Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

Одновременно с сокращениями агентуры в Петербурге Джунковский взялся за всю империю. 12 января 1914 г. Белецкий по его указанию подписал циркуляр № 165514 об изменениях в комплектовании филёрских отрядов. Если ранее на самые ответственные участки работы внешнего наблюдения привлекали жандармских унтер-офицеров как более обязательных и опытных по сравнению с вольнонаемным филёрами, то теперь эта практика воспрещалась. Циркуляр требовал к 1 апреля уволить из филёрских отрядов всех унтер-офицеров. Их было разрешено привлекать эпизодически, «по отдельному случаю»[439]439
  Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 437. Лл. 17–18.


[Закрыть]. При этом проводилось общее сокращение числа филёров в империи, вводились особые штаты наружного наблюдения. Согласно им, всего во всех губернских жандармских управлениях и розыскных пунктах страны должно было служить не более 747 агентов-филёров (для сравнения: ранее в одной столичной охранке их было 135). При этом в крупных и стратегически важных городах, таких как Санкт-Петербург, Москва, Севастополь, Кронштадт и Ростов-на-Дону, должно было быть не более 10 филёров на ГЖУ[440]440
  Там же. Л. 18–19.


[Закрыть]. Даже учитывая, что в Москве и Петербурге оставались охранные отделения со своими штатами филёров, 10 человек было числом крайне мизерным, так как охранное отделение работало в основном в городе, а ГЖУ – в уездах губернии. Таким образом, на уезд приходилось по 1–2 агента наружного наблюдения. В то же время на не столь важные ГЖУ, так же как Иркутское, Тифлисское, Лифляндское, Киевское, предполагалось выделить от 24 до 30 агентов наружного наблюдения. Даже в Перми, Баку и Енисейской губернии филёров было больше, чем в столицах. Наименьшее число сотрудников наружного наблюдения выделялось на Подольскую и Волынскую губернии – 8 и 9 человек соответственно. Это при наличии австрийских шпионов в этих губерниях, не говоря уже о революционном движении, работе польских и украинских националистов.

Через две недели после отстранения фон Коте-на от должности начальника Петербургской охранки, 28 января 1914 г. Джунковский наконец-то смог добиться увольнения директора департамента полиции Белецкого. Еще ранее был уволен вице-директор Виссарионов. Весной 1914 г. некогда грозный Особый отдел был упразднен, а его дела были переданы вновь создаваемому 9‐му делопроизводству. Несмотря на сохранение тех же функций, политический вес подразделения резко снижался. Этим переименованием Джунковский еще раз давал понять о своем отношении к политическому сыску.

Итоги преобразований

Реформаторская деятельность Джунковского завершилась весной 1914 г., несмотря на то, что он находился на своем посту по август 1915 г., то есть больше года. Даже разработанный подполковником Энгбрехтом к декабрю 1914 г. «Наказ по ведению политического сыска», содержавший новые правила и инструкции, касавшиеся ведения внутреннего и наружного наблюдения, составления жандармской отчетности, был отложен без вынесения по нему окончательного решения[441]441
  Перегудова З. И. Указ. соч. С. 212.


[Закрыть]. Вероятно, приостановление преобразований было связано с окончательным провалом реформы полиции и прекращением заседаний комиссии Государственной думы по этому вопросу. Товарищ министра исчерпал возможности для реформирования сыска при помощи указов и циркуляров, а системная реформа провалилась.

В историографии высказывалось мнение, что Джунковский был продолжателем столыпинской линии во внутренней политике[442]442
  Перегудова З.И. В. Ф. Джунковский и его воспоминания // Джунковский В. Ф. Воспоминания: в 2 т. Т. 1. М., 1997. С. 16–17.


[Закрыть]. Исследователь Дунаева пишет, что Джунковский оценивал Столыпина «как национального лидера и одобрял курс его реформ, направленный на строительство правового государства и гражданского общества… Джунковский в своей деятельности в полной мере воплотил стратегическую линию политики Столыпина»[443]443
  Дунаева А.Ю. В. Ф. Джунковский: политические взгляды и государственная деятельность (конец XIX – начало XX в.). Автореферат дисс. канд. ист. наук, ИАИ РГГУ. М., 2010. С. 16, 17.


