Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

Департамент предлагал учредить сначала лишь три районных отделения – Московское, Киевское и Саратовское. Приоритеты в их работе были определены следующим образом: поставить под контроль рабочее движение и руководящие центры оппозиционных общественных организаций, ликвидировать сохранившиеся нелегальные группы социалистов-революционеров и направить усилия на борьбу с сепаратизмом и украинским национализмом в Юго-Западном крае. По сравнению с проектом Заварзина это было значительным шагом назад, однако департамент пытался исходить из скромных финансовых возможностей сыска. Деятельность новых РОО должна была значительно отличаться от довоенной. Они были освобождены от утомительной канцелярской переписки. Основная их задача стояла в приобретении новой центральной и местной агентуры, замене функций местных розыскных органов и их подстраховке. РОО должны были координировать проведение ликвидаций во всем районе, объединяя работу жандармских управлений, инструктировать и направлять работу губернских управлений для проведения совместных действий. Предполагалось поставить на новые должности 14 опытных жандармских офицеров, выделив им на наём секретной агентуры 27 тыс. руб. Всего создание трех новых РОО должно было обойтись бюджету в дополнительные 86 800 руб. в год[1166]1166
  Там же. Лл. 27об.-29.


[Закрыть].

Климович изучил оба доклада – Заварзина и Васильева. Он понимал паллиативный характер предлагавшихся мер и направил министру внутренних дел А. А. Хвостову совершенно секретное письмо с предложением о проведении масштабной реформы политического сыска. В первую очередь надо было завершить строительство системы жандармских управлений, распространив ее на всю без исключения территорию империи, везде, где есть резиденции высших представителей административной власти (губернаторы, начальники областей, градоначальники). Железной мотивацией для этого было уже два месяца полыхавшее восстание в Средней Азии, где в силу отсутствия системы политического сыска спецслужбы «проморгали» момент его начала. Предлагалось создать 13 новых региональных подразделений сыска: Акмолинское, Забайкальское, Закаспийское, Приамурское, Самаркандское, Семипалатинское, Семиреченское, Сырь-Дарьинское, Тургайское, Уральское и Ферганское губернские и областные жандармские управления, городское жандармское управление Ростова-на-Дону (отдельное от Донского ОблЖУ), Кушкинскую крепостную жандармскую команду[1167]1167
  Там же. Лл. 61, 63об., 64об.-67об.


[Закрыть]. Не остались без внимания и действовавшие жандармские управления, чьи штаты были признаны вообще не соответствующими не только масштабам розыскной работы 1916 г., но даже потребностям сыска предвоенного периода. Увеличение штатов Климович охарактеризовал как безотлагательное дело большой государственной важности. Он предложил в губернских центрах ввести новые должности помощников начальников управлений в городе, действующих независимо от уездных властей, а также увеличить число делопроизводителей. Новые штатные единицы должны были заниматься исключительно вопросами революционного движения, прежде всего радикальными направлениями социал-демократии, эсерами и анархистами. Увеличение штатов предполагалось в 52 жандармских управлениях. Вместе с вновь учреждаемыми управлениями численность корпуса жандармов необходимо было увеличить в общей сложности на 17 начальников управлений, 149 штаб– и обер-офицеров, 80 делопроизводителей, 1251 строевых унтер-офицеров и вахмистров, 388 нестроевых чинов и 32 переводчика[1168]1168
  Там же. Лл. 72–75об., 81, 81об.


[Закрыть].

Рассмотрев предложения по восстановлению районных охранных отделений, директор департамента полиции решил принять компромиссное решение. Взяв из проекта И. П. Васильева подробно разработанные функциональные обязанности и штаты, с точки зрения численности этих отделений он согласился с точкой зрения П. П. Заварзина, распространив сеть на всю территорию империи. Климович справедливо опасался, что восстановление районных охранных отделений, ликвидированных циркуляром Джунковского, потребует отмены этого циркуляра и может вызвать непредсказуемые политические проблемы. Он решил переименовать районные охранные отделения в жандармские инспекции. Такого названия еще не было в истории спецслужб. Поэтому формально речь шла не о воссоздании признанной (пусть и ошибочно) неэффективной системы, а об учреждении «совершенно новой структуры». Климович хотел провести введение инспекций и утверждение их штатов в обход рассмотрения Государственной думы через статью 96 Основных законов[1169]1169
  Там же. Л. 77об.


