Текст книги "Русь и варяги"

Факты скажут сами за себя: «Между тем восемь тысяч храбрейших скифов заняли хорошо укрепленную часть царского дворца, который находился посреди города, укрылись там на некоторое время и перебили многих воинов, попавших туда ради любопытства или тайно пробравшихся с целью грабежа» (Иоанн Скилица). Ход с открытыми воротами, неслучайно в таком виде оставленными Свенельдом, себя оправдал, это вынуждены были признать даже византийские хронисты. Разбушевавшаяся ромейская солдатня решила поживиться даже сокровищами царского дворца, причем сделать это до того, как туда нагрянет императорская гвардия. Ловушка Свенельда сработала, ибо он лучше других умел возбудить жадность и разжечь ее возможной безнаказанностью. Желающих покуситься на царское добро было немало. Воины Свенельда легко уничтожали всех, кто поодиночке или мелкими группами пробирался во дворец. Войти им давали беспрепятственно, а вот выйти византийцам уже не удавалось. «Скифы, находившиеся во дворце, яростно сопротивлялись проникшим через ворота ромеям и убили около полутораста храбрейших воинов». Как видим, жадность сгубила многих.

Раздосадованные потерями, византийцы уже всеми своими войсками обложили царский дворец. Теперь они знали, кто там находится и что их ждет при попытке проникнуть внутрь.

«Узнав об этом, император повелел против них послать равносильный отряд, но отправленные действовали вяло и не отважились осадить их – не потому, что они боялись русов, но потому, что укрепление казалось им прочным и непреодолимым» (Иоанн Скилица).

Как вы понимаете, Скилица явно лукавит. Так можно выразиться, если подбирать деликатные выражения. Описывая эту сцену, он явно допустил ошибку – точнее говоря, просто предвзято истолковал эти события.

Дворец болгарских царей представлял собой настоящую крепость, он был обнесен невысокой, но достаточно прочной каменной стеной, и во двор вели единственные узкие ворота. Это сильно осложняло задачу нападавшим. Но для осажденных такая крепость вполне могла стать ловушкой. Именно поэтому вскоре ко дворцу примчался и сам император. Пока штурмом дворца руководил другой полководец.

Варда Склир, лично командовавший захватом дворца, дал приказ идти в атаку. Легионерам ничего не оставалось, как только выполнить его.

Первая схватка обернулась полным разгромом. Две сотни стратиотов ворвались в ворота, но почти все они были мгновенно перебиты русами. Те, кто выжил, вылетели из ворот, смешивая ряды товарищей по оружию, которые все еще были на подходе к дворцу.

Попробовали еще раз. Но воители из Византии вновь побежали после первого же удара. Дружинники оказались крепкими бойцами.

Раздосадованные первыми потерями, византийцы уже всем своим войском обложили царский дворец. Они теперь знали, кто там находится, и знали, что их ждет при попытке проникнуть внутрь, потому и не посмели войти. На некоторое время поле сражения опустело.

Варду Склира такое положение вещей категорически не устраивало, и он требовал от своих солдат активности, но те, наученные горьким опытом, проявлять ее не спешили. Глядя на эту массу стали, византийцы начали испытывать некоторое сомнение в собственных силах и не горели желанием рвануть за воротный проем, за которым их поджидали угрожающе шевелящиеся длинные копья русов. Неукротимая кровожадная ярость врага удивляла и пугала.

Пауза затягивалась.

Все кончилось тем, что на площадь примчался император и лично бросил в бой гвардию. Моментально оценив ситуацию, император Цимисхий, отличавшийся храбростью и ратным умением, вновь лично повел своих любимцев в бой. По свидетельству византийских историков, император спрыгнул с коня, схватил щит и устремился вперед. Видя, что в бой ринулся глава государства, гвардейцы бросились за ним, спеша опередить своего полководца. С боевым кличем византийцы схватились с русами, но были отброшены. Даже личный пример Цимисхия не изменил положения дел.

«Бессмертные» находили лишь свою смерть. Ни продвинуться вперед, ни потеснить дружинников они не могли. Видя, что его люди несут большие потери, Цимисхий отказался от лобовой атаки. Он понял, что из этой идеи «не выйдет ничего хорошего (ведь тавроскифы легко поражали множество воинов, встречая их в узком проходе), он остановил безрассудное устремление ромеев».

