Текст книги "Русь и варяги"

Глава 32
Битва у Любеча

Можно предположить, что Ярослав выступил на Киев на исходе лета 1016 года.

Противники встретились осенью у Любеча. Город располагался к северу от Киева, чуть выше по течению Днепра. Любеч был одной из важнейших крепостей в системе обороны Киевской земли. К тому же Днепр возле Любеча не так широк, как возле Киева.

Расположившись по обе стороны Днепра, враги чувствовали себя в относительной безопасности. Ярослав не желал начинать переправу первым, подвергая свои полки бессмысленному риску.

Святополк вообще не имел ни малейшего намерения переправляться на другой берег реки.

Возможно, киевский князь нарочно тянул время, надеясь, что в лагере Ярослава случится раскол. Как бы дело прошлое, но, зная нрав новгородцев и учитывая буйность варягов, пламя конфликта между ними могло разгореться в любую минуту. В этом случае необходимость в битве отпадала сама собой. Время играло на руку Святополку, который находился на своей земле и отстаивал свое признанное жителями Киева право на власть. Ему регулярно подвозили провизию, и он ни в чем не нуждался.

Поэтому противостояние затянулось на целых три недели, или три седмицы, как пишет Татищев: «Долго стояли они друг против друга без всякого действия, не смея в виду неприятеля переправляться чрез глубокую реку, которая была между ими. Уже наступила осень…»

Да что там осень – заморозки наступили, реки и озера стало прихватывать ледком, а Ярослав все ждал. На вопрос, чего же он ждал, проливает свет Новгородская I летопись младшего извода: «И бяше Ярославъу мужь воприязнь у Святополка». Переведу на понятный нам язык. В стане Святополка Ярослав нашел тайного союзника и получал от него информацию о том, что происходит в лагере врага. То есть в очередной раз действовал, как его отец. Имея союзника, о котором никто не знал, и располагая своевременной информацией, Ярослав мог выбирать наиболее удобное время для удара. Новгородский князь не мог не понимать, что переправляться на другой берег предстоит его воинству. Нужен был повод, чтобы его люди сами захотели напасть на врага. Так и случилось. Совпадение это, или хорошо спланированная операция, нам судить сложно, но уж больно вовремя все вышло. Именно тогда, когда и нужно.

Случилось все так. Воины обеих враждующих сторон уже изрядно измаялись от безделья. Единственное, чем в сложившейся обстановке могли досадить друг другу враги, были оскорбления личного характера, которыми обе стороны перебрасывались через реку до хрипоты. В выражениях не стеснялись. Скорее наоборот. Подбирали слова покрепче, пообидней, чтобы пронять.

Старый воевода Волчий Хвост, служивший еще Владимиру Святославичу, а ныне сражавшийся на стороне князя Святополка, разъезжал на коне вдоль реки и орал во всю свою луженую глотку: «И сам князь хром, и люди твои что-то не очень расторопны. Хвастлив Ярослав, но, похоже, трусоват. Что пришли с хромцом этим? Вы ведь плотники. Поставим вас хоромы наши рубить!» (Повесть временных лет).

Голос у него был зычный, натренированный, воевода привык перекрывать своим рыком шум сражений, отдавая команды, и его силы хватало, чтобы докричаться до другого берега.

Сражение Ярослава Мудрого и Святополка Окаянного.

Изображение начала XIV в.

«Люди Новгорода – кто угодно, только не трусы. Мы тебя не боимся!» – кричали в ответ раздраженно.

«Что тогда, новгородцы, прячетесь за рекой, как трусы? Что ты молчишь, Ярослав могучий?! Недостает дерзости открыто взглянуть мне в лицо», – добавлял жару Волчий Хвост. Чего ему было церемониться.

Скорее всего, воевода не ограничился этими выражениями, просто летописец их культурно обработал, убрав лишнее и непечатное, причесал и добавив кое-что от себя.

Волчий Хвост был личностью легендарной. В свое время он нанес такое жестокое поражение радимичам на реке Пищане, что на Руси даже появилась поговорка: «Радимичи от волчьего хвоста бегают». Его главной чертой была отчаянная храбрость. Он любил схватку, а не маневр.