[Закрыть]. Согласно ей, постановления по строевой, технической и хозяйственной частям, а также положения и наказы учреждениям и должностным лицам военного и военно-морского ведомств непосредственно представлялись императору. Если постановления относились к одному лишь военному ведомству, не касаясь предметов общих законов, и если новый расход из казны покрывался ожидаемыми сбережениями по финансовой смете военного министерства, за согласованием кредитов к Государственной думе можно было не обращаться. Так как корпус жандармов по хозяйственной и строевой части подчинялся военному министерству, то логичнее было использовать 96-ю статью, в то время как создание РОО как учреждений МВД упиралось в заблокированную Думой реформу полиции. Это был весьма мудрый ход опытного аппаратчика.

Жандармских инспекций должно было быть учреждено двенадцать (с соответствующими центрами): Северная (Петроград), Центральная (Москва), Западная (Рига), Юго-Восточная (Екатеринослав), Южная (Одесса), Юго-Западная (Киев), Поволжская (Саратов), Уральская (Пермь), Западносибирская (Томск), Туркестанская (Ташкент) и Кавказская (Тифлис)[1170]1170
  Там же. Лл. 76–77.


[Закрыть]. Во главе каждой из них назначался инспектор – жандармский генерал или полковник из числа состоявших в распоряжении министра внутренних дел. Оклад инспектора должен был превышать оклад начальника жандармского управления 1‐го разряда. При инспекторе формировалось управление из двух жандармских офицеров, секретаря, трех опытных строевых унтер-офицеров для производства специальных розыскных действий и четырех нестроевых унтеров для письмоводства.

В условиях мировой войны Климович не лелеял надежд найти массу офицеров и унтеров, желающих поступить на службу в органы политического сыска. Он понимал неминуемость приближающейся революции. Времени на подготовку новых кадров с нуля не было. Приходилось изыскивать внутренние ресурсы, и Климович решил пожертвовать железнодорожной жандармерией. Выбирая между ослаблением надзора за железными дорогами и предотвращением революции, Евгений Константинович выбрал второе. Согласно проекту реформы, при департаменте предполагалось учредить постоянно действующие курсы переподготовки кадров для политического розыска. На них должны были преподаваться исключительно практические дисциплины: ведение внутренней агентуры, наружное наблюдение, история революционного движения, фотография и дактилоскопия, шифры и тайнопись, контршпионаж, ведение дознания и переписок. Основными слушателями должными были быть как молодые офицеры, недавно поступившие в корпус и прослушавшие курсы при штабе, так и опытные штаб-офицеры, служившие в жандармско-полицейских управлениях. Последние были хорошо знакомы со строевой жандармской службой, но не знали дело политического сыска и нуждались в дополнительном обучении[1171]1171
  Там же. Лл. 78–79.


[Закрыть].

Кроме расширения штатов жандармерии и увеличения финансирования всего сыска, необходимо было укрепить опытными специалистами по розыску и сам департамент полиции. После того как Джунковский на четверть сократил зарплаты жандармских офицеров, состоящих на службе в департаменте, их число сократилось на 60 %. Уже 3 ноября 1915 г. директор департамента Русчу Моллов писал: «В настоящее время ощущается крайняя необходимость усилить при департаменте полиции состав офицеров… восстановить норму добавочного содержания»[1172]1172
  Там же. Ф. 102. Оп. ОО‐1915. Д. 201. Л. 63.


[Закрыть]. Однако провести эту меру С. П. Белецкий не успел.

Нельзя сказать, чтобы верховная власть совершенно не заботилась о защитниках правопорядка. Еще до войны сам император выразил желание улучшить материальное положение чинов полиции и жандармерии. Однако в связи с провалом проекта реформы полиции в Государственной думе этого не произошло[1173]1173
  Там же. Оп. 249. Д. 21. Лл. 68–69.


