость. Она должна была отразить натиск славян, если бы они решили начать войну против викингов, освоившихся у власти. На дне душ славян давно тлела ненависть к своему правителю, ибо он повинен в их бедах, и только из страха сохраняют они ему верность. Все больше шептались по углам, и все больше хотелось выть, ибо было невмоготу.

Пока еще варяги были для них страшнее страшных пугал, поэтому глотали унижение и маялись, но славяне изначально так уж были созданы, что могли тверже всех других противостоять любой власти. Их можно было разбить или убить, но нельзя было надолго подчинить чужой воле.

«После переселения Рюрика к Ильменю смуты, как видно, продолжались; так, сохранилось предание, что от Рюрика из Новгорода в Киев бежало много новгородских мужей» (С.М. Соловьев). Судя по тому, что доносят до нас летописи, после гибели Вадима Храброго было и еще одно восстание.

«Того же лета оскорбишася Новгородци, глаголюще: “яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его”. Татищев относит его на более поздний срок, к 869 году, но датировка, как вы помните, в этих местах условна, а причину смуты указываются довольно точно. «6377 (869). В сии времена славяне бежали от Рюрика из Новгорода в Киев, так как убил Водима, храброго князя славянского, который не хотел как раб быть варягам и иных многи изби Новгородцев светников его». История не знает положительно, где и как было дело, но зато точно знает, кто его выиграл.

Вероятнее другой вариант. Гибель Вадима Изборского перенесли сюда, но она явно была раньше по причинам, о которых я писал. Однако разобраться все-таки можно – стоит только приглядеться внимательно к источникам той эпохи. Возможно, здесь присутствует просто невольная ошибка изустных, многократно пересказываемых преданий, а может быть, это произошло за счет произвольной путаницы в изложении вековой череды событий, как часто бывало до этого. Случаются и такие ошибки.

В этот раз война была недолгой, и мятеж был подавлен быстро. Рюрик хотел каленым железом выжечь все неповиновение из своих подданных, желательно навечно. Он не стеснялся в методах. Многие из тех, кто приглашал его во власть, раскаивались в своем поступке, иные поплатились за это жизнью.

Сильному правителю необходимо было добиться полного подчинения. Словом, Рюрик был вынужден – и нередко – попросту истреблять сопротивленцев, своих политических противников, подчистую. История горькая, но не он один в ней виноват.

Но вернемся к событиям, указанным летописцем под этим годом. Еще одно коснулось Рюрика напрямую: с его далекой родины примчался мрачный всадник на черном взмыленном коне и принес ему горестную весть о смерти отца. Рюрик остался его единственным наследником. Братья ушли в мир иной раньше. Летопись об этом так прямо и глаголет: «По смерти же отца своего правил и варягами, имея дань от них». Таким образом, «финны» и славяне действительно стали находиться под управлением одного конунга. «Соединение племен славянских и финских, что произвело этот союз?» – задает вопрос С.М. Соловьев. И сам же отвечает на него: «Без всякого сомнения, означенные племена были приведены в связь завоеванием варяжским, как впоследствии остальные разрозненные славянские племена были приведены в связь князьями из дома Рюрикова» (С.М. Соловьев). В этом случае он ошибается. Все намного проще. Татищев считает Рюрика финном, а значит, и его отца тоже. Поэтому дело тут совсем не в варяжском завоевании, а в том, что Рюрик унаследовал права не только своего деда, но и отца. С наследованием Рюрику действительно везло. То, чего ему не удавалось добыть мечом, он получал более прозаическим способом. Притом законным.