Ситуация становилась интересной. Византийцы плотно зажали русов в царской цитадели, но ни выкурить их из здания, ни победить у них не хватало сил. Нужно было предпринимать что-то иное, а не бестолковый штурм. И император придумал. Теперь для него главное была победа, поэтому он «распорядился со всех сторон бросать во дворец через стены огонь» (Иоанн Скилица). Для русов огонь был не тот противник, с которым они могли бороться на равных. Это был враг беспощадный, не ведающий ни преград, ни жалости.

«Русы с ожесточением выдержали осаду, но ромеи, зажегши во многих местах огонь, таким путем преодолевали сопротивление» (Иоанн Скилица).

«Когда разгорелось сильное пламя, сжигавшее все на своем пути, русы, числом свыше семи тысяч, вышли из помещения, выстроились на открытом месте у дворца и приготовились отразить наступление ромеев» (Лев Диакон).

Если Скилица лукавит, то Лев Диакон откровенно выдает желаемое за действительное: «Скифы покинули укрепление и постыдно столпились в окруженном прочной оградой царском дворце, где хранились сокровища мисян; один из входов они оставили открытым». Можно сказать, это заявление, сделанное с большой запальчивостью, учитывая его же собственное последующее описание.

«Завязалось сражение, и русы отчаянно сопротивлялись, не показывая врагам спины; однако ромеи победили своим мужеством и военной опытностью» (Лев Диакон).

Как получилось, что постыдно столпившиеся русы пробили себе путь к свободе сквозь плотные построения лучших воинов империи? Этого Лев Диакон объяснить не удосужился.

Если бы ромеи победили, то в этом случае русы либо были захвачены в плен, либо полностью перебиты. Ни того ни другого не получилось.

Свенельд же своей цели добился. Как пишет все тот же Диакон, Сфенкелу с немногими удалось спастись бегством. Он ушел к Сфендославу.

Больше ему ничего не оставалось. Хоть воевода и потерял город, но в сложившихся обстоятельствах свой долг выполнил до конца. Крупный русский военачальник не должен был быть захвачен ромеями и не должен был быть убит, чтобы не давать византийцам излишнего повода к самоуверенности.

Что же мы имеем в итоге, подводя черту под данным событием? А имеем мы следующее. Великий Преслав не устоял и теперь был в руках ромеев. Захватив болгарскую столицу, император переименовал город, скромно назвав его в свою честь Иоаннополем. Казна царя Бориса, которая в целости и сохранности оставалась во время пребывания в городе русов, была разграблена.

Это была убедительная стратегическая победа Византии.

Однако война еще не окончилась. И Свенельду еще предстояло сыграть в ней свою роль. Святослав был очень огорчен потерей Преслава. Но именно Свенельду Святослав доверил заключить с хитрыми ромеями итоговый договор о «прочном мире и любви».

Потеря Великого Преслава, к сожалению, не стала самой большой потерей в жизни Свенельда. С тех пор как удача оставила его, беды и неудачи стали преследовать воеводу все чаще, а потерь становилось все больше. Возможно, именно это приключение под Преславом, когда нужно было отчаянно прорубаться из города сквозь строй ощетинившегося копьями «бессмертных», оставляя после себя горящий дворец болгарских царей, подточило силы воеводы и его безоговорочную веру в себя. Возраст давал о себе знать. Но судьба подготовила для него еще немало сюрпризов. Именно Свенельду, по ее невероятному замыслу, придется сыграть вскоре ключевую роль в событиях, что приведут к гибели его любимца – Святослава.

Глава 24
Князь Ярополк

Прежде чем начать историю о междоусобице, в которой варяги сыграли немаловажную роль, я закончу историю последнего варяга, находившегося близко к верховной власти.

Началось все тоже с убийства. Убийства политического. В этот раз жертвой стал киевский князь Святослав.

Краткая предыстория этого происшествия такова. Весной 971 года князь Святослав в болгарском городе Доростоле заключил мир с византийским императором Иоанном Цимисхием. Русь эту военную кампанию проиграла, поскольку все завоевания князя Святослава Игоревича на Балканах были утрачены. Слава страны героев была омрачена. Города и территории, что Святослав приобрел кровью, были возвращены византийцам. С этого момента Дунайская Булгария попадала в прямую зависимость от Византийской империи. Незадолго до этого Святослав скорее бы дал врагам вырвать себе сердце, чем согласился бы на подобное. Но теперь изменить ситуацию он не мог, и мир был лучшим выходом для обеих сторон на данный момент. Правда, были и светлые стороны. Армия Святослава, хоть и понесла тяжелейшие потери, разгромлена не была. Сам князь-воин как полководец не потерпел ни одного поражения, совершив небывалые и достославные деяния. Домой его воинство уходило с огромной добычей и гнало многочисленный болгарский полон, поскольку по условиям мирного договора только византийцы были отпущены князем Святославом на свободу.

