Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

На пути к военному перевороту

Рост оппозиционных настроений в армии и ее руководящем составе в 1916 г. опережал меры полиции. Материалы перлюстрации свидетельствуют о том, что высшее офицерство и генералитет видели в думской оппозиции, в первую очередь в Гучкове, Родзянко, Коновалове и Милюкове, реальную политическую силу. Неустановленный капитан II ранга Черноморского флота одобрительно писал П. Н. Милюкову после его знаменитой речи в Государственной думе 1 ноября 1916 г.[1071]1071
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1060 № 1030.


[Закрыть] Некто полковник Соколов из Саратова просил Родзянко повлиять на неприятных ему начальника Казанского военного округа генерала от инфантерии А. Г. Сандецкого и подполковника Г.М. фон Фест, обвиняя их в жестокости и вредоносности для военного округа[1072]1072
  Там же. Д. 1061 № 1179.


[Закрыть]. Генерал-майор П. П. Залесский, занимавший пост генерала для поручений при начальнике штаба Верховного главнокомандующего, находился в постоянной переписке с Гучковым и Родзянко с февраля 1916 г., подвергая чудовищной критике устройство армии, обсуждая необходимые преобразования. При этом он открыто писал Родзянко: «Я теперь обращаюсь к Вам, так как в Гос. думе вижу единственно светлое пятно на темном фоне русской жизни. Сделайте и Вы «всё», что в силах человеческих в Вашем положении»[1073]1073
  Там же. Д. 1050. Л. 283, Д. 1051. Лл. 309–310об.


[Закрыть]. Командир 7‐го армейского корпуса генерал от инфантерии Э.В. фон Экк писал своей знакомой графине Е. Ф. Соллогуб: «Я никак не понимаю, почему у министров не хватает ни силы, ни умения, ни желания твердо идти рука об руку с Думой»[1074]1074
  Там же. Д. 1055. Л. 143.


[Закрыть]. Такого рода писем имелась масса. Разрастались и контакты Гучкова с военными. По данным филёрского наблюдения департамента полиции, в 1915–1916 гг. на квартире у Гучкова побывали многие видные генералы. Среди них – главнокомандующий Северным фронтом генерал-адъютант Н. В. Рузский, начальник Петроградского военного округа генерал-лейтенант Н. Е. Туманов, генерал-квартирмейстер 7‐й армии генерал-майор Ю. Д. Романовский, представитель русской армии в Военном совете союзных армий Антанты генерал от инфантерии бывший начальник ГУГШ Ф. Ф. Палицын, бывший командир лейб-гвардии Московского полка, генерал для поручений при начальнике Генштаба А. А. Михельсон, комендант Карсской крепости генерал-майор А.В. фон Шварц, генерал-майор А. М. Крымов, генерал-лейтенант И. А. Овчинников, начальник Главного военно-технического управления генерал-лейтенант Г. Г. Милеант, генерал от артиллерии Н. К. Шведов, генерал от инфантерии, член Государственного совета А. Н. Меллер-Закомельский и многие другие генералы и офицеры[1075]1075
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1913. Д. 144. Лл. 155–162.


[Закрыть]. Посещал Гучкова и начальник штаба корпуса жандармов генерал-майор Д. А. Правиков, близкий товарищ и креатура В. Ф. Джунковского. Сравнивая списки участников кружка Гурко, визитеров Гучкова довоенного периода и его связей в армии, в годы Первой мировой находится немало совпадений, что говорит о постоянстве отношений. Интересно, что среди постоянных визитеров Гучкова был известный разоблачениями секретных сотрудников охранки революционный журналист Владимир Львович Бурцев. Последний зафиксированный его визит к Гучкову приходится на 12 марта 1916 г., накануне Всероссийского съезда Союза городов.

На следующий день, 13 марта, в Москве, выступая на съезде Союза городов, кадет Н. В. Некрасов подвергнул острой критике власти и отметил, что именно командный состав армии является защитником деятельности Земгора перед правительством и сотрудничество общественности и армии является залогом внутреннего обновления страны[1076]1076
  Там же. Ф. 97. Оп. 1а Д. 34. Лл. 111, 128–128об.


[Закрыть]. Это был недвусмысленный намек на тесные политические контакты с командованием. В том же духе выступал и гласный Петроградской городской управы В. Н. Новиков: «За нами имеются реальные силы – мобилизованный народ и мобилизованная армия»[1077]1077
  Там же. Л. 128.