Судя по всему, в этот период брат жены Рюрика, Ефанды, Олег женится на славянской красавице, дочери Вадима Храброго, убиенного Рюриком, и получает из рук новгородского князя во владение Изборск. Однако кроме этого он получает нечто большее. Породнившись со славянами и взяв в жены женщину рода Гостомысла, он становится полноправным кандидатом на новгородский трон. Теперь, случись что с Рюриком, он имеет законное право на власть. Правда, пока он еще для этого слишком молод. Скорее всего внучку Гостомысла звали Прекраса, а путаница пошла оттого, что не только Татищев, но и еще несколько источников назвали ее внучкой, а не правнучкой. Вот и пошло. Линия Гостомысла просто в очередной раз передалась по женской линии. Законность передачи власти не нарушена и оспорена быть не может. Ее воспринимают и варяги – по своим канонам, и славяне – исходя из своих законов. Итогом женитьбы и является рождение Ольги. Типографская летопись недвусмысленно проясняет этот вопрос. Там прямо сказано, что будущая княгиня Ольга была родной дочерью Олега Вещего.

Но продолжим.

Время начиная с 862 года было непростое, насыщенное, но для Рюрика все закончилось хорошо.

Казалось бы, пришла пора разогнуть усталые спины, слезть с заезженных боевых коней и, отложив в сторону тяжелые мечи, полной грудью вдохнуть воздух мирной жизни. Но не тут-то было. Полная и безоговорочная победа на внутреннем фронте лишь разохотила Рюрика. А теперь, когда мечи уже были вынуты из ножен, а воины отведали крови, глупо было бы их туда вкладывать. Видимо, аппетит приходит во время еды, и теперь мысли Рюрика обратились к опасным начинаниям.

Новгородский князь дерзнул раздвинуть мечом пределы своих границ. Теперь «он законов ищет в беззаконье». Другими словами, Рюрик явно искал неприятностей. А может быть, думал, что его ждут великие дела. Кто знает?

Надо понимать, то была эпоха неустоявшихся границ, стремительных взлетов одних исторических деятелей и не менее стремительных падений других, что давало решительным государственным деятелям возможность удовлетворить свои честолюбивые стремления, а тогдашним бардам – богатый материал и благодарную аудиторию.

Слухи о богатстве и великолепии Киева давно достигли ушей новгородского правителя и немного помутили его разум. Алчный взгляд Рюрика устремился на юг, туда, где по необъятным просторам струится светлый Днепр, чьи воды прославлены в стольких песнях. Новым противником был выбран киевский князь Аскольд – Аскольд, потомок легендарного Кия, «прегордый каган северных скифов», как называл его базилевс Василий I.

По поводу происхождения Аскольда, как вы понимаете, тоже возникают ненужные споры.

Начну, как всегда, с Карамзина: он неплохо изучил этот вопрос – зачем пересказывать все своими словами? «У насъ есть новейшая сказка о начале Кіева (см. в Синодальн. библиот. книгу о древностях Рос. государства под № 529), в коей Автор пишет, что Аскольд и Дир, отправленные из Новагорода Олегом послами в Царьград, увидели на пути Киев, пленились красотою онаго и завладели им, убив Кия, братьев и сестру его. Тутъ же сказано, что Кий, Щек и Хорив были разбойники в Новогородской области; что Новогородцы посадили их с сестрою Лыбедью и с 27 товарищами в темницу и хотели повесить; что Князь из жалости дал имъ свободу; что сии разбойники два месяца шли дикими местами до реки Днепра, впадающаго в Теплое море, по коему живут Варяги; что Кий основал там Киевъ и приняв к себе многих бродяг, начал обработывать землю; что товарищи его назвалися Древлянами, и проч.» (Н.М. Карамзин).

Одним словом, чепуха. Хотя, как это ни удивительно, некоторым нравится. Можно верить в разные другие глупости, эта ничем не хуже.

Как вы понимаете, эта версия не единственная.