После ухода русских дружин Иоанн Цимисхий срочно занялся укреплением границы по Дунаю, поскольку он точно знал, что Святослава сложившееся положение дел не устроило.

«Верну все или голову сложу», – решил для себя Святослав, и решение это не было тайной для императора Византии. Летописец донес до нас слова, сказанные киевским князем накануне заключения мирного договора: «Поиду в Русь и приведу болши дружине» (Новгородская I летопись младшего извода).

Оба правителя понимали, что подписанный ими мир – это всего лишь передышка, чтобы привести в порядок потрепанное воинство!

Сейчас замиренный с Византией Святослав вынужден возвращаться на Родину. Некоторые исследователи с уверенностью заявляют о том, что княжеская рать возвращалась на Русь двумя отрядами, причем один вел сам Святослав, а другой – воевода Свенельд. Если вам покажется, что совершенно неважно, кто и как собирался вести свои рати домой, то это не так. Чуть позже вы поймете, почему на этом моменте я прошу вас зафиксировать свое внимание.

Когда речь зашла о том, каким путем войска будут добираться домой, воевода Свенельд настойчиво советует князю идти не в ладьях по Днепру, где на порогах караулит печенежская орда, а пройти степью – «поиде, княже, около на конех; стоять бо Печенезе в порозех» (Новгородская I летопись младшего извода). Подобная информация присутствует в большинстве летописных сводов, сведения В.Н. Татищева ее подтверждают: «Воевода его Свеналд советовал ему, что лучше идти на конех к Киеву, нежели в лодиях, понеже по Днепру около порогов стоят печенеги, и не послушав его Святослав, пошел в лодиях». Князь слушает, воевода говорит о своих мыслях касательно того, что должно делать, иного толкования быть не может.

Мнение старого воина Святослав категорически проигнорировал: «И не послуша его, нь поидоша в лодьяхъ» (Новгородская I летопись младшего извода). В.Н. Татищев эту информацию дополняет: «ибо князь всех воинов отпустил полем к Киеву, а сам с немногими пошел в ладьях». В русских летописях нет сведений о том, что воинами, которых князь отпустил полем, командовал воевода Свенельд. Свенельд отправился вместе с князем на ладьях.

Возникает логичный вопрос: почему в столь непростой ситуации Святослав разделил войско и сам отправился на ладьях, а не через степь?

Причиной стала та огромная добыча из Византии и Болгарии, которую русские бойцы собрали во время войны и теперь везли домой.

Новгородская I летопись младшего извода повествует: «Идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имение много у Греекъ и полонъ бещисленыи, с маломъ дружины». О том же сообщают и остальные летописи. Вывод напрашивается сам собой: в ладьи, загруженные трофеями, погрузили и пленных, которые были «бещисленыи». Пленники имели большую рыночную цену, а гнать их степью – значило просто погубить, и торговать было бы некем. Там же, в ладьях, разместили раненых воинов. Их тоже перевозить по воде было удобнее, чем по суше. Загрузив все и всех в ладьи, столкнулись с проблемой места. Дополнительного взять неоткуда. Поэтому князь принимает довольно спорное решение минимум боеспособных воинов оставить с собой и разместить на ладьях, а через степь на Русь отправить конное войско. Это были наиболее боеспособные воины. На данный момент.

Почему же сам Святослав не пошел налегке с той частью воинства, которые шли по суше?

О том, что на порогах его коршунами поджидают печенеги, Святославу, было известно едва ли еще не в Болгарии! Печенеги – опасность весомая. Но у Святослава в этом деле свои резоны и свои амбиции. Гордость не позволяла Святославу возвратиться в Киеве с потрепанной ратью, лишившись всех своих завоеваний на Балканах. Скорее Святослав потерял бы жизнь свою, чем с бременем стыда вернулся домой. Ему, кто недавно с гордостью говорил о Переяславце на Дунае, что это «есть среда земли моеи» (Новгородская I летопись младшего извода), было очень непросто. Богатая добыча и обилие полона должны были скрасить впечатление о постигшей князя неудаче. К тому же с добычей и толпами пленных не до быстроты и маневренности! С ними по степи далеко не уйдешь, а весь смысл рейда через степь заключается как раз в его быстроте, чтобы стоявшие на порогах печенеги не сообразили, что к чему.