[Закрыть]. Конечно, весной 1916 года это были декларативные заявления, отражавшие скорее направление деятельности оппозиции и отдельные успехи, чем реально достигнутый результат. Однако слова Некрасова и Новикова крайне воодушевили съезд, на котором прозвучало немало резких выступлений. В частности, поступило предложение отправить приветственные телеграммы армии не на имя императора как главнокомандующего, а отдельным командующим армиями[1078]1078
  Там же. Лл. 95, 98.


[Закрыть]. Только П. Н. Милюков дипломатично убедил съезд приветствовать армию в лице Николая II как Верховного главнокомандующего.

Слова Некрасова о работе по политической агитации в войсках имели практическое подтверждение. Минский губернатор князь В. А. Друцкий-Соколинский вспоминал: «Создавая… недовольство в тылу, оба союза и Земгора вели на фронте, на самой его линии, и во всей прифронтовой полосе плохо маскированную антигосударственную революционную пропаганду. В этом отношении исчерпывающую роль и значение помимо лечебных заведений союзов сыграли различные питательные пункты, этапы, склады и лавочки, разбросанные густой сетью вдоль всего фронта и в ближайшей к фронту местности… Чины штаба фронта неоднократно говорили мне, что продажа солдатам спирта и раздача нелегальной и революционной литературы являются точно установленными. Для борьбы с этой преступной деятельностью агентов союзов по приказанию генерала Эверта были привлечены мною и чины полиции… Руководители союзов и в данном случае выполняли определенный, составленный ими план политического разложения армии… Руководители союзов преследовали единственную цель – взорвать изнутри существовавший государственный строй, и единственно для этого ими и были созданы эти союзы»[1079]1079
  Друцкой-Соколинский В. А. На службе Отечеству. Записки русского губернатора, 1914–1918. М., 2010. С. 113–114.


[Закрыть]. Из приведенных воспоминаний непосредственного очевидца и участника событий видно, что далеко не все крупные военачальники потворствовали деятельности городского и земского союзов, а ведение этими союзами антиправительственной агитации в войсках отнюдь не было преувеличением.

Решающее значение в политическом самоопределении командного состава армии имела позиция начальника штаба Ставки М. В. Алексеева и командующего кавказскими войсками великого князя Николая Николаевича. Либеральная оппозиция одной из первых начала «политическую обработку» Алексеева. Во вторник 29 декабря 1915 г. М. К. Лемке сделал запись в дневнике: «Члены Государственной думы М. В. Челноков и А. И. Шингарев хотели приехать к Алексееву для общей беседы, потом отдумали, зная, что это будет истолковано не в его пользу. Кадеты спят и видят войти в связь с начальником штаба. Хочется им окружить Алексеева своими путами и сделать орудием своих длинных, но немощных рук. И я думаю, что они могут иметь некоторые шансы, потому что начальник штаба начинает, кажется, понимать сладость самодержавия, ну, а дальше конституционализма его, конечно, не выбросить»[1080]1080
  Лемке М. К. Указ. соч. С. 329.


[Закрыть]. Уже в январе 1916 г. Лемке отмечает заметное разочарование Алексеева в Николае II как Верховном главнокомандующем[1081]1081
  Там же. С. 348.


[Закрыть].

Правая оппозиция, прежде всего Гучков, также вела с ними постоянные и, вероятно, более успешные переговоры[1082]1082
  Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели. Работа на фронт и на революцию. 1907–1917. М., 2003. С. 191–194.


[Закрыть]. Переписка М. Бордухова с С. А. Коноваловым свидетельствует о частых контактах Гучкова со Ставкой[1083]1083
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1052. Л. 418.


[Закрыть]. По свидетельствам, регулярная переписка Гучкова непосредственно с Алексеевым началась в январе 1916 г. и продолжалась в течение всего года[1084]1084
  Сенин А. С. Александр Иванович Гучков. М., 1996. С. 93.


[Закрыть]. Г. Е. Червинский писал 31 октября 1916 г. депутату Государственной думы Я. С. Гарусевичу, что Алексеева посещал князь Г. Е. Львов и они обсуждали исход войны[1085]1085
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1058. Л. 878.


