Текст книги "Александр III. Истоки русскости"

Следующим русским человеком, оказавшим большое влияние на формирование уже политических взглядов наследника российского престола, был князь Владимир Петрович Мещерский. Он – автор постепенного реформаторства экономики страны. Именно с ним Александр Третий совершает ряд судьбоносных путешествий по России, в том числе по Мышкинской земле. По тем документальным фактам и свидетельствам очевидцев, на которые обращает особое внимание Гречухин, князь Мещерский – это, действительно, «человек самых долгих и содержательных отношений с Государем, и, без сомнения, это один из тех, кто оказывал самое серьезное влияние на идеологию и политику Царя Миротворца». И тут краевед Гречухин не был бы краеведом, если бы не только проследил влияние двух главных идеологов консервативного курса России – Мещерского и Победоносцева на императора, но и не изложил в подробностях смысл и значение разных поездок Мещерского то в Мышкин, то в Рыбинск. Глубокое изучение им не только переписки, но и путевых очерков путешествий по Ярославской земле князя приводит его к выводу, что у князя сложилось хорошее мнение о мышкинском городском голове Т. В. Чистове.

Для краеведа-исследователя Владимира Гречухина важно найти и обосновать животворящую связь Царя-славянофила, создавшего могущественное национальное государство, с его малой родиной, с её дворянскими усадьбами и неординарными личностями. Если бы Гречухин являл собой простого ученого, жаждущего издать монографию об Александре Третьем или выдать на-гора диссертацию о его достижениях, то он наверняка не погрузился бы в изучение тех знакомых мышкинских усадеб, которые, как путеводная звезда, указывали императору и нужную дорогу, и верные нравственные ориентиры. Это как у поэта-гения Николая Рубцова: «Спасибо, скромный русский огонек, за то, что ты в предчувствии тревожном горишь для тех, кто в поле бездорожном от всех друзей отчаянно далек…» Либо как у другого классика современной литературы Василия Белова – голодный мальчик дошел до деревни только потому, что шел на звуки далекой милой гармошки.

Мышкинские усадьбы хоть и рассматривались Гречухиным скромными русскими огоньками, но всё-таки они внесли свою одухотворяющую, полезную роль в формировании русского мировоззрения императора и его деятельном служении Отечеству. Конечно, значение их было бы минимальным, а то и вовсе бесполезным, если бы не их владельцы, родственники и друзья. Родовая усадьба Шишкино связана с Федором Опочининым, спутником детских лет Александра Третьего. Здесь гостем был его друг композитор Мусоргский, которого любил сам император. Древнейшему роду дворян Селифонтовых принадлежала усадьба Артемьева. После того как Наталья Селифонтова стала женой князя Арчила Чавчавадзе, он стал хозяином. Завел там конский завод и разводил породистых лошадей. Его родственница Елена Чавчавадзе недавно сняла прекрасный фильм, посвященный Александру Третьему. Семья великого поэта Федора Тютчева владела по мужской линии усадьбой Знаменское. А так как писатель-славянофил Иван Аксаков был зятем поэта, то приезжал в Мышкин. К радости местных жителей, оставил добрый отзыв о деятельности их главы города Тимофея Чистова: «Городской глава умница и знаток своего дела».

Чтобы понять, зачем писатель Гречухин уделил в своей книге довольно большое место жизни местных усадеб, их созидательной и просветительской роли в эпоху Александра Третьего нужно обратиться к самому автору. А он дал четкое пояснение: «Но нам, краеведам, желающим ясней разглядеть наше русское прошлое, дано посильно проследить пунктирно слабую, но подлинную ниточку исторических перекликов, идущих от царского детства, от Федора Константиновича Опочинина, Михаила Семевского, князей Волынских, дворян Селифонтовых, князей Чавчавадзе в сегодняшний день, в котором образ Александра III, подлинно русского императора, воскрес в своей исторической подлинности. Он вновь привлекает и ободряет русских людей, и в их числе и жителей срединной России, чьи предки имели счастье видеть этого могучего россиянина в своих родных местах».