Новгородцы готовы были разодрать нахала на части, но между ними протекал Днепр.

И вот тут явно подсуетился кто-то из ближних людей Ярослава, вряд ли это был сам князь. Одним словом, нашелся нужный человек, который обратил внимание новгородцев на невозможно оскорбительные вещи, что про них орет воевода Святополка.

Слыша такие насмешки, они в своей гордыне и опрометчивости пошли к князю и сказали: «Заутра перевеземъся на ня; аще кто не поидеть с нами, сами потнемъ его» (Лаврентьевская летопись).

Или иными словами: «Слышав же сие поношение, новгородцы весьма оскорбились и стали просить Ярослава, чтоб наутро шел чрез реку, объявляя: “Если кто с нами не пойдет, мы сами тех, как неприятелей, побьем”».

Коротко и ясно – завтра мы идем в атаку, а кто не с нами, тот против нас!

Ярослав правильно рассчитал, что его северные подданные быстро закипают, а тем более сейчас, когда они соскучились по дому и измаялись от безделья.

Ярослав порыв своих людей оценил и отправил на противоположный берег лазутчика к верному человеку. На словах велено было передать: «Оньсии, что ты тому велишь творити; меду мало варено, а дружины много» (Новгородская I летопись младшего извода).

Надо понимать, что решающим фактором, повлиявшим на решение Ярослава, стал не гнев новгородцев, а мнение одного «из Вельмож Святополковых», того, что «был в согласии с Ярославом и ручался ему за успех ночного быстрого нападения».

Почему тайный союзник Ярослава настаивал на ночном нападении? На его совет повлияли два фактора.

Первым уязвимым местом Святополка оказалось размещение на местности его войск в связи с изменившейся погодой – точнее, заморозками.

Святополк, занимая оборонительную позицию, расположил свой стан прямо между двух озер. На первый взгляд, решение было очень верным. Эти самые озера прикрывали его фланги. Отсюда Ярослав напасть не мог. Воины Святополка по воде могли уйти или доставить подкрепление. Еще один плюс.

Его союзники-печенеги расположились за одним из этих озер. Святополк велел своим союзникам-печенегам остаться там и не уходить, пока он не даст команду, разве что появится какая-нибудь грозная опасность; в этом случае всадники должны были окружить врага и помочь уничтожить его. Такое расположение союзников было продиктовано скорее всего тем, что киевский князь не хотел, чтобы его степные друзья раньше времени нервировали его новых подданных. Такие благие намерения погубили его.

Год клонился к осени, и наступала пора холодов. С крупной могучей рекой, такой, какой является Днепр, ей справиться было еще не по силам, и вода хоть и была обжигающе холодна, но не замерзла. А вот с озерами, между которыми располагался стан Святополка, она справилась, притом наихудшим для Святополка способом. Корка льда, сковавшая оба озера, была слишком тонка, и ни всадника, ни пешего этот слой льда выдержать не мог, он бы просто под ним проломился. Зато ни на какой лодке или любом другом судне ни одно из озер было не преодолеть. Теперь оно служило разделительной преградой между союзниками. Позиция Святополка стала ловушкой. А Святополк, как и его воеводы, был по-прежнему беспечен.

Отсюда вытекает вторая причина по которой торопился Ярослав. Тайный агент Ярослава убеждал новгородского князя, что Святополк уже давным-давно забыл и думать о предстоящем сражении и не ждал нападения врагов. Святополк, чтобы скрасить затянувшееся ожидание, закатил пирушку для своих людей, что и отметил летописец: «Всю нощь пилъ бе с дружиною своею» (Лаврентьевская летопись). Верный Ярославу человек наметанным взглядом оценил обстановку и отправил весть об этом событии.

Все складывалось для Ярослава как нельзя лучше. Однако, учитывая все слабости Святополка, необходимо было помнить, что и в самом лагере, и вокруг него всегда было много воинов, готовых быстро взять в руки оружие встать в строй, а значит, лучше всего напасть ночью.