[Закрыть]. В первых числах января 1917 года председатель кавказского отдела Земгора городской голова Тифлиса А. И. Хатисов по поручению Г. Е. Львова также вел переговоры с великим князем Николаем Николаевичем[1086]1086
  Айрапетов О. А. Указ. соч. С. 192.


[Закрыть]. Об этой встрече узнал Климович, к тому времени уже отставленный с должности переводом в Сенат. Он частным порядком доложил об этом Николаю II перед отъездом из Петрограда в Ставку[1087]1087
  ГА РФ. Ф.Р5856. Оп. 1. Д. 325. Л. 1.


[Закрыть]. Царь якобы наметил снять дядю с поста наместника на Кавказе и перевести на Дальний Восток.

Надо отметить, что Петроградское охранное отделение в течение всей войны вело негласное наружное наблюдение за Николаем Николаевичем. Изначально оно было установлено еще в бытность его Верховным главнокомандующим под предлогом обеспечения безопасности великого князя, но позднее после перевода на Кавказ наблюдение не было снято. То, что речь идет именно о наблюдении, можно сделать вывод из того, что в департамент полиции почти ежедневно направлялась информация обо всех его встречах и перемещениях. Более того, в конце сентября 1916 г. наблюдение было усилено агентом охранной команды Павлом Кореневым из Петрограда, а общую координацию работы по «обеспечению безопасности» координировал подполковник А. А. Басов, прикомандированный в апреле 1916 г. к Тифлисскому ГЖУ[1088]1088
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1916. Д. 210. Лл. 1.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях последний директор департамента полиции А. Т. Васильев, характеризуя переписку между Гучковым, Милюковым и Родзянко, с одной стороны, и высшим генералитетом, включая Рузского и Алексеева, – с другой, отмечал, что значительная часть ее «пересылается с помощью специальных почтальонов и поэтому мне недоступна»[1089]1089
  Васильев А. Т. Охрана: русская секретная полиция // «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 2. М., 2004. С. 469.


[Закрыть]. Рассматривая проводившиеся разными политиками переговоры с представителями генералитета, следует учитывать, что либеральная оппозиция не была единой и лишь временно могла объединяться для согласованной борьбы с престолом. Существенные разногласия между лидерами оппозиции Гучковым, Львовым, Милюковым, Родзянко, Рябушинским и прочими сохранялись вплоть до свержения самодержавия[1090]1090
  Гайда Ф. А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г.). М., 2003. С. 373.


[Закрыть].

В историографии высказывалось мнение, что Алексеев шел на контакты с оппозицией не в силу своих антиправительственных взглядов, а потому как полагал, что и войну, и революцию Россия могла не вынести, и искал пути решения политических проблем. Однако в июне 1916 г. Николай II отверг не только предложенные Ставкой идеи ответственного перед Думой министерства и «правительства доверия», но даже и введение в стране диктатуры. Ряд историков полагает, что в составлении этих политических проектов Алексееву помогал начальник ГАУ генерал Маниковский[1091]1091
  Кризис самодержавия в России. 1895–1917 гг. Л., 1984. С. 599, 600.


[Закрыть]. Члена ЦК Союза городов и зампред Московского военно-промышленного комитета Сергей Алексеевич Смирнов утверждал, что Маниковский был одним из немногих высших военных чинов, кто сочувствовал дворцовому перевороту и мог оказать поддержку[1092]1092
  ГА РФ. Ф.Р5856. Оп. 1. Д. 325. Л. 1.


[Закрыть].

Дворцовый комендант Воейков вспоминал: «Поведение начальника штаба в тоне общественной жизни нравилось его подчиненным, в то время уже находившимся в постоянном контакте с главарями Земского и Городского союзов. Один из офицеров штаба даже не постеснялся открыто высказать, что не раскаивается в том, что его образ мыслей не подходит к носимому им мундиру»[1093]1093
  Воейков В. Н. Указ. соч. С. 184.


[Закрыть].

С 8 ноября 1916 г. генерал Алексеев пребывал в Севастополе на лечении. В это время у него якобы произошла встреча с Гучковым и думскими политиками, на которой начальнику штаба якобы предлагалось принять участие в государственном перевороте по свержению императора Николая II. Дворцовый комендант Воейков пишет, со слов находившихся при Алексееве в Севастополе людей, что в ответ на предложения думцев Михаил Васильевич сказал: «Содействовать перевороту не буду, но и противодействовать не буду»[1094]1094
  Там же. С. 212.