Достоверность факта для Гречухина всегда нуждалась в подтверждении. Сообщить читателю, что русские люди стремились увидеть любимого императора и испытывали от этого счастье – это одно дело. Другое – нужно доказательство. И Гречухин добавляет к сказанному, что семья его прадеда Зиновия Тимофеевича шла сорок верст пешком из далекой мышкинской деревни Левцова до Углича, дабы увидеть членов императорской фамилии.

Про «слабую, но подлинную ниточку исторических перекликов» написано, скорее, из скромности характера писателя-краеведа, чем из желания умалить значение истинно важных перекликов одних событий с другими, одних личностей с другими. Не произойди общение Федора Опочинина или Веры Скрыпициной, неизвестно, какими бы вышли линия поведения и государственная служба Александра Третьего. История мышкинских усадеб, к которой имеет пусть и не самую коренную связь император, в книге Гречухина показана для того, чтобы получилась широкая панорама не только собственной жизни Александра Третьего, но и ушедшего века, участником множества событий которого довелось ему быть. То, что Гречухин смакует факт, как император осуществил решительный поворот нашего зодчества к исконно русским мотивам, и что тот был не только тонким ценителем русского изобразительного искусства, но и реальным пропагандистом его, говорит о том, что автор вывел из героя Хозяина русской культуры, понимающего национальную историческую проблематику и осуществившего зримый прорыв русского изобразительного искусства в живую современность. Свидетельств данному выводу множество – это не только открытие императором Русского музея, но и значимая поддержка передвижников. Редкий случай в истории правления русских царей произошел тогда, когда Александр Третий демонстративно купил у художника Поленова картину за баснословную сумму, которая позволила художнику построить на Оке усадьбу – мечту всей его жизни. И любимым художником, истинным единомышленником был назван Васнецов, автор глубоко национально-патриотической живописи.

И опять же краевед Гречухин не был бы краеведом, если бы не отвлекся от государственной значимости фигуры императора и не показал его русскую душу, национальный характер, народность, искренность чувств. Будь он солидным ученым, думающим, как в монографии возвеличить императора через его грандиозные свершения в экономике и культуре, прошел бы мимо ценности уроков первой учительницы Скрыпицыной и уж тем более не стал бы придавать значение, либо вообще обращать внимание на тот поступок, который совершил Александр Третий, когда по приезду в Мышкин свернул свои планы и направился с поклоном и превеликой благодарностью в далекую усадьбу Кучино к учительнице Скрыпициной. Но Гречухин – краевед, он обожает любой исторический факт, возвышающий историю родного края и соединяющий эту историю с общей историей государства, потому считает его достойным и важным. И выпусти из поля зрения этот берущий за душу благородный поступок, он бы отказал себе в праве быть настоящим краеведом. Ну, а читатель никогда бы не узнал об истоках глубокой русскости благодарного Царя-славянофила.

Из всех историков, создавших жизнеописания Александра Третьего, только Гречухин осмелился вскрыть православную, кровную, промыслительную связь русского царя с родной землей и проследить, какой пользой для страны обернулись привитые ему уроки русскости и державности, и его усилия по укреплению национального самосознания русских людей. По книге Александра Боханова, к примеру, любой читатель сразу определит человека целеустремленного, дотошного и упорного. Отметит также в императоре энциклопедичность, широкий кругозор, способность нестандартно и независимо мыслить. Но нет в его фундаментальном труде ни слова про национальное самосознание русского народа, глубокий русский патриотизм, сохранение национальной исторической памяти, про любовь к национальным началам, к почитанию русского национального уклада жизни. Нет рассуждений, зачем император строил особую самодостаточную русскую цивилизацию и каким образом защищал её национальные интересы. Ну, а понятие «русскость» Александр Боханов вообще избегал… Между тем, у Гречухина оно встречается на страницах книги аж тридцать раз!