Новгородский князь все обдумал и «велел войскам тихо готовиться». К этому моменту новгородцев было не удержать, они рвались в бой, не думая ни о чем, только о драке. Ярослав же мыслил здраво, незаметно контролируя их порыв и направляя его в нужное русло.

«А вооружив войско, ночью велел всем головы перевязать белыми платками и на заре, переправившись, высадив войско на берег, велел лодки все назад отвести от брега, объявив всем, что назад бежать пути не осталось, но или победить, или помереть с честию нужно» (В.Н. Татищев).

Для чего нужны были эти самые белые платки? Раннее утро, переполох, беспорядок, паника. Чтобы избежать путаницы, надо быстро отличать своих от чужих.

К тому же Ярослав собирался атаковать стан противника с двух сторон. В такой ситуации опознавательный знак просто необходим. Когда две атакующих с разных сторон волны сойдутся посередине, они должны издали узнавать друг друга и не вступать в схватку между собой, давая врагу лазейку, в которую он мог вырваться.

Так что же еще задумал Ярослав, какой маневр?

В «Пряди об Эймунде» предводитель нанятых Ярославом викингов Эймунд предлагает князю Новгородскому несколько усовершенствовать план действий. Викинги должны были отвести свои корабли вверх по реке и скрытно переправиться на другой берег, после чего выйти в тыл войскам Святополка и ударить с незащищенного тыла.

«Вы же, с вашей дружиной, как можно скорее готовьтесь к бою», – говорит Ярославу Эймунд.

План вполне разумный. Можно было бы счесть это предложение одной из многочисленных фантазий викинга, но подтверждение ему мы находим в русских источниках.

Киево-Печерский список сказания о Борисе и Глебе дает несколько иную информацию, отличную от той, что мы привыкли читать об этом сражении. Воевода Ярослава Блуд (Будый) выше по течению, «справа, прытко чрез реку Днепр переправился с войсками своими». В Повести временных лет его называют Буда, Татищев – Будый, но большинство историков склоняются к тому, что это именно Блуд.

Трудно сейчас определить, кто персонально замыслил такую операцию, но можно сказать одно: новгородский князь решил подготовить и применить самый натуральный охват противника. Он не полагался на случайность, а именно хотел зажать Святополка между двух озер, лишив всякой помощи и поддержки. Для этой цели он придал большому ударному отряду викингов Эймунда одну из своих дружин. Именно этот удар, а не атака новгородцев, должен был стать решающим.

Вот для чего в первую очередь и нужен был опознавательный знак. Когда его люди будут атаковать с разных сторон, просто необходимо, чтобы при встрече они не схватились между собой, особенно в той суете, на которую рассчитывал князь Ярослав.

Но вот наступила ночь, и на узкой полоске черного неба наверху холодным блеском засияли звезды. Эймунд, прежде чем покинуть лагерь и отправиться к своей дружине, зашел сначала к Ярославу. Он казался еще угрюмее, чем обычно. Эймунд подсел к княжескому костру.

– Послушай, Ярицлейв, – сказал Эймунд – уверен ли ты, что тебе удастся его победить? Ты не боишься киевского конунга?

– К гибели или к победе, сейчас другого пути нет, И от промедления безопаснее не станет. К тому же страх можно внушить лишь тому, кто его знает, – ответил Ярослав. Он умел разговаривать с викингами, поэтому добавил: – Я же еще ни разу никого и ничего не боялся. А ты сам? Тебе ведь предстоит сложное дело? Смогут твои люди сквозь рать Святополкову проложить свой путь и совершить великое деянье, достойное героев?

– Да, если каждый исполнит до конца свой долг. Что касается меня, то еще в молодости я сам дал себе клятву никогда не отступать перед врагами, как бы сильны они ни были. Эту клятву я сдержу и теперь. Мы высадимся на берег и примем бой с дружинами твоего врага, – спокойно ответил конунг. – Для меня лучше погибнуть, чем вернуться домой с пустыми руками.

И он рассмеялся гортанным смехом.

– Тогда и для меня сомнений нету, – в тон ему ответил Ярослав.

Он рассчитывал, что в грядущих веках будут помнить его доблесть.