Поэтому и решают их отправить в ладьях другим путем. А с ними идут и полководцы Святослав со Свенельдом, это был замысел, что по плечу только сильным духом.

Возможно, кому-то показалось, что я упустил из виду вопрос, откуда Святослав еще в Болгарии знал, что печенеги обязательно встанут препятствием у него на дороге? На самом деле это не так. Хотелось бы прояснить ситуацию несколько подробнее. Прежде чем отправиться в дорогу к дому, императору Византии и киевскому князю нужно было уладить некоторые формальности, препятствующие выполнению условий договора. Святослав хотел добраться до дома без лишних приключений, Император Византии – чтобы славянское войско скорее покинуло его территории. Киев и Византия не граничили между собой, поэтому возвращение Святослава с войском должно было проходить по территориям сопредельных государств или территорий, ими контролируемых. Болгары препятствием в этом случае не являлись, они больше, чем Византия, хотели, чтобы Святослав отправился восвояси. Но были еще печенеги. Им интересы договаривающихся сторон были безразличны, а потому они смело могли встать на пути воинов Святослава отрядами самых закаленных и искусных бойцов. Числом дружины киевского князя было не взять: могла помочь лишь хитрость да надежда на удачу. Цимисхий решил избежать подобной угрозы, поэтому отправил к печенегам посольство с богатыми дарами. Оно должно было решить две задачи одним своим визитом. Договориться о мире для Византии и о том, чтобы печенеги взамен на дары пропустили русское войско домой, не доставляя ему лишних неприятностей.

Печенеги дары приняли с радостью, мир с Византией одобрили, но вот пропускать Святослава, несмотря на все уговоры послов, а это были мастера своего дела, наотрез отказались, облекая отказ учтивыми словами. Иоанн Скилица пишет: «По просьбе Свендослава император отправил посольство к пацинакам, предлагая им стать его друзьями и союзниками, не переходить через Истр и не опустошать Болгарию, а так же беспрепятственно пропустить русов пройти через их землю и возвратиться домой. Назначен был исполнить это посольство Феофил, архиерей Евхаитский. Пацинаки приняли посольство и заключили договор на предложенных условиях, отказавшись только пропустить русов». Вернулись византийские послы, несколько огорченные тем, что задачу, поставленную перед ними императором, полностью выполнить не удалось.

Единственное, что мог сделать в этой ситуации император Византии, это предупредить Святослава о том, что все его попытки добыть мир для Святослава окончились неудачей, что печенеги настроены агрессивно и от них можно ждать любых пакостей. В данных обстоятельствах это тоже было немаловажно. Святослав услышал, информацию воспринял серьезно, знал, откуда можно ждать беды, но все равно пошел через пороги, где встреча с потенциальным противником была наиболее вероятна.

Сообщение Скилицы хорошо согласуется с известиями русских летописей, из него следует, что Святослав действительно заблаговременно узнал о том, что печенеги могут перекрыть пороги еще в Болгарии.

Вполне возможно, что печенеги хотели договориться со Святославом лично. Чтобы об этом их просил сам киевский князь. И соответственно сам платил за это.

Исходя из вышеизложенных событий, можно сделать простой вывод: в том, что Святослав наткнулся по возвращении домой на печенегов, нет ничего удивительного. Тем более что пороги были их излюбленным для нападения местом. Но это только на первый взгляд все сходится и не вызывает удивления. Загвоздка в том, что печенеги ждали именно в нужное время в нужном месте. Они уверены, что им ничто не угрожает. Их настойчивость поражает. Они даже с кочевий вернулись раньше. Их действия продуманны, а не спонтанны.

Мало того, когда Святослав попадает в руки печенегов, никто не просит за пленного выкуп. Причина одна: алчным печенегам заплачено полновесной монетой за голову князя. За его гибель.

И сам по себе напрашивается другой вывод, что встреча печенегов со Святославом на порогах – не несчастный случай, а спланированная акция. Предательство. И в летописи есть этому умозаключению подтверждение.