«Баер думал, что Аскольд и Дир есть имя одного человека; что слово Диар означало на языке Скандинавском вельможу или полководца, и что Русский Летописец по незнанию обратил его в другое собственное имя. Сия мысль полюбилась Татищеву и Миллеру. Но Шлецер доказал ошибку Баерову. Название Диар совсем не употребительно в языке Скандинавском, и встречается только один раз в Стурлезон, который говорит, что в Скандинавию пришли с Одином 12 Diar: сие имя есть множественного числа; в единственном оно Di, и в самом деле означало не вельможу, не полководца, а первосвященника (см. Шлецеров. Oskold und Dir, eine Russ. Geschichte). Самъ Баер, не уверенный в истине своего толкования, прибегнул к другому, еще менее основательному: “На Арабскомъ и Турецкомъ языке Dijar означает собрание домов, страну, область: по тому Козары, говорившие Турецким языком, назвали Аскольда Дияром, или правителем области!” Но область не есть правитель. К тому же Нестор определяет даже разные места, где Аскольд и Дир были погребены в Киеве: он еще собственными глазами видел их могилы. Надобно иметь основательные доводы, чтобы оспаривать Летописца древнего в случае возможном: Баер и Миллер не представили их. Мы знаем Императоров Римских, которые избирали себе товарищей в правлении: для чего же было не княжить вместе Аскольду и Диру, храбрым витязям и друзьям» (Н.М. Карамзин). Практически во всем этом соглашусь с Николаем Михайловичем, кроме последнего. В моем понимании Аскольд и Дир – это отец и сын. Поэтому и часто упоминаются вместе. Эту тему я подробнее разбирал в другой своей книге, поэтому не буду тратить на это время, ограничусь тезисом.

Сказать, что Аскольд жил в мире и дружбе со всеми окрестными племенами, нельзя, но его народ процветал. И не было более стойких и доблестных воинов, чем в войске верховного правителя Киева. Болгары боялись их до судорог, а Византия люто ненавидела. Что можно сказать о бойцах Аскольда? «Рыча от бранного пыла, сжигали они города». Дружина Аскольда совершенствовала свое мастерство не во внутренних стычках. Они дрались со степными варварами, с соседними славянскими племенами – воинственными древлянами и угличами, с дунайскими болгарами, византийцами и печенегами, все они испытали на себе эту мощь. Дружинники князя жили в изобилии, и если не сражались на поле брани, то пировали и пели песни в залах дворца Аскольда.

Многочисленные переселенцы, желающие обосноваться в этих землях, принесли с собой новые знания и умения. В Киеве создавали не только вещи великой красы, но и замечательное оружие и доспехи.

Варягам давно, еще до прихода Рюрика, был известен великий водный путь из Балтийского моря в море Черное, давно шайки варягов опустошали окрестные страны, являясь этим путем в их пределы, они даже пытались втиснуться и ужиться между племенами, жившими у его начала. И как говорит С.М. Соловьев, «дело невозможное, чтобы, зная начало пути, варяги не стали пробираться тотчас же по нем вниз к Черному морю». «Только малочисленность их дружин без мысли и без средств мешала основать прочное владение в землях, лежащих по восточному пути».

Теперь средства, люди и надежная база были. Появилась даже мысль, мысль о господстве над землей славянской прочно поселилась в его сердце. И эта мысль грызла конунга Рюрика день и ночь.

Не все еще богатства славян он прибрал к своим рукам. Не все торговые пути оседлал. Руки чесались попробовать себя в столь значимом деле.

Повод к началу военных действий против Аскольда у Рюрика был, ибо Аскольд посмел укрыть у себя беглецов из Новгорода, спасавшихся от его гнева, и приютить их. Значит, Аскольд укрыл у себя оппозицию. Значит, в Киеве умышляют недоброе! И против кого? Против него! Беглецов уже не вернуть, но они Рюрику и не нужны, они уже сослужили ему службу, волей, или неволей.

Карамзин оправдывает любую глупость, совершенную «родоначальником Государства», главное, и слова находит: «Государи Скандинавские, единоземцы Рюриковы, принимая власть от народа, обыкновенно клялись именем Одиновым быть завоевателями». Сообщил он и прослезился…

Хоть летописи об этом стыдливо умалчивают, но это было одно из самых масштабных дел, задуманных князем Рюриком. Правда, не исполненным. А начиналось все хорошо.

Если вернуться к действиям Рюрика и отбросить тот факт, что он просто выбрал себе противника не по зубам, то все остальное он рассчитал верно.