Сборное войско вышло из лагеря Ярослава затемно, чтобы враг ничего не смог заметить.

Блуду и Эймунду требовалось время, чтобы незаметно выйти на намеченный рубеж атаки. Новгородцы же должны были нанести свой удар под утро, когда заря окрасит своими первыми лучами студеные воды Днепра.

Для викингов атака новгородцев на стан Святополка должна была послужить сигналом для своего нападения.

Викинги разошлись по своим кораблям. На них разместилось тысяча воинов, готовых по первому знаку своего вождя пуститься в плавание.

Плавание норманнов было удачным. Эймунд с дружиной высадился на берег реки и, построившись плотными рядами вокруг своего конунга, викинги двинулся вглубь территории, занятой противником. Рядом с ними на берег высадилась русская дружина Блуда.

Ночная тьма еще не успела рассеяться, и небо на востоке еще только начинало светлеть, когда Ярослав поднялся на ноги. Пришла его пора действовать.

Новгородцы под его командой пустились в плавание под самое утро. Переправа прошла удачно, враг даже не заметил, что к нему уже приближалась смерть.

Когда новгородцы оказались на вражеском берегу, они оттолкнули лодки, лишив себя пути к отступлению.

А чем же все это время занимался Святополк? «Святополк же веселился всю ту ночь, пил с вельможами своими… нимало не опасаясь врагов».

«Святополкъ стояше межи двема озерома, и всю нощь пилъ бе с дружиною своею» (Лаврентьевская летопись). Излишняя самоуверенность сыграла с князем Киевским злую шутку.

Святополк сам подает пример своим соратникам.

А когда сам князь навеселе, то и бдительность чаще всего бывает потеряна.

Пока одни еще пребывали в состоянии счастливого алкогольного опьянения, приятной утренней дремоты или головной боли от страшного похмелья после вчерашнего веселья, другие, «желая победить или умереть», оттолкнули лодки от берега «и напали на беспечных Киевлян, обвязав себе головы платками, чтобы различать своих и неприятелей».

Пробуждение князя Святополка было крайне неприятным. Тут и так голова раскалывается, а вокруг крики, лязг, топот, гам, призывы к оружию.

Застигнутые врасплох киевляне метались по лагерю наталкиваясь друг на друга.

Уже мчались гонцы к печенегам, призывая союзников на помощь, но орда не успевала прийти на помощь гибнувшей дружине Святополка, поскольку стояла за озером.

«Святополк же не успел все войск выстроить, вышел с частию, сколько собраться вскоре могло».

Надо отдать должное людям Святополка. Пережив первый приступ паники, большая часть его войска смогла собраться вокруг своего князя. «И был между ними бой весьма жестокий, а у Ярослава хотя много пало, но из-за Днепра войска приспевали» (В.Н. Татищев).

Святополк не питал надежд на победу. Единственными, кто мог изменить исход боя, перевернуть его, были печенеги. «Но поскольку печенеги Святополковы стояли за озерами, из-за того не могли помощи учинить». Они вынуждены были оставаться лишь беспомощными свидетелями происходившей трагедии. Бросаться всей ордой в холодную воду, преодолевать озеро вплавь они не решились. Тем более что последние ночи выдались морозными, и озера затянуло тонкой коркой льда, что мешало степнякам быстро прийти на помощь союзникам, поскольку им пришлось идти в обход.

Придя в себя после первой внезапной атаки новгородцев, дружина Святополка держалась храбро. Полкам Ярослава никак не удавалось ее разбить. Не все еще для Святополка было потеряно, но внезапно с тыла «затрубили в трубы, подняли знамена», и в бой на Святопоково войско ринулись викинги. «Вперед!» – громко крикнул Эймунд и, высоко подняв свой меч, кинулся навстречу врагам. Натиск викингов был так стремителен и страшен, что ряды киевской дружины смешались. Впереди всех, мощными ударами прокладывая себе дорогу, шел сам Эймунд. Рядом с ним плечом к плечу неотступно следовал его товарищ Рагнар, с мечом в руках.

Скандинавы «напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй» (Сага об Эймунде).