Разгадку обоснованности столь частого употребления слова «русскость» следует искать в самом произведении Гречухина. Я нахожу её на первых же страницах. В разделе – «Быть русским человеком», он пишет: «Для Опочинина это являлось необходимым условием подлинных гражданских чувств и подлинной любви к своему Отечеству. А такое, увы, было свойственно далеко не всему русскому дворянству, не говоря уж об его аристократии. Ведь известно, что в Европе не находилось людей более космополитичных, чем русские аристократы. Русская народная национальная жизнь, народный быт, народная культура для них были столь же чужды и далеки, как реальность папуасов с Новой Гвинеи или туземцев с острова Пасхи. Многим из них был известен русский язык. (Достаточно напомнить, что многие государственные документы ещё в начале XIX века для народного понимания приходилось переводить с французского на русский.) Истинная жизнь, истинный смысл земного существования многим русским аристократам виделись лишь в Европе, но никак не в России. И у Запада они пытались учиться этой истинной жизни. Но научились лишь красивым манерам, красивой трате средств, а не созиданию материальных и культурных основ достойной национальной действительности. Они не стали создателями новой России…»

Понятливей эта цитата Гречухина становится при ознакомлении хотя бы с кругом друзей и единомышленников, окружавших императора в его юные годы, – Федор Опочинин, Вера Скрыпицина, старый унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка Тимофей Хренов, именуемый цесаревичем «военным дядькой». Ни одного этого имени не упоминается в книге Александра Боханова. Зато сказано, что царевич Александр был окружен другими наставниками – это офицер Г. Ф. Гогель, граф Б. А. Перовский, бонна-няня англичанка Екатерина Струтон. Увы, мне неизвестны личности Гогеля и Струтон. Не упомянуты они ни разу и Гречухиным. Непонятно, зачем историк Боханов много размышляет о важности встреч цесаревича Александра с плененным горцем Шамилем. Зато, правда, понятно другое – почему историку Боханову не дано было разгадать истоки глубокой русскости Александра Третьего. Заглянул бы он в биографию рода Скрыпицыных, узнал, что один из родственников Иоасаф Скрыпицын был вначале одним из самых чтимых старцев Троице-Сергиевой лавры, а потом возглавил её, а потом был любимым духовным собеседником Ивана Третьего, а потом крестил будущего царя Ивана Грозного. Обретение таких исторически значимых фактов позволяет иначе оценить духовную атмосферу, в которой дышал и вращался император, и упомянутые мною русские огоньки, определяющие истинный смысл жизни и высокую миссию служения Отечеству.

Император Александр Третий в представлении Владимира Гречухина – воплощение русского национального характера, личность глубоко самобытная, щедро одаренная от природы. В данный вывод, переходящий в убеждение, я верю не только потому, что его научная книга оказалась настолько яркой по языку и весомой по поднятому историческому фактажу, что полностью затмила собой многие монографии… Ещё и потому, что, читая книгу, я общаюсь с живым, остроумным, обаятельным собеседником, и я знаю: Гречухин – русский по духу и поступкам. Деятельный патриот. Созидатель. Подвижник. Лидер юношеской краеведческой республики. Глава Мышгорода. Инициатор Опочининских краеведческих чтений, мышиного фестиваля, открытия множества очагов народных промыслов. От него веяло внутренней силой. К нему неудержимо тянуло талантливых ищущих людей. Именно Гречухин прославил небольшой провинциальный город Мышкин на всю страну, превратив его в знаменитый туристический центр, открыв в нём академию Краеведения, народный театр, десятки самобытных музеев с мировым именем. Издав 20 книг, умудрился всё связать с историей любимого Мышкинского края. Он – романтик. Борец за сохранение исторических и православных памятников. Он – рыцарь, отважно бросающийся на амбразуру неразгаданных и закрытых исторических тем, он – историк, перемалывающий огромные массивы исторических знаний.

Он, действительно, русский. Человек смелый, сильный и мужественный.

Я давно называю Владимира Гречухина краеведом-просветителем. Ни в одной книге он не впадает в раж по пробуждению недобрых чувств, злобы, пагубных инстинктов, что, к сожалению, сегодня модно и выгодно. В родном Мышкине ему удалось сохранить для нас не только дух провинциального городка, но и уникальный, сакральный центр русского краеведения. Перечитывая его книгу «Лики четвертого Рима», отчетливо осознаешь, что он стал первым российским ученым-историком, который вывел краеведение из области бездоказательных гуманитарных рассуждений, превратив его в серьезную науку. Заслуга его и в том, что он писал об истории и жизни русской провинции, о её бедах и тревогах так, что это не разрушало душу читателя, а наоборот, настраивало на созидание.