[Закрыть]. В ноябре 1915 г. А. Н. Хвостов вернулся к этому вопросу, поставив его на рассмотрение Совета министров, и получил одобрение коллег. 17 февраля 1916 г. Николай II распорядился улучшить на время войны материальное положение чинов полиции и Отдельного корпуса жандармов. Офицерам жандармско-полицейских железных дорог суточные были увеличены в зависимости от региона страны и чина офицера на сумму от 75 коп. от 2 руб. в день. Оклады унтер-офицеров и нижних чинов в Сибири, Средней Азии, на Кавказе и в Степном крае были увеличены на 15 %, в губерниях Европейской России – на 20–30 %. Полицмейстерам, уездным начальникам, начальникам сыскной полиции и их помощникам оклады были увеличены на 20–25 %, полицейским и становым приставам, чиновникам сыскной полиции – на 35 %, полицейским надзирателям и помощникам приставов – на 40 %, околоточным надзирателям, переводчикам и канцелярским служащим общей и сыскной полиции – на 45 %, городовым и земским стражникам – на 50 %. Таким образом, чем ниже был чин полиции и жандармерии, тем существеннее увеличивался его оклад. В целом на увеличение заработных плат сотрудников общей и сыскной полиции было ассигновано почти 253 тыс. руб., на усиление жандармерии – 24,5 тыс.[1174]1174
  Там же. Ф. 97. Оп. 4. Д. 101. Лл. 137–139.


[Закрыть] Учитывая, что цены на основные товары к 1916 г. выросли в 3 раза, рост зарплат был мизерным. Главное заключалось в том, что на материальное положение сотрудников политического розыска, офицеров жандармерии и классных чинов, служивших в губернских и областных управлениях, охранных отделениях, центральном аппарате департамента полиции, увеличение окладов никак не повлияло.

12 мая 1916 г. по распоряжению генерала Климовича была составлена аналитическая записка. Предлагалось пополнить штат департамента полиции 8 должностями для офицеров корпуса жандармов с правом производства в чин полковника и с содержанием в размере не менее содержания начальника жандармского управления, также учредить не менее 8 штатных должностей для штаб-офицеров корпуса жандармов для поручений при Министерстве внутренних дел с преимуществами по службе, предусмотренными для аналогичных гражданских чинов. Если произвести предусмотренное законодательным путем изменение штатов было невозможно, автор записки предлагал учредить аналогичные временные штаты[1175]1175
  Там же. Ф. 102. Оп. 316–1916. Д. 50 ч. 1. Л. 68об., 69.


[Закрыть].

Евгений Климович затребовал на всю реформу жандармских учреждений 2,3 млн руб.[1176]1176
  Там же. Д. 100. Л. 53об.


[Закрыть] Это была значительная сумма для МВД, учитывая, что на весь 1916 г. департаменту полиции, включая секретные суммы, было выделено 3,35 млн из которых к 1 августа оставалось всего 1,08 млн руб.[1177]1177
  Там же. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1072. Лл. 73об., 78.


[Закрыть] Но она была посильна для военного ведомства при согласии на то Совета министров. Радикальная реформа жандармерии совместно с введением четырех полков мобильной конно-полицейской стражи могла значительно укрепить спецслужбы, дать им инструментарий для деятельной борьбы с революцией. Однако осуществиться столь нужным, хотя и запоздавшим преобразованиям не было суждено. 12 сентября начальник штаба корпуса жандармов Никольский написал директору департамента письмо с просьбой немедленно внести в Совет министров ходатайство об увеличении штатов жандармерии. На документе стоит виза Климовича: «Уже исполнено». Через три дня и Климович, и Хвостов были отправлены в отставку, а проект положен под сукно.

Штюрмер и Рузский против МВД

Провал реформ был связан с нежеланием министра внутренних дел Штюрмера вникать в проблемы полиции. И это имело место на фоне начавшихся массовых беспорядков по всей территории империи, вызванных ростом цен[1178]1178
  Там же. Оп. 124. Д. 120. Л. 135.