[Закрыть]. Эти слова подтверждаются и другими воспоминаниями[1095]1095
  Кирилин Ф. Основатель и верховный руководитель Добровольческой армии генерал М. В. Алексеев. Ростов-на-Дону, 1919. С. 12.


[Закрыть]. Генерал Деникин вспоминал, что Алексеев в ответ на предложения оппозиции в самой категорической форме указал на недопустимость каких-либо государственных потрясений во время войны[1096]1096
  Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. Paris. С. 37, 38.


[Закрыть]. Однако имеется информация о том, что переговоры с Алексеевым прошли более успешно для «заговорщиков».

Начальник Московского охранного отделения А. П. Мартынов вспоминал: «В 1916 году, примерно в октябре или ноябре, в так называемом «черном кабинете» Московского почтамта было перлюстрировано письмо, отправленное на условный адрес одного из местных общественных деятелей, и копии письма, согласно заведенному порядку, получили департамент полиции и я. Письмо – без подписи – по своему содержанию было совершенно исключительным… Смысл заключался в следующем: сообщалось для сведения московским лидерам Прогрессивного блока (или связанным с ним), что удалось окончательно уговорить Старика, который долго не соглашался, опасаясь большого пролития крови, но, наконец, под влиянием наших доводов сдался и обещал полное содействие. Письмо, не очень длинное, содержало фразы, из которых довольно явственно выступали уже тогда активные шаги, предпринятые узким кругом лидеров Прогрессивного блока в смысле личных переговоров с командующими нашими армиями на фронте, включая и великого князя Николая Николаевича… О том, что кличка Старик относится именно к генералу Алексееву, мне сказал директор департамента полиции А. Т. Васильев, к которому для личных переговоров по поводу этого письма я немедленно выехал из Москвы. Я помню, как во время моего разговора с А. Т. Васильевым я доказывал ему необходимость вывести из Москвы недисциплинированные и ненадежные запасные воинские части… В 1918 году осенью… А. Т. Васильев снова подтвердил мне идентичность Старика с генералом Алексеевым и добавил, что при положении генерала Алексеева как правой руки Государя, при решающей в то время роли военных в управлении вообще и при умаленном значении Министерства внутренних дела все представления и доводы департамента полиции, очевидно, клались под сукно и до Государя не доходили»[1097]1097
  Мартынов А. П. Указ. соч. С. 384–386.


[Закрыть].

Генерал-майор П. А. Половцов в своих воспоминаниях утверждал существование военного заговора во главе с Гучковым. «Существовал заговор. Предполагалось уговорить царя поочередно приводить гвардейские кавалерийские полки в столицу на отдых и для поддержания порядка, а затем выманить царя из Ставки и, при помощи кавалергардов, совершить дворцовый переворот, добившись отречения в пользу цесаревича и регентства. Все это должно было произойти в середине марта» 1917 г.[1098]1098
  Половцов П. А. Дни затмения. Записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. М.; Берлин, 2016. С. 34.


[Закрыть] С 6 декабря 1916 г. командиром Кавалергардского полка был Николай Николаевич Шипов, родной племянник Д. Н. Шипова, отошедшего от политических дел бывшего лидера кадетов и управляющего сахарных заводов миллионеров Терещенко.

Рассказ Половцова можно было бы считать преувеличением, если бы не неожиданное и несвязанное подтверждение его в воспоминаниях великого князя Александра Михайловича. В феврале 1917 г., незадолго до последнего отъезда императора из столицы в Ставку, автор мемуаров встречался с императором Николаем II, убеждая принять срочные меры по предотвращению бунта Петроградского гарнизона, но царь недооценивал опасность ситуации. Александр Михайлович пишет: «Я спросил у военного начальства, собирается ли оно вызывать с фронта надежные части? Мне ответили, что ожидается прибытие с фронта тринадцати гвардейских кавалерийских полков. Позднее я узнал, что изменники, сидевшие в Ставке, под влиянием лидеров Государственной думы, осмелились этот приказ Государя отменить»[1099]1099
  Александр Михайлович, великий князь. Воспоминания. М., 2001. С. 269, 271.