[Закрыть]. С этим невозможно согласиться: Столыпин был сторонником функционирования мощной сети охранных отделений и секретной агентуры, в то время как Джунковский нанес серьезный урон этой системе; по инициативе Столыпина был составлен законопроект реформы полиции, в который Джунковский внес серьезные концептуальные изменения; в правление и с ведома Столыпина была создана военная агентура, которую распустил Джунковский; Столыпин конструировал третьеиюньскую политическую систему, выступал активным игроком в своем взаимодействии с Государственной думой, губернаторами, верховной властью, а Джунковский, наоборот, пытался встроиться в эту систему путем последовательных уступок губернаторам, военным, оппозиционным парламентариям. Главным его принципом был вышеупомянутый принцип бюрократического лавирования.

Преобразования Джунковского представляют собой единый комплекс мер по переведению управления империей из режима усиленной охраны в режим регулярного мирного правления. Не понимая сути сложившегося политического момента и плохо зная природу революционного движения, Владимир Федорович искренне полагал, что страна прошла полосу потрясений и России больше не грозит революция. По меткому замечанию вице-директора департамента полиции Кафафова, «девизом Джунковского было известное, оставшееся от турецкой кампании 1877 г.: „На Шипке все спокойно“. Не веря запугиваниям Белецкого о надвигавшейся угрозе – революции, Джунковский утверждал, что все эти страхи есть результат трусости, что страна переживает мир и тишину, и под заранее придуманные трафареты он подгонял работу политической полиции»[444]444
  Кафафов К. Д. Воспоминания о внутренних делах Российской империи // Вопросы истории. 2005. № 5. С. 84.


[Закрыть].

Соответственно и в качестве сотрудников он подбирал себе людей близких взглядов, как правило бесцветных, не имевших своего мнения бюрократов, готовых к выполнению приказаний шефа, а также обиженных за что-то на охранку В 1916 г. в коллективном письме на имя нового командира корпуса графа Д. Н. Татищева группа жандармских офицеров так писала о назначенцах Джунковского: «Не позволяйте много выскочкам: начальнику штаба Никольскому и его помощнику Правикову, нагло издевающимся над людьми, из коих первый отличается тем, что обладает душой крокодила и совестью глиняного истукана, а второй – типичный кретин»[445]445
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 9. Д. 829. Л. 136об.


[Закрыть]. Такая атмосфера сложилась в корпусе после реализации кадровой политики Джунковского. До этого офицеры жандармерии никогда не позволяли себе подобных писем на имя командира корпуса.

С точки зрения внутренней политики Джунковский пытался найти компромисс с той частью оппозиции, которая представлялась ему наиболее договороспособной. Такой политической силой ему казались октябристы. Именно поэтому, внешне идя на конфронтацию с Думой (появление на заседаниях в жандармском мундире), на практике он шел на поводу у депутатских требований. Стиль управления Владимира Федоровича состоял в том, чтобы, с одной стороны, подавить любую фронду в собственном ведомстве, зачастую даже ценой беспрецедентных акций, как, например, разгромная ревизия Петербургского охранного отделения, а с другой – найти надежную опору вовне, среди губернаторов и наиболее влиятельных политиков.

Надо отметить, что Джунковский достиг своей цели. За два с половиной года пребывания в кресле командира корпуса жандармов он практически не подвергался критике с парламентской трибуны в отличие от своего шефа Маклакова и предшественников на посту. После отставки Джунковского Гучков прислал ему письмо, полное соболезнований и сожалений: «Но не скорбите, а радуйтесь Вашему освобождению из плена. Вы видите, „они“ – обреченные, их никто спасти не может. Пытался спасти их Петр Аркадьевич… Пытался спасти и я. Но затем махнул рукой. Пытались сделать и Вы, но на Вас махнули рукой. Но кто нуждается в спасении, так это Россия. И она от Вас не отмахнется. Она нуждается в таких людях, как Вы. Послужите ей. Крепко жму Вашу руку. Глубоко уважающий Вас и искренне преданный А. Гучков»[446]446
  Джунковский В. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 637.