Дело в том, что киевский князь Аскольд начал войну с болгарами, и в ней был убит один из сыновей Аскольда. «Никон. Лѣт. говоритъ, что въ 864 году Болгары умертвили сына Аскольдова» (Н.М. Карамзин). Рюрик правильно рассудил, что теперь война долго не остановится. Такую потерю Аскольд не может снести, и он бросит в болгар всю свою ярость. А это кровь и потери с обеих сторон. К тому же Аскольд не сможет воевать на два фронта, а приоритеты в такой ситуации расставлены однозначно. После этой смерти Аскольд изменился. Это было заметно по его поведению. Возможно, смерть сына надломила даже такого сильного князя. Возможно. Но и к этой теме нам придется вернуться еще раз, и тоже совсем скоро.

Итак, операция по захвату новых земель началась.

Пока Аскольд воюет с дунайскими болгарами, новгородец решил подобраться к его владениям вплотную. Покрытый кровью славян Рюрик двинулся против Киева. На юге перейден волок между Ловатью и Западною Двиною, был присоединен Полоцк. Это уже была прямая угроза Киеву. Рюрик искренне верил в то, что болгары, отчаянно сопротивляясь, затянут войну и заметно повыбьют людей из киевской дружины. Все это даст ему возможность как следует закрепиться на новых землях. А там – как боги дадут. Возможно, они вразумят Аскольда не связываться со страшным викингом или займут его еще какими делами. А пока суд да дело, Рюрик укрепится на новом плацдарме, обрастет мускулами, мечами и будет готовить удар в самое сердце Киева. Но он просчитался. Такое бывает.

С таким прославленным и сильным противником он дела еще не имел. Никто не мог сокрушить его войска. Лишь силы природы один-единственный раз встали на его пути. Правда, их киевский князь, возможно, принял за божественное вмешательство, а с богами воевать он еще был не готов. Это случилось, когда Аскольд ходил в поход на Византию. У слабого князя, имеющего плохо обученное войско, на это не хватит ни сил, ни дерзости.

«Поход Аскольда на Византию. Россы, по известиям Византийским, ограбили все монастыри и селения прекрасных островов Плати, Иатра, Теревинфя, убив множество людей. В Теревинфе жил тогда изгнанником благочестивый Патриарх Игнатий, и едва мог спасти жизнь свою (см. Баера de Russorum prima expeditione Constantinopolitana, въ Коммент. Академии, Т. VI, стр. 376–378). Фотий поставил ему в вину то, что он, лишенный сана духовного, дерзнул снова освятить Теревинфскую церковь, опустошенную Россиянами. Император, Василий Македонский, в 867 году возвратил Игнатию достоинство Патриарха, удалив Фотия.

Нестор говорит, что Россияне вошли в Суд, то есть, гавань Цареградскую. О сем нападении Россов пишут Византийские Историки, Лев Грамматик, неизвестный Продолжатель Константинов, Георгий Монах и проч., не определяя времени; один Симеон Логофет сказывает, что Россы осаждали с моря Константинополь в десятый год Михаилова правления; а как Михаил назывался Императором уже с 842 года, то многие думали, что хронология Логофета несогласна с Несторовою, и что нападение Россов было в 852-м. Но Византийский Летописец говорит, что оно случилось во время Фотиева Патриаршества: Фотий же сделался Патриархом только в 858 году. Ученый Баер весьма основательно решил сомнение. Михаил царствовал 14 лет под опекою матери своей, Феодоры: Логофет исключает их, и разумеет десятый год его собственного, личного правления, следственно 866-й (см. dе Russorum prima expeditione Constantinopolitana. Коммент. С. Петерб. академіи. Т. VI); следственно Штриттер несправедливо вместил поход Аскольда и Дира в случаи 859 года (см. его Российск. Историю. Т. I, стр. 17–18); несправедливо думал, вопреки нашему древнему Летописцу, что Варяги завладели Киевом еще прежде Рюрикова княжения в Новгороде. Сочинитель Никон. Лет. хотел таким же образом поправить Нестора и выдумал разные походы Аскольда и Дира к Царюграду: чему верил и Миллер. Несторъ говоритъ: въ 14 лѣто Михаила Царя», то есть, в 14 Индикт Михаилова Царствованія, или в 866 году» (Н.М. Карамзин).