Сегодня передо мной новая книга Гречухина. Это несомненный шедевр отечественной краеведческой и исторической прозы. Многим литераторам по вкусу своеобразие прозы, новизна его языка. Но ни у одного из них я не встречал таких сугубо гречухинских самобытных словосочетаний-находок, как, например, «глубокая несходственность», «прикосновенность громозвучной жизни», «русским простым всенародством», «спешность», «добронравственное влияние», «житейских неладностей», «богатырственен», «эти чувствования ослабить», «никаких заумностей», «сберегаемо и помятуемо». Смело добавлю: Владимир Гречухин доказал писательским трудом, что он безоговорочно является основоположником новой русской краеведческой прозы. Более того, пройдя через долгие, всепоглощающие неимоверно тяжелые испытания, он сумел создать свою школу, а помогли ему во многом его же деловые качества, независимость и оригинальность мышления.

Обычно историки ради придания своему труду научности насыщают книгу массой ссылок на авторитетных ученых, пытаясь то ли поднять её до их высокого уровня, то ли демонстрируя, что уже сравнялись с их недосягаемостью и популярностью. Какая уж тут скромность или оригинальность мышления, научность, способность открывать своё новое?! Одно желание – возвыситься. То есть прославиться. В книге Гречухина тоже есть ссылки, но самая оригинальная и значительная их часть касается краеведов мышкинской, угличской, рыбинской и ярославской школ, к созданию которых причастен он сам. К ним есть доверие, с ними можно спорить, но они выдвигают те разные версии, что основаны на документах и фактах, а не высосаны из пальца. Они, как и сам Гречухин, годами сидят в архивах и музеях, читают не только книги и летописи, но изучают эпистолярное наследие, старые газеты, а, главное, ведут общение с теми старожилами и предками мыслящих людей, которые хранят по домам семейные архивы. Отсюда и рождается доверие к ним, так как частные свидетельства, содержащие «многое, чего нет в книгах», весьма редки и актуализированы.

Ведет Гречухин разговор о жизненных трудах Федора Опочинина, об открытии им в Мышкине библиотеки, и тут же находит подтверждение своим мыслям в книге краеведа-единомышленника из Углича Т. А. Третьяковой «Венок Опочинину», вышедшей в Мышкине в 1999 году. Нужны точные свидетельства взаимоотношений знаменитых семей Тютчевых и Аксаковых, их связь с усадьбой Знаменское, в ход идут ссылки на книгу коллеги по Мышкинской академии Краеведения О. Б. Карсакова «Ф. И. Тютчев, его приятели и друзья. Город Мышкин в общественной жизни России». А как убедительны факты, взятые Гречухиным из книги «Дворяне Скрыпицыны», написанной им в соавторстве с той же Т. А. Третьяковой! И совершенно уместным добротным подспорьем оказалось употребление фактов из книг и статей его единомышленников-краеведов из разных городов Ярославщины – Е. С. Розова, С. Н. Левагиной, С. Н. Овсянникова, О. Ю. Тишиновой и т. д. Со многими из них я душевно общался и знаю, как ценили они и творческие поиски Гречухина, и его научные труды. Они не стеснялись называть его учителем, своей путеводной звездой.

В книгах историков Боханова и Шевелева я, к сожалению, не встретил того пристрастного отношения и цитирования краеведческих трудов, коим отличается труд Гречухина. Боханов преимущественно использует только книги и статьи известных авторов – барона Дельвига, графа Комаровского, историка Зегера, ученого Ламздорфа, политического деятеля Победоносцева. Не берусь судить, плохо это или хорошо, скорее, не то и не другое. Речь идет лишь о том, что эти авторы жизнеописания Александра Третьего шли обычным путем – обращались к доступным источникам. Но не редким и закрытым, а тем более, частным, краеведческим. А это, на мой взгляд, лишает жизнеописание трудов и подвигов императора, как минимум, чисто народного мнения, лишает непривычного стороннего и широкого взгляда.