Викингам удалось смять боевые построения дружины киевлян. Зажатые с двух сторон, те все еще отчаянно сопротивлялись, но это уже была отвага обреченных. Своим дружным объединенным напором варяги и новгородцы сумели полностью опрокинуть киевлян. Напрасно сам князь Святополк пытался объединить их и вновь повести в бой. Дружина, перестав сопротивляться, искала пути отступления и спасения своих жизней. Организованное сопротивление кончилось.

«Быстъ сеча зла, и не бе лзе озеромь печенегомъ помагати, и притиснуша Святополка с дружиною ко озеру, и въступиша на ледъ, и обломися с ними ледъ» (Лаврентьевская летопись). Бойцам Ярослава удалось без труда загнать гридней киевского князя на озерный лед. Казалось, что это единственный путь к спасению. Когда же тонкий неокрепший лед стал ломаться под их весом, а дружинники начали тонуть в черных глубоких и холодных, как глаза бездны полыньях, Святополк понял, что все кончено. Пока новгородцы гонялись за его людьми и печенегами, Святополк ускользнул хитро, союзников своих покинув. Нахлестывая коня, он помчался прочь с поля боя, бросив на произвол судьбы свое разгромленное войско.

«Ярослав победил, а Святополк искал спасения в бегстве». Видя поражение союзников, стала уходить с поля боя и печенежская орда, так и не вступив в боевое соприкосновение с противником. «И тех догоняя, Ярослава воины многих побили. Русских же не велел более побивать, ни даже пленить, но велел всем им идти к Киеву в дома свои» (В.Н. Татищев).

Победа Ярослава была полной и безоговорочной.

Как военачальник новгородский князь показал себя с самой лучшей стороны. Проявив завидную выдержку и терпение, убаюкав врага своей пассивностью, он нанес сокрушительный удар в то время, когда противник не ожидал ничего подобного. Да и разведка у Ярослава была поставлена отменно. Время для атаки было выбрано идеально

И в итоге – разгром. Причем настолько сокрушительный, что на Руси больше не находится сил, на которые мог бы опереться Святополк.

Люди вполне справедливо считали, что убийца своих ближайших родичей понес заслуженную кару. Битва под Любечем наглядно показала, на чьей стороне правда, и Русь отвернулась от Святополка.

В очередной раз новгородцы и варяги вступили в столицу Руси, приведя с собой нового князя. Причем летописец особо отметил, что он имеет законные права на златой киевский стол: «Ярославъ же седе Кыеве на столе отьни и дедни. И бы тогда Ярославъ летъ 28» (Лаврентьевская летопись).

Как уже отмечалось выше, сын Владимира занялся тем, что стал щедро одаривать своих союзников. От души. Задаренные новгородцы отправились домой, а варяги остались, благо Ярославу было теперь чем им платить. Именно на этом месте Новгородская I летопись младшего извода прекращает рассказ о борьбе между Ярославом и Святополком, сообщив, что последний бежал к печенегам, а затем скончался «межи Чахы и Ляхы, никим же гонимъ пропаде оканныи». Только все было не так просто, как сообщает новгородский летописец.

После поражения Святополк сразу покинул пределы княжества.

Глава 33
Печенеги атакуют Киев

Начало правления Ярослава было ознаменовано двумя крупными неприятностями. По сообщению Повести временных лет в 1017 году в городе случился большой пожар, во время которого сгорело множество церквей, что подтверждается и свидетельством Титмара Мерзебургского.

В.Н. Татищев, дополняя эту информацию, говорит о том, что «весною погорел град Киев, церкви многие и домов до 700». Это была просто катастрофа. Но беда не приходит одна. Не успели опомниться от пожара, как на Киев напали печенеги. Произошел этот налет на столицу Руси в 1017 году.