[Закрыть]. Джунковский поехал, чтобы лично переговорить со старым другом, для которого так много сделал во время своего правления, но, не застав дома, прислал официальное письмо: «Вы знаете меня хорошо, Вы знаете мои идеалы и всю мою службу, и, что бы со мной ни было, что бы ни случилось, какие бы испытания ни выпали еще на мою долю, я не изменю тем идеалам и завету, с которыми начал свою службу монарху и России».

Однозначно отвергнув, таким образом, скрытые политические намеки Гучкова, Джунковский, однако, подчеркнул степень их близости. Владимир Федорович прекрасно знал, что после отставки за ним будет установлено наблюдение и поэтому был крайне осторожен в письмах. Именно по этой причине он ехал переговорить лично. В ответе он пишет, что «часть письма вызвала у меня недоумение». Исследователи часто оценивают эту фразу по цитате в воспоминаниях Джунковского. Но если обратиться к подлиннику письма из фонда Джунковского в ГА РФ, то внизу документа мы увидим небольшую приписку: «Верно: Л. Сенько-Поповский»[447]447
  ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 431. Л. 1.


[Закрыть]. Л. А. Сенько-Поповский был секретарем Джунковского по должности товарища министра внутренних дел. Эта виза показывает, что письмо носило официальный характер – предусмотрительный товарищ министра знал, что оно попадет в руки жандармов, знал о политических взглядах Гучкова, знал о всеобщей осведомленности, об их близости и решил, во избежание могущих последовать неприятностей, отвергнуть протянутую Гучковым руку политического сотрудничества.

Если беспристрастно взглянуть на реформы Владимира Федоровича, то можно однозначно утверждать, что они вели к беспрецедентному ослаблению безопасности политического режима и были объективно выгодны как революционерам, так и оппозиции, то есть значительно приближали наступление революции. Однако это было не следствием злой воли Джунковского, а результатом его политических просчетов и некомпетентности в столь сложной и специфичной отрасли государственной службы, как полиция и жандармерия. Отдельный корпус жандармов, благодаря ослаблению департамента полиции и охранных отделений, временно усилил свое положение в межведомственной борьбе, но был также ослаблен как орган политического розыска. Осознанно или неосознанно Джунковский действовал под влиянием партии октябристов и лично А. И. Гучкова. Именно в их интересах и при их поддержке шли наиболее неоднозначные его преобразования, такие как отмена военной агентуры, снятие наблюдения с депутатов Государственной думы, реформа полиции, увольнение Романа Малиновского.

Особо необходимо отметить, что в начале 1910‐х гг. без участия Джунковского в политическом сыске одерживает верх мнение о неизбежности скорой революции. Наиболее перспективные меры по ее предотвращению руководство политического сыска видело в установлении политического контроля над армией в целом (как рядовым, так и офицерским составом, вплоть до генералитета), разворачивании системы превентивной юстиции, унификации полицейской системы на местах под руководством опытных в политическом розыске офицеров Отдельного корпуса жандармов. Джунковский поставил заслон на пути развития всех трех указанных направлений.

III
Спецслужбы на мировой войне

«Видимо, война назревает. Я боюсь только нашего обожаемого полковника. В нем главная опасность. Затем опасность в том, что успел наблудить Джунковский»[448]448
  Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. Т. 2: 1904–1918. СПб., 2015. С. 195.


[Закрыть] – такие слова 14 июля 1914 г. записал в дневнике известный монархист приват-доцент юридического факультета Юрьевского университета Борис Никольский. Под «полковником» имелся в виду Николай II, состоявший именно в этом воинском чине. Суть опасений, высказанных одним из отцов-основателей Союза русского народа, была весьма проста. Глава государства не обладал качествами сильного, решительного правителя и не пользовался широкой популярностью, а аппарат специальных служб, призванный защищать его власть и самодержавие как таковое, сам нуждался в помощи. Случайно брошенная в дневнике фраза стала очень точным прогнозом: война еще больше ослабила государственный аппарат, открыв двери революции. Однако в первые месяцы это немногие могли предвидеть.