Прочтение книги Гречухина порадовало меня, а, более всего, удивило ещё и тем, как он использовал те книги современных историков и писателей, которые я ему высылал большими бандеролями каждый месяц. Зная, что в Мышкине, как и в любом провинциальном городе России, давно закрыты книжные магазины, а тиражи выходящих в московских издательствах мизерны, я выбирал и дарил ему книги близких мне по духу и мировоззрению авторов, исходя из своих пристрастий и увлечений. На каждую такую посылку он сердечно откликался, не скупясь на чрезмерную похвалу и не стесняясь признаться, что такие книги нужны ему как чистый здоровый воздух. Приведу лишь одно такое его высказывание: «Читаю Катасонова. Спасибо, дорогой мой, что прислал. Всё у него понятно и всё, очевидно, вполне именно так, но, право же, обидно, что не доживу до русского поворота. До появления нового Александра III, явно не доживу».

Мог ли я тогда подумать, какой глубокий, содержательный отклик найдут в его душе присланные мною книги?! Казалось, ну прочтет, приобретет новые знания, откроет доселе неизвестные факты, имена, события, изречения. Ан, нет, чтение книг для него оказалось больше, чем чтение. Они поддержали ход его мыслей при написании книги об Александре Третьем, укрепили в правильности своих поисков и выводов. Порой давали ему ключ к открытию тех политико-экономических тайн и загадок, которые волновали и мешали продвижению мысли вперед. У меня сердце заходилось от сердечного волнения и гордости, ведь я неким образом, пусть и не догадывался, а оказался помощником ему, когда то и дело встречал на страницах рукописи фамилии знакомых авторов – Георгия Свиридова, Натальи Нарочницкой, Олега Матвейчева, Виктора Тростникова, Юрия Полякова, Станислава Рыбаса, Никиты Кричевского, Владимира Бондаренко, Ивана Миронова, Валентина Курбатова и т. д.

Две книги, авторами которых были известные современные экономисты и писатели Сергей Глазьев и Егор Холмогоров, видимо, сыграли важную роль в понимании Гречухиным будущего России, если он неоднократно прибегал к их умозаключениям и полагался на их авторитетные мнение. Я знаком с этими авторами, истинными патриотами России, и всегда разделял их философский подход к формированию в России национально мыслящей элиты, к пробуждению и укреплению в народе чувства национального достоинства. Мимо Гречухина тоже не прошли эти труды, так как он не раз признавался мне, что возрождение России тесно связано с возрождением в русском человеке чувства национального самосознания. И как важна и ценна твердая позиция Гречухина, который знал, что и Глазьев, и Холмогоров сегодня в России прозападными правительственными чиновниками и деятелями культуры шельмуются, отвергаются, дискредитируются, но цитировал их многократно, так как их мысли верны и полезны. Он догадывался, что несмотря на то, что чувство безысходности подтачивает силы этих мужественных русских патриотов почти на всём протяжении их творческого пути, они, именно они, являются продолжателями дела русского Царя-славянофила Александра Третьего, и только такие люди могут вывести Россию из политического, экономического и духовного тупика. Они – прошедшие через труднейшие жизненные испытания, но сумевшие сберечь душевную зоркость, добросердечие, нравственную чистоту. А, значит, и он по долгу совести правдивого историка, болевшего за судьбу своего Отечества, находится в их патриотических рядах.

Мы много и откровенно говорили с Гречухиным на эту больную и горькую тему – тему избавления России от колониального порабощения западниками и космополитами русской культуры, экономики, средств массовой информации. Вернее, мы говорили о том, о чём уже честно и смело сказал гениальный мыслитель и писатель современности Валентин Распутин на Всемирном русском соборе в Храме Христа Спасителя: Россия давно является колонией, и признаки колониальности – чужая экономика, чужие песни, чужая архитектура… На эту трагическую тему до него говорили многие. Ещё в 1812 году герой битвы с Наполеоном отважный генерал Ермолов на вопрос императора Александра I о том, какую высокую награду он желал бы для себя, прямодушно и дерзко ответил: «Государь, сделайте меня немцем!» Этот ответ соответствовал уровню колонизации России тех времен, так как систему управления страной представляли тогда в основном люди немецкой национальности. А после такого же прямодушного и дерзкого выступления-признания Валентина Распутина о колонизации современной системы управления экономикой и культурой в России сказал талантливейший поэт Николай Зиновьев в своём стихотворении о том, как при встрече с неизвестным человеком Бог спросил, какой бедою тот тесним, и когда человек сказал: «Я русский», то «Бог заплакал вместе с ним».