[Закрыть]. В показаниях ЧСК Временного правительства Климович вспоминал об отношении Штюрмера к делу: «Сколько я ни просил министра назначить мне определенный день для доклада, мне было сказано: «По мере надобности». Каждый раз, как я являлся с докладом, мне всегда говорилось, что времени нет, пожалуйста, кончайте скорей. Доклады продолжались 10–15 минут – такие, которые требуют два-три часа времени. По существу, у меня создалось такое настроение, что я не исполняю своих обязанностей, ибо одну из главных служебных обязанностей я видел в том, что я обязан переложить в голову министра экстракты тех сведений, которые собственно поступают в департамент полиции. Тем более что сведения были с точки зрения существовавшего тогда режима далеко не благоприятные. И в политическом отношении совершенно определенно, так сказать, обрисовывалось общее недовольство»[1179]1179
  Падение царского режима. Т. 1. Л., 1924. С. 60–61.


[Закрыть]. На вопрос председателя ЧСК, поступали ли от Штюрмера, как министра внутренних дел, в департамент полиции какие-либо распоряжения общего политического характера, Климович отвечал: «Ни одного, кажется, распоряжения общего характера не было… В этом-то была вся горесть службы, что я тщетно просил Христом Богом дать мне какие-нибудь общие директивы»[1180]1180
  Там же. С. 72.


[Закрыть]. Директору департамента полиции приходилось работать практически целые сутки, уделяя сну 45 часов[1181]1181
  Там же. С. 87.


[Закрыть], принимая многие решения на свой страх и риск.

Еще определеннее выразился по поводу руководительских качеств Штюрмера начальник Петроградского охранного отделения Глобачев: «Он не проявил ни инициативы, ни воли, ни желания даже облегчить те тяжелые условия, в которых очутилась страна в годину серьезных испытаний, а главное, не обнаружил даже попытки оградить верховную власть от осады не в меру зарвавшейся пресловутой общественности. Одним словом, как министр внутренних дел Штюрмер был буквально пустым местом»[1182]1182
  Глобачев К. И. Указ. соч. С. 108.


[Закрыть].

Понимая невозможность при таком министре предпринять какие-либо меры по выполнению своих обязанностей как главы политического сыска, Климович начал действовать самостоятельно, в обход шефа. Весной 1916 г. в недрах департамента по его поручению был составлен «Обзор политической деятельности общественных организаций за период времени с 1‐го марта по 16‐е апреля 1916 года». Документ этот имел многоплановые задачи и большое политическое значение. Он был подан не только Штюрмеру, но и предусмотрительно разослан всем членам Совета министров, начальникам управлений МВД, губернаторам, начальникам жандармских управлений, прокурорам судебных палат и командующим войсками военных округов[1183]1183
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 4. Д. 92. Л. 281.


[Закрыть]. Позднее сам Климович пояснял веерный характер рассылки документа тем, что он наделся, что «Совет министров, прочтя это, найдет нужным поставить и доложить Его Величеству о создавшемся положении, ибо на то, что Б. В. Штюрмер будет докладывать Его Величеству, у меня надежды не было»[1184]1184
  Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 5об.


[Закрыть].

Текст «Обзора…» был оправлен также в Ставку Верховного главнокомандующего[1185]1185
  Лемке М. К. Указ. соч. С. 764.


[Закрыть]. Общий тираж записки превышал 500 экземпляров[1186]1186
  Там же. С. 772.


[Закрыть]. В июне произошла, вероятно, запланированная Климовичем утечка информации, и текст попал в руки прессы. Газета «Русские ведомости опубликовала заметку «Доклад об общественных организациях», в которой кроме краткого изложения содержания были приведены и отдельные наиболее яркие выдержки из него. Климович решил перехватить инициативу у оппозиции и начать действовать против нее ее же главным оружием – информационной войной.

Основными целями доклада были дискредитировать ЦВПК, Земский и Городской союзы в широких кругах высшей бюрократии, раскрыв их революционную направленность, концентрированно представить руководству страны и императору имеющиеся основания для их ликвидации, а сами общественные организации перевести в состояние обороны, принудить хотя бы на время отказаться от активной политической деятельности, разорвать связи с радикально антиправительственными силами. Частично эти задачи были выполнены.