Казалось, вся страна сплотилась в едином патриотическом порыве, который так поэтично обрисовал 21 июля в своем дневнике искусствовед барон Николай Врангель: «Невозможно описать волнение и энтузиазм, охватившие Петербург после объявления войны. Такого возбуждения, восторга и спокойной покорности воле Судьбы я никогда не видел. Только в такие высокие минуты, когда человек соединяется с человеком всеми своими помыслами и ощущениями, понимаешь все величие и необходимость войны. Только война, потрясая всё человечество, может пробудить в нем чувства, которые, казалось, уже не существуют, и как ни странно сказать, но пока будет война, не умрет и благородство ощущений. И обратно: при воцарении мира, о котором так бесплодно мечтают все пацифисты, настанет и день бездушного безразличия и сытого равнодушия, этого злейшего врага всякой поэтической мысли и духовного усовершенствования. Нет, как ни ужасно, как ни страшно кровопускание мировой бойни, но необходимо оно, и только ею очистится и облагородится отупевшее и разжиревшее человечество. Вот почему, как ни трагичны для отдельных людей и стран войны, но для истории человеческой мысли и рыцарства войны необходимы…»[449]449
  Врангель Н. Н. Дни скорби. Дневники 1914–1915 гг. СПб., 2001. С. 19–20.


[Закрыть] За день до этого барон записал в дневнике: «Война, объявленная Германией России, – не случайный эпизод ссоры или алчности двух держав, а поворотная точка. После которой, быть может, вся Европа переменит свою географическую карту и полная перетасовка понятий и ценностей создаст новый мир. Мне думается, что грядущая война, в которой все великие державы примут участие, – разрешение вековечного вопроса о борьбе двух начал: Божеского и человеческого»[450]450
  Там же. С. 15–16.


[Закрыть].

Н. Н. Врангель, личность художественно одаренная, служил в Красном Кресте, раскрыл ряд злоупотреблений на фронте, начал писать книгу, но не успел завершить: до окончания войны не дожил, умер в 1915 г. в госпитале от скоротечной желтухи. Столь длинная цитата из его дневника важна не только благодаря очень точному описанию творившейся во всех слоях общества романтической эйфории, связанной с началом мировой войны, но и отражает немаловажную деталь – с первых дней война многими рассматривалась как конец старого мира, как испытание, которое изменит Россию до неузнаваемости.

Самодержавие рассчитывало укрепить свои позиции и опору в народе благодаря победе в войне, политическая оппозиция восприняла ее как возможность, эксплуатируя тему патриотической помощи армии, заработать весомый политический капитал и конвертировать его министерские портфели, промышленники – как способ обогатиться, ну а революционные партии рассматривали войну как открытое окно возможностей для свержения власти. Сделав ставку на победу в войне, направив на нее все ресурсы государства, Николай II и в целом царское правительство проигнорировали соображения внутренней безопасности в империи, что привело в итоге к тому, что искусствовед Врангель назвал победой человеческого начала над Божественным.

Мобилизация корпуса жандармов

Несмотря на то что Первая мировая война не стала неожиданностью для военных и политических элит России, страна не была должным образом подготовлена к затяжной и кровопролитной войне. Неготовность эта проявлялась в различных сферах, в том числе в сфере государственной безопасности.

В первую очередь речь пойдет о работе контрразведывательных отделений и политической полиции в прифронтовой зоне и в действующей армии. Военная контрразведка была создана только в 1911 г. и не была еще опробована в условиях войны. Согласно Положению о контрразведывательных отделениях, Инструкции начальникам КРО и Положению об управлении войск в военное время издания 1914 г., начальник КРО и его заместитель назначались из жандармских офицеров по согласованию с командиром корпуса и штабом ОКЖ. Таким образом, работа по контрразведке в первую очередь легла на офицеров жандармерии.

Другой важной особенностью жандармской работы в указанный период была деятельность по предотвращению революции в том виде, в котором ее понимали руководители сыска и МВД. Речь шла не только о стандартных мерах, но и о специфике военного времени – контроле над армией.