Как говорят древние, ищи того, кому это выгодно. Выгодно было многим – Цимисхию, болгарам и киевскому князю Ярополку, и тем же печенегам! Но все-таки кто же заказчик? Ни один письменный источник, в том числе русский, не упоминает о причастности к убийству Святослава византийцев. Игнорируя византийцев, русский летописец прямо называет одного из виновников случившейся трагедии. «Послаша переяславци къ Печенегомъ, глаголюще сице: “идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имение много у Грекъ и полонъ бещисленыи, с маломъ дружины”» (Новгородская I летопись младшего извода). Такая информация присутствует не только в данной летописи, но и в некоторых других летописных сводах. Есть она и в «Истории Российской» В.Н. Татищева. Ничего удивительного, у болгар были все основания желать погибели Святославу. Именно благодаря киевскому князю Болгария была опустошена и разорена, а ее армия полностью деморализована от понесенных поражений. И именно после них Иоанн Цимисхий втоптал в пыль независимость Болгарии своим пурпурным сапогом.

Так что прямой интерес в уничтожении Святослава у болгар был. Но это сложно назвать предательством. Это скорее месть.

Но в своем желании уничтожить Святослава болгары оказались не одни. Печенегов я тоже не считаю: за деньги они готовы были уничтожить кого угодно и в любое время. Были еще заинтересованные в этом лица, из числа тех, на кого киевский князь возлагал большие надежды.

Вернемся немного назад. Осенью 969 года, когда Святослав уходил в свой последний поход на Балканы, он оставил в Киеве княжить старшего сына своего, Ярополка, в Древлянской земле посадил Олега, а младшего, Владимира, отправил в Новгород.

Святославу на тот момент было всего 27 лет, и он смотрел на это как на временное явление. Номинально он по-прежнему являлся главой Русской земли.

Когда Святослав с дружиной стоял перед днепровскими порогами, Ярополк был именно тем, на чью помощь он рассчитывал. Но помощь не пришла. Сын не поспешил на выручку родителю, попавшему в непростую ситуацию. Судя по сведениям источников, Ярополк не сделает в этом направлении вообще ничего.

И дело даже не в одном Ярополке. Все те, кто окружал юного князя в столице, прекрасно понимали: как только вернется Святослав, власть ускользает из пальцев струящейся водой. На их места явятся другие люди, те, которые делили с отцом Ярополка тяготы и невзгоды болгарского похода. Все хлебные и доходные должности уплывут из рук. А тот, кто вкусил прелести власти, добровольно с ней не расстанется. Даже если для этого придется пойти на предательство. Поэтому ближние бояре и воеводы могли всячески противиться слабым попыткам Ярополка спасти отца. Они должны были убедить его в том, что как только явится Святослав, то Ярослав на долгие годы будет отодвинут от власти в Киеве. Могли напомнить, как маялся его дед Игорь при Олеге Вещем. И деваться ему будет некуда. Земли поделены и закреплены. В Новгороде – Владимир, в Искоростене – Олег. А что остается Ярополку? Будет у отца на побегушках. В такой ситуации его, Ярополка, могли задвинуть глубоко и прочно, ведь вместе со Святославом возвращался и Свенельд. Да, старый, грубый и седой, но для Святослава именно он по-прежнему ближайший и самый доверенный из людей. Тут и пояснять ничего не нужно, Ярополк, будучи умным человеком, и сам все видел, понимал, к чему идет дело.

Кроме давления людей, ближних к князю, был еще один фактор.

Христианская община Киева за время отсутствия в городе Святослава окрепла и представляла к этому времени достаточно серьезную силу. Возвращение Святослава никак не веселило их сердца. После того как затихли бои под Доростолом, Святослав обрушил репрессии на тех из своих воинов, которые исповедовали христианство, не пощадил даже родного брата Улеба. Об этом сообщает В.Н. Татищев, и он же приводит следующую информацию, что Святослав: «послал в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь и сам вскоре пошел, желая всех христиан изгубить». Скорее всего, эти указания были даны тем, кто пошел на Киев степью. Киевских христиан это не могло не озадачить, они устрашались при одной только мысли о том, что предвещает им возвращение в город Святослава. Таких репрессий в столице христиане не испытывали еще никогда. А после принятия христианства княгиней Ольгой христиане были среди разных сословий, в том числе при власти. Теперь Святослав стал для них реальной угрозой. Человек, не пощадивший своего брата, не пощадит никого. Они должны были защищаться или бежать до возвращения князя на Родину. Бежать из собственного дома никому не хочется, особенно если ты знатен и именит. Неудивительно, что в «Истории Польши» Яна Длугоша мы находим такие строки: «В то время как князь Руси Святослав возвращался из Греческой земли, куда вражески вторгся, и вез греческие трофеи, его враги печенеги, извещенные некоторыми русскими и киевлянами, выступают со всеми силами и легко побеждают Святослава и его войско, как потому, что оно было обременено добычей, так и потому, что сражалось в неудобном месте». Хотелось бы сказать, что все это лишь злостные наветы польского хрониста, но дальнейшие действия Ярополка показывают, что большая доля истины в этих словах присутствует.