[Закрыть]. Информация получает свое подтверждение и уточнение в мемуарах директора департамента полиции Васильева. По его словам, император, по совету министра внутренних дел Протопопова и после консультации с начальником военного округа Хабаловым, приказал передислоцировать в Петроград 4 гвардейских кавалерийских полка[1100]1100
  Васильев А. Т. Указ. соч. С. 469.


[Закрыть].

Наиболее подробное описание этого сюжета присутствует в показаниях министра А. Д. Протопопова. «В половине февраля царь с неудовольствием сообщил мне, что он приказал ген. В. И. Гурко прислать в Петроград Петергофский уланский полк и казаков, но Гурко не выслал указанных частей, а командировал другие, в том числе моряков 2‐го гвардейского экипажа (моряки считались революционно настроенными; они при призыве пополнялись из фабричной и мастеровой среды). Я ответил царю, что моряки, действительно присланы неудачно, и я считаю полезным увеличение числа лишь благонадежных частей войск в Петрограде, но не удивлен ослушанием ген. Гурко; думаю, что царь пожелает настоять на исполнении своего приказа. Царь сказал: «Да, конечно!»[1101]1101
  Падение царского режима. Т. 4. Л., 1925. С. 93.


[Закрыть]. Генерал от кавалерии Василий Гурко в связи с болезнью М. В. Алексеева с 11 ноября 1916 до 17 февраля 1917 гг. исполнял обязанности начальника штаба Ставки. Рассказ Протопопова не противоречит, а лишь дополняет более краткие сведения А. Т. Васильева и великого князя Александра Михайловича.

Несмотря тот факт, что Гурко задолго до войны был лидером известного кружка «младотурок», дать однозначную оценку мотивации его отказа выполнить прямой царский приказ затруднительно.

Приведенные воспоминания однозначно говорят лишь о том, что части гвардейской кавалерии предполагалось использовать в случае революции в Петрограде. Возможно одни силы видели в них последнюю опору монархии, другие наоборот оружие против нее.

Не вызывает сомнений, что кто-то подсказал императору идею переброски гвардейской кавалерии. Впрочем, если утверждения Половцова верны, следует отметить, что условные заговорщики предполагали перебросить в столицу не весь гвардейский кавалерийский корпус, которым командовал искренне преданный царю генерал от кавалерии Гусейн Хан Нахичеванский, а именно по отдельности некоторые полки, те, в которых была проведена политическая работа среди офицерского состава. 28 января 1917 г.

Николай II встречался с Хан Нахичеванским и новым военным министром генералом М. А. Беляевым в Царском Селе[1102]1102
  Дневники и документы из личного архива Николая II. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2003. С. 16.


[Закрыть]. Переброска гвардейской кавалерии в столицу с большой долей вероятности могла на встрече обсуждаться. Принятое решение переводить в Петроград весь корпус, наоборот, нарушало планы заговорщиков. После окончания Владимир-Волынской операции в октябре 1916 г. корпус находился в резерве в районе Ровно, и его вполне реально было перебросить в столицу.

Интересные воспоминания об умонастроениях Алексеева накануне Февральской революции оставил бывший жандармский генерал Д. А. Правиков, встречавшийся с начальником Ставки 14 февраля 1917 г. в Курске по долгу службы. После официального обсуждения безопасности на железных дорогах генералы уединились в железнодорожном вагоне для обсуждения политической ситуации в стране. Алексеев не только выражал крайнее разочарование персоной царя и монархией в принципе, но был уверен в том, что революция произойдет в ближайшее время. Когда жандарм Правиков предположил, что революция возможна через три месяца, начштаба парировал: «Многое может измениться боюсь, что раньше»[1103]1103
  ГА РФ. Ф.Р5856. Оп. 1. Д. 325. Л. 4.


[Закрыть]. Из беседы явствовало, что Алексеев был мало осведомлен о политической деятельности общественных организаций, будучи близко знаком лишь с Г. Е. Львовым и М. В. Челноковым. Он подробно расспрашивал о работе общественных организаций, их возможностях и силе влияния, одобряя созыв Государственной думы. Обсуждая необходимые кадровые перестановки в стране, в том числе замену министра внутренних дел А. Д. Протопопова на графа П. Н. Игнатьева, генерал сильно волновался. Правиков напрямую предложил ему спасти государственный строй, предотвратить революцию и взять ответственность на себя. Алексеев отказал на повышенных тонах, мотивировав это разочарованием в императоре: «Что я могу сделать? Поймите – ведь Вы знаете государя»[1104]1104
  Там же. «Ведь мы знаете» – так в тексте. – Прим. В. Х.-Г.