Третья группа задач состояла в содействии армии в организации тыла: доставке новобранцев, усилении офицерского состава штабов фронтов, конвоировании и слежке за военнопленными, работе на оккупированных территориях Турции и Австро-Венгрии и более мелких нуждах военного времени.

В. Ф. Джунковский так описывает в своих воспоминаниях значение начала войны для корпуса жандармов: «Именно во время войны, когда деятельность чинов корпуса значительно расширилась, становясь еще более почетной, ответственной, помимо контрразведки, потребовавшей в полевые штабы очень много лучших офицеров для очень серьезной работы, на всех чинов приграничной полосы легла особо ответственная роль при наступлении противника, когда им приходилось последними покидать районы, подлежавшие эвакуации, охраняя порядок и предпринимая все меры против паники, показывая пример бодрости и присутствия духа. Кроме того, вновь завоеванные места требовали организации гражданского управления, а на это нужны были опять офицеры корпуса жандармов. Надо отдать справедливость офицерам вверенного мне корпуса, они во всех этих командировках и при исполнении всех обязанностей во время войны всегда бывали на должной высоте»[451]451
  Джунковский В. Ф. Воспоминания: в 2 т. Т. 2. М., 1997. С. 397.


[Закрыть].

Отдельный корпус жандармов был мобилизован не единовременно, а частями. Непосредственно с начала войны были мобилизованы жандармские управления, находившиеся в пределах театра военных действий, – Финляндия, Петроградская губерния с городом Петроградом, Эстляндская и Лифляндская губернии, Валдайский, Боровичский, Тихвинский, Новгородский, Старорусский, Крестецкий и Демянский уезды Новгородской губернии, Курляндская, Ковенская, Сувалкская, Виленская, Витебская, Псковская, Ломжинская, Полоцкая, Варшавская, Калишская, Петроковская, Люблинская, Гродненская, Келецкая, Радомская, Холмская, Волынская, Подольская, Бессарабская, Киевская, Минская, Могилевская, Херсонская и Таврическая губернии, Краснинский, Поречский и Смоленский уезды Смоленской губернии, Золотоношский, Переяславский, Пирятинский, Прилукский и Кременчугский уезды Полтавской губернии, Черниговская губерния, Верхнеднепровский, Екатеринославский, Новомосковский, Павлоградский и Александровский уезды Екатеринославской губернии, Архангельский, Онежский и Холмогорский уезды Архангельской губернии, Темрюкский отдел Кубанской области, Черноморская губерния, Сухумский округ, Зугдидский, Сенакский и Озургетский уезды Кутаисской губернии и Батумская область[452]452
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18652. Л. 397.


[Закрыть].

16 июля 1914 г. помощник начальника штаба ОКЖ генерал-майор Правиков по распоряжению начальника штаба Никольского приказал всем офицерам корпуса немедленно явиться в свои управления, за исключением лиц, находившихся на лечении[453]453
  Там же. Л. 6а.


[Закрыть].

Мобилизованные части и управления жандармерии должны были находиться непосредственно в подчинении местного военного начальства. 9 августа 1914 г. Николай II обязал жандармов в прифронтовой зоне носить походное армейское обмундирование и снаряжение вместо синих мундиров. Офицерская форма состояла из мундира серо-зеленого цвета по образцу кителя, установленного в 1907 г., серо-синих шаровар, защитной фуражки и шинели[454]454
  Там же. Лл. 175–176об.


[Закрыть].

12 декабря 1914 г. военный министр В. А. Сухомлинов отдал распоряжение о мобилизации главного управления и штаба корпуса жандармов с отнесением расходов на военный бюджет[455]455
  Там же. Оп. 19. Д. 199. Л. 1.


[Закрыть]. Сложно точно объяснить причину полугодового разрыва в мобилизации между центральным аппаратом и местными жандармскими учреждениями, однако, вероятно, это могло быть связано с сопротивлением руководства ОКЖ массовому привлечению жандармов для занятия армейских должностей. Уже через полтора месяца после начала войны кадровый голод в ОКЖ достиг значительных размеров. 19 августа 1914 г. Сухомлинов вышел на Совет министров с предложением расширения штатов жандармерии[456]456
  РГИА. Ф. 1276. Оп. 25. Д. 49. Лл. 252–252об.