В чем же заключалось содержание этого обзора? В его основу были положены материалы Всероссийского съезда представителей военно-промышленных комитетов, прошедшего 26–29 февраля 1916 г. в Петрограде и Всероссийских съездов Обще-земского и Общегородского союзов, состоявшихся с 12 по 14 марта в Москве, на которых впервые в деятельности эти организаций была публично и весьма радикально высказана задача изменения политического строя. В первой части обзора, посвященной деятельности ЦВПК, основной акцент был поставлен на целях и задачах рабочей группы, планировавшей проведение Всероссийского рабочего съезда, организационный комитет которого был сформирован уже к 14 марта. Климович смог явственно оттенить неспособность А. И. Гучкова контролировать группы и потакание революционной риторике. Доказательством может служить следующий отрывок из письма лидера группы Гвоздева к Гучкову. «Я и мои товарищи по группе считаем необходимым твердо и категорически заявить: ни мира, ни перемирия с руководителями того устаревшего уклада русской жизни, который был всегда враждебен интересам страны и привел ее ныне к катастрофе, мы не признаем… Ваши указания нам на опасность каждого безработного дня для русской армии направлены не по адресу»[1187]1187
  ГА РФ. Ф. 97. Оп. 4. Д. 92. Л. 243об.


[Закрыть]. 20 марта на заседании Московского ВПК лидер московской рабочей группы В. А. Черегородцев недвусмысленно заявил, что «русские рабочие примут все меры к скорейшему заключению мира без аннексий и контрибуций»[1188]1188
  Там же. Л. 244.


[Закрыть]. Для реализации своих политических задач рабочие группы пытались объединить вокруг себя всю социалистическую общественность. Наибольшего успеха удалось добиться в Харькове, где в апреле 1916 г. был создан Объединенный рабочий комитет, в который вошли рабочая группа местного областного ВПК, представители профессиональных союзов, больничных касс, рабочих кооперативов, бывшей группы содействия «Голос социал-демократа», железнодорожной инициативной группы, крупные общественные деятели. Возглавил ее Ф. И. Цедербаум, видный нелегальный революционер-меньшевик, бывший секретарь Г. В. Плеханова. Свои основные задачи он видел в подготовке Всероссийского рабочего съезда, координации рабочих организаций Малороссии и создании революционного Южного рабочего центра[1189]1189
  Там же. Л. 245.


[Закрыть]. В конце обзора ЦВПК Климович как бы невзначай упоминает об активных контактах его лидеров А. И. Коновалова и В. В. Жуковского со Ставкой и штабами командующих армиями, подчеркнув, что на заседании бюро ЦВПК 24 марта было принято решение установить непосредственный тесный и постоянный контакт с руководством всех фронтов. Учитывая общую оценку организации как скрыто революционной, упоминание этого факта в официальном обзоре, направленном в том числе всему руководству армии, было плохо прикрытым намеком генералам на осведомленность политического сыска о характере их политических контактов.

Вторая часть обзора была посвящена работе Земского и Городского союзов. Климович обвинил эти организации в попытке воссоздания Союза союзов образца 1905 г., но в новой оболочке, в форме Центрального продовольственного комитета. Его официальной задачей должно было стать координирование работы земского и городского управления, военно-промышленных комитетов, кооперативов и профессиональных объединений с целью улучшения продовольственного дела в империи. Эксплуатируя в общественном пространстве тему реальных проблем со снабжением продуктами и роста цен, земцы добивались дискредитации политики властей в этом направлении.

По аналогии с лоббировавшимся А. И. Коноваловым Всероссийским рабочим съездом, кадетом Ф. А. Головиным предлагалось созвать аналогичный Сельскохозяйственный съезд, а П. П. Рябушинским и А. И. Гучковым – учредить еще и Торгово-промышленный союз[1190]1190
  Там же. Лл. 246, 246об.


[Закрыть]. На основе решения продовольственного вопроса – легально свести сельскую левую интеллигенцию и представителей рабочих, среди которых большинство составляли социал-демократы. Такая идея выглядела почти как провозглашенная Лениным в 1921 году смычка города с деревней. Центральный продовольственный комитет, учрежденный на Всероссийском сельскохозяйственном съезде, должен был, по мысли лидеров оппозиции, стать высшим руководящим центром государственного переворота.