Почему печенеги атаковали Киев? Вопрос риторический. Возможно, они узнали о постигшем Киев несчастье и решили, что самое время испытать крепость его стен, а возможно, они хотели отомстить Ярославу за поражение, нанесенное Святополку под Любечем, когда они не смогли даже насытить свои клинки кровью врагов. Возможно, их вела просто обычная, традиционная алчность, а возможно, таким образом, они выполняли свой союзнический долг по отношению к Святополку. Чего было больше, гадать не будем, скорее всего, это была совокупность причин. Однако не могу не сказать, что есть историки, которые считают, что привел печенегов на Киев сам Ярополк. Этой же самой версии придерживается в своем рассказе и Эймунд, предводитель варяжского войска Ярослава.

Весной, как только кони печенегов набрали силу, вожди объединились в единую для похода на Киев силу. Князь Святополк, если и не участвовал сам в этом налете, то наверняка подвигал к нему своих союзников. Нужно было действовать, пока киевляне не утвердились в верности князю Ярославу. Ярослав же отпустил домой верных ему новгородцев.

Куда смотрели передовые дозоры Ярослава, совершенно непонятно. Враг приблизился к городу, а его не ждали. Даже надвратная стража слишком поздно заметила врага. Но обо всем по порядку. Нападение было совершенно в христианский праздник, как будто специально. В этот день киевские ворота были радушно распахнуты настежь, и городской люд безмятежно гулял за крепкими стенами города, когда на него, безоружный и праздный, обрушились передовые отряды печенежской конницы. Их приближение оставалось незамеченным, пока не стало слишком поздно. Понятно, что началась не просто паника, а скорее свалка и давка. Всяк бежал к городским воротам, толкая окружающих, давя друг друга, чтобы успеть укрыться от беды за городскими спасительными стенами и избежать печальной участи.

Печенежский хан видел, что ворота Киева зияют, словно распахнутая пещера, приглашающая войти. У хана свело желудок от предчувствия удачи – он сообразил, что русские не успеют помешать им, и он повел своих всадников прямо к воротам. Оттуда выбежало несколько дружинников, но ни один даже не попытался закрыть их. Потом кто-то, похоже, сохранивший остатки хладнокровия, навел порядок, и защитники города стали медленно толкать две огромные деревянные створки на место. Но из-за возникшей сумятицы произошло страшное. Городские стражи, не решаясь закрыть ворота перед ищущими спасения соотечественниками, пропустили врага в город.

Отдельные отряды городской стражи предприняли попытку загородить путь врагу, но безуспешно, редкая пехота рассыпалась перед степной конницей, и печенеги ворвались в город.

Как доводит до нас В.Н. Татищев, «печенеги, смешавшись с бегущими людьми, многие вошли уже в Киев». Чего отродясь не бывало. Закрыть центральные городские ворота теперь уже не представлялось возможным, ворвавшиеся в город печенеги не давали это сделать, поэтому следом за передовыми отрядами в город ворвалась большая часть орды.

Хан поручил одному отряду охранять вход, в то время как остальные рассыпались и начали резню. Сначала он стоял поодаль, заботясь об усилении натиска всюду, где возникало впечатление, что защитники начинают организованное сопротивление.

Единственное, что сейчас мог сделать князь Ярослав, – ограничить территорию, на которой хозяйничали степняки. Не допустить, чтобы орда всей своей мощью ввалилась в Киев. Что и было с успехом сделано. «Ярослав же едва успел, несколько войска собрав, не пустить их в старый град». Печенеги ломили всей силой с двух сторон, через двое ворот, надеялись, что хоть в одном месте им удастся проломить оборону. Тогда они саранчой разлетятся на своих резвых конях по всей столице и разнесут ее в клочья. Поэтому именно к воротам были брошены все лучшие силы, что Ярослав мог сейчас собрать. Оборону одних возглавил он сам, вторые доверил оборонять неустрашимым викингам Эймунда.

Бой завязался на улицах города. Степнякам было тяжелее развернуться, они не привыкли к уличным боям, но урон, который они наносили городу огнем и мечом, был непоправим.

Не успели викинги построиться, как во двор ворвались чужие богатыри страшного вида, на косматых конях. Прижавшись спиной друг к другу, Эймунд и боевой друг Рагнар сражались с такой яростью, что печенеги не могли к ним приблизиться. Наполненные боем улицы были залиты кровью и завалены телами убитых. Несмотря на всю свою храбрость, Эймунд стал белее снега: много он повидал, но в таких переделках бывать не доводилось.