[Закрыть]. А 23 августа он направил официальное письмо на имя главы МВД Маклакова. В письме было сказано: «В Министерстве внутренних дел находится на службе довольно значительное число офицеров, переведенных туда из войск. Ввиду сего и принимая во внимание, что в настоящее время в войсках ощущается большая потребность в офицерах, было бы весьма желательным привлечь в строевые части и тыловые учреждения армии офицеров означенного ведомства из числа выразивших на то желание»[457]457
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18652. Лл. 240–240об.


[Закрыть].

Генеральный штаб требовал предоставления офицеров и унтер-офицеров корпуса для различных должностей в армии. 2 сентября 1914 г. командующий корпусом Джунковский направил на имя начальника Генерального штаба ответ, в котором требовал упорядочить систему привлечения жандармов на военные нужды. В документе сказано: «Со времени объявления мобилизации и начала военных действий сразу выяснилась довольно значительная потребность в офицерах Отдельного корпуса жандармов как для нужд самих действующих армий, так и для обслуживания тех местностей, на которых происходило сосредоточение таковых. По отношению к удовлетворению означенных потребностей все части и управления Отдельного корпуса жандармов могут быть разделены на две категории: 1) части и управления, находящиеся в районах действующих армий, и 2) все остальные, не входящие в таковые районы. Предъявленные в военное время к офицерским чинам частей и управлений первой категории новые требования и усиленная работа, непосильная их штатному составу мирного времени, вынудили начальство корпуса, по ходатайству главнокомандующих армиями или подчиненных им начальников военных сообщений, усилить состав означенных частей и управлений путем командирования в наиболее важные пункты офицеров из состава частей и управлений второй категории»[458]458
  Там же. Лл. 291, 291об.


[Закрыть].

Всего за полтора месяца в прифронтовую полосу и в действующую армию было переведено и представлено к переводу 47 офицеров, на усиление жандармских управлений пограничной полосы было направлено еще 34 офицера, а на увеличение состава ЖПУ Финляндских железных дорог по требованиям военного времени – еще 7 человек. Таким образом, в самом начале Первой мировой войны с непосредственной работы по политическому розыску было снято 88 офицеров, то есть более 9 % всего офицерского состава ОКЖ. При этом штатный состав прифронтовых управлений не только не усилился, но из-за больших вливаний чинов в состав армейских структур и подразделений оказался еще более ослабленным, чем раньше. Уже в июле 1914 г. из прифронтовых жандармских управлений стали поступать телеграммы с жалобами на крайний недостаток офицеров и просьбы усилить личный состав несколькими новыми[459]459
  Там же. Л. 60.


[Закрыть]. 13 августа командование корпуса срочным циркуляром требовало немедленно сообщать в штаб о командированиях и назначениях жандармских чинов с точным указанием, когда это произошло и по чьему распоряжению[460]460
  Там же. Л. 174.


[Закрыть]. В одном только Привислинском крае было мобилизовано 19 офицеров, занимавших должности до помощника начальника ГЖУ включительно[461]461
  Там же. Лл. 196–197.


[Закрыть].

На какие же должности назначались жандармы? Во-первых, большая часть переводилась по усмотрению военных на усиление или формирование с нуля жандармских управлений и команд. Во-вторых, немало жандармов назначались в разведывательные (офицерами для поручений и заместителями начальника) и контрразведывательные (начальниками и их заместителями) отделения штабов фронтов и армий. Часть жандармов определяли в распоряжение штабов армий и фронтов, зачастую в санитарную и эвакуационную части[462]462
  Там же. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18655. Лл. 45, 52.


[Закрыть].