[Закрыть].

Гучков «обрабатывал» не только Алексеева. В момент его болезни и лечения в Крыму обязанности начальника Штаба Верховного главнокомандующего исполнял уже известный генерал В. И. Гурко. Строго говоря, именно он не выполнил приказ императора о переброски в столицу гвардейской кавалерии. По данным столичной охранки, в 20‐х числах января 1917 г. он лично приезжал к Гучкову на квартиру в Петроград и пробыл у него более трех часов[1105]1105
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1913. Д. 144. Л. 167.


[Закрыть]. Сам факт, безусловно, ничего не доказывает, но дает повод для размышления. То, что второй после императора человек в армии, ведущей мировую войну, находит время приехать в столицу и провести вечер у оппозиционного политика, вряд ли можно объяснить исключительно их знакомством по давно распавшемуся кружку «младотурков».

В своих воспоминаниях Гурко отмежевывается от политических контактов с Гучковым. По его утверждениям, в феврале 1917 г. императору было донесено о существовавшей между начштаба и оппозиционером тесной связи. Гурко пришлось иметь личный разговор с Николаем II, в котором он сообщил о довоенной деятельности кружка «младотурок» и своем близком знакомстве и сотрудничестве в те годы с Александром Ивановичем, однако в годы войны он имел с ним всего одну рабочую встречу на фронте в 1915 г., по делам Красного Креста. Поименный состав младотурок он отказался назвать. На вопрос, не встречался ли Гурко с Гучковым в 1917 г. как уже с одним из лидеров оппозиции, генерал слукавил, опасаясь потерять должность начальника Штаба Ставки. Гурко пишет, что во время своего визита в Петроград лидер октябристов не приходил к нему и не приглашал его в гости, однако признает, что все же виделся с ним однажды на нейтральной территории[1106]1106
  Gourko B. Memories and impressions of war and revolution in Russia, 1914–1917. London, 1918. С. 259–261.


[Закрыть]. Это противоречит данным наружного наблюдения, что наводит на размышление о содержании разговора. Впрочем, одного факта встречи было недостаточно для масштабных выводов[1107]1107
  Гайда Ф. А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 – весна 1917 г). М., 2003. С. 254.


[Закрыть].

Дворцовый комендант Воейков прямо называл три очага революционного брожения: Думу во главе с Родзянко, Земский союз во главе со Львовым, Городской союз во главе с Челноковым, Центральный военно-промышленный комитет, руководимый Гучковым, и, наконец, Ставку во главе с Алексеевым[1108]1108
  Воейков В. Н. Указ. соч. С. 199.


[Закрыть]. Именно последняя группа, по мнению Воейкова, нанесла самый сильный удар по монархии. Материалы явственно показывают, что все группы были связаны друг с другом и работали рука об руку.

В складывавшейся ситуации руководство МВД уже не могло положиться на сочувствие армии при подавлении революции. Е. К. Климович открыто говорил, «что если войска переходят [на сторону революции], то это конец»[1109]1109
  Падение царского режима. Т. 1. Л., 1924. С. 97.


[Закрыть]. А централизованных внутренних войск не существовало. Имевшиеся отдельные городские и портовые команды полицейской стражи были слишком немногочисленными для подавления массовых беспорядков.

Еще в мае 1915 г. начальник Петроградского охранного отделения генерал Попов отмечал, что в случае революционных выступлений на обычную в таких случая поддержку армии, деморализованной длительной кампанией, нельзя рассчитывать[1110]1110
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1915. Д. 220. Л. 16.


[Закрыть]. А данные о возможности вооруженного восстания имелись. Так, в августе 1915 г. в комиссию по предотвращению революционных событий 1905 г. новый начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев направил записку о деятельности Петроградской биржи труда, реальную власть в которой захватили кадеты, эсеры и народные социалисты, связанные с Центральным военно-промышленным комитетом.