Так что, сколько Святослав ни ждал, как ни надеялся избежать грозящей его изможденной дружине великой опасности при преодолении днепровских порогов, а киевское войско ему на выручку не пришло, мало того, печенеги точно знали время, когда Святослав будет прорываться к дому, и хорошо подготовили встречу. А вот это уже и есть самое настоящее предательство.

Это если подвести итог…

Святослав не мог не понимать, что все пошло не так, как он замыслил, но выбор у него был невелик. Князь пошел по самому рискованному пути. Возможно, он еще рассчитывал на помощь сына из Киева. Либо надежда, либо безысходность подтолкнули его к роковым действиям, иного не дано.

Итак, помощь из Киева, на которую Святослав рассчитывал, не пришла, прорыв через пороги осенью не состоялся, и русское воинство, с добычей и пленными было вынужденно зазимовать в Белобережье. Зимовка эта происходила в тяжелейших условиях, и немногочисленное войско Святослава стало еще меньше вследствие голода и болезней. Про болгарских пленников после проведенной зимовки больше никто не вспоминает, скорее всего их просто не осталось. Русским ратникам было трудно прокормить себя, не то что пленных.

Сказать, что у Святослава даже в этот момент не было выбора, нельзя. Даже сейчас он мог выбрать иной путь, более длинный, но более надежный. Через Боспор Киммерийский (район современной Керчи). Весной ему ничего не мешало это сделать. Для этого было необходимо развернуть флот и, пройдя вдоль побережья Тавриды, высадиться в Тмутаракани. После Восточного похода Святослава это был русский город, и там сидел княжеский наместник.

Но Святослав по каким-то, одному ему известным, причинам этого не сделал. Почему он предпочел опасный путь через пороги?

Идти по Днепру Святослав мог только в одном случае – если знал, что орды там нет. Что печенежский хан Куря либо не выдержал суровых условий зимовки и увел своих людей в другие места, либо отступил в степь под угрозой приближающихся из Киева полков. Печенеги, при всей своей ненависти к русам, все же боялись сталкиваться с ними лицом к лицу в открытом противостоянии; они были менее искусны в военном деле и хуже вооружены, брали все больше численным превосходством и внезапностью. Можно допустить, что Святослава сознательно дезинформировали, чтобы он попал в ловушку, иначе он бы принял другое решение.

Когда русское воинство перетаскивало ладьи через ненасытетский порог, то было внезапно атаковано печенежской ордой, что выслеживала добычу, уподобляясь волкам. При этом часть ладей и войска были уже на воде.

Свенельд и его люди были уже в ладьях и отошли от берега, когда печенеги напали.

У воеводы оставался выбор: сидеть сложа руки и ждать, чем закончится схватка на берегу, оставаясь лишь свидетелем происходящего, либо отправиться в бой, чтобы разогнать врагов. Свенельд выбрал первое, он не собрал находившихся рядом с ним бойцов и не бросился на помощь. Может быть, его посетила мысль, что он достиг умудренных лет и стяжал воинский почет не для того, чтобы пасть в этой яростной битве на далеком и никому не нужном берегу.

Встревоженный шумом битвы и ужасными победными воплями печенегов, он смотрел на берег и видел, что степняки теснят воинов Святослава к отмели, и услышал зычный голос своего князя, призывающего: «Ко мне, воины!» Святославу были сейчас нужны все воины с могучими руками и твердым сердцем. Дальнейшие события обернулись весьма скверно, и, скорее всего, так вышло бы в любом случае – слишком уж велики были силы врага.