В книгах Глазьева и Холмогорова речь шла об идеях и программах, способных вытащить страну из либерально-русофобского рабства. Для Гречухина таким спасительным путем могло стать появление на политическом небоскребе такой громадной личности с русской душой и русским характером, как император Александр Третий. Только ему под силу справиться с современной безнациональной элитой, олигархатом, космополитическим чиновничеством.

В порыве откровенности, горьких сомнений и душевного упадка, Гречухин мне писал 2 декабря 2021 года:

«Однако, на что же всё-таки можно бы надеяться? А только на чудо. Только на милость Божию, которая могла послать нам человека во всём главном схожего с Александром III. Чтобы она послала нам “русского царя”. Именно русского. И непременно Царя-хозяина. Другого нам не надо, и другие Россией не управят (как не управили Николай II, Керенский и Горбачёв). Русские сегодня (как и всегда) способны сплотиться только вокруг человека громадной силы духа, большой любви к заботливому хозяйствованию и великой русскости. Боюсь, что ни дети, ни внуки мои такого не дождутся. Всё, очевидно, будет идти точно так же, как у хазарского каганата, променявшего весь земной мир и всю судьбу на иудаизм.

Жизнь моя подошла к тому времени, когда без излишней горести и без всякой иллюзии можно оглядеть пройденный путь и здраво взглянуть вперед. Оглядение этого пути не явило мне ни единого из наших вождей, который бы соответствовал трем вышеприведенным мною признакам истинного хозяина земли русской. (За восемьдесят лет – ни единого?! Увы, так.). Не думаю, что в сегодняшних очень быстро текущих событиях России ещё несколько раз судьба предоставит “для разминки” ещё несколько восьмидесятилетий…»

Кто теперь может после письма такой силы правды и открытости мысли сказать, что не знает, для чего Владимиром Гречухиным из далекого скромного городка Мышкина написана книга о великом императоре Александре Третьем?! Для того и открыта она народу, подарена, чтобы мы осознали, кто нужен нам во главе страны, чтобы продвигали во власть русских патриотов и никогда не сомневались, что главные наши враги – это те, кто не верит в собственный народ, в отечественную историю, в нравственную силу наших традиций и православной веры.

Закрывая последнюю страницу книги, можно честно себе сказать: книга пророческая, злободневная, актуальная. Конечно, речь идет не о пророческом даре Гречухина. Скорее, о том, что он так глубоко проник умом в закономерности русской истории, что мог увидеть и предсказать грядущее, заразить нас верой, что нашему Отечеству нужен настоящий хозяин с искренней русскостью, разделяющий дух коренной глубины русской народной жизни. Важна и актуальность, так как она отвечает на другой вечный вопрос: должна ли история воспитывать, прививать подрастающему поколению гражданственность, патриотизм? Гречухин тут однозначен – и дает ответ на смежный вопрос, а как это лучше сделать. И как прекрасно, что мы верим ему, мы имеем дело с очень русским душевным человеком, с писателем-краеведом впередсмотрящим, изучающим, пытающимся понять, как всё было устроено в России, в чём логика её истории и как её сберечь.

Сегодня история и правда на стороне Владимира Александровича Гречухина. Его громадное творческое наследие пронизано одним желанием и устремлением – чем скорее наша матушка-Россия обретет достойного правителя масштаба великого императора-русофила Александра Третьего, а с ним и общенациональную духовную устойчивость, тем быстрее она встанет на национальный самобытный путь развития.

Анатолий Грешневиков,

писатель,

депутат Государственной Думы России