На заседании руководства биржи труда 5–7 августа 1916 г. эсер Н. Н. Ермолаев говорил, что «на случай эвакуации Петрограда предположено организовать милицию в количестве 10 000, что оружие для милиции уже есть и им заведует кто-то из Государственной думы». Учитывая, что реальным организатором столичных бирж труда в марте 1915 г., державшим их под своим полным политическим контролем, был А. Ф. Керенский, несложно догадаться, о каком неизвестном думском депутате шла речь. Не случайно в одной из сводок департамента полиции отмечалось, что Александр Федорович использовал их в деле подготовки будущей революции[1111]1111
  Там же. Оп. 308. Д. 224. Л. 6.


[Закрыть]. Именно Керенский незадолго до Февральской революции был уличен в распространении прокламаций с прямыми призывами к восстанию[1112]1112
  Васильев А. Т. Указ. соч. С. 473.


[Закрыть]. Начальник охранного отделения Глобачев прибавлял от себя: «Кто именно и где хранится оружие, агентуре выяснить не представилось возможным, но агентура указала, что оружие для милиции – германское, скупленное лицами, ездившими на передовые позиции от Союза городов и других общественных организаций, почему возможно предположить, что оружие для милиции хранится не в виде одного или нескольких складов, а находится на руках отдельных лиц в 1–2 экземплярах. В связи с этими разговорами, по указанию агентуры, в Петроградской городской думе обсуждался на закрытом заседании у городского головы вопрос о введении милиции, о составе Временного правительства на случай отъезда из столицы настоящего правительства и т. п. Кадеты при этом подчеркивали необходимость единой программы действий всех прогрессивных партий»[1113]1113
  ГА РФ. Оп. ОО. 1915. Д. 220. Лл. 45об., 46.


[Закрыть].

Еще 9 апреля 1916 г. по поручению вице-директора ДП МВД Смирнова бывший сотрудник заграничной агентуры, а на тот момент агент Петроградского охранного отделения Пьер составил секретный отчет о революционном и оппозиционном течении в армии[1114]1114
  Там же. Ф. 102. Оп. 316–1915. Д. 362. Л. 42.


[Закрыть]. Он был доложен директору департамента полиции Климовичу только 16–17 мая. По мнению сотрудника, оппозиционные и революционные силы окончательно разочаровались в легальных способах борьбы с правительством, осознав свое бессилие во время перерыва в заседаниях Государственной думы осенью 1915 г. Разочарование подтолкнуло их к поиску союзников по захвату власти среди военных. Пьер подчеркивал, что единства нет как среди самих оппозиционеров, так и между революционно настроенными силами в армии.

Основную угрозу он видел в объединении военных на почве недовольства ходом войны и политикой правительства. Наряду с откровенно фантастическими и нереалистичными вариантами развития событий автор доклада приводит и весьма трезвые оценки. Он выделяет два вида конфликтов – между армией и исполнительной властью и внутри самой армии. По его мнению, политическое объединение армии против правительства может произойти вследствие активных действий властей, угрожающих осуществлению намерений революционных или оппозиционных групп.

Автор доклада излагает четыре варианта действий военных: 1) «патриотическое» выступление в поддержку оппозиции, в случае атаки на нее властей без привлечения народных масс, с опорой на офицерство, 2) более решительное выступление, но уже с привлечением к перевороту тыловых частей, на фоне народных выступлений, 3) военный путч («пронунциаменто») в Петрограде силами гарнизона или путем переброски подконтрольных заговорщикам частей с фронта для смещения императорского правительства и замены его демократически-революционным, 4) превращение войны с Германией в Гражданскую войну внутри страны между проправительственными войсками и революционизированными частями.

Согласно первым двум вариантам, действия армии могут выразиться в коллективном протесте под предлогом национальной обороны, могущим произойти как в форме политических действий, так и в революционной форме. При этом не обязательно, чтобы народное восстание предшествовало бы военному мятежу, возможен и обратный сценарий.

Последний, четвертый, вариант представляет собой восстание в армии, находящейся на фронте, согласованное с внутренней революцией, истребление части высшего командного состава армии, присоединение армии к вооруженным народным дружинам. По мнению Пьера, революционеры могут втянуть восставшие войска в вооруженный конфликт с верными правительству войсками, надеясь на то, что Германия при активном участии немецкой социал-демократии не будет продолжать войну в случае революции в России[1115]1115
  Там же. Лл. 42об.-44об.