Там же, где стоял Ярослав со своей храброй дружиной, схватка шла еще яростней. Как гласит северная сага: «Начался жестокий бой, и с обеих сторон пало много народу. Там, где стоял Ярицлейв конунг, был такой сильный натиск, что враги вошли в те ворота, которые он защищал, и конунг был тяжело ранен в ногу».

Правда, в этом случае конунг присочинил для драматизма про рану вождя, а заодно – для того, чтобы показать, откуда взялась хромота Ярослава. Хромота у Ярослава была от рождения. После того как останки князя Ярослава в 1939 году были извлечены из саркофага и подвергнуты тщательному изучению, медики поставили свой диагноз. Князь страдал врожденным недоразвитием правого тазобедренного сустава, а также правого коленного сустава. Так что ожидать от Ярослава подвигов на ратном поприще было сложно. Ему чисто физически было сложно вести в бой свои дружины или сражаться в первых рядах. Возможно, этот физический недостаток сказался на характере князя: он никогда не прощал обид и жестоко мстил тем, кто его задел, стараясь на унижение ответить утверждением своей силы и порой даже с чрезмерной жестокостью. Физический недостаток осложнял ему жизнь, но не мешал Ярославу умело руководить своими полками. Вот и сейчас Ярослав стоял вместе со своими воинами и отдавал приказы.

Получив весть, что печенеги упорнее всего наседают в том месте, где находится князь Ярослав, Эймунд принял решение идти с частью своих людей ему на выручку, а боковые ворота оставил защищать своего товарища Рагнара с большей частью людей. Эймунд рассудил верно: основным направлением прорыва орды были выбраны центральные ворота, которые защищал князь. Там, где стояли варяги, давление было не столь сильным. Скорее всего, варяги подоспели вовремя. «Пошел Эймунд тогда с большим отрядом и увидел, что бьярмы уже вошли в город. Он сразу же сильно ударил на них, и им пришлось плохо. Убили они тут много людей у Бурицлава конунга».

Под словом «бьярмы» подразумеваются печенеги, а под Бурицлавом конунгом – Святополк.

У богатырей Ярослава сразу словно крылья отросли, с новой силой начали работать они своими мечами, без устали рубя врагов. Княжеская дружина и варяги сражались весь день: на валах, в городских воротах и на улицах и площадях.

Ярослав «к вечеру же, собрав более войска, едва мог их победить и гнался за ними в поле, некоторых пленил и побил» (В.Н. Татищев).

Победа Ярослава Владимировича Киевского над печенегами; бегство печенегов из-под Киева. Радзивилловская летопись

Под вечер, понимая, что прорвать оборону им уже не удастся, что киевляне потихоньку бросают в бой все новые силы, что бояре Ярослава собирают новые отряды, в том числе ополчение из горожан, которым бой на этих узких улицах, где не каждый конь развернется, в радость, стали разворачивать своих жеребцов и пустились бежать.

Бегство, как всегда, заразительно. Теперь печенегам нужно было выбраться из черты города на свободу, туда, где их резвые кони могли унести их от опасности.

Печенежские всадники неслись друг с другом наперегонки, спасая свои жизни. Вслед за ними из многострадальных киевских ворот вылетели русские всадники на рысях. Они настигали беглецов и перебили изрядное их количество, пока те спасались бегством. Только когда русские всадники насытились кровью печенегов, они оставили беглецов, насмешливо крича: «Не приходите на Киев! Бегите лучше в свои степи! Прячьтесь по своим домам, пока мы не пришли к вам!» Вот что рассказывает Пискаревский летописец об этом сражении с печенегами под Киевом: «В лето 6525 придоша печенези къ Киеву и секошася у Киева, и едва к вечеру одоле Ярослав печенегов, и побегоша посрамлени». После этого поражения печенегам оставалось зализывать раны и строить планы мести. Однако потребовалось время, чтобы они вновь зашевелились: слишком уж много людей потеряли печенеги в этот раз и очень малого добились!