Как было сказано выше, значительная часть чинов направлялась на формирование недавно распущенных крепостных жандармских команд. Еще 13 января 1909 г. император одобрил упразднение Варшавской и Ивангородской крепостей, однако процесс ликвидации значительно растянулся. 31 декабря 1912 г. Главное управление Генерального штаба пришло к выводу о необходимости упразднения штабов данных крепостей вместе с имеющимися Ивангородской и Варшавской крепостными жандармскими командами. Одновременно предполагалось расформировать Либавскую крепостную жандармскую команду (сама крепость по факту была ликвидирована в 1908 г.) и Ломжинскую жандармскую команду, а штаты оставшихся крепостных жандармских команд в империи подлежали значительному пересмотру в сторону сокращения. 30 мая 1913 г. данное мнение ГУГШ было рассмотрено и одобрено Военным советом[463]463
  РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 78012. Лл. 1–2.


[Закрыть]. По плану ГУГШ, от Варшавской крепости должна была остаться лишь Александровская цитадель, в которой планировалось создать небольшую жандармскую команду. С началом войны распущенные жандармские команды стали в срочном порядке восстанавливаться. Так, распущенная Ивангородская крепостная жандармская команда стала восстанавливаться уже 12 августа 1914 г.[464]464
  ГА РФ. Ф. 217. Оп. 1. Д. 1152. Лл. 217–218.


[Закрыть] Работа крепостных жандармских команд заключалась в борьбе со шпионажем и в поиске дезертиров. К примеру, Новогеоргиевской крепостной жандармской командой с января по апрель 1915 г. было поймано 84 солдата-дезертира[465]465
  Россия. Отдельный корпус жандармов. Приказы за 1915 г. Пг., 1915. Приказ № 179.


[Закрыть].

Еще 23 июля 1914 г. Совет министров по ходатайству главы МВД Маклакова принял решение все не находящиеся на осадном и военном положении местности Российской империи объявить в состоянии чрезвычайной охраны[466]466
  Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. / 1914 год. М., 2006. С. 222.


[Закрыть], что требовало максимального напряжения сил от тыловых ЖУ, усиленного несения службы. На деле же шло сокращение личного состава управлений.

«При таких условиях дальнейшее ослабление офицерского состава корпуса… представляется довольно затруднительным», – резюмировал в письме от 2 сентября Джунковский[467]467
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18652 – Л. 292.


[Закрыть]. Столь мягкий протест был вызван позицией его непосредственного начальника Маклакова, который на следующий день, 3 сентября, направил на имя Сухомлинова письмо, в котором предлагал перевести в армию еще 13 офицеров ОКЖ, в большинстве своем не занимающихся рутинной работой сыска, а состоящих при министре внутренних дел или в распоряжении командира корпуса. Министр также «признал возможным предложить наличным офицерам полицейской стражи перейти в действующие войска для замещения некомплекта в строевых частях»[468]468
  Там же. Лл. 288, 288об., 296.


[Закрыть]. Поначалу МВД довольно мягко сопротивлялось требованиям военного начальства, пытаясь найти компромисс. Предложение Маклакова, по сути, было попыткой сохранить штат ОКЖ (и так весьма малочисленный), перенося основную тяжесть потерь на более многочисленную полицию.

Положение с рядовыми нижними чинами было не менее сложным. Патриотический энтузиазм, вызванный началом войны, привел к тому, что многие унтер-офицеры и иные нижние чины начали подавать прошения о переводе их на фронт. Начальники управлений запрашивали руководство ОКЖ о возможности удовлетворить данные прошения. 26 июля 1914 г. в циркуляре № 99 начальник штаба корпуса генерал Никольский подчеркнул, что «на чинах корпуса жандармов лежит серьезная обязанность, заключающаяся в охране государственного спокойствия и общественной безопасности, которая приобретает наиважнейшее значение в военное время», и передал приказ командующего корпусом отклонять все подобные прошения. Подписанным в тот же день циркуляром № 98 Никольский разъяснял позицию начальства ОКЖ: всех находящихся на службе нижних чинов нужно оставлять, а тех, у кого заканчивается срок подписки (контракта с ОКЖ), необходимо было убеждать эту подписку продолжить; уволенных со службы рекомендовалось принимать обратно. Отправлять в распоряжение местных воинских начальников он приказывал только те нижние чины, которые отказались продлить сроки подписки или подлежали увольнению по иным причинам[469]469
  Там же. Лл. 81, 82.


[Закрыть].