[Закрыть]. Заграничные революционеры, проводившие с ведома немецких и австрийских властей открытую агитацию среди русских военнопленных рассчитывали, что в случае восстания в России именно распропагандированные военнопленные сыграют роль пороха. Действительно, по агентурным данным, эмигрантские социалистические группы взяли «на себя инициативу по созданию кадров для будущего революционного войска»[1116]1116
  Там же. Ф. 10003. Оп. 1. Д. 397. Index XXIV-k № 1411.


[Закрыть]. В Женеве было создано Общество помощи русским военнопленным в Германии и Австро-Венгрии и Комиссия по распространению литературы между русскими военнопленными, массово рассылавшие антиправительственные революционные издания и ведушие личную переписку с солдатами.

Предположения Пьера интересны тем, что в Февральской революции, как известно, решающую роль сыграли взбунтовавшиеся части столичного гарнизона, что близко к варианту «пронунциаменто», а четвертый вариант, по сути, в искаженном виде напоминает историческую канву событий Гражданской войны.

Отмечая разнообразие и противоречивость сведений о настроениях в войсках, автор доклада выделяет и общие места в полученной информации: начинающееся падение дисциплины, глубокий политический и мировоззренческий разрыв между старшим офицерством, преимущественно кадровым, и массой младших офицеров, вышедших из школ прапорщиков, искусственная демократизация младшими офицерами взаимоотношений с нижними чинами, что приводит как к обострению отношений последних с требующим сохранения жесткой дисциплины кадровым офицерством, так и к потере уважения к младшим офицерским чинам среди рядовых. При этом большинство унтер-офицеров настроено резко оппозиционно («все бунтовщики»). Пьер ссылается на свидетельства приезжавших с фронта офицеров, в том числе подполковников С. М. Тиссаревского и А.Ф Пац-Помарнацкого[1117]1117
  «Пьер» по ошибке Пац-Помарнацкого называет Бонч-Помарнацким.


[Закрыть], штабс-капитана А. С. Кошкарева[1118]1118
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316–1915. Д. 362. Лл. 43об., 44.


[Закрыть].

Готовность к антиправительственным действиям наблюдалась даже в гвардии. Наиболее оппозиционными считались Преображенский и Семеновский полки, а также лейб-гвардии 3‐й стрелковый полк. Последнее утверждение имеет под собой серьезные основания, так как полковник Преображенского полка Дмитрий Дмитриевич Зуев во время Гражданской войны с некоторыми офицерами действительно перешел на сторону «красных» и воевал в составе РККА. Пьер писал: «Настроение в них резко критическое и оппозиционное, офицеры оживленно обсуждают события и заявляют о своей полной солидарности с обществом. В случае необходимости поддержать последнее полки эти с готовностью обратятся против правительства. Чисто революционных организаций в этих частях, по-видимому, нет, но офицеры настолько полевели, что не нуждаются ни в чьем стороннем влиянии… То же настроение наблюдается в артиллерии и даже кавалерии… Характерно также, что некоторые официальные представители от военного ведомства за границей охвачены резко оппозиционным к своему правительству настроением, которого не скрывают в беседах с французами»[1119]1119
  Там же. Л. 46об.


[Закрыть]. В антиправительственных высказываниях были замечены военный атташе при бельгийской армии капитан А. К. Прежбяно, помощник военного атташе в Париже артиллерийский полковник В. А. Свидерский, корреспондент газеты «Новое время» в Париже капитан В. И. Семенов, член русской военной миссии в Париже полковник П. А. Веденяпин и др.

При этом в докладе приводится весьма пугающая характеристика состояния не элитных армейских подразделений: «Что касается линейных частей войск – последние считаются в революционных и заграничных кругах, чуть ли не готовыми к выступлению по первому требованию так называемого «общества». Так, например, в одном из дивизионных штабов Кавказской армии подпоручиком электротехнической роты членом партии эсером Александром Николаевичем Худадовым и его единомышленниками издавался нелегальный орган «Военный листок», предназначавшийся для чтения нижними чинами и пользовавшийся большим успехом. Разработку Худадова Пьер вел еще с 1914 г.[1120]1120
  Там же. Ф. 111. Оп. 4. Д. 119. Л. 2.


[Закрыть]