На заседании Союза городов 13 марта 1916 г. было решено, что в состав нового Продкомитета должны были войти по три члена от руководства Земского и Городского союзов, пять членов от Центрального военно-промышленного комитета, в том числе двое от его рабочей группы, три члена от центральных кооперативных учреждений и еще по три члена от объединений торговцев и промышленников. Итого 20 человек. Штаб-квартира комитета должна была находиться в Москве, а отделения – в городах и губерниях[1191]1191
  Там же. Лл. 248об., 249.


[Закрыть].

Не обошел Климович вниманием и Пироговский съезд врачей, проходивший в Петрограде 14–16 апреля 1916 г. в здании Женского медицинского института и объединивший около 1500 медицинских работников со всей страны. Большинство ораторов были врачами из упомянутых Земского и Городского союзов. Выступал по продовольственному вопросу и борьбе с дороговизной также народный социалист Н. В. Чайковский, «дедушка русской революции», еще в далеком 1905 г. поставлявший оружие революционерам. Вообще речи на Пироговском съезде отличались эмоциональностью и левизной. Радикально была составлена и резолюция съезда, содержавшая куда больше требований политических, чем медицинских. «Вместе с тем съезд считает, что никакие частичные реформы государственного строя страны, никакие частичные обновления власти, указанные предшествующими съездами общественных организаций не дадут должного результата в деле переустройства русской жизни, пришедшей в столь глубокое расстройство. Лишь полная реорганизация государственного строя, приемов и навыков государственного управления, центральных и местных государственных учреждений сможет быть достойным ответом страны на переживаемые ею события… Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер»[1192]1192
  Там же. Л. 251.


[Закрыть]. Далее появились призывы к объединению всех сознательных граждан, требования введения избирательного равноправия, права голоса для женщин, всех гражданских свобод, равноправия национальностей, изменения рабочего и кооперативного законодательства, придания особого статуса общественным организациям и коалициям. То, что земские деятели опасались сказать открыто на своем съезде, они смогли провести через предполагавшийся совершенно аполитичным врачебный съезд.

Вывод из «Обзора политической деятельности общественных организаций» был весьма краток. Департамент полиции признал, что антиправительственное общественное движение приняло угрожающие масштабы, и потребовал пресечь общественно опасную деятельность его лидеров и главных участников. Одними из первых на содержание записки отреагировали военные. Их взволновал пункт раздела о деятельности Земского и Городского союзов, посвященный обилию евреев во фронтовых структурах этих организаций. Дело в том, что среди задержанных по подозрению в шпионаже в 1914–1915 гг. на первом месте находились евреи, составлявшие 20 % от всех привлеченных[1193]1193
  Альбом лиц, зарегистрованных жандармской, сыскной и общей полицией по подозрению в шпионстве. Вып. 1. Составлено по материалам присланным в регистрационное бюро департамента полиции по 31 декабря 1915 года. Пг., 1916. С. 337.


[Закрыть]. Учитывая, что земские служащие состояли в питательных пунктах, банях, чайных, лазаретах, перевязочных отрядах, санитарных поездах и прочих учреждениях, непосредственно соприкасавшихся с солдатами и офицерами, они могли быть идеальными шпионами, не вызывая подозрений внедренными в войска. Хотя доказанных случаев шпионажа среди сотрудников земско-городских обществ было немного, расчет Климовича был сделан верно: командование армии не могло не встревожиться и не проникнуться недоверием к земцам.