31 июля 1914 г. циркуляром № 101 штаб ОКЖ признавал большой некомплект унтер-офицеров и требовал брать на службу отставных унтеров, если они были годными к службе[470]470
  Там же. Л. 98.


[Закрыть]. Несмотря на то что закон это вполне разрешал[471]471
  Свод Военных Постановлений 1869 г., 2‐е изд. СПб., 1907. Книга VI. С. 184.


[Закрыть], ранее такая практика не имела места: руководство корпуса предпочитало набирать только нижние чины, находящиеся в запасе.

Армия забирала не только сотрудников сыска вне зависимости от их чина, но даже и вспомогательный персонал. Например, массово на фронт стали мобилизовывать врачей при жандармских управлениях и дивизионах. 26 июля 1914 г. товарищ министра внутренних дел Золотарев издал специальный циркуляр, требовавший заменять мобилизованных врачей «докторами медицины иностранных университетов из русских подданных, студентами 5 курса медицинских факультетов и слушательницами 5 курса высших женских медицинских учебных заведений»[472]472
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18652. Лл. 142, 153.


[Закрыть]. Это была установленная по всей империи практика, применявшаяся в городских, земских и благотворительных учреждениях. В условиях патриотического подъема такой предлог, как «обстоятельства военного времени», иногда превращался в настоящий бич для нормальной организации работы ведомств.

К концу октября 1916 г. была практически парализована работа типографии штаба ОКЖ, печатавшей различные документы, приказы и циркуляры (в том числе секретные) корпуса жандармов, департамента полиции, инспекции императорских поездов по охране путешествий Его Императорского Величества, Главного артиллерийского управления, Главного военно-технического управления, мобилизационных отделов Николаевской и Северо-Западной железных дорог, офицерской стрелковой школы.

На военную службу были призваны почти все рабочие типографии, а общий состав служащих доведен до минимального предела[473]473
  Там же. Д. 18657. Л. 218 «б».


[Закрыть]. Важность вопроса была настолько велика, что начальник штаба ОКЖ Никольский направил от имени командующего корпусом срочное секретное письмо на имя и. д. начальника Генерального штаба П. И. Аверьянова с просьбой немедленно предоставить отсрочку в призыве всем сотрудникам типографии[474]474
  Там же. Л. 218 «б» об.


[Закрыть].

4 октября 1914 г. начальник Военно-медицинской академии ввиду необходимости обучить верховой езде слушателей выпускного курса, которых предстояло отправить на фронт в качестве военных врачей, просил о выделении ему помещений манежа столичного жандармского дивизиона и жандармских лошадей, на что получил полное согласие как командира названного дивизиона, так и самого Джунковского[475]475
  Там же. Д. 18653. Л. 44.


[Закрыть]. Отставные жандармские офицеры, вплоть до генерал-майоров, начальников ГЖУ, выходили из отставки не на службу в корпус, где были очень нужны, а как раз на военную службу. Несмотря на то что в последний раз они командовали военными частями лет за двадцать до начала войны, Главный штаб удовлетворял данные ходатайства[476]476
  Там же. Лл. 57, 57об., 97, 97об.


[Закрыть].

Необходимо признать, что правительство пыталось отчасти компенсировать потери полиции. Еще в июле 1914 г. Николай II распорядился сохранять за лицами, прикомандированными в действующую армию из других ведомств, право «возвратиться по окончании военных действий на занимаемые ими должности»[477]477
  Там же. Л. 109.


[Закрыть]. 2 сентября 1914 г. Совет министров выделил Министерству внутренних дел дополнительный кредит в размере 500 000 руб. для принятия особых мер охраны по случаю военного времени, а именно «на образование военно-полицейских команд, на наем особых надзирателей для надзора за политическими ссыльными, на содержание поднадзорных, на сыскные надобности, на усиление секретной агентуры и на прочие экстренные расходы, не подлежащие оглашению»[478]478
  Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. / 1914 год. М., 2006. С. 337.


[Закрыть]. Несмотря на то что эта сумма соответствовала требованиям самого МВД, проблема набора кадров не могла быть решена лишь путем финансовых вливаний.