Вокруг царила неразбериха, но стоящие вокруг князя воины упорно оборонялись, несмотря на большое численное превосходство противника. Они были утомлены, но держались хорошо. Пусть век солдата краток, но эти люди были готовы скорее погибнуть в бою, чем бежать или сдаться.

Свенельд прикинул в уме, чем он может помочь Святославу, и сделал вывод, что ему уже нет смысла принимать участие в этом сражении. Если он и его люди выйдут обратно на берег, то вернее всего лишь погибнут и оставят своих жен и детей беззащитными. Враг, окрыленный победой, может, попытается развить успех и добраться до столицы с целью разрушить ее и уничтожить все, что ему попадется. Такое уже было на его памяти. Воевода думал, что не все могут сражаться и пасть в битве, и кого-то он должен уберечь от гибели, насколько это возможно. Мужество и мудрость велят ему оставить поле боя и спасаться самому вместе со своими людьми, а спасаться возможно было только бегством. Любой боец, которому удастся вырваться из ловушки и добраться до Киева, будет более полезен, хотя такое отступление и может показаться постыдным. Если же Святославу удастся пробиться к воде, то Свенельд, находившийся на безопасном расстоянии от берега, планировал подойти и забрать князя. Но пробиться Святославу так и не удалось, его участь решилась на берегу.

Каждый может оценить действия варяжского воеводы в соответствии со своей точкой зрения.

«Летописец, содержащий в себе Российскую историю», записал недвусмысленно: «Свиндел же убежа с бою». В Устюжской летописи записано так: «Свиндел же убежа з бою, и прииде в Киев к Ярополку, сыну Святославлю, и сказа ему смерть отцову, и плакались по нем со всеми людьми».

Участь Святослава была печальна. Он попал живым в руки врагов и был убит. Кому-то может это показаться иронией судьбы, кто-то сочтет это вполне закономерным, но получилось так, что самый воинственный русский князь был казнен иноплеменниками, попав к ним в плен.

Это был первый такой случай в русской истории.

Почему ответственность за гибель Святослава я хочу взвалить именно на плечи юного князя Ярополка, может у кого-то возникнуть закономерный вопрос. Тем более что многие историки считают, что Ярополк слишком кроток и добродетелен, чтобы мыслить зло и готовить гибель отцу. Да и документов, утверждающих, что именно Ярополк приложил к этому делу руку, не сохранилось никаких. Современники, как и летописи, по этому поводу молчат, получается, нам остаются лишь туманные намеки, и те непонятно на кого. Но даже этого вполне достаточно в данном конкретном случае. Поведение Ярополка говорит само за себя, это и есть лучший свидетель.

Юный киевский князь совершенно точно знал, что его отец находится в бедственном положении. Не мог не знать. Это факт, который стоит признать. Люди Святослава, проделавшие свой непростой путь степью, не могли об этом не рассказать. И что дальше? Какие шаги предпринял любящий сын, чтобы прийти на помощь отцу и вызволить его из западни, в которую тот попал?

А ведь Ярополк был достаточно взрослый, чтобы иметь по этому поводу собственное суждение. Но никаких шагов молодой киевский князь в этом направлении не предпринял. Он просто ждал и дождался, пока отца убьют печенеги. Это тоже неоспоримый факт.

Давайте посмотрим, что произошло уже после гибели Святослава. Приплыл в Киев Свенельд, бежавший с боя, и рассказал Ярополку горестную весть о том, что его отец погиб в неравной борьбе с печенегами. Погиб князь! Верховный правитель! Отец!

И что? И ничего… Русские полки не идут искать печенегов, чтобы хотя бы отомстить.

При брате Ярополка Владимире киевские полки, возглавляемые любимыми воеводами князя, регулярно наведывались в степь с целью нагнать на печенегов страху за разбой на русских границах, и за кровь и слезы русских людей. В этот раз киевские полки не ринулись в степь. Как это понимать? Противник Ярополку был не по зубам? Слишком силен. Нужно было время собрать силы? Вполне возможно, но еще долгое время никакие походы в степь Ярополком не осуществлялись. Да и печенеги на земли Ярополка не нападают, а ведь могли бы, если знают, что Киев сейчас слаб. Но все наоборот: отношения с печенегами в этот период времени складываются более чем дружественно. Что касается мести печенежскому хану Куре, который по легенде пил теперь крепкие горячительные напитки из черепа отца Ярополка, то об этом ни один летописец не упомянул даже единым словом. Как тут не удивиться?