Так и произошло. 4 июля 1916 г. начальник штаба Ставки М. В. Алексеев обратился к командующим фронтами с требованием расследовать направленные МВД сведения. С вниманием к этому вопросу отнесся командующий 8‐й армией генерал А. М. Каледин. Расследование было поручено начальнику контрразведывательного отделения жандармскому ротмистру К. К. Ширмо-Щербинскому, который вел его вплоть до десятых чисел сентября. В итоге проверок общественных учреждений при 8‐й армии выяснилось, что в числе служащих Союза городов все руководящие чины имеют отсрочку от призыва до 1 января 1917 г., никто из служащих предъявить иные документы, кроме отсрочки, не мог, в том числе на основании чьего распоряжения они были направлены. Среди служащих Земского союза на фронте было выявлено очень много богатых евреев-белобилетников (в санитарно-эпидемиологических отрядах до 50–75 % наличного состава), а также австрийских подданных, не имевших документов, удостоверяющих личность. Причины получения отсрочек от мобилизации многие не могли объяснить, путались в показаниях. Так, у одного земца основанием освобождения от призыва числилась базедова болезнь, но он упорно утверждал, что проблем с глазами не имеет и отсрочен в связи с перенесенным аппендицитом. Повсеместно земские руководители среднего уровня выдавали или продавали еврейским торговцам пропуска на въезд в прифронтовую зону, а под видом сестер милосердия к солдатам попадали не только настоящие медицинские сестры, но и женщины легкого поведения, проститутки[1194]1194
  РГВИА. Ф. 2134. Оп. 7. Д. 9. Лл. 8–14, 28–29, 38–39.


[Закрыть]. По сообщению начальника ЖПУЖД Галиции Ф. Н. Оже де Ран-кура, больше всего нарушений пропускного режима на въезд в прифронтовую зону Юго-Западного фронта приходилось именно на служащих Всероссийского земского союза[1195]1195
  Там же. Ф. 2070. Оп. 1. Д. 1400. Лл. 404–405.


[Закрыть]. На пропусках в большинстве своем отсутствовали даже фотокарточки, что крайне затрудняло идентификацию въезжающих. Доклад был доведен до командующего Юго-Западным фронтом А. А. Брусилова. Аналогичные масштабные расследования с привлечением чинов жандармерии и контрразведки велись и на Западном фронте[1196]1196
  Там же. Ф. 2049. Оп. 1. Д. 645. Лл. 146–147.


[Закрыть].

Как только либеральная оппозиция заполучила текст «Обзора политической деятельности общественных организаций», она подняла тревогу. По сути, речь шла уже об объявленной войне. Оппозиция совершенно справедливо трактовала цель обзора: «Дать реакционным кругам основу для их антиобщественного похода, а если возможно, и для разгрома общественных организаций»[1197]1197
  ГА РФ. Ф. 102. Оп ОО‐1916. Д. 343зс. Лл. 36, 39.


[Закрыть]. Лидерами Земского и Городского союзов Г. Е. Львовым и М. В. Челноковым на некоторое время овладело паническое настроение. Они не только заподозрили информаторов полиции в своих рядах, но и приступили к их активному поиску.

Агентура Московской охранки сообщала, что «М. В. Челноков, придавая большое значение упомянутому докладу, находит, что главным инспиратором похода против союзов является г. директор департамента полиции генерал Климович и Московское охранное отделение»[1198]1198
  Там же. Ф. 97. Оп. 4. Д. 92. Л. 284об.


[Закрыть]. В частных разговорах он призывал повременить с политическим объединением общественных организаций в том или ином виде, предлагал решительно отстраниться от левых партий и неоднократно критиковал А. И. Коновалова и лидеров ЦВПК. В пылу гнева Челноков даже назвал Коновалова «главным осведомителем» охранки. Критикуя излишнюю «болтовню» общественных деятелей, он уловил главную мысль полиции – показать военно-промышленные комитеты как центр создания «армии пролетариата», а различные кооперативные структуры, в которых было немало членов партии кадетов, – как центры воссоздания «крестьянского союза», массовой революционной организации крестьян и левой интеллигенции. Челноков и Львов решились идти к Штюрмеру с пояснениями по докладу департамента[1199]1199
  Там же. Лл. 285–286.


[Закрыть]. Понимая невозможность и бессмысленность опротестования доклада, основанного исключительно на фактах, они сделали ставку на сглаживание наиболее острых его фрагментов и решительное отмежевание от антиправительственной направленности.

На заседании внутриведомственной комиссии по вопросу о легализации и составлении уставов Городского и Земского союзов, Евгений Константинович прямо заявил, что «положение идет, безусловно, к изменению существующего строя в России, что правительство, министры не могут относиться к этому пассивно, что вопрос о том, быть ли строю ответственного [перед Государственной думой] министерства, о котором тогда шла речь, или существующему министерству, принадлежит компетенции Его Императорского Величества и что обязанность Министерства внутренних дел – довести о создавшемся положении до сведения его величества»[1200]1200
  Падение царского режима. Т. 1. Л., 1924. С. 61–62.


[Закрыть]. Никакой реакции Штюрмера на предупреждения о приближении перемены политического режима снова не последовало.

В конце июня, не рассчитывая на поддержку Штюрмера, крайне негативно воспринявшего распространение «Обзора политической деятельности общественных организаций»[1201]1201
  ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 5.


[Закрыть], Климович обратился за помощью к дворцовому коменданту Воейкову. Последний по долгу службы живо интересовался политическими событиями. Начиная с 1915 г. в дворцовую комендатуру регулярно отправлялись отчеты о важнейших событиях революционного и оппозиционного движения. Белецкий регулярно встречался с Воейковым, разделявшим взгляд на союзы и комитеты как потенциально революционно опасные организации. Климович продолжил эту традицию личных контактов. Он намекнул коменданту на необходимость доведения содержания обзора лично до Николая II. Пока не удалось установить, в какой форме этот доклад произошел, но он имел очень серьезные последствия. На заседание Совета министров был вынесен вопрос об установлении контроля за расходованием выделяемых государственных средств и финансовыми оборотами Всероссийского земского и городского союзов, а также общественных организаций по призрению больных и раненых воинов[1202]1202
  Там же. Ф. 102. Оп ОО‐1916. Д. 343зс. Л. 35.


[Закрыть]. 14 июня 1916 г. в Совете министров состоялось совещание по этим вопросам. Участники совещания констатировали, что Земгор не выполнил своего обещания привлечь к делу заботы о раненых и обустройству быта армии серьезные частные средства. Более того, на его структуры, а также близким к нему организациям, за исключением Красного Креста, из имперского бюджета была выделена астрономическая сумма, превышающая 366 млн руб., большая часть которой являлась безвозвратными пособиями[1203]1203
  Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. / 1916 год. М., 2008. С. 261.


[Закрыть]. По согласованию с МВД Государственным контролем было принято решение для начала разобраться с расходованием средств только Земским и Городским союзами, на которые было выделено 3⁄4 вышеуказанной суммы. Министры приняли решение сформировать комиссию при Государственном контроле по проверку сумм Земгора с участием в ней Минфина, МВД, Военного министерства, а также представителей самих союзов – по два человека от каждого ведомства и комитета. Проверке подлежали периодические, денежные и материальные отчеты общественных организаций и их учреждений. Также должен был производиться фактический контроль за наличием выделенных из казны капиталов и состоянием осуществляемых на эти средства мероприятий[1204]1204
  Там же. С. 264.


[Закрыть]. 10 июля решения были одобрены императором. Однако вплоть до января 1917 г. комиссия так и не успела собраться.

Через четыре дня, 18 июня, прошло заседание Совмина, посвященное деятельности военно-промышленных комитетов. Составленный по его итогам особый журнал был выдержан в более резких формулировках, прямо писалось о противоправительственной направленности работы ЦВПК. Нарекания были и к непосредственной работе на оборону государства, ради которой эти комитеты и были сформированы. «Располагая крупными ассигнованиями из казны, достигающими в настоящее время нескольких сот миллионов рублей, военно-промышленные комитеты выполняют полученные от военного ведомства наряды по артиллерийскому снабжению с длительными задержками против договорных сроков и к тому же по преувеличенным, сравнительно с казенными и отдельными частными заводами, ценам», – констатировали министры[1205]1205
  Там же. С. 276.


[Закрыть]. ЦВПК повсеместно заявлял о том, что именно частная промышленность снабжает боеприпасами войска, в то время как на практике ее удельный вес по сравнению с государственными оборонными заводами был мизерный. Комитет, позиционировавший себя чуть ли не как главного спасителя Отечества и радетеля за интересы армии, считал себя вправе давать крайне критические оценки работе правительственных органов, выдвигать политические требования. Министры рекомендовали без стеснения публиковать в прессе сведения о реальной деятельности ВПК, в том числе о качестве поставляемых им боеприпасов и вооружений и об их удельном весе в общих государственных работах по обеспечению армии.